Текст книги "Письма духовным детям"
Автор книги: Алексей Осипов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
–
Искренно ищущим истину Господь открывается, даёт познать Себя особым внутренним образом, не оставляющим никаких сомнений в истинности и объективности этого откровения. Ну вот, например, когда я абсолютно убедился в бытии Божьем, уверовал во Христа и в будущую жизнь, я, тем не менее, не знал пути к Богу, процесса духовного развития, потому что никаких духовных книг не было и не читал их.
Вспоминаю, насколько внутренне непонятен был мне пример, приведённый как-то отцом Павлом Флоренским на лекции. Духовное устроение человека, говорил он, подобно столбу, который держится за счёт верёвок, привязанных к нему с противоположных сторон. Представьте себе теперь, что верёвки с одной стороны убрали, что стало бы со столбом? – Он упал бы на другую сторону. Так и происходит с человеком: если он перестаёт видеть и чувствовать свои грехи и страсти (левые верёвки), то падает в сторону «добродетелей", то есть в самомнение, гордость, прелесть и таким образом добродетели, то есть внешние дела: пост, чтение молитв, посещение богослужений, уставность жизни, девственность, монашество и т.д., – погубят человека, столб его спасения упадёт. Также погибнет человек, если он будет проводить жизнь и в одних страстях, без покаяния и доброделания (то есть без поддержки верёвок с правой стороны). Человеку, следовательно, необходимо, в духовной жизни и всемерное понуждение себя к добру и познание своей падшей природы, постоянно источающий грех, который смиряет человека и не даёт возможности добродетелям становиться средством его гибели. То есть, чтобы столб стоял, необходимы верёвки с обеих сторон. К чему я говорю это?
В то время я совершенно не знал внутренней жизни, сложного пути духовного развития, и этот пример Флоренского мне совершенно ничего не сказал, я, по существу, не понял его. Он остался у меня лишь в памяти. Ничего из духовной литературы я ещё не читал тогда, не знал, что значит бороться с собой. У меня было совсем другое состояние – я чувствовал себя вполне нормальным человеком, здоровым, сильным во всех отношениях. Лишь позже, познакомившись со святыми Отцами и начав сознательно понуждать себя к исполнению евангельского добра, а не просто того, что мне казалось добром, я вспомнил этот пример Флоренского и начал понимать его.
Святые Отцы.
Нельзя понять Евангелия без святых Отцов. Епископ Игнатий Брянчанинов пишет: святые Отцы должны привести христианина к пониманию Евангелия. Но они приведут лишь тогда, когда человек сам начнёт соответственно жить, бороться с собой, следить за собой, бороться со всякими греховными помыслами, словами, влечениями, делами. И если он будет так бодрствовать над собой, то почувствует и необходимость советов святых Отцов, и в Евангелии увидит в сокращённом или прикровенном виде всё их учение. Но нужна действительная, а не мечтательная, как в тумане, жизнь и борьба с собой. И вот, когда человек постепенно начнёт отходить от обычного, то есть, совершенно рассеянного, погружённого исключительно во внешний мир, образа жизни, и будет внимать себе, будет стремиться идти путём Евангелия, то святые Отцы сделаются ему крайне необходимыми, своими родными, теми, которые непосредственно говорят душе, и она воспринимает это с радостью, утешается.
– Батюшка, но многих святые Отцы не могут ни заинтересовать, ни удовлетворить.
– Это потому, что у них душа мёртвая, занята другим, захламлена суетой и страстями. Это – полумёртвые люди, и они не чувствуют жизни. Жизнь же – во Христе: Я есть Путь и Истина, и Жизнь. Но в это нужно не просто верить, а нужно почувствовать сердцем, что здесь, во Христе и есть и жизнь, и путь, тогда душа будет радоваться, утешаться и тянуться, как ребёнок к матери, к святым Отцам, дающим человеку Христа – этот истинный Хлеб жизни.
– Насколько от человека зависит то, что его душа начинает чувствовать Бога ?
– Человек лишь идет, стремится, и в ответ на это искреннее искание и приходит благодать Божия. Она затрагивает сердце и открывает ему Бога. Как открывает сердцу? Вот, например, два совершенно чужих и ранее, может быть, неизвестных друг другу человека, вдруг подружили или полюбили взаимно. Происходит интересный психологический процесс. Из огромной массы людей, тысяч и даже миллионов людей вдруг находится один, который однозвучен, гармоничен с твоей душой. Ты с ним легко будешь говорить и чувствовать себя. Даже когда ты с ним сидишь молча или говоришь о пустяках, то чувствуешь, как твоё сердце незаметно разговаривает с его сердцем (у Метерлинка это подчёркивается в его произведениях). Идет какой-то процесс взаимного дополнения, питания. Но есть люди, с которыми ты не можешь найти никакого контакта. Это люди другого духа, как мы теперь выражаемся (и это правильное выражение), с ними совершенно не можешь беседовать, yжe через несколько минут страшно устаёшь, до тошноты. Повторяю, в них действует другой дух, нет с ними внутреннего контакта, нет соединения – как вода с маслом. Напротив, с некоторыми людьми, немногими, беседуешь с удовольствием и не устаёшь. Такова реальная жизнь сердца, помогающая неопытному в религиозном отношении человеку понять возможность и в какой-то степени характер познания сердцем благодати Божией, характер и способ общения в сердце человека со Христом.
Плотской, душевный человек.
Увы, сейчас упрощают человека, сводят его почти к животному, отсюда и проистекают все беды. Ибо если человек – это лишь более совершенное животное, разумная обезьяна, то и идеал его мало чем возвышается над обезьяньим: хорошо сервированного стола и возможности гулять, путешествовать, наслаждаться, смотреть – развлекаться, одним словом. Даже наука и искусство – занятия лишь для небольшого числа любителей особых ощущений. Беда подобного понимания человека в том, что сытое брюхо без высших забот о душе, о вечной Правде, о вечной жизни, о Боге скоро перестаёт удовлетворяться хорошим столом и обычными развлечениями. Человек постепенно всё более начинает перчить, сластить, мудрить, требовать соловьиных язычков на десерт, как это делали римские патриции. От пресыщения тела и души начинают резко расти тщеславие, самолюбие, гордость. Возникают зависть, взаимная вражда, ненависть. Доходят, непременно, до всяких самых омерзительных неестественных страстей и убийств. Словом: Уты, утолсте Израилъ, забыл Бога Своего. А отсюда и предпотопное Божественное определение: Не имать дух Мой пребывати в сих человецех, зане суть плоть.
– Душевность не есть ли проявление плотскости у верующих ?Почему-то большинство очень склонно к душевности, любят сентиментальность, лирику в пении, в проповеди, елейность в голосе, обращении, поведении и т.д.?
Не у верующих, а на верующих лишь заметнее эта душевность, поскольку особенно неестественна она христианам. Вместо ожидаемой духовности, вдруг видишь её суррогат – душевность, поэтому невольно и обращаешь внимание. Для меня это особенно было очевидным, когда я служил в Минске и видел пение верующими так называемых псальм. Ждут, не дождутся они, когда окончится Литургия, после которой начинают петь эти псальмы. Положит тётушка в платочке щёку на ладошку, наклонит голову и чуть ли не со слезами поёт какую-нибудь псальму, вроде "Гора Афон, гора святая»... Сердце щипет, бегут воспоминания. Она уже не в храме, а вся в прошлом: как была невестой, вышла замуж, хорошо или плохо жила в новой семье, а вот теперь старость, дети разлетелись и не слушаются, а то и обижают, некому пожалеть. И от этих сладких или горьких воспоминаний, от жалости к самой себе слезы уже сами собой потекли из глаз. Есть ли здесь хотя малейшая духовность? Это слезы душевные, плотские, Богом не приемлемые, ибо Господь лишь сердце сокрушенно о грехах и смиренно не уничижит.
– А как смотреть на эмоциональность чисто религиозного характера? Например, представление себе и переживание страданий Господа или славы и радости Его воскресения и др.?
– Здесь может быть у человека и душевность, и духовность. Можно при воспоминании о страданиях Христовых чувствовать то же, что и при чтении интересного романа, в котором описываются муки невинного страдальца, то есть раздражать свои нервы, да слёзки лить. Об этом много пишет епископ Игнатий Брянчанинов, который говорит, что Господь отметает эту душевность. Она вредна, ибо подменяет собой духовность, и, как будто удовлетворяя человека, а на самом деле уводит его в сторону, прельщает.
Особенно это на женщинах заметно. Читая или слушая страстные Евангелия, они часто начинают рисовать в своем воображении картины предательства, избиений, оскорблений, распятия Иисуса Христа, страданий Богоматери и у них возникает сильная, чисто естественная жалость ко Христу, доходящая до слез и рыданий. Если при этом ещё они считают, что тем самым угождают Господу, любят Его, т.е. что они этим совершают доброе дело, то это состояние их, развиваясь, может дойти до болезненных ненормальных проявлений, до истерики и полного нервного расстройства[43]. В католичестве, например, такие душевные явления рассматриваются как духовные, как одно из свидетельств святости человека.
С точки зрения духовной, повторяю, этот процесс развития душевности только углубляет всем нам присущую прелесть (ибо преп. Симеон Новый Богослов говорит, что все мы находимся в жестокой прелести). Посмотрите, как кошка жалеет своих котят, как сердце наше склонно сочувствовать даже совершенно постороннему человеку, попавшему в беду и тяжело страдающему, как подчас глубоко жалеем мы раненых животных или когда их жестоко бьют, – всё это чувства естественные, так сказать органические или биологические, присущие и людям, и всем тварям земным. Здесь нет никакой духовности, ибо нет никакого подвига борьбы со своим ветхим человеком. Это чистая душевность. Но если мы эту душевность (естественную жалость или радость, или, тем более, развиваемые сознательно, с волевым напряжением, внутренние страдания или восторги) примем за духовность, то есть за действие благодати Божией, то мы глубоко погрешим и станем на путь, уже прямо ведущий к прелести. Именно этим особенно грешит католичество, и у нас она, к сожалению, часто встречается, но, к ещё большему сожалению, не всегда распознаётся, не всегда находит противодействие со стороны духовенства – большей частью неопытного в духовных вопросах, да и мало интересующегося ими.
– А каково правильное отношение к страданиям Спасителя, ведь они невольно вызывают те чувства, о которых Вы говорите как о душевных?
– Я не касаюсь сейчас догматической глубины вопроса. Господь пострадал по любви к нам погибающим в пучине греха. И ответить на эту любовь Божию мы должны любовью, но любовью не естественного нервно-психического возбуждения (т.е. чисто природного, органического) и, тем более, искусственно развиваемого (как в католицизме), а исполнением заповедей Его, очищением себя покаянием, евангельским поведением тела своего, души и духа – то есть так, как повелел Господь. Он прямо сказал: Меня любит тот, кто исполняет заповеди Мои, а не тот, кто лишь слезки проливает и ничего не делает. Любящий Господа отвечает на Его великий подвиг своим, хоть и малым подвигом – побеждает свои душевные и плотские состояния и влечения, поборает их, заменяет их духовными и постепенно становится един дух с Господом.
Епископ Игнатий Брянчанинов всех этих душевных христиан сравнивает с Надавом и Авиудом, сыновьями Аарона, которые принесли огонь чуждый в скинию и были поражены от Господа смертью (Лев. 10: 1,2). Когда христианин вместо духа, вместо исполнения заповедей делом, словом, мыслью и всем настроением и всеми чувствами своими, как велел Господь, приносит Ему свои нервные, кровяные волнения, ощущения и т, п. и считает их за богоугодные и даже благодатные, как это имеет место у разных истеричек, у католиков, – то Господь отметает их, не приемлет. И у нас среди православных мало найдёшь людей, которые понимают, что эти состояния душевные, ложные, а не духовные. Для распознавания их необходимо читать Игнатия Брянчанинова. Католики ,например, усиленно призывают к развитию воображения, рассматривая это как подвиг духовный. Их великий святой Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов, написал целую книгу под названием “Духовные упражнения”, в которой даёт целую систему образов и картин, представляемых мысленно в своем воображении, и которые он рекомендует в качестве духовных упражнений. Этими мечтательными картинами прельщённые и истерички распаляет свое воображение, свои нервы, доводит до экстатических состояний свою психику, так что начинают возникать различные видения, ощущения и услаждения (часто откровенно сексуального характера) – и это называется духовностью! духовной жизнью! Всё это – состояния всецело ветхого человека. Восточные святые Отцы решительно запрещают представлять себе чего-либо во время молитвы, возбуждать в себе какие-либо чувства (кроме чувства сокрушения о грехах) или стремиться к достижению каких-либо благодатных переживаний. Ибо все мы находимся в состоянии падения и потому единственно истинным стремлением христианина может быть стремление к видению этого падения ,к ощущению своей греховности, которое порождает покаяние и смирение.
– А душевность может быть средством пробуждения души от спячки бесчувствия к духовной жизни?
– Нет. Душевность не духовность пробуждает, а ещё более усиливает самое себя. Истинное, духовное приходит совсем иным путём – решительным, сознательным исполнением всех заповедей Божьих без выделения в них главного и так называемого второстепенного.
– А каким же образом должно участвовать в этом сердце?
– Вот, когда человек станет исполнять заповеди Божии, то есть отвергать умом всякие ложные, суетные, пустые и т. п. помыслы, отгонять сердцем различные плотские, душевные пожелания и чувства, избирать волей только Бога, Его слово, а не "мiр", тогда незаметно, таинственным действием благодати Божией откроется сердце и загорится в нём тот огонь, который Господь принёс на землю (Лук. 12,49).
Работа духовная начинается сознательной решимостью исполнить волю Божию всем составом своего естества: и умом, и телом, и волей, и сердцем. Вся душа человеческая начинает «работать» по слову Божию, а не по своей падшей воле. И когда Господь видит, что человек очищает себя и смиряется, то облегчает его труд, утешает его. Ведь мы утешаемся лишь тогда, когда у нас сердце затронуто. Также и когда мысль затронута словом Божиим, она тоже прямо действует на сердце, и даёт удовлетворение человеку. Так, постепенно, по мере того, как человек будет напрягать ум в молитве (отгоняя все мысли, порождаемые ветхим человеком или всеваемые дьяволом) и освобождать сердце от желания и искания каких-либо развлечений и утешений в музыке, искусстве, зрелищах или в ложных душевных состояниях, – Господь начинает открывать разум человека (отверз им ум к уразумению Писаний. Лк. 24,45), открывает и сердце к ощущению силы и благодати слова Божия. Как мы непередаваемо чувствуем дух, сердце другого человека, друг друга, так начинает чувствовать очищенное сердце человека и слово Божие и стремиться к Богу. Ибо в слове Божием, Евангелии, – дух Божий и сердце Божие.
Духовная жизнь и Игнатий Брянчанинов.
Миллионный раз говорю: хочешь понять духовную жизнь и уяснить себе множество вопросов, связанных с ней, – читай, тщательно изучай творения епископа Игнатия Брянчанинова, особенно его первый и второй тома. Для монашествующих (не по одежде, но по устроению духа) необходим и пятый том; некоторые вещи: о духах, о духовных видениях – главным образом, в третьем томе. Многое можно найти и в четвёртом томе, в проповедях; очень интересны и полезны его письма. Но Игнатия Брянчанинова редко кто понимает и читает, мало кому он доступен. А почему? Потому что, и это главное, не живут теперь духовной жизнью, нет борьбы с своим ветхим человеком, нет понуждения жить по слову Божию. Большинство живёт как придётся, и если и читает Евангелие, святых Отцов, то лишь одним рассудком, без участия сердца, жаждущего ответа на вопрос: как правильно жить? Также и в храме стоят и таинства принимают – одним рассудком или душевностью, а не духом. Потому, повторяю, не понимают и не принимают Игнатия, что его сочинения духовные, а не душевные, не рассудочные, и, естественно, они не находят отклика в душевных людях. Такие люди и святых Отцов не любят и не читают, а если читают, то лишь богословские их сочинения, философские, где есть пища для рассудка, – но не аскетические.
Однако, если человек не понимает аскетической жизни Отцов, не интересуется ею, то это означает, что он мёртв и вообще ничего не понимает в духовной жизни, – кто бы он ни был – архиерей ли, профессор богословия, монах или священник. Он просто болтает о духовной жизни постольку, поскольку у него есть способность рассуждать, логически сопоставлять, но ничего духовного от него ты не получишь. Лучше не слушай и не читай таких, потеряешь только время, ибо ум их не открыт. Вот умные были, не глупые и апостол Иоанн Богослов, и апостол Пётр, и другие апостолы, a пока Господь не открыл их ум к разумению Писания, для них оно было “темна вода во облацех”. Но кому открывает Господь ум? Тому, кто искренне, всеми силами стремится очистить сердце свое от похотей лукавых, кто отгоняет всякое проявление лжеим енного разума и искажённой воли своей, кто борется за каждую заповедь, чтобы её исполнить и внедрить в свою душу. Такой человек увидит и необходимость советов святых Отцов, молитвы, помощи Божией. Такому человеку открывается то, что закрыто непроницаемой завесой для прочих.
Вот, богослужение, как будто для всех очевидное и для многих верующих привычное. Но когда Господь откроет сердце, тогда человек начинает переживать такую радость, такое ощущение близости Божией, что припадёт к земле со слезами и от всей души воскликнет: «Господь мой и Бог мой!» Это испытали послы князя Владимира в Константинопольском храме, то же самое испытали многие христиане во все века жизни Церкви. Это реальный факт духовной жизни. И для меня, в частности, легенда о послах князя Владимира представляется достоверным историческим фактом.
Проповедь.
Лирика в проповеди – опасное явление. Она развивает душевность у молящихся, вызывает у них слёзы, так как действует на естественные чувства человека и возбуждает их. Но это не слезы покаяния, сокрушения о своих мерзостях, не слезы благоговейного умиления перед открывшимся душе непостижимым милосердием Божием, а слезы слепого чувства жалости ко Христу, Богоматери и особенно жалости к самим себе. Эти слезы не только не очищают человека, но, напротив, могут вводить его в самомнение, дмение, по выражению святых Отцов. Это – плотские слезы, а не духовные. Но некоторые проповедники, побеждаемые тщеславием, стремятся во что бы то не стало вызвать подобные слезы у слушателей и начинают с амвона произносить сентиментальные речи вместо проповедей. Особенно страдает этим католичество, где уже давно духовность подменена душевностью. Но и у нас некоторые батюшки начитаются католических сердцещипательных проповедей и начинают повторять их. Или берут апокрифические сказания, отвергнутые Церковью – там тоже одна душевность – и дерзают проповедовать их с амвона во имя Отца и Сына и Святого Духа. Так ложь одна – сентиментальность, лирика в проповеди, порождает ложь другую – прямое извращение Священного Предания Церкви и противление ему.
– * –
Мiр, наука.
Христос не нужен стал никому, ибо мiр был, есть и будет – ложь, смерть и путь дьявола. Посмотрите, что делается за границей (у нас по великой милости Божией это запрещается), открыто прославляют дьявола: ты наш бог, ты нам даёшь успех в жизни, деньги, вино, женщин, славу. Издают свои сатанинские журналы, грязную, развратную, мистическую литературу. Другие может быть и не так прямо и откровенно говорят и пишут, а теперь и показывают, почти то же самое. Всё это происходит от гордости, глубокого самоослепления. Живут галлюцинацией бессмертия, провожая ежедневно друг друга в могилу. Боятся посмотреть прямо, открытым взором в глаза этой жизни, потому что чувствуют всем существом своим, что в ней сидит и ждёт их смерть. Прячутся от неё за дверь науки. Но, оказывается, король-то голый: наука ничего не может ответить на вопрос о смысле жизни, ничего не может возразить против бытия Божия, наличия вечной жизни и возмездия за земную жизнь. Наука этими вопросами не занимается и заняться не может, потому что не знает с какого конца приступить к ним. Она не может даже сказать что такое материя, пространство, мысль, и тому подобное, которые мывидим, осязаем и переживаем, где же ей говорить о Боге, духе, бессмертии. Наука честно и заявляет, что этого она не изучает и ничего об этом не знает. И только околонаучные фальсификаторы всеми нечестными способами пытаются внушить, зная, что им никто возразить не сможет, что наука опровергает религию.
Философия, христианство.
Поскольку наука (точнее, науки) не отвечают на вопрос о смысле жизни, то развивается философия, которая используя и основные данные всех наук и достижения мысли, пытается сказать человеку, кто он и зачем он есть. Но все философские системы подобны более или менее удачливому гаданию на кофейной гуще. Даже правильные идеи философия не может безусловно обосновать, потому что во всём человеческом мы вправе усомниться. Вот и важно увидеть (для чего ищущему образованному человеку и нужно кое-что знать), что ни наука, ни философия не способны ответить человеку на его запрос о жизни и смерти, важно увидеть пределы науки и философии, их границы, увидеть, что они могут, а что не могут – увидеть для того, чтобы уже окончательно обратиться к религии. Религия, вернее христианство, точно, ясно и глубоко говорит о человеке, говорит не из теории, но, и это чрезвычайно важно, из опыта. Уже здесь, на земле, духовный человек (особенно святые) познаёт, видит иной мир, глубину души человека, ангелов, бесов. Так что картина совершенно ясна, если хочешь познать Истину, то должен следовать опытным путём святых Отцов и увидеть всё сам. Господь же открывается каждому искренно ищущему. Но нужно не рассуждать о религии, а жить по религии, т.е. как указано в Священном Писании и Священном Предании Церкви. Сначала – для спасения, а в дальнейшем, если откроется способность к духовной жизни, то и для совершенства.
Но не понимают сейчас духовной жизни и мало кто стремится к ней. А какая драгоценность христианство, какое это сокровище! Вот, кончают теперь академию и ничего не понимают в нем. А не понимают потому, что преподаватели сами не понимают православия, воспринимают его лишь умом, да обрядом, а Бога-то не чувствуют.
– Трудно жить по религии.
– Если, по скрытой гордости, рассчитывать лишь на свои силы, то не только трудно, но и невозможно. Но есть всесильный, всемогущий Господь. К Нему и должны мы обращаться как можно чаще, постоянно. Позови Его на помощь, и Он поможет, если увидит, что ты искренно делаешь всё от тебя зависящее в деле спасения. Почему многие "срываются" в духовном делании? Потому что подвиги свои основывают на тайном самомнении, гордости. До тех пор, пока человек не увидит своих немощей, страстей и не станет молиться как евангельская вдова, Господь не может приступить к человеку и оказать ему помощь: Бог гордым противится, а смиренным даёт благодать.
Руководись Игнатием Брянчаниновым, у которого концентрированно содержатся все святые Отцы, их учение по всем важным вопросам духовной жизни.
Любовь к ближним.
– А что кратко можно сказать о христианской любви к ближнему?
– Любовь – это вершина, редко кем достигаемая. Это, как пишет апостол Павел, соуз совершенства, совокупность и высшая точка всех даров благодати. Об этой любви в наше время не приходится говорить. Сейчас можем призывать лишь к некоторым, так сказать, внешним проявлениям любви. Например, миряне должны воздерживаться от причинения зла ближним, от чувства зла на них и делать, по возможности, им добро.
Это и есть доступная и понятная нам, современным верующим, христианская любовь. В отношении родственников, близких – не должно быть к ним кровяной, слепой, страстной привязанности. Такая привязанность есть плотская, а не христианская любовь. Мы не имеем права присваивать себе никого. Говори: "Господи, она (он) Твоя». Естественная, плотская любовь при правильной христианской жизни вытесняется гораздо более глубокой и истинной любовью к близким и ко всем, которая есть любовь во Христе.
–
Январь, 1963 г.
У нас так развито самолюбие, что тронь нас хотя немножко и мы уже страдаем. Каждый раз говорю, что человек это "г", не тронешь, и не пахнет, а копнул, так беги. Вот мы какие. Такими и надо себя считать, если уже не можем, по слепоте, видеть этого. Всё извращено: и ум, и сердце, и все чувства наши, и воля. Ты решишь что-нибудь доброе сделать, а тебя тянет в другую сторону. Поэтому, прежде чем требовать от другого человека, чтобы он был хорошим, каким нам хочется, мы обязаны сами стать такими. А так как мы далеко не таковы, то должны и другим сочувствовать, понимая, что все мы находимся в процессе становления, в процессе переделки из ветхого человека в нового. Апостол Павел пишет, что должно стремиться к тому, чтобы иметь ум Христов и чувства Христовы. Поэтому если муж христианин, то он обязан требовать и от себя и от жены понуждения к этому насколько возможно.
– Но ведь очень трудно заставить другого человека стремиться к этому?
– Это потому, что у тебя самого нет действительной постоянной, ежедневной, ежечасной и ежеминутной работы над собой. Мы сами отдаёмся течению ветхой жизни, всех ее увлечений. Поэтому ничего не получается. А поскольку мы сами дурные, то, естественно, не имеем сил требовать чего-либо от другого человека. Как христианин ты должен первый, сам над собой работать. И когда будешь искренно, честно трудиться над собой, покажешь тем самым и ей пример борьбы с собой. Как говорит Апостол: Тяготы друг друга носите. Но как ребёнок не может сразу стать взрослым, а растёт постепенно, так и мы, если будем носить тяготы друг друга и помогать друг другу примером своей жизни и словом, то и мы будем постепенно духовно расти. Когда-то мы до идеала дорастём, а пока у нас и самолюбие, а иногда лукавство, иногда ложь, иногда леность, иногда даже обман и тому подобное. Человек не сразу всё это осознаёт. Поэтому муж обязан постепенно разъяснять жене вопросы духовной жизни, воспитывать, поскольку главой семьи непременно должен быть муж, а не жена, уж разве только он ненормальный. И муж не имеет права отдавать ей свою власть. Это подтверждает слово Божие. Адам был первый создан, а от него жена. И апостол Павел говорит, что муж глава жены. Но он должен относиться к жене как глава (ум) к своему телу, т.е. не причинять ей напрасной боли, не превозноситься над ней и т.д., но по-христиански (не по язычески, конечно) заботиться о ней.
– Да, скаж ите подобное жене. Она ответит, что все теперь равноправны и никаких глав нет.
– Я говорю о христианах, а не о язычниках. И такая постановка вопроса совершенно не христианская. Это значит жить по стихиям мира, а не по Евангелию, не по заповедям Божиим. Речь идет о христианском понимании отношений между мужем и женой, а не вообще об отношениях между ними. В православной же семье, если жена начнёт серьёзно нарушать христианские нормы жизни, то мужу надо применить власть, и обязательно, но опять с разумом, с рассуждением, а не по взрыву чувств ветхого человека. При этом нужно просить у Господа помощи, чтобы Господь научил, как это лучше сделать. Но некоторых женщин ничем не возьмёшь, как только угрозой развода, но это крайнее средство и к нему можно обращаться лишь в исключительных случаях и со всей серьёзностью, а не просто так бросаться словами. Тогда ещё может быть и заставишь подчиниться.
Но самое главное – это ты, как христианин, с самого начала должен постоянно над собой работать. Как говорит Господь: Бодрствуйте и молитесь, Бодрствуйте, значит гоните всё дурное. А так как мы сами бессильны это сделать, то и должны во всех случаях, больших и малых, обращаться к Господу: "Господи, помоги поступить по евангельски". Князь мира сего постоянно стремится всё расстроить. Но мы ничего почти не делаем по-христиански. Мы не христиане. В лучшем случае совершаем отдельные добрые дела, и то не ради Бога, не ради Христа, а просто по влечению сердца. А всю жизнь нашу проводим по язычески. И любовь у нас такая же. Мы называем её любовью, но это вовсе не любовь человеческая, а известное психическое состояние, свойственное и собакам, и кошкам ,и тиграм. Все они друг друга защищают, и привязываются друг к другу и жалеют, и даже страдают, когда их разлучают. А за своих щенят готовы и голову сложить.
Но человеку нужно стать выше этого животного состояния и делать всё ради Бога. Тогда постепенно приобретается совершенно другое чувство к человеку, которое нужно было бы назвать и словом другим, а не любовью, свойственной и животным. Если же ты будешь по-звериному любить, то должен будешь все время жене угождать. Ибо если ты любишь потому, что это тебе доставляет удовольствие, то будешь затем требовать чтобы и тебе угождали. Но это – ложное состояние: эгоизм, самолюбие и гордыня. Это уже не христианская любовь, по которой и ты, и жена должны Христу угождать, и лишь во Христе друг другу.
Во Христе же любить, значит ограничивать себя, своего ветхого человека и воспитывать в себе другие навыки и свойства нового человека, то есть исполнять заповеди Его. При наличии этого возникает особая связь между людьми, совсем особое состояние, новое, неизвестное миру сему. Это состояние хотя и называется тоже любовью, но эта любовь совсем другая, о которой апостол Павел пишет: излияся любовь Божия в сердца наша Духом Святым (Рим. 5,5). Это и будет истинная христианская любовь и к жене, и к детям, и ко всем. Она выражена в словах Апостола: Тяготы друг друга носите и тако исполните закон Христов. Эта любовь, прежде всего,, требует понуждения и исправления себя самого, а потом уже другого. И проявляется она не в простом чувстве влечения или удовлетворения, но в искреннем бескорыстном стремлении сделать человеку добро (а не просто удовольствие доставить) в евангельском его понимании. Христианская любовь поэтому не только бескорыстна и жертвенна, но всегда и разумна (святые Отцы пишут, что рассуждение, т.е. рассудительность, является высшим даром Божиим), ибо оценивает всё происходящее и совершающееся с точки зрения вечности, спасения, Евангелия, а не с точки зрения мимолётных удобств, радостей, удовольствий. Этим христианская или агапическая, как её иногда называют богословы, любовь и отличается от мирской любви – слепой, инстинктивной, ищущей жалких крупиц мелькающих наслаждений в стенах горящего дома своей жизни. Неудивительно поэтому, что такая любовь часто внезапно превращается, по выражению епископа Игнатия Брянчанинова, в бешеную ненависть.
