Текст книги "Откуда приходят названия. Петербургские улицы, набережные, площади от аннинских указов до постановлений губернатора Полтавченко"

Автор книги: Алексей Ерофеев

Соавторы: Алексей Владимирович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Разве можно верить…

К середине XIX века действительно в каждом районе города образовались своя Болотная, Госпитальная, Офицерская, Церковная, Кузнечная, Грязная улицы, Глухой переулок (последних, правда, не одновременно, а за все время существования Петербурга насчитывалось 38 штук). И стало ясно: чтобы вконец не запутаться, надо их срочно во что-то переименовать. Но где найти столько названий? И тут кому-то пришла в голову светлая мысль: давайте возьмем имена русских городов и рек! Россия большая, их хватит на тысячу лет вперед.

Сказано – сделано. И вот в декабре 1857 года две Офицерских улицы в Московской части сделали Большой и Малой Московскими, а еще с десяток получили названия по городам Подмосковья. Именно тогда пять линий (бывших Рот) Семеновского полка и примкнувшая к ним Госпитальная улица стали именоваться Рузовской, Можайской, Верейской, Подольской, Серпуховской и Бронницкой, и именно после этого появилась знаменитая присказка, помогающая запомнить их названия: «Разве можно верить пустым словам балерины».

Эти шесть улиц пересек Клинский проспект, неподалеку возникли Звенигородская и Волоколамская (ныне – переулок), Дмитровский переулок, а позже – еще Коломенская и Бородинская. Идея понравилась, и в последующих 1858–1859 годах переименования развернулись по всему городу. Улицам Каретной части (она занимала огромную территорию от Невского вдоль Лиговки до Московских ворот) дали названия по губернским городам Украины и прилегающих областей Центральной России – Полтавская, Харьковская, Екатеринославская (с переименованием города в 1926 году в Днепропетровск, соответственно, поменяли и имя улицы), Тамбовская, Курская, Воронежская, Киевская, Черниговская, Рязанский переулок. Позже, в 1887-м, еще несколько улиц в том же районе были названы по уездным городам Полтавской губернии – Миргородская, Кременчугская, Роменская, Прилукская, Павлоградский переулок.

Несколько удивляет проходящая параллельно Киевской Смоленская улица. Имя это тоже более позднее, 1884 года, и те, кто его придумал, пояснить свой выбор не удосужились. Может быть, дело в том, что Смоленск, как и Киев, стоит на Днепре?

Севернее Каретной, между Невским и Смольным, лежала Рождественская часть, и названия там давались по более северным городам – Новгородская, Старорусская, Тверская, Ярославская, Костромская, Калужский и Орловский переулки (имя Орловской улицы связано не с городом, а с землевладельцем графом А.Г. Орловым-Чесменским), несколько позже – Тульский (ныне – улица). Херсонская, Одесская и Ставропольская, конечно, «пролезли» сюда из Каретной части. В 1883 году рядом с Одесской появилась еще Очаковская, и это объяснялось так: «на том основании, что таковая упирается в Одесскую улицу, названную именем города, стоящего вблизи Очакова, и находится в соседстве с улицами: Таврическою, Екатеринославскою [насчет «соседства» здесь сильно преувеличено. – Авт.] и Херсонскою [тоже не близко. – Авт.] (Южная Россия), окончательное же признание Турциею господства России над нынешними южными частями ея территории связано со взятием Очакова».

Западнее Рождественской, на территории бывшего расположения Преображенского полка, располагалась Литейная часть. Здесь имена улиц были связаны с центрами западных губерний – Гродненский, Виленский, Ковенский, Митавский переулки, позже еще Друскеникский. Мы сейчас впервые сталкиваемся с тем, что петербургские топонимы хранят прежние, польские названия прибалтийских городов: Вильно – это Вильнюс, Ковно – Каунас, Митава – Елгава, Друскеники – Друскининкай (это, конечно, не губернский город).

Митавский переулок возвращает нас к истории воцарения Анны Иоанновны, вдовствующей герцогини Курляндской, дочери царя Ивана Алексеевича. К ней в Митаву князь Василий Лукич Долгорукий повез кондиции, составленные аристократами под руководством князя Дмитрия Михайловича Голицына. «Впредь самодержавию не быть» – решили аристократы, помня нежелательную для них, аристократов, историю воцарения Екатерины I. «Портомойня», как презрительно называл безродную императрицу Голицын.

Кондиции, посланные на подпись Анне Иоанновне, делали курляндскую вдову, не имевшую практически никаких шансов на престол, царствующей, но не правящей императрицей. Анна подписала кондиции, однако там же, в Митаве, она была предупреждена противниками аристократов, в число которых входили архиерей Феофан Прокопович, бывший генерал-прокурор Ягужинский, курляндский резидент Левенвольде и князь Сумароков, что если она захочет вернуть самодержавие, то найдутся люди, которые ей в этом помогут. Это и произошло в Москве 25 февраля 1730 года, когда представители дворянства вручили Анне просьбу принять «самодержавство своих достохвальных предков», и кондиции прилюдно были порваны.

Аристократы были повержены, самодержавие восстановлено.

Как известно, десятилетие правления Анны Иоанновны считается наиболее тяжелым и страшным в России за все XVIII столетие. Однако петербуржцы должны помнить, что именно Анна Иоанновна вернула вновь столицу из Москвы в Петербург.

Таким вот образом маленькая Митава вписала свои страницы истории государства Российского.

Из той же серии были имена и в Коломне – Витебская, Псковская улицы, Минский и Люблинский переулки (напоминаем, что Польша, где находится Люблин, входила тогда в состав России).

Несколько выбивается из общего ряда Чебоксарский переулок, но тут причина другая: его так назвали в 1887 году потому, что он относился к Казанской части, а Чебоксары были городом Казанской губернии…

Но пойдем дальше на юго-запад, в Нарвскую часть, что находилась южнее Фонтанки и западнее современного Московского проспекта. Здесь имена давались по городам Эстляндской, Лифляндской и Курляндской губерний, то есть Эстонии и Латвии. Там, где стояли Нарвские ворота и начинался Нарвский тракт, другого и ожидать было трудно. Не говоря уже о том, что здесь же находился Екатерингоф – дворец жены Петра I, Екатерины I, а она была родом из Курляндии.

Потому здесь появились Лифляндская, Курляндская и Эстляндская улицы (последнюю в 1923 году переименовали в честь Степана Разина) и много проездов по городам. Опять же – почти все они носят старые, в основном немецкие названия этих городов. Якобштадтский переулок (Якобштадт, ныне – Екабпилс), Дубленский переулок (Дубленское, ныне – Дубулты, ирландский город Дублин тут не при чем), Ревельский переулок (Ревель, ныне – Таллин), Дерптский переулок (Дерпт, ныне – Тарту), Либавский переулок (Либава, ныне – Лиепая), Гапсальская улица (Гапсаль, ныне – Хаапсалу), Виндавская улица (Виндава, ныне – Вентспилс). Исключения – лишь Рижский и Нарвский проспекты, да и то только потому, что имена этих городов не менялись. Динабургскую улицу позже переименовали в Двинскую, по русскому названию города, но сейчас это Даугавпилс.

Впрочем, задолго до Лифляндской улицы в этой части Петербурга существовало Лифляндское предместье, в котором стояли даже триумфальные Лифляндские ворота. Они были построены в 1774–1784 годах по проекту Антонио Ринальди.

Сведений о них мало, однако известно, что выполнены ворота были как античная триумфальная арка. Сохранилась картина К. Каноппе, написанная в 1799 году.

По ней можно судить об их мощи и красоте. Ворота были украшением окраины Петербурга конца XVIII – начала XIX веков. Они представляли собой собранное из гранитных плит величественное сооружение.

В честь какой победы их строили? Для ответа на этот вопрос обратимся к труду П.Н. Петрова «История Санкт-Петербурга с основания города до введения в действие выборного городского управления по учреждениям о губерниях. 1703–1782». И получим весьма неожиданный ответ. Вчитаемся: «Необходимость же охраны во время заразы от проникновения в город извне людей, которые имели надобность укрываться от надзора и осмотра, вызвала, как известно, положительный закон об окружении городов валами и перед ними, глубоким рвом. При докладе Комиссии о Петербургском Строении 15 мая 1773 года представлены были на высочайшее благоусмотрение и утверждение планы и профили въездных в столицу ворот, у валов, и при воротах через внешний канал – мостов. В Петербурге решено было построить восемь ворот, и при въезде со стороны Лифляндии, в теперешней Нарвской части, начато под смотрением Н.И. Чичерина [петербургского генерал-полицмейстера] в 1774 же году сооружение из тесаного камня триумфальных ворот близ теперешнего Обводного канала, по линии Петергофского проспекта».

Постройкой ворот руководил действительный тайный советник, сенатор и кавалер Михаил Александрович Деденев.

Ворота располагались в створе нынешнего Старо-Петергофского проспекта у Калинкина (теперь – Старо-Калинкина) моста и составляли на пару с гранитным мостом небольшой, но значимый для города архитектурный ансамбль.

Лифляндские ворота были разобраны в 1828-м, поскольку неподалеку от них архитектор Василий Стасов возводил Нарвские ворота, которые были торжественно открыты в 1834 году.

Сам же топоним Лифляндия связан с проживавшими здесь ливами – народом, близким к эстонцам. Ливы издавна занимались рыболовецким промыслом, но после 1945 года берег Рижского залива объявили пограничной зоной и запретили местным рыбакам выходить в море. Большая часть ливов уехала в Ригу и другие города Латвии и растворилась среди латышей.

Улицы Петербургской (Петроградской) стороны, естественно, называли по городам и селам Петербургской губернии. Красносельская, Ропшинская, Рыбацкая, Ижорская, Колпинская, Стрельнинская, Ораниенбаумская, Гатчинская, Лахтинская, Петергофская, Саблинская, Дивенская, Новоладожская, Гдовская (Гдов тогда входил в Петербургскую губернию), Любанская (ныне переулок)… Позже, в 1887 году, для этой местности был определен другой принцип – по городам Олонецкой губернии, включавшей в себя кроме Карелии и часть Вологодской, и восточные районы нынешней Ленинградской области. Соответственно, возникли Вытегорская (сейчас переулок), Лодейнопольская, Петрозаводская, Пудожская, Кемская улицы. (Мы так часто ссылаемся на 1887 год, потому что тогда вышел самый обширный за всю историю города Указ о наименовании – около 200 названий. – Авт.).

Город Кемь расположен на берегу Белого моря в устье одноименной реки. Гидроним же Кемь, по мнению большинства ученых, образован от древнего термина «кем» или «хем», то есть «большая река». Он имеет предположительно индоевропейское происхождение, поскольку распространен на значительной части Евразии.

Городом Кемь считается с 1764 года, а в письменных источниках поселение с названием Кемь встречается с XV века.

Несмотря на то что этимология Кеми достаточно ясна, в народе популярна легенда о названии города, состоящего из трех букв и мягкого знака. Связана она с тем, что город находится где-то далеко-далеко, куда, если и пошлют, то едва ли доберешься.

Рассказать эту легенду в пределах нормативной лексики помогает стихотворение поэта Льва Левинсона, которое связывает возникновение Кеми с первыми для России неудачами в начале Северной войны. Стихотворение так и называется «Легенда о возникновении города Кеми»:

 
Они бежали.
Страшен был позор.
Еще страшнее был им час расплаты.
Угрюмые, понурые солдаты
Шли под конвоем на приказный двор.
Один лишь миг – и смолкло их «ура»,
Они попали в сети злого страха…
Их ожидали шомпола и плаха,
И лютый гнев Великого Петра.
Уже удары чувствуя спиной,
Они затылки втягивали в плечи…
И Петр
Большой,
усталый
больной,
Бегом с крыльца спускался им навстречу.
«Ах, сучьи дети, как же вас понять?
Все в бой идут, а вы спиною к шведу!
На собственное брюхо променять
Меня, Россию, славу и победу?»
И ничего не помня ото зла,
Он тыкал, как вытягивая в нитку:
«Того – на плаху, этих – в шомпола,
А этих – князю-кесарю на пытку!..»
И вдруг душой оттаял: спало зло.
И он увидел их, солдат усталых,
Своих солдат, от близкой смерти шалых,
Которым в том бою не повезло.
«А этих, этих, государь, куда?» —
Напомнил дьяк из-под плеча Петрова.
Дьяк сыт,
у дьяка брита борода,
У дьяка ус, у дьяка платье ново.
Стояли неподвижные они,
Прощаясь с жизнью, с миром и с войною…
«А их к едреной матери гони…»
И круто повернулся к ним спиною.
…Приказ царя попробуй не понять!
Они шагают день,
неделю,
месяц
Среди болот, лесов и перелесиц.
Туда их гонят,
где едрена мать.
Болото, дождь, холодный ветер, темь.
Похоже, подходили к краю света.
Сказал старшой: «Пришли».
И место это
Отныне и навек назвали «Кемь».
И появилась лодка рыбака,
И появились первые лачуги,
И появились у солдат подруги…
Прошли года.
Потом прошли века.
На Белом море – синяя вода,
Летают чайки и кричат так странно,
И смутно возникают из тумана
Звенящие о чем-то провода.
И круто возвышаясь надо всем,
В огнях, в металле,
Юный и старинный,
Овеянный романтикой былинной
Стоит на Белом море город Кемь.
 

Несколько улиц близ будущего Финляндского вокзала получили имена по городам Поволжья, в их числе Саратовская и Астраханская. Не совсем понятно, что в этой компании делает Оренбургская улица. Видимо, с географией у чиновников было не все хорошо – мы в этом могли уже убедиться ранее.

Вообще же на Выборгской стороне, что неудивительно, названия давались по городам Финляндии, тоже входившей в состав России. И давались по их шведским, а не финским именам, поскольку именно шведские названия были в то время официальными. Гельсингфорсская улица (Гельсингфорс – Хельсинки), Нейшлотский переулок (Нейшлот – Савонлинна), Ловизский переулок (Ловиза – Ловиса, здесь разница только в произношении), Вазаский переулок (Ваза – Васа, то же самое), Сердобольская улица (Сердоболь – это, конечно, не шведский топоним, скорее русский, но по-фински и по-карельски название города звучит как Сортавала, сейчас он в Карелии). Тогда же появился и Финляндский проспект, а позже – Выборгская улица.

И, наконец, составлявшие Васильевскую часть Васильевский остров и соседний остров Голодай, то бишь Декабристов. Здесь в основном именовали не улицы, а переулки, поскольку улицами служат линии, и именовали, в отличие от всех остальных частей города, не по городам, а по рекам: Волховский, Двинский, Кубанский, Бугский, Днепровский, Волжский, Неманский, Уральский (теперь это улица), и еще Донская и Камская улицы. Интересно, что Волховский переулок часто пишут с окончанием «ой» – Волховской, и повелось это еще с 1860-х годов от того, что поблизости, на Кадетской линии, 25, находилась контора купца Волховского. Потом, опять же в 1887 году, в Васильевской части было дано несколько названий по городам Кавказа, среди них – Тифлисская и Железноводская улицы.

В том же 1887-м переулок, образовавшийся после застройки бывшего заднего двора Адмиралтейства, стал Черноморским, а два соседних получили названия по городам Причерноморья – Азовский и Керченский.

Методом тыка в карту

Если во второй половине XIX века в одном районе города старались давать названия по топонимам какой-то определенной части России, то в именах самого конца XIX и начала XX века никакой закономерности не прослеживается. Порой кажется, что чиновники просто наугад тыкали пальцем в карту Империи по принципу «на кого попадет».

Возьмем, к примеру, Удельную. Там параллельно железной дороге идут Ярославский и Костромской проспекты, а поперек в 1880-е годы было проложено более 20 улиц. Сейчас они сохранились далеко не все, но тех, что остались, для общей картины вполне достаточно. Перечислим их подряд, с севера на юг, исключая не относящиеся к делу: Мышкинская, Олонецкая, Мезенская, Елецкая, Енотаевская, Заславская, Калязинская, Кольская, Кубанская, Ломовская, Нежинская.

Что мы видим? Заславль – это Белоруссия, Нежин – Украина, Енотаевка и Нижний Ломов – Поволжье, Мезень, Кола и Олонец – Русский Север… Из общего списка выбивается Кубанская улица, но есть предположение, что на самом деле она была названа по селу Кубенскому Вологодской губернии, хорошо известному в стране благодаря тому, что оно стоит на Кубенском озере, входящем в Волго-Северодвинскую водную систему. Зато улицы южной половины Удельной, начиная с Елецкой, расположены по алфавиту! (Раньше перед Елецкой были еще Вытегорская и Грязовецкая, но первую переименовали в Забайкальскую, а вторая исчезла).

То же самое наблюдаем и в северной части нынешнего Московского района. Люботинский проспект (Украина), Свеаборгская улица (Финляндия), Сыз-ранская улица (Нижнее Поволжье), Ялтинская улица (Крым). Иркутская улица появилась здесь позже, в 1923-м, но в общий контекст вписалась хорошо. Восточнее, за Витебской железнодорожной линией (а это считался один район – Волково поле), есть упоминавшаяся выше Касимовская улица, а Касимов находился в Рязанской губернии.

Из прочих «географических» топонимов, присвоенных в это время, до нас дошли единицы, но общую картину они только подтверждают. Тобольская улица на Выборгской стороне – при чем здесь Тобольск, ведь названия вокруг давались по городам Финляндии? (По соседству была еще и Томская.) Ленская улица на Пороховых (при реконструкции района в 1976 году имя перенесли на другое место.) Черниговский переулок в Сергиеве (Володарском). Уфимская улица на Аптекарском острове – она была хотя бы не одна, рядом проходили Вологодская, Пермская и Вятская. Первые две переименованы, соответственно, в улицу Чапыгина и улицу Графтио, последняя исчезла. Торжковская улица (правильно, конечно, Торжокская, по городу Торжку) тоже раньше была не одна – когда-то здесь существовали еще шесть улиц, названных по городам Тверской губернии. Название Рыбинской улицы связано не с городом Рыбинском, а с Виндаво-Рыбинской (ныне – Витебской) железной дорогой, вдоль которой она проходит.

Несколько более осмысленны имена Вязовой и Юризанской улиц на Крестовском острове. Дело в том, что князья Белосельские-Белозерские, которым принадлежал остров, владели, кроме всего прочего, еще и Юрюзанским горным округом на Урале (буква «и» в имени улицы – ошибка, вкравшаяся в 1930-е годы), а к нему вела железнодорожная ветка, начинавшаяся от станции «Вязовая», так что улица названа отнюдь не по деревьям. На острове существовала еще Катавская улица по расположенному там же городу Усть-Катав, или, может быть, по реке Катав, на которой он стоит, но в 1934 году она вошла в территорию стадиона «Динамо».

География на службе пропаганды

В первые годы советской власти подобных имен в городе, можно сказать, не появлялось – тогда господствовали совсем другие принципы, о них в свой черед. Но в 1939 году, как мы уже говорили, городские власти в очередной раз озаботились проблемой устранения многочисленных одноименных названий. И хотя, по заведенному тогда правилу, новые имена должны были отражать новую советскую идеологию, нашлось место и «географическому» принципу. А именно: было решено перенести в Ленинград в миниатюре карту Советского Союза – союзные и автономные республики, их столицы, крупнейшие реки, моря и озера, географические регионы.

Поскольку переименования касались почти сплошь городских окраин, напрочь перестроенных в послевоенное время, из этих улиц сохранились немногие. По союзным республикам – Эстонская, Грузинская, Белорусская (последняя, как и Ленская, в 1976 году «переехала» на новое место). По автономиям – только Карельский переулок, да и тот тоже не там, где был. По столицам – Таллинская, Тбилисская, Ташкентская, Эриванская.

В итоге появились две пары проездов с разными названиям, но по одному и тому же городу: Тифлисская и Тбилисская улицы, Ревельский переулок и Таллинская улица. Позже параллельно Таллинской прошла еще Рижская (Рижский проспект тогда именовался проспектом Огородникова).

В 2006 году было решено вернуть Ташкентской улице ее прежнее название Старообрядческая, но, чтобы не случилось международных осложнений, Топонимическая комиссия пошла на компромисс: поскольку улица фактически состоит из двух частей, разделенных теперь уже бывшей Варшавской железнодорожной линией, одна часть вновь стала Старообрядческой, а другая осталась Ташкентской. Надо сказать, что такой случай в городе не первый. В 1923 году Тургеневский переулок у Нарвских ворот был переименован в Урюпин – в честь большевика Василия Урюпина (обратите внимание на форму названия – как будто это человек, а не герой!), а в 1936 году, когда отношение к русским классикам изменилось и никто уже не требовал сбросить Пушкина с парохода современности», про Ивана Сергеевича вспомнили и, чтобы никому не было обидно, части переулка вернули прежнее имя, а другую часть оставили Урюпиным. Потом, когда на месте разобранных во время войны деревянных домов строили новые, на Тургеневском переулке зачем-то поменяли нумерацию – перенаправили ее в противоположную сторону…

И, наконец, Эриванская улица. Город уже с 1936 года официально назывался Ереван, и почему для улицы было выбрано старое, русское имя – непонятно. После войны в справочниках улицу обычно называли Ереванской, но на домах и в паспортах жителей стояло только Эриванская. Сейчас это название окончательно признано официальным.

Из улиц, поименованных по рекам, морям и озерам, остались лишь Онежский проезд, Амурская и Азовская улицы; последняя, видимо, будет упразднена, так как находится на территории Приморского парка Победы. Из тех, что были названы по географическим областям, упоминавшаяся выше Забайкальская улица в Удельной и Дальневосточный проспект. Этот тоже проходит не на своем месте, изначально название носил нынешний последний участок Новочеркасского проспекта.

Еще несколько названий, казалось бы, даны «методом тыка в карту», но на самом деле они тоже должны были демонстрировать достижения социализма. Мончегорская улица на Петроградской стороне (бывшая Павловская) получила имя нового города, построенного на Кольском полуострове силами ленинградских архитекторов, Сочинская улица – главного советского курорта, созданного почти что «с нуля» в 1931–1937 годах. Название Челябинской улицы посвящено состоявшемуся в 1933 году открытию Челябинского тракторного завода, Запорожской – первому в стране Запорожскому комбайновому заводу (с 1960 года на нем производились печально известные легковые автомобили). Беломорская улица связана с Беломорско-Балтийским каналом, Печорская – с Печорской железной дорогой Котлас – Воркута, построенной тоже в это время и тоже руками заключенных. И только у Бобруйской, Гомельской улиц и Мгинского переулка на Выборгской стороне нельзя усмотреть никакой идеологии.

Еще одно чисто «географическое» имя 1939–1941 годов – Дибуновская улица в Новой Деревне, но оно как раз понятно: от нее до станции «Дибуны» совсем недалеко. Позже поблизости появились еще два названия по северо-западным пригородам – Белоостровская и Сестрорецкая.

Следующий массовый и совершенно бессмысленный приступ «идеологической географии» случился в декабре 1952 года. Тогда к дню рождения И.В. Сталина – как вскоре выяснилось, последнему – несколько десятков улиц, в основном названных по фамилиям домовладельцев, получили имена в честь городов и поселков, по поводу освобождения которых в 19431944 годах издавались приказы Верховного Главнокомандующего. Кантемировская, Остропольский, Кричевский… Перечислить их все невозможно, да и зачем? Два города позже были переименованы, улицы опять же хранят их прежние названия – Гжатская (Гжатск, ныне Гагарин) и Чистяковская (Чистяков, ныне – Торез). Имена Кемеровской и Магнитогорской улиц, присвоенных тем же решением, с войной никак не связаны, это было стремление ознаменовать появление новых промышленных центров на Урале и в Сибири.

Тогда же появились Волго-Донской проспект – в честь Волго-Донского судоходного канала и Цимлянская улица – в честь Цимлянской ГЭС на Дону. Оба сооружения были завершены только что. В 1958 году, когда построили Камышинскую ГЭС на Волге и Братскую ГЭС на Ангаре, к ним добавились Камышинская и Братская улицы. Алтайская улица (1955 год) посвящена освоению целины. Кронштадтскую улицу (1958 год) наименовали просто «в честь города Кронштадта, базы Балтийского флота». Но она хоть проходит недалеко от залива, близ Северной верфи, где строятся корабли, и тогда была чуть не самой близкой к Кронштадту. Когда и почему в бывшем поселке Мясокомбината возникла Свирская улица, доподлинно неизвестно.