Текст книги "Наполеон III. Триумф и трагедия"

Автор книги: Алексей Бабина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Накануне отъезда в действующую армию, вечером 11 июня, в Тюильри состоялся ужин императора с близкими и друзьями. Луи Наполеон последний раз посидел на коленях своего великого дяди[144]144
  Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 62.


[Закрыть].

За несколько часов до этого в одну из комнат дворца, где император с маршалом Сультом обсуждали план предстоящей кампании, ворвался Луи Наполеон и, обняв императора, начал плакать. Наполеон I, не любивший, когда его отрывали от дела, строго поинтересовался, почему тот ворвался в комнату и плачет. В ответ мальчик сквозь слезы попросил дядю не уходить на войну, поскольку «злые союзники убьют тебя». «Позволь мне пойти с тобой», – добавил Луи Наполеон. Смягчившись при этих словах, император обнял мальчика и, позвав Гортензию, сказал: «Вот, возьми моего племянника и сделай выговор его гувернантке за работу над излишней чувствительностью ребенка». Затем, повернувшись к маршалу Сульту, который был свидетелем этой сцены, император добавил: «Вот, маршал, поцелуй его! У него будет доброе сердце и возвышенная душа. Возможно, он – надежда моего народа!»[145]145
  Jerrold Blanchard. The Life of Napoleon III. Vol. I. Longmans, Green, and Co. London, 1874. P. 94–95. Cм. также: John S.C. Abbott. The History of Napoleon III. B.B. Russell, Publisher. Boston, 1873. P. 31.


[Закрыть]

Сейчас трудно сказать, имел ли место этот эпизод в реальности, но во времена Второй империи об этом много судачили в народе. Даже в литературе того времени он преподносился как достоверный факт. А может быть, это одна из составляющих большой наполеоновской легенды?

12 июня в 3.30 утра Наполеон I выехал из Парижа. Начиналась новая кампания. Британский историк Эдит Саундерс приводит интересный факт, на который стоит обратить особое внимание. Он пишет, что император «определенно готовился к лучшему, потому что в его уже отправленном багаже лежали кипы прокламаций для развешивания в Брюсселе на следующей неделе, датированные Лакенским дворцом, где он намерен был остановиться. Они были сформулированы следующим образом[146]146
  Саундерс Э. Сто дней Наполеона. М.: АСТ, 2002. С. 125.


[Закрыть]:

Воззвание к бельгийцам и жителям левого берега Рейна. Недолгий успех моих врагов в какой-то момент отделил вас от моей Империи. В изгнании, на утесе в море, я слышал ваши мольбы, и бог войны решил судьбу вашей прекрасной страны. Наполеон с вами. Вы достойны быть французами. Восстаньте все вместе, присоединяйтесь к моим непобедимым фалангам, дабы истребить остатки этих варваров, которые суть ваши и мои враги. Они бегут с гневом и отчаяньем в сердце.

В Императорском дворце Лакен, 17 июня 1815.

НАПОЛЕОН

В этом небольшом воззвании сконцентрирована суть внешней политики Франции: естественные границы по Рейну и Бельгия в составе страны. Что хотел обнародовать Наполеон I в Брюсселе в 1815 году, станет путеводной звездой и для его племянника, Наполеона III.

Менее чем за неделю в Бельгии произошло несколько сражений, которые завершились кровавой бойней при Ватерлоо 18 июня 1815 года. Французская армия потерпела сокрушительное поражение, и ее остатки были вынуждены отступить во Францию. Войска союзников перешли границы Франции и начали продвигаться к столице. По стране прокатилась волна роялистских выступлений. Однако значительная часть населения продолжала придерживаться бонапартистских настроений.

Император прибыл в Париж ранним утром 21 июня. Несмотря на требования парижан организовать оборону столицы, на следующий день он отрекся в пользу сына, четырехлетнего Наполеона II, который в это время вместе с матерью находился в Австрии, и 25 июня уехал в Мальмезон. На следующий день он встретился со своей бывшей любовницей, польской графиней Марией Валевской, и их сыном, пятилетним Александром.

По его просьбе в Мальмезон приехала Гортензия, которая после смерти матери была хозяйкой поместья. Предварительно она спрятала своих сыновей в небольшой квартирке над трикотажным магазином на бульваре Монмартр[147]147
  Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 63.


[Закрыть]. Для них опять начался период скитаний и неопределенности.

Наполеон I и Гортензия провели несколько дней в Мальмезоне. Они часто гуляли по парку, вспоминая Жозефину и счастливое прошлое. Император сетовал, что развод с ней стал для него несчастьем и удача отвернулась от него. По воспоминаниям Гортензии, при этих словах на его глазах появлялись слезы. Он попросил оставить его в одиночестве в ее комнате, где провел некоторое время[148]148
  Кастело А. Жозефина. Императрица, королева, герцогиня. Кн. 2. СПб.: Северо-Запад, 1994. С. 346.


[Закрыть].

В связи с наступлением союзных войск и вынужденный подчиниться предписаниям временного правительства, Наполеон I вечером 29 июня выехал из Мальмезона в сторону атлантического побережья. Он намеревался отправиться в Америку. 3 июля 1815 года Париж капитулировал, и через пять дней в столицу торжественно въехал король Людовик XVIII. 15 июля в Рошфоре Наполеон I поднялся на борт британского крейсера HMS Bellerophon, что последовал к берегам Англии. Через несколько месяцев, 7 августа 1815 года, британцы переправили его на борт HMS Northumberland и отправили на остров Святой Елены в южной части Атлантического океана, который был определен местом ссылки бывшего императора французов.

Тем временем для Гортензии и ее сыновей наступили ужасные дни. Она вернулась в Париж и несколько дней прожила в своем доме. Вскоре на нее обратили внимание роялисты, и она была вынуждена скрываться у надежных людей в небольшом домике на улице Тетбу, примыкавшем к саду ее особняка на улице Серютти. Сюда же вскоре тайком привезли и мальчиков[149]149
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 41.


[Закрыть].

10 июля на первом этаже этого особняка расположился штаб фельдмаршала Карла Шварценберга, командовавшего австрийской оккупационной армией. Гортензия предположила, что для нее будет безопасней находиться в собственном доме рядом с австрийцами, и с согласия Шварценберга она поселилась этажом выше. Дети остались на прежнем месте, на улице Тетбу[150]150
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 41.


[Закрыть].

Герцогиня Сен-Лё надеялась, что добрые отношения с императором Александром I помогут ей и детям пережить трудные часы, но российский монарх, вступивший в Париж вместе с союзниками, не изъявил желания встретиться с ней. Это объяснялось тем, что царь был крайне недоволен. Он, как и многие другие, считал, что Гортензия способствовала возвращению Наполеона I в Париж в марте 1815 года. Некоторые даже поговаривали, что она была одним из важнейших организаторов бегства бывшего императора французов с острова Эльба. Даже когда Александр I посетил Карла Шварценберга в особняке Гортензии, он не пожелал встретиться с бывшей королевой Голландии.

Почувствовав такое отношение к себе, Гортензия направила царю письмо, в котором написала, что, если он не желает больше ее дружбы, она будет считать их отношения завершенными, и приложила его письма к ней. Как говорит Ридли, «он ответил холодным и официальным письмом, в котором заявил, что ее поведение в течение “Ста дней” было непростительным»[151]151
  Там же. P. 42.


[Закрыть]. Однако, как продолжает британский историк, царь продолжил дружеские отношения с Евгением Богарне и даже помог Гортензии и Евгению сохранить кое-какую собственность и произведения искусства, какие они приобрели во времена правления Наполеона I[152]152
  Там же.


[Закрыть]. В конечном итоге российский император оказался благодетелем для Гортензии и Евгения, и без его участия неизвестно как сложилась бы их судьба в последующем.

Дни реставрации Бурбонов были страшными, и террор под белым королевским знаменем захлестнул Париж и Францию в целом. В некоторых регионах горевали по бывшему императору, в других злорадствовали и хотели мщения. Многие из тех, кто поддерживал Наполеона I или просто примкнул к нему, лишились не только имущества, но и жизни. В стране заискрились огоньки гражданской войны. Кое-где порядок держался только на штыках оккупационных войск союзников.

В газетах тех дней можно было прочитать сообщения, как народ выражает свое недовольство преступными действиями «узурпатора» и его сторонников. Не приводятся только подробности, как озверелые толпы роялистов громили и убивали своих противников или просто сочувствующих им в Марселе, Тулоне, Авиньоне, Тулузе, Ниме и других местах. Так, в начале августа в Авиньоне толпа безжалостно расправилась с маршалом Гийомом Брюном, а его труп сбросила в Рону. Последовали знаменитые аресты и суды над маршалом Неем, генералами Дюверне и Лабедуайер, братьями Фоше (все – расстреляны) и другими.

Общее число арестованных к августу 1815 года достигло 70 тысяч. Военные суды и чрезвычайные трибуналы вынесли в общей сложности 10 тысяч обвинительных приговоров. Из армии были уволены многие выдающиеся военачальники (маршалы Даву, Массена, Сульт и др.), которых побаивались новые французские власти и союзники. «Чистка» была проведена и в гражданской администрации. Общее число уволенных со службы чиновников достигло 100 тысяч[153]153
  История Франции. Том 2. М.: Наука, 1973. С. 178–179.


[Закрыть].

И все же главное беспокойство у Гортензии вызывала безопасность детей. Она твердо намерилась вывезти их из Франции. У нее появился следующий план: у одного из друзей (Габриэль Дёлессер) был слуга-швейцарец, кто взялся сделать заграничный паспорт на себя, жену и двоих детей. По этим фальшивым документам слуга с гувернанткой, госпожой Буре, Наполеоном Луи и Луи Наполеоном могли бы выехать в Швейцарию. Но утром 17 июля она получила предписание от военного губернатора Парижа, прусского генерала барона фон Мюффлинга, с требованием покинуть город в течение двух часов. При этом губернатор предлагал предоставить охрану, поскольку в обществе открыто ходили слухи, что бывшая королева подвергнется нападению роялистов или грабителей, потому что она намеревается покинуть страну с драгоценностями и огромными суммами денег. В конечном итоге Гортензия обратилась к губернатору с просьбой отсрочить отъезд, так как собраться за два часа не представлялось возможным, и предоставить ей охрану до границы[154]154
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 42.


[Закрыть].

В 9 часов вечера 17 июля 1815 года Гортензия вместе с мальчиками, госпожой Буре и несколькими близкими в трех каретах и в сопровождении австрийских кавалеристов под командованием молодого капитана Эдуарда фон Война выехала из Парижа. Через три дня, вечером 20 июля, они достигли Дижона, куда за несколько часов до этого вступили австрийские войска. Как отмечает Ридли, это обстоятельство благоприятствовало Гортензии и ее спутникам[155]155
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 43.


[Закрыть]. Гостиницу, где они остановились, окружила толпа разъяренных роялистов. Они хотели добраться до бывшей королевы или, говоря их языком, «арестовать Гортензию», но фон Война преградил им путь, заявив, что все приехавшие находятся под охраной союзных войск, и одновременно обратился за помощью к оккупационным австрийским властям Дижона. Только при их содействии удалось оттеснить роялистов от гостиницы. Однако роялисты не унимались и начали доказывать офицеру, командовавшему прибывшим отрядом, что Война – бонапартист, который переоделся в форму австрийского офицера. И на этот раз фортуна была на стороне приехавших. Австрийский офицер оказался хорошим знакомым фон Война и полностью его поддержал. На том день и завершился.

Понимая, что недовольные роялисты на следующее утро опять вернутся к гостинице, чтобы помешать отъезду Гортензии и ее спутников, фон Война убедил австрийское командование провести на время выезда из гостиницы смотр всех французских частей в районе Дижона. Однако молодой командир роялистского отряда не подчинился приказу оккупационной администрации и на следующее утро появился у дверей гостиницы. Не имея никакой поддержки, он только сверкавшим от гнева взглядом и проклятиями мог безучастно наблюдать, как Гортензия, дети и остальные в окружении австрийских солдат спускаются на первый этаж гостиницы и усаживаются в повозки. Через несколько минут кареты в сопровождении австрийских кавалеристов покатили по улицам Дижона в сторону швейцарской границы. К вечеру они оказались в Швейцарии.

Из окна кареты выглядывал семилетний Луи Наполеон, который всматривался в домики, деревья, людей и время от времени открывавшийся превосходный вид Женевского озера. Начались долгие годы эмиграции.

Глава 3
В эмиграции. Арененберг

Гортензия и ее семейство поселились в Hôtel d’Angleterre в районе Сешерон, на северной окраине Женевы. Всем казалось, что опасность и ужасы роялистского преследования остались позади, во Франции. Капитан фон Война и его охрана надеялись, что с честью выполнили свой долг и могли оставить французов в безопасности. Попрощавшись, они отправились обратно в Париж.

Тем временем тучи над головой эмигрантов только начинали сгущаться… Это было обусловлено внутренним и внешним положением страны, в которой они оказались. Конфедерация швейцарских кантонов была оккупирована французскими войсками в 1798 году, после чего была образована Гельветическая республика, находившаяся в полном подчинении французов. В 1803 году первый консул Наполеон Бонапарт даровал республике конституцию, которая и образовывала современный прообраз страны – Швейцарии. Однако швейцарцам пришлось заплатить за это военным и экономическим союзом, поставлять солдат в императорскую армию.

В стране были как сторонники императорской Франции, так и ее противники. Со временем противников становилось все больше, поскольку швейцарским солдатам пришлось участвовать в бесконечных войнах наполеоновской Франции. Были ограничены права и свободы отдельных кантонов. Неравноправные экономические отношения добавляли масла в огонь противоречий двух государств. В конце 1813 года в Швейцарию вступили австрийские войска, которые через ее территорию вторглись во Францию.

В начале марта 1815 года в ходе Венского конгресса великими державами были подписаны документы, устанавливавшие и подтверждавшие постоянный нейтралитет Швейцарии. Этот шаг был направлен против Франции. Союзники всеми силами стремились не допустить впредь французского влияния. Сами жители Альпийской республики также желали иметь нейтральный статус, но при этом гарантировавший отсутствие притязаний не только со стороны Франции, но и других великих держав. Поэтому швейцарцы негативно восприняли события, связанные со «Ста днями» Наполеона I.

28 июля 1815 года французский посол обратился к швейцарским властям с требованием не допускать тех французских лиц, которые «принимали участие в постыдной революции, имевшей место во Франции»[156]156
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 44.


[Закрыть], и не предоставлять им убежище. Власти страны пообещали оказать влияние на кантоны с целью выполнения требований французского правительства. К этому добавим, что в швейцарском обществе нарастала волна анти-наполеоновских настроений на бытовом уровне, что непосредственно сказалось на жизни французов-эмигрантов. Вот в такой непростой ситуации оказалась Гортензия со своими детьми и близкими.

Через несколько дней их посетили мадам Летиция и ее брат, кардинал Феш, направлявшиеся в Италию. В обстановке нервозности и неуверенности их приезд был как нельзя кстати. В последнее время мадам Летиция изменила свое отношение к невестке. Хотя Гортензия так и не сошлась с Луи, она всячески помогала другому сыну, Наполеону, и тепло его принимала в Мальмезоне после неудачной кампании в Бельгии и повторного отречения. Кардинал Феш рассказал последние новости: Гортензия, по мнению королевских властей, входила в число заговорщиков, которые содействовали бегству «узурпатора» с Эльбы; и бывший император сдался англичанам[157]157
  Там же.


[Закрыть].

Доходившие до Женевы французские газеты не добавляли оптимизма. В них упоминались знакомые и близкие Гортензии люди, кто подвергся опале и гонениям при новом правительстве. Дело дошло до того, что неприятные новости, приходившие из Франции, пришлось скрывать от мальчиков. К тому же бывшая королева Голландии узнала о декрете короля Людовика XVIII от 24 июля 1815 года, в нем перечислялись 19 известных бонапартистов, включая маршала Нея и ее хорошего друга Лабедуайера, которые в случае задержания должны предстать перед судом. Королевским документом также предусматривалось, что всем лицам, высланным из страны, предоставлялся один год для продажи собственности во Франции, иначе все их имущество подлежало конфискации в пользу государства[158]158
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 44.


[Закрыть]. Ситуация осложнялась тем, что на ее собственность (дом в Париже, особняк и землю в Сен-Лё) претендовал супруг, он все это время был в Риме и позиционировал себя как противник «узурпатора». В конечном итоге в сентябре 1815 года Луи прибыльно продал это имущество новым хозяевам.

Тем временем в столице Австрийской империи завершился конгресс, который подвел черту под эпохой революционных и наполеоновских войн. 9 июня 1815 года был подписан генеральный заключительный акт Венского конгресса. Этот документ определил политическую карту Европы и восстановил «законные» права прежних монархов, утративших свои владения. Так, к Голландии, превращенной в Нидерландское королевство, была присоединена Бельгия. Норвегия на основе личной унии перешла под управление короля Швеции. Польша вновь была поделена между Российской империей, Пруссией и Австрийской империей, при этом бóльшая часть бывшего Великого герцогства Варшавского отошла к России. Пруссия приобрела часть Саксонии и Вестфалии, а также Рейнскую область. Австрийской империи были возвращены земли, отторгнутые во время наполеоновских войн, были присоединены Ломбардия и владения бывшей Венецианской республики, а также Зальцбург и некоторые другие территории.

Италия была в очередной раз раздроблена на ряд государств, куда вернулись старые монархические династии. В Сардинском королевстве (Пьемонте), к которому были присоединены территории бывшей Генуэзской республики, Савойя и Ницца, была восстановлена Савойская династия. Великое герцогство Тосканское, герцогства Моденское и Пармское перешли во владение различных представителей австрийского дома Габсбургов. В Риме была восстановлена светская власть папы, кому возвратили его прежние владения. В Неаполитанском королевстве утвердилась на троне династия Бурбонов.

Мелкие немецкие государства, ликвидированные Наполеоном I, не были восстановлены, и их число сократилось почти в 10 раз. Тем не менее политическая раздробленность Германии сохранилась. В Германии осталось 38 государств, которые вместе с Австрией лишь формально объединились в Германский союз.

Участники Венского конгресса подтвердили восстановление ветви Бурбонов в Испании. Были достигнуты договоренности по колониальным владениям. Великобритания получала остров Цейлон, мыс Доброй Надежды и Гвиану. Кроме того, за Англией остался остров Мальта, имевший важное стратегическое значение, и Ионические острова.

В ходе переговоров государства-участники заявляли о готовности соблюдать мир и поддерживать неизменность территориальных границ, какие будут установлены Венским конгрессом. В соответствии с решениями и духом Венского конгресса, великие державы стремились не допустить возникновения революций и смещения законных династий, разрушения баланса сил на континенте и чрезмерного усиления отдельных стран. Одним из важнейших механизмов координации в этой сфере стал Священный союз, который образовали Австрийская и Российская империи и Королевство Пруссия в 1815 году. Позднее к этому союзу присоединились практически все европейские государства.

По замыслу инициатора создания этого союза, российского императора Александра I, эта организация должна была стать неким дискуссионным клубом монархов, которые на принципах дворянской солидарности, общности интересов и христианских ценностей принимали бы решения, не допускавшие революционных потрясений в Европе и принятые во благо всех государств. На деле усилия союза оказались направлены на борьбу с инакомыслием и сохранением существующих монархическо-дворянских порядков.

Забегая вперед, отметим, что союз не смог стать долгосрочным проектом, поскольку в период активного развития капиталистических отношений, промышленной революции, неуклонного роста влияния буржуазии, либерализма и национализма, а также противоречий между европейскими государствами по военно-политическим и территориальным вопросам интересы правивших династий и элит все больше и больше расходились.

Правда, определенную живучесть принципам Священного союза в части борьбы с национально-революционным движением и сохранением правивших династий смог на несколько десятилетий обеспечить канцлер Австрийской империи Клеменс фон Меттерних. Он, как один из важнейших творцов системы договоров, заключенных в ходе международного конгресса в столице Австрийской империи в 1814–1815 годах, полагал, что только неукоснительное соблюдение их всеми сторонами позволит сохранить власть старым законным элитам и обеспечить стабильный мир на континенте.

* * *

В конце июля 1815 года Гортензия получила уведомление от властей кантона Женева о том, что она должна покинуть его территорию. Попытка договориться о возможности проживания в усадьбе Преньи, которая находилась на территории кантона и ранее была собственностью Жозефины, ни к чему не привела[159]159
  Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 70–71. См. также: Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 44–45.


[Закрыть]. Тогда Гортензия арендовала дом в городке Экс-ле-Бен, в Савойе, куда к ней приехали ближайшая подруга Луиза Кошеле и аббат Бертран.

Проблема заключалась в том, что в соответствии с венскими договоренностями союзников Франция передавала Савойю Королевству Сардиния (Пьемонт). В это время происходила замена австрийской военной администрации на сардинскую. Пьемонтцы враждебно относились к бывшей королеве Голландии и ее семейству. Они даже не могли свободно передвигаться и покидали дом под бдительным присмотром сардинцев. Как подчеркивает Ридли, австрийцы и на этот раз пришли на помощь Гортензии[160]160
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 45.


[Закрыть]. Они возмутились и потребовали от сардинцев позволить французам свободно передвигаться, поскольку те жили в Экс-ле-Бен.

Вскоре пришли новости, что расстрелян Лабедуайер, растерзан толпой маршал Брюн, арестован и будет предан суду маршал Ней. Некоторые знакомые бывшей королевы были просто изгнаны со своей службы. Каждый раз она глубоко вздыхала, услышав очередную горестную историю[161]161
  Pierre Milza. Napoléon III. Perrin. Paris, 2007. P. 32. См. также: Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 71.


[Закрыть]. Дополнительным ударом стал визит Шарля де Флао. Вместо поддержки он сообщил, что любит дочь адмирала, лорда Джорджа Элфинстона[162]162
  Интересный факт: именно адмирал Элфинстон по распоряжению британского правительства руководил операцией военно-морского флота по отправке Наполеона I на остров Святой Елены.


[Закрыть], Маргарет, и собирается на ней жениться. Более того, Шарль сразу же примкнул к Наполеону I во время «Ста дней» и сражался на поле Ватерлоо. Теперь он был в бегах. Власти потребовали от Гортензии удалить «преступника», иначе они не ручались за безопасность бывшей королевы и ее окружения[163]163
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 45. См. также: Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 71.


[Закрыть]. Можно только удивляться тому, как она стойко переносила все те несчастья, которые сыпались на ее голову.

Вместе с тем именно в Экс-ле-Бен все стали чувствовать себя немного лучше. Угроза физического насилия отошла на второй план. Мальчики вновь начали свои занятия с аббатом Бертраном и вместе с соседскими детьми весело играли во дворе дома. Женщины сумели организовать быт. Одним словом, жизнь стала налаживаться. Правда, через несколько дней австрийцы предупредили, что роялисты не могут успокоиться и желают расправиться с бывшей королевой и домочадцами. Возможно, они постоянно следят за их домом, поэтому необходимо быть крайне осторожными[164]164
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 45.


[Закрыть].

В конце августа 1815 года в доме Гортензии появились два представителя Луи Бонапарта и потребовали исполнения решения парижского суда, по которому Наполеон Луи должен был отправиться к отцу в Италию. В сложившейся ситуации Гортензия пришла к выводу, что она не может удерживать старшего сына у себя и, кроме того, для него будет безопаснее жить у отца в Риме. Через месяц Наполеон Луи отправился в Италию. Позднее Луи Наполеон вспоминал, как ему было тяжело расставаться со старшим братом, кто всегда был для него опорой и советчиком. Они практически всегда проводили время вместе и буквально накануне отъезда весело играли в солдатиков во дворе дома в Экс-ле-Бен[165]165
  Там же. P. 45.


[Закрыть].

Юный Луи Наполеон заболел желтухой. Мать считала, что болезнь вызвана переживаниями впечатлительного мальчика от разлуки со своим братом[166]166
  Там же. P. 45–46.


[Закрыть]. Душевное самочувствие самой же бывшей королевы также было не лучшим. Время от времени она ощущала приступы депрессии. Аббат Бертран, госпожа Буре и другие окружавшие пытались всячески поддержать Гортензию и скрасить эти тяжелые дни. К ним частенько приезжали друзья и знакомые.

События развивались лавинообразно. 27 августа 1815 года союзные правительства обнародовали декларацию, в которой указывалось, что «места проживания членов семьи Бонапарта должны быть ограничены, поскольку их пребывание связано с поддержанием общественного порядка»[167]167
  Fenton Bresler. Napoleon III: A Life. Carroll & Graf Publishers, Inc. New York, 1999. P. 71.


[Закрыть]. Несмотря на это, союзники дали разрешение Луи Бонапарту проживать в Папском государстве, а Гортензии – в Швейцарии, где она должна была находиться под наблюдением британского, австрийского, русского, прусского и французского послов.

В тот момент, когда союзные правительства решали вопросы о пребывании членов семейства Бонапартов в европейских странах, на остров Святой Елены в воскресенье, 15 октября 1815 года, на фрегате HMS Northumberland в окружении других кораблей военно-морского флота Великобритании прибыл Наполеон I.

21 октября 1815 года союзники разрешили Гортензии и ее домочадцам жить в Швейцарии, в кантоне Санкт-Галлен (Сен-Галлен). Однако власти кантона Женева не предоставили ей визы на проезд через свою территорию. Бывшая королева не хотела жить в Санкт-Галлене, поскольку там не было знакомых и кантон находился дальше от Франции. Она обратилась к находившемуся в Париже капитану Эдуарду Война с просьбой помочь ей получить разрешение на проживание в городе Констанц, входившем в Великое герцогство Баден[168]168
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 46.


[Закрыть]. Дело было в том, что ее кузина и подруга, Стефания де Богарне, была замужем за великим герцогом Бадена Карлом Людвигом и проживание там представлялось более безопасным и комфортным. Благородный австрийский офицер в очередной раз пришел на помощь Гортензии и получил соответствующее разрешение.

Из Парижа также дошли новости о подписании Францией нового мирного договора с союзниками. Условия этого договора оказались гораздо жестче по сравнению с Парижским договором 1814 года. Границы Франции были определены по состоянию на 1 января 1790 года (по предыдущему договору – по состоянию на 1792 год), она уступала в пользу Нидерландов, Пруссии, германских княжеств, Сардинии (Пьемонта), Швейцарии ряд стратегически важных территорий (герцогство Бульонское, крепости Саарбрюккен, Саарлуи, Филиппвиль и Мариенбург, левый берег Лаутера с городом Ландау, часть Савойи и др.), получив незначительную компенсацию в Эльзасе и Лотарингии, а также анклав Авиньон. Монако было восстановлено как самостоятельное княжество.

Кроме того, согласно договору, по периметру страны в крепостях должны были на срок от 3 до 5 лет разместиться 150 тысяч солдат союзников, на содержание которых французское правительство должно было отчислять 1,75 миллиона франков в день. Предусматривалось, что Франция должна вернуть исторические и культурные ценности, какие были вывезены французскими войсками из оккупированных стран[169]169
  Кинг Д. Битва дипломатов, или Вена, 1814. М., 2010. С. 335


[Закрыть].

Парижский мирный договор 1815 года исключал возможность возвращения к власти во Франции представителей династии Бонапартов. Условия договора, выдвинутые союзниками, вызвали шок у французского общества и властей. Король Людовик XVIII протестовал, а министр иностранных дел Талейран подал в отставку[170]170
  Лодей Д. Талейран: Главный министр Наполеона. М.: АСТ, 2009. С. 430–431.


[Закрыть]. Однако существенно изменить или улучшить условия международного договора Франция не смогла.

28 ноября 1815 года Гортензия, Луи Наполеон и остальные домочадцы покинули Экс-ле-Бен и отправились в Констанц. Их путь проходил по кантонам Женева, Берн, Во, Аргау, Цюрих и Тургау. Практически везде местные власти не были рады появлению родственников «узурпатора». Кое-где их задерживали для выяснения всех обстоятельств, связанных с проездом. С большим трудом только к вечеру 7 декабря они смогли добраться до Констанца и поселились в Hôtel de l’Aigle.

Через два дня появился камергер великого герцога Бадена и сообщил бывшей королеве, что Карл Людвиг не может предоставить им убежище на территории герцогства, поскольку союзники запретили укрывать бонапартистов. Гортензия, сославшись на усталость и болезнь, попросила оставить ее в Бадене до того, как она получит разрешение на проживание в Швейцарии, в кантоне Санкт-Галлен. Как говорит Ридли, «правительство Бадена смилостивилось, и она оставалась в Констанце семнадцать месяцев»[171]171
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 47.


[Закрыть]. По прошествии нескольких недель Гортензия сняла дом в районе Петерсхаузен, пригороде Констанца. Весной она хотела купить участок земли у Боденского озера и построить там дом, но местные власти отказали, напомнив, что ей разрешено только временное проживание. Тем временем 12 января 1816 года во Франции вышел королевский указ, запрещавший членам семьи Бонапарта въезд в королевство под страхом смертной казни[172]172
  Jasper Ridley. Napoleon III and Eugénie. The Viking Press. New York, 1980. P. 47.


[Закрыть]. Перспектива возвращения домой в ближайшем будущем исчезла. Приходилось обустраиваться на чужбине.

Пришли очередные новости от мужа. Проживая в Риме, Луи начал бракоразводный процесс под предлогом, что его заставили жениться на Гортензии помимо его воли. Ускорить данный процесс он желал по причине возможного брака на дочери одного из уважаемых горожан. Луи потребовал у Гортензии развода, но она отказала ему в этом. Бывшая королева не хотела и слышать о якобы насильственном принуждении Луи к женитьбе, а также отстаивала права своих детей[173]173
  Там же.


[Закрыть]. Долгая тяжба, затеянная Луи, не понравилась отцу предполагаемой невесты и прелатам католической церкви.

В Констанце в очередной раз проявилось умение Гортензии не терять присутствия духа и бороться за себя и своих близких. Получив от властей Бадена временную передышку на несколько дней, она сумела неплохо обустроиться на достаточно продолжительный период времени. Постепенно ее домочадцы также начали приспосабливаться к любым условиям жизни.

За несколько месяцев Луи Наполеон получил прекрасный жизненный урок. Он стал свидетелем падения своего великого дяди в 1814 году и его неистребимого желания бороться в самых невероятных обстоятельствах. Еще более ярким оказался эпизод триумфального возвращения Наполеона I в Париж в марте 1815 года и все, что было связано со «Ста днями». В память врезалось, как император умело увлекал словами и делами своих соотечественников, поворачивая политическую ситуацию буквально за несколько дней в совершенно ином направлении. Впечатлительная детская душа оказалась в плену ярких событий наподобие грандиозного театрализованного действа, посвященного принятию новой конституции, на Марсовом поле 29 мая 1815 года. Луи Наполеон был свидетелем, как толпы парижан требовали от императора действий после поражения при Ватерлоо, и предательства некогда близких к нему людей. Это обстоятельство усугубило врожденное чувство скрытности у мальчика. Не доверять или доверять не в полной степени людям – это инстинкт самосохранения, поскольку неизвестно, как они отнесутся к тебе при иных политических раскладах. С другой стороны, он стал свидетелем бескорыстной дружбы и самопожертвования, когда люди (зачастую чужие или малознакомые) пытались укрывать и защищать его, брата и мать в 1814 и 1815 годах в условиях белого террора.