Текст книги "Под колесами – звезды"

Автор книги: Алексей Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 3

К восьми часам вечера, когда солнце уже решительно склонялось к закату, Егор, высадив очередного пассажира на Буденновском проспекте, понял, что настало время чего-нибудь срочно съесть. Он пересчитал деньги и тихонько присвистнул: выходило, что за несколько часов извоза он заработал столько, сколько в последний год не зарабатывал и за две недели. Пожалуй, можно себе позволить и кафе. «А, кстати, что у нас с бензином?»

Он глянул на приборную доску: огонек датчика уровня топлива горел ровным красным светом, показывая, что бензина в баке – кот наплакал.

Егор чертыхнулся – ближайшая заправка находилась от него километрах в пяти, а канистра в багажнике – это он знал совершенно точно – была пуста, как стакан алкоголика. Ладно. В конце концов, пять километров – не пятьдесят. Должен дотянуть.

Он заглушил двигатель и вылез из машины. Кафе напротив неудержимо влекло умопомрачительным запахом солянки и горячих слоеных пирожков с мясом.

Егор сладко зажмурился, потряс головой и решительно двинулся к призывно распахнутым дверям заведения.

Практически мгновенно расправившись с полной миской золотистой, подернутой нежным жирком солянки, он, уже не торопясь, размеренно принялся за шикарную свиную отбивную с жареным картофелем и зеленым горошком, одновременно пытаясь вспомнить…

То, что в канистре бензина нет уже очень давно, он помнил точно. Но почему ему теперь кажется, что датчик уровня топлива мигал уже тогда, неделю назад? Выходило, что Егор хотел еще тогда заправиться, но, как всегда, не было денег… Или не мигал?

Он попытался детально восстановить свою поездку недельной давности.

Так. Ездил он на комбинат прикладных искусств за глиной и алебастром. Это километров двадцать пять, если считать туда и назад. На обратном пути, правда, завернул на Ульяновскую, к ребятам в мастерскую. Там, помнится, выпили, так что домой возвращался окольным путем – меньше шансов нарваться на гаишную засаду. И вроде бы мигал уже тогда огонек на панели, ох мигал… Или все-таки не мигал? Черт, он ведь уже и не припомнит, когда заливал последний раз полный бак! Максимум 20 литров, а на большее вечно не хватает. Вот и мигает лампочка постоянно. Немудрено, что теперь не вспомнить, как оно было неделю назад. Ну хорошо. Что было неделю назад, не помнит, но ведь то что было пять часов назад, должен помнить?! Должен. Но не помнит. А сколько, интересно, он сегодня проехал? Так. Пять часов за рулем. Средняя скорость… ну… пусть тридцать – тридцать пять километров в час. Получается, значит, сто пятьдесят – сто восемьдесят километров. Жаль, конечно, что не засек цифру на спидометре, ну да ладно… Однако чуть ли не полбака горючего выходит! Нет, ребята, уж полбака точно остаться не могло. Разве какой-нибудь неизвестный благодетель забрался ночью во двор и долил? Смешно. Тогда возникает законный вопрос: на чем Егор ездил?

Егор допил компот, вытащил сигарету и, удобно откинувшись на чуть пружинящую спинку стула, закурил.

По городу его "старушка" давно уже жрет не меньше двенадцати литров на сто километров – что делать, двигатель совсем износился. Значит, сегодня перед выездом в баке должно было быть 14-15 литров. Могло быть такое? Теоретически, разумеется, могло. Но вот практически…

Сигарета догорела.

Хорунжий потушил окурок в пепельнице, поднялся из-за стола и направился к выходу. Нужно было заправиться, купить продуктов и ехать домой.

На выезде из центральной части города ему показал жезлом на обочину гаишник (давно уже славную Госавтоинспекцию переименовали в совершенно неудобопроизносимое ГИБДД. Но народ упорно продолжал называть представителей дорожной милиции "гаишниками").

Ну вот и кончилось везение, подумал, останавливаясь, Егор и обреченно полез за техпаспортом и правами. Однако выйти из машины он не успел: гаишник – чудеса, да и только! – подошел сам.

– Старший сержант Бородин, – представился молодой и румяный представитель неисчислимого племени блюстителей порядка и собственного интереса на российских автодорогах, вежливо наклоняясь к открытому окну. – У меня к вам вопрос, товарищ водитель.

– Слушаю вас, – с готовностью, но без подобострастия откликнулся Егор.

– Я вот стою на этом месте уже три с половиной часа, и вы за это время проезжали мимо меня пять… нет, шесть раз. Это седьмой. И каждый раз на абсолютно чистой машине. Скажите, как вам это удается? Ведь на дорогах довольно грязно…

– Чистой маши… – Егор, приоткрыв рот, уставился на старшего сержанта, пытаясь вникнуть в смысл сказанных им слов.

– Ну да, – терпеливо пояснил старший сержант Бородин, – всякий раз ваша машина выглядит так, будто только что вышла из мойки. Ошибиться я не мог, потому что у меня практически абсолютная профессиональная зрительная память. А ведь вчера к вечеру прошел сильный дождь, и поездили вы сегодня по нашим не самым лучшим в мире дорогам прилично.

Тут до Егора наконец дошло, и он торопливо выбрался из машины наружу.

Весенний мир любовался собой в зеркально чистых боках его автомобиля, и только колеса оказались слегка запачканы грязью.

Он достал из кармана пачку сигарет, сунул одну в рот и машинально протянул пачку сержанту.

– Спасибо, не курю, – отказался Бородин. – Я, собственно, почему вас и приметил. Просто неестественно чистая машина. Сам я тоже автолюбитель… Это какой-то суперстатик?

– Д-да, – выдавил из себя Егор и неторопливо прикурил. Румяный сержант подарил ему мысль. – То есть не совсем чтобы… Друзья, понимаешь, привезли из Штатов прибор. Пока экспериментальный. У них машины тут нет, вот они и решили на моей испытания провести. Опять же в Штатах дороги уж больно чистые. – Егор посмотрел на внимательное и серьезное лицо сержанта и добавил: – Шучу.

Гаишник неуверенно улыбнулся.

– Ну вот, – вдохновенно продолжил Егор. – Он, прибор этот, подключается прямо на корпус и создает вокруг него, то есть корпуса, мощное антистатическое поле. Я, короче, не ученый и не совсем врубаюсь, как эта вся хренотень работает, но всякая там пыль и прочие мелкие частицы грязи, по идее, должны отлетать от корпуса как горох от стенки. Сегодня первый день как установили, а я что-то совсем замотался и забыл напрочь… Надо же, действует! – Егор с неподдельным радостным изумлением покачал головой. Он и сам почти поверил в то, о чем говорил, тем более что иное объяснение все равно отсутствовало.

– Ага, – глубокомысленно изрек старший сержант Бородин. – Классная штука. А как же это американцы им позволили такой уникальный прибор вывезти из страны? – в голосе блюстителя порядка на дорогах зазвучали профессиональные нотки.

– По частям, – с чисто ростовским нахальством заявил Егор. – Тем более что они сами этот приборчик изобрели.

– Это как же, – забеспокоился старший сержант Бородин, – такое изобретение – и опять американцам достанется?

– Не достанется, – авторитетно успокоил его Егор. – Они потому и вернулись в Россию, что хотят его здесь выпускать. Для нашей отечественной автомобильной промышленности. Да и для другой какой промышленности, глядишь, сгодится. Надо же как-то поднимать экономику, в конце-то концов!

– Это правильно! – одобрил сержант. – Молодцы ребята. А то ведь как что хорошее у нас появляется, так тут же американцы со своими долларами перекупают по дешевке, будь они неладны!

– Вот именно, – согласился Егор.

– Вы вот что… – замялся сержант. – Я тут частенько стою…

– Обязательно, – заверил Егор. – Как только наладим выпуск, презентую по старой дружбе такой же. Быстро не обещаю – сам знаешь, чего стоит у нас в России производство организовать, но…

– Да я понимаю! – с готовностью воскликнул румяный гаишник.

– И вот что… – Егор придвинулся к нему поближе и понизил голос. – Ты уж, сержант, не болтай особенно об этом, лады? Сам понимаешь, конкуренция нынче такая, что и пришить могут, чтобы только таким прибором завладеть. Сам же себя виноватым потом будешь чувствовать.

– Обижаете! – Румянец на щеках Бородина даже поблек от возмущения. – Я службу знаю.

– Ну и отлично! – широко улыбнулся Егор и, обнаглев окончательно, хлопнул сержанта по плечу. – Так я поехал?

– Нет вопросов, – улыбнулся в ответ гаишник, и они расстались практически друзьями.

И только подъехав к дому, Егор вспомнил, что так и , не заправился.

– М-мудак склеротичный, – сказал он с чувством и, развернувшись, поехал на ближайшую заправку, которая, слава богу, располагалась неподалеку.

На сей раз он не пожалел денег и залил полный бак девяносто второго и еще канистру, что на четверть уменьшило заработанную им сегодня сумму. Ничего, его "старушка" сегодня славно потрудилась и вполне заслужила хотя бы такую награду. Опять же, завтра он собирался снова покататься – чем черт не шутит, а вдруг везение еще не закончилось?

После заправки он завернул еще в торговый центр, где закупил всеразличной еды для себя, пачку "Фрискаса" для Тихона и, с чувством достойно прожитого дня, поехал домой.

Только загнав машину во двор и выключив двигатель, он понял, что здорово устал. Причем устал как-то сразу, скачком. Не хотелось думать, не хотелось двигаться. Хотелось одного – спать. Желательно прямо сейчас и здесь.

Бунтует организм, вяло решил Егор, выволакивая с заднего сиденья пакеты с продуктами, тут тебе и холодное обливание вместо привычной опохмелки с утра, и уборка чуть ли не генеральная, и пять часов за рулем с непривычки. Даже шесть.

Он загрузил продукты в холодильник, открыл бутылку пива и включил телевизор. Уже через пять минут стало окончательно ясно, что ничего из предложенного в этот вечер он смотреть не хочет и не может – глаза закрывались сами собой, без всякого участия с его стороны. Подумал было, что неплохо бы выйти покурить, однако и на это сил уже не оставалось. "Организм требует – не будь ему прокурором", – вспомнил слова одного из героев знаменитой повести Юза Алешковского "Николай Николаевич" Егор и, так и не допив пиво, разделся, погасил свет, лег и мгновенно уснул.

То ли неумеренное пьянство, то ли отсутствие постоянного заработка и общая неустроенность жизни, а возможно, все эти причины вместе с десятком других, более мелких, были тому виной, но вот уже год с лишним, как нормальный сон стал у Егора Хорунжего редким гостем. Егор даже как-то притерпелся к тому, что за ночь приходится несколько раз вставать, курить, изгоняя из памяти очередной тягучий полукошмар-полубред, жадно пить воду и снова обреченно лезть под мокрые от пота простыни в надежде забыться хоть на пару-тройку часов. Он прекрасно осознавал, что нормальный сон – это спутник нормального же образа жизни, а не того полупьяного и полуголодного, сплошь на издерганных нервах существования, которое он ведет, но изменить жизнь к лучшему пока не мог. Сон не приносил отдохновения, а утро никак не хотело становиться мудренее вечера, обрушиваясь на него все тем же грузом вчерашних и позавчерашних нерешенных проблем.

Он открыл глаза и с удивлением понял, что выспался. Часы показывали восемь утра, а за немытым с прошлой весны окном было тихо и солнечно. В открытую форточку влетел веселый, пахнущий сиренью ветерок, и Егор представил себе, как он сейчас встанет, сделает (совсем рехнулся!) зарядку, обольется водой из колодца, позавтракает и – знай наших! – вымоет окна.

Самое смешное, что все вышло так, как он себе и представлял. К одиннадцати часам окна сверкали, словно в них только что вставили новенькие стекла, а довольный собой Егор готовил второй завтрак: два куска хлеба с мощными пластами ветчины сверху и большую кружку горячего крепкого и сладкого чая – заслужил.

– И так теперь будет всегда! – заявил он несколько ошарашенному от эдакой прыти хозяина Тихону. – Завтра приберу двор, а послезавтра мы мне устроим шикарный день рождения!

– Мя-эу, – неуверенно согласился кот и потерся о Егорову ногу. Перемены в хозяине ему явно нравились, но видно было, что животное боится в них поверить окончательно.

– Тэк-с! – провозгласил тем временем Егор, допивая чай и закуривая сигарету. – А сейчас быстренько займемся клапанами.

Он вышел на крыльцо и замер, приоткрыв рот. Перед домом стояла НЕ ЕГО машина.

Глава 4

Да, это, несомненно, был «ВАЗ-2101» темно-синего цвета, но… Царапина на правом переднем крыле, которая еще вчера в очередной раз огорчала Егора, теперь исчезла, как и не было ее никогда.

Он сбежал с крыльца и глянул на левое заднее крыло.

Вмятины тоже не было.

Идеально гладкая поверхность металла сияла новенькой темно-синей краской.

Новенькой?!

Егор в две затяжки докурил сигарету и приступил к тщательному осмотру.

Нет, это все-таки была его машина. Во-первых, на ней стояли ее родные номера, а во-вторых, он обследовал и салон тоже и обнаружил в карманах чехлов, под задним стеклом и в "бардачке" кучу всяческих мелочей, начиная от потрепанной колоды карт и заканчивая фонариком с давно севшей батарейкой, и мелочи лучше всякого номера на двигателе подтверждали… Стоп! Он открыл капот и сунулся к двигателю. Четкие, как будто только вчера выбитые цифры, были теми же самыми, что и двадцать семь лет назад.

Да, это была его машина. Но… но… как?

Егор попятился к крыльцу, сел, закурил и стал думать.

Автомобиль не просто починили. Его каким-то совершенно невероятным образом сделали новым. И даже не просто новым – новехоньким! Хоть сейчас выставляй в автосалоне как лучшую модель образца семьдесят четвертого года.

Резина – и та новая, угольно-черная, с глубоким и четким рисунком протекторов. Исчезли все вмятины, царапины, пятна ржавчины и прочие мелкие повреждения на корпусе и в салоне, которые копились и множились все эти годы. Лобовое стекло сияло девственной чистотой. Да что там стекло… Двигатель! Егор еще не заводил машину, но уже готов был поклясться, что двигатель, несмотря на прежний номер, тоже новый, будто только что с завода, и заведется с пол-оборота.

"Ну хорошо, – сказал он себе, – давайте попытаемся мыслить логически. Здраво попытаемся мыслить. Послезавтра у меня, как это доподлинно известно всему цивилизованному миру, день рождения, тридцать пять лет. И допустим – только допустим! – что мои друзья вступили в тайный сговор с целью сделать мне один, но царский подарок. Скинулись они, значит, деньгами и… Что "и"? Получается, что вчера ночью выкрали они машину, отогнали ее в какую-нибудь автомастерскую, где, разумеется, уже все было подготовлено для этой, прямо скажем, непростой работенки…"

Егор тут же представил себе почему-то обширный, чуть ли не самолетный ангар, ярко освещенный электрическими лампами, и десяток своих друзей и близких знакомых мужского пола, которые мечутся вокруг его многострадальной "копейки" в темпе ускоренной съемки, рихтуют и красят кузов, меняют резину, лобовое стекло, сам двигатель, панель управления… Бред!

Он тряхнул головой. Действительно, бред. За одну ночь подобную работу проделать просто невозможно. Легче уж действительно подготовить автомобиль-близнец (вплоть до номера на двигателе) заранее, а после подменить, переставив номера и аккуратно переложив разные мелочи вроде колоды карт и старого фонарика из прежней машины в новую.

И опять же – бред.

Где в наше время можно найти новехонькую, только что с конвейера "копейку"? Правильно, нигде. Их же фиг знает когда выпускать перестали. Разве что хранилась где-то законсервированная, а номер на двигателе и перебить можно. Нет, бред, бред и еще раз бред. Это ж, во-первых, такую законсервированную еще отыскать надо, а во-вторых, купить. Полторы-две тыщи "баксов" как минимум. А если учесть, что это практически антиквариат… Ну ладно, пусть нашли где-то, пусть даже чудак-владелец согласился ее продать дешево… О! А это мысль! Допустим, не владелец, а владелица. Эдакая ни бельмеса не понимающая в технике старушка-вдовушка. Муж ее, скажем, двадцать лет назад купил ВАЗ-2101 и тут же зачем-то поставил его на консервацию. Захотелось ему, понимаешь. Поставил в хорошо утепленный капитальный гараж. А почему нет? Были свободные деньги, а тут как раз и очередь подошла. Вот и купил. Сделал, так сказать, вложение капитала. Выгодное. Сам, натурально, водить не умел, а пока учился, взял да и умер. С кем не бывает. В общем, остался автомобиль на вечном приколе. Старушка-вдовушка о своей собственности, разумеется, забыла, детей, которые бы живо напомнили, у них не было… вот и сохранился "жигуль" нетронутым. А теперь старушке, при пенсиях-то нынче сами знаете каких, понадобились живые деньги, и стала она думать, чего бы ей продать. И надумала. Тоже бред, конечно, но уже ближе как-то к реальности. В такой ситуации, да при должном везении, можно и пятьюстами "баксов", пожалуй, обойтись. Хорошо. Спрашивается, у кого из его друзей-товарищей есть лишние пятьсот долларов?

Ответ: ни у кого. У Вовки, может, сотня-полторы и наберется, да и то… А об остальных и говорить нечего – сплошь голь перекатная, такая же, как он. Разве что кума, но у нее своя семья и, соответственно, расходы. Более-менее обеспеченные знакомые, конечно, имеются, но именно что знакомые, а отнюдь не друзья и даже не товарищи. С какой такой неожиданной любви к нему, алкоголику и разгильдяю, будут они делать такой подарок? Да и откуда им вообще знать, что мне тридцать пять лет послезавтра исполняется?! И потом, странности уже вчера начались – грязь-то к корпусу не липнет! Ох, блин, аж голова заболела, зараза… Нет, тут гадай – не гадай, а ничего не выгадаешь – информации мало. Вовку бы тряхнуть – пусть колется, но если, допустим, это его инициатива, то лучше уж до послезавтра подождать – все само выяснится, когда гости придут. Э! А может, народ дни перепутал? Или это он перепутал и день рождения на самом деле сегодня?! Да нет вроде… Вот, блин, как бы узнать…

– Сосед! – позвали сзади. – Егорка!

Егор обернулся.

Над забором, отделяющим его участок от соседнего, маячила седая голова дяди Леши – давнего их соседа и когда-то близкого отцовского приятеля.

– Здравствуй, дядь Леша! – крикнул он и пошел к забору, огибая стволы двух яблонь и вишни.

– Привет, Егорка!

Рука у дяди Леши была сухой и жесткой, как вобла, а из самой середины худого, темного, покрытого густой сетью морщин лица смотрели на Егора как всегда веселые и молодые, ярко-голубые глаза.

– Дай закурить, – попросил дядя Леша. – Чего-то я не рассчитал, а до магазина пока доберусь – уши опухнут.

Егор протянул ему пачку "Донского табака". Обычно он курил "Нашу марку", а то и "Приму",когда уж совсем не было денег, но вчера купил "Донской табак", который на самом деле предпочитал всем другим сигаретам, – с нежданных доходов-то можно себе позволить.

– О! – оценил дядя Леша, уважительно вытягивая сигарету из твердой темно-коричневой пачки. – Разбогател никак?

– Во жизнь у нас пошла, дядь Леш, – поддержал разговор Егор. – Пачку "Донского табака" купишь, который всего-то на пару-тройку рублей дороже той же "Марки", и уже родной сосед считает, что ты разбогател.

– Пара-тройка рублей тоже деньги, – наставительно заметил дядя Леша, прикуривая от спички. – Где их, к примеру, взять, когда их нет?

– Кстати! – вскричал Егор. – Хорошо, что напомнил. Дядь Леш, я ж тебе десятку должен!

– Да ну?! – искренне удивился дядя Леша.

– Должен, должен. Неделю назад брал, помнишь? У меня с утра на опохмелку не хватало. – Егор вынул из кармана деньги и протянул соседу.

– Вот, елки мохнатые, – забирая зеленоватую бумажку, вздохнул тот. – Десятка… Одно название. Эту бумаженцию и червонцем-то стыдно именовать, а?

– Да уж, – согласился Егор. – Дядь Леш, не подскажешь, какое сегодня число? А то я что-то…

– Бывает, – невозмутимо кивнул дядя Леша. – Пятнадцатое мая сегодня. Пятница.

– Значит, не перепутал, – почесал в затылке –Егор. – Ладно, пошел я.

– Бывай.

Итак, все правильно. Сегодня пятница, пятнадцатое мая. Завтра, соответственно, суббота и шестнадцатое мая. День рождения. И что сие означает? А хрен его знает. Ладно, он не перепутал. Может, все-таки Вовка?

Переться на угол к ближайшему телефону-автомату, который, с большой долей вероятности, мог быть и сломан, не хотелось, и Егор вернулся к забору.

– Дядь Леш! – позвал он.

Сосед не успел еще скрыться в доме – курил, оглядывая хозяйским глазом ухоженный огород.

– Тут я…

– Можно я позвоню?

– А когда было нельзя?

Егор перемахнул через дощатый забор и между грядок пошел к дому.

– Там открыто, – сказал ему в спину дядя Леша. – Звони сколько надо.

Массивный старинный телефонный аппарат дяди Леши с металлическим диском набора номера и вычурной, черной и круглой эбонитовой трубкой с бронзовыми набалдашниками наушника и микрофона на высоких вилообразных рычагах стоял на столике в прихожей и, как всегда, внушал уважение.

Егор присел на стоящую рядом табуретку, снял тяжелую телефонную трубку с рычагов и набрал номер Володьки Четвертакова.

– Алло! – недовольно сказал Володька на другом конце провода.

– Здравствуй, Володь, это я.

– Привет, старик.

– Я тебе не помешал?

– Наоборот. Благодаря твоему звонку я получил долгожданную передышку.

– Чего делаешь?

– Да с чудовищем этим электронным разбираюсь, будь оно неладно. Купили на свою голову.

– Это с компьютером, что ли? – улыбнулся Егор.

– С ним, проклятым.

Пару месяцев назад жена Владимира Александровича Четвертакова Надя привезла из длительной командировки в Италию хороший компьютер, и теперь друг Володька, желая, как всегда, шагать в ногу со временем, пытался его освоить, что давалось ему с великим трудом в силу, во-первых, вечной нехватки этого самого времени, а во-вторых, какой-то внутренней неосознанной предубежденности против этого чуда техники.

Друг Егора Владимир Александрович Четвертаков был человеком увлекающимся и в то же время настырным. Редкое сочетание, которое, с одной стороны, гарантировало ему нескучную, полную различных приключений и переживаний жизнь, а с другой – обеспечивало успех в тех делах, за которые он брался. А брался он к сорока трем своим годам за многое. Окончив машиностроительный факультет политеха, был некоторое время гонщиком (мастер спорта по авторалли), затем отслужил два года офицером в родимой Советской Армии, где в должности командира автороты был ранен в Афганистане на печально знаменитом перевале Саланг и награжден орденом Красной Звезды; работал инженером и начальником смены на заводе; крутил "баранку" простым таксистом; был директором детского дома; безработным, "челноком" и, наконец, застрял на почетной и довольно денежной должности механика-консультанта в крупной фирме по ремонту и продаже престижных иномарок.

– Я чего звоню, собственно, – сказал в трубку Егор. – У меня день рождения завтра. Ты с Надей приглашен.

– Да я помню, – удивился Володя. – Не первый раз. Мы тебе уж и подарок приготовили.

– В смысле – сделали? – осторожно уточнил Егор.

– Не понял, – помолчав, признался Володька.

– Я говорю, не приготовили, а уже сделали подарок? – пошел напролом Хорунжий.

– Что-то я, старик, опять не понял, – встревожился Володька. – У тебя все в порядке? Случилось что?

– Да нет, все нормально, – нервно хохотнул, не сдержавшись, Егор. – Ты как сегодня вечером, свободен?

– Вечером – это когда?

– Вечером – это часов в шесть.

– Ну, допустим, могу быть и свободен. Исключительно для тебя. Но, опять же, смотря для чего.

– Для меня, для меня… Хочу тебе кое-что показать. Интересное, блин. С технической точки зрения. Да и с любой другой тоже.

– Сильно интересное?

– Очень сильно.

– Может, сразу расколешься?

– Не, помучайся до вечера.

– Ладно, считай, что заинтриговал. Буду ждать в шесть.

– Ну, тогда до встречи.

– Обнимаю.

Егор положил трубку на рычаги, в задумчивости потер подбородок и вышел.

Вчерашний день повторялся один к одному, за исключением того, что сегодня он управлял совершенно другой машиной.

Любому автолюбителю или просто человеку, умеющему удержать на дороге это чудо и проклятие двадцатого и двадцать первого века – автомобиль, знакомо восхитительное чувство свободы, силы и скорости в постижении и преодолении окружающего пространства, когда сидишь за рулем хорошо отлаженной машины. Если ты молод, здоров и весел, то твоя природная, перехлестывающая через край души и тела энергия словно удваивается– и нет таких расстояний, которые не исчезли бы под колесами твоего четырехцилиндрового друга.

Если ты уже прожил около половины отпущенного тебе богом и судьбой срока на этой земле и за плечами у тебя – радость побед, горечь поражений и спокойный опыт прожитых лет, если ты с уверенностью и достоинством смотришь в будущее, то этот с жадным урчанием пожирающий бензин и километры красивый железный зверь становится зримым воплощением твоей жизненной силы и надежным залогом сегодняшнего и завтрашнего успеха.

Ну а если впереди осталось не так уж много верст и зим и энергия покидает одряхлевшее тело, будто ключевая вода дырявое ведро, – сожми покрепче "баранку" подагрическими пальцами, придави дрожащей ногой акселератор, и ты почувствуешь, как молодые лошадиные силы двигателя становятся твоими силами и конечный пункт прибытия снова отодвигается за горизонт.

Да, еще неделю назад болезненные позвякивания, постукивания и поскрипывания в кузове, ходовой и двигателе постоянно и неприятно напоминали Егору о том, что давно пора серьезно заняться принадлежащим ему средством передвижения, если он, конечно, хочет, чтобы оно, это самое средство, окончательно не развалилось напротив ближайшего столба.

Еще вчера он, охваченный азартом, не забывал время от времени прислушиваться к своей многострадальной машине и давал себе твердое слово завтра же отрегулировать клапана и, возможно, даже заменить бензонасос.

А сегодня… Сегодня во всем этом отпала нужда.

Пару-тройку раз Егор сидел за рулем вылизанной изнутри и снаружи "Тойоты"-четырехлетки, принадлежащей Володьке Четвертакову, и помнил то дивное ощущение восторга, которое возникало у него в душе, когда машина чутко слушалась малейшего движения рулевого колеса и педалей.

Нечто подобное он испытывал и сейчас за рулем своего "жигуленка", впервые коснувшегося колесами дороги в давно забытом и ничем не примечательном 74-м году. Более того, такого удовольствия и даже наслаждения от езды, наслаждения, являющегося как бы самым верхним слоем глубокого чувства слияния с машиной, он вообще не получал ни разу в жизни. Он даже забыл на время, что вообще-то выехал из дому с целью заработать – раз и проверить машину – два. И хотя клиент, что называется, шел косяком, Егор, если бы его об этом спросили, не смог бы сказать даже приблизительно, сколько на данный конкретный момент он заработал и какое количество пассажиров отвез куда им надо.