Текст книги "Тайна неудачного выстрела"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Как вы думаете, он не возмутится, если я попрошу вас дать мне прокатиться на снегокате?

– Нет, что вы! – ответил я. – Ведь он увидит, что мы сами вам даём снегокат. Вот если б вы попробовали отнять его у нас – тогда другое дело!

– Отнимать не собираюсь! – с шутливой поспешностью заверил Михаил Дмитриевич. – А он меня выдержит? Не хотелось бы испортить!

– Он выдерживает нас троих… – я оценивающе поглядел на худенького Михаила Дмитриевича. – Так что можете не волноваться!

– Здорово! – начальник ФСБ сел на самокат и крепко взялся за руль. – С детства мечтал прокатиться на такой штуковине!.. Ну, с Богом!..

Он оттолкнулся ногами и понёсся вниз. Мы смотрели с верхушки холма, как он на бешеной скорости летит по крутому склону. Как и мы в первый раз, он слишком поздно повернул руль, чтобы обогнуть снежный занос, и перевернулся прямо туда, где виднелись вмятины от наших тел.

Выкарабкавшись их снега и отряхнувшись, он полез вверх.

– Мне надо было сесть за руль впереди вас, – сказал Ванька, когда Михаил Дмитриевич опять оказался на вершине. – Я уже знаю, как надо огибать эту снежную кучу.

– Так было только интересней, – сказал Михаил Дмитриевич. Он подмигнул нам и Топе, который с большим интересом, чуть склонив голову набок, наблюдал за полётом фээсбешника вниз и за его возвращением. – Спасибо, ребята! Давно не получал такого удовольствия!

– Может, ещё раз хотите прокатиться? – предложил я.

– Нет, спасибо. Спешу, к сожалению. Да и моих спутников не стоит заставлять ждать. А то бы целый день катался, честное слово… Но как-нибудь в следующий раз. А теперь второе дело, из-за которого я хотел с вами побеседовать.

– По поводу министра? – догадался я.

– Вот именно. Как вы знаете… – он внимательно поглядел на всю нашу троицу. – Охране министра мы придаём особое значение. Сейчас мы ещё раз все проверили, я осмотрел дом, в котором он будет жить, прикинул, какие могут быть проблемы, с точки зрения охраны… Сегодня утром я уже связывался с Москвой. Думаю, всё должно быть нормально… Но… Я вас очень прошу, если вам что-нибудь покажется подозрительным или странным – любая мелочь, любая нелепость, всё, что хоть чуточку выбивается из обычного порядка жизни в заповеднике, который вам так хорошо знаком – немедленно сообщите мне. Глазки у вас острые, шныряете вы повсюду, и вы можете заметить то, чего не заметят взрослые. Мой телефон легко запомнить. Два-три-четыре-пять-шесть. Считать до шести, начиная с двойки, а не с единицы. Ладно?

– Ладно! – хором откликнулись мы.

– Вот и отлично! Ну, будьте здоровы!

И он заспешил назад к машине.

– Волнуется… – заметил Ванька, когда машины отъехали.

– Ещё бы ему не волноваться! – сказала Фантик. – Ведь он только начал работать. Представляете, если с министром что-нибудь случится? Мы должны ему помочь!

– Для него лучше всего было бы, если бы министра действительно попытались убить – а он бы это вовремя предотвратил и схватил убийц! – сказал я. – Ему бы точно поставили «пятёрку» за преддипломную практику и направили бы служить в хорошее место – может даже, в Москву. А то и в звании сразу повысили бы.

– Вот мы и постараемся вовремя заметить все подозрительное! – сказал Ванька. – Чтобы помочь этому Михаилу Дмитриевичу. А то ещё выгонят его из училища, если он не справится.

– Наверно, он здорово волнуется, – сказала Фантик. – Представляете, каково ему? Временно назначили в «тихое место» – и тут на тебе, такая история!

– Мандражит, это точно! – с уверенностью заявил Ванька. – Что до меня, то я буду смотреть в оба! От меня ни один подозрительный тип не ускользнёт!

– Подозрительный тип ни от кого не ускользнёт, – заметил я. – В заповеднике присутствие любого лишнего человека сразу становится заметным. Вспомни этих браконьеров… Поэтому если здесь появится посторонний – взрослые и без нас его засекут! Нет, нам надо приглядываться ко всему мелкому и случайному – к тому, что взрослые могут и не заметить!

– Что за браконьеры? – живо спросила Фантик.

– Перед самым вашим приездом мы наткнулись на следы браконьеров! – объяснил Ванька. – Они убили лося!..

– Так что ж вы до сих пор не рассказывали? – возмутилась Фантик.

– Так времени не было! – ответил я. – Вчера мы Новый год встречали, а сегодня…

– Ну, ладно, понятно! – нетерпеливо одёрнула меня Фантик. – Теперь-то вы можете рассказать?

Я увидел, что Ванька напрягся – требовательный тон Фантика очень ему не понравился. Ваньку вообще раздражал малейший намёк на то, что им собираются помыкать и «командирствовать над ним», как он выражался.

– Все очень просто, – поспешно сказал я. – Мы отправились за ёлкой… – и я рассказал ей, как вчера мы проследили браконьеров до шоссе.

– Угу… – Фантик присела на снегокат, в задумчивости положив подбородок на ладони. – Это надо обдумать.

– Чего тут думать? – брякнул мой братец. – Ловить их надо!

– Без думания ничего не получится, – возразила Фантик. – Ведь и твой папа думал и сопоставлял, прежде чем решить, где и как лучше всего ловить браконьеров… Кстати, что бы он с ними сделал, если бы поймал?

– Это зависит от того, кем бы они были, – ответил я. – Если б это оказались местные мужики, отец всыпал бы им по первое число и отобрал бы всю добычу, но в милицию сдавать их не стал бы. Не стал бы даже акт составлять и штраф им выписывать – какой штраф, когда у местного народа денег нет? Отец говорит, что они по дурости и от голодухи в заповедник прутся, но что спускать им нельзя, потому что если они хоть чуть-чуть почувствуют, что он их жалеет и готов на что-то сквозь пальцы смотреть, как они на шею сядут. И его, кстати, окрестные деревни очень уважают. Там говорят, что он хоть и даст такой втык, что небо с овчинку покажется, но зато подлянку никогда не подложит. Это в том смысле, что не капнет втихую в милицию, хотя и дружит с ней… С Алексеем Николаевичем, я имею в виду.

– А если он каком-нибудь остолопу один раз даст втык, другой, а тот все равно в заповедник будет лазить? – спросила Фантик.

– Таких остолопов нет, – ответил я. – Отец всех предупреждает: кто в третий раз попадётся, тому сам скручу руки за спиной и отвезу в милицию, чтобы хороший срок вломили… И все знают, что он своё слово сдержит.

– Ясно… – она опять задумалась. – Это, значит, с местными он так… А с теми, кто бьёт зверя по-крупному, на продажу?

– Тут никаких поблажек! – ответил я. – Отец называет их «торгашами» и не переваривает. Говорит, их только большой дубиной гвоздить, потому что человеческого языка они не понимают. Что от них лесу такое разорение, которого сотня местных мужиков не учинит. – Так что со вчерашними гадами отец разберётся! – уверенно дополнил Ванька. – Они у него попляшут!

– Мне вот что кажется странным, – сказала Фантик. – Почему эти браконьеры попёрлись в лес как раз накануне приезда министра? Может, это и не браконьеры вовсе? Может, они прикинулись браконьерами, потому что понимали, что все равно следы после них останутся? А если б увидели по следам, что здоровые мужики просто шастали по лесу и даже не попытались зверя убить – это бы показалось в двойне подозрительным! А?

– Ну, ты даёшь! – Ванька аж поперхнулся.

– Да брось ты! – поддержал я брата. – Не накануне приезда министра они попёрлись, а под Новый год – вот в чём их мысль была! Понимали, что все готовятся к празднику, а значит, надзор за заповедником ослабнет. И потом, если бы они хотели оправдать своё присутствие в лесу, то срубили бы ёлочку или две, и вся недолга! Зачем лося-то валить? Ещё и показывая при этом, что у них есть огнестрельное оружие… И зачем пригонять фургон, привозить большие сани, на которых звериные туши перевозят? Я думаю, наоборот – если б они хоть краем уха услышали, что едет министр и охрана заповедника будет усилена, они бы ни за что не полезли!

– Вот-вот, и я всё это самое сказать хотел! – не без наглости заявил Ванька. – Так что тут ты загнула, это как пить дать!

– И все равно, – Фантик не сдавалась. – Согласитесь, что здесь есть совпадение, которое можно отнести к странностям.

– К странностям можно отнести всё, что угодно, – сказал я. – Например, почему в этот раз Степанов прислал нам такие дорогие подарки, каких никогда раньше не присылал? И ведь Степанов знал о приезде министра, непонятно откуда! Он был первым человеком, который предупредил отца – ещё до визита Алексея Николаевича с этим новым начальником ФСБ!

Фантик хихикнула.

– Ой, это я так!.. Как вспомню, как он мчался на этом снегокате!.. – она посерьёзнела. – Погоди, ты хочешь сказать, что все могло быть не просто так? Что этот ваш Степанов мог узнать о приезде министра от людей, которые хотят его убить? И которые, выследив, куда едет министр, обратились за помощью к Степанову? А он взял и прислал дорогущие подарки – ну, словно извиняясь заранее, что должен будет убить вашего гостя?

– Вы, что, совсем с ума сошли? – взвился Ванька. – Хотите сказать, что на этом снегокате не то, что нельзя ездить – даже притрагиваться к нему нельзя, чтобы не замараться? Не верю я вам! Если бы хоть что-то было не так – отец бы немедленно отправил назад все подарки! Да ещё и сказал бы Степанову такое, что Степанов позеленел бы как… – он поискал подходящее сравнение. – Как скотина!

– Ваш папа мог и не догадаться, – сказала Фантик.

– Это отец не догадался бы? – совсем завёлся Ванька. – Он обо всём на свете догадывается! А если говорить о странностях, то почему вы приехали накануне министра? И твой папа перед самым Новым годом пытался попасть к нему – и не попал? Он, что, гоняется за ним?

– Ну, знаешь! – Фантик вспыхнула и вскочила со снегоката. – Соображай, о чём говоришь!

– Я-то соображаю! – парировал мой братец. – А вот вы оба ни черта не соображаете!

– Погодите, – вмешался я, – дайте мне сказать…

Черт, угораздило же нас затронуть эту тему! Такой хороший день получался испорченным!

– Не хочу годить! – огрызнулась Фантик. – Что он говорит про отца? Пусть извинится!

– Фиг тебе я буду извиняться! – заорал Ванька. – Это ты должна извиняться!

Топа с большой скорбью переводил взгляд с одного из нас на другого, и не знал, рявкнуть ему или нет, чтобы прекратить этот отвратительный галдёж.

– Извиняться всё-таки должен ты, – твёрдо сказал я. – Понятно, что ты хотел сказать совсем другое, но получилось у тебя невесть что.

– Ага, защищай её, защищай! – Ванька напустился на меня. – Отца обижают, а тебе хоть бы хны! – в его глазах появился нехороший, этакий желтоватенький, почти кошачий, огонёк – который появлялся, когда во время ссор Ваньку осеняло, чем он может меня пронять. – Влюбился, да? «Тили-тили-тесто, жених и невеста!» – запел он противным голосом. – «Тесто усохло, а невеста сдохла!»

– Убью!.. – ринулся я на него.

Ванька, не медля ни секунды, кинулся улепётывать во все лопатки.

В отличие от моего братца, который заводился, только палец ему не так покажи, я выходил из себя редко. «Редко, но метко», как говаривали наши родители. Остывал я быстро, не больше, чем за минуту, но в эту минуту под мою руку лучше было не попадаться – и Ванька это знал.

Итак, Ванька понёсся прочь, я за ним, а Фантик, выйдя из оцепенения, пустилась нас догонять. Топа, вскочив, обогнал и меня, и Ваньку и стал с громким лаем приплясывать вокруг нас.

– Мальчики, остановитесь! – кричала перепуганная Фантик. – Куда вы? Это же глупости, перестаньте!..

Топа лаял, Фантик визжала, Ванька ревел от испуга, а я – от бешенства, и вот так мы все вместе выбежали на дорогу, где Ванька поскользнулся и спланировал мне под ноги, я перекувыркнулся через него, пытаясь всё же поймать его за шиворот, Топа резко притормозил рядом с нами, Фантик, налетев на Топу и перевернувшись через его могучую спину – Топа при этом столкновении даже не дрогнул – рухнула на нас сверху. Мы барахтались на дороге – и тут раздался отчаянный визг тормозов. Появившаяся из-за плавного поворота машина ехала довольно тихо – и всё-таки водителю пришлось так круто взять вправо, чтобы не наехать на нас, что машину выкинуло на обочину и она, чудом не врезавшись в огромное дерево, нырнула носом вниз – в прикрытую сугробом, который просел под её тяжестью, водоотводную канаву…

ПИСЬМО ВОСЬМОЕ. «СОЮЗ ДИКИХ»

Топа чуть подался назад и на всякий случай рыкнул, обнажив клыки.

– Топа, стоять! – крикнул я, пытаясь выбраться из кучи малы.

– Ну, вы, ребятки, даёте!.. – услышал я басовитый голос. Из прочно севшей в канаву и завалившейся набок машины вылез здоровенный мужик в толстом пальто и каракулевой шапке. Для нас, распластавшихся на земле, он вообще казался великаном. Но узнать министра, Угрюмого Степана Артёмовича, я сумел. Из машины тем временем выбрались ещё три человека, два здоровяка с бесстрастными лицами, наверно, охранники, и один – худой и подтянутый, с совсем молодым лицом – наверно, секретарь или что-то подобное.

Пока они вылезали, и я успел встать на ноги. Фантик и Ванька тоже поднялись, тяжело дыша.

– Здравствуйте, Степан Артёмович! – сказал я.

– Вы, что, с ума сошли? – опередив министра, набросился на нас один из охранников. – У вас есть голова на плечах? Играть на дороге! И сами могли погибнуть, и…

– Спокойней, Владик, спокойней, – сказал Угрюмый. – Это мы здесь чужаки, а они в своём праве.

– Как же спокойней? – вопросил Владек. Второй охранник и секретарь лишь лупали на нас глазами – видно, не вполне оправившись от шока. – Если бы мы ехали хоть немного быстрее…

– Если бы мы ехали хоть немного быстрее, тем более перед поворотом лесной дороги, то нарушили бы все правила езды по заповеднику! – перебил его министр. – Тебя я помню, – обратился он ко мне. И звать тебя, кажется, Борис, так? А тебя – Ванька. Ну, а вашего замечательного пса вообще трудно забыть! Здравия желаю, Генерал Топтыгин! А вот с этим юным существом мы ещё незнакомы. Судя по белокурым локонам… – пряди волос выбились из-под тугой шапочки взъерошенной и раскрасневшейся Фантика, и вообще вид у неё – как и у нас с Ванькой – был что надо! Ну, сами понимаете, какой может быть вид после катания на снегокате и возни в снегу. – Да, судя по белокурым локонам и очаровательной мордашке, это девочка. Как вас зовут, юная леди?

– Фаина, – церемонно представилась Фантик. – Но вы можете называть меня Фантиком, – милостиво добавила она.

Угрюмый расхохотался так, что от его басовитого хохота чуть ли не верхушки деревьев закачались. Мне показалось, что Топа поглядел на него с одобрением: ему нравилось, когда люди лаяли громко и солидно.

– Настоящая женщина, от макушки до кончиков ногтей! – сказал он. – Принимаю вашу снисходительность как разрешение служить вам и угождать! – похоже, Угрюмый был в настолько хорошем настроении, что даже история с машиной его не подпортила. – Ну, юные герои, из-за чего весь сыр-бор?

– Из-за снегоката, – коротко ответил я. – Мы…

– Не надо ничего объяснять, – министр махнул рукой. – Снегокат они не могли поделить, понимаешь! Для чего вам ваша юная богиня, как не для того, чтобы своею властью разрешать все споры? Даже если её решение капризно и своевольно – оно все равно должно считаться самым правильным. Так? – спросил он у Фантика.

– Ну… – Фантик замялась, но было видно, что эти шутливые комплименты ей приятны.

– Да, но что нам теперь с машиной делать? – вмешался второй охранник, обретший наконец дар речи.

Министр повернулся и критически осмотрел машину, сделав два шага в ту и другую сторону вдоль неё.

– Нисколько не пострадала, – заключил он. – Только увязла, но это поправимо. Доберёмся пешком, тут ведь, насколько помню, недалеко… – он вопросительно взглянул на меня.

– Минут пятнадцать пешего хода, – подтвердил я.

– Вот и прогуляемся, воздухом подышим, – он расправил могучие плечи. – А то в Москве совсем лёгкие закисли. Еле вырвался, да и то… – он кивком головы указал нам на охранников. – Этих приставили. Как будто я младенец, который без мамкиного ухода пропадёт! – Но ведь это необходимо, – рискнул заметить секретарь. – Вы сами знаете…

– Знаю я, знаю, – досадливо проворчал министр. – Но только посмейте мне охоту испортить! Как тут жизнь, ребята?

– Нормальная жизнь, – ответил я. – Отец готовился к вашему приезду, даже баньку с утра затопил.

– Это хорошо! – с довольным видом пробасил Угрюмый. – Задал я хлопот батьке твоему, да уж ладно, как говорится, свои люди – сочтёмся, – он ехидно поглядел на охранников. – А вас проверим, насколько вы мужики. Это вам не кроссы бегать и из пушки палить! Если не продержитесь в парной хоть вполовину столько, сколько я – то мы ещё посмотрим, кто кого должен охранять!

Я понял, что охрана его раздражает. Угрюмый привык делать то, что хочет, и ему казалось, что охрана стесняет его свободу – мол, туда не ходите, этого не делайте, и это тоже небезопасно. Но он, с его весёлым характером, изливал своё раздражение в шутливой форме, как бы сам посмеиваясь над ним.

– Ладно! – сказал он. – Двигаемся пёхом! Сейчас всех огорошим, как постучимся под окнами, словно нищие побирушки. «Сами мы не местные…» – затянул он своим густым басом. – Можем репетировать по пути, чтобы пропеть в унисон. Тем более, – он хмыкнул, – что это будет полная правда!

– Лучше всё-таки мы вас обгоним и предупредим о вашем приезде! – предложил я, заметив, что на лицах охранников и секретаря отразилось лёгкое смущение от идеи подобного розыгрыша, выдвинутой Степаном Артёмовичем.

– Это как вы нас обгоните? – полюбопытствовал министр.

– На собачьей упряжке! – гордо ответил Ванька.

– Гм… – министр оглянулся на охранников и секретаря. – Интересно поглядеть.

– Мы мигом! – отозвались мы все разом.

Мы быстро приволокли снегокат, запрягли Топу – который, видя, что все внимание сосредоточено на нём, дал запрячь себя с таким самодовольным видом, как будто никогда не выкидывал фортелей и не бунтовал против упряжи – ну, прямо, знаменитый актёр перед публикой! И с места он рванул в карьер, так что снежная пыль поднялась столбом, и пошёл ровно и весело – и нам вслед все восхищённо заахали и зааплодировали.

Мы в две секунды домчались до дому и ворвались в гостиную, где сидели взрослые, с диким криком:

– Министр приехал! Он идёт по дороге!

– Идёт? – удивился отец. – Разве он не на машине?

– Понимаешь… – объяснил я. – Мы с ним столкнулись!

– Как это – столкнулись? – не поняла мама.

– Очень просто, – объяснил Ванька. – Мы выкатились на дорогу, а там как раз ехала его машина!

– Вы хотите сказать… – у тёти Кати округлились глаза, да и остальные взрослые выглядели несколько ошарашенными. – Вы хотите сказать, что мчались с такой скоростью, что подбили его машину?

– Нет, – объяснил я. – Его машина успела вильнуть и попала в кювет, – перехватив вопрошающий взгляд отца, я добавил. – Она очень крепко засела. Но, наверно, «Бураном» её всё-таки можно вытащить.

– Господи, у нас какие-то дикие дети! – ахнула мама. – Отправить в кювет машину министра!

– Нормальные дети, – отец встал, достаточно поняв из наших обрывочных объяснений. – Пойду встречать Степана Артёмовича, а потом мы с Сергеем сгоняем на «Буране» и попробуем вытащить его драндулет.

– У него не драндулет, – сообщил Ванька. – У него машина новая и красивая. Вся лакированная и лак ни капельки ни ободран. Если, конечно, сейчас не ободрался… – задумчиво уточнил он.

Я яростно наступил ему на ногу: мол, не трезвонь лишнего, нам и так могут всыпать, так что не заостряйся на подробностях!

– Ну, не драндулет, так лимузин, – спокойно согласился отец. – Сути дела это не меняет. Таскать вам не перетаскать, вот как это называется.

Все это он проговорил уже на ходу, пройдя вместе с дядей Серёжей в прихожую и надевая полушубок.

– Как ты думаешь, министр будет обедать с нами? – окликнула его мама.

– Думаю, что да, – ответил отец. – Вряд ли после дороги у них будет большое желание пытаться что-то сварганить отдельно. Так что накрывай стол на всех, не ошибёшься!

И отец с дядей Серёжей вышли.

– Сколько человек при министре? – спросила мама.

– Трое, – ответили мы.

– Значит, их четверо, и нас семеро… Будьте добры сами накрыть стол на одиннадцать человек, за все хорошее! Борис, ты вместе с Иваном раздвинь стол, а Фаина пусть начинает носить тарелки и другую посуду. Собственно, вы знаете, что делать.

Мы бодро взялись за работу, очень довольные, что обошлось без большого нагоняя. Я подумал, что, наверно, это потому что отец вполне понимал: все случившееся – это не наша вина, а несчастное стечение обстоятельств, ведь всякий имеет право кувыркаться на лесной дороге. А родители Фантика, видя достаточно мягкую реакцию отца, предпочли не вмешиваться.

Мы сновали из кухни в гостиную и обратно, и через десять минут стол был накрыт. И в это же время в ворота вошли министр со свитой и отец с дядей Серёжей. Мы увидели в окно, как министр что-то оживлённо рассказывает, и даже показывает, широко разводя руками, а все остальные внимательно слушают.

– Охотничьи байки травит, – сделал вывод Ванька.

– Или изображает в лицах, как мы выкатились ему под машину, – пробормотал я.

Как оказалось, было верным и то, и другое. Министр, в предвкушении охоты, действительно повествовал о былых подвигах – особенно он любил рассказывать, как охотился в родной Сибири в те далёкие времена, когда и думать не думал, что его когда-нибудь переведут в Москву – а также успел исполнить в лицах юмористическую сценку «мы ныряем в канаву».

– Здравствуйте, милые хозяюшки! – прогудел он в прихожей. – Познакомьтесь с моими спутниками! Влад и Юрий – моя охрана, и Анатолий Максимович, мой секретарь!.. – выходит, мы правильно угадали, подумал я. – Говорят, у вас нежданных гостей даже обедом потчуют? Просто быть такого не может!

– Потчуют, потчуют! – заверила мама. – Будьте добры за стол!

Пока министр освобождался от верхней одежды, отец заглянул в гостиную, все ли мы успели. Тётя Катя как раз наводила последний лоск, поправляя ножи и вилки, чтобы они лежали совсем ровно, передвигая маслёнки так, чтобы до одной из них было удобно дотянуться любому сидящему за столом, и отслеживая все подобные мелочи.

– Так вы, выходит, без всякого снегоката подшибли Степана Артёмовича? – осведомился отец. – Ну, мощны!

– Без снегоката? – удивилась тётя Катя. – Что же они делали на дороге?

– Дрались из-за этого снегоката, устроив кучу малу, – с ухмылкой сообщил отец.

Тётя Катя всплеснула руками.

– Дикие, я ж говорю, как есть дикие!

– Ну, тогда все дети дикие, потому что все когда-нибудь дерутся, – резонно заметил отец.

– Другие не так, – задумчиво покачала головой тётя Катя. – Не знаю, как у вас, а у нас имеются проблемы, из-за того, что Фаина на ферме дичком растёт. В итоге, витает в своём мире, плохо сходится с другими детьми, и очень часто при первом общении у неё доходит до драки – она просто не умеет общаться!

– Ну, у вас Фаина хоть в школу регулярно ходит, в отличие от наших, – заметила мама, вносившая в этот момент кастрюлю с супом.

Поскольку даже ближайшая школа была безумно далеко от заповедника, мы занимались дома, а в школу ездили раз в две недели и, сдав учителям все пройденное и все домашние задания, получали оценки.

– Мы ведь устроили Фаину в школу для талантливых детей, по справке, что ей необходимо много заниматься фигурным катанием, – напомнила тётя Катя. – Там занятия два раза в неделю и по субботам зачёты по пройденному. Так что со сверстниками она тоже общается недостаточно. Да и характер… Словом, у неё часто доходит до стычек с другими детьми, потому что она не знает, как себя надо вести.

– Наши тоже бывают как ёжики колючие, – вздохнула мама. – Особенно младший.

– Надо им побольше общаться друг с другом, и всё будет в порядке, – подытожил дядя Серёжа, вошедший в гостиную минуты две назад и внимательно слушавший разговор. – Раз подерутся, другой, и в итоге притрутся друг к другу.

К счастью, тут в дверях появились министр и его спутники, помывшие руки после дороги, и обсуждение наших «достоинств» – от которого мы беспокойно переминались с ноги на ногу, не зная, куда деться – прекратилось.

Мы спокойно пообедали, а после обеда взрослые охотно разрешили нам удалиться наверх, пока они будут пить кофе.

– Вы слышали? – возбуждённо спросил Ванька, когда вся наша троица устроилась в нашей с Ванькой комнате. – Мы все дикие, вот! Поэтому нормально, что мы дерёмся!

– Ничего нормального в этом нет, – возразил я. – И диким, кстати, был только ты. А в итоге и Фантика «умыли», объявив драчуньей.

– А что, с тобой тоже случается? – спросил Ванька у Фантика – с тем сочувствием, с которым спрашивают, когда находят родственную душу.

– Ну… – Фантик пожала плечами. – Бывает. Но, честное слово, я никогда не бываю виновата, просто так получается… Мама часто говорит, что я «дикая».

– Наша мама тоже нам твердит, что мы «дикари», – сказал я. – И… – я выпрямился. Меня осенила блестящая идея. – Вот что, раз мы все дикие, то давайте поклянёмся больше не сцепляться друг с другом, а создадим «Союз диких». А?

– Здорово! – воскликнул Ванька, а Фантик, тоже горячо поддержавшая мою идею, спросила:

– А чем будет заниматься наш союз?

– Чем угодно! – ответил я. – Сейчас, например, мы можем охранять министра, следить за всем подозрительным… А уедет министр – ещё какое-нибудь дело найдётся!

– Вон, кстати, папа и дядя Серёжа выводят «Буран» из гаража, – сказал Ванька, сидевший на подоконнике.

Уже начинало немного смеркаться. То есть, ещё нельзя было сказать, что наступили сумерки, но свет уже сделался бледно-голубым, и лишь кое-где в нём просверкивало холодное золото. И в этом бледно-голубом свете громко взревел «Буран», а потом его тарахтение стало быстро удаляться, становясь все тише.

– Надеюсь, они быстро справятся, – сказал я.

– Не знаю, – покачал головой мой братец. – Ты ж видел, как она подсела. Набок, да ещё нырнув носом вперёд…

– И какого хрена ты вообразил, будто у тебя хотят отнять снегокат? – спросил я.

– Разве ты такое вообразил? – удивлённо спросила Фантик у Ваньки. – По-моему, речь шла о другом.

Ванька, слегка надувшись, промолчал. Ему очень хотелось заявить, что ничего подобного он не воображал – но в глубине души он чувствовал, что это будет неправдой, а говорить неправду, после того, как мы заключили союз, у него язык не поворачивался.

– Мы ведь строили догадки, почему Степанов прислал нам такие дорогие подарки, – объяснил я. – И пришли к выводу, что это неспроста. А если б мы решили, что дело нечистое – то, конечно, мы должны были бы отказаться от снегоката – если не вернуть Степанову, то, по крайней мере, убрать в чулан и больше им не пользоваться, потому что иначе мы бы чувствовали себя по уши замаранными, всякий раз, когда прикасались бы к нему. А Ваньке стало жалко снегоката, вот он и покатил бочку на нас… И абсолютно зря. Потому что Степанов – какие бы мысли у него не были – ничего дурного после министра не замышляет.

– Откуда ты знаешь? – спросил Ванька – надо сказать, с видимым облегчением: видно, мысль о том, что от снегоката придётся отказаться, исподволь угнетала его до сих пор.

– Сопоставляю факты, – ответил я. – Наш фээсбешник, который отказался принять помощь от людей Степанова, ведь прокатился на снегокате, так? Хотя он знал, чей это подарок… Они с отцом долго беседовали наедине, так? Выходит, отец знал, что имеет в виду Степанов, присылая такие подарки, и успокоил на этот счёт Михаила Дмитриевича. А ведь отец не стал бы успокаивать начальника ФСБ, если бы сам не был уверен, что все эти подарки никак не связаны с приездом министра, так? И ты ведь знаешь отца – он не будет уверенным, пока не отмерит семь раз и не убедится, что прав!

– Да, и ведь ваш папа ответил, что эти подарки – в знак особого уважения и благодарности, когда мой папа спросил, будет он что-нибудь посылать в ответ Степанову или нет! – припомнила Фантик. – Выходит, Степанов благодарил за что-то, что уже было, а не хотел заранее расплатиться за то, что будет! Так?

– Так, – решительно сказал Ванька. – Иначе бы отец не принял подарки… Или отправил бы Степанову в ответ что-нибудь особенное, чего Степанову ни за какие деньги не достать!

– Разве такую штуку можно найти? – удивилась Фантик.

– Ты не знаешь леса! – ответил я. – В диком нетронутом лесу можно найти что угодно.

– Ага! – кивнул мой братец. – Отец однажды приволок такой кусок кривого ствола с наростами – ну точно бегун на старте! Когда отец его ошкурил, так что все изгибы волокон стали видны, а потом покрыл красивым лаком – никто поверить не мог, что это не скульптором сделано! И выражение лица, и мускулы и кроссовки – все как есть, до мельчайших подробностей!

– А где теперь эта статуя? – с довольно большим интересом спросила Фантик.

– Довольно долго стояла у нас в гостиной, – ответил я. – А потом её выпросил один банкир, который купил путёвку и лицензию на отстрел одного лося. Отец расстался с ней довольно охотно, потому что этот бегун слишком много места занимал. А банкир был на седьмом небе! Он потом прислал нам фотографию – поставил эту статую в большом холле конференц-зала своего банка, в самом центре. И написал, что все принимают её за работу какого-нибудь знаменитого художника и спрашивают, неужели ему было по карману приобрести такую вещь – даже ему, понимаешь? А он всем отвечает, простенько этак, что по карману, и у всех лица вытягиваются… Это я к тому, что в лесу можно настоящие сокровища нарыть! В начале оврага, который раньше был руслом реки, мы нашли костяные иглы двенадцатого века, которыми шили паруса… А ещё… Но если начать рассказывать – то это на несколько дней. И про старинные скиты отшельников с их могилами, и про старинные смоловарни, где швы речных судов конопатили, и про пещеры… Но, знаешь, лучше один раз увидеть, чем десять услышать. Вот приедешь летом – мы просто покажем тебе все! Сейчас много не разглядишь – все под снегом. Так сейчас давайте о другом подумаем. О том, как мы будем охранять министра.

– Да, надо припомнить все-все странное и подозрительное, что было за последние дни! – сказал Ванька.

И мы стали припоминать – и скоро совсем сбились и запутались. Просто обалдеть можно, сколько, оказывается, каждый день происходит странных вещей – или, по крайней мере, таких, которые без натяжки можно назвать странными и не совсем обычными. Например, следует ли считать странным, что у мамы пирожки чуть-чуть перестояли в духовке – ведь это случилось после того, как она узнала о приезде министра? Известие о его визите никак не могло выбить её из колеи – к знатным гостям мои родители привыкли. Так может отец поделился с ней чем-то таким, связанным с приездом министра и звонком Степанова, из-за чего мама начала нервничать? Или это произошло просто-напросто в запарке подготовки к празднику. В любом случае, не мешает по-хитрому расспросить маму – вдруг она проговорится?