Текст книги "Друзья и враги кота Демагога (СИ)"

Автор книги: Алексей Горшенин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

  Демагог как раз жил в одном из таких огромных многоквартирных домов, поэтому он сразу же представил себе толпу жильцов, шлепающих по холодным осенним лужам босиком, потому что их туфли и ботинки изгрызли мыши. И от этой картины ему стало немного не по себе.

  – ...Нет, не в том дело, что работа наша стала больше не нужна, – продолжал Степан-ветеран. – Просто, парень, жизнь какая-то другая пошла.

  – Какая? – не понял Демагог, для которого до поездки на дачу никаких перемен, если не считать вылазок на кошачьи выставки, не происходило.

  – А такая! – внезапно обозлился Степан-ветеран. – Нынче, я смотрю, не только кошки, но и люди-то не все и не везде нужны. У нас на фабрике вместе со мной, почитай, всех рабочих-ветеранов уволили. Лишними стали. Свою, фабричную, обувь, сказали, девать стало некуда, заграничной полно. Так-то... – задумчиво поскреб у себя за ухом старый кот.

  – У ваших хозяев здесь дача? – поинтересовался Демагог.

  – Да не у меня. У меня фабрика была хозяйкой... У сына моего, младшего. У его хозяев здесь дача. Не захотел он нашим ремеслом заниматься. Совсем молодым с фабрики ушел. На домашней кошке женился. И получается – как в воду смотрел малыш! Н-да... Теперь вот у них пока перебиваюсь. Хозяева пока терпят. И-эх! Старость – не радость!.. А ты, я вижу, добрый парень. Слишком даже, – без всякого перехода заключил Степан-ветеран. – Только нам, кошкам, слишком добрыми быть нельзя.

  – Почему? – удивился Демагог. – Разве это плохо?

  Не плохо, а вредно. С мышами, вон, валандаешься – жалко, видите ли... А то, что эта тварь может забраться в вашу кладовку и перепортить продукты, – не жалко?

  С доводами старого кота относительно грызунов Демагог не мог не согласиться. Играя мышью, он об этом как-то не подумал.

  – Добренькому да жалостливому вообще трудно жить, – продолжал рассуждать Степан-ветеран. – Вот придется тебе, к примеру, с чужими котами драться...

  – А зачем мне с ними драться?

  – Как зачем? – опешил старый кот. – Ну... это... Ежели конфликт какой, спор... На территорию твою чужой кот залез, или, там, кошку с соперником не поделили...

  – Но можно же мирно разобраться.

  – Мирно!.. – саркастически хмыкнул мышиный охотник.

  – Вот вы сейчас без моего согласия находитесь на моей территории. Я же не лезу в драку...

  – Гм... М-да... Язви тебя, и правда... – смутился старый кот, только сейчас осознав, что он действительно находится на чужой даче без приглашения. – Все из-за этой чертовой мыши! Сам не заметил, как здесь очутился... – стал оправдываться Степан-ветеран.

  – Да ладно, мне не жалко, – успокоил его Демагог. – Просто я хочу сказать, что обойтись можно, наверное, и без драки.

  – Нет, парень, – решительно не согласился Степан-ветеран. – Без драки в наше время мало что обходится. Напрасно думаешь, что везде и все можно уладить миром. Да ты и сам скоро поймешь, что я прав. А хочешь, я буду тебя учить мышей ловить? – все так же без всякого перехода предложил он. – Я на соседней улице живу, на Светлой. Минтай знает, покажет. Приходи. Интересный ты все-таки парнишка...

  Старый кот в знак дружеского расположения махнул на прощание хвостом и исчез в смородине.

  ГЛАВА 9.Прекрасная Марыся

  Летние дни длинные, но после встречи со Степаном-ветераном время прошло как-то незаметно: сначала Демагог засвидетельствовал свое почтение Лорду, потом заглянул к Минтаю, с которым сбегал на речку Мосиху понаблюдать за резвящимися в воде мальками; после обеда явился Пуфик, и они немного вздремнули в укромном тенечке смородных кустов. А когда зной спал, и солнце стало багроветь, как перезревший помидор, Демагог, проскользнув в щель под калиткой, неспешно направился вдоль по улице Счастливой.

  За дни пребывания на даче он успел неплохо изучить ближайшие окрестности, поэтому не очень боялся заблудиться. Однако сегодня кот пошел в противоположную от той, где жил Лорд и которую он уже хорошо знал, сторону. С этого конца улица Счастливая выходила на большую травянистую поляну с редкими высокими березами на ней. Дачи обступили поляну, как дома на городской площади.

  Одна из дач, изукрашенная резными карнизами, ставенками и наличниками, походила на сказочный теремок. На высоком коньке дома сидел искусно вырезанный деревянный петушок, который отсюда, с земли, казался совсем живым, готовым вот-вот вспорхнуть и улететь.

  Демагог подошел поближе и... сразу же забыл и про деревянные кружева на ставнях и наличниках, и про петушка. На траве-мураве возле калитки теремка сидела... кошка. Просто кошка. Ну, может быть, не просто... Очень симпатичная такая кошечка: с темной спинкой, белоснежной мордочкой, аккуратным розовым носиком-сердечком, с такими же белоснежными грудкой, животиком и лапками, а в довершение – с пушистым, почти как у Демагога, хвостом.

  Если бы Демагог умел разбираться как следует в породах своего кошачьего племени, он наверняка определил бы, что перед ним сибирская двуцветная кошка. Но он в этом ничего не понимал. Но если бы и понимал – что с того! Дело-то было ведь не в породе, а в самой кошке...

  Грациозно изогнувшись в спинке, кошечка сидела на травке, небрежно поводя опахалом хвоста из стороны в сторону. Ушки ее время от времени вздрагивали (она явно к чему-то прислушивалась), глаза цвета свежевымытой травы-муравы загадочно мерцали. Кошечка то в упор взглядывала на приближавшегося Демагога, то отводила глаза в сторону. От нее исходило какое-то особое сияние, и было в ней что-то столь необыкновенное, что вмиг сразило Демагога наповал.

  В общем, как нетрудно догадаться, кот наш влюбился с первого взгляда по самые свои полосатые уши.

  Что ж, такое случается. И не только с людьми, но и с собаками, лошадьми, коровами – со всеми, в общем, живыми существами. И, разумеется, с кошками. Таковы законы природы. Без любви жизнь не цветет, не плодоносит, не продолжается.

  Что касается Демагога, то пора любви ему давно приспела. Просто до сих пор, ограниченный стенами своей квартиры, с кошками он почти не встречался. Разве что на выставках. Но и там, дожидаясь своего выхода, им, кошкам, приходилось сидеть в клетках. Ведь это только Наташе по-прежнему казалось, что он маленький, потому и относилась она к нему, как к малышу: кутала в пеленки, укладывала в детскую колясочку. Но на самом деле был он уже взрослый кот.

  До кошечки оставалось всего несколько шагов. Демагог приосанился, распушил хвост, громко, с переливами, замурлыкал, словно взялись его чесать под шейкой... И тут он заметил рядом с кошечкой Гарика. Кого-кого, а его увидеть Демагог никак не ожидал. По телу пробежал ревнивый холодок, мускулы напряглись...

  Почувствовав его состояние, Гарик предусмотрительно отступил и с фальшивой радостью воскликнул:

  – Какая встреча!

  Демагог мрачно молчал, не зная, как быть дальше.

  – А мы тут беседуем... О вкусовых качествах «Вискаса», – с развязной веселостью объяснил Гарик свое здесь пребывание, но, наткнувшись на враждебный взгляд Демагога, торопливо стал прощаться: – Прощайте, друзья! Пока, моя кисонька, не скучай без своего любимого котика, моя мурысонька!..

  Угольно-черный рэкетир со значением подмигнул Демагогу – уступаю, мол, по дружбе, – и наконец-то оставил их наедине.

  Кошечка, с любопытством наблюдавшая за этой короткой дуэлью, в сторону уходящего Гарика даже головы не повернула, зато с нового кавалера не спускала теперь глаз.

  – Вы и правда любите «Вискас»? – не зная, с чего начать, спросил Демагог.

  – Фи, «Вискас»! – презрительно фыркнула кошечка. – Ничего нет хорошего в этих заграничных сухарях. Свежая рыбка из нашей речки гораздо вкуснее.

  – Я тоже ем минтай! – обрадовался Демагог.

  – Ну что вы такое говорите! – укорила его кошечка. – Минтай живет в море.

  – Ах, извините, забыл... – смутился Демагог. Ему стало стыдно: надо же – профессорский кот, а не знает, где водится минтай. Он-то до сих пор думал, что всякая рыба – из холодильника. Кошечка прощающе вильнула хвостом и сказала:

  – Но вкуснее всего рыбка, жаренная в сметане. Особенно карасики из озера за шоссейной дорогой. – Кошечка махнула лапкой куда-то в сторону, где Демагог еще никогда не бывал.

  – Да, да! – поспешил на сей раз согласиться он. – Я тоже люблю жареную рыбу. А Гарик? – вдруг вырвалось у него.

  – Гарик? – удивилась кошечка. – Я вкусов Гарика не знаю. Но вижу, что кот он совершенно невоспитанный – большой нахал и грубиян. Таким в порядочном обществе делать нечего.

  У Демагога сразу отлегло от сердца. Он приободрился.

  – Извините, вы откуда в наших краях? – спросила кошечка. – Я вас что-то здесь раньше не видела.

  – Я недавно из города приехал. А дача наша находится на другом конце улицы Счастливой.

  – А, это там, где живет лежебока Пуфик?

  – Вы его знаете?

  – Да кто ж его не знает? Только и слышишь каждый день: «Пуфик, котик, где ты?» – засмеялась кошечка и спросила: – А вас как звать?

  – Демагог, – отрекомендовался кот и церемонно протянул ей лапу.

  – Марыся... – пораженно мяукнула кошечка, попробовала сделать то же самое, но безуспешно. – Как это у вас здорово получается! – восхищенно заметила она и поинтересовалась: – А у вас случайно в роду собак не было?

  – Ну что вы! – несколько даже приобиделся Демагог. – Меня здороваться научила моя хозяйка Наташа.

  – Тогда вы очень способный, – сказала кошечка.

  – Вы так считаете? – засиял польщенный Демагог. – Спасибо... Марыся...

  – И культурный, – добавила Марыся. – Сразу видно, что воспитывались в приличной семье.

  – В профессорской, – счел нужным уточнить Демагог.

  – А у меня хозяин – архитектор, – сообщила Марыся. – Он дома рисует. На бумаге нарисует, а потом другие люди по этим рисункам дома на земле строят.

  Демагог вспомнил профессорский стол, всегда заваленный рукописями и книгами, и подумал, а что же, интересно, строят из них. Но размышлять на эту тему сейчас было некогда и не время, да и Марыся вдруг спросила совсем о другом:

  – У вас необычное имя. Как его понимать?

  – По-гречески Демагог – значит, разговорчивый. Но для близких и друзей я просто Дима.

  – Если не возражаете, я буду звать вас просто Дима. Дима как-то мягче. И нежнее... – пришла к выводу Марыся, и в загадочно мерцающих ее глазах появился какой-то призывно-манящий огонек.

  Теплая волна прокатилась по коту от ушей до хвоста. Ничего подобного он до сих пор не испытывал. Зато теперь!..

  Демагогу захотелось сделать нечто такое!.. Ну совершенно необыкновенное!.. Чтобы Марыся восторженно ахнула, а призывный огонек в ее глазах цвета свежей утренней муравы разгорелся бы еще сильнее.

  Но тут с крыльца резного теремка Марысю позвали домой, и, с сожалением вздохнув, она сказала:

  – Мне пора. Очень приятно было познакомиться. Заходите в гости.

  – Я зайду! Я обязательно зайду! – пылко пообещал Демагог. Вспрыгнув на крыльцо, Марыся обернулась и на прощанье мяукнула провожавшему ее влюбленным взглядом коту:

  – Спокойной ночи, Ди-ма!..

  ГЛАВА 10. Предупреждение.

  А на следующий день, в среду, к Демагогу пожаловали гости: черный, как уголь, Гарик и трехцветный Ништяк.

  Впрочем, нагло-развязных этих котов гостями назвать было трудно. На чужой даче чувствовали они себя, как дома. Даже, наверное, лучше.

  Они появились со стороны участка Минтая и прямо по грядкам направились в сторону Демагога.

  Он сидел на крылечке и жалел, что никого сейчас нет дома (мама с Наташей ушли купаться, а папа-профессор был в городе на работе), а то бы задали сейчас этим разбойникам! Но кто-то невидимый, сидящий где-то глубоко внутри него, ехидно спросил:

  «А сам чего смотришь? Твоя же территория...» – «Да жалко, что ли... Может, просто в гости заглянули», – вяло возразил своему внутреннему голосу Демагог, а на душе стало совсем скверно.

  Гости между тем пересекли огород и оказались возле крыльца.

  – Привет, пацан! – сказал Гарик, а Ништяк и вообще не счел нужным поздороваться.

  – Здравствуйте, – нехотя отозвался Демагог, не видя в их визите ничего хорошего.

  – Ты не забыл, что среда – твой день? – напомнил Гарик.

  – Чего вы хотите? – хмуро спросил Демагог, вспоминая их первую встречу, когда он остался без обеда.

  – Жрать! – коротко бросил Ништяк и стал обшаривать взглядом посуду Демагога.

  – Грубо говоря, именно так! – подтвердил Гарик. – Мы еще не обедали. А ты?

  – Я тоже. Мне пока не давали.

  – Тогда иди, проси! – потребовал Ништяк.

  – Никого дома нет, – пояснил Демагог.

  – Вот и прекрасно! – обрадовался Гарик. – Никаких свидетелей. Бери, что хочешь, и никто не узнает.

  – Без спросу брать нехорошо, – возразил Демагог.

  – Чего? – недоуменно вытаращился на него Ништяк. – Нехорошо, когда от голода в пузе урчит.

  – Товарищ прав, – поддержал напарника Гарик. – Так что не томи нас больше, а сходи-ка в кладовочку или в холодильник слазай и поищи там чего повкуснее. Если трудно, мы поможем.

  – Обязательно поможем! – с энтузиазмом согласился Ништяк.

  – Но ведь это же воровство! – возмутился Демагог.

  – А вот тут, дорогой, ты не прав, – покачал головой Гарик и назидательно заметил: – Если из большого взять немножко, будет не воровство, а дележка.

  – Верно! – захохотал Ништяк, но, тут же оборвав смех, с угрозой зашипел: – Кончай, в натуре, лапшу на уши вешать, тащи быстрее шамовку!

  – Ша... чего? – не понял Демагог.

  – Кушать неси, кушать, – теперь уже нотки нетерпения прорывались и у вежливого Гарика. – Кстати, чем тебя обычно кормят?

  – Минтаем. Иногда мясом.

  – А колбаса у вас есть?

  – Кажется, есть.

  – Замечательно! Тогда так: с тебя сегодня рыбина минтая...

  – Если большая, – уточнил Ништяк.

  – Да, конечно, – не стал возражать Гарик и сделал свое уточнение: – А если поменьше, то – две.

  – Даже лучше, когда две, – сказал Ништяк.

  – И про колбасу не забудь, – сказал Гарик. – Кружок колбасы.

  – Каждому, – снова внес уточнение Ништяк. – А если она не нарезана, то – сколько откусим.

  – Можно и мясо вместо колбасы, или курицу, – разрешил Гарик.

  – Сметана тоже ништяк, потянет!

  – Запомнил? И так каждую среду. Впрочем... – секунду поразмыслил Гарик, – мы вообще ни от чего вкусного не откажемся. А теперь и в самом деле давай пошевеливайся! Заговорились мы с тобой. Перекусить давно пора, и пахану долю отнести.

  – Но с какой стати я должен вас кормить! – воскликнул Демагог. – Да еще каждую среду.

  – А мы тебя за это охранять будем, – пообещал Гарик.

  – От кого? – не понял Демагог.

  – От чужих котов.

  – Но у меня с соседями хорошие отношения. Я со всеми живу дружно.

  – Вот и с нами не ссорься.

  – Ага, – опять вклинился Ништяк. – Плати нам аккуратно, и мы тебя трогать не будем.

  – Но все-таки за что я должен платить? – никак не мог понять Демагог.

  – Да ты че, в натуре, заладил одно и то же? – рассвирепел Ништяк. – Говорят – плати, значит – плати! А не то... – он выгнул спину и угрожающе зашипел.

  – Вот-вот... А не то... – с одобрением глянув на товарища, повторил Гарик. – Не то придется подпортить твой роскошный мех. И тогда прекрасная Марыся на тебя даже не взглянет.

  Гарик злорадно рассмеялся, а Дамагог, крайне уязвленный при упоминании о Марысе, стал ответно изгибать спину.

  – Свою шкуру лучше поберегите, ворюги! – огрызнулся он и выпустил когти.

  Ништяк, не ожидавший отпора, трусливо попятился, а Гарик – куда только девалась его недавняя вежливость – злобно прошипел:

  – Ты еще об этом пожалеешь, грелка профессорская! Тебе это даром не пройдет: Рваное Ухо из тебя душу вытрясет. Ты у него попляшешь...

  – В натуре! – просипел Ништяк. – Рваное Ухо и не таких обламывал. Он тебе быстро пасть порвет.

  – А ну уходите с моей территории! – решительно потребовал Демагог, делая шаг в сторону рэкетиров.

  Словно по команде, те разом повернули и потрусили к калитке.

  – Но мы не прощаемся, – приостановившись на полпути, пообещал Гарик.

  – Ладно, ладно, проваливайте! – бросил им вслед Демагог, чрезвычайно довольный собой, а особенно тем, что все закончилось благополучно и без драки.

  Однако Демагог глубоко ошибался: все еще только начиналось...

  ГЛАВА 11. «Кот в законе»

  Гарик и Ништяк угрожали не напрасно. О случившемся они сразу же доложили кому следует, и вскоре вновь появились возле профессорской дачи. Теперь уже втроем. К их неразлучной парочке присоединился здоровенный (никак не меньше Демагога) рыжий котище. Шел он не спеша, ступал уверенно. И по его походке, и по подобострастному поведению сопровождавших Гарика и Ништяка было видно, что кот этот всегда и везде привык чувствовать себя хозяином положения.

  Выделялся он не только фигурой и мастью, но и еще одной бросавшейся в глаза деталью: правое его ухо перечеркивал снизу вверх рваный шрам-рубец.

  Завидев троицу, Демагог, лежавший на травке возле своей калитки, предчувствуя недоброе, поднялся.

  – Эт-тот? – остановившись в двух шагах от Демагога, спросил ни к кому не обращаясь, рыжий.

  – Он самый, пахан, он самый! – поспешно-угодливо подтвердил Гарик.

  – Так... – протянул рыжий скрипуче-ржавым голосом, в упор уставившись на Демагога гипнотизирующим взглядом красновато-желтых глаз. – Порядок, значит, нарушает?..

  – В натуре, пахан, платить не хочет, – подтвердил Ништяк.

  – А поч-чему? – все так же немигающе продолжая смотреть на Демагога, спросил рыжий. – Может быть, вы плохо объяснили новичку правила?

  – Мы все ему объяснили как надо! – заверил Гарик.

  – Тогда в чем дело? – В скрипуче-ржавом голосе рыжего кота зазвучала угроза. – Ты разве не знаешь, – первый раз за время разговора он обратился непосредственно к Демагогу, – как карают нарушителей порядка?

  – Как? – тихо сказал Демагог, чувствуя, что ему становится не по себе.

  – Ништяк пацан дает, под придурка косит! – возмутился трехцветный рэкетир.

  Однако Демагог и не думал прикидываться дурачком. Просто, если уж говорить о порядке, то есть о правилах поведения, то в его прежней, додачной, жизни они были совсем другими. Во всяком случае, никто никогда от него не требовал отдавать то, что принадлежало ему, взамен того, в чем он совсем не нуждался. И когда он действительно делал что-то не так, его не «карали» – то есть не били, не таскали за хвост, не давали пинка, как это нередко случалось с другими кошками, а строго внушали, что так нехорошо, и он понимал и впредь старался так больше не поступать. Его простодушное «как?» рыжего верзилу на миг озадачило. А в следующий момент ему почудился в этом вызов. Что ж, тогда придется наказать наглеца! И заодно лишний раз подтвердить свой авторитет в глазах своих «шестерок».

  – Ладно, – после короткой зловещей паузы заскрипел Рваное Ухо, – сейчас, пацан, я тебе объясню, что и как бывает с теми, кто не соблюдает наш Порядок.

  – Разве отбирать у других – это порядок? – сказал Демагог.

  – Не возникай! – рявкнул на него Ништяк. – Пахан тебе слова не давал!

  Рваное Ухо одобрительно глянул на него и снова повернулся к Демагогу.

  – А кто у кого отбирает? Всего лишь навсего одни делятся с другими. Или, скажем так, ты обмениваешь свои продукты на нашу дружбу. Нормальная сделка. Как на рынке: все продается и все покупается.

  – И дружба?

  – Да какая разница: дружба, служба – все товар!

  – А если я не хочу? – сказал Демагог.

  – Что не хочу? – не понял Рваное Ухо.

  – За свои продукты покупать вашу дружбу.

  – Пахан, гляди, он нашей дружбой брезгует, – сказал Гарик.

  – Ты не можешь не хотеть, – не откликнувшись на замечание Гарика, проскрипел Рваное Ухо и приобнажил в жутковатой полуусмешке желтоватые клыки, отчего сразу стал похож на дикого хищного зверя. – Ты живешь в обществе, а быть свободным от общества, знаешь ли, нельзя. Тем более нарушать установленные обществом порядки.

  – Но эти порядки нехорошие, нечестные! – продолжал упрямиться Демагог.

  – Эт-то кто мне тут про честь мявкает?! – взбеленился вдруг рыжий кот. – Вот эт-та картинка с кошачьей выставки будет мне что-то там о чести лепить? – шипел Рваное Ухо, наступая и заставляя Демагога пятиться. – Мне, коту в законе, который на нарах времени провел больше, чем эт-тот полосатый половик вообще на свете живет?!.

  Распаляя себя, Рваное Ухо тюремные нары вспомнил не случайно. И гордо назвал себя «котом в законе» – тоже.

  Дело в том, что родился и вырос он за колючей проволокой – в колонии строгого режима для опасных преступников. И опекал его с самого рождения настоящий «вор в законе» по кличке Кошак. Срок Кошак сидел большой, и несколько лет Рваное Ухо, а звали его тогда просто Рыжиком, спал на его койке. Но однажды Кошак ударился в бега, и Рыжик решил не отставать от хозяина. Они долго блуждали по тайге, пока не вышли к широкой реке, по берегу которой добрались до большого города. Путешествие длилось не один день. Но и в городе они подолгу не задерживались на одном месте – заметая следы, меняли одну квартиру за другой. Правда, слово «квартира» к этим ужасно грязным, захламленным помещениям подходило с большим трудом. Кошак и называл их по-другому – блатхаты.

  На блатхатах было полно мышей и крыс. Поначалу Рыжик охотился на них, но вскоре бросил. От дружков-собутыльников Кошака ему и так неплохо перепадало, голодным он не был. К тому же он пристрастился воровать. Воровал на рынке, в магазинах, ларьках – везде, где имелась хоть малейшая возможность что-то стянутъ. Был он очень ловок, отчаянно-дерзок и неуловим. Кошак занятие своего питомца поощрял и Рыжиком, отъевшимся и превратившимся в здоровенного кота, явно гордился. "Теперь мы оба «в законе», – смеясь, говорил он дружкам. – Только я – «вор в законе», а он – «кот в законе».

  Но, как говорится, сколько веревочке ни виться, а конец все равно приходит. Кошака снова поймали и арестовали. Рыжик бросился, было, вслед за хозяином, но железная дверь милицейской машины захлопнулась перед самым его носом.

  Рыжик осиротел. Надо было думать, как жить дальше в огромном чужом городе одному, без теплого угла и человеческой заботы.

  С арестом Кошака блатхата, где они обретались в последнее время, опустела. Люди покинули дом, а с ними ушло тепло. Наступили предзимние промозглые холода. От них в нетопленом помещении не спасало даже старое ватное одеяло, на котором Рыжик спал в ногах у хозяина. Да и мыши с крысами в отсутствие людей совсем обнаглели. Рыжик даже стал опасаться, как бы они однажды не напали на него сонного. И тогда он решил найти себе другое пристанище.

  Это оказалось не так-то просто. Нет, теплое местечко под трубой отопления в одном из подвалов присмотрел он довольно быстро, но его надо было еще отвоевать, а заодно утвердить себя в глазах местного кошачьего населения.

  Мир улицы (и у людей, и у кошек) подчинен своим неписаным законам. И превыше всего в том мире право сильного. Утвердишь его за собой, все остальное – твое: и теплое удобное лежбище, и боязливое почитание остальных кошек.

  Однако в подвале, где собирался перезимовать Рыжик, уже был свой предводитель – дымчатый полуперс Ахмет, который, конечно же, не собирался просто так уступать чужаку первенство.

  Бились они жестоко. Летели клочья шерсти, разносились по округе душераздирающие вопли, пыль стояла столбом. И в рыже-сером клубке сцепившихся тел трудно было различить, где головы, где лапы, а где хвосты.

  В конце концов Ахмет не выдержал натиска и, истекая кровью, позорно бежал, оставляя победителю свои владения.

  Но и Рыжику досталось: Ахмет порвал ему правое ухо. С тех пор и стал Рыжик Рваным Ухом.

  После было еще немало разных стычек и драк, но всегда в них Рваное Ухо, отличавшийся не только силой, но и злобностью и жестокостью, выходил победителем.

  Бывало, перепадало и ему. В основном от людей. Когда те заставали его за воровским занятием. Но, зализав раны и отлежавшись, он снова принимался за свое.

  И вот однажды, когда он стянул на кухне кусок говяжьей вырезки, повар так огрел его алюминиевым черпаком, что небо показалось с овчинку, и долго еще от боли гудела и разламывалась голова. Лихой удар поварешкой словно что-то переключил в голове рыжего ворюги, и он впервые в жизни задумался над тем, как рискован и опасен его промысел.

  Это вовсе не было раскаянием в том, что живет он нехорошо, неправильно. Просто ему пришло в голову, а не лучше ли, чем рисковать самому, заставлять делать это других? Такие мысли возникли не на пустом месте. К этому времени Рваное Ухо успел приобрести среди уличных кошек большой авторитет. Держался он, конечно, не на уважении, а на страхе. Боялись рыжего ворюгу даже самые отчаянные коты-драчуны. И теперь вокруг него увивалось немало хвостатых подхалимов, старавшихся угодить и выполнить любое его желание.

  С тех пор Рваное Ухо перестал сам промышлять в магазинах, столовых, киосках и других местах, где могло что-то плохо лежать. Он лишь выбирал из принесенного ему самое лучшее. Вот тогда-то Рваное Ухо и почувствовал себя настоящим «котом в законе».

  Но вот истаяла снегами еще одна зима, зазеленели весенние городские бульвары, и потянуло рыжего вора из каменных городских лабиринтов на волю, поближе к природе...

  Ну а в дачном поселке оказался он случайно. От скуки и любопытства (а может, по оставшейся воровской привычке проверять, что плохо лежит) Рваное Ухо забрался как-то в кузов грузовика, стоявшего возле подъезда одного из домов; машина в это время тронулась и, быстро набрав ход, помчалась сначала по широкому проспекту, а потом вырулила на загородное шоссе.

  Рваное Ухо поначалу хотел выскочить, но побоялся. А потом ему так понравилось катиться по гладкой дороге, ощущая на себе тугой напор встречного ветра, что он и думать обо всем перестал. Даже о содержимом кузова.

  Впрочем, ничего особенного там и не было: какие-то деревяшки, кирпичи, банки с краской, мешок цемента... Как потом оказалось, хозяин грузовика вез на дачу стройматериалы.

  Здешние дачные места Рваному Уху понравились. Две речки – одна в другую впадает. И в обеих рыбка водится.

  Рваное Ухо себе и квартиру в недостроенной даче присмотрел.

  И все бы замечательно, но беспокоило то, что снова самому придется заботиться о пропитании. Очень уж привык он в последнее время жить на всем готовом.

  Но, присмотревшись, Рваное Ухо понял, что тревоги его напрасны: приложив некоторые усилия, можно и здесь жить не хуже прежнего.

  Свое право сильного среди незлобивых и трусоватых домашних котов Рваному Уху утвердить особого труда не составило, и он быстро установил свой Порядок.

  Каждая кошачья единица в поселке облагалась данью.

  Размер ее не оговаривался. Сборщики дани брали все, что понравится, и столько, сколько способны они были за раз съесть и унести. Ослушников ждало жестокое наказание.

  Нашлись у Рваного Уха и помощники. Не самому же, в конце концов, ходить по участкам и выбивать из глупых кошек дань. Утомительно, несолидно и не к лицу «коту в законе». Это дело «шестерок» – угодливых исполнителей его воровской воли.

  Ништяк с Гариком как раз и стали такими «шестерками». Были и другие, тоже работавшие парами. На каждую пару приходилось по две-три дачные улицы. Однако особо приближенными к персоне Рваного Уха стали Гарик и Ништяк.

  Неразлучная парочка жила здесь уже не первое лето, но главенство рыжего ворюги признала сразу и безоговорочно. И не просто потому, что был он крупнее и сильнее каждого из них (хотя для кошек это и имеет значение). Важнее другое: Рваное Ухо предложил надежный и, в общем-то, простой способ сытого и беззаботного существования. Вот отчего так преданно, боясь лишиться дармовой кормушки, служили Рваному Уху Гарик и Ништяк.

  Но зачем, можете спросить, рыжему ворюге столько провизии (а ее у него скапливалось иной раз очень много)? Ну, во-первых, он и сам по себе отличался страшной прожорливостью, и желудок свой оставлял в покое только когда спал. Во-вторых, для того чтобы безбоязненно и спокойно разбойничать, нужно было позаботиться о подарках и угощениях тем, от кого это спокойствие зависело, поэтому каждое утро Рваное Ухо «в знак искреннего уважения» посылал что-нибудь вкусненькое любимой киске председателя дачного кооператива и коту бухгалтера. А как не подкормить пса Полкана, с которым сторож несколько раз в сутки обходил дачные участки! И, в-третьих, рыжий ворюга был просто очень жаден, и чем больше имел, тем сильнее разыгрывался его аппетит.

  В общем, никто Рваному Уху не мешал безраздельно властвовать, никто не смел протестовать. И вдруг какой-то домашний выскочка, который здесь без году неделя, пытается оспаривать установленный и отлаженный им, «котом в законе», замечательный Порядок! Нет, этого потерпеть Рваное Ухо никак не мог!

  Он зашипел, выгнул коромыслом спину, отчего чуть ли не вдвое стал выше. Глаза его налились огненным жаром, и взгляд их, казалось, вот-вот испепелит все вокруг.

  Душа Демагога стала проваливаться в пятки. И не успел он опомниться, как Рваное Ухо совершил стремительный прыжок.

  О, какой это был ошеломительный прыжок!..

  Демагогу почудилось, что в безоблачном небе вдруг сверкнула рыжая молния и ударила в него с такой силой, что заставила перекувыркнуться.

  Что и говорить – опытный уличный боец, Рваное Ухо умел проделывать такие штуки: оттолкнувшись от земли, уже в воздухе он выбрасывал вперед задние лапы и, словно настоящий каратист, сваливал их ударом самого мощного противника.

  Жестокому и коварному этому удару Рваное Ухо научился в одном из городских спортзалов, где проходили тренировки спортсменов восточных единоборств. Ночуя здесь некоторое время, он днем наблюдал за тренировками и мотал на ус полезную для уличных битв науку.

  У Демагога на несколько мгновений померкло в глазах и перехватило дыхание. А когда он стал подниматься, на него набросились Гарик и Ништяк. Бросились они по команде пахана, который, сочтя свое участие в процедуре наказания законченным, завершить ее поручил помощникам. А уж те старались вовсю...

  Рваное Ухо довольно ухмылялся, наблюдая: профессорский выскочка посрамлен, Порядок восстановлен, а он, «кот в законе» и пахан местной кошачьей братвы, еще больше укрепил свои власть и авторитет.

  ГЛАВА 12. Слезы и грезы

  Никогда раньше Демагога не били, поэтому ощущения после того, как рэкетиры оставили его наконец, в покое были не из приятных. Все тело болело, кровоточила на спине большая царапина. Но это не шло ни в какое сравнение с тем унижением, какое ему только что пришлось испытать. Ведь в глубине души Демагог искренне верил, что он действительно, как поется в одной хвастливой песенке, «самый, самый из всех котов!». Да и как не поверить, если всю жизнь только и слышал со всех сторон, что он «самый-самый». Оказалось, что вот – не «самый»...