Текст книги "От встречи к встрече (СИ)"
Автор книги: Алексей Киндеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
– А вот здесь вы ошиблись. Это изображение мне знакомо лишь отчасти. Здесь отсутствуют необходимые элементы для перемещения во времени и пространстве. Много лишних знаков и линий. Вдобавок, ко всему, я не вижу никаких имен. Вы уверены, что ничего не упустили?
– Я двадцать лет работаю министерстве юстиции и ошибаться не имею права.
– В таком случае, на этот момент, я ничем не могу вам помочь, гранд. То, что изображено на этом листе, не является порталом в том значении, в каком его представляю себе я.
– Тогда что же это такое?
– Я не знаю. Для меня это не меньшая загадка чем для вас. Однако, думаю, что смогу сказать что-либо определенное завтра, ближе к полудню.
– Вы даете мне надежду, – Валь Лавоне улыбнулся, встал с кресла. – Так вы позволите мне нанести вам повторный визит завтра?
– Я полагаю, что в этом городе нет человека, который посмел бы отказать в содействии закону, который вы здесь представляете.
– Значит, мы друг друга снова поняли, мональе.
Валь Лавоне низко поклонился и вышел из книжного зала, оставив Орадо в одиночестве, сидящим в кресле, с листом бумаги в руках.
Молодой человек некоторое время оставался неподвижным, разглядывая пентаграмму, после чего встал, подошел к столу и аккуратно срисовал на чистый лист странные, корявые символы, которые находились на том месте, где должно было быть написано имя человека, открывающего портал. Предположительно, эти закорючки были буквами (а может быть и словами), заимствованными старухой из какого-то древнего, забытого языка. Если это так, то нечто похожее должно было находиться и в тех местах пентаграммы, что предназначались для обозначения исходного времени и пространства. Но ничего подобного странным символам, на пергаментном листе, что он держал в своих руках, Орадо не видел. Сегменты пентаграммы, которые бывший веналий привык заполнять с особой тщательностью перед переходом, оказались и вовсе не заполненными. Стало быть, Сальве не собиралась открывать портал для себя. Она открывала его для кого-то другого. И, вероятно, ей это удалось.
Орадо подошел к окну. Пару минут он задумчиво рассматривал купола пурпурных башен, возвышавшихся над городом, подобно гигантским иглам, слушал звуки, доносящиеся с улицы. Потом молодой человек снова взял в руки лист с пентаграммой и, придя к одному единственному выводу, который полагал правильным, скомкал его, бросил на стол.
– Какую же тварь ты вызывала, женщина? – прошептал бывший веналий, обращаясь в пустоту. Он еще какое-то время постоял у окна, затем, взяв плащ и шляпу, вышел из читального зала.
К дому госпожи Сальвы Орадо подоспел к тому моменту, когда солнце приблизилось к вершинам Сумеречных гор. Серое, мрачного вида здание взирало на узкую улочку тремя рядами витражных окон и было настолько неряшливым, что казалось необитаемым. Его растрескавшаяся крыша, стены сложные из щербатого камня и массивные колонны, невесть сколько лет поддерживавшие арку, что в любую минуту могла рухнуть на головы прохожих, производили отталкивавшее впечатление. Но таким был не один лишь этот дом. Все здесь, на узенькой улочке, носило на себе отпечаток какой-то темной ауры, а неровная брусчатка, по которой веками ступали прохожие, по слухам, состояла из камней, что некогда устилали Дорогу Королей. Ничего хорошего (Орадо уже знал это по своему опыту), от обитателей таких неухоженных, мрачных мест, ждать не приходилось.
Орадо спрыгнул с лошади и подвязал ее к одному из ржавых колец, торчавших из стены, у самого крыльца. Затем он обошел лужу, коих, после недавно прошедшего дождя, насчитывалось в здешнем переулке не менее десятка, поднялся по обветшалым, покрытым мхом ступенькам к двери. Постучал.
Дверь приоткрылась и Орадо увидел в проеме темнокожего, хорошо одетого старика, являвшегося, по всей видимости, сторожем. Тот вытянул шею, смерил бывшего веналия пренебрежительным взглядом.
– Чего вам угодно?
– Это до-ом госпожи Винтоцци? – поинтересовался Орадо, переминаясь с ноги на ногу, будто в нерешительности. – Я не ошибся, правда?
– Вы не ошиблись.
– Очень хорошо! – Орадо улыбнулся. – Я очень долго искал вас. Плутал по этим проклятым переулкам невесть сколько времени. Мне крайне неловко отрывать вас от дел в столь поздний час... Но вы ведь простите мне мою не-еловкость?
– Кто вы такой?
– Ах, да... Я не представился. Я такой рассеянный... Матушка всегда говорила мне, что из меня не выйдет хорошего канцеляриста. Я и сам понимаю... Если бы не ее связи при дворе, то меня и близко к Приказу никто бы не подпустил.
– Так вы из Приказа?
– Да, – рассеянным голосом промолвил Орадо. – Занимаю должность подьячьего. Но я там человек новый. Работаю второй месяц и еще то-олком не освоился. Наверное, вам говорили обо мне утром.
В глазах сторожа появилось что-то, похожее на смятение. Причмокнув губами, тот, как-то нелепо покачал головой, потом приоткрыл дверь пошире.
– Меня никто не предупреждал.
– Это ужасно! – воскликнул Орадо, взявшись за дверную ручку, медленно потянув ее на себя. – Настоящая ха-алатность! Ведь вегиналии вас должны были известить вас о моем приходе!
Старик застыл как вкопанный, уставившись на человека, больше похожего на ушлого проходимца, чем на госслужащего. Орадо же, видя в глазах сторожа замешательство, не давая ему опомниться и найти правильные ответы на вопросы, которые он, несомненно сам себе сейчас задавал, снова заговорил:
– Видите ли, я произвожу перепись вещей, которые в Приказе полагают вероятными уликами. Хожу, опрашиваю свидетелей, занимаюсь бумажной волокитой, ищу иголки в стогах сена... Толку от моей работы не-емного, но разве я смею возразить его светлости? Матушка всегда говори-ила мне, что ничего путного из меня не выйдет.
Старик усмехнулся.
– Должно быть, она была права.
– О, заклинаю вас, не говорите так! – воскликнул Орадо и, словно в порыве отчаяния, резко потянул дверь на себя. – Я стараюсь прине-ести пользу его светлости! Он единственный верит в меня. Впервые за то время, что я работаю в Приказе, он дал мне отве-етственное поручение и я не могу его подвести! Вы ведь поможете мне оправдать его ожидания?
– Но ведь мне приказывали никого не впускать мональе! – сказал сторож, чувствуя, что он начинает терять контроль над ситуацией. – Так что, будьте любезны...
– Если я вернусь ни с чем, то меня просто в-высекут! Утром мне прикажут вернуться сюда в сопровождении дневной стражи, а это будет обозначать полную мою несостоятельность! Умоляю вас, субеньи, сжальтесь!
– Но чего вы хотите? – процедил сквозь зубы старик, начиная терять терпение.
– Я должен удостовериться, что там, – Орадо ткнул пальцем свободной руки в небо, – ничего не упустили из виду.
– Чтоб вас разорвало со всем вашим Приказом! – зло промолвил сторож отступая под мощным напором Орадо, позволяя тому открыть дверь. – С кем я имею честь говорить?
Молодой человек, сняв широкополую шляпу, ступил в прихожую.
– Стало быть, я не п-представился?! Приношу вам свои извинения! Меня зовут Орадо. А вы, должно быть, являетесь приворотником?
– Я присматриваю за хозяйством в отсутствии госпожи.
– Как?! В этом огромном доме вы сейчас один? Но как же... Ах, да! – неожиданно Орадо неожиданно хлопнул шляпой себя по голенищу и шагнул вперед, надвигаясь на дворецкого. Тому не оставалось ничего, кроме как попятиться. – Слуги... Все правильно! Наверное, я их видел. Пять, или шесть человек... Точно не помню. Проходили мимо меня по коридору, в сопровождении солдат.
– Должен вам сказать, мональе, что в этом доме постоянно проживало всего три постоянных слуги и кухарка. Остальных госпожа еще с вечера распустила по домам.
Орадо на секунду остановился, обдумывая сказанные сторожем слова, потом вручил старику свою шляпу.
– Всех распустила? Даже вольноотпущенников?
– Да, мональе.
– И вам не показалось это странным?
Старик пожал плечами.
– Не мне судить о поступках моей госпожи.
Орадо улыбнулся снова, однако на этот раз улыбка получилась натянутой и неестественной. Причиной тому оказался огромный серый пес, который появился в прихожей, словно какой-то призрак, порожденный непроглядной тенью. Поначалу Орадо и принял его за сверхъестественное существо, однако, приглядевшись, понял, что это было всего лишь животное, большое, сильное, опасное.
Увидев четвероногого охранника, сторож шагнул к нему навстречу, однако Орадо остановил его жестом руки.
– Не беспокойтесь, субеньи. На свете нет такой собаки, или волка, которые способны причинить мне вред. Куда больше я опасаюсь простых кошек.
– Это почему же?
Молодой человек помедлил с ответом, садясь на корточки, внимательно глядя в глаза подошедшему к нему псу.
– Несколько лет назад мне довелось повстречаться с одной из тех саблезубых тварей, которые водятся в северных лесах. Приятных воспоминаний от той встречи, как вы понимаете, у меня не осталось, – он осторожно протянул руку, коснулся морды животного. – Нет, нет... Ваш пес не причинит мне вреда, я это знаю. Он не опасен. Когда-то Лунная Дева сроднила наши души. Теперь я понимаю, что это был ее дар...
Невольно, старик отступил от Орадо. Заметив его оторопелость, молодой человек встал на ноги. Он хорошо понимал причину растерянности и удивления сторожа, но объяснять ему ничего не стал. Вместо этого, Орадо направился по коридору, освещенному немногими из свисающих с потолка и стен свечей, к широкой лестнице.
– Позвольте мне все-таки спросить вас..., снова подал голос старик.
– Я отвечу на все ваши вопросы потом, субеньи. Все потом, милейший.
Насвистывая песенку, что слышал когда-то в морском квартале, Орадо начал подниматься по лестнице, попутно разглядывая старинные, вытканные вручную шпалеры, свисавшие со стен. Он видел благородных дев и рыцарей в тяжелых доспехах, драконов и крылатых единорогов, мифических существ и чудовищ, порожденных чьим-то воспаленным воображением. Было во всех этих гобеленах нечто мрачное, заставлявшее сердце молодого человека стучать быстрее, вызывавшее из глубин его сознания самые жуткие из его воспоминаний. Оттого, Орадо постарался как можно быстрее подняться на третий этаж и войти в темный коридор, освещенный несколькими свечами, догорающими в золотых подсвечниках. Прижимая к груди широкополую шляпу, следом за ним двигался старик. Замыкал процессию огромный серый пес, громко топавший лапами по скрипящему дощатому полу.
– Стало быть, это где-то здесь..., – проговорил молодой человек, останавливаясь у одного из дверных проемов, разглядывая выломанный замок. Он снял с ближайшего подсвечника огарок, на котором плясал крохотный огонек, ступил в помещение.
В тесной комнате, на первый взгляд, не обнаружилось ничего особенного. Практически весь ее пол занимал роскошный ковер, подобный тем, что Орадо видел на базарах, в городах Земри. На холодных стенах висели черепа диких животных, препарированные чучельниками головы существ, которые, как полагал бывший веналий, уже многие века не водились в здешних лесах. Все это были трофеи предков Сальве Винтоцци и, разглядывая их, молодой человек не смел даже предположить, в какую глубь времен уходили корни этого знатного рода, близкого по крови как королям, так и верховным инквизиторам Триумвирата.
Закончив рассматривать старые черепа, молодой человек перевел взгляд на золотую люстру, с торчащими из нее остатками свечей. Вес ее, должно быть, был огромным и можно полагать чудом одно лишь то, что громоздкий светильник держался продолжительное время на крюке, в подвешенном состоянии. Непривычно низко нависала люстра над Орадо, всей своей массой, казалось, готовая обрушиться на пол. Не без опаски посматривая на старый светильник, молодой человек прохаживался по комнате из стороны в сторону, стараясь обнаружить в ней нечто важное для себя. Но что именно он искал, он не знал.
Время в этом месте, как будто, застыло на месте, а каждая вещь носила на себе магический отпечаток. Впрочем, все это были только домыслы и суеверия.
Ничего необычного... Ведь правда же?
Таких комнатушек молодой человек уже повидал в других домах не мало. Большие и малые, но всегда заполненные утварью, которой не нашлось места нигде, кроме как в читальнях и в чуланах, они отчего-то навевали на него тоску. Быть может, от того лишь, что хранили в себе память былых времен.
А чем же эта комната отличалась от прочих?
Очень старая мебель, заставшая, может быть, правление первой династии, состояла из круглого стола, нескольких книжных стеллажей, заполненных старинными книгами и двух стульев. Пурпурные, терявшиеся в тени складки полога, за которым, предположительно, находилось кресло, сходились в дальнем, темном углу, схваченные тонкой, шелковой нитью. Вот и весь интерьер. Пестрый, но вместе с тем, достаточно скромный, он не мог скрыть какой-то хаотичности, исходившей, вполне возможно, от мелких вещей, в беспорядке лежащих то книжных полках, на подоконнике, на столе. Здесь были статуэтки из слоновой кости, пучки из высохших трав, стеклянные сосуды, шкатулки, минералы, даже детские игрушки. Вся эта мешанина привлекала к себе внимание и порождала массу вопросов, непременно, как Орадо казалось, требовавших ответов.
Он в очередной раз прошелся из угла в угол, разглядывая помещение, после чего остановился возле пентаграммы, нарисованной черным воском на полу, возле стола. Около минуты Орадо внимательно рассматривал ее, желая убедиться в том, что изображение в точности соответствовало рисунку, который показывал ему легат. Бывший веналий взглянул на пса, сидевшего у порога. Прижав уши, тот скреб лапой по полу и поскуливал, не решаясь войти в комнату.
"Должно быть, что-то чувствует. Что-то очень нехорошее..."
Орадо встал, подошел к открытому, витражному окну и, приоткрыв штору, выглянул наружу. Он обнаружил, что, несмотря на сгущающиеся сумерки, улица очень хорошо просматривалась на сотни шагов в обе стороны от парадного входа. Даже ночью, в тусклом свете зажженных фонарей, разглядеть одинокого путника на таком расстоянии, было бы не сложно.
– Любопытно, – прошептал он. Молодой человек повернулся к сторожу, безмолвно стоявшему у двери. – Это окно все время было открытым?
– Да, мональе. Я не смел прикасаться ни к чему.
– За исключением шторы, надо полагать. Вы ее задвинули ее уже после ухода стражи.
– Откуда вы знаете?
– Ее передвигали, поскольку сейчас штора закрывает угол пентаграммы. Поскольку я неплохо знаком с методами работы подчиненных Валя Лавоне, то подозреваю, что они не позволили бы себе подобного рода инициатив.
– Да, я прикрывал окно. Я не хотел, чтобы в окно пялились зеваки из домов напротив.
– К чему вы еще прикасались?
– Больше ни к чему, мональе. Я готов поклясться вам всеми богами.
– Не надо клясться богами, – прошептал Орадо. – Ни к чему хорошему такие клятвы не приводят.
Он отошел от окна, принялся рассматривать заполненный литературными трудами стеллаж, занимавший практически всю стену. Бывший веналий водил взглядом по золотым тиснениям на корешках и размышлял о том, что участь всех этих манускриптов оказалась подобна той, что постигла книги в библиотеке его величества. Не имеющие аналогов в мире древние диптихи, рукописи и фолианты, за последние пару десятилетий едва ли кто-то держал в руках, кроме хозяйки этого дома. Порой их названия были молодому человеку не знакомы, однако, попадались и такие, о которых Орадо знал понаслышке. К своему удивлению, на одной из полок он обнаружил даже один из редчайших томов почитаемой в Стигийских землях "Книги Тота" – священного писания народа, обосновавшегося на берегах Стикса в незапамятные времена. Многое бы отдали, наверное, жрецы Черного Храма за этот экземпляр.
Орадо протянул руку к книге, желая снять ее с полки, однако неподвижно замер, заметив тусклый свет, исходивший из под рукава. Он потянул за манжет, приоткрывая печать Лунной Девы, потом шагнул в сторону от стеллажа. Свечение погасло, однако снова набрало силу, когда Орадо возвратился к книжным полкам.
– Так вот оно что..., – пробормотал он, внимательно рассматривая старинные манускрипты. Не приходилось сомневаться в том, что какой-то из них являлся источником магической силы, к обладанию которой стремились все чернокнижники этого проклятого небесами города.
Медленно двигаясь вдоль стены, Орадо подносил свечу то к одной рукописи, то к другой. И, неожиданно, увидел почерневшую от времени серебряную монетку, лежавшую в тени потрепанной временем тонкой книжицы. Молодой человек осторожно поднял ее, поднес к пламени и принялся внимательно разглядывать. Среди потемневших от времени рисунков, выгравированных на аверсе и реверсе, он увидел те самые знаки, которые имелись внутри пентаграммы.
– Нашел..., – прошептал Орадо, сжав монетку в руке. Он повернулся к сторожу. – Ты, разумеется, не знаешь, откуда у твоей хозяйки появилась эта вещица?
Старик лишь развел руками.
– В таком случае, вряд ли кто-нибудь будет возражать, если я это заберу
С этими словами Орадо засунул сребренник в карман камзола.
– Сыскной Приказ, от моего имени выражает вам благодарность за содействие, субеньи. Вы оказали неоценимую услугу как мне, так и этому городу. Завтра о вас может узнать даже его величество! – он подошел к старику и взял из его рук свою широкополую шляпу. – Но может быть и не узнает. Такое иногда случается по вине переписчиков. В любом случае, я, Орадо Кастильский обязательно выпью за ваше здоровье бокал крепкого вина. А теперь вынужден откланяться. Много дел, видите ли...
Насвистывая мелодию, с которой он поднимался по лестнице наверх, Орадо прошел мимо сторожа, потрепал за обвислое ухо серого пса и двинулся по коридору, прочь от покоев госпожи Сальве.
Сегодняшним...
– Вы выбрали очень плохую позицию, мой господин, – сказал темнокожий, низкорослый слуга, становясь в расчерченный на камнях «магический круг». – Вы смотрите на восток и солнце бьет вам в глаза.
– Тем хуже для меня, – ответил Орадо, поднимая меч. Он направил клинок на Агрифо, после чего неподвижно замер на месте, улыбнулся. – Я жду.
Пикт кивнул, развернулся вполоборота и, стараясь не выходить за пределы нарисованного круга, шагнул вправо. Спустя пару секунд он атаковал, однако Орадо с легкостью парировал его удар, после чего, выступив за пределы определенной им самим же защитной дистанции, нанес удар в область плеча противнику. Едва холодная сталь коснулась его кожи, Агрифо отступил, вытянул свободную руку вперед, останавливая поединок.
– Авонсе, мой господин! Удар от плеча. Угловое касание.
– Легкая рана, согласен.
– Авонсе!
Пикт снова поднял оружие, готовясь к нападению. На этот раз он не стал спешить, но медленно начал передвигаться по часовой стрелке внутри круга. Удар от локтя своего господина, Агрифо парировал достаточно легко, после чего ушел на безопасную дистанцию, но неожиданно для Орадо, резко пригнулся, каким-то непостижимым образом проскользнул вперед и черканул острием клинка по камням, у ног молодого человека.
– Авонсе! – крикнул пикт, выпрямляясь.
Только теперь Орадо понял, что позволил противнику проникнуть вовнутрь своей зоны безопасности. Удар, который при этом мог нанести Агрифо снизу, невозможно было отразить никаким образом. Значит, этот бой он безнадежно проиграл. Чего, впрочем, можно было ожидать от этого дикаря? Того, что Агрифо будет фехтовать по общеизвестным правилам?
– Демоны тебя разорви, – зло процедил Орадо сквозь зубы.
Пикт самодовольно улыбнулся.
– Вы опять открылись, мой господин.
– С таким ударом я не знаком. Это какая-то из хитростей, придуманных твоими родичами?
– Этот выпад был бы еще более хорош, будь у меня в руке копье, а не эта железяка, – ответил слуга, указывая на меч. – Таким ударом можно перерубить ноги зазевавшемуся противнику, убежденному в своем превосходстве.
– Клянусь богами, ты мог бы проучить многих из городских забияк.
– И я так думаю. Ваши соплеменники слишком предсказуемы. Слишком цивилизованны. Вы, изнеженные люди, забываете одну простую вещь.
– Какую же?
– Обыкновенный каменный топор, сделанный наспех дикарем, способен всего лишь одним ударом сломать меч благородного рыцаря. И лоск изнеженного щеголя, познавшего блага цивилизованной жизни, не идет ни в какое сравнение с безумной яростью варвара, вкусившего крови своего врага на поле битвы. Когда варвары придут в ваши города, вы, цивилизованные люди, падете перед ними на колени и станете молить о снисхождении.
Стерев с лица капли пота мокрым полотенцем, Орадо внимательно посмотрел на пикта, пожал плечами. Пожалуй, в словах низкорослого дикаря, по воле случае ставшего его слугой, имелась доля истины. Не сказал Агрифо только одного: варварство приходит на смену лишь той цивилизации, которая утопает в мерзостях и пороках. В разврате и безнаказанности рушится возведенный нравственностью храм благочестия.
– Странно мне все это слышать от человека, который с трудом способен написать даже собственное имя.
– Может быть, писать я без ошибок не умею, но держу в руках копье крепко.
– Когда-нибудь я попрошу тебя обучить меня искусству владения копьем, мой друг.
Агрифо хотел, должно быть, что-то ответить, но в этот момент из дома вышел дворецкий. Он торопливым шагом подошел к тренировочной площадке, низко поклонился.
– Он пришел, мональе.
Молодой человек небрежно бросил полотенце на поднос, что держал в руках мальчик – паж.
– Ну чтож, не будем заставлять себя ждать.
Легата Орадо встретил уже в приемном зале. Валь Лавоне прохаживался из стороны в сторону, рассматривая достаточно скромный интерьер помещения. Увидев появившегося в дверях молодого человека, он остановился, склонил голову в знак почтения.
– Я приветствую хозяина этого дома, да ниспошлют боги ему богатство и славу, – произнес толстяк глядя на Орадо с тем же веселым любопытством, каким дети смотрят на диковинного заморского зверя.
Бывший веналий качнул головой.
– Благодарю.
– Признаюсь, я немного удивлен аскетичности вашего жилища, мональе.
– Помилуйте, гранд. Кому как не вам знать, что я вовсе не стремлюсь повсюду видеть блеск золота?
– Должен еще раз вам напомнить о том, что истории о вас весьма противоречивы. Поговаривают, что в доме вашем есть одна комнатка, где вы храните чудные предметы. Правда это, или ложь... Как поверить людям?
– Вы правда хотите в это поверить?
– Не знаю, как вам на этот вопрос ответить. Человеческая вера не постоянна, мональе. Сегодня я хочу верить в одно, завтра – в другое... Единственное, во что я могу верить без всяких сомнений, это в человеческий разум. Именно он и создает в головах чудовищ, которыми потом матери пугают расшалившихся детей.
– Ваша рациональность вчера сыграла с вами весьма дурную шутку, гранд. Ведь вы столкнулись с чем-то, чему не нашли удовлетворяющих вас объяснений. За неимением их, вы обратились за помощью ко мне, человеку, о котором по городу распространяются нелепые слухи.
– Я пришел к вам, потому, что вы – мистик. Каким бы неправдоподобным я не счел ваше объяснение произошедшему, я приму его.
– Пожалуй, что выбора вы мне не оставляете. Вчера я обещал вам, что постараюсь дать ответы на некоторые из ваших вопросов.
– Верно, верно.
– Вы также обещали мне приложить все усилия для того, чтобы смягчить участь несчастных, которых инквизиция обвиняет в убийстве Жрицы Крови.
– Вы хотите, чтобы я подтвердил данное мной обещание?
– Полагаю, что тем самым нанесу вам обиду. В народе говорят, что всякое произнесенным благородным грандом стоит больше, чем его обещание.
– К тому меня обязывает сутана легата.
– В таком случае, я покажу вам нечто, о чем вы, надеюсь, не обмолвитесь ни с кем даже словом, – с этими словами Орадо подошел к небольшому шкафу и, открыв верхний ящик, вытащил красную папку. Он аккуратно вытянул из нее лист пергамента, прежде являвшийся частью одной из старинных рукописей, хранящихся в библиотеке его величества, осторожно положил на стол.
– Что это?
– Документ, который вам, полагаю, было бы интересно увидеть и прочесть.
– Но ведь это же какая-то нумизматика, – промолвил Валь Лавоне, разглядывая испещренный мелким почерком лист пергамента, которому, должно быть, было не меньше сотни лет. – Монеты, монеты...
– Очень старые монеты, напомню вам. Вот эта вот, – Орадо ткнул пальцем в один из выцветших рисунков, – Была в ходу во времена правления безумного короля Бразиса, двоюродного брата Аджаниса Четвертого, легендарного правителя Грондара. А вот эта, – молодой человек перевел палец на соседний рисунок, – была отчеканена на монетном дворе Кулла Хромого, правителя Валузии, одного из последних представителей великой династии завоевателей.
– Это конечно интересно, но я не понимаю, почему вы мне показываете эти рисунки.
– Я вам хочу показать лишь один из них. Вот этот, – Орадо указал на изображение в самом низу листа. – Видите? Вам, должны быть знакомы символы. Приглядитесь...
– О боги..., – прошептал Валь Лавоне. – Да ведь это те самые иероглифы!
– Правильно. Старуха срисовала их из книги, написанной безумным чернокнижником Аль-Камедом.
– Придворным магом короля Асмода Великолепного? Но позвольте, ведь тот маг жил всего два века назад, а эта монета...
– Монета была отчеканена около трех тысяч лет назад, еще до того как ушли в забвение старые боги. Подозреваю, что на сегодняшний день таких вот монет можно найти всего несколько штук. И все – в частных коллекциях богачей.
– А эти закорючки... Что они обозначают?
– Я не могу прочесть эти символы, поскольку это мертвый язык. Сегодня никто на нем не говорит, но я предполагаю, что надписи обозначают имя монарха, год чеканки и королевскую печать.
– Всего лишь?
– Боюсь, что не все так просто. Среди этих символов имеется какое-то слово, являющееся частью произнесенного старухой заклинания.
– Но ведь вы же говорили, что прочесть надписи невозможно.
– Я говорил, что не могу прочесть их, но старухе, судя по всему, это удалось. К тому же, она читала не надписи на монете, гранд. Она читала заклинание. Едва ли эта женщина представляла себе, какой смысл несет каждое произнесенное ей слово.
– Каким образом ей в руки попало это заклинание? Как вы считаете?
– А вот этого я не знаю, – сказал Орадо и, неожиданно для самого себя, замолчал. – Она была дружна с некоторыми из жрецов змееликого бога...
– А чего же вы побледнели, дорогой друг? Наверное тому есть какая-то причина?
– Всего лишь предположение..., – промолвил Орадо.
– Мы оба понимаем, что это вовсе не предположение, – ответил Легат, понижая свой голос до шепота. – Без всяких сомнений, вы оказали неоценимую услугу двору его величества несколько лет назад, указав ему местонахождение потерянного города. И теперь каждый сукин сын в этом городе произносит ваше имя с благодарностью, – неожиданно он рассмеялся. – Ну что же вы замолчали? Скажите мне, какую тварь старая карга вызвала из преисподней?
– Без сомнения, это было существо, которое описывал в своих трудах безумный колдун.
– Стало быть, Аль-Камед также воспользовался тем заклинанием?
– Им, или чем-то подобным... Не думаю, впрочем, что старуха вызвала какого-то демона. На то, чтобы провести ритуал по вызову нечистой твари не требуется рисовать сложную пентаграмму. Достаточно всего лишь прочесть нужное заклинание в пятиконечном круге, известном вам как "Козлиная голова". Тут же совсем другой случай. Полагаю, что старая перечница впустила в свой дом существо, некогда бывшее человеком...
Прошлым...
Нет ничего подлее приходящей старости и одиночества. Кому, как не старикам это известно? На склоне лет, когда подводит память, а кровь холодеет, всякий человек чувствует близость к богам, которых он почитает и страшится встречи с небожителями, опасаясь их немилости. Глядя на свое отражение в зеркале, он с ностальгией вспоминает ту пору, когда совершал безумства и ошибки, не задумываясь о последствиях, искренне веря в свою правоту. Нет в эти минуты у старика иного желания, нежели возвратить годы своей юности, разделенной со старческой дряхлостью и немощностью многими десятилетиями.
Вспоминала сейчас о своей молодости и Сальве Винтоцци, нареченная Жрицей Крови. С безразличием наблюдала она за действиями служанок, готовивших ее тело ко сну, но разумом находилась где-то в мутных видениях – осколках собственной неверной памяти. Старуха настолько погрузилась в размышления, что вовсе не чувствовала прикосновений девушек, смазывавших ее кожу маслами, завивавших ее седые волосы, менявших быстро прогоравшие ароматизированные свечи. Сальве неподвижно сидела в кресле, величественно положив костлявые руки на подлокотники, отдав себя во власть прислужниц.
Ближе к полуночи, закончив вечерний туалет, девушки удалились, оставив свою госпожу в одиночестве. Старуха поднялась с кресла, подошла к кровати, однако ложиться не стала. Вместо этого она взяла со столика маленькую старинную монетку, крепко сжала ее в кулачке. Шаркающей походкой Сальве приблизилась к дверям, что вели из спальни в темный коридор, прислушалась к разговорам слуг, тушивших свечи по всему дому. Выждав еще какое-то время, она сняла с подсвечника горящий огарок свечи, нерешительно отворила дверь и вышла из спальни.
По счастью, ей удалось незаметно для прислуги пройти по коридору до читальни. Старуха зашла в небольшое, погруженное во тьму помещение, плотно затворила за собой дверь. Только теперь она с облегчением вздохнула и принялась растирать ладонью бледное от волнения лицо. Со смешанными ощущениями усталости и чего-то близкого к эйфории от близости достижения своей цели, Сальве торопливо зажгла стоявшие на столе свечи.
Некоторое время она рассматривала стенные полки, выискивая среди множества старинных книг ту единственную, что была ей сейчас интересна. Книгой этой являлась небольшая рукопись, написанная два века назад чародеем Аль-Камедом, тем самым, который, как поговаривают, сумел создать философский камень и обманул приближающуюся к нему старость. Бессмертным, впрочем, тот чернокнижник не был, поскольку погиб нелепой смертью, от руки собственного раба. Колдуна отправил на серые равнины обычный удар кинжалом в сердце, а знания, которыми обладал чернокнижник, ушли в небытие в тот же самый миг, как Аль-Камед испустил дух. Какая насмешка судьбы, какая невообразимая потеря!
Обнаружив искомую рукопись, Сальве взяла ее в руки, принялась перелистывать страницы в поисках рисунка, что не давал ей покоя все последние месяцы. Найдя его, старуха положила книгу на стол, пододвинула поближе к ней свечу. Около минуты она разглядывала изображение пентаграммы, испещренной множеством иероглифов, после чего положила сребреник на рисунок, скривила губы в улыбке.
"Аль-Камед был прав. Конечно же... Не может быть иначе! Ведь они так похожи...!"
