Текст книги "Кто-то еще (СИ)"

Автор книги: Алексей Бергман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

«А берегут тебя, Арсений, от голодной смерти. Гляди-ка. Буженинка домашней заготовки, огурчик малосольный…»

«Есть – будем?» – отметая экивоки, выразился голодный подрастающий организм.

«Нет, – вынесла наставница. – Эта тварь соль смогла заговорить, что для нее свинина? Попробуем кусочек и… Ты перед шаманкой на задних лапках прыгаешь, просишь за ушком почесать. Я…, даже не знаю где».

«А почему ты Фаину «тварью» называешь?»

«Не поняла. Это у тебя от голода рассудок помутился или бунт на корабле? Ты реально, за кусок свинины собрался в стан врага переметнуться?!»

Сеня – умный парень. Прежде чем ответить, глубокомысленно копнул в себе. Не нашел там правды и огорчился больше, чем от голодных спазмов живота.

Миранда настроение почувствовала:

«Потерпи, мой дорогой, – сказала с сочувствием. – На пару суток резервов организма хватит. Хочешь о чем-нибудь поговорить?»

Арсений понимал: Мирандой руководит обычная – унизительная для гордости подростка! – бабья жалость, но ничего не мог с собой поделать. Наставница впервые намекнула ему на возможность задать л и ч н ы е вопросы. Юный телепат, подросток, чей мозг активен более чем двадцать пять процентов, не мог не вычислить, что женщина готова перед ним открыться, лишь бы унять жажду и голод тела, с которой он – слабак! – не в состоянии справиться! отвлечь из жалости! заставить думать о чем-то, кроме – черт ее возьми, ароматной буженины…

«Ты любишь моего папу, Миранда?»

«Да».

«А если я попрошу тебя помочь мне вытащить маму из психушки?»

«Не надо просить. Я и так пойду».

«Ради… Ради – чего?»

«Во имя справедливости».

Находясь в одном теле невозможно врать.

«Ирма папу тоже любит?»

«Да. По своему».

«Бывает разная любовь?»

«Кончено. Есть любовь тела, есть интеллектуальное притяжение, склонность. Высшая степень любви – все вместе, плюс духовное родство».

«И кто из вас находится в высшей степени?»

«Ирма».

Честность, не позволяющая прочие расспросы. Арсений ощущал – при упоминании папы в Миранде раскрываются ранее не видимые глубинные чувства, но эмоциональная окраска отношений была…, как бы…, более плотской. Жесткой, откровенной, чисто сексуальной. Необходимой, как разрядка. Как соприкосновение иссохших от жажды губ и наполненного сосуда. Папу и Миранду несло друг к другу, как два электрических разряда на один стержень! Как жеребца и лошадь по простору, но к одной точке!

Загадка. Миранда любила, но отдавала первенство Ирме.

Благородство или рассудочность?

Взрослые… Что с них возьмешь? Все усложняют. Примешивают в чувства логику. По мнению Арсения в любви все просто и неизмеримо.

Но буженины все-таки немного расхотелось.

«Миранда, а ты можешь рассказать мне что-нибудь о будущем?»

«Хитрец, – хмыкнула наставница. Перед отправкой в прошлое и диверсантка, и профессор Капустина подписали с департаментом нешуточный договор, запрещающий им что-либо рассказывать о будущем. И так как Миранде и Жюли отчаянно хотелось вернуться в прежние тела, потомки их тактично не расспрашивали. Не лезли в душу и не приставали. – Я лучше, Сенька, расскажу тебе историю из книги, которую прочла перед отправкой. Слушай…»

Рассказ Миранды длился почти час. Арсений так увлекся красочным повествованием – возможном только при непосредственном внутреннем контакте! – что почти перестал замечать окружающую, гиблую действительность. И пропустил раздавшийся над головой знакомый скрежет. Очнулся от внутренних видений, лишь когда Миранда уже подняла носителя на ноги и метнулась к лестнице!

Через узенькую щелку в подвал закинули тряпичный сверток и тут же захлопнули крышку обратно!

Миранда осторожно подняла «подачку», развернула мягкую фланелевую ткань…

В тряпку был замотан вполне приличный цифровой фотоаппарат.

Диверсантка не стала орать наверх идиотских вопросов, типа, «вы нам сфотографироваться предлагаете?!». Нажала на кнопку воспроизводства последнего снимка.

* * *

От дома шаманки Завянь смог убежать лишь благодаря чуткому слуху Василия-Жюли. Увидел, как кот выгнул спину, зашипел, направив морду вверх! Поднял голову к высокому окну…

До того как охранник Фаины настежь распахнул окно над головой Завьялова, собираясь спрыгнуть ему на плечи, Жюли услышала шорох и предупредила! Борис отлетел от стены, метнулся за угол!

Поздно.

Где прежде прятались сторожа-приспешники колдуньи – не угадать. Два крепких мужика возникли словно из-под земли, как будто из тумана сформировались, дорога к узкому окошку была закрыта! На Завьялова глядели направленные стволы охотничьих винтовок, вытаскивать из лаза у самой земли Сеньку и пытаться нечего!

«Я ему ничем не помогу, погибнем оба!» – моментально понял Борис.

Ударом ноги сбил мужика, что выпрыгнул из окна, увернулся от охранника, сбежавшего с крыльца! На забор взлетел быстрее, чем Василий!

Решение принял стремительно, еще летя к земле с двухметровой высоты!

Изба Фаины находилась на противоположном от лесопилки конце деревни. Бежать по прямой, огороженной высоченными заборами улице – бессмысленно! Вооруженные охотники прострелят ногу и всех делов.

Завьялов побежал к опушке, начинающейся почти у самых деревенских огородов! До того как преследователи выбежали из ворот и смогли прицелиться, успел перемахнуть невысокую изгородь картофельного поля, петляя, пригибаясь, помчался к недалекому лесу!

Там, прячась за стволами, он мог дать отпор погоне. Убивать аборигенов Завянь (пока) не собирался. Но в том, что сможет попасть в бедро бегущего человека, нисколечко не сомневался. Стрельба по мишеням была не только любимой забавой молодежи Константиновки. За шесть прошедших лет взрослые насобачились палить по подброшенным в воздух шишкам, как истинные Робин Гуды. Завьялов собирался лишь вывести из строя максимально возможное число приспешников Фаины. А дальше… Зависит от настроя мужиков. Коли что и круто пободаться можно.

Завьялов пропахал по картофельным бороздам со скоростью гоночного мотоцикла, перемахнул еще одну изгородь. До леса оставалось не более ста метров – бдительно выкошенная от пожаров луговина здесь была совсем короткая. Понесся через поле!

Из леса выходила та самая бессонная молодежь: четыре парочки в обнимку. Парнишки и девушки в телогрейках брели через редеющий туман, на плече одного юнца топорщилась гитара. Юнцы плелись пока спокойно, перешучиваясь. Вид бегущего через поле человека, заставил их слегка затормозить…

– Андрюха, Сашка!! – раздался за спиной Завьялова вопль. – Держите мужика, он бабушку Глафиру обокрал!!!

Ну что за дьявольское измышление, мгновенно огорчился, разобиделся Борис.

Услышав, что какой-то пришлый ферт обокрал беззащитную старушку, четыре паренька тут же перестали томно ворковать и лапать подружек, понеслись наперерез!

«Не успеваю! Черт возьми! Не успеваю!!» Дистанция между мальчишками и Завьяловым стремительно сокращалась, Борис выхватил из-за пояса пистолет, взвел предохранитель!

Стрелять по молодым ребятам Завьялов не решился. Юнцы перекрывали друг друга, петляли, уверенности в том, что на бегу он не залепит кому-то в живот, не было!

А стрелять в воздух – бесполезно. Глаза мальчишек сверкали праведным, неустрашимым гневом. Такие парни не свернут, навалятся всем скопом даже раненые!

Борис наддал, врезался в толпу юных ухажеров, как спица в масло, раскидал мальчишек по сторонам… Вырвался не прямую!

В затылок Завьялова ударила метко брошенная гитара.

Сбила с ног. Через секунду на Бориса навалились все четыре ухажера. Телами прижали его к земле, завопили:

– Мы держим его, дядя Нестор, дядя Митяй!! Держим!!!

Руки Завьялова обмотали за спиной его собственным же ремнем. Возбужденные удачным захватом вора парни требовали отвести его в деревню, побить еще немного, потом вызвать участкового. Митяй и Нестор еле их уговорили не поднимать шумихи.

– Мы сами с лиходеем разберемся, – пообещал помощникам хмурый дядя Нестор. – Идите по домам, ребята, нечего вам на правило смотреть.

– А к бабушке Глафире можете не ходить, – усмехнулся разбитыми губами Завьялов. – У нее, парни, все в порядке. Эти уроды вас обманули – я гость, а не вор.

Митяй, лысоватый мужик с перевязанным (видать застуженным) горлом, замахнулся на пленника ружейным прикладом. Но сидящий у сосны Завьялов поглядел на него снизу вверх, прищурился – ну что, мол? ударишь безоружного? – Митяй приклад опустил и сплюнул.

– Идите, парни, – прохрипел простужено. – Идите. Мы с ним немного потолкуем, пендалей надаем и отпустим.

Озираясь и перешептываясь, молодняк двинулся к деревне. Нестор дождался, пока юноши и девушки отойдут на достаточное расстояние, вынул из кармана брезентовой штормовки мобильный телефон. Подслеповато щурясь, робко, неумело понажимал на кнопочки заскорузлыми пальцами, приложил трубку к уху.

– Как у вас там? – спросил кого-то. – У нас – порядок. Повязали. Куда его?… Ага. Ага.

Повторив «ага» еще пять раз, Нестор закончил разговор, вернул трубу в карман и обратился к Михею:

– Сейчас Назар до нас придет. Подождем немного.

– А э т о т? – многозначительно зыркнув в сторону деревни, спросил односельчанин.

– С этим тоже порядок, – кивнул Михей. – Сидит в подвале. Правда…, Лазарь говорит – драчливый черт!

– Фаина вразумит, – с уверенностью прохрипел простуженный абориген. Сел, опираясь спиной о сосну напротив Завьялова, уставился на него безразличными глазами послушной сторожевой собаки.

Борис незаметно бросил взгляд в сторону: в кустах мелькнула шкурка полосатого кота. Василий-Жюли прокрался по зарослям до пенька поблизости от пленника. Укрылся.

О том, где находится Арсений-Миранда уже известно – они в подвале дома шаманки. Что будут делать с Борисом, куда его поведут – тайна за семью печатями, поскольку к деревне его уже не потащили.

Минут через двадцать до небольшой полянки воле опушки добежал усатый Назар. Сфотографировал Завьялова со связанными руками и передал приказ Фаины: вести пленника на какую-то заимку.

Арсений не мог бы сказать, отчего выступили слезы. От злости, ярости, бессилия и может быть – от разочарования: его умелый сильный командир – п о п а л с я! позволил себя скрутить! Ведь судя по отметке часового табло, его схватили уже давным-давно, он даже не побегал, не подурачил как следует сиволапых деревенщин!

«Спокойно, Сеня, спокойно. Забудь о том, что кое-кто из этих мужиков читает еле-еле. З д е с ь это не показатель, образованный мой. Эти люди – н а с в о е й з е м л е, – зазвучал в голове рассудочный голос диверсантки. – Борис мог попасть в засаду, мог угодить в какую-то колдовскую ловушку Фаины. Успокойся. Мы проиграли первый бой, но не битву. Если к нам до сих пор не пришла Жюли, значит она рядом с Борисом. Она знает, где его держат – выведет».

«К трупу?!»

В оконную фанерку постучали, привлекая внимание пленника. На полу завозился, заскулил Примак.

– Заткнись, – рыкнула ему Миранда. – Не с тобой говорить хотят.

– А ты кто такой, кто такой, сучонок?! – заерепенился старатель.

Миранда треснула его носком кроссовка в ребра. Примак заткнулся.

– Эй, ты! – прозвучал с улицы негромкий голос.

«Видишь, Сенька, как нас уважают, – усмехнулась диверсантка. – В подвал больше не суются. Пуганные».

– Поговорим? – продолжал взывать к диалогу голос, в котором пленники опознали усача Назара.

– Валяй! – звонко и насмешливо крикнула Миранда.

– Фотку – видел?

– Ну.

– Понимаешь, что у нас заложник есть? Что если дернешься, он за тебя по полной ответит?

– А сам ответить не боишься?

– А мы посмотрим после, кто отвечать будет, – не обидевшись на ответ Миранды, издевательски насмешливо хохотнул Назар. Дальше его голос зазвучал приказывающее, строго: – Сейчас мы выпустим тебя из подвала. Пойдешь с нами.

– А если не пойду, а побегу?

– Пуля догонит.

– Это Фаина так решила – стрелять мне в спину, да?

Назар на несколько секунд замолк. Подумал.

– Я тебе не в спину, в ляжку с пятисот шагов залеплю. Хочешь попробовать?

– Не хочется. Отпирайте засов, я выхожу.

Для Арсения Миранда составила более развернутый ответ:

«Сразу рыпаться не будем. Усач сказал «пойдешь», может быть, они сами отведут нас к месту, где Бориса держат. Там, наверняка, и Жюли где-то поблизости, вместе прорываться легче будет».

Над головой пленника откинулась крышка подпола, браво поигрывая плечами, Арсений-Миранда выбрался наружу. В просторную светлую комнату с иконами и прочной деревянной мебелью. Помимо суровых иконописных ликов комнату украшали присутствием четыре вооруженных мужика со свирепыми обветренными рожами. Подручные шаманки стояли по углам, держали парнишку-заключенного под перекрестным обстрелом.

«Ух! как нас встречают! – чуть нервно пошутила диверсантка. – Но стоят обормоты – не грамотно. Если б захотела…»

«Не надо. Мы решили, что пока сопротивляться не будем».

Назар показал дулом на расстеленную поверх табуретки одежду, буркнул:

– Снимай свое. Переодевайся.

– А это, типа, обязательно? – нахально улыбнулся пленник. – Или пора в чистое прикинуться?.. Так я лучше в своем, в привычном…

– Поговори мне. Делай, что велено и язык попридержи.

«Будем переодеваться», – вздохнула Миранда и взяла с табуретки холщевые штаны, рубаху-косоворотку из домотканой ткани с вышивкой по вороту.

– Носки дадите?

– Босиком пойдешь.

– Замерзну.

– Не успеешь.

«Вечер перестает быть томным, – высказалась диверсантка. Под длинным рукавом штормовки Миранда держала нож с открытым лезвием. – И что бы тебе, Сенька, «выкидуху»-то с кнопочкой не приобрести!.. Её бы я нашла куда припрятать!»

Медленно подняв правую руку, Миранда вытащила из-под рукава нож и осторожно, глядя на мужиков, положила его на тумбу:

– Не будем нервничать, господа, – улыбнулась мужику, чьей палец, как заметила пришелица, напрягся на курке. – Мы люди доброй воли. А бабушке потом пол от крови отмывать…

Ерничая и издеваясь над охранниками, Арсений-Миранда переоделся в просторные штаны, длинную рубаху, поерзал телом, проверяя все ли удобно, не жмут ли порты в шагу, не мешает ли косоворотка поводить плечами.

– Что-то он у нас разговорчивый больно, – не выдержал наиболее нервный охранник, палец коего уже побелел от напряжения на курке. – Может – вразумить?

– Баба Фая вразумит, – пообещал Назар и приказал Арсению: – Руки вытяни.

– А последнюю просьбу можно?

– Можно, если закурить попросишь.

– Не балуюсь. Здоровье берегу. Я хочу взять с собой мой плеер. Привык, понимаете ли, музыку слушать. Расслабляет.

– Перетопчешься. Руки вытяни!

На руках пленника защелкнулись милицейские наручники.

Арсения-Миранду вывели во двор, где возле закрытых ворот стояла телега с лошадью. Велели сесть. Держа под прицелом, через наручники перекинули веревку и примотали ее к рейке правого борта.

На руки пленника, пряча железо наручников, накинули тряпицу и только тогда, открыв ворота, вывели лошадь под уздцы на улицу.

«Сенька, ты какой иностранный язык предпочитаешь – английский или французский?»

Телепат решил, что Миранда отвлекает его тягот жизни, собирается в дроге образовательный урок провести.

«Без разницы», – буркнул.

«Тогда выбираю французский, поскольку наш профессор из тех земель. Жюли, мне кажется, мы скоро может встретить, так что если начну под фривольную мелодию с подругой общаться – не удивляйся, а переводи».

По лесу бежал маленький полосатый кот. Почти четыре часа Жюли кралась за мужиками, уводящими Бориса. Заблудиться образованная дама не боялась, лишь удивлялась, почему охотники петляют по нехоженому лесу, не идут к заимке напрямую, а вензеля выписывают. Вначале вставшее солнце светило коту в левое ухо, потом внезапно оказывалось на затылке, пару раз почти добиралось до левого виска: сельчане кружили по лесу, как будто опасались преследования, путали следы.

Блуждать кругами перестали, лишь подойдя почти вплотную к невысокому бревенчатому домику на солнечной полянке. Митяй нашарил за притолокой ключ от агромадного амбарного замка, поскрежетал им в скважине. Распахнул дверь во всю ширь, молчаливым кивком приказал Нестору заводить в сторожку пленника.

Дверь за вошедшими мужчинами сразу же захлопнулась, кот покрутился возле заимки. Услышал, как беспечно и незлобиво перекидываются словами охотники – вроде бы зарезать пленника пока не собираются. Прищурился на солнце, выбирая направление, помчался на северо-восток, где предполагалось быть деревне! Идти обратно по следам, плутать, кружить, наматывая лишние километры, Жюли не собиралась.

О том, что аборигены не зря выписывали вензеля, догадалась слишком поздно.

К деревне н е б ы л о прямого пешего пути.

…Сухая, с виду совершенно обычная тайга приветствовала полосатого зверька покачиваниями пирамидальных, чисто северных верхушек сосен и елей. Чирикали, летали птички, звенела всяческая насекомая мелочь: кот на охоту и игру не отвлекался. Гладкий мох почти не проминался под мягкими кошачьими лапами, Василий-Жюли несся вперед, немного опасаясь только змей и лис. Яркое, не укрытое за облаками солнце показывало направление, Жюли ничуть не сомневалась, что, значительно сократив расстояние, скоро выйдет к деревне.

Дорога пошла под уклон, Василий-Жюли выбежал к обширному, заросшему лесом оврагу…

Шерсть на загривке кота поднялась дыбом!

Хвост распушился, под вздернутыми усами оскалились зубы. Лапы, вытащив наружу когти, затормозили у края оврага и отказались дальше двигаться.

«Эй, эй, приятель, – обратилась к носителю француженка. – Ты что? Овраг – сухой, почти за ним, километра через полтора – деревня…»

Кот замер и ни тпру, ни ну. Стоял, опустив голову и разглядывая дно ложбины, шипел.

Жюли расстроилась причудам. Присмотрелась к низине и заметила, что там, при ясном светлом дне, стелется по дну туман. Клубится как живой, вспучивается над странно вывороченными корнями исключительно лиственных деревьев, не собирается рассеиваться.

Там ветра нет, решила француженка. В прогретом лесу туман давно испарился, в низине «дышит».

Совершенно взяв тело носителя под управление, бдительно поглядывая, куда ступают лапы, Жюли начала спускаться в овраг. Подумала, что возможно, охотники его и огибали, петляя по тайге, но в чем причина этих вензелей, француженка не понимала. Пологий ровный склон удобно ложился под ноги, внизу – ни малейшего намека на заболоченный ручей: камушки, присыпанные прелой листвой и только. Туман – не более чем конденсат, атмосферное явление – преграда исключительно для впечатлительных домашних кошек.

Жюли спустилась до белесой кромки. Туман – как будто обрадовавшись посетителю! – немного р а с п а х н у л с я, показывая, как удобно путешествовать по мягким прелым листьям…

Жюли шагнула вниз. Туман над ней з а х л о п н у л с я странно холодной непрозрачной крышкой.

Француженка торопливо заперебирала лапами, собираясь выскочить из морозливой сырости, в два прыжка перепрыгнула камни на дне, побежала вверх по склону…

Туман не кончился. Жюли бежала вверх, понимала, что уже давно должна была преодолеть пологий склон!

Склон продолжался, туман все не редел, солнце не показывалось. Жюли очутилась в жутковатом сумеречном мире, где существовали лишь присыпанные прелыми листьями корни деревьев, поросшие мхом валуны и ополовиненные стволы деревьев, чьи верхушки совсем не различались, скрываясь за белесой мутью.

Жюли подпрыгнула! Со склона оврага туман казался неглубокой, упрятавшейся от солнца мутью!

Синее небо не показалось и тогда. Жюли застряла в мире прелости и сырости, глухих неясных звуков. Спустилась из ясного летнего дня в промозглую гнилую осень – заблудилась.

«НАСОВСЕМ?!?!» Рассудок образованной женщины отказывался понимать действительность! Жюли забилась под корягу, задрожала.

Чудные звуки пробирались по туману. Как будто неподалеку тяжело дышала больная лошадь. Как будто огромная змея шуршала чешуей по камням. Ручей журчал в сухом овраге!

– Ур-р-рмяу-у-у!!! – раздался из горла профессора жуткий кошачий выкрик!

Носитель выбивался наружу! Кот уподобился рычащему тигру, яростно шипя, выскочил из-под коряги! забил хвостом по шкуре, оскалился! Закрутился на одном месте!

Жюли показалось, что из тумана формируются тугие щупальца… Сотканная из серой, загустившейся дымки, разинулась немыслимая пасть с чудовищными клыками и раздвоенным языком…

Безумный страх погнал Василия вперед, подальше от щупальцев и жадной пасти! Жюли носителю не противилась. Даже если смогла бы, то – не захотела. Дикий животный ужас гнал кота по дну оврага, вздыбленная шкура, каждой шерстинкой ощущала направленное ЗЛО!

Внутри кота, от ужаса рыдала женщина. Образованная, с каждой секундой теряющая разум.

* * *

Проехаться с удобством до самого места не получилось. Едва деревня скрылась из виду, возница остановил лошадь. Назар распутал на наручниках веревку, приказал Арсению спрыгивать с телеги, грубовато подталкивая в спину скованного пленника, повел его в лес.

Еще четыре мужика, что отправились вместе Назаром и парнишкой, выстроились цепью и, держа пленника на мушках, зашагали в некотором (безопасном) отдалении.

Далеко не изнеженные, не городские ступни босого юноши то и дело болезненно натыкались на сучки и шишки.

– Может хоть чем-то ноги обмотать дадите? – мрачно буркнул Сенька. – Наклююсь – гангрена будет.

– Шагай, шагай, – осклабился нервный охранник, которого все называли просто – кум. – Фаина помереть не даст. Ежели хорошо вести себя будешь.

«Без обуви ты далеко от них не убежишь, – заговорил в голове Арсения голос наставницы. – Так что даже проси».

«Интересно, что сейчас делает Буря? – поглядев через плечо в сторону деревни, сказал Арсений. – Что-то я переживать за нее начинаю… Одна, голодная, в лесу…»

По главной деревенской улице, наклоняя к земле лобастую голову, брела собака с черной спиной и рыжими подпалинами. Прежде чем уйти сюда, хозяин ей не дал команды. Он спрятал под валежником рюкзак с провиантом и автоматом. Присел на корточки перед собачьей мордой, сказал:

– Буря. Если мы не вернемся. Иди к Зое. Ищи Зою. Возвращайся д о м о й.

Отправляясь в неизвестность, Борис не мог отдать ротвейлеру команду «охраняй». Стереги рюкзак, жди нас, пока мы не вернемся. В случае их неудачи, преданная псина сдохнет, но не оставит пост. И посему, заглядывая в желтые песьи глаза, ждал понимания. Ответа.

Буря понятливо легла на траву. Сложила крестом передние лапы. Смотрела, как хозяева идут через поле, бдительно порыкивала на гомонящих возле железной будки чужаков, от одного из которых за версту разило самогоном и прокисшими носками. Второй пах более приятно – домашней колбасой, куриным супом, леденцом, растаявшим в кармане…

Буря ждала хозяев всю ночь и утро. Неподалеку, на разбитой огромными колесами дороге нашлась вместительная лужа с отстоявшейся водой. Там же прыгали не слишком вкусные глупые лягушки.

Собака ждала.

От деревни доносилось много запахов и звуков. Кричали петухи, мычала, блеяла, рыгала животина. Сородичи общались увлеченно, за миску супа поругивали для проформы знакомых граждан. Дети иногда принимались плакать.

Днем к железной будке наведались те же двое. Один пах так же – леденцом и супом, второй отличался перегаром и бражкой… Ругались. «Бражник» вдумчиво почесывал в затылке и получил по уху папкой…

Под вечер Буря встала с примятой травы. Грустно поглядела на дорогу, куда велел идти главный хозяин. Втянула ноздрями воздух…

От деревни доносился запах молодого хозяина!

Не мешкая ни секунды, собака понеслась к селу!

Тянула чуткими ноздрями воздух, ловила звуки!

Ветер поменялся, едва собака ворвалась в деревню. Множество людских запахов запорошило нос, след перепутался, но нашелся возле небольшого домика и тут же показался – старым!

Буря почувствовала, что в доме живет одинокая старая женщина. Недавно здесь были оба хозяина… Побежала дальше по улице…

След запутался. Забился свежими запахами. Буря наклонила голову к земле…

После вчерашней попойки Гмыря встал лишь под вечер. Причмокнул языком, напоминающим сухую и одновременно распухшую подошву кирзача. Пошел на кухню к чайнику.

Жена заботливо, с понятием запарила и остудила в эмалированном чайнике горсть зверобоя и смородинового листа. Сама ушла из дома к матери от греха подальше – похмельный муж не лучшая, опасная компания. Гмыря жадно высосал через носик почти весь чай, отер губы тыльной стороной ладони, разыскал в тазике под салфеткой пирожки с требухой.

«Ученая зараза, – одобрительно подумал о зашуганной супружнице, засунул в рот пирог, зачавкал с аппетитом. С похмелья у Гмыри начинался дикий жор. Через кухонное окно увидел, заходящего во двор Малого с озабоченным лицом. – Компания, однако. Вовремя».

Гмыря распахнул дверцу холодильника, увидел, что в нем темно и пусто, выругался, поминая пропойцу монтера. Оглянулся: лезть в подпол за «поправкой» не понадобилось – под столом, в холодке стояла бутыль самогона, приготовленная, скорому на расправу хозяину ученой женушкой.

Малой еще по крыльцу поднимался, а Гмыря уже булькал над стаканами мутноватой жидкостью.

– Здорово, – поприветствовал молодого приятеля. – Поправься.

– Да правился уже! – разозлено буркнул парень. – Ты вчера мой мобильник не видел? Полдня ищу, Светка уже и диван отодвигала, и под шкафы веником залезла: весь дом обшарила – нет, как нет!

Гмыря задумчиво, с понятием и оттяжкой ополовинил налитый стакан. Кивнул:

– Видал. Ты его на стол клал.

– Да это я и сам помню! – огорчился молодой верзила. Не помню, куда он после делся, когда в баню пошли!

– Дак это…, в драке куда-то смахнули. Когда Файкины выкормыши Примака вязали.

– Да Светка все обшарила! Нет его нигде! – и засновал по кухне: – У меня в нем все телефоны, я никому дозвониться не могу со старой мобилы, там симка глючит! – Рухнул на табурет, снизу вверх, просительно поглядел на Гмырю: – Слушай, может это Файкины трубу «помыли», а?

– Файкины? – задумчиво переспросил хозяин дома. – Не. Вряд ли. Не помню, чтобы им такое предъявляли.

– А я чо, спросить не имею права?! – растопырил пальцы Малой. – Я, в натуре, предъявлять ни чо не буду! Пойдем со мною к Фаине, а, братишка?! Пусть своих поспрошает!

– Да я как бы…, – Гмыря покосился на таз, полный свежих пирожков. – Оттянуться хотел. Немного.

– Вместе потом оттянемся! Мобилу найдем, я еще и пивом проставлюсь!

Упоминание магазинного пива решило для экономного Гмыри – все. Напихав в карманы пирожков, допив стакан, он отправился вместе с приятелем на улицу, не забыв все же едко хмыкнуть:

– А без меня, типа, к Файке идти зассал?

Малой негромко выругался, но отрицать не стал. Место главного сельского отморозка по праву принадлежало Гмыре. С ним все вопросы разруливались как по маслу.

Стучать в ворота пришлось долго. В доме Фаины оказался только ее младший племянник Егор. Дверь открыл, лишь когда, поглядев из окна, увидел, кто пришел.

Пропустил в ворота подвыпивших односельчан, спросил:

– За Примаком пришли?

О Примаке Малой и Гмыря помнили в последнюю очередь. Но раз уж Егор предложил им забрать с собой очумело сидящего на лавке приятеля, противиться не стали. Подхватили под руки, тряхнули, на ноги поставили.

– Егор, а ваши где? – спросил Малой.

– Уехали, – лаконично ответил племянник бабушки Фаины.

– Нам Назар и Лазарь нужны. У меня вчера телефон пропал, когда они в доме были…

Егор пристально поглядел на односельчанина-ровесника. Немного свел брови к переносице.

– Ладно, потом зайдем, – буркнул Малой и повел Примака к воротам.

Примака мотало из стороны в сторону. И жаловался он невнятно:

– Я, кореша, здесь такого, б…, натерпелся! Такого… Файке все припомню… Умоется Назар кровавыми слезами… Гадом буду – все попомню!..

Устав тащить и подпирать приятеля с заплетающимися ногами, Малой прислонил его к забору. Испарину утер. Поглядел на улицу, где гоняли на великах мальчишки и уже рассаживались по лавочкам старушки на вечерний отдых…

По улице торопливо брела крупная собака с рыжими подпалинами, носом по земле водила.

– Цыц, Примак! – зашипел на поскуливающего родственника Малой. – Гмыря, ты ошейник на ротвейлера видишь?!

Высокорослый костистый Гмыря, дернув кадыком, сглотнул. Кивнул:

– Она. С-с-сука.

Отличный кожаный ошейник с наклепками и небольшим карманчиком не часто в глуши встречается – городская, купленная вещь.

– Что она здесь делает? – прищурился Малой. Гмыря пребывал в тупом, похмельном недоумении, не отвечал. Молодой приятель быстро забубнил: – Ко мне Андрюха недавно забегал, хвастался, что на рассвете они какого-то мужика с пистолетом повязали… Этот мужик вчера к бабке Глафире приехал… Не один. Типа, денег от Мишки привезли.

– От Мишки? Денег? – хмыкнул деревенский отморозок. Хохотнул: – Да Мишаня лучше нам ведро самогона выставит, чем бабке пряник купит!

– В натуре, – очумело поводя, опущенной головой, подтвердил Примак. – Миха парень свой.

Малой провел по лицу ладонью, оттянул нижнюю губу…

– Чер-р-рт! Гмыря, они сюда за нами пришли!!!

– Кто? – опешил старатель.

– Да эти двое! С пистолетом!!

– На хрен?

– О-о-ох-х-х, – покачивая головой, выдохнул Малой. – Ты, Гмыря свою рожу давно в зеркале видел? А?

– Ты чо, придурок…

– Тихо! Бабы про нас своим мужикам рассказали. Догадались, что мы серьезная бригада. Реально огорченная. Отправились з а н а м и.

– Да на хрена?!?!

– Да загасить нас наглухо! – просипел Малой, поглядывая на приближающуюся, увлеченную запахами собаку. – Файка же сказала – если б Лазарь за нами не приехал, мы б из тайги не вышли!

– Я эту Файку…, – вклинился Примак.

– Заткни кадило!!! – прорычал уже старший старатель. – Ты что, Малой, реально думаешь – они з а н а м и ш л и? Да?

– Включи мозги!! Фаина н и к о г д а не ошибается!!! – Малой, не спрашивая разрешения, засунул руку в карман приятеля, достал оттуда пирожок со свиной требухой. – Собака ищет мужика, которого повязали. Может вывести нас на второго. К Глафире двое приехали – большой мужик и сопляк-переросток.

– У сопляка может и автомат остаться, – мечтательно прищурившись, проговорил Гмыря. – «Калаш» у теток был нехилый…

Примак сполз до земли спиной по забору. Скорчился.

Ротвейлер крутился возле лавочки, где сидела приехавшая на лето к родственникам женщина с ребенком. Неподалеку от редкой в этих широтах собаки, мелькали мальчишки на велосипедах, поглядывали на породистую псину. Но приближаться к незнакомой собаке – опасались. На радость старателей отвлекали на себя внимание.

Собака грустно поглядела на замершую в испуге мамочку с ребенком, миролюбиво покрутила куцым обрубком хвоста и пошла дальше.

Не доходя до троицы мужчин, вдруг подняла голову от земли… Брыли ротвейлера вздернулись, показывая острые клыки…

– Она, – удовлетворенно прошептал Малой. – Узнала, сука. – Присел на корточки, подманивая псину, протянул вперед пирог, присвистнул, залопотал: – Фьють, фьють, иди ко мне, хорошая…, иди…