Текст книги "Дело лохотронщиков"

Автор книги: Алексей Биргер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава четвертая
«Адъютант его Превосходительства»

Тем временем на торговой площади все вернулись к своим делам, будто ничего и не произошло. Вдали еще слышался топот ног, да несчастная ограбленная старушка стояла, открыв рот. Но лохотронщик, надо сказать, воспользовался случаем, чтобы привлечь внимание зевак.

– Для пострадавшего не по нашей вине игрока! – завопил он. – Возвращаются все поставленные деньги и вручается специальный утешительный выигрыш!

И он пихнул в руки обалдевшей старушке набор, состоящий из кухонных ножниц и ножей.

– Китайского производства, конечно, – шепнул мне в ухо Лешка. – Ножами немецкого производства он бы так не расшвыривался.

– Ладно! – сказал я. – Давай выбираться отсюда.

И мы, в обход площади, пошли туда, где нас ждали Жорик с девчонками. Они, конечно, были в шоке.

– Слушай, чего там на Илью Муромца нашло? – опережая девчонок, спросил Жорик.

– Он за старушку очень волновался, – объяснил я, – И, видно, решил, что если он ее обворует, то много она не проиграет. А потом, когда она отойдет подальше от лохотронщиков, он, мол, отдаст ей сумочку.

– Вот кретин! – воскликнул Жорик. – Ты представляешь, что будет, если он влипнет?

Мы с Алешкой кивнули. Еще бы не представлять! Исключить из школы могут запросто, если поймают.

– Но, ребята… – сказала Аня. – Ведь мы все можем быть свидетелями, что он только старался помочь…

– Так нам и поверят! – возразил я. – Меня больше интересует, куда девался этот хваленый милицейский патруль, который здесь вечно торчит.

– По мне, так только к лучшему, что патруль куда-то отвалил, – заметил Алешка. – Ведь если бы к погоне за Илюхой еще и менты подключились, ему вообще был бы каюк!

– Но нам-то что теперь делать? – спросила Ольга.

– Илюха знает, что мы должны стоять на этом месте, – сказал Жорик. – Выходит, так или иначе, мы должны болтаться где-то здесь. А если он через полчаса не вернется – тогда уж пойдем в милицию вытаскивать его… У меня есть идеи… Но, мне кажется, они не понадобятся.

– Почему? – спросила Оля.

– Потому что… – и Жорик вдруг захохотал, – Потому что Портос и есть Портос! Ох, задразню я его!

Алешка тоже хмыкнул – как будто догадался, что Жорик имеет в виду. Мне-то это было понятно. А девчонкам – нет.

– При чем тут Портос? – спросила Аня.

– Да при том, что… – Жорик ехидно ухмыльнулся и, может, выложил бы все, что у него на уме, но тут Оля завопила (конечно, это был тихий вопль взбудораженным шепотом, но все равно он прозвучал как вопль):

– Смотрите!.. Смотрите!..

И мы посмотрели – туда, куда она указывала.

По аллее шел Илюха. Жорик коротко свистнул, и обрадованный Илюха заспешил к нам.

– Ну, ребята!.. – выпалил он. – Ну, дела!..

Тут мы заметили, что с одной стороны куртка у него слегка оттопыривается.

– Что у тебя там? – спросил Алешка. – Старушкина сумка?

– Она самая… Запрятал, чтоб внимания не привлекать. А то, сами понимаете, парень с женской сумкой, да еще после того, что все вокруг видели и слышали… Надо будет побыстрее закинуть сумку хозяйке, а то ее еще кондрашка хватит, ведь тут и деньги, и документы…

– Ну, ты удумал! – сказала Оля. – И как тебе такое в голову пришло?

– Да ладно! – махнул рукой Илюха. – Все будет в порядке. И вообще, все к лучшему. Я ведь с лохотронщиками законтачил, и теперь они меня к себе на работу взяли…

– Как это?.. – ахнули девочки. Жорик с Алешкой переглянулись: мол, какая-то их догадка подтверждается. А я, признаться, не въехал до сих пор и был удивлен почти так же, как девчонки.

– А вот так, – стал объяснять Илюха. – Гнались за мной двое этих качков, гнались, и я бы все-таки ушел от них, но я ведь местности не знаю, вот и заскочил во двор, который оказался тупиковым. Ну там, у стенки с помойкой, они меня и накрыли. А я, значит, стою с этой сумочкой и прикидываю, удастся мне проскользнуть между ними или нет, что бы дальше драпануть, а они вдруг ржать начали. Ну, ты даешь, мол, ловкий парень, только все равно в конце концов попадешься, при всей своей ловкости! Где, мол, одежду-то стибрил?

А я ж говорил, что Илюха был одет в одежду моего брата. И хотя прикид был вполне нормальный, но было заметно, что где-то что-то чуть-чуть не соответствует – словом, что на Илюхе одежда с чужого плеча. А ведь известно, что в Москве можно так приодеться на мусорных свалках возле «новорусских» домов, что, скажем, в другом городе тебя самого за богача примут.

Поглядеть на московских бомжей – так не один и не два топают в джинсах «Вранглер», в кожаных куртках на меху и в мощных ботинках фирм «Кэмел» или «Глобтроттер». И хотя видно, что все это поношенное и подобрано неизвестно где, но поношенный «Кэмел» останется «Кэмелом», никуда не денешься.

Вот и получается, что, по московским понятиям, Илюха получался беспризорником, приодевшимся от щедрот всяких свалок: ну, понятно, вроде и хорошо одет парень, но при этом сумочки ворует, и одежда на нем не по размеру… Вот эти узколобые и сделали свои выводы. Выводы, соответствующие, так сказать, тому миру, в котором они сами живут.

– И они завербовать тебя решили? – спросил Лешка. – Признаться, и нам эта мысль пришла, что наглого воришку они не для того загонять будут, чтобы в милицию сдать, а чтобы завербовать к себе… Но давай двинемся к этой старушке, а ты нам по пути все доскажешь. Чем быстрее мы вернем ей сумочку, тем лучше. Ты поглядел, где она живет?

– Поглядел, – сказал Илюха. – На Башиловке. Знаете, где это?

– Совсем недалеко, – сказала Оля. – Буквально в двух шагах. Мы вас отведем, пошли.

– Только нам надо в обход людных мест двигаться, – предупредил Жорик. – А то еще опознают Илюху. Да и нам не в кайф случайно попасть на кого-нибудь из этих лохотронщиков.

– Да, конечно, – согласилась Аня. – Мы вас так и поведем.

И они повели нас тихими улицами и переулками, стороной от Ленинградского проспекта и других оживленных мест. А Илюха продолжил свой рассказ:

– Ну вот, насчет одежды спросили, и я так, обтекаемо, ответил, что, мол, в Москве хорошими вещами всегда разжиться можно. Они тогда поинтересовались, откуда я сам, тут я правду ответил, что из Ростова-на-Дону. Подумал, что так лучше всего будет. И если насчет города пытать начнут, где там что, я завсегда им все опишу и объясню, и слава у Ростова такая имелась, давняя слава, что оттуда полным-полно бандитов вышло. То есть сейчас эту славу другие города малость затмили, но, все равно, память существует, так? Ну и они, как услышали, так еще пуще развеселились. «Как же, – говорят, – Ростов-папа! Знаменитое дело!..» И дальше поинтересовались, сколько мне лет. Я вообще-то и на пятнадцать выгляжу, но тут сказал, что мне четырнадцать. «Что ж, – говорят, – хороший возраст, самое оно, чтобы к делу пристроиться. А ты один в столице или как?» Ну я и ответил, что вообще-то ехал не один, но ребят по пути потерял, поэтому сейчас в одиночку промышляю. Тут они и говорят, что в одиночку я долго не продержусь, или мне морду начистят так, что на всю жизнь инвалидом сделаюсь, или в ментовку загремлю. А уж после ментовки надолго с Москвой попрощаюсь, потому что возраст у меня уже уголовно ответственный, а вытащить меня некому будет, и окажусь я среди тех, кого милиции легче всего укатать, чтобы статистику раскрытых преступлений улучшить, еще и чужие преступления ко мне прицепят, и огребу я не меньшее пяти лет. И вообще, говорят, такому ловкому парню незачем по сумочкам и кошелькам «бомбить». Я и спросил, а чего еще делать-то. Они и говорят, что я им пригожусь, только не здесь, потому что здесь я уже засветился. Но, говорят, можем, например, на ВДНХ тебя отправить, там у нас народу не хватает. Прямо сейчас и поезжай, если хочешь. Я вроде как подумал, и сказал, что лучше бы завтра, потому что сегодня я хотел бы еще своих ребят, с которыми вместе из Ростова-папы сорвался, по вокзалам поискать. Может, где и найду, а то обидно вот так друзей терять-то, да и в этой сумочке мне на сегодня хватит на жизнь, ведь сумочку-то вы у меня не отнимете? Они веселятся, говорят, что, мол, нет, не отнимем, а завтра с утра подчаливай к ВДНХ, там смотри влево от главного входа, куда аллея отходит, увидишь такую же палатку лотереи. Подойдешь, тихонько Князя спросишь, он будет о тебе знать. А если друганов своих найдешь, их тоже приводи, всем дело найдется. И кусок хлеба на каждый день будет с гарантией, и не будешь вошью залетной, которую кто захочет, тот и придавит, под хорошей «крышей» жить будешь. И, может, высоко поднимешься, потому что о таком старте, как мы тебе даем, многие мечтают. Конечно, следовало бы, говорит один из них, и поучить тебя малость, за то, что работу с клиентом сорвал, но клиент был так себе, не очень денежный, так что можно простить. Но на будущее учти, не лезь туда, где посерьезнее тебя люди работают, потому что наказание за это может такое выйти, что пожалеешь, что не менты тебя сцапали. Усек? Ну, я сказал, что усек, и на этом мы разошлись. Я еще попетлял чуток, убедиться хотел, что они за мной не следят, а потом вас искать отправился. Вот такая история.

– Здорово! – хмыкнул Жорик. – Князь, говоришь? Его превосходительство, понимаешь… А ты получаешься вроде адъютанта его превосходительства.

– Точно! – кивнул Илюха. – Я о том же самом подумал. Здорово будет, конечно, в самое их логово проникнуть и узнать о них по больше! Но это мы еще решим, двигать мне завтра на ВДНХ или нет. Посмотрим, как сегодня дела пойдут. Мы ж еще на «Савеловскую» сгонять хотели… Но сперва надо сумку вернуть.

– И еще решить надо, как мы будем ее возвращать, – сказал я. – То, что тебе нельзя самому с этой сумкой в квартиру старушки топать, факт.

– А чего тут думать? – сказал Илюха. – Прицепить сумку на ручку входной двери, позвонить в дверной звонок – и убежать.

– А если ее дома сейчас нет? – сказала Аня. – Мы оставим сумку висеть на двери, а кто-нибудь возьмет и украдет ее по-настоящему!

– Вообще-то можно было бы проследить, откроют дверь или нет, – сказал Алешка. С соседнего этажа, например… Но я согласен. Нам лучше избежать любых неожиданностей. С сумкой должен пойти кто-то из нас и не убегать, а спокойно объяснить: вот, мол, нашли сумку, а там паспорт с вашим адресом… Кстати, как старушку зовут? – повернулся он к Илюхе.

– Здорово зовут! – отозвался тот. – Представляете, Аглая Бертольдовна! Аглая Бертольдовна Верецкая, вот так!

– Надо же! – сказала Оля. – Да, трудно не запомнить. Если только не спутаешь вдруг. У родителей есть приятельница, ее зовут Элеонора Эльмировна. Так я в детстве все время путала и называла ее то Эльмирой Леоноровной, то еще как-нибудь… Послушайте, наверно, лучше будет, если мы с Аней к ней пойдем. К девочкам доверия больше, да и воспримет она нас спокойней.

– Да, пожалуй, так будет лучше всего, – согласились мы.

А Жорик добавил:

– А Илюхе, может, и близко к ее дому не подходить. Мы не знаем, во двор у нее окна или на улицу, но если она случайно выглянет в окно и увидит Илюху вместе с нами, то будет облом. Тем более, если она живет на одном из нижних этажей, а не на верхних, и вид из окна для нее как на ладони. Ведь мы и этажа ее не знаем.

– Разумная мысль, – сказал я.

Аня хихикнула:

– Вы, ребята, так основательно просчитываете любые варианты – ну, прямо как настоящие шпионы!

Что ж, подумал я, вполне возможно, сказываются навыки обучения, которые мы приобрели в нашей школе.

– Мне-то что? – пожал плечами Илюха. – Я посижу, спокойно подожду на лавочке. Заодно будет? время поразмыслить, как вести себя с лохотронщиками… если, конечно, мы решим, что завтра мне стоит отправляться на ВДНХ. Я вот думаю, может, мне рассказать им, что я сбежал в Москву, потому что у меня родителей посадили? За наркоту или за что-нибудь совсем крутое – за ограбление с убийством, например?

– Ты погоди, – остановил его Жорик. – Легенду мы тебе все вместе придумаем, потому что тут главное будет – не переборщить. Если ты лишнего нагромоздишь, то они тебя быстро расколют. Они ведь тоже не совсем дураки! А пока – ступайте, девчонки! А может, кому-нибудь из нас проводить вас?

– Я могу, – сказал я.

– Да как будто мы сами не справимся… – начала Оля.

– Дело не в том, справитесь вы или нет, – объяснил Алешка. – Дело в том, что если вас кто-то будет сопровождать, то получится надежней… и солидней.

Что он этим хотел сказать, девчонки не очень поняли – но как-то прониклись.

И я отправился к неизвестной Аглае Бертольдовне вместе с ними, а мои друзья остались ждать нас неподалеку.

– Скажите, – спросила Аня, – с вами всегда случаются такие истории?

– Какие? – решил уточнить я.

– Ну, вот такие, в которые вы сами специально попадаете.

– Как сказать… – я задумался: а в самом деле, что тут ответить? – Не сказать, чтобы мы специально в них попадали. За справедливость мы боремся, это да.

– Наверно, Аня хочет сказать, всегда ли вы боретесь такими методами, – пояснила Оля.

– Да мы вообще-то стараемся избегать неприятностей, – ответил я. – Но иногда бывают случаи, что без крутых методов не обойдешься. Вот, скажем, Жорик резко вмешался, когда вы чуть не влипли. Но ведь он не хотел действовать так уж круто. Наоборот, он хотел добиться, чтобы вас сразу прекратили дурить и вернули вам деньги, без всяких лишних разборок. Но что ему было делать, когда его слушать не стали, и даже милиция не отреагировала? Пришлось ему сделать то, что он сделал. И Илюха тоже. Он-то хотел тихо свинтить сумочку, чтобы помешать старушке проиграть все деньги, а потом так же тихо эту сумочку вернуть…

– Но ведь почти наверняка было ясно, что он попадется, – сказала Аня. – Вот ты, как бы ты поступил?

– Понятия не имею… – задумался я. – В конце концов, я ведь никак не успел поступить. И даже не знаю, поступил бы как-нибудь… В смысле, стал бы вмешиваться, пока старушка проигрывала все до копейки, или нет. Может, потом догнал бы ее, уговорил бы пойти в милицию, приглядевшись сначала, что она за человек. Ведь чем больше бы накопилось заявлений, тем труднее было бы от них отмахиваться. То есть я бы, наверно, думал о том, как прихлопнуть всю лавочку разом, а не как помочь отдельной жертве мошенников. Я и сейчас об этом думаю. Только ничего не придумывается.

Я ответил честно и подробно, насколько мог.

– Но неужели нельзя действовать как-то поосторожней? – спросила Аня.

– Так в конечном итоге, – возразил я, – все обернулось к лучшему. Ну да, Жорка «красивым» проходит несколько дней, но зато вы благополучно смылись от этих жуликов. Ведь иначе они вас не отпустили бы, точно. Заставили бы играть до тех пор, пока вы все деньги не просадили бы. Ну, вы порядка ста рублей потеряли. А старушка вообще ни чего не потеряла. К ней не только вернется ее сумочка, но и лохотронщики вернули ей все деньги, которые она успела проиграть. Конечно, таким громким возвращением денег «пострадавшему игроку» они, надо думать, других простофиль привлекли, но, что от нас зависело, мы сделали… То есть я говорю «от нас», хотя в этом не участвовал, сделали-то все мои друзья, но я имею в виду, что все их действия оказались правильными, если судить по результату. Да, и еще Илюха неожиданно вошел в доверие к лохотронщикам, и надо будет думать, как этим воспользоваться.

– Да, – сказала Оля, – здорово выходит!

– Первый порыв всегда самый правильный, – заметила Аня. – Но ведь случается и иначе…

– Случается, – согласился я. – Но… вот и подъезд, который нам нужен. Давайте смотреть, на каком этаже квартира семьдесят один.

Квартира семьдесят один оказалась на четвертом этаже. Мы еще раз сверили номер с паспортом – и позвонили в дверь, не без внутреннего трепета, надо сказать.

Послышались тяжелые, слегка шаркающие шаги, потом дверь открылась.

Да, это была та самая старушка. Хотя сейчас, когда мы видели ее вблизи, назвать ее «старушкой» язык не повернулся бы. Она оказалась довольно крупной пожилой дамой. Крупнее, чем нам запомнилась: видно, открытое пространство и площадь несколько скрадывали ее размеры. Да к тому же там, на площади, она стояла в окружении увесистых качков. Лицо у нее было вполне добродушное. И в руке она держала сигарету.

– Аглая Бертольдовна? – спросил я так, как будто видел ее впервые.

– Она самая!.. – отозвалась она. – Батюшки, мой паспорт нашелся! И моя сумочка! Где вы это подобрали?

– Вот здесь, на подоконнике стояла, – я указал на подоконник лестничной клетки между этажами. – Извините, что мы заглянули к вам в сумочку, но мы подумали, что… Что, если ее кто-то забыл, то лучше вернуть. Там оказался вот этот паспорт, в котором мы увидели номер вашей квартиры и ваше имя. И решили, что лучше позвонить вам в дверь, а то мало ли что может с вашей сумочкой стрястись.

– Да, это верно, мало ли что, – сказала она. – С ней уже стряслось такое… Такое… Да вы проходите, проходите! – она взяла у меня сумочку, открыла ее, стала быстро проверять ее содержимое. – Надо же, все на месте! И деньги все целы, до копеечки… Это что ж такое происходит? – она внимательно поглядела на нас и пыхнула сигаретой.

А потом вдруг расхохоталась. И, хохоча, указала на меня:

– Ну ты, тимуровец, или как тебя там выкладывай, в чем тут дело? И где твой дружок, который сумку у меня вырвал?

Глава пятая
Военный совет

У меня ноги подкосились и в глазах потемнело. Можете представить, какой у меня был шок – вырубился так, как будто схлопотал прямой в челюсть от какого-нибудь тяжеловеса. Да и девчонки тоже поплыли. Аня тоненько пискнула:

– Какой… дружок?

– Ладно, бросьте прикидываться! – сказала Аглая Бертольдовна, продолжая смеяться или, если быть более точным, хохотать и грохотать, с этакими пиратскими хриплыми нотками.

Девчонки стояли бледные-бледные, прислонясь к стене, и я понял, что пора прийти к ним а выручку, а то они, того и гляди, в обморок грохнутся.

– А почему… а почему вы решили, что сумку уволок наш друг? – спросил я.

– Очень просто, – ответила она, перестав смеяться и прищурившись. – Из сумки ничего не пропало. Если б ее стащили, чтобы меня обокрасть, то уж деньги и вот это дорогое лекарство – оно стоит восемьсот рублей упаковка, и на упаковке даже ценник остался – уж точно забрали бы. Выходит, сумку у меня выхватили не для того, чтобы обворовать, а из-за чего-то другого… из мальчишеского хулиганства, скажем. А скорее всего, на пари. «На слабо», точно? Поддели его: «Мол, слабо тебе сумку выхватить?» А он, по мальчишечьей дури, взял и выхватил, чтобы доказать, что он не размазня. Ну а поскольку вы ребята честные, то сами испугались того, что натворили, и решили сумку вернуть. И потом… – Она указала на мою футболку. – Если вы хотели сделать вид, что вы не вместе, то разве можно было одинаковые футболки надевать?

Я поглядел на свою футболку… И ахнул про себя, и проклял все на свете! Вот уж прокол так прокол! Узнали бы в нашей школе, как мы лопухнулись!

Я ж говорил, что Илюха был одет в одежду моего брата. Совсем недавно мама привезла мне и моему брату две одинаковые футболки из Италии. Она купила их в сувенирном магазинчике при Помпее, и на них было написано простенько, но со вкусом: «Я был в Помпее» (по-итальянски, конечно, но ведь слово «Помпея» на всех языках понятно). Мама решила, что это будет достаточно оригинально.

Вот Илюха и напялил вторую футболку, очень она ему понравилась. И, конечно, мы все должны были сообразить, что на мне и Илюхе одинаковые – и довольно редкие – футболки!.. Но как-то забыли об этом… И потом, кто мог ожидать, что эта Аглая Бертольдовна окажется такой наблюдательной? Ведь она видела Илюху ровно одну секунду, когда сама была в смятении, и к тому же на Илюхе была легкая куртка, поэтому футболка была видна только спереди, как и на мне… Я сделал глубокий вдох и сказал:

– Все почти так… Но не совсем.

– То есть? – Она продолжала щуриться, а уголки ее рта подрагивали. Казалось, она опять вот-вот захохочет. – Что не так?

– Он не «на слабо» свистнул вашу сумочку, – проговорил я. – Понимаете, мы увидели, что вы попали в сети к лохотронщикам, испугались, что они вас обдерут как липку, и стали обсуждать, как вам помочь. А Илюха… Он и придумал такое! Что если, похитить у вас сумку, а потом вернуть, то все ваши деньги останутся в целости. Он так к вам рванул – мы и остановить его не успели, честное слово!

– Ну и ну! – сказала она. – Ну и ну! А ведь правда!..

И она расхохоталась так оглушительно, что мне показалось, что у нас сейчас перепонки лопнут. Смех у нее был громовой, соответствующий ее размерам. Мы не знали, кто она по профессии, но я подумал, что приблизительно так должна смеяться атаманша пиратов или лесных разбойников.

– Представляю, как я выглядела со стороны! – Она мотала головой. – Когда я визг и крик подняла!.. А ведь и правда, я при своих осталась! Они мне еще и все мои ставки вернули… Вот наглецы…

Отсмеявшись, она на некоторое время застыла, тяжело дыша, держась одной рукой за стену.

– Нет, мне вредно так смеяться, решительно вредно… Но, в любом случае, с меня причитается. Зовите сюда ваших друзей!

– Но… – заикнулся я. Девчонки так и не могли проронить ни слова.

– Никаких «но»! – сурово заявила она. – Беги! Девочки помогут мне на стол накрыть и чай заварить, а ты заодно забеги в магазин – увидишь его сразу, как выйдешь на улицу – возьми там торт в кондитерском отделе. Выбери, какой получше, понял? Вот тебе деньги, – она вручила мне сотенную бумажку. – Давай, дуй, как у вас, ребят, говорят. Девочки, за работу!

Я и опомниться не успел, как оказался на лестнице, с сотенной в руке. Девчонки, ошарашенные, пошли вслед за Аглаей Бертольдовной на кухню, а я побежал вниз.

– Что такое? – кинулись ко мне встревоженные друзья, увидев, что я иду один. – Где девчонки?

– Все в порядке! – ответил я. – Пошли купим торт. Вот мне и деньги выделены. Нас ждут пить чай, в благодарность за спасенные деньги…

– Но как же я пойду?.. – оторопел Илюха.

– Нормально пойдешь, – весело ответил я. – Она все знает… Но давайте торт выберем, а я вам по пути расскажу.

И вот, пока мы шли до магазина и обратно и выбирали торт, я рассказал моим друзьям обо всем, что произошло.

– Да-а… – сказал Алешка. – С этими футболками мы такого маху дали, что страшно подумать!

– Козлы мы! – заявил Жорик. – Настоящие козлы. Хорошо, только она заметила… А если бы кто-нибудь на площади обратил внимание, что поодаль стоит пацан в точно такой же футболке, как у воришки? Схватили бы Андрюху, ни за что ни про что схватили бы, и мы бы сейчас пытались вытащить его из милиции, доказывая, что он не сообщник, а нам бы никто не верил… Еще и нас могли бы загрести… А шуму было бы, потому что до школы звон точно дошел бы, если бы Андрюху, а с ним и кого-нибудь из нас в милицию забрали. Нам повезло, что в большинстве своем люди слепые как кроты и часто не видят то, что у них под самым носом… Как представлю, что в будущем нам всем предстоит работать с такими свидетелями, которые ни черта заметить не могут… это ж спятить можно! А в общем, это наш позор, о котором мы все должны молчать.

– Ох! – тяжело вздохнул Илюха. – Вот на таких мелочах все всегда и прокалываются… Я ж, получается, вас так мог подставить…

На том мы и поднялись к Аглае Бертольдовне. Дверь нам открыла Аня.

Оля с Аглаей Бертольдовной последний лоск наводят и только вас ждут, – сообщила она.

– Не с Аглаей Бертольдовной, а с тетей Аглаей! – послышался из комнаты голос хозяйки. – С тетей Аглаей! Идите сюда! И покажите мне этого чубрика, который так меня ошарашил!

Мы прошли в комнату и замерли у двери. Илюха тот вообще переминался с ноги на ногу и, наверно, мечтал стать маленьким-маленьким. Хоть он и знал, что Аглая Бертольдовна нисколько на него не сердится, но все равно чувствовал себя очень неловко.

Стол был накрыт красивой белой скатертью, на нем стояли красивые чашки и красивая сахарница, и лимончик порезанный. И даже салфетки лежали возле каждой из семи чашек, и на каждой салфетке – по специальной вилочке для торта, кроме ложки для чая.

– Вот торт, – неуверенно сказал я. – А вот сдача.

– Очень хорошо, – отозвалась Аглая Бертольдовна. – Торт дай девочкам, они его переложат на блюдо, а сдачу положи вон туда, на сервант.

Она сидела в огромном кресле перед накрытым столом. Слева от кресла был низкий журнальный столик, и на нем – пепельница, в которую она стряхивала пепел: видно, на большой стол пепельницу ставить не стала, чтобы случайно не запорошить пеплом белоснежную скатерть.

– Так вот ты какой! – продолжила она, разглядывая Илюху. – Богатырь! Как тебя зовут?

– Илья, – ответил он.

– А вас всех? Ведь я ни с кем толком не познакомилась, кроме девочек.

Мы представились по очереди, причем Жорик гордо отчеканил, чуть ли каблуками не щелкнув:

– Георг Шлитцер.

– Вот это да! – Она опять рассмеялась. – Торжественно! Погоди-ка… Ты все-таки Георг или Георгий?

– По документам Георгий, – ответил Жорик. – Но думаю, что при рождении я был именно Георг. Иначе откуда у меня такая фамилия?

– Так ты детдомовец? – нахмурилась она.

– Детдомовец, – кивнул Жорик. – Обучение в Москве стало для меня, так сказать, почетным призом.

И при этом слегка покосился на Ольгу: произвело это его сообщение дополнительное впечатление или нет.

– Почетным призом, говоришь? Что ж, тогда беритесь за следующий приз – за этот торт. К столу, к столу, рассаживайтесь поудобней.

Мы расселись, и все взяли себе по куску торта – все, кроме Аглаи Бертольдовны.

– А вы как же? – спросила Аня.

– Не могу, детка. Диабет. – Она взяла пластмассовый флакончик и из него стряхнула себе в чай несколько белых горошинок, заменяющих диабетикам сахар. – Впрочем… – она подмигнула нам. – Двум смертям не бывать, одной не миновать! – и тоже положила себе на блюдце кусок торта, выбрав такой, который был чуть поменьше остальных. – А теперь рассказывайте, – потребовала она, – с чего вы взялись наблюдать за лохотронщиками и спасать их жертвы?

– Значит, так, – взялся объяснять Жорик. – Вчера я гулял в районе «Динамо»; мне ведь всегда интересно Москву посмотреть, поскольку я ее почти не знаю, и…

Дальше он стал рассказывать в подробностях все как было. Аглая Бертольдовна внимательно слушала. А мы иногда вставляли свои замечания и уточнения.

– Надо же, какие негодяи! – дослушав наш рассказ заговорила Аглая Бертольдовна с еще большей энергией, чем прежде. – А я ведь… Нет, вы знаете, вы меня и вправду спасли! Я бы все деньги просадила. Меня к азартным играм допускать нельзя. Главное, знаю это, и любых розыгрышей сторонюсь, и любых лотерей, потому что, дай мне волю, я возле любого наперсточника застряну, пока совсем не разорюсь, хоть и понимаю умом, что выиграть у них нельзя… Да, миленький, ты ближе всего к серванту, так не достанешь из него бутылку коньяка и рюмочку с морозными узорами на стекле. Да, вот ее самую… – Алешка передал ей бутылку и рюмку, она аккуратно налила себе половину рюмки коньяку, и так же аккуратно выпила. – Вот, со всем справляюсь. Коньяк люблю – умею держать себя в руках. Сладкое люблю– тоже отлично себя сдерживаю, хотя иногда подумаешь, что, может, купить хороший торт, съесть его в одиночку… – Она опять захохотала. – Представляете, как это будет выглядеть? Словом, со всеми своими страстями и пристрастиями разобраться могу… Ну, правда, с куревом никак не разделаюсь… А вот с азартом иногда не справляюсь. Редко, да заносит меня. И это, знаете, тоже, видимо, наследственное. У нас в роду ни алкоголиков, ни каких других хроников никогда не водилось, а вот игроков можно много насчитать… Мой прапрадед, если верить слухам, мельницу проиграл, а брат моей бабки, тот профессиональным игроком был, так и сгинул. Бабка рассказывала, что он мог появиться раз в полгода, нищий, в обносках, три дня не евший, еле-еле до родных добравшийся. Откормится немного, отоспится, костюмчик какой-никакой приобретет – и, подзарядившись деньгами, опять исчезает. А через полгода может явиться на извозчике, а то и на автомобиле с шофером, в костюме, сшитом у лучшего парижского портного; всем привезет бриллианты и прочие драгоценности, деньгами одарит, по ресторанам поводит, в «Яр» да в «Прагу». Вот так неделю у родных погостит, рассчитается с долгами, всех как из золотой чаши осыплет – и опять поминай как звали. Чтобы спустя какое-то время опять объявиться невесть в каком виде: то ли нищим, то ли богачом. Бабка вспоминала, он и после революции еще раза два или три приезжал, то из Парижа, то из Берлина, до двадцать девятого года, когда еще въезд-выезд был более-менее свободным. Потом о нем никогда больше не было ни слуху ни духу. Да и другие примеры в нашем роду имеются… Вот, надо понимать, гены во мне и сказываются. А тут, сами видите, такой чудесный день, я еду, крупные деньги получив, как раз сдала диссертацию, расслабилась, на солнышко любуюсь… Они и взяли меня тепленькой… А уж как я включилась в игру – так оторваться не смогла бы! Вы представляете, старая дура, а туда же – играть! – Она опять захохотала, потом посерьезнела: – Но тогда мне было совсем не смешно.

– А вы написали диссертацию? – поинтересовалась Оля.

– Написала, но не свою, – живо ответила Аглая Бертольдовна. – Видишь ли, детка, я редактор, всю жизнь проработала редактором, причем главным моим профилем как раз и было редактирование диссертаций, приведение их в должный порядок, оформление по всем правилам. А попросту, я их писала. Не всегда, конечно, но если надо было диссертацию переписать или практически написать, то обращались и обращаются ко мне, я давно считаюсь самым квалифицированным из доступных специалистов по этому делу. А вы что, – сменила тему Аглая Бертольдовна, – даже не заглянули, сколько денег у меня в сумочке?

– Нет, – ответили мы. – Мы просто нашли ваш паспорт, а больше не копались. Видели там бумажки какие-то, конверт, кошелек, но не заглядывали.

– Это ж надо! – Она покачала головой. – Но вы ешьте, ешьте торт. И что я все о себе да о себе. Давайте о вас поговорим. Вы, насколько я поняла, всерьез настроены эту лотерейную мафию разоблачить?

– Всерьез, – подтвердили мы почти хором.

– И как вы собираетесь это сделать? Ну зашлете вы Илюшку «адъютантом его превосходительства», много ли он сумеет выяснить? И потом, завтра, насколько понимаю, вам всем все равно возвращаться в вашу школу-пансионат. Как Илья потом объяснит этому Князю или как его там, почему исчез до пятницы?

– Это проблема, – согласился Алешка. – Но мы ее решим. И потом, за один день можно сделать немало.

– А еще мы думали покрутиться в других точках, на Савеловской, например, – добавил Жорик. – Выяснить, где еще у них стоят палатки, а еще – кто осуществляет общее руководство. Ну, кто между этими палатками катается. И потом, ведь должны они сдавать деньги куда-то в одно, в центральное место. Вот нам бы и выявить этот центр!