Текст книги "Сын безумия"

Автор книги: Алексей Бергман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Сейчас они начнут выяснять отношения», – почти без страха, с грустью подумал Зафс.

И оказался не прав. Мудрый и поживший Эйринам сдержался. Не добавил к восклицанию конкретики и выслушал следующий текст:

– Да, Горентио. Я лично нанес визит доктору Варнаа. Ваша аттестация способностей юноши была интригующе занятной, и я, оказавшись в этом секторе, решил проверить, в самом ли деле так хорош Зафс Варнаа.

– И что? – Профессор словно вступил на тонкий лед. Тон вопроса был так осторожен, что у беглеца отлегло от сердца.

– Юноша повел себя куда как странно, – невозмутимо продолжал сановник. – Даже не выслушав моего предложения, он сбежал.

– Сбежал? – задумчиво повторил профессор. – А доктор Варнаа?

– Что – доктор? – уточнил гость.

– Как он отнесся к вашему предложению? – Ученый продолжил путешествие по тонкому льду.

– Не знаю, – без всяких эмоций произнес кардинал. – Меня интересует юноша.

– Но отец имеет на него огромное влияние! Я сейчас же свяжусь с Ортом и попрошу его проявить участие к судьбе сына.

«Браво, Эйринам!» – мысленно зааплодировал Зафс.

– Не стоит, – остановил профессора гость. – Варнаа ничем не сможет нам помочь.

– Нет уж, позвольте! Я эту кашу заварил, мне ее и расхлебывать!

– Оставьте, я вам сказал! – В голосе чиновника послышался грохот железа. – Доктор Варнаа сейчас занят.

– Чем же?

– Он, так же, как и я, ищет своего сына. – И, явно не собираясь поддерживать эту тему, кардинал вернул голосу доверительность: – Мой друг, я знаю, что вчера вы посещали дом доктора и долго беседовали с его сыном. О чем, позвольте узнать?

– О чем? – явно собираясь с мыслями, пробормотал профессор. – Да ни о чем. Я спрашивал его о детстве…

– И что же он вам рассказал? – заинтересованно подстегнул кардинал.

– Ничего особенного, обычный, ничего не значащий разговор… Юноша довольно замкнут.

– Я так и думал, – удовлетворенно произнес сановник. – А он не делился с вами своими планами? Какими-то мечтами?

– Нет.

– Он не говорил вам, что собирается лететь куда-то?

«Они уже знают о мирах Фартфа», – догадался Зафс.

– Нет, что-то не припоминаю… Хотя…

– Вспоминайте, профессор, вспоминайте!

– На что вам сдался этот юноша?! – Недоумение ученого выглядело оправданным. Кардинал Даурт Тем упорно разыскивает какого-то юнца. – Вам мало…

– Он мне нужен, – с нажимом перебил гость.

– Конкретно – он?

– Да. Зафс Варнаа.

– Зачем?!

– Не спрашивайте, мой друг. Просто выполните еще одну мою просьбу – если этот юноша придет к вам, свяжитесь со мной, пожалуйста.

– Не лучше ли этому юноше самому связаться с вами? – буркнул ученый. – Мне почему-то показалось, что он не хочет этой связи…

– Он не понимает. – В голосе кардинала послышалась усталость. – Мое предложение откроет для него блестящее будущее. Он будет одним из немногих, избранным. Если вы увидите Зафса, то, прошу вас, передайте ему мои слова – я не хочу ему зла. В моих силах обеспечить ему самые блестящие перспективы…

– Вы говорили это Зафсу?

– Какая теперь разница, что именно я ему говорил, – огорченно отозвался Даурт Тем. – Иногда следует действовать постепенно, исподволь… Молодые люди так горячи, неопытны…

– И куда же направился Зафс? Вы знаете?

Кардинал выдержал небольшую паузу и ответил:

– Предположительно. И потому я прошу вас вспомнить, не расспрашивал ли вас Зафс о мирах Фартфа?

– О мирах Фартфа? Зачем?

– На сегодняшний день у него куплен билет до их столицы.

– Мой бог, что ему там понадобилось?!

– В том-то и дело – что? Любое другое направление не вызвало бы у меня вопроса. Добровольно лететь на Фартф может только безумец… или… человек, испытывающий острую необходимость попасть именно туда. Так он вас спрашивал о Фартфе?

– Нет, и это тем более удивительно, что я сам упоминал эти миры…

– В связи с чем? – уцепился политик.

– Да так… У меня в планах посещение одного из университетов…

– Вспоминайте, Эйринам! Может быть, что-то в ваших словах навело его на некую мысль?

«Профессор ничего не говорил мне о Фартфе, – припомнив каждую минуту из общения с ученым, подумал Зафс. – Зачем ему эта ложь?!»

– Нет, ничего особенного. Я упомянул о Фартфе вскользь, одной фразой.

– Как она прозвучала? В точности?

– Ну-у-у… «А следующий перелет я сделаю до Фартфа…» Все. Это все, что прозвучало в контексте Фартфа.

– И все же он туда собрался сразу после вашей лекции, – задумчиво произнес кардинал. – Что-то натолкнуло его на эту идею. Только вот что именно? – Даурт Тем как будто разговаривал сам с собой, приводя в порядок мысли.

– Хотите чаю, мой друг?

– Нет, благодарю.

– Вы меня тревожите, Даурт Тем. Дался вам этот мальчишка. Я сегодня же вечером свяжусь с доктором Варнаа и сделаю ему выговор – нельзя позволять молодежи такие выходки! Стольких занятых людей от дела оторвал!

– Да, вечером, пожалуй, будет лучше, – внезапно согласился чиновник. – И спросите его, не поступало ли вестей от сына?

– Спрошу. Но я разочарован в этом юноше.

– Не надо, профессор. У этого юноши блестящее будущее, вы еще будете гордиться, что стали его первооткрывателем.

– Надеюсь, кардинал…

В беседе возникла пауза, старинные приятели не пытались поддерживать разговор, и Зафс понял, что кардинал скоро двинется к выходу. Осторожно, стараясь ничего не задеть в загроможденном коридоре, юноша вернулся в медицинский отсек, закрыл за собой дверь и стал ждать.

Через несколько минут профессор и его гость прошли мимо лаборатории, кардинал вспоминал какую-то из прежних встреч, Эйринам передавал поклоны общим знакомым… Приятели расстались.

Шелестящий звук убираемого трапа прозвучал завершающим аккордом, и наступила тишина.

Зафс вышел из лаборатории и увидел Эйринама, застывшего у крошечного окошечка, прорезавшего единственную дверь его Дома. Профессор смотрел на улицу и покачивал головой.

– Я виноват перед вами, Зафс, – не поворачиваясь, глухо произнес ученый. – Простите.

«Да, вы навлекли беду на мой дом», – мог бы сказать беглец. По нескольким фразам из разговора Эйринама и кардинала Зафс понял – именно профессор сообщил о нем кардиналу. И тот почему-то решился на похищение – иного слова подобрать невозможно.

– Но вы не выдали меня, профессор, – так же тихо сказал юноша. – И кажется, поверили мне, а не старому другу.

– Да. – Эйринам резко повернулся. – Я слишком хорошо знаю своего старого друга. Он не совершает необъяснимых поступков без веских причин. Его появление в вашем доме из разряда чудачеств, а Даурт Тем рационален в расходовании усилий. Он не должен был приходить к вам, Зафс, если только… если только его интерес к вам не превышает объективных пределов… Зачем вы понадобились ему, мой мальчик?

– Не знаю. Многое бы отдал, чтобы понять причину этого интереса.

– Ваши… способности, знания, интеллект могут представлять интерес? Я написал о них…

– В галактиках наступила нехватка молодых людей с блестящим образованием? – саркастически усмехнулся Зафс. – Государственный кардинал лично набирает рекрутов в свой штат? Тогда он большой оригинал…

– В том-то и дело! Кардинал – анахорет, он ведет довольно замкнутый образ жизни, и подвигнуть его на общение с… простите, простым смертным могли только чрезвычайные обстоятельства! Что он нашел в вас, Зафс?!

– Мы ходим по кругу, профессор: Я не знаю. Кстати, а почему вы немного обманули своего приятеля?

Эйринам поморщился и махнул рукой:

– Не важно.

– И все же. Почему?

– Я виноват перед вашей семьей, Зафс! – горько воскликнул ученый. – И у меня не так уж много времени осталось, чтобы заплатить по всем счетам…

– Вы хотите…

– Да! Я отвезу вас на Фартф, если вы еще заинтересованы в этой поездке. Это единственное и немногое, чем я могу отплатить вам за свою промашку.

– Вы уже помогли мне, профессор. Вы спасли моих родителей.

Эйринам ничего не ответил. Догадка, возникшая у него после первоначального запрета кардинала на общение с родителями Зафса, была ужасной. Эйринам не хотел даже задумываться над причинами этого запрета.

«Судьба мамы и папы висела на волоске, – думал Зафс. – Кардинал сам еще не мог решить, как поступить с моей семьей – „изъять“, уничтожить или попробовать договориться. Настойчивость профессора спасла им жизнь. Даурт Тем будет договариваться. Оставит их на прежнем месте и будет ждать меня».

– Пойдемте пить чай, Зафс, – устало проговорил профессор и, сгорбившись, задевая плечами шкафы и стеллажи с любовно собранными экспонатами, побрел на кухню. К раскрытому окну-иллюминатору, выходящему на пустой кусочек стоянки, где птички давно склевали последние крошки…

– Расскажите мне все в подробностях, – подкладывая Зафсу закуски, говорил Эйринам. – Я хочу знать каждое слово, сказанное кардиналом в вашем доме.

– Во-первых, – юноша отложил надкусанный пирог, – ни о каком предложении речи не было.

Без всякого усилия Зафс в лицах передал каждое слово, паузы и акценты из разговоров Даурт Тема и Римта, и, когда закончил, профессор протянул руку к его браслету из витахрома:

– Что не так с этим браслетом? – прищурился и исследовал каждое звено.

– Обычный браслет, – пожал плечами юноша. – Он знаком мне с детства, в нем нет ничего особенного.

– Пожалуй, на первый взгляд так и есть… Он может нести в себе какую-либо информацию?

– Какую? И как она записана?

– Может быть, неизвестная технология?

– Нет. Я проверял, – и горько усмехнулся, – у меня было для этого слишком много свободного времени. Это самый обычный браслет.

– Тогда ешьте спокойно, мой мальчик. Мне надо подумать…

Зафс вернулся к пирогу – его организм, затративший столько усилий, всасывал еду с ненасытностью вакуума, – юноша глотал, почти не чувствуя вкуса.

– Дорога до Фартфа займет примерно… двадцать восемь дней, – проговорил наконец профессор.

– Если вы сообщите мне характеристики вашего корабля, – с набитым ртом сказал гость, – я скажу вам точно, сколько времени займет дорога. Но сейчас меня волнует другое. – Юноша отодвинул опустевшие тарелки и потянулся. – Меня не выпустят с Кухтрана. Каждый корабль будут обыскивать, профессор.

– А если я предъявлю пропуск, подписанный кардиналом?

– Не имеет значения. Попросите, пожалуйста, бортовой компьютер связаться с таможенно-пограничной службой, и вы увидите – со вчерашнего вечера всем транспортам предписано проходить строжайший пограничный досмотр. С этой планеты, профессор, не улететь.

Эйринам прошел в кабинет, Зафс на пару секунд заглянул в санкабину, а когда присоединился к ученому, увидел, что тот внимательно изучает какие-то списки и электронные копии последних распоряжений пограничной службы.

– Позвольте, профессор. – Зафс положил руки на панель управления информационным полем, приказал компьютеру перейти на ручное управление и быстро, в каком-то нереальном темпе заработал на клавиатуре.

Пораженный Эйринам следил, как легко юноша добился доступа к служебной информации пограничников и перевел видовой фон на круговой обзор планеты. Такое фантастическое умение почти напугало ученого, а юноша тем временем с нескрываемым удовлетворением пояснял:

– Так будет проще и нагляднее, профессор. Распоряжения и списки – формальность. Вот, смотрите…

Планету окружал плотный кордон армейских кораблей. Крошечные цифры высвечивали номерные обозначения крейсеров, линкоров и десантных кораблей. Не более десятка пропускных пунктов процеживали пассажирский и грузовой транспорт, медленно, по капле просачивающийся через оцепление. Недосмотренные корабли роились возле космических силовых шлагбаумов в таком множестве, что у Эйринама невольно отвисла челюсть.

– Что происходит?!

– С уверенностью могу сказать одно – в данный момент все контрабандисты Кухтрана забились в норы и ждут конца армейской операции.

– А если серьезно?

– А если серьезно, то каждый корабль подвергают такому доскональному досмотру, что без декларации вам не вывезти с планеты даже любимую собаку. А у меня ни единого документа, профессор. Так вот.

– Мне кажется, вы не понимаете всей серьезности положения, Зафс, – буркнул ученый.

– Отчего же. Прекрасно понимаю. И заранее говорю нам спасибо. Только на вашем летающем доме-музее я смогу покинуть Кухтран.

– Поясните.

– Во-первых, профессор, я видел, как прекрасно оснащен ваш медицинский отсек. Во-вторых… еще при первом посещении я заметил в соседнем с оружейной комнатой зале ледяной саркофаг под климатическим куполом. Вы заморозите меня, профессор, и вывезете как зарегистрированный музейный экспонат с миров Ш-ш-шрннн.

– Вы шутите?! – отпрянул Эйринам.

– Нисколько, – совершенно серьезно глядя на испуганного историка, сказал Зафс. – У нас, точнее, у меня нет иного выхода. Каждый корабль, покидающий Кухтран, исследуют тепловыми датчиками. Если мое тело будет иметь одинаковую с основанием саркофага температуру, меня пропустят как кусок льда.

– Но я никогда не занимался проблемами глубокой заморозки! Я не смогу оживить вас, Зафс!

– А вами не придется этим заниматься, – почти гипнотизируя Эйринама силой своего взгляда, произнес гость. – Я настрою аппаратуру вашего медицинского отсека таким образом, что вы приведете ее в рабочее состояние одним приказом. Робот-транспортировщик перенесет меня из саркофага в медицинскую капсулу, остальным займутся приборы и автоматы.

– Но ведь это очень опасно!

– Нисколько.

– Вы незнакомы с этой технологией!

– С чего вы взяли? Очень хорошо знаком.

– И вы уверены в своих знаниях?

– Абсолютно. Я рассчитаю все параметры, все допустимые пределы. Вам останется только дать две команды – одну на заморозку, другую на возвращение к жизни.

– Ушам своим не верю, – пробормотал профессор, а на лице его застыло выражение – боже, во что я позволил себя впутать?! – Профессор не хотел отвечать за чью-то жизнь. Одно дело – дать убежище и помочь юноше убраться с планеты, но надзирать за исполнением самоубийственного приказа?! – увольте.

Зафс внимательно взглянул на приборную панель управления кораблем, закрыл глаза и, почти не делая пауз, заговорил. Не прибегая к помощи навигационных приборов, он поминутно вычислил скорость, долготу полета и курс корабля от Кухтрана до Фартфа. Назвал необходимый запас топлива и энергетические затраты, включая системы жизнеобеспечения и работу медицинской аппаратуры, включенной на режим глубокой заморозки…

– Компьютер, ошибки в расчетах были? – спросил и открыл глаза.

Электронный мозг корабля выдал ошеломляющий ответ:

«Ошибок не обнаружено».

Зафс перевел взгляд на профессора:

– Хотите проверить меня еще на чем-нибудь?

Эйринам, не в силах вымолвить ни слова, помотал головой. Наглядная демонстрация феноменальных математических способностей лишь укрепила его в мысли:

– Зафс, вам стоило принять предложение кардинала Даурт Тема. Вы – невероятный человек. Такие должны служить на благо общества.

Юноша помолчал какое-то время и ответил:

– Если бы кардинал не повел себя как безусловный агрессор, возможно, все повернулось бы иначе. Но теперь… Теперь я могу только составить вам список недостающих реагентов, постарайтесь сделать заказ через третьих лиц. Кардинал будет следить за вами и вашим кораблем, профессор. Я не могу позволить себе ошибки…

Ведьма

Пять раз весна сменяла зиму, осень медленно наползала на лето; жители деревни привыкли к лесной ведьме и называли ее так больше по привычке, чем по существу. Даяна не вмешивалась в их жизнь, не просила помощи и не оказывала ее сама. Она была старательно незаметна. Очень редко появлялась в деревне и, если кто-то из селян проходил мимо ее лесного дома, никогда не приглашала отдохнуть. Она бы предпочла, чтобы о ней совсем забыли, но тот, кого она ждала на берегу тихой речушки, должен был ее найти. И эти два понятия несовместимы.

Даяне приходилось оставлять следы, напоминать о себе редкими визитами в деревенскую лавку и развлекать сельских сплетников своим непривычным видом.

«Вы видели ее плащ? Он явно из заморского сукна. Никогда не намокает. Все в моей лавке стояли как мокрые куры, а эта только несколько капель на пол уронила…»

«А ее кот! Это бандит какой-то, а не кот! Словно ему в лесу мышей мало, все в деревню шастает! А вдруг… вдруг он и не зверь вовсе? А это сама ведьма котом оборачивается и бродит меж домов, слушает, подглядывает…»

«И дровосека ни разу не пригласила… Откуда у нее дрова, чтоб такой домище протопить, а? Палочек, которые она по лесу собирает, на путный костер не хватит!»

Не раз и не два встречала Даяна в лесу жителей деревни. Толкая впереди себя небольшую, груженную хворостом тележку, она раскланивалась с ними и шла мимо.

Дрова в печи и камине она сбрызгивала жидкостью, привезенной с орбиты, и срок их горения увеличивался многократно. Леди Геспард вполне хватало хвороста, собранного в лесу после редких штормовых ветров, приносящихся с побережья океана. Именно такими грозовыми ночами она вызывала с Миаллы челнок и незаметно – все аборигены по домам от непогоды прятались – взлетала над лесом и уносилась в черное небо.

Как ведьма, как смутный призрак…

Сверхчувствительные локаторы базы, настроенные на прием, собирали для нее всю информацию о жизни в цивилизованныхмирах. Вылавливали в глубинах космоса обрывки сообщений с транспортных кораблей и пассажирских лайнеров, электронный мозг сортировал их по степени значимости, и несколько часов – всю грозовую ночь – Даяна проводила в знакомой обстановке своего времени.

Положа руку на сердце, в этих посещениях не было необходимости. База вполне могла отправлять сообщения на индивидуальный коммуникатор леди, закамуфлированный под кулон… Но как приятно было скинуть с себя тяжелую «средневековую» одежду! Босиком пройтись по гладким пружинящим полам станции и устроить себе небольшой праздник, праздник музыки, легкого трепа на родном языке с компьютером базы – просто язык размять, и то прелесть! – и гастрономического сумасбродства.

Кавалер не меньше Даяны любил эти орбитальные набеги. Внизу, на проплывающей под брюхом Миаллы планете, ему приходилось делить территорию с драчливыми соседями-котами, – база принадлежала ему безраздельно. И хотя зверь был совсем разумным, инстинкты брали свое. Едва перепрыгнув порог шлюзовой камеры, кот уносился вперед и пропадал в отсеках на полчаса.

Даяна с усмешкой наблюдала, как ее полосатый друг с усердием трется мордой обо все углы и ножки стульев. Кот метил территорию базы, и это было неукоснительным ритуалом их редких набегов.

И кстати сказать, именно Кавалер нашел для леди друга-человека.

Однажды поздним вечером, когда пятая осень шла на замену лету, кот ворвался в дом, сел у ног хозяйки и, задрав вверх морду, послал эмоциональный сигнал: «Леди, тебе надо пойти со мной», – и передал слабый размытый образ лежащего на земле человека.

– Кто это? – спросила Даяна.

Кот попытался сделать мысленное изображение четче, по получилось плохо, и она, прихватив посох-палку, в которую был вмонтирован парализующий излучатель, вышла на улицу.

Кавалер обежал хозяйку и, сев у ворот, перегородил дорогу – образ дровяной тележки возник перед мысленным взором Даяны.

– Ты хочешь, чтобы я привезла человека в дом? – удивилась она.

«Помощь, помощь, он болен». – Кот передал свою тревогу таким трогательным эмоциональным всплеском, что Даяна сдалась. Сходила в сарай и вывезла из него тележку для хвороста.

Кавалер, высоко задрав хвост, побежал вперед. Иногда он останавливался, садился и смотрел на Даяну, почти не посылая, а только отмечая недовольство сердитым движением ушей – ну что ты там тащишься?! Тележка легкая, колеса смазаны, перебирай ногами быстрее!

Немного запыхавшись, Даяна вышла на дорогу от деревни к океану, Кавалер, перепрыгнув укатанную колею, юркнул в заросший высокой травой кювет и жалобным, но крайне басистым мяуканьем позвал хозяйку.

Человек лежал, уткнувшись лицом в примятую падением жесткую траву. Из высоко задравшихся брючин торчали худые грязные ноги с разбитыми пятками, руки безвольно раскинулись по сторонам, создавалось впечатление, что человека просто сбросили с телеги в кювет, как тюк ненужного старого тряпья.

Даяна присела на корточки – кот суетился рядом, как медицинская сестра, и только что советов по лечению не давал, – убрала с лица бедолаги жиденькие седые волосы и налипшую траву и сразу его узнала. Это был тот самый старик, что первым указал ей на место, где теперь стоял дом под красной черепицей. Старик несколько раз приходил на строительство, работал на подхвате разнорабочим, и Даяна знала – деревенские кличут старика смешным прозвищем дед Бабус. (Бабус – пивная кружка на местном диалекте).

Даяна дотронулась до грязной исцарапанной руки с заскорузлыми от тяжелой работы пальцами и ощутила жар, идущий от тела.

В деревне случилась эпидемия ползучей одры. Карантинные заставы окружили селение и пропускали только телеги с инфекционными больными, выезжающие на дорогу, ведущую к океану. Испокон веку от заразы избавлялись морскими ваннами. Больных свозили на мелководье и просто сбрасывали на густую подложку разросшихся водорослей.

Позже Даяна исследовала эти водоросли. В них содержались элементы, способные противостоять развитию болезни. Сахуристарцы знали об этих способностях морской травы, но также опытным путем они выяснили – водоросли теряли целебную силу, едва начинали высыхать. Больных свозили на мелководье, притапливали в воде так, чтобы только головы торчали, и держали в этом состоянии не менее двух суток.

Болезнь отступала.

Но только у тех, кто получал уход от родственников, друзей или просто сердобольных односельчан. Человек, оставленный без присмотра, просто захлебывался в первой же приливной волне.

У Бабуса не было родственников в деревне. Его жена давно умерла, детей они не нажили, и как получилось, что умирающий старик оказался в придорожной канаве, так и осталось тайной. Бабуса, видимо, везли на последней телеге из направляющихся к океану. И то ли он вывалился в бреду, а возница не заметил, то ли кто-то сбросил беспомощного старика, чтобы не создавать себе заботу…

Кто ж признается в подлости? Даяна подержала пальцы на пульсе бедного старичка. Он был еле слышен, слаб и сбивчив.

– И что ты предлагаешь? – обратилась она к коту.

Кот демонстративно сел задом и принял позу суровой добродетели. Даже полосатая спина Кавалера выдавала презрение: «Что за вопросы, леди Геспард, вы не можете оставить человека подыхать в сточной канаве. Я, как добропорядочный кот, не желаю участвовать в этаком злодействе…»

– Ладно, поборник нравственности, – усмехнулась Даяна. – Повезли твоего деда к нам в дом.

Той ночью Даяна впервые нарушила все правила строжайшей конспирации. Во-первых, поняв, что самой ей с болезнью не справиться – организм старика был сильно изношен временем и неправильнымобразом жизни, – она вызвала орбитальный челнок не грозовой ночью, а при полной луне и ясном небе. (Деревня была так занята нарастающей эпидемией, что Даяна решилась на риск.) Во-вторых, она привезла человека с закрытой планеты на орбитальную станцию.

Робот-погрузчик перенес бредящего старика из челнока в медицинский отсек, Даяна, следуя за ними, на ходу давала указания базе:

– Активизировать геронтологическую капсулу с терапевтическим приводом. Больного помыть, провести полный курс лечения и… почистите ему печень, что ли…

Кавалер при этих словах согласно мяукнул. Винные пары, казалось, не способна была выветрить из Бабуса никакая болезнь.

Старика бережно уложили в медицинскую капсулу, и Даяна дала последнее указание:

– Он не должен ничего помнить. Сделайте ему щадящую инъекцию снотворного…

Утром подстриженный, отмытый Бабус очнулся на широченном сундуке-лавке в кухне Даяны. Ларь был застелен мягким тюфячком, под головой благоухала травами свежая подушка, старик испуганно подтянул легкое, но очень теплое одеяльце к подбородку и сразу заметил, что все не так.

Прежде всего – руки, тянущие край одеяльца, были удивительно чистые. «Как у девушки, – повертев перед носом пальцами без привычных траурных каемок на ногтях, подумал Бабус. – Прям нежные да чистые… хоть снова в женихи…»

Почему такая чистая «девушка» вдруг захотела в женихи, Бабус не задумывался. Его ассоциативное мышление работало в особом порядке: где отмытые девушки, там и женихи неподалеку.

Вторым по значимости фактором было удивительное восприятие запахов. Бабус давно отвык ощущать что-то, кроме кислого запаха дешевого винца и густого духа трактирной похлебки с сильно подгоревшим луком, что подавали ему за колку дров, носку воды, пригляда за лошадьми…

Конский навоз, кстати говоря, ноздри Бабуса тоже как-то не тревожил, этот флер следовал за Пивной Кружкой как запах родного тела.

«И меня, такого вонючего, да в чистую постель?!» – встревоженно подумал Бабус, потом задрал одеяльце и потянул носом – жених, однозначно жених! Таким чистым Бабус не был лет двадцать, со времен, когда не стало жены.

На шорох одеяла и пыхтение Пивной Кружки из-за печи вышел крупный полосатый кот, и старик с некоторым огорчением понял – не в доме у некой сумасшедшей невесты он, а очень даже наоборот – у лесной ведьмы оказался.

– Хорошего вам дня, сосед, – почему-то сказал Бабус коту. (Обращение «сосед» заменяло в деревне все прочие адресации.)

Коту такая деликатность и вежливость пришлись по вкусу. Он прыгнул на соседний ларь, стоявший у окна, и вроде бы отправил старику ответное приветствие.

«Точно сбрендил! – перепугался Бабус. – С котами разговариваю… Хотя… если уж сошел с ума – не помню, как отмылся, как выздоровел, как вообще сюда попал, – то почему бы не получить от сумасшествия подарок? Науку понимать котов, например…»

Фатализм деревенского пьяницы всегда помогал Бабусу адаптироваться в любой ситуации. Отлупили – плохо, не отлупили – уже отличный повод, чтоб напиться, за что потом опять-таки отлупят.

– Э-э-э-э… котик, а нельзя ли старичку стаканчик винца? А?

Откормленный, ухоженный «котик» – даром что морда да уши местами в схватках драные, что, впрочем, очень роднило старика с котом, – недовольно прищурил желтые глаза и отвернул морду.

– Что, жалко? – ныл старик. – Один стаканчик… похмелиться…

«А с чего бы это вдруг тебе опохмеляться?» – подумал то ли Бабус, то ли кот, но здравая мысль тем не менее вернула старика к действительности.

Похмелья, ставшего привычным уже много лет не было в помине. Чистые «девичьи» руки не тряслись, сухой язык не царапал нёбо, в голове легонько гуляли всяческие приятственные мысли… о жениховстве, например…

«Ой, да не в раю ли я?! – окончательно перепугался Бабус и подскочил. – Нет, не летаю, и крыльев нет, а на адское пекло как-то не похоже… У ведьмы я, у ведьмы, это она меня вылечила».

Легкие шлепки босых ног по деревянным ступеням лестницы заставили Бабуса юркнуть под одеяло и притвориться спящим. «Чтоб казнь какую мне замыслить, вроде не похоже, но кто их знает, этих ведьм… Еще превратит в рабочую лошадь, ломайся потом на пашне…»

Откуда у ведьмы пашня, на которой требовалось ломать рабочих лошадей, Бабус как-то не подумал. Просто уж больно живописный образ возник перед глазами: несчастная неопохмеленная кляча волочет за собой железный плуг… тяжелый, как прожитые годы…

В крепкий сон Бабуса ведьма совсем не поверила. Остановилась у сундука, положила легкую руку на прохладный лоб старика и проговорила:

– Хорошего вам дня, сосед Бабус. Как выспались?

Старик открыл один глаз, повращал им испуганно и отозвался:

– И вам того же, госпожа. Отлично выспался.

Кот, словно неся охрану, сновал у ног хозяйки – между ней и стенкой сундука. Бабус сел, спустил на пол чистые – с подстриженным ногтями! – ноги и отважился спросить. Невнятно, бестолково, но достаточно для первого утра в доме незамужней дамы:

– А как я тут?.. Оттуда?..

– Вы заболели, – с приветливой улыбкой сказала ведьма. – Я нашла вас у дороги, привезла сюда. Но теперь, кажется, вы уже здоровы?

Этот вопрос «но теперь» показался Бабусу самым горьким вопросом в его жизни. В нем, как думалось старику, звучал намек: вы здоровы, я исполнила свой долг, теперь прощайте.

Старик медленно сполз с лавки, он и в самом деле великолепно себя чувствовал, так что, сделав несколько шаров по направлению к двери, вдруг подпрыгнул на месте, схватил, растянул кончиками пальцев ночную рубашку и обрадованно прокричал:

– Куда ж я в этом?! Засмеют! Не-е-ет, так дело не пойдет…

– Одежду я сейчас вам дам, – все с той же улыбкой (Даяну умиляли наивные происки старика) сказала хозяйка. – Но не хотите ли сначала позавтракать?

За это предложение Бабус с удовольствием пожертвовал бы свой домик-развалюху, курятник, где давно перевелись куры, и главную драгоценность – бессмертную душу горького пьяницы.

Старик прижился у Даяны. Дождливыми осенними вечерами или зимой, когда в окно стучала вьюга, Бабус любил усесться у камина и рассуждать о жизни. Он долго жил и много видел. Неиссякаемый запас историй – в них всегда главным действующим лицом выступал непосредственно Бабус, хотя бы речь и шла о моряках, торговых людях или ратниках, – развлекал Даяну. Острый на язык дед неизменно добивался ее улыбки и справедливо принимал ее за похвалу рассказчику.

Летом Даяна часто видела деда Пивную Кружку, беседующего с котом. Бабус на пригорке, Кавалер рядом – умилительная картина. Дед подружился с Кавалером, хотя и стеснялся при госпоже увлеченно общаться с хвостатым собеседником. Уходил к реке, садился на пригорок и, как ему казалось, скрытно рассказывал секретные мужские истории.

Коту общество деда нравилось не меньше. И совершенно их роднила истовая преданность своей хозяйке – леди Даяне. Старик почти обожествлял свою спасительницу, он не помнил ни орбитального челнока, ни базы, ему казалось, что госпожа вылечила его одним своим свежим дыханием и – чистотой. Чистота стала главной стимулирующий идеей старика, и, если бы не собачья преданность Даяне, Пивная Кружка давно ушел бы в народ и проповедовал новую концепцию жизни без отбросов. Прибегая ненадолго и изредка в родную деревню, дед уже пытался вести пропаганду – убр-р-рать помойки от домов! – и пару раз получал за это в ухо. Односельчане не были готовы к идейной чистоте, их больше заботили виды на урожай, цены на изделия народных промыслов и не шибко достоверные слухи о беременности невестки герцога Урвата.

Даяне новообращенный дед доставлял хлопот не меньше. В борьбе за порядок неофит Пивная Кружка проявлял неутомимость истинного приверженца прогрессивной идеологии: Бабус бдительно следил за уборкой территории и своевременным выносом мусорного ведра, в связи с чем выкопанная за домом выгребная яма начала пополняться. Раньше там, для отвода глаз, складировались невонючие отбросы жизнедеятельности госпожи Гунхольд, – надо сказать, их было совсем немного, – теперь Бабус сносил туда каждый огрызок, каждую косточку, сломанную пуговицу, черепки битой посуды, пыль в совочке, клочок шерсти линяющего Кавалера, все это дед засыпал землей, и яма разрасталась. С угрожающей скоростью.