Текст книги "Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920–1930-х годах"

Автор книги: Алексей Тепляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Каинские душегубы и читинские «чистильщики»

Как вспоминал бывший политзек И.И. Чукомин, сидевший осенью 1937 г. в Барабинской тюрьме (она располагалась в г. Каинске-Куйбышеве Новосибирской области и являлась одним из основных «предприятий» небольшого города), «каждый вечер из нашей камеры вызывали по 5-7 человек и уводили в городской [отдел] НКВД. Там раздевали их возле сарая и голых заводили в баню, а дальше их след терялся».

Многие из казнённых в Куйбышеве расстались с жизнью прямо в здании райотдела НКВД. Бывший начальник Куйбышевского оперсектора УНКВД по Новосибирской области Л.И. Лихачевский в августе 1940 г. показывал (будучи арестован в ноябре 1939-го за нарушения законности): «Осуждено к ВМН за 1937-1938 годы [по Куйбышевскому оперсектору] было ок. 2-х тысяч чел. У нас применялось два вида исполнения приговоров – расстрел и удушение. Сжиганием не занимались. Сжигали [иногда] только трупы. Всего удушили примерно 600 чел. Постоянными участниками этих операций были Плотников, Малышев, Иванов, Урзля, Вардугин и др. работники как НКВД, так и милиции. Операции проводились таким путём: в одной комнате группа в 5 чел. связывала осуждённого, а затем заводили в др. комнату, где верёвкой душили. Всего уходило на каждого человека по одной минуте, не больше».

Также Лихачевский добавил: «При исполнении приговоров в первой комнате сидел я и проверял личность осуждённого, затем после меня [его] заводили в другую комнату, где связывали, а затем оттуда выводили в третью комнату, где и расстреливали». По каким-то причинам одно время «в условиях Куйбышевского района» расстреливать было нельзя, «и я отдал распоряжение согласно указанию нач. Управления применять удушение. Всего было задушено человек 500–600».

Некоторые из палачей соревновались в умении убить осуждённого с одного удара ногой в пах. Казнимым забивали рот кляпом, причем у секретаря райотдела С.К. Иванова был специальный рожок, которым он раздирал рты, выворачивая зубы сопротивляющимся. Этот садист расхаживал во время «ликвидаций» в белом халате, за что его коллеги прозвали Иванова «врачом». Тройка каинских палачей трибуналом войск НКВД Западносибирского округа 27-29 августа 1940 г. была осуждёна к высшей мере. Никто из них в последнем слове не выразил сочувствия к своим жертвам – говорили только о собственной невиновности и расстройстве здоровья от усиленной работы по исполнению... После утверждения приговора в Москве военной коллегией Верховного Суда и отклонения прошения о помилования Президиумом Верховного Совета Л.И. Лихачевского, И.Д. Малышева и С.К. Иванова расстреляли в последний день октября 1940 г.

Некоторые из казнённых в 1938 г. в Куйбышеве не были погребены, а вывезены в укромные места и брошены, так что в следующем году один подросток сообщил в милицию о трупе, обнаруженном им за городом. Приехавшие туда милиционеры опознали в покойнике одного из задушенных и закопали его, отметив, что у трупа «зубы были разбиты, во рту находилась тряпка». Отметим, что с цифрами казнённых в Куйбышеве близко совпадает число уничтоженных людей в одном из оперсекторов Омской области: 1.787 человек, расстрелянных в 1937-1938 гг. по делам Ишимского оперсектора НКВД[71]71
  Фойгт Л.И. Сталинск в годы репрессий. – Новокузнецк, 1995. С. 60; Архив УФСБ по НСО, д. п-8139, л. 235-239, 265, 280; Тепляков А.Г. Управление НКВД по Новосибирской области накануне и в начальный период Великой Отечественной войны // Западная Сибирь в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). – Новосибирск, 2004. С. 262, 267.


[Закрыть].

Бывший начальник новосибирской облмилиции М.П. Шрейдер вспоминал о массовых расстрелах в тюремной бане в Новосибирске. О какой-то известной чекистам жуткой подробности свидетельствуют предсмертные слова бывшего оперработника УНКВД по Новосибирской области Садовского, сохранённые сокамерником: «Меня везут к корыту стрелять...» Со слов начальника отделения дорожно-транспортного отдела УНКВД С.И. Политова, зафиксированных его 14-летней племянницей, осенью 1937 г. под Новосибирском были оборудованы в труднодоступном месте некие расстрельные помещения: «НКВД расстреливает людей на одном озере или болоте, где построены специальные камеры, стена, к которой ставят расстреливать, и на полу вода...»[72]72
  Шрейдер М.П. НКВД изнутри... С. 86; Тепляков А. Г. Персонал и повседневность Новосибирского УНКВД... С. 254; Архив УФСБ по НСО, д. п-12492, л. 62.


[Закрыть].

Впрочем, и настоящая баня была удобным для палачей местом: голые заключённые не могли пронести с собой ни оружия, ни каких-либо предметов, могущих за него сойти, чувствовали себя скованно и не оказывали сопротивления палачам. Сопротивления не было из-за невозможности осознать, что всех арестовали именно для того, чтобы сначала издеваться, а потом хладнокровно убить – это не умещалось в сознании... А смыть кровь в банном помещении было легко.

Тем не менее отдельные попытки смертников сопротивляться палачам имели место. Одна из них фиксируется в Чите, о чём есть свидетельство упоминавшегося выше чекиста В.С. Кожева. Он рассказал, как 9 января 1939 г. сорок смертников, находившихся в камере № 6, «отказались выйти на расстрел, кричали, что они не виноваты и требовали прокурора, подняли бунт». Прибежал один из чекистов и отрекомендовался прокурором, но его узнали. Тогда начальник управления (им был П.Т. Куприн – или же Г.С. Хорхорин, если арестованный в 1938 г. Кожев рассказывал о событиях, на самом деле относившихся к январю не 1939 г., а 1938-го – А.Т.) «приказал расстрелять этих арестованных в камере. Было выпущено более 300 патронов в эту камеру (автоматов тогда не было, поэтому такое количество израсходованных боеприпасов говорит о массовости участников побоища – А.Т.). Таким образом, приговор привели в исполнение. За ночь очистили камеру, затёрли стены, побелили. Об этом случае хорошо знают работники тюрьмы»[73]73
  Забайкальский рабочий (Чита). 1989, 5 окт.


[Закрыть].

Расстрелянный дважды

Дело колхозника колхоза «Труженик» Ново-Борчатского сельсовета Крапивинского района современной Кемеровской области Г.Н. Чазова – одно из тех, что проливает свет на технологию расправ периода ежовщины и беспредельный цинизм властей, в том числе тех, кто обязывался надзирать за соблюдением законности. Григория Чазова арестовали 5 декабря 1937 г. 19 февраля следующего года он был допрошен фельдъегерем Крапивинского райотдела НКВД Н. Молевым, протокол подписал не читая. Шесть дней спустя был переведён в Кемеровскую тюрьму, а 20 марта 1938 г. – в отделение Кемеровской тюрьмы в с. Ягуново, где содержалось 312 человек, в том числе и его 63-летний отец – Николай Чазов. Уже 22 марта около девяти вечера всем заключённым было приказано немедленно собраться для отправки на этап. Их по одному выводили из камеры и направляли за дом, где уже была приготовлена братская могила.

Г. Чазова комендант тюрьмы сзади ударил по голове, «а двое неизвестных, насунув ему шапку на глаза, повели за дом и сильным толчком бросили его в глубокую яму. Упав в яму, Чазов почувствовал под собой тела стонущих людей. По этим людям неизвестные ему лица ходили и стреляли в них. Чазов, лёжа между трупами, не шевелился и таким образом остался жив. А когда расстреливавшие люди уехали, оставив яму незакопанной, – вылез и пошёл домой в колхоз, находившийся за 45 километров от места происшествия».

Вместе с братом Фёдором Г.Н. Чазов 4 апреля того же года приехал в Москву и из приёмной М.И. Калинина они оба были направлены в Прокуратуру СССР. На следующий день дежурный прокурор Главной Военной прокуратуры военюрист 1-го ранга Качанов их допросил и затем сделал доклад начальнице 2-го отдела ГВП военюристу 1-го ранга Софье Ульяновой. С санкции армвоенюриста Н.С. Розовского оба (Фёдор – как укрыватель беглеца) были арестованы. А прокурор Г.К. Рогинский тут же написал первому заместителю наркома внутренних дел Фриновскому относительно проверки дела и привлечения к ответственности лиц, «небрежно выполнивших приговор о расстреле». 20 июня 1938 г. Чазов был расстрелян в Москве, а его брат 29 июля по докладу Рогинского осуждён как социально-вредный элемент на 5 лет заключения и отправлен на Колыму.

Дело № 33160 на Чазова и ещё 16 человек (все осуждены к расстрелу) было сфабриковано с образцовой грубостью и цинизмом: обвинительное заключение составлено 19 января 1938 г., а допросы проведены задним числом – с 16 по 19 февраля. Чазова обвиняли в поджоге Тайгинского пихтового завода, отравлении стрихнином трёх колхозных лошадей, поджоге тока с соломой и антисоветских разговорах. Ни документов, ни свидетельских показаний в деле не отыскалось. В 1939 г. Прокуроратура СССР внесла протест на решение по делу о расстреле Чазова, абсолютно не озаботившись проведением расследования в отношении 16 его подельников. 26 ноября 1939 г. Прокурор СССР М.С. Панкратьев сообщал секретарю ЦК ВКП(б) А.А. Андрееву об этом случае и о том, что дело на С.Я. Ульянову передано для расследования[74]74
  РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 19, л. 19, 28-45, 71-73.


[Закрыть].

Случаи с обнаружением могил и побегами из-под расстрела сильно компрометировали чекистское начальство. Из НКВД СССР в Новосибирск отправилось требование выяснить обстоятельства «небрежного» расстрела, тем более что случаи деконспирации казней были в Новосибирской области не единичны. Бывший начальник тамошнего УНКВД Горбач на следствии в конце 1938 г. показал, что в результате его «вредительской работы» в г. Ленинске-Кузнецком массовые операции по арестам кулацкого элемента задели также середняков «и, кроме того, там приговора в исполнение были приведены в таком месте и так, что на второй день какой-то человек натолкнулся на место, где был обнаружен труп». Указал Горбач и на промашку с Чазовым: в Кемеровском горотделе НКВД, согласно его показаниям, один из осуждённых к ВМН «фактически не был расстрелян, после операции ушёл и явился в Москве, кажется, в приёмную М.И. Калинина»[75]75
  Архив УФСБ по НСО, д. п-6195, л. 172.


[Закрыть].

«Я приходил с операции, обмазанный кровью…»

Подробные сведения об уничтожении почти тысячи жителей Бодайбинского района оставил замначальника отдела контрразведки УНКВД по Иркутской области Б.П. Кульвец (всего этот чекист арестовал в 1937–1938 гг. около четырёх тысяч человек). В начале 1938 г. он прибыл в Бодайбо и принялся осуществлять «массовые операции», из-за отдалённости района начавшиеся почти через полгода после соответствующих приказов.

Борис Кульвец информировал иркутское управление НКВД: «Только сегодня, 10 марта, получил решение (тройки – А.Т.) на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек. Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять никому не буду и нельзя. Ввиду бездорожья можно возить на маленьких 3-4-местных санях. Выбрал 6 саней. Сами будем стрелять, сами возить и проч. Придётся сделать 7-8 рейсов. Чрезвычайно много отнимет времени, но больше выделять людей не рискую. Пока всё тихо. О результатах доложу». Вот ещё письмо: «Операцию по решениям Тройки провел только на 115 человек, так как ямы приспособлены не более, чем под 100 человек». Третье послание в Иркутск гласило: «Операцию провели с грандиозными трудностями. При личном докладе сообщу более подробно. Пока всё тихо и даже не знает тюрьма. Объясняется тем, что перед операцией провёл ряд мероприятий, обезопасивших операцию». В 1938 г. в Бодайбо было расстреляно 948 человек…

После суда Кульвец напоминал о своих недюжинных заслугах: «Заявляю ещё раз и с этим умру, что работал я честно, не жалеючи себя, получил туберкулез, не гнушался никакой работой, вплоть до того, что по приговорам из Иркутска сам же приводил их в исполнение и в неприспособленных районных условиях приходилось таскать [трупы] на себе, я приходил с операции обмазанный кровью, но моё моральное угнетение я поднимал тем, что делал нужное и полезное дело Родине». В мае 1941-го военным трибуналом войск НКВД Забайкальского округа Б.П. Кульвец как «бывший эсер и белогвардейский прислужник, японский шпион и диверсант, харбинский прихвостень, готовивший убийство руководства Иркутской области, взрывы на Транссибирской магистрали с целью отторжения Дальнего Востока в пользу Японии» был приговорён к расстрелу, но вскоре оказался помилован, получив десять лет лагерей. В 1944 г. он был досрочно освобождён[76]76
  Папков С.А. Сталинский террор в Сибири 1928-1941... С. 224; Александров А., Томилов В. Два ленских расстрела // Восточно-Сибирская правда (Иркутск). 1996, 28 мая; Золотарьов В.А. Олександр Успеньский: особа, час, оточення. – Харькiв: Фолiо, 2004. С. 307.


[Закрыть].

Наряду с Кульвецом известны и другие «чемпионы» по части массовых убийств. Капитан госбезопасности УНКВД по Ленинградской области М.Р. Матвеев был организатором и основным исполнителем расстрела 1.111 заключённых Соловецкой тюрьмы особого назначения НКВД 27 октября и 1-4 ноября 1937 г. под г. Медвежьегорском в Карелии; он расстреливал по 200–250 человек в день.

Среди его жертв – лучшие представители украинской культуры (около 300 человек); среди них – писатели Н. Зеров, Н. Кулиш, М. Ирчан, О. Слисаренко, В. Полищук, П. Филиппович, В. Пидмогильный, М. Вороный. От руки Матвеева погибли украинский театральный режиссёр Лесь Курбас, адвокат А. Бобрищев-Пушкин (защитник Бейлиса и Пуришкевича), создатель Гидрометеослужбы СССР А. Вангенгейм, основатель удмуртской литературы Кузебай Герд, белорусский министр Ф. Волынец, татарский общественный деятель И. Фирдевс, председатель московского цыганского табора Г. Станеско, грузинские князья Н. Эристов и Я. Андронников, католический администратор Грузии Ш. Батмалашвили, черкесский писатель Х. Абуков, корейский деятель Тай До, православные епископы Алексий, Дамиан, Николай и Пётр, лидер баптистов СССР В.И. Колесников, академик-историк Н.Н. Дурново... В 1938 г. Матвеев был арестован и осуждён за некое «превышение власти при проведении расстрелов»; впоследствии он жил в Ленинграде, где и умер в 1971 г. Могилы узников Соловков были обнаружены только летом 1997 г. Их оказалось около 150, размером четыре на четыре метра и двухметровой глубины[77]77
  Овсиенко В. Начало великого террора // Зеркало недели. 2002, № 29, 3-9 авг.; Юнге М., Биннер Р. Как террор стал «большим»... С. 97, 101.


[Закрыть].

В массовых убийствах постоянно участвовали и многие другие чекисты с милиционерами, высокопоставленные и не очень. Так, 2 сентября 1937 г. замначальника УНКВД по Московской области майор госбезопасности С.И. Лебедев и начальник УРКМ капитан милиции М.И. Семёнов лично расстреляли 111 осуждённых. В апреле 1938 г. в аттестации на помощника начальника Запорожского ГО УНКВД по Днепропетровской области старшего лейтенанта госбезопасности С.А. Янковича говорилось, что он «непосредственно руководил и лично принимал участие в исполнении приговоров в порядке приказа Народного Комиссара Внутренних Дел Союза ССР № 00485 (по так называемой польской операции – А.Т.) и по решению Спецколлегии Облсуда, Трибунала и Особой Тройки УНКВД (свыше 1000 человек)»[78]78
  Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской области 1937-1938 гг. – М., 2004 (факсимиле документа на вкладке между стр. 128 и 129); Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харькiвщинi: люди та доли (1919-1941). – Харькiв, 2003. С. 249.


[Закрыть].

Согласно приказу М.П. Фриновского от 5 августа 1937 г., смертные приговоры в отношении лагерников должны были приводиться в исполнение «специально отобранным начальствующим составом и стрелками военизированной охраны» под личным руководством начальника оперчекотдела лагеря либо его заместителя. 16 августа того же года Ежов предписал при производстве расстрелов осуждённых в тюрьмах приводить приговоры в исполнение начальствующим и надзорным составом под личным руководством начальника тюрьмы или его помощника по оперативной части. Один из таких начальников, бывший руководитель Омской школы милиции Д.Н. Кедров, возглавляя в 1937 г. управление милиции по Дальнему Северу в Магадане, в мае 1938 г. за организацию массовых расстрелов колымских заключённых был премирован месячным окладом, в 1939 г. – награждён медалью «За трудовое отличие», а ещё год спустя стал заместителем начальника управления Северо-Восточного ИТЛ НКВД[79]79
  Степанов А.Ф. Расстрел по лимиту... С. 212; Бирюков А.М. Колымские истории. – Новосибирск, 2004. С. 104-109.


[Закрыть].

В октябре 1937 г. в акте об исполнении приговора над большой группой осуждённых троцкистов было записано, что они «расстреляны комендантом УНКВД по Дальстрою в присутствии представителей Дальневосточного Крайсуда по Севвостлагу, прокуратуры по Севвостлагу, Управления НКВД по Дальстрою и врача, констатировавшего смерть расстрелянных. Трупы расстрелянных захоронены в общей яме в лесу близ города Магадана». 47 троцкистов тогда были казнены на глазах друг у друга. Оставшихся десятерых через несколько дней привели на то же место и расстреляли над телами их товарищей. Бывший следователь М. Баранов, который в числе других чекистов сопровождал осуждённых к месту расстрела, вспоминал: «Помню, как нас, несколько человек молодых чекистов, вызвали к начальнику управления и сказали, что мы будем сопровождать осуждённых от тюрьмы до места казни... И всё, что произошло потом, произвело на меня и моих товарищей такое сильное впечатление, что несколько дней лично я ходил словно в тумане и передо мной проходила вереница осуждённых троцкистских фанатиков, бесстрашно уходивших из жизни со своими лозунгами на устах».

Основная часть колымских жертв массовых расстрелов была уничтожена в Магадане. Немало расстреливали и на так называемой Серпантинке – глухом распадке между сопок, в полутора километрах от центра Северного горнопромышленного управления в посёлке Хатыннах, где серпантином вилась грунтовая дорога. В нескольких сотнях метров от неё размещался барак-тюрьма для приговорённых к смертной казни. Исследователь Колымы А.М. Бирюков приводит свидетельства о технике казней в УСВИТЛе НКВД: «... Немногие уцелевшие, находившиеся на спецкомандировке "Серпантинная", вспоминали, что осуждённых к ВМН вытаскивали по одному со связанными руками и кляпом во рту. Далее ставили на колени, двое удерживали, третий стрелял в затылок»[80]80
  Сопротивление в ГУЛАГе. Воспоминания. Письма. Документы. – М., 1992. С. 158; Алисимчик Н. От ГУЛАГа до КРИМЛАГа // Арсеньевские вести. 2003, 30 окт.; www.kolyma.ru/gulag/nagaevo_bunt.shtm; Бирюков А.М. Жизнь на краю судьбы. Писатели на Колыме: Биографические очерки. – Новосибирск, 2006. С. 744.


[Закрыть].

В казнях заключённых лагерей участвовали и специальные эмиссары. Известный палач лейтенант госбезопасности Е.И. Кашкетин (упоминается как Кашкотин в романе В.С. Гроссмана «Жизнь и судьба»), ранее увольнявшийся из НКВД в связи с психическим заболеванием, был затем принят в аппарат ГУЛАГа и отличился в массовых расстрелах узников Ухто-Печорского и Ухто-Ижемского лагерей НКВД. Вооружённый пулемётами взвод расстрельщиков под командованием Ефима Кашкетина весной 1938 г. расстрелял не менее 2.508 человек. В марте 1940-го Кашкетин был осуждён к расстрелу за массовую фальсификацию дел и избиения заключённых.

В годы террора нередко казнили подростков и беременных женщин. В Грузии (Батуми) по обвинению в организации покушения на Берию была расстреляна группа подростков-школьников. В 1937 г. тройкой под председательством наркома внутренних дел Грузии С.А. Гоглидзе была приговорена к расстрелу группа девушек[81]81
  Полещиков В.М. За семью печатями. – Сыктывкар, 1995. С. 15-22; Сухомлинов А.В. Кто вы, Лаврентий Берия? – М., 2003. С. 168.


[Закрыть].

О полном произволе региональных руководителей НКВД свидетельствует и дело начальника Житомирского облУНКВД Г.М. Вяткина, который был арестован с санкции Хрущёва 16 ноября 1938 г. в связи с побегом наркома внутренних дел УССР А.И. Успенского. На следствии он показал: «... Тягчайшим из совершённых мною преступлений я считаю расстрел по приговору тройки около ... (пропуск в документе – А.Т.) тысяч человек, арестованных Житомирским областным управлением и обвинённых в принадлежности к «ПОВ» и немецко-фашистской организации, не будучи уверенным в виновности значительной части их...». По единоличным распоряжениям Вяткина, было расстреляно в Житомирской области свыше 4.000 человек, в том числе несовершеннолетние дети и беременные женщины, причём более чем на 2.000 расстрелянных протоколы членами тройки не были подписаны, а на многих расстрелянных не оказалось следственных дел. В феврале 1939 г. Вяткин сам был расстрелян[82]82
  Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том II... С. 613; Архив УФСБ НСО, д. п-4312, т. 2, л. 728, д. п-6510, т. 28, л. 183-187.


[Закрыть].

Ограбление расстрелянных

Раздевание до белья или донага было постоянным обычаем в советской расстрельной практике 20–40-х годов (обнаруженные в 1979 г. многочисленные мумифицированные трупы на размытой Обью территории колпашевской тюрьмы были именно в нижнем белье). Правда, если казнили за городом, то, как показывают раскопки последних лет, в могилах обнаруживаются обувь, остатки верхней одежды и довольно многочисленные личные вещи. Верхняя одежда осужденных обычно изымалась в доход государства, ценные вещи распределялись за бесценок (или расхищались) чекистами, ими также торговали в особых магазинах. Эти спецмагазины были открыты в период «Большого террора», а в годы гражданской войны присвоение имущества осуждённых осуществлялось открыто.

ЧК изначально была не только карательной, но и мародёрской организацией. В августе 1919 г. ВЧК издала приказ о том, что вещи расстрелянных концентрируются у видного чекиста А.Я. Беленького – начальника охраны Ленина – и распределяются по указанию Президиума ВЧК. Награбленное шло, в первую очередь, начальству. Сам Ленин получил от хозотдела Московской ЧК счёт за полученные костюм, сапоги, подтяжки, пояс – всего на 1.417 руб. 75 коп. У Петрочека «был свой счёт в Нарбанке, на который поступали конфискованные у осуждённых деньги и выручка за продажу их имущества; рядовые чекисты не брезговали торговать одеждой и обувью казнённых и, случалось, предлагали выкупить всё это их родственникам». По словам академика В.И. Вернадского, «чиновники чрезвычайки производят впечатление низменной среды – разговоры о наживе, идёт оценка вещей, точно в лавке старьевщика»[83]83
  Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 51. С. 19 (указано В.Г. Шамбаровым, см.: militera.lib.ru/research/shambarov2/02.html); Игнатова Е. Записки о Петербурге. – СПб., 2003. С. 448-449.


[Закрыть].

После расстрелянных в 1937-1938 гг. осталось много одежды, которую постоянно пытались расхитить (например, в Якутии); в Тобольске и Куйбышеве (бывшем Каинске) её в 1938 г. по приказам начальства сжигали, но далеко не всю: чекисты присваивали себе костюмы, дохи, шапки, а «врач» С.К. Иванов не побрезговал и пимами.

Ограбление расстрелянных стало традицией со времён гражданской войны: А.И. Мосолова, зампреда Омской губчека, в 1921 г. губком РКП(б) исключил из партии (ненадолго) именно за распределение вещей расстрелянных среди подчинённых и красноармейцев. В 1939 г. бывший начальник особой инспекции новосибирской облмилиции И.Г. Чуканов свидетельствовал, что начальником управления НКВД И.А. Мальцевым «поощрялось мародёрство, он не принимал никаких мер к тем, кто снимал ценности с арестованных, приговорённых к ВМН».

Подтверждая эти слова Чуканова, оперуполномоченный угрозыска Куйбышевского райотдела УНКВД по Новосибирской области Михаил Качан показывал: «При исполнении приговоров изымались деньги, которые затем тратились на попойки. Однажды мы нашли мало денег, так Малышев сказал, что сегодня были бедняки. Эти деньги никуда не сдавались... У одних китайцев были изъяты деньги 500 рублей, а затем их не нашли». Доставались каинским душителям и золотые вещи[84]84
  РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 541, л. 205; Литвин А.Л. Красный и белый террор в России. 1918-1922 гг. – М., 2004. С. 95; Садовская Е.Ю., Топоконников Э.А. Метод групповой идентификации останков жертв массовых расстрелов // Корни травы. Сб. статей молодых историков. – М., 1996. С. 183; Тарнавский Г., Соболев В., Горелик Е. Куропаты: следствие продолжается. – М., 1990. С. 28, 34, 108, 111, 164-166, 200-201; ЦДНИОО, ф. 1, оп. 2, д. 260, л. 43; Архив УФСБ по НСО, д. п-8139, л. 255, 266, д. п-8213, л. 390.


[Закрыть].

На Алтае было то же самое: помощник начальника алтайского управления НКВД Г.Л. Биримбаум и начальник оперотдела В.Ф. Лешин в 1938 г. присваивали деньги, отобранные у арестованных. Биримбаума осудили за массовые нарушения законности, а Лешин, который исправно участвовал в расстрелах, получил всего лишь строгий выговор за систематическое пьянство и халатность, благополучно продолжая работу в НКВД и в 40-е гг. Точно так же присваивали деньги и ценности своих жертв расстрельные команды УНКВД по Ульяновской области. Магаданскому начальнику УНКВД по Дальстрою В.М. Сперанскому в числе разнообразных уголовных обвинений вменялась и трата 80 тыс. рублей, изъятых у арестованных, большая часть которых была отправлена на расстрел[85]85
  ЦХАФАК, ф. п-10, оп. 14, д. 190, л. 20; оп. 20, д. 47, л. 179; оп. 22, д. 95, л. 14, 51; ГАНО, ф. 1027, оп. 10, д. 13, л. 2; Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба... С. 90; РГАНИ, ф. 6, оп. 2, д. 615, л. 4 об.


[Закрыть].

Повсеместно грабили осуждённых чекисты Украины. Бывший старший вахтёр Запорожского горотдела УНКВД по Днепропетровской области Г.Я. Доров-Пионтошко 22 мая 1939 г. показал следующее: «С началом первой операции по кулачеству бывший тогда зам. нач. горотдела в Запорожье Янкович отдал распоряжение мне снимать со всех расстрелянных верхнюю одежду и костюмы. Вахтёр Сабанский обыскивал трупы, собирал деньги и эти деньги после приговора расходовались на ужин с выпивкой. В этом деле участие принимали Янкович и Рихтер – быв. в то время нач. фельдсвязи, а впоследствии нач. АХО Одесского УНКВД.

Когда же начали идти на приговора арестованные без денег (т.к. был введён порядок, что деньги отбирались при аресте), то, по распоряжению Янковича, а впоследствии начальника горотдела [Б.П.] Болдина, с санкции бывшего начальника УНКВД [П.А.] Коркина, договорились, что каждому этапируемому с тюрьмы в Горотдел выдавалось на руки по 3 рубля, якобы для питания на этапе, но в действительности эти деньги за незначительным исключением никогда на них не расходовались, а под видом приобретения для них продуктов отбирались, приводились приговоры в исполнение, а затем с участием Янковича, меня, Мащенко, Савичева, Сабанского, Новикова (работника гаража) устраивалась выпивка и ужин в той же комнате, где приводились приговора... Снятая одежда с расстрелянных шла в кладовую. Разновременно при Янковиче раздавались вещи осуждённых Савичеву, Хлебникову (бухгалтеру ГО), мне, Сабанскому и Мащенко. Наибольшее количество отправлялось на квартиру Янковичу... Наглость Янковича доходила до того, что когда расстреляли одного инженера с завода № 29, то присутствующий тут же Янкович велел снять с него костюм и пальто и отнести к нему в кабинет, что и было сделано»[86]86
  Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харькiвщинi... С. 249; ГА Службы безопасности Украины (г. Запорожье). Д. 38810. Л. 216-218 (сведения В.А. Золотарёва).


[Закрыть].

В феврале 1939 г. под судом трибунала оказались работники внутренней тюрьмы УНКВД по Харьковской области: начальник тюрьмы В.П. Кашин, помощники коменданта П.С. Таран и П.П. Топунов, надзиратели И.П. Рудь, С.А. Руденко и Г.П. Пушкарёв. Судом было установлено, что они на протяжении четырёх месяцев в 1937-1938 гг. отбирали деньги у смертников, сопровождая грабежи избиениями. Мало того, мародёры выбивали у расстрелянных золотые зубы, а различные вещи своих жертв продавали на рынке. Выбор у них был изобильный: в подвале тюрьмы Харьковского УНКВД только с 9 августа 1937 г. по 11 марта 1938 г. были расстреляны 6.865 человек. Первоначально Кашин и Руденко были осуждены к высшей мере, но военная коллегия Верховного Суда СССР заменила им расстрел на 10 лет заключения; Таран и Рудь отделались 5 годами лагерей, Пушкарёв – 2,5 годами исправительных работ, а Топунов – условным наказанием[87]87
  Золотарьов В.А. ЧК-ДПУ-НКВС на Харькiвщинi... С. 269, 334-335.


[Закрыть].

В январе 1941 г. военным трибуналом войск НКВД Киевского военного округа была осуждена группа работников – исполнителей приговоров – Уманского РО НКВД, которые в конце 1937 г. занимались мародёрством. Глава группы палачей С. Абрамович и подчинённые ему Г. Петров, Л. Щербина, Н. Зудин и другие снимали с осуждённых к расстрелу одежду и отбирали деньги. Абрамович основную часть денег оставлял себе, а остальными делился с рядовыми исполнителями. Всего у расстрелянных было похищено 42 тыс. руб.[88]88
  Белоконь С. Социальный портрет чекистов // Персонал (Киев). 2003, № 8. С. 45.


[Закрыть]