Текст книги "Минимальные потери"

Автор книги: Алексей Евтушенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 3

Аэропорт г. Свободный – космодром «Восточный»

Пилот спейсфайтера В-910 «Бумеранг» ст. лейтенант Сергей Тимаков

Неизвестно, кто первым из сильных мира сего высказал мысль о том, что Земле в целом и СКН в частности неплохо бы завести военный космический флот. И не просто высказал, а сумел претворить мысль в дело. Мы лишь знаем из официальных документов, что решение о строительстве первого в истории военного космического корабля было принято на заседании Совета СКН 11 октября 2137 года, т. е. пятнадцать лет назад.

Девять лет ушло на воплощение решения в жизнь – от первого эскизного чертежа до последнего шва вакуумной сварки. И вот уже три года, как «Неустрашимый» несет службу по охране Солнечной системы от недружественного вторжения инопланетян. Существование которых, как справедливо заметил мой попутчик господин Питер Уварофф, никем пока не доказано.

И тем не менее.

Наша база «Римский лагерь», как известно любому интересующемуся данным вопросом, находится на Луне между Морем Дождей и Морем Ясности. Примерно в том же районе, где аж сто восемьдесят один год назад, в далеком-предалеком одна тысяча девятьсот семьдесят первом совершил посадку «Аполлон-15», корабль 4-й экспедиции землян к своему естественному спутнику.

У меня до сих пор иногда холодок по спине пробегает, когда я думаю о тех ребятах. Это сейчас слетать на Луну немногим сложнее и дороже, чем на другой континент. И практически так же безопасно. А тогда, почти два века назад… Кто хоть в малой степени изучал историю космических полетов и космического кораблестроения, поймет, что я имею в виду. Это же уму непостижимо, каким мужеством нужно было обладать, чтобы отправляться к Луне на том, на чем они отправлялись! Отправлялись, достигали цели и возвращались домой. За что им искреннее человеческое спасибо и низкий поклон. Не будь тех, первых, отчаянно храбрых полетов, так и крутились бы мы на орбитах вокруг Земли по сию пору, не решаясь перерезать пуповину тяготения, предрассудков и обывательского страха, связывающую нас с родной планетой.

По правде сказать, мы и крутились. Долго. Минуло полвека, прежде чем человек снова отправился к Луне, и еще десять лет потребовалось, чтобы основать там первую базу. Затем пришел черед Марса.

Но, увы, люди не успели хорошенько распробовать, каков на вкус космос за околоземными орбитами. Пришли Серые Десятилетия. Почти семьдесят лет и зим, в течение которых население Земли уменьшилось более чем на миллиард человек… Спасибо русским ученым, сумевшим, наконец, откопать в кладовке мироздания достаточно простой и надежный способ получения недорогой электроэнергии с помощью управляемой термоядерной реакции. И японским инженерам, воплотившим идею в конкретный промышленный реактор. А тут как раз и земные недра начали успокаиваться, и агрессивный запал тех, кто пытался внушить соседу свой взгляд на окружающий мир с помощью оружия, резко пошел на убыль.

Потому что, как только Российская империя со входящей в нее Особой Автономией Япония перешли на новую валюту, обеспеченную не золотом, а производимой энергией, быстро всем на Земле стало понятно, чем стоит заниматься в ближайшие сто лет, как минимум.

Свет в конце тоннеля – вот как это называется.

Человечество увидело свет и устремилось к нему. Свет во всех смыслах этого слова. Дешевая электроэнергия, которую проще добыть самому (или, в крайнем случае, купить), нежели воевать за ресурсы – это серьезный стимул к развитию. Особенно, когда самое лучшее топливо для управляемого термоядерного синтеза – гелий-3 – в избытке находится на Луне.

Самое лучшее, потому что в первую очередь самое безопасное. Соединение дейтерия с тритием тоже давало отличный результат и, главное, ни за тем, ни за другим далеко летать не приходилось. Но уж больно много хлопот возникало с обеспечением надежной защиты от радиации. Мощный нейтронный поток – это вам не порыв свежего ветерка летней ночью, от него пиджак не спасет. То ли дело дейтерий плюс гелий-3. И энергии на выходе больше, и в случае аварии реактора радиоактивность, даже при разгерметизации рабочей зоны, равна практически нулю. Очень веский аргумент. Особенно после Серых Десятилетий, когда человечество по самые ноздри хлебнуло радиоактивности от нескольких серьезнейших аварий на АЭС и от ограниченного применения ядерного оружия в локальных войнах.

Правда, и не слишком много народу погибло и пострадало от радиации, по сравнению, допустим, с теми же землетрясениями, цунами или элементарным голодом. Тем не менее так уж устроен человек, что смерти от техногенных факторов он боится больше, нежели от сил природных. И причина этого страха понятна. Землетрясение ты не предотвратишь и не остановишь, нет у нас таких методов. А вот ядерную катастрофу той или иной степени безумия – запросто. Ну, т. е. не совсем запросто, однако вполне по силам. Значит – что? Правильно. Отказываемся от ядерных технологий.

Не получается отказаться, потому что кушать хочется?

Тогда делаем вышеупомянутые технологии как можно безопаснее. Но учтите, что будет дороже и труднее.

Да и бог с ним, мы заплатим, лишь бы без радиации.

Выходит, нужно возвращаться на Луну. И не только на Луну. Нет худа без добра, и уроки Серых Десятилетий не прошли для человечества даром. Стало окончательно ясно, что на Земле уже совсем тесно; биосфера не выдерживает нашей технической и прочей экспансии, а также общей дури, и планета начинает мстить, регулируя людскую численность с помощью давно проверенных методов: землетрясений, цунами, ураганов, засух, наводнений и тому подобного.

Получается, остается одно. Космос. Солнечная система огромна, места всем хватит. И запас терпения у нее наверняка много больше, нежели у Земли-матушки.

Дело оставалось за малым – сконструировать мощный, не слишком дорогой, надежный и безопасный двигатель для космических полетов. Потому что осваивать Солнечную на старых ракетах с химическим топливом попросту невозможно.

И он был сконструирован.

Лазерный термоядерный двигатель (ЛТЯРД) позволил не только вернуться на Луну, но и основать первую колонию на Марсе и отправиться дальше – к спутникам Юпитера, Сатурна, затем Урана и Нептуна и еще дальше – к поясу Койпера, откуда можно смотреть на далекое Солнце, не мигая.

Очень быстро стало понятно, что не так страшен черт, как его малюют, и Солнечная система гораздо лучше приспособлена для жизни человека, чем считалось ранее. Разумеется, для жизни современного человека, обладающего соответствующими технологиями. Главным образом потому, что там оказалось просто до фига водяного льда. Замерзшей воды, другими словами. А что есть вода? Основа жизни, скажете вы. Потому что мы вышли из воды, пьем воду и сами на 70–80 % из нее состоим (у новорожденного этот процент еще выше, у пожилого – ниже). Правильно, скажете. Но есть что добавить. Вода – это водород и кислород. Первый – универсальное топливо, второй… ну, это понятно. Дышать чем-то надо, верно? Не говоря уже о всех прочих, необходимых для нормального человеческого существования, процессах окисления.

Причем вода, в более чем необходимых количествах, оказалась практически везде, куда ступила нога человека в космическом скафандре. На Луне, Марсе, поясе астероидов, спутниках внешних планет – Юпитера, Сатурна, Урана и Нептуна, в их кольцах в поясе Койпера. А уж в облаке Оорта, куда мы еще, считай, не совались, по некоторым теоретическим расчетам, водяного льда, собранного в основном в ядрах миллиардов комет, столько, что хватит заполнить океаны тысячи таких небесных тел, как наша Земля.

Иногда мне кажется, что все это не случайно. Так же, как запасы нефти на Земле позволили человечеству развиться до выхода в межпланетное пространство, запасы воды в Солнечной системе дадут нам возможность шагнуть дальше – к звездам. Романтика не самого утонченного пошиба, и пафоса тоже многовато, понимаю. И случится это еще очень и очень не скоро, если случится вообще. Но почему бы, черт возьми, и не помечтать?

…Очереди к стоянке такси не было, большинство предпочло недорогой общественный транспорт.

Нет уж, раз отпускные прогулять не успел, поеду с шиком. Военкосмолет я или кто? Следует держать марку.

Подкатило такси-робот.

Дверь бесшумно ушла в корпус, в салоне зажегся свет, и приятный женский голос произнес:

– Машина свободна. Прошу садиться.

– Вы не против, если я поеду с вами? – осведомились за моей спиной. – Нам обоим на космодром, а ждать следующей машины или лезть в автобус не хочется. Плачу я.

Питер Уварофф, ясен космос. Почему-то мне казалось, что он уехал раньше. Ладно, вместе так вместе. Отказать было бы совсем уж по-хамски.

– Разумеется, – отвечаю. – Только платим пополам. Знаете, как говорят русские военные летчики?

– Как?

– Чем точнее расчет – тем крепче дружба. Вы где предпочитаете сидеть?

– Интересное выражение… Мне все равно, садитесь впереди, я – сзади.

Усаживаемся.

– Космодром «Восточный», – называю адрес, и машина плавно трогается.

– А вы разве были военным летчиком? – спрашивает Питер.

– Как почти все наши, – отвечаю. – Но недолго. Два года после училища.

– На чем летали, если не секрет?

– Не секрет. «МИГ-42 М».

– Многоцелевой, всепогодный, суборбитальный, – произнес он с ноткой уважения в голосе. – Сильная машина.

– Знакомы? – слегка удивился я.

– Встречался. В бою. Правда, тогда еще просто с «МИГ-42». Без М.

Однако…

– В бою?

– Тридцать девять лет назад. Один из последних конфликтов Великой Турции с Украиной из-за Крыма.

– А, ну да, что-то такое припоминаю из курса истории. Кажется, России тогда пришлось вмешаться.

– Вот-вот, она и вмешалась. «МИГами-42» и не только. А я как раз был инструктором на «фантоме». Натаскивал турецких летунов. Формально мы не имели права вступать в бой. Но на деле иногда приходилось.

– На «пятидесятке»?

– Да. Считалось, он превосходит сорок второй «МИГ». Оказалось, нет. Хорошо, что все довольно быстро закончилось. Но один раз меня все-таки сбили. Впрочем, и я в долгу не остался.

В панорамном зеркале заднего вида встречаю спокойный взгляд. Похоже, не врет. Надо же. Тогда понятен его интерес к нам, военкосмолетам. Многие летчики мечтают о космосе, так уж испокон веков повелось. Странно, правда, что выступал он скорее с позиций сугубо гражданского лица. Хотя мало ли какие убеждения у человека, особенно у человека повоевавшего. Кажется, в психологии есть описание похожего синдрома, но чего только в психологии, скажите на милость, нет. Дай этим психологам волю, они все твои сокровенные мысли по полочкам разложат и каждую объяснят. Толку, правда, от этих объяснений будет, как от козла молока, но это уже им не важно, совсем не важно…

Плавный ход машины идеально совпал с ходом моих мыслей. Я и сам не заметил, как задремал и даже посмотрел какой-то невнятный сон, в котором усаживался в кабину родного «МИГа», но тут же оказывалось, что это не «МИГ», а «Бумеранг», я жду команды на вылет со стартовой палубы «Неустрашимого»; вот уже насосы откачали весь воздух, который смогли; разомкнулись и поползли в стороны углеритовые створки стартовой камеры, следуя инструкции, я окончательно герметизирую бэтлсьют, опуская до щелчка стекло шлема…

В реальность меня возвращает недовольный возглас Питера:

– Этого еще не хватало!

– Что случилось?

Оказывается, пока я клевал носом, по Сети пришло сообщение, что рейс на Луну, на который мы спокойно успевали, откладывается на неопределенное время по техническим причинам. Пассажирам предлагаются бесплатные места в гостинице.

– Ну что, едем в гостиницу? – спрашивает Питер.

Вот же привязался на мою голову.

– Нет, – отвечаю. – То бишь, давайте я отвезу вас в гостиницу, а сам поеду на космодром.

– Зачем? Рейс-то задержали.

– Затем, что я на службе. А служба моя проходит на крейсере «Неустрашимый», который, в свою очередь, базируется на Луне. Значит, я должен быть на Луне. Вы же были военным летчиком, Питер, что вам непонятно?

– Ага, – удовлетворенно замечает он. – Значит, вас скорее всего срочно отозвали из отпуска, если вы так торопитесь. Верно?

– А вам не кажется, что вы задаете слишком много вопросов? – не выдерживаю я. – Вам на Луну? Отлично. Езжайте в гостиницу и ждите, пока устранят технические неполадки.

– Не горячитесь, Сергей, – примиряюще говорит он. – И прошу меня извинить. Я и впрямь иногда бываю слишком назойлив. Видимо, должность накладывает свой отпечаток. Только не спрашивайте, какая. Скоро узнаете, обещаю. А пока что я еду с вами на космодром.

Я пожимаю плечами, показывая, что мне дела нет до чужих должностей, а вслух говорю:

– Как хотите. Только на космодроме мы с вами расстанемся, договорились?

– Боюсь, не получится, – улыбнулся он. – Насколько мне известно, ровно через два часа и четырнадцать минут с «Восточного» стартует СЛК – специальный лунный курьерский. Обычно он не берет пассажиров, но для нас с вами, надеюсь, сделают исключение. Вы ведь тоже о нем подумали, когда намеревались следовать на космодром в одиночестве?

– О нем, – пришлось мне признаться. – Значит, ваших полномочий достаточно, чтобы сесть на специальный курьерский? Интересно.

– Уверен, что достаточно, – сказал он. – Даже с избытком. Так что образуем пару «ведущий-ведомый», и я обещаю, что специальный курьерский без нас не стартует. Ведомый вы. Кстати, вот мы и приехали.

Такси-робот затормозило и остановилось.

– Космопорт «Восточный», – сообщил приятный женский голос.

Мы расплатились – каждый за себя – и вышли.

– До свидания, – попрощался голос. – Спасибо, что воспользовались услугами такси города Свободный. Надеюсь, поездка вам понравилась.

У двери со скромной табличкой «Дежурный по космодрому «Восточный» народу хватало. Кто-то сидел в эргокреслах, расставленных у стен и в ближайшем зале, кто-то стоял, подпирая стены плечами и спинами. В общей сложности с дюжину человек, не меньше. В основном, мужчины, но есть и две… нет, кажется, все-таки три женщины. Точно – три. Ничего себе. Это все к дежурному, что ли?

Мы подошли, и Питер, никого ни о чем не спрашивая, приложил к терминалу идентификационную карточку.

– Извините, в настоящий момент дежурный по космодрому отсутствует, – сообщил, как мне показалось, тот же самый женский голос, который мы слышали в такси-роботе (одна дикторша озвучивала, что ли?). – Пожалуйста, обратитесь позже. Спасибо за визит.

– Что за ерунда? – удивился вслух Питер. – Как может отсутствовать на месте дежурный по космодрому? В туалет, что ли, отлучился?

– Угадали, – сказал высокий небритый худощавый мужчина, стоящий у двери с электронной газетой в руках. – Как двадцать пять минут назад отлучился, так и нет до сих пор.

– Ага, – подтвердил второй – толстяк в коротких зеленых брюках, из-под которых буквально сияли на весь мир ярко-синие в желтую крапинку носки, и с массивной золотой серьгой в правом ухе. До того, как мы подошли, он вроде бы дремал в эргокресле, но теперь проснулся и выглядел вполне себе бодрячком. – При этом в туалете этого дежурного нет. Я проверял минут десять назад. Ни в мужском, ни в женском. Что характерно.

Кто-то радостно заржал. Одна из женщин, которую я чуть не принял за представителя сильного пола (плоская грудь, узкие бедра, короткая стрижка, брюки), возмущенно фыркнула.

– Не вижу ничего смешного, – заявил любитель ярких носков. – Если он от нас прячется, то запросто мог это делать и в женском туалете.

– С чего бы ему от нас прятаться? – удивился светловолосый юноша, сидящий рядом.

– Эх, молодой человек, молодой человек, – вздохнул обладатель зеленых брюк. – Сразу видно, что вы никогда не работали администратором популярной стайл-группы. Тогда вы не задавали бы мне таких смешных вопросов.

Юноша с интересом покосился на толстяка, но промолчал.

– Пойдемте, – негромко сказал Питер. – Здесь нам ловить нечего, это ясно. Если дежурный решил исчезнуть для пассажиров, то его не найдет никто.

– Кроме начальника космодрома, – сказал я.

– Вы предлагаете позвонить ему на личный комм и разбудить? – весело осведомился Уварофф. – Я бы не рискнул.

– А у вас есть его номер? – живо заинтересовался предполагаемый администратор популярной стайл-группы. – Дайте мне, я рискну.

– Увы, – очень искренне развел руками Питер, и мне сразу стало понятно, что номер личного комма начальника космодрома «Восточный» у него наверняка есть. – Пойдемте, Сережа.

– Служебный выход? – деловито осведомился я, когда мы отошли достаточно далеко, чтобы нас не услышали.

– Он самый. Отсекайте хвосты.

У служебного выхода-входа дежурили сразу два плечистых сержанта полиции, похожие друг на друга, как родные братья. Руки на поясах, массивные челюсти выдвинуты вперед. Впрочем, откуда мне знать, может, они и впрямь братья?

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался Питер.

Полицейские молча наклонили головы.

– Нам с господином старшим лейтенантом необходимо как можно скорее попасть на борт специального лунного курьерского. А дежурного на месте нет, и когда он вернется, неизвестно. Так что прошу оказать немедленное и полномасштабное содействие. Вот мои документы и соответствующие полномочия.

С нарочитой ленцой он протянул идентификационную карточку, держа между двумя пальцами – средним и указательным.

Вот умеют же некоторые правильно себя поставить. Всегда завидовал этому умению. Окажись я на месте Питера, боюсь, мне долго пришлось бы доказывать сержантам, что они имеют право меня, старшего лейтенанта Военного космофлота Земли, пропустить. Или измысливать совсем уж нетривиальный и наглый ход с отвлечением полицейских на какой-нибудь, мною же спровоцированный, инцидент с последующим тайным проникновением в святая святых космодрома – служебные помещения для экипажей и обслуживающего персонала (в том, что с экипажем СЛК мне удастся договориться, я не сомневался, но до экипажа следовало еще добраться). А здесь – пожалуйста. Две секунды на проверку, и вот уже сержант с почтением возвращает карточку, вытягивается и щелкает каблуками:

– Прошу вас, господин Генеральный инспектор, и вас, господин старший лейтенант! Я провожу.

Глава 4

2152 год от Рождества Христова

Новая Германия. Северный континент

Новый Майнц. Военно-космическая база «Мерзебург»

Пилот «космического охотника» RH-7 обер-фельдфебель Эрика Ланге.

На профессиональном и бытовом уровне у Эрики Ланге было два непоколебимых убеждения.

Первое: женщины лучше мужчин водят космические корабли.

И второе: живой слуга лучше любого, самого продвинутого робота.

Именно поэтому она выбрала профессию пилота «космического охотника», и в денщиках у нее был человек – девушка из местных по имени Тарса Ургувато. То есть человеком Тарса, вероятно, считалась бы лишь по мнению земных антропологов. Сама же Эрика, равно как все «настоящие люди» – истинные немцы и прямые потомки земных арийцев и первых колонистов Новой Германии, называла аборигенов niedrig  – «низкие». Во всех смыслах.

Местные жители и впрямь были гораздо ниже землян ростом, и стриженая макушка рядовой Тарса Ургувато едва доставала до ключицы ее госпожи и непосредственной начальницы – обер-фельдфебеля Эрики фон Ланге, рост которой, согласно записи в личной воинской книжке, равнялся одному метру семидесяти пяти сантиметрам. При этом сама Тарса считалась довольно высокой среди соплеменников.

Различались Эрика и Тарса не только ростом, званием и происхождением. Волосы Эрики цветом напоминали созревшую пшеницу где-нибудь на полях южной Вестфалии, а глаза были темно-голубые и прозрачные, словно вода в альпийских озерах. И не важно, что за всю свою двадцатитрехлетнюю жизнь Эрика ни разу не видела ни Вестфалии, ни альпийских озер, ни даже родной планеты Земля. Что с того? Уже близко, совсем близко время, когда космическая армада Тысячелетнего Рейха отправится в стремительный поход, одержит блистательную победу над всеми врагами и предателями, и вот тогда уже она, Эрика, сможет побывать везде, где захочет. И даже – о, чудо! – поселиться и жить в самой Германии, осуществив свою давнюю мечту.

В далеком прошлом, а именно – примерно семь и даже еще пять лет назад Эрика мечтала при этом выйти замуж и нарожать столько здоровых и прекрасных германских детей, сколько будет в силах. Однако действительность безжалостно вмешалась в девичьи мечты и внесла в них серьезные изменения. При всей нехватке на Новой Германии ценнейшего истинно человеческого арийского материала, рожать лишь для того, чтобы родить, Эрика не собиралась. Долг долгом, а выходить замуж, зачинать и производить на свет детей следует лишь по велению сердца – в этом девушка была уверена так же, как в непогрешимости идей Тысячелетнего Рейха и его грядущей победе во всей обитаемой Вселенной.

И вот тут-то, в области сердца, и возникли серьезные проблемы.

Нет, оно у Эрики было абсолютно здоровым (с больным сердцем пилотом «космического охотника» не стать). Но вот что касается его чувствительности к мужчинам… Никто из представителей мужского пола не мог пока похвастаться тем, что добился от Эрики Ланге полной благосклонности. Да что там полной. Она и целоваться толком до сих пор в свои двадцать три года не умела! И все по одной простой причине: не находился мужчина, с кем ей хотелось бы этим заняться. А те представители сильного пола, с кем Эрика предпринимала время от времени попытки сблизиться (надо же, черт побери, как-то взрослеть и становиться женщиной!), неизменно оставляли ее равнодушной.

Два года назад, как раз в праздничную ночь выпуска из летной школы, вняв советам лучшей подруги – Белинды Фишер, Эрика поддалась настойчивым ухаживаниям инструктора по оружию, который подбивал к ней клинья на протяжении двух лет минимум, и, наконец, стала женщиной.

Удовольствия от процесса не получила ни она сама, ни инструктор.

Потом было еще несколько попыток, и все они закончились неудачей. Отчаявшись и, опять же, посоветовавшись с Белиндой, менявшей любовников, а иногда и любовниц, не по одному разу в год, Эрика уж было решила, что она латентная лесбиянка. И, следуя свойству своего характера и воспитания доводить все до конца, приступила к выяснению, так ли это, на практике.

Вышло смешно и немного больно. Смешно для Эрики и больно для лучшей подруги, которая, оказывается, надеялась. Что ж, надежды не сбылись, бывает.

Эрика вздохнула с облегчением, Белинда с грустью, но подругами девушки умудрились при этом остаться, о чем ни одна, ни другая ни разу не пожалели.

Белинда очень быстро нашла утешение в объятьях очередного мужчины. Эрика же уверилась в том, что фригидна от природы, с этим ничего не поделаешь, и загнала все свои переживания и тайные мечты в самый дальний угол души. Как положено истинной дочери германской расы и бравому пилоту «космического охотника», не ведающей страха и сомнений.

К тому же буквально на третий или четвертый день после обескураживающей попытки найти в себе нечто большее, чем искреннее дружеское чувство к Белинде, у Эрики состоялся интересный и запоминающийся разговор с Тарсо Ургувато.

В тот день все шло как-то наперекосяк.

Во-первых, они с Белиндой еще не успели восстановить в полной мере свои прежние отношения, и Эрику сей факт весьма расстраивал.

Во-вторых, во время тренировочного полета в атмосфере с выходом на низкую орбиту забарахлил сначала двигатель, а затем и гравигенератор. Да так, что дело чуть было не закончилось катапультированием и потерей машины.

В-третьих, уже на земле, покидая кабину, Эрика умудрилась зацепиться кольцом с сапфиром (подарок бабушки, фамильная драгоценность) за край консоли, на которой держалось кресло пилота, и чуть было не вывихнула палец.

И в довершение всего разболелась голова. Что случалось крайне редко, но уж если случалось, то впору лезть на стену.

В общем, настроение у обер-фельдфебеля Эрики фон Ланге, когда она явилась вечером со службы домой, было хуже некуда. Отвратительное было настроение.

Тарса, следует отдать ей должное, сразу все почувствовала, а посему молча помогла Эрике стащить сапоги, подала тапочки и халат.

Эрика, сняв на ходу юбку и китель и швырнув их на стул, закуталась в халат, прошла в комнату, плюхнулась на диван и молча посмотрела на свою служанку-денщика такими глазами, что та поняла все без слов и через полминуты принесла хозяйке порцию выпивки и горошину болеутоляющего. Эрика, как положено бравому пилоту боевого космического флота, запила лекарство добрым глотком спиртного и в очередной раз подумала, что все-таки денщик у нее – чистое золото. Мысли читает. И услужлива как раз в меру – без назойливости, но и под рукой оказывается точно в нужный момент. А ведь некоторые утверждают, что им приходится бить слуг, ибо иначе те не понимают, что от них требуется. Бить. Фу! Этого еще не хватало. Все можно решить словом. Главное, знать, что и как сказать…

Боль ушла, отпустила, словно учебная перегрузка на крутом вираже с выключенным гравигенератором.

– Спасибо, Тарса, – сказала она. – Кажется, полегчало.

– Я рада, – улыбнулась та. – Подогреть ужин?

– Чуть позже. Просто посиди рядом.

– Хорошо. Трудный день?

– Чертовски. И не только день.

– Я понимаю.

– Вот как? – Эрика взяла стакан, покрутила в руке, но пить больше не стала, отставила, глянула остро на денщика. – И что же ты понимаешь, интересно?

– Понимаю, что вам сейчас нелегко, госпожа. Но все устроится очень хорошо, будьте уверены. Со временем. Я знаю.

– Так-так. В чем же, по-твоему, состоят мои трудности, и что именно устроится?

– Вы позволите говорить откровенно? Не будете сердиться?

– Да говори уже! – рявкнула Эрике. – Хватит тянуть кота за яйца!

– Впереди вас ждет большая любовь, госпожа. Очень красивый мужчина, я во сне видела. Стройный, черноволосый, глаза серые…

– Во сне? – перебила Эрика. – Ты издеваешься, что ли, надо мной, не пойму?

– Как можно! – воскликнула служанка. – Но это был необычный сон, вещий.

– ?

– Мой прадед был колдуном, госпожа. Настоящим колдуном. Он успел меня научить до того, как умер. Не всему, нет. Да я и маленькая была, глупая, учиться не хотела. Но кое-что запомнила крепко. Вещий это был сон, можете даже не сомневаться.

– И чем докажешь, что он был вещий? – прищурилась Эрика. – Можешь сказать, когда и где я встречу этого сероглазого красавца?

– Доказательство может быть только одно – ваша встреча. Случится она уже скоро. Где… Мне кажется, не здесь. Возможно, там, откуда вы пришли.

– На Земле?

– На Земле или где-то рядом.

– А имя? Как его зовут?

– Имя мне не открылось. Я видела только лицо и фигуру. Если хотите, могу нарисовать.

Эрика знала, что Тарса неплохо рисует. Талант, по ее мнению, абсолютно лишний для низких, чья задача служить высшей арийской расе… Хотя, если подумать, что значит – служить? Это ведь не только прислуживать, но и вообще работать на благо белого человека. Работать же можно по-разному. К примеру, работают же «низкие» в мастерских, выращивают пищу, строят дома, обслуживают сложнейшие машины и механизмы и даже, будем уж откровенны до конца, рожают детей от настоящих белых немцев! И эти дети считаются такими же арийцами, как те, чья кровь не разбавлена кровью низких. Будь иначе, земляне за двести с лишним лет давно бы выродились. А так – пожалуйста, колония Новая Германия развивается и крепнет с каждым годом. Сколько было их, безумно храбрых предков, на незнакомом, чудом обретенном корабле пустившихся в полет через безбрежное космическое пространство? Девятьсот восемьдесят два человека. Так написано в учебниках истории и судовом журнале, хранящемся в Музее Нации. Всего девятьсот восемьдесят два. Мужчины, женщины и дети. В основном, конечно, мужчины. Солдаты, офицеры, инженеры, техники, ученые… Были и женщины, но их не хватало. Поначалу. Здесь, на второй планете звезды Тау Кита, они нашли столько женщин, что до сих пор иметь две-три местные наложницы-самки в дополнение к одной официальной жене считается обычнейшим делом. Или даже вовсе только наложниц и никакой жены.

Итак, девятьсот восемьдесят два человека.

А теперь, спустя двести семь земных лет, настоящих людей больше пятидесяти тысяч! И боевой космический флот. Да, прошло двести лет. Но ничто не забыто. И, когда мы вернемся, то предъявим кое-кому серьезный счет, который придется оплатить…

– Вот, госпожа!

– Что? – Эрика очнулась от дум и непонимающе уставилась на служанку, протягивающую ей лист плотной бумаги. – Что это?

– Портрет того, кого я видела во сне. Вашего будущего избранника.

– Ага. Ну-ка…

Эрика взяла рисунок, но рассмотреть его не успела – дикой кошкой взвыла сирена, и комнату затопило алым мигающим светом.

Тревога!

Доннер веттер! Ни отдохнуть, ни пожрать.

Как известно, тревога – древний и лучший способ из полумертвого от усталости или недосыпа солдата сделать вполне годного для выполнения любого приказа бойца. Устать Эрика устала, но не смертельно. Ужин? Черт с ним, спасет плитка шоколада и пара глотков горячего энергетика из бортовых запасов, не впервой.

Сорок секунд – одеться. Еще двадцать – выскочить из дома вместе с Тарсой, прыгнуть в машину, завести двигатель и рвануть с места. Минута – пролететь по широким улочкам городка наперегонки с такими же, выдернутыми из домашнего уюта, товарищами по оружию – пилотами, канонирами, морскими пехотинцами, техниками, штабными… Еще пять – дорога до взлетного поля военпорта. Машина брошена на служебной стоянке. Дальше – бегом. Двести пятьдесят метров ровно от поднятого шлагбаума контрольно-пропускного пункта до лифтовой шахты. Норматив для всех – минута. Но она всегда спокойно укладывалась в пятьдесят секунд. И даже в сорок, если подналечь. Но это необязательно. Мало того, рекорды и не приветствуются. Особенно среди пилотов «космических охотников». Пусть, вон, морская пехота бегает, им положено физикой брать. А пилот, если ходит, уже спортсмен. Шутка, понятно, причем очень древняя, но в каждой шутке всегда присутствует изрядная доля истины. Так что бежать мы, конечно, бежим, но рвать жилы не станем.

Лифт доставляет вниз, точно ко входу на палубу, легко и быстро. Дальше опять бегом. Посещает привычная мысль о том, как это, в сущности, странно – спускаться под землю для того, чтобы потом взлететь выше неба – за пределы атмосферы. Но что делать. Почти все боевые космические корабли Новой Германии были обнаружены именно на таких подземных базах, способных выдержать прямой удар астероида размером с многоэтажный дом. А от тех кораблей, которые располагались на базах наземных, мало что осталось. И дело тут, вероятно, не только в астероидно-метеоритной опасности, которая висела над колонистами Новой Германии и «низкими» постоянно, из года в год, века в век, тысячелетия в тысячелетие и так далее (что делать – одних мощных Поясов астероидов в системе Тау Кита оказалось целых три, не считая более слабых!). Просто под землей все и всегда сохраняется лучше, чем на открытом воздухе. И, чем глубже под землей, тем лучше. Тот корабль, на котором прибыли на Новую Германию предки, тоже хранился глубоко, на тщательно оборудованной, вырубленной в скальном грунте, базе. А стоял бы на поверхности, хрен бы от него что осталось. Даже и безо всяких астероидно-метеоритных бомбардировок. Правду сказать, строить Неведомые умели. Если, как это утверждает кое-кто из ученых голов, Неведомые и впрямь пращуры арийцев, то, черт возьми, есть, чем гордиться! Хотя какое там «если»! И так несомненно ясно, что предположение верно – немцы и Неведомые из одного корня. Как иначе объяснить тот факт, что двести семь лет назад предкам Эрики удалось заставить работать, казалось бы, абсолютно непонятную и чуждую космическую технику и добраться на ней сюда, в систему Тау Кита, преодолев через гиперпространство расстояние почти в двенадцать световых лет, отделяющих ее от родной Земли? Говорят и пишут, что во многом это произошло случайно. Но она, Эрика фон Ланге, прямой потомок лейтенанта люфтваффе Гюнтера фон Ланге, первого немца, севшего в пилотное кресло «Нибелунга» – чужого, но быстро ставшего родным корабля-ковчега, уверена: всякая случайность – это непознанная закономерность. Усмешка или гримаса Судьбы, которой одной полностью ведомы и конечная цель, и Путь, ведущий к этой цели. И уж тем более, если речь идет о Пути немецкого народа.