Текст книги "Зола"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– И ты боишься?

– Да.

– Я тоже боюсь, – призналась она. – Потому что... потому что... Ты можешь мне его показать?

– А ты никогда раньше не видела?

– Нет. То есть, один раз на видео, мы втроем, девчонки, решили поглядеть родительскую кассету. И два раза – в таких журналах, они... Ну, попались как-то, ведь всем что-то попадается. Ах, да, и еще, конечно, на этих мраморных статуях во время экскурсии по музею. А живьем – никогда.

– Я... – Стасик сглотнул, потом стал расстегивать джинсы. – Только он, понимаешь... Он торчит.

– Понимаю. Вот такой я и хочу увидеть.

Стасик расстегнул брюки, оттянул за резинку трусы, Вика, склонясь над ним, внимательно разглядывала, пока её слегка не передернуло.

– Да, – сказала она. – Все тоже не так. Я-то воображала... ну, когда представляла себя в тебе... что он должен быть таким же гладким и светящимся, таким, знаешь, с бархатистым отливом, что ли, похожим на те, что у мраморных статуй, но живого цвета, не белого. А он, оказывается, и в бугорках, и в прожилках, и с синими и красными пятнами, и вот здесь... так напрягся, как... такая сморщенная кожа, и волосики торчат. И даже на те, что в журналах и фильмах, он совсем не похож, хотя там, вроде, с натуры снимали...

– Тебе он не нравится? – с тем равнодушием, которое приходит, когда сбываются дурные предчувствия, спросил Стасик. И уточнил после паузы. Тебе он противен?

– Немножко, – сказала Вика, после видимой борьбы с собой. – И главное, мне страшно. Теперь, когда я увидела, какой он, мне страшно, что он в меня войдет. Со всеми этими вздувшимися бугорками и жилками. Он нисколько не гладкий, и не отсвечивает изнутри. Я боюсь, мне будет очень больно. Вот такая боль, понимаешь, от которой... – она подальше оттянула резинку трусов Стасика, внимательно посмотрела, будто стараясь привыкнуть, но тут её лицо перекосилось она вскочила и, зажимая рот ладонью, кинулась прочь. Она влетела в туалет, едва успела склониться над унитазом – и её вырвало. Она упиралась руками в края унитаза, потом упала на колени, её продолжало рвать, и она плакала.

Стасик тоже плакал. Он прислушивался к звукам, доносившимся из туалета, потом, не застегивая брюк, подполз на коленях к своей сумке и стал в ней копаться. Неловко скособочив руку, он вытащил из сумки пистолет, повертел его, не без робости снял с предохранителя... С решимостью отчаяния он вставил дуло пистолета себе в рот, поглядел на мир выпученными глазами словно в последний раз, словно прощаясь с миром.

Его палец дрожал на курке.

Его взгляд упал на угол, где встречались две стены и потолок. В абсолютно новой и необжитой квартире уже успел, как ни странно, обосноваться паук, и теперь он на тонкой паутинке спускался из этого угла, смешно суча лапками.

Этот паук так привлек внимание Стасика, что он на секунду забыл о пистолете и о пальце, лежащем на курке. Он следил глазами за медленным спуском этого кровожадного письмоносца, его рука стала сжиматься в кулак и тут, опомнившись, он выхватил дуло пистолета изо рта: забывшись, он едва не нажал на курок.

Из туалета донесся шум сливаемой воды, потом вода зашумела в ванной: Вика пыталась привести себя в порядок.

Стасик с недоумением разглядывал собственные руки, пистолет в правой... Кое-как поднявшись на ноги и застегнув джинсы, он проковылял к окну. Труба торчала прямо перед ним, и все так же дымила, только вот розового в клубах дыма стало меньше, и больше золотистого, когда солнце выглядывало из-за туч, или серебряного, когда тучи наползали опять. Но день намечался скорее солнечный, чем пасмурный, золотые блики вспыхивали на крестах, оградах, автобусах и легковых автомашинах. Стасик поглядел вниз, потом взял так и забытый на подоконнике бинокль, поднес его к глазам. Пистолет при этом он положил на подоконник. Спохватившись, он убрал пистолет в сумку и опять вернулся к биноклю.

Он дышал глубоко и медленно, стиснув зубы – вдох... выдох... вдох... выдох... Его лицо, полузакрытое биноклем, приобрело из-за этого злое выражение. Когда Вика вернулась в комнату, он даже не шелохнулся. Она стояла и ждала у него за спиной, а он делал вид, будто не чувствует её присутствия рядом.

– Извини, – с несчастным видом сказала она. – Я не думала, что все это... что все это так... я не представляла, как это происходит.

– Автобус подъехал, – сообщил он. – Остановился у самых дверей. Я вижу, как Катькины родители вылезают, ещё какие-то люди... родственники, наверно.

– Дай поглядеть, – попросила она.

Он осторожно, стараясь не коснуться её ненароком, передал ей бинокль.

– Да, точно, – проговорила Вика. – Гроб вынимают из автобуса, закрытый... Интересно, откроют его для прощания или уже нет? Ведь Катька, наверно... после полета с седьмого этажа... Но, говорят, сейчас в моргах настоящие чудеса делают – любого покойника могут привести в такой вид, что любо-дорого глядеть.

– Замолчи! – крикнул он. Его голос сломался на этом крике, и он "подпустил петуха".

– Все, молчу, – преувеличенно спокойно сказала она. Ее лицо не соответствовало этому спокойному тону: Вика так жадно вглядывалась, что её лицо приобрело почти хищное выражение. – Их автобус неудачно встал. Мешает проехать какому-то черному чудищу с затемненными стеклами – то ли "Мерседесу", то ли "БМВ" – который хочет пропереть через ворота прямо на аллею кладбища. Наверно, приехал тот, из-за кого задержали эти роскошные бандитские похороны.

При этих словах Стасик поглядел на часы.

– Как раз полдень...

– Ну и что?

– Время такое, самое торжественное, как бы.

– Ага, разъехались, наконец. Автобус чуть назад подал, и эта шикарная машина прошла на аллею. А ты бы хотел такую?

– Конечно, хотел бы, в чем вопрос.

– Это хорошо, что ты хочешь.

– Почему?

– Потому что я собираюсь уцепиться за тебя всерьез и надолго.

Стасик схватил её и повернул к себе.

– Даже после этого?

– После чего?

– После того, как тебе стало противно?

– Конечно! Мне ж не ты стал противен, а вообще... И через это в любом случае надо пройти. Да?.. – Стасик держал её за руки и глядел на нее, пока она продолжала. – Я не понимаю. Видно, мы какие-то не такие... Девки начинают трахаться с двенадцати лет, некоторые даже на панель выходят, вон, сколько в газетах об этом пишут... И кайф от этого ловят. Катька в четырнадцать лет начала. А мы в пятнадцать не можем! Это ж ненормально, да?.. Но у нас получится, правда?

– Получится!.. – выдохнул Стасик. И, прижав Вику к себе, попытался поцеловать её в губы – точней, шмякнулся губами в её губы, потом повалил её на пол, начал судорожно расстегивать её блузку и задирать юбку.

– Прекрати! Прекрати! – Вика пыталась отбиваться от этого натиска отбиваться уже не в шутку, а всерьез. – Что ты делаешь? Ты же меня искалечишь! Нельзя так! И как раз тогда, когда Катьку сжигают!..

– Пусть сжигают! – прохрипел Стасик, сам не понимая, что говорит. Эта долгая игра возбудила и воспалила его так, что он уже ничего не соображал. Он пыхтел над Викой, нависая над ней побагровевшим лицом, и опять пытался справиться с "молнией" джинсов – которая, как назло, не поддавалась. Может, оттого, что его руки слишком тряслись.

– И правда, пусть... – прошептала Вика, оскалясь как маска смерти прекрасной смерти. – Давай... – она раздвинула ноги, а Стасик на секунду оторвался от неё и привстал на колени, чтобы наконец справиться с джинсами. Он обеими руками теребил "молнию", а Вика крепко зажмурила глаза, её раскинутые руки вцепились в расстеленную под ними дубленку, сжали плотную кожу до боли в пальцах – теперь она больше не напоминала маску смерти, а больше походила на пациентку, которой рвут слишком крепко засевший зуб пациентку, которая и боится подступающего мига мучительной боли, и ждет блаженного освобождения после этого мига. Приблизительно такую же операцию без наркоза – но словесную, а не физическую – она осуществила над Стасиком, когда сообщила ему о смерти Катьки, и теперь Стасик отыгрывался на ней; не думая, естественно, о том, что отыгрывается, что выпад Вики возвращается к ней бумерангом.

Он почти справился с джинсами, когда за окном полыхнуло, а грохот, казалось, до основания сотряс весь дом.

– Что это? – Вика открыла глаза. Стасик метнулся к окну.

– Ну и ну! – ахнул он.

– Что там? – Вика повернула голову, но даже не сделала попытку приподняться. Видно, напряжение ожидания источило все её силы.

– Рванули могилу этого бандюги... – Стасик, естественно, был полностью "погашен". – То есть, все бандитские похороны...

– Брось! – Вика подскочила и рванула к окну.

От пышных бандитских (во всяком случае, Вика и Стасик были уверены, что бандитских) похорон остались лишь кровавые ошметки. Взрыв охватил едва ли не пятьдесят метров в диаметре, и задел даже роскошный "БМВ", остановившийся неподалеку от места захоронения. Что касается самого владельца "БМВ", то он, наверно, был уже неотделим от других людей, разметанных в клочья на белом снегу.

Стасик, абсолютно отупело, поглядел на часы.

– Двенадцать десять, – сказал он. – Это ж, выходит, всего десять минут прошло, с тех пор, как мы... – он схватил Вику за руку. – Абзец! Тикаем отсюда!

Вика, ни слова не говоря, подхватила свою дубленку, и поспешила за Стасиком – к выходу, куда он её тянул, не выпуская её руки. Другой рукой Стасик на ходу подхватил сумку.

Но далеко убежать им не удалось. Выскочив в коридор, они услышали звяканье ключей в замке входной двери и увидели, как дергается ручка.

Не говоря ни слова, Стасик впихнул Вику в ванную и, втиснувшись туда вслед за девушкой, притворил дверь.

– Свет... – прошептала Вика.

– С ума сошла? – свистящим шепотом ответил Стасик. – Заметят свет в ванной – сразу поймут, что мы здесь.

– Это хозяева, да? – спросила Вика.

– Если бы! – отозвался Стасик. – Молчи!

Они услышали тяжелые шаги, по коридору и в ту комнату, из которой они наблюдали за кладбищем. Стасик судорожно рылся в сумке – в темноте Вика не могла разобрать, что он там ищет.

– Бинокль!.. – вдруг спохватилась Вика.

Да, бинокль остался на подоконнике. Вошедший в квартиру Жихарь – тот самый мужик, который пересекался со Стасиком ночью – поглядел на него, ухмыльнулся, трогать не стал. Не снимая перчаток, извлек из кармана пальто листовку и аккуратно пристроил её рядом с биноклем. Сверху на листовке был изображен штык, пронзающий буржуя – ксерокопия одного из рисунков Маяковского – пониже шла надпись: "Молодежное Действие Против Криминального Бизнеса". Расправив листочек на подоконнике, Жихарь довольно ухмыльнулся.

– Что там? – тихим шепотом спросила Вика, когда Стасик неслышно приоткрыл дверь ванной.

– В комнате застрял, – таким же шепотом ответил Стасик. – Попробуем улизнуть, пока он там.

– А бинокль? – спросила Вика.

– Черт с ним, с биноклем! – ответил Стасик. – Нам главное – вырваться отсюда.

– А может, выйдем и хозяину, покаемся и попросим вернуть бинокль? предложила девушка. – Ну, обругает он нас, в крайнем случае, но мы объясним, и он нас отпустит...

– Это не хозяин! – с отчаянием ответил Стасик. – Ты не знаешь, во что мы вляпались! Пошли!

Он побольше приоткрыл дверь и ступил в коридор, взяв Вику за руку и таща её за собой.

В другой руке он держал пистолет.

– Куда, голубчик? – насмешливо спросил Жихарь – стоявший, оказывается, в дверном проеме. – Ба, ты и барышню с собой приволок! И смыться хочешь? А наш уговор?..

– Я... – у Стасика язык присох к нёбу.

Жихарь неспешно вынул пистолет.

– В штаны наложил? Так я тебе помогу. Два покойничка – даже лучше, чем один!

Время словно застыло, пока мужик поднимал пистолет – казалось, это длится целую вечность. Так охотник поднимает ружье в спокойной уверенности, что загнанный заяц уже никуда не денется.

И грохнул выстрел. Но упал не Стасик, а Жихарь: отчаянным дерганым движением Стасик вскинул пистолет и выстрелил, крепко зажмурив глаза. Отдачи у пистолета почти не было, но Стасика все равно качнуло и он, потеряв равновесие, отлетел к стене.

Не сказать, что выстрел получился очень громким, но Вике и Стасику он показался оглушающим. Вика завизжала, зажав уши, а Стасик сполз по стене и теперь сидел на корточках. Кисть его руки с пистолетом безвольно свешивалась с колена, на которое опиралась рука. Он опять закрыл глаза.

– Скорей! – Вика вцепилась в него и стала трясти. – Бежим отсюда!

– Надо забрать бинокль... – пробормотал Стасик.

– Не до бинокля! Сейчас все соседи сбегутся!

– На нем наши отпечатки пальцев, – проговорил Стасик, не открывая глаз. – И вообще...

Вика, ни слова не говоря, направилась в комнату – довольно решительно, но стараясь при том обойти по широкой дуге лежащего в просторной прихожей подстреленного мужика.

Она почти обогнула его, когда заметила пистолет, который мужик выронил из рук. Пистолет валялся где-то в полуметре от тела. Она, в несколько мелких шажков, подкралась, наклонилась и взяла пистолет в руки. Выпрямиться она не успела – застреленный вдруг перевернулся и крепко схватил её за ногу. Вика опять завизжала.

– Тихо ты!.. – прохрипел Жихарь. – Шею сверну!

Вика застыла и смотрела на Жихаря, парализованная ужасом. Пистолет в её руке был наведен на него, но она, кажется, и не понимала, что может выстрелить. Дуло пистолета ходило ходуном. Жихарь присел, не выпуская Вику. Другой рукой он зажимал кровоточащий бок. Стасик подскочил, поглядел на пистолет в своей руке, словно сомневаясь, хватит ли у него духу выстрелить ещё раз. Пока он так стоял, грохнул выстрел. Это Вика нажала на курок, мужик дернулся – и нервно рассмеялся: пуля прошла мимо него. Он ещё крепче стиснул ногу девушки, а Вика проговорила:

– Я не хотела... У меня... пальцы от страха свело...

– Вот и не шалите больше, – сквозь зубы проговорил мужик. – Доигрались уже, стрелки хреновы, вашу мать!..

– Отпустите нас, – сказал Стасик. – Мы никому ничего не скажем.

– А я как выберусь? С этой дыркой и до машины не доползу. А когда милиция меня сцапает, я вас покрывать не стану.

– Мы... мы поможем вам дойти до машины, – заикаясь, проговорила Вика.

– Вот так оно лучше. Ступай, забирай бинокль. И помните: попробуете смыться – пойдете как мои соучастники. И не думайте, что дешево отделаетесь. За особо тяжкие ответственность с четырнадцати... Вам ведь четырнадцать уже есть? – он выпустил Вику. – Давай, быстрее.

Вика на негнущихся ногах прошла в комнату, хотела взять бинокль, увидела листовку. Взяла её в руки, стала изучать, с изумленным лицом.

– Скоро ты там? – проскрипел Жихарь.

– Уже... – отозвалась Вика. Она поспешно сунула листовку в карман куртки, схватила бинокль и выскочила из комнаты.

– А теперь будьте паиньками, – сказал Жихарь. – Аккуратненько так помогите мне добраться до машины. И не вздумайте смыться, потоплю как миленьких, если меня задержат...

– Вы нас отпустите, когда мы поможем вам сесть за руль? – спросил Стасик, поднимаясь на ноги и делая осторожный шажок навстречу мужику.

– Там посмотрим, – хмыкнул Жихарь. – Да помогите мне подняться, чтоб вас!..

Вика и Стасик подошли к нему как кролики, и он, крякнув, поднялся, опершись на их плечи. Подростки даже просели под его тяжестью.

– Ничего, – сказал он, поглядев вниз. – На полу крови не осталось. Пошли!

Они вышли к лифту. Дверь квартиры защелкнулась за ними. Жихарь потщательней запахнул полу длинного пальто, чтобы не было видно крови и простреленного места.

– А на выстрелы никто не примчался, – заметил Жихарь, пока они ждали лифт. – Видно, через два этажа не слышно. А если кто и слышал, то решил, что это соседи ремонт начали и что-то уронили...

Им удалось без особых приключений выбраться из дома, никого не встретив по пути. Можно считать, им повезло – ведь эта странная троица, взрослый мужчина, опирающийся на двух подростков с искаженными от ужаса лицами и еле передвигающий ноги, наверняка привлекла бы внимание.

Скорей всего, все ринулись в сторону кладбища – посмотреть на последствия взрыва. А кто-то – например, мамы и бабушки с маленькими детьми – наоборот, поспешили подняться в квартиры.

Из-за дома, со стороны кладбища, слышался нарастающий вой сирен машин милиции и "скорой помощи".

– Вон туда... – показал Жихарь. Ребята покорно помогли ему добраться до соседнего двора, где у одного из подъездов очередного наполовину заселенного дома стояла машина. Мужик отпер дверцу, плюхнулся за руль, включил зажигание. Высунувшись из окошка, он сказал:

– А вы, что, особого приглашения ждете? Залазьте!

– Но мы... – начал Стасик. Он весь взмок от напряжения, из-под его шапки струился пот, волосы слиплись.

– Что – вы? – передразнил Жихарь. – Вам теперь одна дорога – со мной вместе! Поехали!

– Отпустите нас! – сказала Вика. – А то мы закричим и выдадим вас милиции. Ведь этот взрыв... это вы...

– Так вам и поверят, что вы не соучастники! – огрызнулся Жихарь. – Ну, давайте, кричите. А я скажу, что вы со мной заодно действовали, а теперь перетрусили. Да ещё и стреляли в меня... Милиции только подавай виноватых не отмажетесь! Так что вам тоже не мешает оказаться отсюда подальше. А будете хорошо себя вести – может, и высажу по дороге, в удобном месте.

Ребята переглянулись.

– Правда высадите? – спросил Стасик.

– Как сложится, – Жихарь зло дернулся – и заскрипел зубами от боли, растревожив свою рану. – Перво-наперво мне надо до лекаря добраться, и вы мне поможете... Ну!

Ребята ещё раз переглянулись – и забрались на заднее сиденье машины. Мужик тронул с места. Стасик и Вика сидели тихо как мышки.

Жихарь вытащил на ходу мобильный телефон, и, продолжая одной рукой управлять машиной, другой стал тыкать в кнопки, набирая номер.

– Ты, старик? – спросил он. – К тебе еду. Нет, не то, чтоб неприятности, а так... На дурную пулю нарвался, подлататься надо... Нет, не один. Еще двух дорогих гостей жди, – при этих словах Стасик и Вика испуганно переглянулись: стало совершенно ясно, что мужик не собирается их отпускать. – Да знаю я, знаю! – продолжал он, опять скривившись. – Но ты пойми, что мне больше некуда сунуться. Жди.

Убрав телефон, он недовольно хмыкнул и покачал головой.

– Удружили, детки... Прав был старик – нельзя с мальцами связываться, у них семь пятниц на неделе!

6

Взрывник пил чай, хмурясь и порой недовольно цокая языком. Телевизор, включенный в углу, показывал кадры, снятые на месте сегодняшней трагедии.

– Пожалуй, это войдет в историю как одно из самых страшных, самых громких и кровавых заказных убийств нашей эпохи, – говорил комментатор. – В результате взрыва пострадало не меньше трех десятков человек, из которых тринадцать погибли на месте, а пятеро находятся в больницах в критическом состоянии, поэтому следует ожидать, что список жертв теракта ещё пополнится. Совершенно очевидно, что главной целью покушавшихся был Борис Изотов, с именем которого связан в последнее время ряд крупных скандалов и которого самого подозревали в организации ряда заказных убийств. Можно напомнить, что среди жертв войны за передел сфер влияния, в которой участвовал и Изотов, были такие крупные бизнесмены и уголовные "авторитеты" как Ведрин, Гликович и Харадзе. Таким образом, вполне вероятно, что убийство Изотова является актом мести...

Взрывник взял дистанционное управление и переключил телевизор на другую программу. Там шел какой-то концерт современной музыки. Он убавил звук и продолжал закусывать, глядя на экран телевизора пустым взглядом явно, думая о своем.

Вздохнув, пододвинул к себе телефон, положил руку на трубку, поглядел на тот угол, где утром разгуливал паук. Паук, как ни странно, был на месте.

– Нет, не буду его закладывать, – поделился взрывник своими мыслями с пауком, убирая руку с телефона. – Ведь если его, кретина, подчистят, то и меня могут прибрать. Ведь и не поглядят, что такого спеца как я больше днем с огнем не сыщешь – слишком стремный расклад, чтобы лишнее звено оставлять... А то ещё вычислят меня те, против кого... В общем, придется самому все улаживать. А ведь говорил я ему: не пижонь. Не придумывай лишнего. Сделал бы все по-людски, без изысков – не было бы неприятностей. Ведь наверняка этот хлюпик ему подгадил, которым он прикрыться хотел... Его, небось, с собой и тащит. А кто третий, интересно? Второй хлюпик? Ладно, разберемся... А у тебя, я погляжу, жизнь вольготная. Это ж надо, что природа чудит: зимушка-зима, а мухи по дому шастают, тебя впроголодь не оставляют.

Взрывник встал, открыл старый сервант, залез в него рукой поглубже, вытащил пистолет из какого-то потайного закутка.

– Будет тебе лекарь, – пробормотал он. – И тебе, и твоим гостям. Мне только спасибо скажут, что ты перестанешь небо коптить.