Текст книги "Поход Командора"

Автор книги: Алексей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

7
Леди Мэри. После урагана

Все в мире относительно. «Дикой кошке» повезло значительно меньше, чем «Вепрю», «Лани» и многим другим кораблям и судам, попавшим в ураган. И, одновременно, значительно больше, чем многим другим, навечно сгинувшим в капризной морской стихии. Другими словами, она не утонула, хотя была близка к этому. Но – тут уже сказалось невезение – потеряла все мачты.

Теперь фрегат дрейфовал по воле ветра и волн. Выглянувшее солнце весело играло на морской глади. Посреди бескрайней водной пустыни виднелся одинокий корабль. Странный у него был вид. Корпус как корпус. Навес гальюна под уцелевшим (только самый конец обломан) бушпритом, два ряда закрытых пушечных портов вдоль бортов, кормовая настройка, вздымающаяся над прочей палубой. Вроде привычная картина. Только вместо мачт сиротливо и неприкаянно торчали три жалких обрубка. Ни один из них не доходил даже до того места, где должен размещаться нижний рей. Матросы кое-как пытались смастерить нечто, куда можно натянуть паруса, однако высота обрубков была настолько мала, что в любом случае ни о каком настоящем управлении речь даже не шла. Разве что в самом примитивном виде. Не столько куда-нибудь добраться, сколько суметь хотя бы отвернуть от опасности в виде скалы или рифа. Если таковые окажутся на пути.

Том работал вместе со всеми. Так и не просохшая после штормового аврала одежда неприятно липла к телу. Но это полбеды. Теплое даже поутру солнце обещало быстро высушить и полотняную рубаху, и такие же штаны. Гораздо хуже, что промок кисет с табаком. И не было времени, чтобы высушить курево.

Попробуй отвлекись! Попадет от своих же товарищей, а если заметит боцман или кто из офицеров, не говоря о самом Коршуне или Ягуаре, беды не оберешься. Хорошо, коли дело закончится добротной зуботычиной или ударом линьком. За отлынивание от работы полагаются как минимум кошки, но вполне можно испытать и протягивание под килем, а то вообще взмыть к небесам в пеньковом галстуке. Мир устроен до обидного просто. Награды не дождешься, хоть тресни, а наказание получить – всегда пожалуйста.

На палубе привычно орал, поминая всех чертей, боцман Джордж. Пожилой, однако по-прежнему здоровый, с пудовыми кулаками. Старый моряк, помнивший еще времена Моргана, а теперь после перерыва вновь вышедший в море.

То и дело объявлялся кто-нибудь из офицеров. Заросший бородой едва не от глаз штурман Анри, из тех, кто ходил с Коршуном, еще один бывший французский флибустьер, которого почему-то предпочитали звать по фамилии Пуснель, и трое британцев. Звероватого вида Артур, совсем молоденький помощник штурмана Крис и канонир Роб, еще недавно служивший в регулярном флоте. В общем-то, довольно разные люди, хотя вели себя одинаково. Бросали несколько злых слов, грозили карами, не столько небесными, сколько конкретными, немедленными, а Артур в придачу показывал кулак, величиной с полголовы.

Оно понятно. Господа с юта всегда вели себя высокомерно. Считали, что осчастливливают простых моряков уже самим фактом обращения к ним. А чтобы парни с бака не умерли от невиданного счастья, сводили обращения к набору брани и угроз.

Если уж совсем честно, то Пуснель был попроще и попонятнее, все-таки начинал когда-то юнгой, а в офицеры вышел недавно. Нет, ругался он не меньше остальных, только от своего, пусть и бывшего, собрата переносить фразочки было легче.

И уж вдвойне обидно выслушивать Криса. В море без году неделя, а туда же – корчит из себя бывалого моряка и на парней смотрит, словно перед ним не просоленные всеми штормами матросы. Так, портовская шваль, не умеющая отличить киля от клотика.

Курить Тому хотелось нестерпимо. Трудился, а сам воображал, с каким наслаждением сейчас бы сунул в рот мундштук трубки и сделал жадную затяжку.

Трубка была с собой. Затяжку сделать было невозможно. Не горит мокрый табачок, и точка.

– Покурить бы, – не выдержал Том, обращаясь к своему приятелю Сэму.

– Да. Неплохо было бы, – кивнул Сэм и вздохнул так, будто втягивал в себя желанный дым.

– Может, у тебя табачок при себе? – Том перевел вопрос в деловую плоскость.

– Да. Табак при себе. Только мокрый, – Сэм досадливо сплюнул. Ветерок едва не отнес плевок на его же штаны.

Обрадовавшийся при первых словах, Том быстро помрачнел при последних.

– Вот и у меня промок, – поведал он.

Хотел добавить, что неплохо бы разложить и просушить драгоценное зелье, но тут рядом возник Артур, и разговоры пришлось спешно прекратить.

Офицер остановился чуть в отдалении, окинул обоих парней ледяным взглядом. Стек методично похлопывал о ботфорт. Мол, нечего отвлекаться от дела. Работать надо.

«Вот ведь черт!» – досадливо подумал Том. Вслух он ничего говорить, разумеется, не стал.

На квартердеке Коршун не вынимал изо рта короткую трубку. Его грызла злость. На моряков, которые до сих пор возятся с починкой, на ураган, на судьбу. Даже на Ягуара, втянувшего всех в откровенную авантюру.

Милан никак не мог забыть предыдущее столкновение с Командором. Нет, отомстить хотелось. До ломоты в скулах хотелось. Но отомстить так, чтобы при этом не подставиться ненароком самому. А тут… Санглиер наверняка вычислил виновных. И если Ягуар для всех остался загадкой, пустым именем, то уж Коршуна кто-нибудь узнал наверняка. Немудрено узнать достаточно популярную в Архипелаге личность!

Вначале бывалому капитану было просто некуда деться. Петля здесь, петля там, никакой разницы. Оставалось следовать предложению сэра Чарльза в надежде, что толстяк сдержит слово и потом отпустит на все четыре стороны.

Новый план чем-то понравился Милану. Дело было не в бабах Командора. В выкуп не верилось. Уж кто-кто, а Санглиер найдет другой выход и отплатит похитителям вдвое большей монетой. Но вот сундуки с добычей…

Даже по скромным прикидкам золота и драгоценностей у Командора было столько, что вполне должно хватить на безбедное существование в любой стране Европы. Переменить фамилию, обосноваться в местах, где ничего не знают о предыдущих проделках, – разве не достойный выход из ситуации?

В составе команды фрегата было не больше трети тех, кто ходил с Коршуном на «Магдалене». Вроде немного. С другой стороны, перевес не настолько важен. Главное – правильно подловить момент и нанести удар тогда, когда его не ждут. Решительно, без колебаний, не оставляя свидетелей, которые могут донести британским покровителям, куда подевался тщательно снаряженный фрегат. Мало ли кораблей безвестно исчезает в морских просторах? Заодно навеки перестанет маячить засвеченное имя. Кто сумеет догадаться, что бывший капитан и нынешний помощник на самом деле уцелел?

Но разве пришла в голову мысль об очередном коварстве Командора? Его слуга уверял, будто богатства аккуратно сложены в сундуках. Бери – и владей. Вместо этого вышел пшик.

Вновь вспыхнула злость на Пьера. Быть слугой и не знать, где хозяин держит свои сокровища! Ни принять, ни понять подобное разгильдяйство Коршун не мог.

Так хорошо было задумано и накрылось из-за одного дурака!

– Боцман! – рык бывшего капитана пролетел над палубой.

Джорджа уговорили принять данную должность лично лорд Эдуард и сэр Чарльз. Более того, они особенно наказывали подчиняться только леди Мэри, иначе говоря, Ягуару (боцман был посвящен в тайну). В самом же крайнем случае – охранять дочь благородного лорда.

Джордж был польщен доверием таких важных особ и готов был сделать все, чтобы оправдать его. Только в повседневной жизни кораблем, по понятным причинам, руководил Милан.

– Слушаю, – боцман подошел, исполненный достоинства.

– Слугу Командора привлечь к работам. На общем основании. Нам пассажиры не нужны, – категорично распорядился Коршун.

С последним утверждением Джордж был согласен, хотя и с одной оговоркой. Подобные работники на корабле тоже не требуются. Толку от них…

– Его учить и учить, – буркнул боцман.

– Вот и учи. Как положено.

По губам боцмана скользнула усмешка. Учебные методы на судах отличались разнообразием, но все сводились к одному. Плеткой ли, кулаком, или чем другим заставить новичка работать сутками. А что некоторые не выдерживали учебы и помирали, так слабакам в море не место. Как и вообще под солнцем.

– Это можно. – Лудицкий боцману не нравился. Тем более что, не зная планов Коршуна, Джордж тоже скорбел о содержимом сундуков.

Что ж. Каждому свое. Кому-то приходится и матросской доли отведать.

В отличие от своих помощников, после успокоения моря леди Мэри на палубе почти не появлялась. Не потому, что те гораздо лучше ее разбирались в текущих работах. Руководителю совсем ни к чему разбираться во всех тонкостях, когда можно просто дать указания, а потом следить, не отлынивает ли кто из них от исполнения. Хозяйский глаз зорок.

Не было ей дела и до уплывших неведомо куда сокровищах Командора. Зачем они? Есть, нет, разве в этом счастье?

Девушка вообще мало думала о положении корабля. Мир казался ей мрачным, свет солнца – противным, и было все равно, плывет куда-либо фрегат или стоит на месте. Да и вообще, как-то в голову не приходило, что она находится посреди моря, и удастся ли достичь суши – вопрос еще тот.

Леди просто было плохо. Не от качки. Она не страдала от морской болезни. И не от бедственности положения. Беда была на душе, и по сравнению с ней прочие проблемы казались чем-то пустяковым, не заслуживающим внимания.

Ни сил, ни мыслей не было. Только перемешанная с отчаянием тоска, от которой хоть волком вой, хоть на стены бросайся.

Похожее бывает от предательства очень близкого и дорогого человека. Когда ничего подобного от него не ждешь, веришь без оглядки, в итоге же вера оказывается построенной на песке, и рушащийся храм погребает под собой все святые чувства.

Прошлое вызывает боль, будущее куда-то пропадает, в настоящем нет ничего, кроме сплошного застящего глаза мрака. А уж солнце светит или моросит скучный дождь – не имеет никакого значения.

В ревущем урагане было легче. Тогда ни о чем не думалось. Чувства же притупились настолько, что даже боль куда-то ушла. Нет, не ушла, затаилась в глубине, чтобы в покое вдруг всплыть и предательски наброситься на бедную душу.

Перед глазами маячил дощатый потолок. Вернее, то место, где от сучка протянулась в сторону кривоватая трещина. Чуть дальше она расходилась на три уже не таких глубоких и длинных, тоже изогнутых, напоминающих что-то. Что?

Порою трещину застилала влажная пелена. Словно дождевая влага попадала на глаза, мешала видеть, и надо было бы осушить эту влагу, придать зрению прежнюю остроту. Только не было сил на какое-нибудь действие, да и сколько можно смотреть?

Пару раз леди Мэри незаметно проваливалась в сон, как проваливаются в беспамятство. Снилось ли что-нибудь, нет, но ничего не вспоминалось. Лишь следовал толчок, и глаза вновь открывались сами собой. И та же тоска не оставляла по ту сторону яви, как никуда не уходила по эту.

Изредка кто-то пытался робко стучаться в дверь. Не получал ответа, уходил. Может, хотел что-нибудь? Не все ли равно?

И продолжало куда-то нести фрегат. Не так, как в предыдущие дни, когда волны и ветер волокли его в неведомые, скрытые водяными валами, дали. Нет. Гораздо спокойнее. Медленно, плавно к неким заранее намеченным судьбой берегам.

Какая теперь разница?

8
Кабанов. Поиски

Успех в любом деле минимум на три четверти зависит от подготовки к нему. На этот раз я упустил из виду это правило. Мы так спешили догнать похитителей, что вышли в море с ходу, наскоро покидав в трюмы первое попавшееся.

В этом была своя логика. Расстояние от Гаити до Ямайки не так велико. «Кошка» уже имела неплохую фору. Стоило промедлить, и она укрылась бы в порту, где освободить женщин было бы намного труднее. Поневоле пришлось махнуть рукой на тщательное снаряжение кораблей. Главное – это быстрота. Успеть выйти, успеть проделать переход, успеть перехватить вражеский фрегат, пока он не вошел в бухту…

И вот теперь мы расплачивались за легкомыслие.

Запасы продуктов были малы. Сверх того, часть солонины, наскоро купленной у кого попало, лишь бы продали быстрее, оказалась тухлой. Тухлой настолько, что пришлось выкинуть ее за борт. Лучше помереть голодной смертью, чем отравиться гнилью.

Вина целиком и полностью лежала на мне. Я устранился от всех хлопот, словно из командора небольшой эскадры превратился в заурядного пассажира. Глупо пытаться найти оправдание в переживаниях по поводу случившегося.

Да, я был в трансе от похищения, почти ничего не соображал. Но это не оправдание, а обвинение. Не соображаешь – сиди дома, пока не придешь в себя. Выводить людей в поход в таком состоянии – уже преступление.

Насколько понимаю, остальные мои офицеры проявили себя не намного лучше. Только нет в том их вины. Они хотели мне помочь и уже потому спешили с подготовкой, как только могли.

Корабли выскочили из бухты через несколько часов после того, как мы узнали о происшедшем. Своего рода рекорд в нынешние времена. Да и не только в нынешние, если учесть, что сборы начались почти с нуля. Даже боеприпасов было не так много. Удалось забрать все неизрасходованные «зажигалки», прочее же погрузили, сколько смогли. Правильнее – сколько успели.

Но пороха до сих пор мы почти не тратили. А вот продукты…

Часть запасов пришлось передать на уходившую «Лань». Как следствие, сами мы остались на голодном пайке. Я даже стал беспокоиться: не случится ли в команде бунт? Люди вышли в море добровольно, никто их не тянул. Мой авторитет был по-прежнему высок. Но всем известно, что пустой желудок – одна из главных причин любой революции.

Как ни странно, ропота пока не было. Матросы стоически переносили лишения. Несмотря на то, что голод подступал к нам уже вплотную.

Мы, я имею в виду наш комсостав, себя, Валеру, Гришу, Жан-Жака, сидели в моей каюте. Старались чинно и медленно, не демонстрируя голода, поглощать обед. То, что ныне называлось у нас обедом. В тюрьмах преступников кормят намного лучше. А тут жалкая похлебка со следами солонины да по паре черствых, в пору зубы обломать, сухарей.

– Придется прервать поиски. – Я понял, что никто, кроме меня, этого не произнесет. – Надо дойти хоть до какой-нибудь земли и пополнить запасы.

В начале моей фразы помощники посмотрели на меня недоуменно, зато окончание поставило все на свои места.

– Ближе всего Тобаго, – деловито сообщил Валера.

Он все-таки слегка успел оправиться от раны и даже понемногу ходил. Хоть и с трудом, опираясь на трость.

– Англичане? – Григорий хищно улыбнулся.

– Какие англичане? Владения испанской короны, – поправил его Гранье.

Все мы с некоторым удивлением посмотрели на нашего канонира. Он исходил здешние воды вдоль и поперек, и не было никаких оснований сомневаться в его знаниях. Но у меня, например, твердо засело в памяти, что язык Тринидада и Тобаго – английский.

Или я что-то перепутал?

Тут же на ум пришло другое объяснение. Мало ли Британия оттяпала земель у других государств? Вполне может быть, что смена власти произойдет позднее. Когда-то в Испании не заходило солнце, позднее то же самое стали говорить про Англию. Государства растут, потом начинают стареть, и всевозможные соседи по шарику потихоньку растаскивают нажитое достояние.

– Испанцы так испанцы. Какая нам разница? – примиряюще сказал я.

Разницы действительно не было никакой. Нам требовалось продовольствие, а у кого мы его сумеем достать, особой роли не играло. Хоть у папуасов, обитай последние где-нибудь неподалеку.

– Валера, рассчитай курс. Когда доешь, конечно.

Доедать было нечего. Валера отложил свой последний сухарь. Двойной закалки, твердый как камень, он был явно не по силам еще не поправившемуся после ранения штурману.

– Тут идти-то, ядрен батон, миль тридцать. С таким ветром к вечеру будем на месте.

– Все равно прикинь, – не столько приказал, сколько попросил я.

Тридцать миль – небольшое расстояние, однако стоит отклониться и можно проплыть мимо. Как знаменитый Магеллан, умудрившийся обойти стороной практически все острова в Тихом океане. Едва ли не кроме того, на котором оборвалась его жизнь.

Узнав о перемене, матросы сразу оживились. Надо поголодать как следует, и тогда никакие препятствия на пути к продовольствию не покажутся великими.

Здесь же и препятствий не было. Ветер дул в общем-то благоприятный, как раз не сильный, но и не слабый. Фрегат выдавал не меньше семи узлов, что для парусного корабля вполне прилично.

Без особых происшествий мы и впрямь достигли острова еще до темноты. Вначале на горизонте возникла темная полоса, потом она приблизилась, и уже невооруженным глазом можно было понять, что перед нами суша.

Зоркий Гранье долго вглядывался в надвигающиеся берега.

– В десятке миль к югу должно быть большое поселение, – наконец изрек Жан-Жак.

Бывший соратник Граммона не раз и не два обошел весь архипелаг. К тому же он обладал цепкой памятью и мог указать едва ли не все места, в которых довелось побывать. Зачастую с указаниями, как лучше подойти к цели.

– Берегом дойдем? – немедленно спросил Ширяев.

Смысл вопроса был прост. Увидев парус, жители могут успеть угнать скот, запрятаться сами, и ищи их потом в здешних чащобах!

– Трудно будет, – пожал плечами Жан-Жак.

– Дойдем, – уверенно хмыкнул Григорий.

Словно не он спрашивал за секунду до того, возможно ли это?

Хорошо хоть не добавил о русском солдате, который, как известно, везде пройдет.

Но это известно нам. Для всех остальных никаких русских солдат нет. Их на самом деле еще нет. Почти нет. Потешные полки молодого Петра да пара – иноземного строя. А так все войска – стрельцы, казаки и конное дворянское ополчение.

Флибустьеры по подготовке стоили любого войска. Вынужденные добывать себе средства к существованию пистолетом и саблей, неприхотливые в походах, привыкшие действовать на море и на суше, они чем-то напоминают наших казаков. Разумеется, до того, как последние превратились в регулярное войско.

– Дойдем, – согласился я.

Перед тем как пала тьма, десантная партия успела высадиться на берег. Приятно после шаткой корабельной палубы постоять на твердой земле. Только земля какое-то время качается под ногами, словно и она – гигантский корабль в безбрежном мировом океане. Адаптация…

Я дал людям отдохнуть половину ночи. Костров мы не разводили, чтобы не заметил ненароком кто-нибудь из местных жителей. Да и все равно готовить было практически нечего. Того, что оставалось на «Вепре», хватить надолго не могло. Лучше поберечь жалкие крохи на тот случай, если мы по каким-нибудь причинам не сможем пополнить запасы.

Охотой в нашем положении заняться было нельзя. Ночь выдалась неожиданно-пасмурная. Но дело было не только в темноте. Выстрелы могут легко переполошить всю округу. Поэтому пришлось лечь спать натощак. Мы выставили во все стороны караулы и улеглись под открытым небом.

После полуночи десантный отряд тронулся в путь. Моим помощником в сухопутном походе выступал Ширяев.

Где-то в это же время на юг направился «Вепрь» под командованием Ярцева и Гранье. Штурман и канонир должны были подвести корабль к поселению перед рассветом, примерно к тому времени, когда туда же подойдем и мы.

Маневр довольно стандартен для нас. Корабль парализует волю к сопротивлению, а десант не дает возможности бежать.

Однако овраги… Те самые, которые на бумаге выглядят гладко, зато пройти по ним…

Бумаги с планом у нас никакой не было, а фигуральных оврагов попалось сколько угодно. В смысле, не только оврагов, но и густые заросли, через которые пришлось продираться в темноте, не подсвеченной даже светом звезд.

Чувство направления беззвездной ночью в густом чужом лесу – полная чушь. Хотя бы потому, что нет ни малейшей возможности двигаться прямо. Постоянно налетаешь на деревья, а то вдруг чувствуешь, что проваливаешься в яму. Этакий слепец, внезапно попавший в дремучие джунгли.

Короче, рассвет нас застал, когда мы были достаточно далеки от цели. Как назло, облака сразу исчезли, и на небе засияло солнце. Теперь стало возможным понять, куда идти. Только время…

Путь привел нас на небольшую горку. Внизу и в стороне, насколько хватало глаз, распростерлось море. На его покрытой легкими волнами лазури был отчетливо виден «Вепрь». Фрегат уверенно шел к небольшой бухте, возле которой расположился поселок. В этой бухте уже стояли два небольших купеческих судна. На одном из них команда лихорадочно готовилась к выходу, от второго, напротив, торопливо отваливали шлюпки. Матросы в них так усиленно налегали на весла, словно участвовали в соревнованиях на какой-нибудь крутой кубок.

Но и первый купец уйти никак не успевал. «Вепрь» подходил, отрезая ему путь. Тут надо было или поставить ва-банк, рискнуть прорваться перед самым носом фрегата, или сдаваться в расчете на милость победителя.

Моряки предпочли сдаться. Духа у них явно не хватило. Или они не верили в свой корабль.

Не важно. Поселок не был укреплен, и заботиться о «Вепре» не было ни малейшей необходимости.

Перед нашими глазами разыгрывалось гораздо более серьезное безобразие. С другой стороны от нас в бинокль можно было разглядеть угоняемое стадо. Точнее, его задние ряды, если у стада могут быть таковые. Но не говорить же хвост! Хвосты у быков, разумеется, были. Невидимые на таком большом расстоянии да при поднятой пыли.

Большинство же животных уже втянулось в лес. Очевидно, там было проложено подобие дороги.

Ближе к нам по другой дороге удирали люди. Впереди пронесся небольшой отряд верховых. За ними длинной лентой неслись, ехали и кое-как ползли бесчисленные экипажи с наскоро нагруженной поклажей и просто с людьми. И завершал процессию крохотный отряд вооруженных мужчин. Скорее всего, самых отчаянных. А может, жадных, решивших прикрыть увоз добра.

– Григорий! Бери людей и за стадом!

Ширяев машинально козырнул (жест практически неведомый в здешних местах), забрал часть флибустьеров и бегом припустил с горы. Вряд ли им угрожала большая опасность от парнокопытных. Единственное, что путь получался далек.

Я наметил направление и повел остальную часть людей наперерез удиравшим жителям.

У них было преимущество – дорога. Зато петляла она так, что удлиняла любое расстояние раза в три. Мы же двигались напрямик, под уклон, однако местами был настолько густой подлесок, что хоть об огнемете мечтай.

Мы продирались, как звери. Где удавалось – бежали, большей частью ломились напролом.

Нас, конечно же, услышали. Немудрено. Толпой через лес да спеша – тут поневоле натворишь шума. Выводы были сделаны сразу, и сделаны не умом, а страхом. Как всегда, люди разделились на три группы.

Часть жителей сразу бросилась наутек. Все преимущества здесь были у конных. Среди них большей частью были те, кто сразу бросил свое имущество, норовя ускользнуть налегке, спасти бы жизнь. Сейчас им осталось лишь нахлестывать коней, торопясь как можно быстрее уйти из-под удара.

Тем, кто удирал на экипажах, пришлось труднее. Немедленно возник затор из нескольких сцепившихся между собой повозок. Дорога, и без того неширокая, оказалась наглухо перекрыта. Пришлось спасаться на своих двоих. Кто-то бросился вперед мимо получившейся баррикады. Кто-то – в чащобу леса в противоположную нам сторону.

Другая часть людей элементарно впала в ступор. Появление грозных флибустьеров лишило их последних сил, эти жители остались на месте, решив про себя: будь, что будет. А то и без всякого решения, безвольно застыв без движения.

Наконец, третья часть, самая отчаянная, приготовилась к сопротивлению. Их было совсем мало, единицы из общей толпы, однако к ним на помощь бегом спешили до сих пор прикрывавшие тыл добровольцы.

Они успели чуть раньше. Мы едва выскочили на дорогу, как нас встретил нестройный залп из мушкетов. Краем глаза я заметил, как кто-то из моих людей споткнулся и повалился на землю.

Второй залп никто дать не успел.

Не будь стрельбы, наверняка все обошлось тихо-мирно. У нас не было цели преподносить жителям кровавый урок. Только забрать какое-то количество продовольствия да, может, что-то из денег. И только.

Несколько жертв с нашей стороны сразу изменили ситуацию. Кровь возбуждает, заставляет принимать ответные меры, а гибель и раны друзей мгновенно взывают к мести.

Я налетел на одного из стрелков. Он успел отбросить ставший бесполезным мушкет и выхватил шпагу. Не только выхватил, даже парировал мой удар. Один. Вторым я проткнул его насквозь.

Схватки не получилось. Только бойня. Немногочисленные защитники были сметены первым натиском. Те из стрелков, кого не убили сразу, припустились в лес. И, как всегда, дальнейшее происходило по инерции.

Кто-то в горячке зацепил сталью одного из сдающихся, другому показалось, будто все местные заодно, и уже неслась погоня за беглецами…

Управлять потасовкой практически невозможно. Я сорвал голос, носясь вдоль дороги и пытаясь навести хоть подобие порядка. Трудно пролить первую кровь. В дальнейшем она хлещет потоком.

Пока я остановил ребят, часть ни в чем не повинных жителей присоединилась к своим незадачливым защитникам. С полсотни тел разлеглось вдоль дороги. К ним надо было добавить тех, кого догнали в лесу…

Со стороны моря тяжело громыхнули орудия. Никакой необходимости в стрельбе не было. Так, для острастки, не столько по оставленным домам, сколько куда-то в пространство.

И хуже всего пришлось группе Ширяева. Не в том, что она понесла потери. Нет, просто идти им пришлось значительно дальше всех да потом частично заставлять пастухов, а частично и самим гнать стадо назад, к поселку.

Взятое в бою считается своим. Обоз был разграблен подчистую, и тут же следом наступила очередь поселка.

Остановить грабеж я даже не пытался. Хорошо хоть, удалось прекратить резню. Что до поиска запрятанных сокровищ и прочего добра, моя власть над пиратами так далеко не распространялась. Зажать гайки я бы сумел, но зачем мне наживать неприятности, идти на конфликты, доказывая людям, будто вопреки нашей профессии брать чужое нехорошо? Брошенное чужое…

Добыча вышла небольшой. Не так, чтобы очень, однако по сравнению с нашими былыми походами… С убитых и живых сняли золото и драгоценные камни. В кошельках и сундуках нашли некоторую сумму денег, какие-то мелочи прихватили походя. Раз уж все равно лежат без хозяев.

В целом же по числу жертв овчинка не стоила выделки. То ли жили не очень богато, то ли успели попрятать самое дорогое.

Стоило ли класть в землю кучу людей, повинных лишь в том, что подвернулись нам по дороге? Уж жителям точно гораздо проще было бы откупиться, чем задавать стрекача при виде моего флага.

На душе было в меру муторно. Говорю «в меру», так как чувства давно притупились, а новые жертвы, добавленные в длинный список убиенных, уже стали статистикой.

Не лукавить же перед собой, изображая благородного гуманиста! Кто мне поверит, раз я не верю себе сам?

Но все-таки определенный осадок остался. Как-то слишком легко у нас получалось. Понадобилось – убил, эка невидаль!

Я кое-как загнал подобные мысли подальше. Когда-нибудь позже, в более спокойные времена надо будет оглянуться на пройденный в этом мире путь. Решить, можно ли было пройти его не столь кроваво, как довелось нам.

Самообман. Оглядываться до того неприятно и страшно, что сделаю все, дабы избежать подобного действа…

Дальнейшие два дня целиком ушли на приготовление запасов. Забили часть стада, что-то съели сразу, главным же образом наготовили солонины, еще часть мяса закоптили. Ну, и плюс всевозможные крупы и овощи для разнообразия рациона.

Покидая поселок, мы напоследок прорубили днища у захваченных купеческих судов. Этакий жест доброй воли. Оставишь – как бы кто-нибудь немедленно не ринулся за подмогой. А так, пока поднимут, пока заделают пробоины, мы уже растворимся в море-океане. Ищи нас, свищи.

Нет, кроме шуток, с нашей стороны это было милостью. Раз уж нам плавающие трофеи без надобности, то могли бы их и сжечь.

Душа я человек. Прямо как вождь пролетариата с добрыми глазами палача…