Текст книги "Второй шанс Сикорского (СИ)"

Автор книги: Алексей Жоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Но старые адмиралы держались, мне очень по душе такие люди. Мой отец принадлежал именно к таким людям, к так называемой прослойке державных интелигентов, считавших, что родине надо продолжать служить несмотря ни на что. Но было в этой, своевременно спрятанной батарее одно но. Колличество снарядов было жутко ограниченным, и нужен был коректировщик. Радио здесь ещё не знали, поэтому бить нужно было точно по артскладу. Место на пяточке для батареи поотивника было достаточно ограниченное, и серединники устроили артпогреба в одном месте. У нас имелось два воздушных шара, но для удачной арткорректировки надо было подойти к проливу минимум на километр. Тогда мне в голову пришла идея и я высказал её полковнику. Через пять суток, часть ночи на небе не будет ни одной из лун. На флоте, в связи с нехваткой судов, присутствовал в качестве вспомогательного такой раритет, как гребная галера. Обматываем уключины и в середине ночи прижимаемся вплотную к скалам и выпускаем шары. Чуть свет начинаем стрелять. Времени в обрез, пока галеру не потопят огнём с противоположного берега, или навесным с правобережной батареи.

План понравился всем участвовавшим в совещании, состоявшимся на следующую ночь. К тому же мне было предложенно стать одним из корректировщиков‑смертников, что каждый из присутствующих почитал великой честью, так что отказаться не было ни какой возможности, тем более Ван Семов ни когда бы не позволило настоящему представителю столь древнего рода отклонить столь лестное предложение. Четыре дня тренировок на карте, благо я знал о корректировке что‑то от брата, что‑то из книг. Сутта узнав о плане надавала мне пощёчин, заявила, что я её намеренно бросаю, потом прижалась ко мне и разревелась. Ночи прощания были такими горячими, что днями я ходил полусонный.

И был тот день, и была ночь. Викинги новой эры, надёжно обмотав уключины, поплыли вперёд тёмной дорогой славы пировать за столом Одина. Враги опомнились только после десятого нашего выстрела. То есть палить просто в белый свет они стали уже на третьем, но только на десятом осознали опасность галеры и стали бить целенаправленно. Наш восемнадцатый выстрел совпал с попаданием в грабное судно, галере хватило одного попадания. Мой конец верёвки внизу оборвался и меня понесло в открытое море, напарнику не повезло больше, видимо в его шар попали из ручного оружия и он стал быстро снижаться. Специальными фонарями с зеркалами внутри я дал корректировку для последнего выстрела, недолёт два влево. Мой шар тоже стал стремительно снижаться и последнее, что я помню, запутавшись в страховочных ремнях, перед ударом о воду был звук девятнадцатого выстрела, а чуть позже, как бы вторя ему, раздался сильнейший взрыв со стороны вражеской батареи.

Глава 5

Галактика М51.

Эстиана. Восточная Империя.

382 год Династии.

Мне хотелось выть, проклиная своё невезение. Вокруг меня простираются родные горы, я, наконец‑то вернулась, но это единственная новость, которая радует безо всякого подвоха.

Возвратилась я не одна, а с мужем, героем, награждённым высшим знаком Белого листа, но… Вот уже третью неделю он не выходит из комы, хотя сильных наружных, да и внутренних, по словам врачей, повреждений нет. После последнего выстрела орудия, который он скорректировал, снаряд угодил в артелерейский склад. Дальше была протралена полоса, достаточная для прохода судов и, хотя одно из них и было потоплено батареей с другого берега, до того момента как её подавили, семь стальных имперских морских змеев и несколько пузатых торговцев проскользнули в горловину и поставили за собой минный заслон против опомнившихся судов Хартии. Затем одно из судов сменило флаг, и новый корабль серединников стал отгонять неприятельские тральщики. Берега Внутреннего моря отлично подходили для высадки десанта, и всего лишь в двадцати километрах от горловины. Вместе с десантным кораблём к берегу подошёл купец. Партизаны‑южане, заранее предупреждённые о возможной высадке, им наши флотские рассказали сказку о лодках с оружием, действительно получили это оружие, причём в таких количествах, о которых не смели и мечтать. Сотни пулемётов, винтовок, тысячи патронов и гранат.

Через день была подавленна база миниатюрных подлодок на велосипедном ходу в одном из заливов прибрежного острова. Правда малютки всё же потопили один из кораблей, но адмиралы согласились на этот размен. Корабль из стали, гордость серединников загнали и потопили к концу недели. Тут подоспело второе но… Хартия вдруг признала настоящими южанами какое‑то другое правительство. Новое и демократическое, под руководством никому неизвестного местного коллаборациониста. Это правительство тут же вошло в Хартию как сателлит Ашкуа, которое тут же направило в помощь вассалам пятьдесят тысяч своих гренадёров. Прямо в район проливов. Наши генералы и адмиралы, мгновенно поняв в чём дело, вырезали всех новоявленных эмигрантов‑серединников на Прибрежном и других островах архипелага Внутреннего моря. Они верно просчитали следующий ход противника.

Наш слабовольный монарх опять прислушался не к тем советам и подписал мир, правда его мать, чуть ли не валяясь у него в ногах, упросила его оставить границы как были до войны, а не отдавать территорий. Разумеется был в договоре пункт о Комиссии Хартии, они всем сейчас такие навязывают. Эти деятели, допущенные на Архипелаг, не нашли там не одного серединника. Хорошую работу наших генералов на якобы спорных территориях комиссары признали, пусть нехотя, но признали. Но пункт о свободном проходе через проливы военных судов любой стороны весь наш народ, особенно военные, однозначно расценили, как предательство. Вырезанные горские и приморские деревни, на Прибрежном осталась только половина довоенного населения, всё это теперь лежало на императоре. Хартийцы же, на этот раз, очень сильно засветили своё участие в наших дворцовых интригах. Во всяком случае теперь странная смерть, якобы от простуды, старшего брата императора, везде трактовалась однозначно. Да и долгую болезнь батюшки нынешнего монарха извлекли из забвения. Страсти постепенно накалялись.

Третье но… Моё родное герцогство потеряло в процентном соотношении больше всех вместе взятых. Как оказалось серединники получили от Хартийцев ещё один кредит на пять новейших дирижаблей. На достаточно большом протяжении Внутреннего моря селиться невозможно – и в воде и в глубине суши идут сплошные непролазные скалы. Тянется эта полоса около четырёхсот километров. Но эти скалы скрывают золото и с другой стороны, со стороны герцогства Лоеси, эти богатства уже разрабатываются. Если протянуть через непроходимые пропасти от одной из точек побережья воображаемую прямую, то ближайшая золотая шахта будет в сотне километров. Есть у серединников такая часть элитная – Серебряные пояса. Всего тысяча бойцов, но отборные, и наши генералы с ужасом ожидали где же противник бросит против них это подразделение, но такого не предвидел никто. Натаскали их по горам хорошо, чтобы скрытно взять первый рудник они высадили лучшую сотню за десять километров от него. Они оставили на скалах два десятка людей, шахту же они захватили без потерь.

Следующая ночь, новый заброс, продолжалось это удовольствие для них дней пять, затем они не учли, что не все шахты у нас учтены центральными властями, а так же паранои моего отца. Но всё‑таки хоть герцог, кто мог предположить, что орудия с эсминца, установленные у пяти крупнейших золотых шахт, и их канониры‑отставники когда‑либо понадобятся. Серединники слишком расслабились от лёгких успехов и потеряли два летательных аппарата и четыре с половиной сотни бойцов – снарядами отец тоже запасся. Пушку они завалили через одну ночь, кинув на неё морскую мину с третьего дирижабля, но темп был потерян, связь у нас в герцогстве протянули чуть ли не самой первой в империи, так что папаня раздал весь свой дворцовый арсенал и во главе ополчения рванул к прорыву. Герцогство не уклонялось от мобилизации, ибо понимало, что при серединниках будет намного хуже, поэтому с отцом были все – от десятилетних мальчишек до седых старцев. Серебряные пояса были элитой, за ними уже шло пушечное мясо калибром поплоше, но смерть ополчения ни кто не назовёт напрасной. Пока они перемололи наших мужчин, женщинам удалось сдержать основные перевалы и не дать выплеснуться захватчикам на оперативный простор, или самим занять пригодные к обороне перевалы. Подмога успела в самый последний момент. Вместо женщин, уже сражающихся зубами и камнями, так как пули, арбалетные болты и динамитные шашки были уже израсходованы, заняли войска с равнин. Наше герцогство потеряло шестерых мужчин, из каждых десяти, и каждую пятую женщину. Серединники уже наращивали в глубине занятых позиций новый ударный кулак, но тут наши адмиралы протиснулись, с весёлым чпоком, через игольное ушко пролива. Высшие военные знали о ситуации в горах, но основная масса войск, нет. Мне не сказали, чтобы не расстраивать меня, чтобы я не расслабляла мужа, вдруг полезшего в герои. То войско, что пришло герцогству на помощь, было из резервистов, но самых лучших – ополчение северных баронов. Они были недавно оснащены самыми лучшими образцами оружия, да и своего у них было много, а железную дорогу мы перекрыть не дали. На расстояние выстрела к базе дирижаблей на прибрежных скалах подошёл самый маленький из эсминцев. Итог закономерен, ни одного дирижабля ни одного транспортника не ушло от расплаты. Северяне и горские вдовы пленных брали только для уточнения диспозиции оставшихся, что характерно, Хартия о горной экспедиции серединников не вспомнила и даже не попыталалась навязать в Лоеси ни одну из своих знаменитых благотворительно‑шпионских миссий. Во Внутреннем море теперь свободно плавали военные суда Хартии, а на берегах Великой Западной реки, осознав необходимость подводного флота, уже сделали первую копию с вражеской подлодки.

Ну и последнее но… У меня жуткая депрессия, раньше, во время такого далёкого детства, я убегала из дома и лезла в горы, теперь же и это бы мне не помогло. Моему мужу было плохо, и я не могла оставить его надолго, но несмотря на это я почти каждый день выкраивала время, чтобы сходить на могилы отца, братьев и сестры. Хоть тело отца и не было найдено, но в нашем герцогстве сейчас старшинство моей матери абсолютно ни кто не оспаривал. В этом случае надо подождать шесть лет буде он не объявиться и если нет, то передать трон сыну или внуку рождённому в законном браке, вот так вот слово в слово в договоре о принятии нашего герцогства в Восточную империю и записано. Так что единственный шанс на сохранение династии был, если мой муж очнется и в течении шести лет подарит мне сына.

Могила же отца пока представляла из себя большой камень в дальнем конце кладбища. Все наши знали что он мёртв, было даже два подтверждения от пленных. Его пост они смогли пройти только завалив его с дирижабля зажигательными бомбами. Сегодняшний поход на кладбище стал последней каплей в омут моего отчаяния. Я прошла к отцу мимо таких же как он камней без лиц и без дат. Хотя я и пришла к могилам сегодня чуть свет, там уже было с десяток женщин так же отрешённо стоявших кто у молчаливых кусков скалы, кто у именных надгробий. Чуть позже они разойдутся по своим дневным делам, стряхнув воспоминания, продолжив заботиться об оставшихся в живых. Мать решила проблему нехватки мужчин кардинально. По её личной просьбе командующему северного ополчения, по стечению обстоятельств являющемуся её троюродным кузеном, тот разрешил ей бросить среди неженатых воинов клич. Тридцать тысяч человек, а это немногим меньше половины, северное воинство потеряло за один день.

Новый день принес людям новые предварительные свадьбы, которые официально регистрировались только после рождения ребёнка. В случае неудачи через год пары меняли партнёров и пробовали ещё раз. Так вот, этот десяток женщин, был, как на подбор, состоял из статных красавиц, рознящихся не осанкой, но возрастом. Раз смогли похоронить мужей на этом дорогом кладбище, бывшие мужья были людьми не бедными, да и из северного пополнения, скорей всего, красавцев дворян себе в новые мужья нахватали. Одну из них, особу лет на пять старше меня, я узнала, она не редко бывала у матери во дворце – начальница сталелитейных мастерских, десять лет назад в одной из долин нашли хорошее железо. Я подошла к ней, поздоровалась и, хотя она была постарше меня, общее горя сразу дало нам тему для разговора. Когда мои голос стал невольно возвышаться от негодования, я вдруг обратила внимание, что мы не одни, и вокруг нас собрались женщины, которых уже гораздо больше десятка. Вот тут я и произнесла слова, которые раздули в душе вдов не маленький огонёк негодования, но настоящую бурю.

И, хотя я не была до конца вдовой, пусть судьбы моего мужа сейчас колеблется между жизнью и смертью, я верю что на этом свете его удерживает моя любовь, а на тот свет тянет чудовищный мирный договор, поправший память усопших. Но я верна трону, я не верю, что император подписал этот закон сам, я уверена, если бы он увидел настоящие вдовьи слёзы, то он сразу же разорвал эту позорную бумагу. Я говорила ещё много, потоки слов моих сливались в могучую реку, позднее подхватившую меня. Когда я пришла днём домой, то была без сил, и уснула в мягком кресле, близ кровати мужа. Проснулась я лишь на следующее утро от рёва сотен женских голосов под окном герцогского дворца. Мать безуспешно пыталась утихомирить эту волну стихии. Когда я вышла на балкон пять сотен рук вскинули вверх разряженные арбалеты. И я говорила опять о том же, о наболевшем. Всех слов своих я не запомнила, лишь последняя фраза накрепко врезалась в память – Он должен услышать наши слёзы.

Затем я попросила десяток самых крепких из них подняться ко мне в покои, чтобы помочь перенести груз. Со стены мы сняли пять пик из отцовской коллекции холодного оружия и, если ты самым активным образом не возражал против такого произвола, то половина стен в твоей комнате были увешаны старинными орудиями убийства. Мы сняли с пик наконечники, прихватив их с собой, и подсунули крепкие жерди под кровать мужа. Я же неспешно шла впереди, задавая направление этой своеобразной колеснице о десяти кобылах. Мы пошли вниз по главной дороге, носильщицы сменялись, поддерживая темп, на пятый день наш караван дошёл до железной дороги. Теперь часть эскорта я отправляла верёд по железной дороге, где они отдыхали, поджидали основной караван и запасали продукты, а затем возобновляли путь. Ночью путь нам освещали факелы, остановки же были очень краткими, лишь только сменить простыни и покормить мужа. В дождь мы держали над ним своеобразный полог, я же всегда была подле него, лишь на время сна перебираясь в повозку, которая медленно двигалась за своеобразным саркофагом. Маленькая армия наша была хорошо вооружена, у каждой из женщин был арбалет, не стоило забывать и о пиках, самым же нашим главным оружием была решимость, мы катились лавиной медленно, но нас было не остановить. Постепенно мы, как комета, собрали вокруг себя хвост, за нами двигалось уже пять тысяч женщин, мы всё шли и шли. И вот случилось неизбежное.

Канцлер, вернее его первый заместитель, ведь кто может принимать в расчёт эту старую развалину, издал приказ преградить нашему несанкционированному шествию путь. Он разумно выслал против нас свою личную гвардию, так как командиры других частей этот приказ просто игнорировали. На личные приказы, переданные устно через фельдъегерей они задавали один вопрос. Что, что вы говорите? А нам по фигу что вы говорите.

Так что на встречу нам выдвинулось сто наёмников с Миркса при пяти пулемётах. Фарландцам справедливо не доверял даже этот шавка Хартии. Я абсолютно уверенна, что прямого приказа применять силу от своих иностранных хозяев он не получал. Мне кажется, что этот продажный младший сын знаменитого герцогского рода просто напросто запаниковал от совсем уж непредвиденной ситуации, да и к тому же не учёл особенности национального менталитета противников. А надо было мыслить масштабнее, хотя бы новую войну организовать, что ли. Мы бы тогда остановились, даже обратно бы пошли. Доставать своими слезами и соплями императора и главнокомандующего во время войны – это перебор.

А в Мирксе отнюдь не матриархат, скорей даже очень и очень наоборот, так что женщин за противников они не считали, нас же господа военные предупредили, что впереди возможны осложнения. Противник начал стрелять, толькко когда мы уже подавили один из его пулемётов, ещё двоих мы взяли на пики в течении следующих десяти секунд, затем нам стало жарко. Я сняла с трупа трофейное оружие и боги направили мою руку, дальний пулемёт замолчал, а последний мы накрыли своими телами. На недавно мирной опушке вперемежку валялось три сотни тел и ошалело ходили оглушённые кровью победительницы. Моего мужа тоже зацепило в бедро шальной пулей, не рана, а так, царапина, но он очнулся. Он был очень слаб и произнёс всего несколько слов, но я была отчаянно рада и этому. Я встала, обвела моих боевых сестёр стеклянным взглядом и приказала идти вперёд, как ни странно меня послушались. Пять сотен женщин из обоза остались заботиться о раненых и убитых. Вперёд, иначе всё напрасно, мы шли и шли дальше.

Десятитысячная женская процессия входила в дальние предместья трёхмиллионного города. Блистательная Хагура встречала нас закрытыми ставнями и пустыми улицами. Вчера император лично выступил перед гвардией и убедил их выступить против нас, буде мы войдём в город. Запала от его трусливой речи хватило до вечера и, так как мы немного припозднились, встречали нас без должного энтузиазма. Но у императора нашёлся мудрый советник, просчитавший такое развитие событий. Так что утром гвардейцам раздали большие, наспех сколоченные щиты и приказали вытеснить толпу женщин из города, не открывая стрельбу. Хороший план, но колонну возглавляла на сей раз не я, да и мужа моего на той кровати не было. Одна, похожая на меня, одела мою одежду, другая, с короткой стрижкой, заняла место на копьях.

Я не собиралась прощать смерть соратниц и пренебрежения подвигом наших имперских воинов, отчаянной храбрости жителей нашего герцогства. Я знала, что наступил уникальный момент, когда армия вмешиваться не будет, а гвардейские псы будут только лаять, а не кусаться. И я повела сотню женщин, переодетых в мужское платье, вооружённых трофейным оружием и арбалетами, спрятанными под плащами, в обход. Мы пошли своим путём и напали с тыла. Золото перекочевало в руки машиниста товарного состава, когда он высадил нас прямо в поле. Пешком, небольшими группами, мы добрались до площади перед дворцом, где прокладывая путь золотом, где арбалетными болтами. Вперёд вышел отец Аспиан – молодой настоятель горного храма всех богов, сменивший убитого серединниками предшественника. Мы сбросили в пыль мостовой добротные плащи, оставшись в коротких безрукавках и широких брюках, если не считать увесившего нас оружия. На колени перед настоятелем опускались идущие на смерть, среди них был и мой муж. Он был слаб и оружия почти не нёс.

По нашей просьбе, согласно старинному обычаю плакальщиц павших в великой битве воинов, отец Астиан слегка рассекал остро заточенным кинжалом кожу на левом виске. По нашей одежде текли первые капли крови, когда мы молча поднялись и яростно крича побежали к воротам дворцового парка. Церемония плакальщиц длилась минут десять и до обороняющихся дошёл её смысл. Вот тут и сказался ещё один просчёт императора, самых надёжных своих гвардейцев он отправил навстречу женщинам, на воротах же стояли хорошие солдаты, но в душе они были согласны с нами. Мы лезли вверх по прутьям и нас не кромсал стальной дождь гвардейских пулемётов. Передовой отряд распахнул ворота и мы увидели удаляющиеся спины гвардейцев, лучащиеся молчаливым одобрением.

Затем император совершил третью ошибку. Заместитель канцлера предоставил в его распоряжение последний резерв – две сотни своих наёмников. Что творилось в голове императора, почему он послушался, почему он не бежал к основным силам гвардии? Может ему показалось, что весь дворцовый комплекс окружён рассвирепевшей толпой пришедшей за его жалкой душонкой записного добряка? Так или иначе они открыли огонь и начали стрелять слишком рано, а может кто‑либо из слуг подложил им свинью, ибо сначала несколько раз в нашу сторону бабахнул револьвер. Вот тут нас и спас мой муж, светлая голова. В начале, после первых двух выстрелов он сбил меня с ног и пулемётная очередь прошла над нашими головами. Затем, по его совету мы подожгли парк перед дворцом, ветер дул в сторону оборонявшихся. Мы прижались к зданию, потеряв лишь несколько человек. Дальше свою победную песню запели инструменты горняков – динамитные шашки. Мы рвались к ненавистной цели, как горные львицы и остановились лишь в пахнувшей порохом зале, полном трупов, на голове одного из них, выделявшемся среди прочих полным отсутствием ног, сидела закопченная корона.

Глава 6

Галактика М51. Эстиана. Восточная Империя.

382–383 год Династии.

Тем и славен град Китеж, что светел. Местная столица до этого стандарта в моих глазах сегодня не дотягивала. Поймите меня правильно, вы женитесь в двенадцать, через какое‑то время просыпаетесь, а вам уже восемнадцать, даже прелести незнакомой архитектуры стольного града не могут вас сильно взволновать. Хотя, конечно, город был хорош, кое‑что из подобных изысков я видел и у пиратов, но там всё больше подчинено функциональности, им надо при минимальной площади поверхности создать как можно больший объём, вот и растут вверх. Здесь же была слегка побитая междоусобицей, как наш Киев при волнениях и еврейских погромах в 1905, величественная столица государства. Дня три мы были в ней почти полновластными победителями.

Но генералы показали своё настоящее лицо, не желая уступать власти самозванцам. Мы сделали главное, расчистив для них дорогу, теперь у них были и свои кандидаты на трон. В дальнейших наших действиях, а они сделаны были мною во многом благодаря отцовской библиотеке и её историческим трудам, есть несомненная моя заслуга. Когда мы узнали о полном нейтралитете гвардии и возвращении её в казармы, а также по скором подходе к городу строевых частей, то мои жена и боевые подруги банально растерялись. Вот тут я и высказал своё мнение, что мы расчистили дорогу и теперь не нужны живыми новому генеральскому посаженцу ни в каком из качеств. На резонный вопрос в духе Чернышевского, что, мол, дорогой делать дальше, ответ был таков, за следующие два дня найти своего кандидата в цари, больше времени нам даже неразбериха на железных дорогах не даст. Только как искать? Здесь уж моя благоверная действовала быстро и со знанием местных реалий. Она поймала первого попавшегося местного, а именно забившегося в какой‑то угол поваренка, который скулил от страха, и надавала ему оплеух. Протянула ему несколько золотых и спросила где именно по слухам прячут главных врагов короля. И повернувшись ко мне пояснила, что те уж точно знают где искать. Как оказалось нужный нам особняк охранялся не только отрядом гвардии, но и небольшой группой наёмников. Правильней сказать раньше охранялся, гвардейцы решили в заварухе быть поближе к своим, а наёмники решили быть поближе к народу, то бишь его карманам, в городе назревала анархия.

А нам повезло, в который раз боги были с нами, царь нам попался сразу, и почти готовый царь. Внебрачный сын предыдущего императора от простолюдинки, до сорока лет сам не подозревавший, кем является. Этому капитану торгового флота всё пояснили местные тюремщики три года назад. Сынку попался на глаза тайник отца, а в нём дневник отца. Не забывал он незаконного сынка. хотя тот о нём не слухом не духом. Денег подкидывал на скромно‑хорошее существование. Встретился со своим неизвестным братом император, рассказал ему обо всём, но братскими чувствами отнюдь не проникся и решил держать взаперти, имя на него какие‑то виды. Документы мы нашли, срочно поспешив во дворец с одним из сидельцев‑умельцев. Пришли уже в потушенный и разграбленный предприимчивыми слугами дворец, проверили царские покои, нашли искомое и опять в тюрьму. Наш сиделец‑умелец был не один. Он был одним из кампании фальшивомонетчиков так ловко и масштабно подделывающих бумажные ассигнации империи, что их деяния были приравнены к государственному преступлению. Всего за годы отсидки из десяти урок осталось четверо самых стойких, готовых на что угодно, чтобы выйти отсюда. Я настоял, чтобы они все вместе присягнули на верность семье Лоеси, что без раздумий было проделано. Помытый и одетый в новое медвежатник отправился на новое задание, а императорским дневником занялся другой умелец. Деревенская пригородная церквушка, недалеко расположенная от загородного имения императоров, не представляла для старого профессионала проблем, в старые записи о венчаниях были на месте внесены небольшие поправки. Крепко вычищенному наследнику моя жена наедине сообщила, что теперь он самый что нинаесть легитимный государь. Во время повторного визита во дворец из запертого и потому не разграбленного царского гардероба, слуги торопились и брали только легко доступное, был извлечён подобающий наряд, а из тайника вытащены так же все регалии. Так что мы не откладывая облачились и не спешно отправились конной кавалькадой в главный столичный храм.

По дороге, заехав сначала в деревню, мы ехали не особенно быстро, кричали здравицы новому государю и кратко выкрикивали его историю всем встречным. Одежды были новому государю несколько малы и начинали потрескивать по швам, так же начинала трещать площадь перед храмом, не вмещающая уже всех желающих. Мы потребовали у стихийного митинга десять представителей умеющих читать и позволили им вдоволь повозить пальцами как по императорскому дневнику, так и по церковным записям, привезенным нами вместе с подслеповатым настоятелем деревенской церквушки. Дальше делегаты были вытолкнуты обратно в толпу, то есть, пардон, они были вежливо выпровожены сеять нужные отечеству настроения. Церемонию коронации мы творчески скомкали до трёх часов, и когда первые пехотные полки, сгружённые с вагонов в чисто поле близ города входили в город их с цветами и угощениями встречали радостные горожанки и рассказывали им о произошедшем в храме. первый раунд был за нами.

Первые десять указов императора появились тут же из под руки моей жены. Трое высших военных, которые пустили нас в город, чтобы расчистить им дорогу, именными указами получили в своё распоряжение то чего желали – более полную власть над армией и флотом. Начальник гвардии не допустивший в столице сильных очагов беспорядков и подавивший, как оказалось разгорающийся мятеж в Северо‑восточной части города, на всякий случай окруживший войсками тайную канцелярию и в первые, самые важные, часы не разогнавший людей у центрального храма, остался на прежнем месте. Тайная канцелярия так же избежала чисток. Затем мы передали охрану нового государя совместному отряду гвардии и военных и пешком двинулись по направлению к родным горам, впереди гордо вышагивали пять копьеносцев женщин в закопченных одеждах. За нами опять шли люди и наша слава летела впереди нас, я был уверен в том, что нас и сейчас ни кто не будет останавливать, победивших героинь можно было остановить только наёмниками, а их сейчас в столице наблюдался дефицит.

О том что царь‑то не настоящий на свете знали он, мы с женой и четверо наших новых вассалов, идущих позади нас, в группе поддержки. Мы останавливались во всех населённых пунктах по дороге и рассказывали красочную историю своих действий, в слушателях не было отбоя. Продвижение происходило иногда и на поезде, тем более наш путь пролегал почти рядом с железной дорогой. И я, наконец‑то, увидел то, что мужчина обязан увидеть хотя‑бы раз в жизни – свою тещу. За время нашего отсутствия Герцогиня вновь наладила бесперебойное поступление золота в казну, по нашему настойчивому совету, переданному телеграфом с пометкой *жизненно важно*, весь прежний запас, составляющий около сотни миллионов, был отправлен в столицу в качестве подарка новому императору на коронацию. Теперь, во многом благодаря этому щедрому жесту, мы были уверенны в своей относительной безопасности. Но тёща била нам по мозгам за эти деньги два дня подряд. Пришлось увеличить число посвященных в тайну ещё на одного человека, а герцогиня, с горя, пошла в сокровищницу пересчитывать новые поступления от шахт – одиннадцать миллионов золотых. Тёща оказалась акулой почище наших Демидовых. Потеря мужа и свалившаяся на неё ответственность за жизни людей открыли новые грани её характера, которые не нравились даже Сутте.

В замке я наконец‑то смог организовать себе своеобразный выходной, то есть занялся моим любимым времяпровождением – засел в дальнем углу библиотеки. При всём обилии книг я обнаружил, что читать мне сегодня не хочется, накатили воспоминания. Я вспоминал прошлую жизнь, смерть матери, Марии Степановны. в марте 907го года. Вспоминал своё поступление в Морской Корпус, своё не ослабевающее увлечение авиацией. В здании Корпуса на Васильевском острове, созданным трудами Петра Великого и его дочери, я подолгу засиживался в библиотеке за трудами Жуковского, Джевецкого и Фёдорова, закладывающих фундамент новой небесной науки. Я вспоминал свою поездку во Францию в авиаторскую школу Де Ланно, свою всепоглощающую идею построить геликоптер. И я понял, что когда мне откроются следующие шесть лет прошлого, скорей всего окажется, что я уже построил какой‑либо летающий аппарат. Но опыт пребывания во Франции подсказывал мне, что самое важное в данном случае мотор, точнее самое долгое в самостоятельной постройке. В восточной империи таких двигателей точно нет, даже в проекте. И так, однозначно, первый шаг программы минимум, это создание элементарной базы для производства двигателей, но с чего начать?

Я пошёл с задумками к тёще, напирая на то, что данное изобретение в будущем поможет в борьбе с дирижаблями, на что последовал резонный ответ, что покойный муж неплохо в этом деле справлялся и пушками, а сколько денег потребуется для этого нового баловства? Конечно, я брал смету по минимуму, со многими неточными данными, но всё же с запасом прочности на перспективу и максимально сжатую во времени. Но эти 27 миллионов для только‑только оправившейся герцогской казны было чересчур. Но тёща, видя моё потерянное состояние, немного отошла и, с улыбкой, посоветовала мне изобрести, что‑либо подешевле и поперспективней. Нет ли, говорит, у тебя такой идеи? Я глубоко задумался и наскоро перелопатил голову. Через десять минут меня стукнуло по темечку вспоминание, Эврика! Небеса чуть‑чуть подождут. Герц, Попов, Маркони. Имена создателей радио. Я же в библиотеке Морского Корпуса ознакомился не только с работами Попова в Журнале русского физико‑Химического общества, но и с полным инженерно техническим описанием феномена во французской периодике.