Текст книги "Констебль с третьего участка"

Автор книги: Алексей Герасимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Маккейн в очередной раз испустил тяжелый вздох.

– Мои хозяева не трогали меня целый год, и я начал надеяться, что больше не нужен им, что меня оставили в покое. Даже позволил себе начать ухаживать за одной вдовушкой, имея виды на ней жениться – о, хотя ей и было уже двадцать пять, но это оказалась воистину чудесная женщина, господа. Добрая, отзывчивая, понимающая и хозяйственная. На мою беду в это время начали тянуть ветку чугунки к Кайл-оф-Лохалш, и мне снова напомнили о моем незавидном месте в этом мире. Распоряжение пришло по почте, обычным письмом, в котором содержались инструкции по дальнейшим действиям. Мне предписывалось взять на постой несколько, как можно больше, инженеров и квалифицированных рабочих со строительства, интересоваться ходом работ, и раз в неделю слать отчеты в один из отелей Дингуолла, на имя мистера и миссис Смит…

Арестованный чуть поерзал на стуле.

– Дорогу в это время тянули как раз в миле от моего дома, и несколько инженеров с удовольствием сменили временный лагерь строителей на комфорт проживания пусть и в небольшом, но настоящем доме, с пансионом. Цену я к тому же не ломил, мотивируя это возможностью пообщаться с образованными людьми. Мы прелестно проводили вечера с этими славными, молодыми, полными энтузиазма людьми, и тем печальнее мне от постигшей их судьбы. После месяца их у меня проживания, я снова получил письмо. На сей раз мне приказывалось сесть вечером в бричку, и отправиться на встречу в относительно безлюдном месте. Сказав своим постояльцам, что мне необходимо навестить соседа, у которого собралась телиться корова, я поступил согласно полученной инструкции. На месте меня уже ждали четыре человека, под одеждой которых я заметил оружие. Мне дали коня, новые документы, и велели спешно уезжать в Дингуолл, где сразу же, нигде не останавливаясь, сесть на шхуну, идущую в Амстердам. Место на ней уже было мне оплачено. Сами же прибывшие сели в мою бричку и поехали к дому. Клянусь вам, господа, я даже предполагать не мог, что это вот мое соглядатайство за строительством обернется жестоким убийством пяти человек! Через час, когда я уже несся по дороге во весь опор, на месте моего жилища поднялось зарево пожара.

– Черт побери! – ошарашенно прошептал Макензи.

– Эта ветка строилась военным ведомством, и мы тогда были на грани войны с Англией. Наш полк тогда, помнится, передислоцировали на границу с Мэном… – печально произнес доктор Уоткинс. – Но, продолжайте мистер Маккейн, прошу Вас.

– Да продолжать особенно нечего, сэр. Несколько лет я провел на материке: в Голландии, Франции, Дании и Испании, опять же и в колониях побывать пришлось, и везде все было, примерно, одно и то же. Не стану отрицать – несколько раз мне приходилось убивать людей, но правосудия Эрина это не касается. А три месяца назад, "погибнув" в очередной раз, я переселился в Дубровлин. Некоторое время потребовалось на "врастание", обзаведение знакомствами, а затем меня свели с неким, выдающим себя за ниппонца буддийским монахом. Он родом из Кореи, мне приходилось работать с ним на Филлипинских островах три года назад. Опасный, очень опасный человек, джентльмены. Сейчас он называет себя Дэнгё-дайси, и представляется учителем, получившим посвящение "приходящего монаха". Это очень высокий ранг посвящения в буддизме, выше только монахи без изъянов и естественные монахи, сиречь будды. Такое его звание, ложное разумеется, открывает ему двери в очень многие дома знатных и влиятельных людей.

– Это новомодное увлечение всем ниппонским переходит уже всякие разумные границы. – недовольно пробурчал инспектор Ланиган.

– Рёкай.[9]9
  Так точно. (яп.)


[Закрыть] – кивнул доктор.

– Выдавая себя за кэбмана, я возил его по городу, и, в случае чего, должен был помочь этому лжемонаху бежать. – продолжил свой рассказ Маккейн. – Нужды такой, впрочем, ни разу не случилось, вплоть до дня, когда была убита мать Лукреция. За день до этого Дэнгё-дайси сам явился ко мне в чрезвычайном возбуждении и велел завтра быть наготове. Из некоторых его обмолвок я понял, что человек моих хозяев в Ниппоне телеграфировал о том, что в обитель Святой Урсулы прибудет старинный трактат, содержащий некие чертежи. Не могу сказать, какие – он не распространялся, но полагал, будто эти документы могут значительно усилить империю Зеленого Эрина. Ему удалось добиться приглашения на церемонию в чайном домике, и он намеревался неким образом необходимые бумаги у настоятельницы изъять. В час пополудни я доставил его к калитке в ограде обители, он вошел туда, а я остался ждать. Впрочем, ожидание мое продлилось недолго: еще и четверти часа не миновало, а он вернулся. Забрызганный кровью, и сам тоже раненый в левое надплечье. Рана была не слишком глубокой, но кровила, скажу вам, изрядно.

– Ого, кто же его так? – присвистнул мистер Макензи.

– Откуда же мне знать? – пожал плечами Маккейн.

– Ну это же очевидно, джентльмены. – сказал доктор Уоткинс. – Мать Лукреция, разумеется.

– Согласен с Вами. – кивнул инспектор Ланиган. – До пострига она была той еще штучкой. А монашеский сан приняла после скандала, когда вызвала на дуэль леди О`Брэдли и изрядно ее шпагой нашинковала. Но Вы, мистер Маккейн, продолжайте.

– Да, сэр. – кивнул тот. – Лжемонах укрылся внутри кэба и велел мне затащить туда еще и сестру-привратницу, которая лежала без чувств во дворе. Затем мы проехали ко мне, сестру Епифанию я оттащил в подвал, помог Дэнгё-дайси перевязать его рану. Этой же ночью мы вдвоем проникли в монастырь – как и сегодня, ворота не были заперты, – и обыскали кабинет аббатисы. Не найдя ничего, мы вновь вернулись ко мне, и допросили пришедшую наконец в себя монахиню о том, где находится тайник матери Лукреции.

– Вы применяли к ней… меры воздействия? – сурово нахмурился мистер Ланиган.

– Нет, разумеется, инспектор. Много ли надо, чтобы запугать беззащитную женщину?

– А затем Вы вызвали мистера Доу. – утвердительно произнес старший инспектор.

– Вызвал, да и нашел его не я. Мне лишь поручили встретить его на вокзале, а затем сопроводить в обитель Святой Урсулы. Я обязан был очистить содержимое тайника, а утром все украденное у меня должны будут забрать. Мы вновь проникли в монастырь через открытые ворота, вскрыли кабинет настоятельницы, а остальное вы знаете.

– Мнда. Засаду мы в доме, конечно оставим, но сомневаюсь, что кто-то явится… – произнес мистер Ланиган. – Однако, сэр, Вы понимаете, что я вынужден буду передать Вас суду по обвинениям в соучастии убийствам и шпионаже? И, сомневаюсь, что хоть один судья вынесет решение, не связанное со смертной казнью.

– Конечно, инспектор. Просто мне необходимо выговориться было. Очень уж я устал носить это все в себе. – Маккейн посмотрел на икону, с которой мистер О`Хара только что закончил удалять последние остатки старого лака, перевел взгляд на меня, и весело подмигнул. – А хорошо, что ты мне по шее ни разу не приложил, здоровяк.

Сказав это, он вцепился зубами в воротник своего пиджака, и тут же рухнул со стула на пол. Стерегшие его констебли, инспектора Макензи с Ланиганом и мистер Уоткинс бросились к нему, но уже ничего не смогли поделать.

– Мертв. – констатировал доктор. – Цианистый калий. Чувствуете этот легкий запах миндаля, джентльмены?

– Проклятие. – произнес старший инспектор. – Но кто бы мог ожидать, а? На ледник его, парни.

– Он… что же… покончил с собой? – потрясенно спросил наш художник, побледнев как мел, и тяжело сглатывая.

– Совершенно верно, мистер О`Хара. О-о-о-о, вот только не вздумайте тут падать в обморок. – мистер Ланиган открыл секретер, извлек из него початую бутылку бренди, и налил половину бокала. – Вот, выпейте. Это поможет Вам прийти в себя.

Покуда художник, трясясь словно осенний лист, крупными глотками пил, а констебли выносили покойного, я аккуратно положил чудотворный образ на столешницу, и хотел уже испросить разрешения уйти домой, однако тут со стороны Зала Приемов раздался шум и довольный смех сразу нескольких мужских голосов. Затем раздался стук в дверь, и на пороге появился ухмыляющийся Стойкасл.

– И чем Вы так довольны, констебль? – желчно поинтересовался инспектор Ланиган.

– Осмелюсь доложить, сэр, дежурный наряд доставил сестру Епифанию. – посмеиваясь ответил тот. – Только она, прошу прощения, уже сама готова была себя спасать. Разобрала, осмелюсь доложить, свой топчан, и когда в подвал вошел констебль О`Йолки, ударила его по голове и выбежала из подвала, размахивая доской. У констебля шлем теперь, ну чисто сложенный шапокляк,[10]10
  Складывающаяся до состояния «блина» разновидность цилиндра.


[Закрыть] и в голове звенит.

– Благослови Вас господь, инспектор! – могучая длань сестры Епифании без труда сдвинула Стойкасла с дороги, а сама она прошествовала в кабинет, осеняя Ланигана крестным знамением. – Я уже думала, что эти враги рода человеческого заперли меня в подвале навечно, и никто не придет мне во спасение.

Доктор Уоткинс негромко фыркнул себе в усы, и отвернулся, скрывая ухмылку. Я же позволил себе улыбнуться совершенно открыто – рад был, что с монахиней все хорошо.

– Все позади, сестра. Большая часть злоумышленников задержана, и все Ваши горести позади. – произнес Ланиган, и, поглядев на бренди, которое все еще держал в руках, спросил: – Выпьете немного? Вон, доктор Уоткинс утверждает, что от нервов это полезно.

– Разве что самую малость. – ответила та.

Инспектор достал из секретера еще один бокал, наполнил его на треть, затем с сомнением посмотрел на сестру Епифанию и налил его целиком.

– Благодарю. – сказала монахиня, принимая бренди, крякнула, и опустошила бокал в два глотка. – Ух, прямо чувствую как нервы успокаиваются. Констебли говорили, что вы хотели меня о чем-то спросить, господа?

– Да, сестра. – сказал доктор Уоткинс. – Скажите, как так получилось, что Вы отравились пирожным? Ведь Вы не любите сладкого.

– Я к нему равнодушна, но отказаться от угощения аббатисы… – та пожала плечами, отчего груди ее под сутаной всколыхнулись, словно морские волны в шторм.

– Она что же, сама его Вам дала? – поинтересовался инспектор.

– Нет, я стерегла калитку, ожидая визита ниппонского отшельника, и когда принесли пирожные, их вызвалась отнести сестра Анабелия, подошедшая перед этим со мной поболтать. Затем она вернулась с одним пирожным, и сказала, что мать Лукреция меня угощает. Я было хотела поделиться, но эта егоза уже упорхнула, и пирожное я скушала сама. Затем… А затем я, кажется, лишилась чувств и пришла в себя уже в каком-то подвале, слабая, словно воробышек.

– И давно Вы знаете эту Анабелию? Как ее в миру звали? – напряженно спросил доктор.

– Она новенькая, недели две как перебралась к нам откуда-то из Корка, не скажу подробнее на память. А в миру она звалась Шарлотта Баксон. Я отчего знаю – я ведь еще и обязанности секретаря настоятельницы исполняю.

– Стойкасл. – распорядился инспектор Ланиган. – Прикажите дежурному наряду сопроводить святую сестру в обитель, а оттуда доставьте сестру Анабелию.

– Держу пари, этой Баксон там уже нет. – заметил Макензи, когда все покинули кабинет.

– Склонен согласиться с вами, но попробовать мы обязаны. – задумчиво ответил старший инспектор. – Вильк, мы Вас задержали почти на всю ночь… Простите нас, идите, голубчик, отдыхайте.

Перенеся икону в мастерскую мистера О`Хара и дружески попрощавшись со Стойкаслом, я уже совсем было собрался идти домой, однако в тот самый момент когда я вышел из участка на улицу, из-за поворота появился несущийся во весь опор кэб. Он мчался так споро, словно за ним гнались все падшие ангелы преисподней, и, хотя в утренней сероватой мгле фонари на нем были отлично различимы, такой аллюр создавал опасность для случайных прохожих. Я уже извлек свисток, собираясь подать сигнал по форме два и оштрафовать нарушителя, когда тот резко затормозил, и из кэба выскочил мистер Адвокат.

– Констебль! – воскликнул он, увидев меня. – Вас послало мне само небо!!!

– Надеюсь, сэр, Вы не хотите сказать, что теперь пропал мистер Блинкс? – ответил я.

Я, сказать по чести, чувствовал некоторые угрызения совести из-за того, что этот джентльмен, по моей вине, провел ночь в камере с бродягами, и потому убрал свисток, решив ограничиться устным предупреждением.

– Ах, Вам бы все шутить, а я погиб, погиб считайте бесповоротно, если Вы мне не поможете!

– Да что же такое произошло, сэр? – опешил я.

– Ах, трагедия всей моей жизни! Джей Джей отчего-то решил, что раз я был участником событий в обители, то мне и необходимо освещать эту трагедию. А ведь я совсем, ну совершенно не работал с криминальными хрониками – у нас в "Светском хроникере" и колонки-то такой нет! Конечно, есть некоторые связи, но не в полицейских или преступных кругах – слава Богу хоть парочку монахинь из аббатства я знаю, и смог убедить немедленно извещать меня о новостях. Сегодня ночью, как сообщил мне посыльный от моих конфидентов, произошло задержание злодеев. Скажите, вы ведь знаете что-то об этом? Если мы дадим новость в утреннем выпуске, а не в дневном, как все прочие, я спасен. Если нет – боюсь, мне придется искать другую работу. – лицо Фемистокла Адвоката приняло самое что ни на есть унылое выражение.

– Хм… Вы ставите меня в затруднительное положение, сэр. – ответил я. – Признаю, подробности задержания мне известны, но я не вправе Вам их разглашать.

– Ну хоть что-то? Скажите, умоляю Вас! Убийцы задержаны?

– Сэр… Могу Вам сказать, что арестованные есть. Большего же… Хотя, нет. Могу поделиться с Вами еще одной новостью. Во время ареста преступников произошло явление чудотворной иконы Святой Урсулы.

– Да? – журналист посмотрел на меня со скепсисом. – Вы уверены?

– Более чем. – я наклонился к мистеру Адвокату, и негромко добавил. – Я сам, лично видел ее явление во время ареста злоумышленников. И более того Вам скажу, сэр – это работа старинного мастера, ранее считавшаяся утерянной, или вовсе неизвестная.

– Не может быть! – в глазах светского репортера зажглись огоньки радости.

Еще бы – новость-то как раз по их разряду.

– Вам известно такое имя, – я продолжал говорить так же негромко, заговорщицким тоном, – как Эндрю Флорин?

– Как?!! – ахнул мистер Адвокат. – Неизвестная работа самого Флорина?!! Ах, взглянуть бы на нее хоть одним глазком!

– Это можно устроить. Наш художник, мистер О`Хара, сейчас занимается ее реставрацией, дабы вернуть к утру в обитель Святой Урсулы. Пойдемте. Если сможете уговорить, он вправе сделать Вам калотип, для иллюстрации статьи.

Я, собственно, что подумал в тот момент. Доналл О`Хара не век же будет у нас, в полиции, вековать – когда-то захочется ему славы, как художнику, выставок и всего такого прочего. А что для того надо? А надо для славы, чтобы знатные и богатые люди ему картины заказывали, чтобы модным он был художником и на слуху. "Светский хроникер" же такие вот, потенциальные заказчики молодого художника и читают. Так что совсем не лишним будет в газете упоминание его имени. Мне так кажется.

– Констебль, я вечный ваш должник! – воскликнул репортер. – даже не знаю как Вас отблагодарить! А хотя, знаете… У Вас невеста есть?

– Есть, сэр. – кивнул я, не понимая к чему он клонит.

– Как удачно. – обрадовался Фемистокл Адвокат. – Не желаете сводить ее в Императорскую Оперу? Билеты туда очень дороги, даже в партер, но у меня есть две контрамарки с открытой датой. Не желаете ли?

Он полез во внутренний карман пиджака.

– Это что же, сэр – взятка? – нахмурился я.

– Это презент. Из дружеского к Вам отношения и заботы о Вашем семейном счастье.

Эх, а хорошо бы было. Если Мэри небрежно так, разговаривая с подругами, обронит что-то вроде "Мы с женихом вчера в императорской опере были", да они же все от зависти полопаются…

Взял я, в общем, контрамарки. Не взятка же – я же за них ничего незаконного делать не обязан. А прятать образ приказа от начальства не было.

– Айвен, дружище, ты что же, уже по службе соскучился? – рассмеялся Стойкасл, когда я вернулся в Зал Приема. – О, и мистер Адвокат здесь! Неужто Вас опять арестовали?

– Доброе утро, констебль. – ответил журналист. – Я хочу взять интервью у вашего художника по поводу неизвестной иконы Эндрю Флорина.

– Хм. Запрета на это не было… Айвен, проводишь?

– Разумеется, Леган. – кивнул я.

Проводив мистера Адвоката к мистеру О`Хара, и представив их друг другу я, не забыв шепнуть художнику, чтоб о самоубийстве Маккейна помалкивал, наконец отправился домой. Газовые фонари на улицах уже начали гасить, слышался звон первой конки, так что до своего обиталища я не пошел пешком, а доехал. Сняв форму, и почистив ее, я перекусил бутербродами и лег спать. У Мэри нынче тоже свободный день, вечером и сходим на представление. Записку, чтобы ее отправили к ней с посыльным, я в участке оставил – ребята не подведут, доставят в лучшем виде.

С этими мыслями я заснул, и спал без сновидений до двух дня.

Проснувшись и, в некотором роде, позавтракав, я, первым делом извлек из шкафа свой лучший, выходной костюм в мелкий рубчик и повесил его отвисать, погладил сорочку, почистил цилиндр из светлого шелкового плюша с серой лентой (когда-то он мне стоил очень дорого, и я берег его для сватовства), начистил серебряные запонки, потом немного повозился с ремонтом напольных часов, и отправился за Мэри на кэбе. Да, дороговато это, постоянно на нем разъезжать, но и запылить костюм мне ничуть не улыбалось.

Добравшись до особняка, где служила моя Мэри, я постучал в дверь черного хода, и, когда она открылась, поприветствовал местного дворецкого, приподняв шляпу:

– Добрый день мистер О`Генри.

– Здравствуйте, мистер Вильк. – кивнул тот. – Проходите, мисс Сью уже почти оделась, она с другими девушками что-то там доделывает в своем туалете. И, должен вам заметить, что Вы превосходно выглядите сегодня, констебль.

Он добрый малый, на самом деле, просто должность у него такая.

– Благодарю Вас. – ответил я, проходя в дом. – Сказать по чести, я несколько волнуюсь. Все же Императорская Опера, где бывает весь свет – не буду ли я там смотреться нищим бродягой?

Дворецкий отступил на пару шагов назад, и, склонив голову на бок, начал внимательно меня рассматривать.

– Хм… – наконец вынес вердикт он. – Насколько я понял из присланной вами записки, вы будете сидеть в ложе для репортеров?

– Да, именно так и есть.

– Хм… Запонки простоваты, но в целом – вполне достойно. Можете не переживать, там Вы будете смотреться вполне уместно. А вот и Ваша спутница. – он кивнул в сторону лестницы.

Я обернулся, и, честно говоря обмер. Мэри, она и так раскрасавица, а тут – слов нет. Одета она была в строгое, но элегантное платье бистрового цвета, край юбки, отвороты рукавов, ворот и грудь на блузе были украшены накладками цвета старого золота. Голову моей невесты венчала шляпка, а на левом плече виднелась изящная серебряная брошь в виде веточки остролиста.

– Сударыня. – я приподнял цилиндр, и протянул руку. – Разрешите Вас сопроводить в театр?

– Окажите мне любезность, сударь. – ответила Мэри.

Так получилось, что к Императорской Опере мы прибыли одновременно с коляской семейства Крагг, также решившим сегодня посетить это заведение. Сэр Долий, в смокинге и цилиндре, и его супруга в роскошном платье с тюрнюром, цвета экрю, смотрелись, разумеется, гораздо выигрышнее нас, однако именно они поздоровались с нами первыми.

После того, как мы обменялись приветствиями, миссис Крагг предложила побыть нашим гидом по театру – до начала представления оставалось еще двадцать минут, и сидеть в ложе просто так, как она выразилась, было довольно глупо. Ее супруг поддержал предложение, и, хотя я и испытывал неловкость в обществе людей света, отказать было бы с моей стороны невежливо – пришлось соглашаться.

– И не надо, не надо смущаться, мистер Вильк. – улыбнулся сэр Долий. – Про меня "Светский хроникер" ни разу не писал, хотя я не последний человек в Адмиралтействе, Первый сюрвейвер[11]11
  Чиновник, отвечающий за конструкции и проектирование кораблей, строящихся для флота Его Величества.


[Закрыть] все же, а вот про Вас эта газета сегодня упоминала дважды. В утреннем и дневном выпусках.

– Скажите, кстати, это правда, то о чем сегодня писали? – спросила его жена. – Я состою в Дубровлинском Католическом Обществе, и для меня очень важно это знать.

– Простите, мэм, но я не читал сегодняшних газет. Не подскажете, что именно там писали?

– О! О том, что Вам явилась чудотворная икона Святой Урсулы, благодаря чему и удалось задержать убийц несчастной матери Лукреции.

– Того кто нанес ей удар, увы, задержать не удалось. – честно ответил я. – А остальное – чистая правда. Неизвестная работа мистера Эндрю Флорина.

– Потрясающе! – произнесла миссис Крагг. – Голубчик, но я требую от Вас подробностей.