Текст книги "Тьма"

Автор книги: Алексей Атеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Но вначале Огурец решил лично пообщаться с чудотворцем, чтобы убедиться в правильности своих замыслов. Он распорядился подать машину к подъезду, вышел из здания и плюхнулся на заднее сиденье «Волги».

– Куда? – спросил верный Вася.

– А расскажи мне, Василий, что в городе творится?

– Вы об этих чокнутых, Степан Капитонович?

– Именно, Василий, именно!

– Ну, что творится… Последнее, что я слышал: к Картошкиным таскали умершего мальчонку Генки Соколова. Оживить хотели. Тут облом вышел… То есть неудача. Этот парень, который в джинсухе ходит, Шурик который… Не взялся! Душа, говорит, на тот свет отлетела – назад не вернешь. Генка ему и деньги давал, и золото совал, какое у них имеется. Не берет. Не могу, говорит, и весь сказ.

– Как думаешь: почему же он этого Картошкина смог оживить, а мальчика нет.

– Тут все просто, – заявил Вася. – Картошкин – алкоголик, а соколовский ребенок – невинное дитя.

– И что из этого следует?

– А то! Невинная душа сразу к Богу отлетает. Незамедлительно! Тем более что соколовский пацан крещеный.

– А Картошкин разве нет?

– Не уверен. Может, и нет. Но я же говорю: алкаш он. А у ихнего брата душа отягощена напитками. Сразу не отлетает. Водка не дает.

– При чем тут водка? – полюбопытствовал Огурец, оторопевший от подобной трактовки метафизических проявлений.

– А при том! Слышали, наверное, выражения: «душа легкая», «душа тяжелая». Вот от водки она и тяжелеет. Когда приходит ее срок расстаться с телом, никак улетать не хочет. Покойник уже в земле гниет, а она его покинуть не может и над могилой в виде синего огонька трепыхается.

– Сам придумал?

– Нет, не сам. Бабушка, царствие ей небесное, рассказывала. Раньше, говорила, тех, которые от пьянства померли, – опойцев, значит, на кладбищах старались не погребать. Хоронили за оградой, как удавленников.

– Самоубийц?

– Ну! Вот я и говорю: этого Толика Картошкина оживить было проще, чем соколовского пацана.

– Уяснил ход твоих мыслей, – хмыкнул Огурец.

– Так куда ехать?

– А вот к Картошкиным и отправимся. Знаешь, где их дом?

– А то… Сейчас это самое известное место в городе. А чего вы там забыли?

– Посмотреть хочу.

– Чего на них смотреть. Одно слово, уроды!

– А главного их видел? Шурика этого.

– Ага. Неказистый такой. Соплей можно перешибить. На улице вчерась встретил. Идет себе, а вокруг эти… Картошкин, близнецы Сохацкие, плацекинская девчонка… Вся шайка в сборе.

– А Плацекин?

– Нет. Этого не было.

– Ладно, поехали.

Возле дома Картошкиных, как всегда, толпился народ. Огурчиков и Вася вышли из машины. Вася бесцеремонно растолкал толпу, и Степан Капитонович приблизился к калитке. Чудотворца он увидел сразу. Тот сидел на скамейке возле крыльца и строгал перочинным ножом какую-то палку. Тут же присутствовали и почти все вышеперечисленные. Не было только Толика, зато имелся майор. Соратники джинсового Шурика, судя по их виду, предавались безделью, совершенно не обращая внимания на таращившихся на них людей. Кто-то курил, кто-то ковырял в носу… Даша Плацекина расстелила чуть поодаль старое одеяло и загорала на нем, а сам Плацекин кормил голубей. Все вокруг дышало негой и покоем.

– Здорово, Михаил Кузьмич! – не отворяя калитки, крикнул Огурец Плацекину.

Тот оторвал взор от копошащихся под ногами птиц и взглянул на вновь прибывшего.

– Пташками забавляешься, – продолжил Огурец. – А почему не на службе?

Плацекин промолчал, однако птиц кормить перестал и взглянул на предводителя. Шурик, не обращая на Огурца никакого внимания, продолжал строгать деревяшку.

– Чего молчишь? – продолжил допрос Огурец. – Что ты вообще тут делаешь?!

Плацекин пожал плечами.

– Ты тут дурачка не изображай! – разозлился Огурец. – Тебе что было приказано? Разогнать эту шатию! А ты?!

– А я не разогнал, – наконец отозвался майор. – И не собираюсь.

– Так! Ясненько! Значит, записался в их ряды?

– Ага.

– Ну, молодец! А не думаешь ли ты, что это грубейшее нарушение должностной дисциплины?..

Плацекин вновь безразлично пожал плечами.

– …И далее последует твое увольнение и отдача под суд!

– Да ради Бога… – ничуть не испугался майор. Он резко взмахнул рукой, и испугавшиеся голуби с шумом и треском взвились в воздух.

– Вот ты как! – зловеще проговорил Огурец.

– Почему во двор не заходите? – неожиданно спросил Шурик, оторвавшись от своего занятия.

Огурец смерил уничтожающим взглядом джинсового предводителя, но послушался и отворил калитку. Следом вошел и Вася.

– Вы, собственно, кто? – спросил Шурик.

– Я?! – Огурец, изумленный, что его личность кому-то в городе не известна, на мгновение потерял дар речи.

– Это – городская власть, – обозначил статус Огурца шофер Вася.

– Власть… Понятно. А кто, позвольте спросить, уполномочивал вас властвовать?

Огурец в брезгливом изумлении рассматривал придурка, словно видел перед собой невиданное ранее отвратительное насекомое.

– Народ, – наконец процедил он сквозь зубы.

– Ах, народ. Хорошо. Тогда давайте спросим у народа: доволен ли он вашим правлением? А, люди?.. – джинсовый малый обратился к тем, кто стоял за забором. – Скажите мне, нравится ли вам правление этого господина? Не стесняйтесь. Высказывайтесь.

– Нет… – раздались жидкие возгласы.

– Ну, смелее!

– Не нравится нам он, – неожиданно выскочила вперед немолодая женщина с загорелой, обветренной физиономией, – потому как прохиндей!

Огурец оглянулся и всмотрелся в возмутительницу спокойствия, пытаясь зафиксировать в памяти ее лицо для дальнейших репрессивных действий.

– Да, прохиндей! – еще раз со смаком повторила женщина. – И я могу это доказать.

– Ну-ну? – криво улыбнулся Огурец, уже жалея, что приехал сюда.

– Кто прибрал к рукам молокозавод? Не ты ли?

– Почему вы мне тычете?! – попытался поставить на место зарвавшуюся гражданку Степан Капитонович, но ту уже понесло.

– Украл! – воскликнула загорелая. – Двести человек там работает, а захапал один. И ведь никакого отношения к заводу не имел. Людям ничего не сказал, согласия их не спросил, оформил на себя, и дело с концом.

– Не только молочный! – закричали сзади. – А мельница? Тоже ведь его!

– Ну, ладно, захапал… Так хоть зарплату бы платил. Ведь заработки стали вполовину против советских времен. Полторы-две тысячи в среднем. Зато какую домину в Боровом отгрохал. На берегу озера заповедного! Три этажа…

– Четыре! – закричали сзади.

– Пускай четыре! Катер, яхта… Мореплаватель какой выискался!

Огурец, справедливо полагая, что обличение только начинается, решил от греха удалиться. Но не получилось. Калитку наглухо загораживал Вася.

– Пусти, – потребовал Огурец. Вася как-то кособоко подался в сторону, но, сколько Огурец ни дергал, калитка не открывалась.

– Про себя-то они не забывают! – продолжала надрываться женщина. – А до народа им и дела нет! Где обещанная газификация Куркулевки?! Где ремонт бани, которая вот-вот рухнет?! Где, в конце концов, капитальная уборка улиц?! Ведь во что город превратили?! В хлеву – и то чище!

– На работу на «Волге» ездит, а в доме три машины иностранные… – кричали сзади. – Лошадей кровных завел!.. Дочка в Англии учится! У сынка квартира в Москве!.. Да не квартира, а целый дом! А в магазине его всякой тухлятиной торгуют…

Тут джинсовый Шурик поднялся со скамьи и поднял правую руку, призывая к молчанию. В левой он продолжал держать остро заточенную палку.

– Итак, – сказал он, – народу вы, Степан Капитонович, явно не нравитесь.

Огурец скорчил пренебрежительную гримасу, но промолчал. Он даже не удивился, откуда этот тип знает его имя-отчество.

– И знаете, что я вам скажу, – заявил Шурик, обращаясь к толпе. – Это самый Огурчиков вовсе и не человек.

Повисла напряженная пауза. Народ ждал продолжения.

– А кто же он? – наконец не выдержала загорелая гражданка.

– Оборотень!

Слушатели от удивления разинули рты.

– Именно оборотень!

– Чего ты такое несешь?! – презрительно произнес Огурец.

– Таких нынче много, – не обращая внимания на его реплику, продолжил Шурик. – Теперь настало их время. Дали волю.

– Кто дал? – шепотом спросила загорелая гражданка.

Шурик неопределенно покрутил в воздухе указательным пальцем.

– Известно кто, – сказал он, однако не называя сущность, позволившую распоясаться оборотням. – Раньше подобная нечисть гнездилась по темным углам, высовывалась только по ночам, а как петух прокукарекает, назад, в нору. А теперь вот они. Все на виду. И кровь сосут. Из народа сосут, между прочим. И сами себя людьми считают, потому что забыли свою природную суть, а инстинкты остались.

Толпа глухо загудела.

– С подобными существами можно бороться лишь радикальными способами. Как в древности боролись.

– Я знаю этот способ! – вдруг завопил Вася.

Он вырвал из рук джинсового малого кол и что есть силы вонзил его в грудь Огурца.

Толпа ахнула.

Ахнул и Огурец. Глаза его выкатились из орбит, ноги подкосились, а белоснежная рубашка под строгим темно-синим пиджаком окрасилась кровью. Прежде чем упасть на землю, он издал нечеловеческий рев. Именно такой рык, возможно, издают умирающие львы.

Плацекин от изумления разинул рот. Ему казалось все происходящее кошмарным сном. Майору было вовсе не жалко Огурца, но у него на глазах произошло убийство, и как сотрудник, тем более руководитель милиции, пусть даже и отстраненный, он должен принять меры.

Но больше всего Плацекина изумило то обстоятельство, что Огурца убил всем известный холуй Вася. Понять его мотивы майор был не в силах. Неужели речь Шурика настолько потрясла Васю? И тут Плацекина осенило. Возможно, Вася и не желал убивать своего босса, но ему дали команду. Неслышную, но мощную. Телепатическую команду! И дал ее, несомненно, Шурик. Он всеми тут управляет, включая и самого Плацекина. Дергает за невидимые ниточки, так сказать…

Между тем Огурец валялся на хорошо утоптанной земле подле калитки и дергал ногами, словно собака, которую переехал грузовик. Кол все еще торчал из его груди. Рядом стоял Вася и бессмысленно улыбался. Вообще, Плацекину показалось, что время вдруг застыло. Народ по ту сторону изгороди оторопело молчал. Соратники Шурика вели себя, словно ничего не произошло. Даша так и осталась лежать на одеяле. Остальные безо всякого выражения таращились на Огурца, который сучил ногами и хрипел.

– «Скорую» нужно вызвать, – неуверенно произнес майор. Потом, словно очнувшись, принялся распоряжаться.

Где-то через полчаса приехала «Скорая помощь». Не перестававшего верещать Огурца вместе с торчащей из груди палкой погрузили в машину и повезли в реанимацию. Вася, словно соляной столб, стоял у калитки и непонимающе хлопал глазами. Он никак не мог прийти в себя. Наконец появились милиционеры. По команде Плацекина они надели на Васю наручники и затолкали в «газик».

– Не хотел я… не хотел… Само собой получилось, – обреченно шептал Вася, пока его волокли к «луноходу». – Не хотел!.. Само собой!..

А народ возле дома Картошкиных все прибывал. Вскоре улица была полностью запружена возбужденной толпой. Люди горячо обсуждали только что случившееся, обменивались впечатлениями, строили догадки. Но основным же источником любопытства был двор дома Картошкиных.

Словоохотливая свидетельница событий вновь и вновь изображала в лицах только что случившиеся события:

– Вот здесь он стоял… Огурец то есть… А Васька вот тут. Чудотворец стал Огурца отчитывать. Не человек, говорит, ты, а оборотень. А оборотней нужно уничтожать. А Васька заорал: знаю, что надо! Вырвал палку из рук Чудотворца, он как раз палку строгал, и воткнул Огурцу в грудь. Тот враз повалился. Вот видите кровь на земле. Это Огурцова кровь.

– Убил он его? – содрогаясь, спрашивали любопытствующие граждане.

– На «Скорой» увезли. Видать, не полностью прикончил… Не добил то есть…

Огурец действительно оказался только ранен, хотя и весьма серьезно. Но как бы там ни было, Верхнеоральск остался без законно избранной власти. В городке воцарилась анархия.

Иван и Мишка переночевали в гостеприимном доме отца Владимира. Весь предыдущий вечер претерпевший надругательства священник рассказывал гостям о произошедшем в церкви. Он, к радости попадьи, как будто начал понемногу приходить в себя. Путешественники охотно слушали жуткие повествования попа, тем более что эти речи подкреплялись изрядным количеством весьма неплохого коньяка «Дербент» и обильной закуской.

То обстоятельство, что отец Владимир будто бы поднимался в воздух, очень смешило Мишку, стоило тому представить, как этот довольно грузный дядька болтается над землей, дрыгая ногами. Своих эмоций он старался открыто не проявлять. Хихикал в кулак, когда батюшка поднимал очередную рюмку, крутил пальцем у виска, стоило тому отвернуться. Иван же, напротив, отнесся к рассказу несчастного серьезно. На вопрос: кто же мог совершить подобное чудо? – вначале отвечал уклончиво, толкуя что-то о злонамеренных чародеях, а изрядно подпив, заговорил в ином тоне, прямо обвиняя в происках против себя не кого-нибудь, а самого сатану.

– Он, нечистый, и приходил, – толковал отец Владимир, уплетая семгу «цвета телес смущенной нимфы», как он изволил выразиться, вызвав веселое фырканье Мишки. – Не верил я в него, каюсь! Так он и пожаловал собственной персоной, чтобы меня проучить.

– Станет дьявол посещать всех неверующих, – делано сомневался Мишка, подмигивая Ивану.

– Всех, может, и не станет, а вот ко мне явился, – спокойно ответствовал отец Владимир. – И поделом. Наставил на путь истинный. Мозги маленько вправил.

– А какой он из себя, нечистый? – осторожно спрашивал Иван.

– Да обычный мужичок. Плюгавый такой… Князь тьмы, как известно, может предстать в любом обличье, а передо мной появился в самом затрапезном. Оно и понятно. Так проще смущать рабов божьих, прельщая их сердца, сея зерна сомнения. Мне потом рассказали… Он мертвецов оживлял! Кто еще на такое способен, кроме нечистого?

В данный момент покупка редких книг отца Владимира не интересовала. Он еще не мог прийти в себя после перенесенного кошмара, однако успешно лечился коньяком, которого по такому случаю попадья не жалела. Мишка тоже не торопился. Он, казалось, решил на время обосноваться в гостеприимном доме. Пил вместе с попом, поддакивал ему, к тому же принялся любезничать с попадьей, посматривая на нее масляными глазками.

Иван, хотя и старался по возможности не увлекаться продуктом дагестанских виноделов, тоже прилично набрался. Он плохо помнил, как упал на койку в одной из комнат поповского дома, а пробудившись утром, первым делом взглянул на часы. Утро давно кончилось. Не особенно огорчившись этому обстоятельству, Иван оделся и отправился на кухню. Здесь постнолицая Фрося сообщила ему, что никто еще не вставал, затем накормила его легким завтраком, состоявшим из яичницы-глазуньи и кофе, не забыв подать к кофе рюмку коньяка. Как видно, Фрося неплохо соображала в том, что нужно человеку после солидного вечернего застолья.

Покушав, Иван решил прогуляться. Он совсем позабыл о лжемессии и дьявольских кознях. И вообще, несмотря на похмельную рюмку, соображал плохо. Выйдя из дома, Казанджий, к своему удивлению, обнаружил, что на улице еще многолюдней, чем вчера, когда они приехали в городок. Люди поодиночке и группами двигались в одном направлении. Он стоял у ворот в церковный двор, прислушиваясь к разговорам. До него долетали отдельные реплики, типа: «Огурец…», «убили палкой…», «Васька – холуй», «Чудотворец»… Иван понял: в этом лихом городке опять что-то случилось, и заинтригованный влился в идущую мимо процессию. Идти, вернее, плыть в людском водовороте пришлось не долго. Волна вынесла его к самой калитке картошкинского дома и схлынула. Иван с интересом наблюдал за происходящим. Рядом с ним стояла словоохотливая тетка и в сотый раз повторяла свой рассказ. Казанджий с интересом выслушал драматическое повествование очевидицы, а потом, в свою очередь, спросил:

– А сам-то он где?

– В больницу увезли, – охотно сообщила очевидица.

– Да нет… Тот, который палку строгал. Чудотворец этот?

– Да вон он сидит на скамейке, – она скосила глаза и кивнула на калитку.

Только тут Иван разглядел людей, находившихся на картошкинском подворье. Их вид поверг его в изумление. Показалось вдруг, что он находится в зрительном зале перед самой сценой и смотрит старое немое кино, притом в замедленном режиме. Его герои двигались как во сне. Сделают шаг, и остановятся. Еще шажок, и новая остановка. Видимо, поэтому некоторые вообще предпочитали оставаться на месте. Например, девушка в черном белье, замершая на стареньком одеяле и похожая на бабочку-траурницу. Или белокурый детина, сидящий на чурбаке и таращащийся на нее. Тот же, что сидел на скамейке, неожиданно напомнил Ивану паука, поджидающего очередную добычу. Об этом свидетельствовал отсутствующий взгляд и полная расслабленность членов. Однако за расслабленностью угадывалось напряженное ожидание новой жертвы.

Тут Ивану пришло в голову, что интересно было бы стать этой жертвой. И он, не раздумывая, отворил калитку и вошел на картошкинский двор. Тут его посетило странное ощущение, словно он, пройдя сквозь полотно экрана, как Алиса сквозь зеркало, попал непосредственно в действие фильма. Иван оглянулся. Ничего не изменилось. Люди все так же толпились у забора картошкинского дома и на всей улице, напряженно следили за происходящим во дворе, но внутрь никто не пытался проникнуть. Казалось, незримая, но чрезвычайно плотная стена окружала подворье и сам дом, не давая посторонним проникнуть внутрь. А вот Иван прошел сквозь нее. Почему?

Он подошел к сидящему на скамье человеку в джинсовом костюме, протянул руку?

– Иван.

– Шурик, – в свою очередь, отрекомендовался тот.

– Хотел бы с вами побеседовать…

Шурик указал на скамью:

– Присаживайтесь.

Иван опустился рядом и вновь осмотрелся. На этот раз двор и люди на нем находящиеся были полны жизни. Девица в черном бикини, лежавшая на одеяле, читала книгу, белокурый малый вовсе не сидел на чурбаке, а тюкал по нему топором. Хотя, возможно, до этого он просто отдыхал. Рядом валялись уже наколотые поленья. Как видно, белокурый занимался общественно-полезным трудом. Из дома вышел немолодой, несколько обрюзгший, плотный мужчина, подошел к девице и стал ей что-то сердито внушать.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросил новый знакомый, прервав наблюдения Ивана.

«А о чем действительно мне с ним толковать? – размышлял Иван. – Для чего я вошел сюда? Что хочу узнать?»

Он вдруг вспомнил катрены Нострадамуса о приходе лжемессии. Все это, конечно, смешно на первый взгляд, но здесь, в Верхнеоральске, происходит именно то, о чем говорится в пророчествах. Может быть, сказать этому Шурику напрямик: хочу написать о тебе книгу.

– Видите ли… – неуверенно начал он. – Я – человек не местный. Приезжий, если точнее выразиться. Попал в этот город случайно…

– Как и я, – вставил Шурик.

– Дело в том, что я – историк по образованию. Живу и работаю в Екатеринбурге…

Иван замолчал, подбирая подходящие слова. Ему казалось: скажи он сейчас о пророчествах Нострадамуса, его в лучшем случае не поймут, а в худшем – прогонят прочь. Шурик молча ждал продолжения.

– Мы приехали сюда к отцу Владимиру, с которым вы как будто знакомы…

Шурик молча кивнул.

– Отец Владимир рассказал нам, что с ним произошло вчера… э-э… в церкви.

– Да вы не стесняйтесь говорить то, что думаете. Чувствуйте себя свободнее. Вы хотите спросить меня: умею ли я творить чудеса, или это просто какой-то фокус. Ведь так?

– Вроде того. Только я не сомневаюсь в ваших способностях. Почти не сомневаюсь!.. Видите ли, совсем недавно мне в руки попала одна книга… Старая книга. Называется она…

– «Пророчества Нострадамуса», – договорил Шурик.

Иван поперхнулся и замолчал.

– Ну, что же вы… Продолжайте.

– Откуда вы знаете?!

Шурик пожал плечами.

– Да уж знаю. Вы не тушуйтесь. Спрашивайте. Кстати, я знал о вашем появлении.

Иван некоторое время переваривал эту информацию. Врет или не врет? Но ведь про книгу он сказал сущую правду!

– Если вы все знаете, – произнес он с некоторой развязностью, – тогда и говорить дальше нет смысла.

– Отчего же. Поговорить нам как раз стоит. В предсказаниях меня называют лжемессией?

Иван кивнул.

– Вы хотите удостовериться, так ли это?

Новый кивок.

– Не так, – вот что я вам скажу! Не так! Я – не лже. Я настоящий!

Иван искоса взглянул на плюгавого мужичка. Стати того, в представлении Ивана, никак не подходили тому, кто объявлял себя посланцем Бога. Возможно, перед ним самый обычный умалишенный. Однако перед тем, как вынести этому типу окончательный приговор, стоит послушать его слова, посмотреть на деяния.

– Но почему здесь, в глуши?

– А какая разница, где? Сын Божий тоже появился на окраине Римской империи. Большое видится на расстоянии. Стоит разжечь костер в одном месте, и пожар заполыхает повсюду. Главное, не забывать подкладывать дрова. Посмотрите на этих людей. – Шурик обвел рукой площадь двора, на которой находились его приспешники. – Кто они? Алкоголик, психопатка и служака. То есть самые обычные граждане, точно такие же, как те, за забором. А кем были Христовы Апостолы? Рыбаками, мытарями, бродягами. А кем стали? Вот то-то! Так что присоединяйтесь к нам, дорогой товарищ историк. Глядишь, напишете еще одно Евангелие от Иоанна.