Текст книги "Циклопы"

Автор книги: Алексей Бергман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Забудь, – мрачно оборвал Завьялов. – Без визы в штаты не прорваться.

Капустин прикусил язык. По всей видимости, он все никак не мог грамотно заценить местную визовую обстановку. Жюли покосилась на мужа весьма скептически и тихо тявкнула. В собачку занесло разумную особу с превосходной памятью.

– А если мы попробуем связаться с Зоиным папой? – несмело предложил стилист. – У Павла Максимовича такие связи, что…

– Забудь, – повторил Завьялов. – В штаты путь – закрыт. В России можно кого-нибудь найти?

– Жюли сказала – только су…

Не договорив, Капустин замер с полуоткрытым ртом на полуслове: по дому, колоколом «громкого боя» разносился звонок от входных ворот на территорию участка!

– Кто это? – помертвело выговорил Кеша и немножечко присел.

Потапов не ответил. В генеральской голове стремительно забегали мысли.

И толи потому, что Лев Константинович уже привык внутренне общаться с «пришельцем» Завьяловым, толи Боря насобачился лихо считывать обрывки мыслей – понял Завянь достаточно. Константинович молниеносно прокачивал ситуацию:

«Ромка и Нонна узнали Зою или Борю – «сдали»… Если за воротами спецназ – отстреливаться глупо да и не к чему… Предположим, что с ОМОНОМ Зоин папка прибыл, девочка нас отстоит… Наверное… Так что лучше сразу открывать… Полезут сами – наваляют…»

Лев Константинович приказал вслух:

– Капустины, берите Зою, прячьтесь в кабинете! – и, резко встав с дивана, пошел в прихожую к домофону.

Камеры наблюдения над генеральскими воротами не было, увидеть, кто нагрянул в гости – невозможно. Лев Константинович нажал на кнопочку и хриплым, «заспанным» голосом проговорил:

– Кто там?

– Лев Константинович! – раздался из динамика глуховатый мужской баритон. – Откройте, пожалуйста, это Вершинин! Ваш участковый!

Перед мысленным взором Бориса возник образ высокого, добродушного мужика с бочкообразной грудью и странно короткими руками-ногами. Участкового уполномоченного капитана Олега Семеновича Потапов знал преотлично. Старый генеральский дом не попадал в охраняемый периметр поселка, где расселились нувориши, стоял, так сказать, немного на отшибе, на задворках. Случалось – дачные воришки навешали: пошаливали здесь. Общительный участковый регулярно проводил предупредительно осветительные беседы с населением, на чаи да сахары заглядывал. Мог и наливочки отведать, до поздней ночи задержаться с одиноко проживающим стариком.

«С Олегом могут зайти омоновцы…», – мрачно пробурчал Потапов и погнал мысли такой скороговоркой, что Завьялов успевал только фон прочитывать. Предположения мелькали в сумасшедшем вихре, Борис вычленял образы-видения: Зою и Капустиных перекидывают через забор на соседний, нежилой участок… прячут в подполе, в гараже, на чердаке…

«Все бесполезно!»

Генерал успел подумать и о том, что глупо изображать перед капитаном «женщину из душа», пищать, что не одет и голову только-только шампунем намылил… Все чепуха – давно знакомы! оба мужики! какие уж тут неловкости – открывай ворота, запускай приятеля!

Дальше медлить невозможно, решил Лев Константинович, если все равно попались – деваться уже некуда! Нажал на кнопочку, сказал:

– Входи, Олег Семенович.

И вынув из-за пояса пистолет, припрятал его на верхней полочке вешалки под ворохом шарфов и шапок. Рука при этом совершенно не дрожала.

«Ныряй поглубже, Боря, – приказал Завьялову. – Как бы ни повернулось, главный сейчас – я. У меня опыт. Чины. Медали-ордена». И вышел на крыльцо.

От ворот, по заросшей тонкой смелой травкой плиточной дорожке шагали двое: капитан Вершинин при полной полицейской форме и невысокий сухопарый гражданин с пухлой кожаной папочкой подмышкой. Облик у гражданина был насквозь казенный, ментовской. Но по большому счету – не опасный. Мужик шагал за участковым с видом человека, исполняющего некую повинность. ОМОН за ним не прятался, бронированный парни не шли на штурм генеральского дома; два интеллекта подумали практически одно и тоже: «Пожалуй, пронесла нелегкая… На этот раз».

Олег Семенович прошагал до крыльца. Остановился у первой ступеньки и стеснительно, странно смущаясь, поглядел на генерала:

– Здравствуйте, Лев Константинович.

– Здравия желаю, Олег Семеныч. Поглядел на мнущегося капитана, нахмурился, удивляясь его чудному поведению: – Зачем пожаловали? Что-то случилось?

– Случилось, – вздохнул Вершинин и снял фуражку: – Плохую весть я принес в ваш дом, Лев Константинович… – Капитан повернулся к казенному мужику, представил его: – Со мной товарищ майор…, Валентин Михайлович… Из города приехал.

Понимая, что участковый подготавливает его к какому-то тяжелому известию, генерал нащупал левой рукой перила, правой помассировал грудину (пожалуй, рефлекторно, хотя Завянь почувствовал, как гулко, сильно заколотилось пенсионерское сердце). Пересохшее горло сжал спазм гортани.

– Беда случилась, Лев Константинович, – на тяжком вздохе, произнес Вершинин, по скрипучим ступеням медленно поднялся к хозяину дома, – беда. Вы сядьте, Лев Константинович. Сядьте в кресло. Выслушайте… Рому, внука вашего, и жену его…, того… – у б и л и.

Потапов удержался на ногах. Побелевшие пальцы впились в дерево перил, голова закружилась… «Ромка… Ромка? Ромка?!?!» В голове замелькали образы: маленький Роман в прогулочной коляске – два передних зубика смешно, по заячьи, торчат из улыбающегося рта… кроха в белой панамке топает по дорожке на косолапых ножках… Под старой яблоней большой таз с водой, где желтая пластмассовая уточка ныряет, самодельный кораблик с бумажным парусом – перевернулся…, Ромка шлепает ладошками по воде – хохочет! брызги во все стороны!..

– С вами все в порядке, Лев Константинович? – Понимая, что старик впадает в воспоминания, как в ступор, Вершинин говорил не останавливаясь, позволял словам цепляться якорями за сознание. Тормошил и будоражил. – Соседка ваша, по городской квартире…, знала только в каком поселке вы живете… Валентин Семенович со мной связался, я его сюда привел…

Лев Константинович заколыхался… Городской майор взошел на крыльцо, остановился напротив Потапова: тяжела обязанность приносить дурные вести родственникам. Майор кривил лицо, пока молчал, давая возможность старому знакомцу генерала капитану Вершинину разговор вести.

– Может быть, в дом пойдем? – предупредительно придерживая Константиновича за локоть, предложил участковый. – У вас лекарства есть? Или может быть скорую помощь вызвать?

– Не надо, – глухо выговорил генерал и отстранил руку помощи. – Со мною все в порядке.

Развернувшись, только что не со скрипом, как деревянный манекен, Лев Константинович пошел в гостиную. Завьялов очень удивился: у старика хватило сил, чтобы сказать ему: «Идем в комнату. Капустины и Зоя должны слышать, что гости не по их душу заявились. Надо чтобы успокоились…»

Потрясающий пример самообладания, подумал Борис. Снимаю шляпу, Константиныч…

Майор и капитан зашли вслед за хозяином, остановились за порогом комнаты – Вершинин смущенно крутил в руках фуражку, майор тугую папочку вертел…

– Нонну и Рому убили – дома? – словно из глубины колодца, глухо, гулко, проговорил Потапов.

– Нет, – ответил Валентин Семенович. – Роман и Нонна поехали в больницу…, у вашего внука челюсть сломана, Лев Константинович… Там их и в с т р е т и л и… В больничном сквере. – Майор помолчал. Убедился, что пожилой вояка в адеквате, в обморок не собирается, продолжил: – Четыре выстрела в упор.

– Два – контрольных? – мрачно произнес Лев Константинович.

– Да, – подтвердил майор. – На ограбление не похоже, работал профессионал: оружие оставил на месте. Больничные камеры наблюдения зафиксировали старый «мерс», два часа назад его нашли сожженным в промзоне неподалеку от больницы. Машина была угнана буквально перед самым убийством.

Лев Константинович сел в кресло, крепко схватился за подлокотники…

Так и застыл. С вывернутыми назад локтями.

– Лев Константинович, может быть вам чего-нибудь накапать? – участливо спросил Вершинин. – От сердца там, от нервов…

– Не надо, Олег. Спасибо. – Генерал посмотрел на столичного полицейского. – Мобильные телефоны внука и Нонны – остались при них?

– Им все оставили, – кивнул майор. – Мы сейчас работаем по последним звонкам.

– Я хотел бы знать, кому перед смертью звонили внук и невестка, – мрачно, многообещающе произнес контрразведчик. – Вы сообщите мне о результатах вашей проверки, Валентин Семенович?

Майор подумал несколько секунд – он уже знал, к т о перед ним сидит с лицом каменного Командора, – кивнул:

– Сообщу. Лев Константинович, соседка по вашей городской квартире сказала, что родители Романа живут и работают за границей?

– Да.

– Вы с Ромой поддерживали тесные отношения? Знаете, с кем конфликтовал ваш внук?

«Знаю, – грустно, внутренне усмехнулся генерал Потапов. – Только это вам вряд ли поможет, майор. Поскольку это не конфликт, а – глупость. Глупость человеческая, жадность. – И уже четко для Завьялова, воскликнул: – Эх! Надо была предупредить пустомелю, чтоб не совался к Ковалеву!! Чтобы из города слиняли! Оба!»

Но вслух сказал совсем обратное:

– Не знаю я, майор. Мы живем… Мы жили врозь. Но…, челюсть – я вчера Роману свернул.

«Лев Константиныч!! – заорал внутри Завьялов. – Ты что – с ума сошел?!»

«Заткнись, Борис. Нонна здесь вчера орала, соседи могли машину видеть. Наврем в малом, не поверят в большем. Ты не знаешь, как современная криминалистика работает – следы моего ДНК остались на Роминой челюсти».

– Вы? – удивленно задрал брови Валентин Семенович. – За что?

– Да было дело, – вздохнул генерал. – С е м е й н о е.

– Позвольте мне решать, Лев Константинович, – нахмурился сыщик, – что здесь – семейное дело, а что нет. Ответьте, за что вы ударили внука?

Генерал отлепил пальцы от подлокотников, свесил руки между колен, разглядывая отбитые, содранные костяшки правой руки, сгорбился:

– Роман приехал меня уговаривать продать этот участок. Я не согласился.

– И сразу в челюсть? – недоверчиво прищурился майор.

– Ну почему же сразу… Вначале п о т о л к о в а л и.

– Но все же. Били-то, зачем?

– А достали они меня, майор, – грустно усмехнулся Константиныч и провел ребром ладони по кадыку: – Во как достали! «Продавай, да продавай!» Я не выдержал…, ну и послал по матушке…

Майор и участковый переглянулись, Вершинин на секунду смежил веки, кивнул: мол, подтверждаю, досаждали старику. Сосед наследников науськивал. Выглядел Олег Семенович при этом весьма сочувственным. За старого приятеля стоял. Но тертого московского сыщика, тем не менее, не сбил с настроя:

– Лев Константинович, – внимательно разглядывая отставного контрразведчика, сказал майор, – а вы после отъезда внука, никуда не отлучались? Дома были?

– Да, – скупо подтвердил Потапов.

– Один?

– Как видишь, – генерал развел руками, оглядел просторную единоличную берлогу, – один век коротаю.

Участковый неловко крякнул, поскреб в затылке, буркнул:

– Ты, Валентин Семенович, не того…, не туда шагаешь. Лев Константинович человек заслуженный…

– У вас есть личное оружие? – не обращая внимания на Вершинина, проговорил майор.

«Оп-паньки!» – внутренне охнул Борис. А генерал невозмутимо кивнул:

– Есть. Наградной ТТ. Достать? – и усмехнулся: – Оружие, вы говорите, на месте преступления оставили?

– Валентин Семенович! – гневно, не выдержав столичного напора, воскликнул капитан. – Рома – в н у к Льва Константиновича! Подумайте, что говорите!

И сыщик неожиданно сдался. Задумчиво поиграл бровями, достал из кармана визитку и положил ее на стол:

– Не буду сейчас, Лев Константинович, вас лишними расспросами и канцелярщиной утомлять. Как только оправитесь, зайдите, пожалуйста, в прокуратуру…, вот все мои координаты. Я, по сути дела, только за одним приехал – узнать, вы сами сообщите родственникам о гибели родных или мне это за вас сделать?

– Я сообщу, – опустил голову генерал. – Когда можно забрать тела для похорон?

– Они сейчас в судебном морге, – вздохнул майор. – Как только завершат все необходимые, мгм, процедуры – вас известят. Звоните не раньше вторника. Там сейчас столько…

Валентин Семенович не договорил, махнул рукой, и так и не присев, пошел на выход.

– Лев Константинович, – склонился над Потаповым участковый, – вы как? Может мне остаться с вами? Помочь чем-нибудь?

– Нет, Олег, спасибо, уходи. Хочу один побыть. Провожать не буду, дорогу знаешь. Ворота как следует захлопни только…

– Знаю, знаю. Вы если что – звоните! Прибегу.

– Спасибо, друг.

Из кабинета медленно вытекали гости. Иннокентий с бледными щеками, Жюли-Жози с поджатым хвостиком-метелкой, Зоя.

Зоя шла сама, циклопша тоже хотела видеть все ее глазами: Миранда, наконец-то, присутствовала там, куда ее не допускали! Не разрешали женщине с нестабильной психикой и оппозиционными настроениями путешествовать (хотя бы туристкой!) в чужие тела. Поставили на ней тавро запрета.

Теперь ее мечта – сбылась! Она здесь, она участвует, видит, полнокровно подпитывается запредельными эмоциями…

Завьялову было гадко видеть столь откровенную жадность до впечатлений. Он сидел внутри генерала молчаливым, сочувственным свидетелем и слово боялся вымолвить: утешать он никогда не умел, с соболезнованиями к мужикам не лез.

Да и что тут скажешь?! «Крепись, Константиныч, Ромка все равно говном был»?! Или наврать: «Ох-ох-ох, какого парня потеряли!»?!

Константиныч, когда внука вспоминал, только маленьким мальчонкой его и представлял! О мужике с одутловатым, потасканным лицом – не вспомнил даже на секунду.

К генералу подбежала собачонка. Лизнула свешенную руку.

На белом Кешином лице отчетливо выпучились глаза. Моргнули – жена совсем в собаку превращается!

Зоя, став совсем собой, забила Миранду внутрь, с закушенной губой и смягчившимся лицом, подошла к Потапову. Остановилась напротив замершего в кресле генерала. Негромко выговорила:

– Мы все слышали, Лев Константинович. Вашего внука и невестку убили – и з – з а н а с?

– Ну что ты, Зоенька, – печально усмехаясь, распрямился генерал. – Ромка сам во всем виноват.

Скупо, максимально сжато, Лев Константинович поведал девушке о причине своего появления в больничном морге. Невесело закончил:

– Он сам нарвался. Про мертвых так не говорят, но… мой внук, Зоя Павловна, был жадным тупым уродом. Полез туда, куда не следует. Замахнулся не по чину, вмешался в игры взрослых дяденек.

Лев Константинович встал, подошел к окну и некоторое время стоял ко всем спиной, разглядывая сад.

В комнате было абсолютно тихо, из-за забора послышалось негромкое фырчанье автомобильного мотора: столичный майор, видать, поговорив еще немного с участковым капитаном – отбыл. Лев Константинович вернулся в кресло. Поглядел на общество сурово, стойко, ждуще.

– Вы знаете, кто убил ваших родных? – отважилась на вопрос Зоя.

– Знаю, – кивнул Потапов.

– Почему вы сказали об этом полицейским?

Генерал пожал плечами:

– Роману и Ноне уже ничем не поможешь. А ввязываться в бесполезную бодягу – нет времени, я вам сейчас нужнее.

– Но почему?! Вы же знаете убийцу!

– Не убийцу, а заказчика, – покачал головой Потапов. – И это есть большая, недоказуемая разница.

«Лев Константиныч, – впервые вступил в разговор Завьялов, – а ты уверен, что заказчик именно твой Ковалев?»

«Абсолютно, Боря, абсолютно. Эти два недоумка, выйдя отсюда, сразу же с ним по телефону связались. Я уверен. Не знаю только, что дальше произошло… Ромка с выбитой челюстью разговаривать не мог, значит – Нонка расстаралась… Растрещалась дура заполошная. Чего уж там она заказчику моего эпистолярного творчества наплела – одному богу известно! Могла наврать, что я из Ромки признание выбил – доказательства, так сказать, на лице. Могла насочинять, что я сам обо всем догадался, и Коваля вычислил…»

«Они что – такие реальные дуболомы?! – искренне удивился Завьялов. – Не понимали, что при любых заказах убирают – связующее звено?!»

«Они, Борис, не знали, на сколько все серьезно. Думали – увлекся старый маразматик мемуарами, дурью мается, бумагу портит… А там все, Боренька, – всерьез. Без дураков. Хотя…, я по правде говоря, не все в воспоминания включил… Думал еще только – писать или пусть живет спокойно гнида…»

«А что там было, Лев Константинович? То есть – будет или есть».

«Да так…, – привычно вильнул матерый контрразведчик. – Недавно сняли гриф секретности с одной старой операции… Я в архивах покопался, нашел несоответствия. Догадался, кто мою группу подставил».

«На Великой Отечественной?»

«Воин, Боря, и потом хватало, – ушел от конкретного ответа генерал. – Я позже с материалами, бог даст, поработаю, покумекаю – что можно освещать, а чему еще время не пришло».

Если учитывать, что привычно секретничал Лев Константинович с человеком, засевшим в его мозгах, позиция, мягко выражаясь – наивная. Перед мысленным взором Бориса как будто замелькали кадры боевой фотохроники: растерянные либо озверелые лица потных мужиков в запыленной, присыпанной песком одежде, барханы, пальмы, дохлый ослик… Полутемный кабинет с засиженным мухами портретом заграничного президента. Графин с противной теплой водой. Расспросы, уговоры, шантаж, посулы…

Но это прошлое. Оно проскочило, промелькнуло, почти не затрагивая сердца. Завьялова больше тревожила, то и дело появляющаяся картина знакомого оружейного ящика. Того самого, откуда они позавчерашней ночью пистолет достали…

Помимо наградного ТТ в железной коробке хранились: пожившая двустволка с потертым прикладом и современная охотничья винтовка с оптическим прицелом. Боезапас в нераспечатанных картонных упаковках.

Завянь хотелось крикнуть генералу: «Не думай, дед, не думай! Оставь в покое винтовку с оптикой, забудь о мести, Ромка сам нарвался!» Но он молчал. Думы генерала были сокровенными, глубоко личными, не п о в е р х н о с т н ы м и.

Борис проявил тактичность. Решил, что генерал сам справиться с желанием – прикончить негодяя Коваля собственными руками. Остынет понемногу. Глупо тратить остаток жизни на свары, месть и тюрьмы…

Напротив генерала стояла невероятная компания с растерянными лицами (и одной мордочкой), в глазах у Зои блестели слезы. Лев Константинович скривился, потер скулу:

– Мне надо позвонить дочери, сообщить…, – проговорил Потапов и, встав, прошел в кабинет к домашнему телефону.

Завьялов деликатно спрятался внутри чужой души, представил как будто уши затыкает и зажмуривается.

И действительно – о г л о х, как по приказу. Ни слова не услышал из разговора Константиныча с родственниками. Чувствовал лишь, как сумасшедше ч у ж о е сердце колотится, подрагивают руки. И очень, очень хочется курить!

«Открыв глаза» увидел, что Лев Константинович стоит напротив зеркала: невесело помолодевшее лицо разглядывает. «Что, Борька. Удивится Танечка, когда отца таким увидит?»…

Генерал уже почти отошел от опасного для двух разбалансированных интеллектов зеркала, один последний, мельком, взгляд на его поверхность бросил…

И тут же упал на пол, закатился под письменный стол!

Завянь только успел удивиться – чего это на лбу пенсионерского лица появилась крошечная красная точечка? – а генерал, еще даже на пол не упав, уже орал:

– Кеша!! Зоя!! отходите от окон, прячьтесь по углам!! Нас обстреливают!!

В крик вмешался звон разбитого стекла: в окне появилась небольшая аккуратная дырочка в окружении тонюсеньких трещинок. В стене напротив окна возникло жутковатое пулевое отверстие…

Лев Константинович, скорчившись под столешницей, поскреб ногами, чуть выдвинулся наружу, протянул невидимую нить от дырки в стекле до отметины в стене. Мгновенно прикинул направление полета пули…

И начал действовать.

Завянь почувствовал себя горошиной в огромной трясущейся погремушке! Бывший партизан перекатился по полу веретеном, добрался до двери, на корточках выскочил в гостиную, присел:

– Все в порядке? – спросил ошалевших гостей, наверняка услышавших и звон разбитого стекла и мягкий, чмокающий шлепок пули о стену. – Замрите и не шевелитесь. Я быстро.

Придерживаясь мебельных укрытий, Лев Константинович в два огромных, совсем тигриных прыжка добрался до прихожей! Там встал во весь рост, взял с полки, упрятанный шарфами пистолет: «Замри, Борька. Тебя тоже, типа – нет». Побежал на кухню, где одним сильным рывком открыл окно и ловко выкатился наружу.

Завянь уже казался себе на американских горках! Сидел, виртуально вцепившись в поручни кресла-кабинки, чувствовал, как от перепадов высоты и генеральской прыти – дух захватывает!

Немного затошнило. Завянь понадеялся, что это тоже – виртуальное впечатление, навеянное страхом и скоростью передвижений. Лев Константинович, на мягких тигриных лапах скакал к забору, разделяющему его участок с нежилым соседским. Попутно, скорее по образовавшейся привычке, с Борисом разговаривал:

«Тут бабушка одна недавно померла, – сказал, перепрыгивая высоченный, более чем двухметровый забор (Завянь отметил, что надо бы взять на вооружение подобную технику преодоления препятствий), – родня все никак наследство не поделит, дом заброшен…»

Генерал пружинисто приземлился между смородиновых кустов, согнулся, побежал к воротам через сухие заросли разросшегося чертополоха, к заржавелой полоске внутренней щеколды.

Перенервничавший Завьялов отважился задать вопрос:

«Лев Константиныч, мы куда бежим-то?!»

«К елке, Боря, к елке, – с поразительной, отрешенной невозмутимостью сообщил разведчик. – Я видишь ли, Бориска, чисто машинально господствующие высоты отмечаю, определяю вероятные снайперские лежки… – Лев Константинович потянул за щеколду, открыл в непроницаемых, глухих воротах крохотную щелку, вылез, п р о с о ч и л с я на улицу. – Копаюсь, понимаешь ли, в огороде, – продолжил чуть пыхтя, – гляжу: ага, а вон на той высокой елочке удобное местечко есть… Березки-то тоненькие, веточки у них прозрачные… Старая высокая елка, Боря, единственное место, откуда мог вестись обстрел по кабинету либо гостиной».

Лев Константинович одним прыжком преодолел открытый участок от ворот до зарослей деревьев. Прижался к раскоряченному березовому стволу… осторожно выглянул…

Теперь Завьялов чувствовал себя участником киношного боевика. Переходя от ствола к стволу, то пригибаясь, то распрямляясь, то притворяясь деревом, разведчик шел к намеченной цели: высоченному огромному пятну густой разлапистой ели, хорошо заметной в прозрачном осеннем березняке.

До елки оставалось не более семи метров… Потапов распрямился, вышел прямо к лапам, совершенно не таясь.

«Опоздали мы, Бориска, – сказал, присаживаясь на корточки, трогая след от ботинка на влажной земле под могучими нижними лапами. Отпечаток получился таким четким, словно человек с верхушки приземлялся. – Ушел наш снайпер, Боря. – Лев Константинович подобрал с земли колючую веточку. Понюхал обломанный конец, пальцем по нему провел… – А он, пожалуй, здесь с раннего утра сидел, – сказал задумчиво. – Если не с ночи… И внезапно усмехнулся: – Никогда не думал, что отказ от курения реально жизнь удлиняет…»

«В смысле?» – уточнил Борис.

«Эх, новобранец-баранья-голова, – хмыкнул генерал. – Ты разве не заметил, что мы сегодня ни разу на крыльцо не сбегали?.. Твое влияние, Бориска, начинает благотворно сказываться – я сегодня еще ни одной папироски не выкурил. А если б выкурил… Беседовали бы мы с тобой, Борька, уже на небесах. Так-то вот».

«Да ну?!» – от представленной заоблачной беседы, Завянь мороз продрал по коже.

«Точно, точно, – оглядывая подступы к дереву, разглаживая примятые травинки, подтвердил Потапов. – Эта лежка точнехонько на двор выходит. Если бы я покурить вышел или в огород… Ох, – генерал распрямился, прищурился в березняк, доходящий до автострады, вздохнул всей грудью: – А к окну гостиной я подошел только один раз. Но в тот момент от забора полицейская машина отъезжала, о н – не решился выстрелить».

«Так ты и на крыльцо выходил, – напомнил Боря. – Когда ментов встречал».

«То-то и оно, что – ментов, один из которых в форме был, встречать ходил. Киллер же не дурак, Бориска, чтоб при таких свидетелях обстрел открыть».

Генерал обошел дерево кругом, подобрал какой-то окурок, помял его в руках и выбросил: «Размок совсем, давно лежит, значит – чужой. – Постоял немного, всматриваясь вдаль, продолжил: – А киллер, Боря, пуганый, ученый. Знал – на к о г о оправили. Иначе – не ушел бы».

Лев Константинович отряхнул руки, обтер их о бедра и зашагал обратно, полный мрачных дум.

«Лев Константинович, это твой Коваль снайпера сюда отправил?»

«Он сука, – хмуро подтвердил Потапов. – Решил сыграть на опережение. Ударил первым, чтоб наверняка».

«Он…, прости, Лев Константиныч, знал, что ты…, – Борис замялся, не зная как сказать о том, что мысли п о д с м о т р е л, – что ты все так просто, без последствий не оставишь?»

Разведчик хмыкнул:

«Знал, конечно, сука. Потому и снайпера сюда отправил». – Генерал быстро пересек дорогу, дошел до своих ворот и, резко обернувшись, поглядел на лес: просвеченный солнцем березняк мирно покачивал заголившимися ветками.

«Лев Константиныч, объясни. Почему стрелок вообще решился пальбу открыть? К тебе полицейские приходили, ты уже мог рассказать о том, что Роман пытался выкрасть у тебя мемуары по приказу Ковалева… Он себя этим еще больше подставил!»

«Полицейские слишком быстро ушли, Борис, – ответил генерал. – Если бы я начал выдавать серьезную информацию, они бы задержались. Запротоколировали показания. А Дмитрий Федорович шельма – умная. В один момент все просчитал и понял – я сам решил его достать. Без всяких полицейских. Лично».

«А ты… – решил?»

На этот, четко поставленный вопрос, Потапов не ответил. Заговорил, продолжая начатое:

«Но могло быть и так. Снайпер получил задание. Не стал звонить заказчику о появлении рядом с объектом полицейских, выстрелил при первой же представившейся возможности…»

«А то, что в доме людей полно – его не волновало?»

«Боря, – усмехнулся контрразведчик, – полный дом каких-то там людей – полнейшая туфта. Если бы меня убрали, в дом можно было б заходить, как в общественную баню».

«Это почему еще?» – слегка обиделся Завьялов, считающий свою фигуру весьма представительной по виду.

«Вот эти вот «простецкие» ворота, Боря, – Потапов значительно постучал по металлической двери, – откроет только медвежатник. И то – не всякий. Ты думаешь, я случайно на этот гвоздик дважды нажимаю, а?.. Тут сигнализация, Бориска. Моими собственными руками обустроенная. Если дом поставлен на защиту, сюда ни одна зараза не проникнет. Двери разблокированы только если я дома нахожусь».

«Получается, Лев Константинович…, ты давно к подобному повороту был готов?»

«Нет. Дачные воры с бомжами достали. От них оборонялся».

«Дай бог здоровья этим лиходеям!»

Борис представил как компания, в полной растерянности стоит над мертвым генеральским телом и глазом не ведет в сторону забора, через который прыгают убийцы…

Иннокентий, Зоя и собака…

Черт! их реально уложили бы всех до одного! Просто на всякий случай, ради перестраховки, вдруг генерал поведал что-то своим гостям о личности заказчика убийства родственников!

Вероятно, эта картина была представлена Борисом – красочно, в подробностях, Лев Константинович утешил:

«Не куксись, друг. Теперь я суку Коваля первым уработаю. Он выбора мне не оставил. Тут: кто кого, он от нас уже не отцепится. Умный очень».

«Лев Константинович! Давай уедем с дачи, остановимся у кого-нибудь из моих друзей!»

«Коваль этого и ждет, Бориска. Его люди, я уверен, уже на выезде из поселка обосновались. Я их за собой уведу, ребята пока здесь отсидятся».

Борис не знал, что ответить – Константиныч в сих вопросах шурупит лучше, – генерал решительно шагал через участок к крыльцу.

Едва войдя в дом и кивнув гостям «все в порядке, братцы, вылезайте из углов, опасность миновала», генерал на несколько минут сел перед компьютером. Быстро внес поправки в текст, перенес мемуары на флешку и, показав ее Капустиным и Зое, сказал:

– Здесь информация, за которой охотится Дмитрий Федорович Ковалев. И, возможно, его старший сын Михаил Федорович Ковалев. Так как из Димы уже песок должен сыпаться, все мог замутить его сынок. Они с папашкой – зря наполучавшем ордена – работали в одной структуре и сейчас рука об руку ходят. – Лев Константинович подержал флешку в руках, стиснул крепко-крепко: – Это – ваша страховка, братцы. Простите, что я вас втянул… Попали вы из-за меня. Попали – крепко. Флешка будет храниться в футляре, сделанном из бревна. Бревно – третье снизу в поленнице у бани. Запомнили?

Людские головы кивнули, Жюли запрыгала вокруг мужа, затявкала, пытаясь привлечь к себе внимание… Разволновалась что-то слишком.

Лев Константинович еще раз кивнул, прося прощение за опасную ситуацию, возникшую из-за его эпистолярных разборок, и пошел к оружейному ящику, готовить к сучьему отстрелу винтовку с оптикой.

Через какое-то время за его спиной возникла Зоя. Замерла, наблюдая за уверенными движениями генеральских рук.

Капустины отчего-то отнеслись к оружейной подготовке без внимания, унеслись к компьютеру, еще до того как Лев Константинович винтовку из ящика достал.

Лев Константинович с демонстративной беспечностью чистил винтарь, насвистывал фальшиво, Завьялова просил не лезть под руку ни с советами, ни с комментариями.

Перед мысленным взором Бориса мелькали образы: здания с господствующими крышами, проходы, дворики, какой-то высоченный пандус, решетка ливневой канализации… Огромное прозрачное окно некого офиса, представленного генералом… Сквер. Дорога. Забор. Мусорные бачки. Остановка общественного транспорта. Номер на заднице уходящего троллейбуса…

Семья Капустиных, не извещенная о команде «не лезть под руку», вышла из кабинета шумно: с ликующим повизгиванием и хлопаньем дверью. Увидев генерала, с прищуром целившегося в стену, чуть-чуть опешили:

– Лев Константинович…, мы что… на войну собираемся?! – высказался за себя и женушку Капустин. Жюли присела под его ногами и вытянула тощую шейку в сторону винтовки. Глаза собачки невозможно выпучила.

– Мне тут надо одну проблемку решить…, со старым приятелем, – невозмутимо, откладывая длинноствольное оружие в сторону, сказал Потапов.

– Вы собираетесь убить Ковалева?!?! – распереживался оформитель. – Дмитрия Федоровича?! – и когда генерал не ответил, разродился куцым воплем: – Его нельзя убивать!! Он…

Жюли подпрыгнула, звонко гавкнула, и муж опомнился. Обернулся к Зое, строго выговорил:

– Зоя Павловна…, Миранда. Нам нужно поговорить с Львом Константиновичем и Борисом Михайловичем. Прошу вас – выйти.

Лицо Карповой исказилось, волнами пошло, нетвердо, разбалансированно двигая ногами, девушка заковыляла на выход из гостиной так, словно боролась с каждым членом.

Мужчины глядели ей вслед с сочувствием: Зоя боролась с внутренним врагом. Но как только доплелась до порога комнаты, пошла увереннее: Миранда, по всей видимости, поняла – упорствовать здесь бесполезно: коли что, запеленают в ковер и на ручках вынесут.