Текст книги "Бомбовоз Его Высочества"

Автор книги: Алексей Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Это… Если доедем. Тут такие страсти рассказывают!

– Брось. Не настолько хонтийцы глупы, чтобы резать кого-то на дорогах. Тогда Метрополия вмиг объявит по всей провинции военное положение. Они просто выдавливают отсюда чужаков, заставляя бросить добро. А в нашем случае – какое добро у студента?

Но Рин колебался. Он на самом деле наслушался всяких ужасов о многочисленных бандах, якобы останавливающих путников и уничтожающих их без жалости. Про поезда такого пока не говорили. Может, билеты все же найдутся? Не сегодня, так завтра. В крайнем случае, что такое две недели? Не так все страшно. В крайнем случае в городе даже войска стоят, причем не только хонтийские, но и часть бригады Боевой Гвардии из Метрополии. Пусть не полная, и все-таки… Уж военные в отличие от полиции при массовых беспорядках отсиживаться не будут. Подумаешь, всякие демонстрации, пикеты! Видели уже. Главное – на пути их не становиться.

– На горючку скинемся, – неправильно понял причину колебаний Бат. – Какие проблемы?

– Ага! А обратно мне, значит, это, одному ехать? Вместе – еще ладно…

– Тогда я могу смотаться за оставшимися, – предложил Бат. Ему очень не хотелось оставаться в Хонти.

Рин немного помялся, а потом признался:

– Так это… Я продаю машину. Уже договорился. Послезавтра дадут деньги. Все равно ее отсюда не вывезешь.

– Кому? Местным или нашим?

– Местные сейчас ничего не покупают. Зато одно семейство обещало за нее… – Рин назвал сумму, и Бат невольно присвистнул: автомобиль приятеля стоил раза в два меньше.

– Это… Я о том же. Машина не новая, таких денег за нее не выручить. И оставлять не хочется.

На простоватом лице Чачу отразилась работа мысли. Он даже наморщил лоб, словно складки на нем помогали думать.

– Местные вообще ничего не берут?

– Так… Почти, – пожал плечами Рин. – Цены сбили, словно все должно доставаться им даром. Да и то…

– Знаешь, похоже, то семейство поумнее. Откажись, – итогом размышлений выдал Чачу.

Ему невольно вспомнилась разлука, какой-то намек, прозвучавший напоследок…

– С какой стати?

– Не покупают, потому что надеются получить все бесплатно, в порядке добычи. После того как напуганные уроженцы иных земель покинут Хонти. Чего тут сложного? Думаешь, зря потенциальные беглецы предложили тебе такие условия? Они тоже почувствовали, что ноги делать надо, пока еще не поздно. Дальше будет лишь хуже.

– Не посмеют они! – без особой убежденности отозвался Рин. – Одно дело – болтать да пугать, а другое – выступить против всего государства.

– Во-первых, государство давно не то. Сколько там от него осталось? Все земли ближе к Голубой Змее и за ней потеряны, и если б только они! Тут поневоле провинции стали размером едва не с остатки Метрополии. Во-вторых, пугать тоже можно по-разному. Кровь, например, пустить для вящей демонстрации. Мало тебе драк в последнее время? А обвинят в итоге нас.

Рин заколебался. И денег хотелось срубить, и страшно почему-то стало. Тут еще что-то громыхнуло в отдалении, словно некто выстрелил в городе прямо днем. Вдруг приятель прав? Тревожно здесь, и чем дальше – тем больше. Конечно, есть далекая центральная власть, но не слишком ли она далека? Там, говорят, тоже все кипит. Может, массаракш, действительно плюнуть на деньги?..

* * *

– Донесение из Хонти. – Вышколенный адъютант положил на стол очередную бумагу.

– Массаракш! Что там еще? – раздраженно бросил Оду.

У него хватало проблем. Толпы на улицах в последнее время стали гуще. Кое-где уже доставалось полиции. Народ требовал работы, товаров, снижения цен… Словно все можно сделать в одночасье!

Впрочем, такие вещи изначально находились вне компетенции генерала. А вот порядок в городах лежал на нем. Не только на нем, разумеется, было и над ним свое начальство. Он кто? Всего лишь один из заместителей директора Военного департамента. Отнюдь не его глава. Хотя…

– То же, что и здесь. Беспорядки. Только еще и с национальным оттенком. Валят все на Метрополию и требуют независимости, – отрапортовал адъютант.

– Бред! – коротко поведал свое мнение Оду. – Лучше бы спасибо сказали, что им досталось меньше всех.

Адъютант коротко кивнул, демонстрируя согласие с начальством.

– Потребуют, потребуют, и перестанут. Массаракш! Хотят себе что-нибудь выторговать, пользуясь общими проблемами! Куда только Волдырь со своими людьми смотрит?

Вопрос был риторическим. Все навалилось одновременно – стихийные буйства толп, желание неких групп устроить очередной передел, собственные разборки внутри Отцов… Немудрено, что некто в далекой провинции тоже решил половить рыбку в мутной воде.

– Ладно. Больше ничего?

– Никак нет.

Оду вздохнул, сложил бумаги в одну папку и поднялся. Ему тоже предстояло делать доклад. Хорошо хоть, в том же здании.

Генерал невольно вспомнил утренний путь на службу. Повсюду армейские патрули, бронетехника на углах, собирающиеся в небольшие группки горожане… Словно вернулись военные годы и новая столица была осаждена врагом.

Массаракш! Тогда было даже полегче – всегда можно было свалить любые трудности на тяжелую ситуацию и необходимость собрать все силы на борьбу. Как и объявить недовольных вражескими шпионами. А дальше – по законам военного времени…

Что-то в этой связи мелькнуло еще, но пока настолько неопределенное, что даже не успело толком сформироваться. Кабинет маршала был не так далеко, на другом этаже, идти всего ничего, и пришлось отложить мыслительный процесс на более спокойное время.

К некоторому удивлению генерала, в кабинете Карса присутствовали несколько штатских. Оду не столь давно стал вхож в высшие сферы и потому узнал лишь двоих. Вон тот, в очках, носит соответствующую кличку Очкарик. А тот…

При виде Волдыря Оду невольно поежился. Ему довелось повоевать, а ракеты и снаряды порою убивают даже командиров, но там страх был привычен. В конце концов, откуда неприятелю знать, где расположился штаб? Но здесь…

От невысокого мужчины веяло неприкрытой опасностью. Натуральный бандит, ни больше ни меньше. По крайней мере, в не столь далеком прошлом. И отнюдь не из мелких, если верить осторожным слухам. Ему все равно, кого мочить – своих ли, чужих…

– Господин маршал! – Оду привычно вытянулся перед хозяином огромного кабинета.

– Вольно, генерал, – махнул рукой Барон. – Докладывайте обстановку в столице!

Словно Волдырь им не успел рассказать о происходящем!

Оду сообщил лишь основное. Чуть разбавил сухой текст наименованиями задействованных частей и в завершение бросил магическое:

– Ситуация на данный момент полностью под контролем.

– Угу, – процедил высокий, элегантно одетый мужчина с короткими усиками. – На данный. А если толпа попробует напасть?

– Любое нападение будет отбито. Соответствующие распоряжения войсками получены, – браво отрапортовал генерал.

– Брось, Граф, – неожиданно вступил в разговор Волдырь. – Проблема пока не в военных. Мы никак не можем узнать, кто за этим стоит. Вроде бы несколько групп взяли, но их явно больше. А самое плохое – действуют вне всякой связи друг с другом, и каждая группа хочет что-то свое. Но беспорядки устраивают все, а толпе по большому счету все равно, за кем следовать. Им главное – выступить против, а чего хотят, сами не ведают.

– В нынешней ситуации оно не мудрено. – Граф даже чуть сморщился, выражая презрение народу. – Но унять их необходимо.

– Разрешите доложить! – вспомнил о последних бумагах Оду.

Потом еще свалят всё на него, мол, утаил, а итог…

– Что еще?

– Хонти. Там тоже массовые беспорядки. В числе лозунгов – требования о независимости.

– А это они видали? – Очкарик продемонстрировал всем кукиш.

– Фи. – Граф демонстративно отвернулся. – Нам-то не показывай… Что скажешь, Волдырь?

– Мы отслеживаем ситуацию. Понадобится – повяжем всех в момент, даже пикнуть не успеют. Единственное – неплохо бы перебросить туда несколько надежных частей. Лучше всего – Гвардию.

– Зачем? – уставился на него Граф. – Разве своих мало?

– Действительно, – буркнул Карс. – Не воевать же…

– Местные войска ненадежны, – Волдырь мстительно покосился в сторону маршала. Прошляпил, мол. Ты у нас главный по армии, а что в ней творится, не знаешь.

– Почему? – встрял Очкарик.

– Некоторые из командиров частей находятся в заговоре. Другие, вполне возможно, будут готовы поддержать выступление, если оно окажется удачным. Почти год хонтийские войска подвергаются ненавязчивой обработке… при полном попустительстве командования.

Снова взгляд в сторону Карса. Но свалить маршала было не так легко. Все-таки он первым из старших лиц нарушил присягу и поддержал заговорщиков. Тех самых, которые теперь стали Отцами.

– Борьба с подрывными элементами в мирное время лежит на соответствующих органах. Вдобавок, согласно положению, хонтийские и пандейские войска существуют по собственным уставам, и Департаменту подчиняются исключительно в оперативном плане. Измените закон, и ситуация немедленно будет исправлена. Пока же, да еще в мирное время, я не имею никакой возможности вмешаться в повседневный быт национальных формирований.

Далекий от армейских дел Очкарик невольно покосился в сторону Оду, и тот подтвердил:

– Только в военное время. Или в случае вооруженного бунта. – Тут смутная мысль стала потихоньку кристаллизоваться. – Скажем, если спровоцировать выступление хотя бы в одном месте…

– Думаете?.. – Граф бросил на генерала пристальный взгляд. – Неплохая идея. Даже больше. Много больше.

Остальные уже смотрели на него в ожидании.

– Чем лучше отвлечь внимание народа? Правильно, иллюзией небольшой войны. Тогда все трудности легко объяснимы, люди невольно сплачиваются перед общей опасностью. А любые заговорщики немедленно становятся вражескими шпионами. Даже кандидаты в заговорщики.

– Устраиваем тотальную чистку? – Волдырь даже руки потер в предвкушении.

– Именно! – подтвердил Граф.

– Постойте, а война? – одиноко спросил кто-то, генералу незнакомый.

– Что – война? – небрежно, как умел лишь он, отмахнулся Граф. – Дадим им чуточку порезвиться для большего правдоподобия. Нужда пройдет – прихлопнем, как муху. Что думаешь, Барон?

– Их и прихлопывать нечего, – надулся Карс. – Пара бригад Боевой Гвардии, две недели срока. Только скажите, когда?

– Скажем, не переживай, – улыбнулся Граф. – Но пока пусть буянят, да поубедительнее. Массаракш! Мало будет – Пандею подключим. Но это уже детали. Пока надо обдумать самое главное…

Глава 2

– Слушаю. – Чачу привычно покосился, нет ли неподалеку посторонних ушей? Разговор по телефону оставался для него вещью совершенно интимной, не нуждающейся в свидетелях.

– Бат, уезжай! Немедленно, иначе может быть поздно! Тут намечается что-то нехорошее. Куда угодно, главное – за пределы Хонти. – Гила на другом конце провода говорила взволнованно и торопливо.

– Почему? – Звонок был неожиданным. Вдобавок екнуло сердце. Захотелось вновь встретиться, ощутить губами припухлость девичьих губ, прижаться к стройному телу…

– Уезжай. Скоро здесь такое начнется! Обещай, Бат! Я люблю тебя!

После последней фразы захотелось не уехать, а приехать. И гори оно все!..

– Что будет? – Чачу нашел в себе силы удержаться от ответного признания. Было в голосе девушки нечто такое, что заставляло поверить в серьезность просьбы.

– Уезжай. Не могу говорить. Надеюсь, увидимся, когда все успокоится. Пока!

И лишь гудки напоминанием о прошлом.

Бат осторожно положил трубку. Рука машинально потянулась за сигаретами. В душе бушевала смесь чувств. Горечь, нежность, желание увидеть… Они захлестывали, мешали соображать. Подумаешь, разные нации! Не столь давно такая глупость никому не мешала!

Что там говорила Гила? Какой-то отъезд, чем быстрее, тем лучше… Наплевать! Сейчас он приедет к ней, и какая разница, что происходит с миром? Но тут вспомнилось недавнее расставание, слова, как относятся окружающие к их связи… Ей же будет неловко. Он уйдет, а Гиле здесь жить.

Стоп! Что она говорила? Скоро здесь начнется… Что начнется?

Мысли скакали, однако потихоньку Чачу взял себя в руки.

Гила сама хонтийка, тайн от нее нет. Насколько простые люди вообще причастны к тайнам.

Неужели беспорядки? Но в обширном дворе студенческого городка непривычно тихо. И – ни души. Даже странно, учитывая погоду и количество молодежи, проживающей в жилых зданиях. Или свои стараются не выходить лишний раз, а местные убрались в город на очередной митинг? Тепло, ветра нет, можно глотки рвать до посинения…

Нехорошо здесь стало. Всего за каких-то полгода нехорошо. Начиналось тихо-мирно с обычной болтовни, но весь последний месяц…

Уезжать… Еще вчера Чачу высказывал приятелям это же мнение. И, похоже, был прав. Нечего тут нарываться. Пока власть раскачается да примет меры…

Вещи были почти собраны. Самая необходимая их часть, уместившаяся в один рюкзак. Остальное тоже жалко, но если двигать на машине, лишнего места не будет – багажник не безразмерный. Гитару и ту не положишь. Ничего, потом можно купить новую.

Рин вроде бы вчера согласился. Теперь собрать компанию, кинуть жребий, или как иначе определить, кому ехать первым, а кто подождет. Все равно за городом наверняка спокойнее. Те, кто стоит за нынешним, просто обязаны бросить все силы на города. Деревни однородны с точки зрения населения, что им политические дрязги?

Окно в комнате Бата выходило на площадку, где приятель парковал машину. Чачу машинально бросил туда взгляд и застыл.

Машины не было.

Неужели Рин решил рискнуть и поехать в город? Другой вариант – вообще убраться из провинции – Чачу рассматривать не стал, уяснив: в одиночку Рину ехать страшно. Следовательно, бросить товарищей и удрать втихомолку он не должен.

Коридор, несколько дверей, стук в нужную.

– Заходи. – Приятель лежал на кровати и меланхолично смотрел в потолок. Судя по виду, он только проснулся. Расстались вчера под утро, если же он потом обдумывал ситуацию в одиночку…

– Спишь?

– Так это… Еще рано…

– Гила звонила, – без предисловий сообщил Бат.

– Помириться? – Морану от любопытства даже сел.

– Нет. Сказала, чтобы я немедленно уезжал. Иначе станет поздно. Местные что-то затевают. Я был прав…

Теперь Рин поверил сразу и окончательно. Вскочил, лихорадочно принялся одеваться, забормотал:

– Это… Наших предупредил?

– Нет еще. Я сразу к тебе. И вот еще… Машина где?

– Где всегда.

– Нет ее там.

– Как? Это…

Окно в комнате Рина выходило на противоположную сторону. Пришлось выскочить в коридор, пробежать его до ближайшей ниши, выглянуть оттуда.

Бат проследовал за приятелем, тоже посмотрел с невольной надеждой, словно глаза могли его обмануть.

Не обманули. Площадка была пуста, словно ее задумали исключительно для декоративных целей и никогда не использовали в иных качествах.

– Так это… – растерянно проговорил Рин. – Массаракш! Где она?

– Где?! Угнали! – вспылил Чачу. – Проблема, что ли? Сели да уехали! Или, думаешь, полиция ее искать будет, в нынешней-то заварухе? Я думал, ты ее сам куда-нибудь перегнал.

– Не перегонял я ее никуда!

– Вижу. – Растерянный вид приятеля говорил лучше всяких слов. Но сдаваться Чачу не собирался. – Давай собирать наших. Быстро обшарим весь городок, вдруг ее где-нибудь здесь и поставили? Массаракш! Наверняка ведь постарался кто-то из Школы.

Даже так шансов почти не было. Кто бы ни воспользовался чужим транспортом, он просто должен был убрать его подальше. Не навсегда, хоть на первое время. Но осмотреть весь город было заведомо невозможно. Оставалось надеяться на чудо.

Надо же надеяться на что-нибудь!

Издалека доносились похожие на хлопки звуки. Радио лишь раз разродилось призывом на хонтийском громить захватчиков и брать власть в свои руки, а затем умолкло. Студенческий городок словно вымер. Национальное отделение в полном составе ушло на центральные улицы вершить справедливость, остальные предпочитали сидеть по комнатам и ждать неизвестно чего.

– Горит что-то, – Тик кивнул на столб дыма за домами.

– Кажется, в районе казарм Гвардии, – отозвался Турс, один из тех, кто тоже был исключен за драку, и автоматически вошел в команду. Раньше Чачу почти не общался с ним, но, оказалось, неплохой парень. Надежный, крепкий. Как раз для смутных времен.

– Так это… Казармы правее, – не согласился Рин.

– Точно, правее, – разрешил спор Бат. – Да и кишка у местных тонка – Гвардию сокрушить. Вот выйдет он на улицы, узнают, как что-то требовать!

Словно в подтверждение его слов, загрохотало так, что стало ясно: в городе вспыхнул самый настоящий бой.

– Вмешались! Так это – вмешались!

– Знай наших!

Тревога сразу ушла, уступила место злорадству. Выступали – получите! Власть очнулась от бездействия и теперь наведет порядок. Чтобы недовольные сами заткнулись и детям своим передали – Империя стоит несокрушимо и стоять будет до скончания мира! Даже отъезд стал казаться ненужным. В конце концов, на всей территории неспокойно. Война не только сместила Императора. Она нарушила все, и ее отголоски доносились в виде расплодившихся банд и постоянных выступлений то одной, то другой группы людей, порой желающих диаметрально противоположного.

Заглушая треск выстрелов, послышались гулкие взрывы. К первому столбу дыма быстро прибавились еще несколько. Теперь уже минимум один точно приходился на район гвардейских казарм.

Разрастание боя лишь радовало. Чем крепче военные возьмутся за дело, тем быстрее они его завершат. Иначе ситуация останется в подвешенном состоянии, как все последние дни.

И лишь Чачу взъерошил волосы и подумал вслух:

– С кем воюют?

– Так это… Как – с кем?

– Просто, массаракш! Против гражданских тяжелое оружие не требуется. Или аборигены хорошо подготовились и запаслись вплоть до гранатометов, или на их стороне выступила какая-то часть хонтийской армии.

– Ты скажешь!

И все-таки призадумались. К мнению Бата прислушивались. Он мог быть разным, однако в логике Чачу еще не отказывал никто.

– Массаракш! Да ерунда! Куда местным воякам против Гвардии? – Тику очень хотелось скорейшего завершения бунта.

– Не скажи. – Турс был чуть постарше большинства товарищей, успел отслужить в армии два года, а потому знал о предмете разговора не понаслышке. – Сколько тут гвардейцев? Отдельные подразделения. А у хонтийцев в пределах города целая бригада. И неподалеку еще одна, танковая. Плюс – помните разговоры об ополчении? Если не врали, знаете, сколько можно набрать народа! Даже из резервистов. Послушайте, как грохочет! Там форменный бой, а не наведение порядка. Стреляют явно с двух сторон.

Радио вновь ожило. Неведомый диктор от лица Хонтийского Парламента вновь призвал народ к оружию, дабы совместно с регулярной армией выгнать потомков захватчиков прочь. Только на сей раз дополнил – часть территории уже полностью освобождена, лишь в отдельных городах, где стояли войска Метрополии, идут бои, но сомневаться в их исходе уже нет нужды. Метрополия всюду терпит поражение, солдаты сдаются в плен, где могут – пускаются в бегство, и падение последних очагов сопротивления – вопрос времени. Отныне Хонти объявляется независимой республикой, и уже вечером состоится торжественное выступление первого за последнее время независимого правительства с поздравлениями и разъяснениями.

– Массаракш!

Заговорили все разом, пытаясь понять: верить передаче или нет? Кто-то вполне мог выдать желаемое за действительное. Иначе зачем призыв к оружию, если победа почти достигнута и враг массово сдается? Нелогично. С другой стороны, положение сложнее, чем думалось. Наверняка прозвучала и часть правды – насчет хонтийской армии, боев и прочего. Даже в «освобождение» части территории вполне верилось. Той, где никогда не было войск Метрополии. Взяли и сменили власть, а где – даже менять не стали. Хонти пользовалась автономией, управление осуществлялось местными кадрами, даже губернаторы назначались из коренных хонтийцев.

Пусть случившееся ненадолго, пусть скоро из Метрополии сюда хлынут железные бригады и непобедимая Гвардия, вопрос – что делать сейчас, на самом всплеске бунта? Ждать? Сколько? Или, может, гвардейцы смогут переломить ситуацию хотя бы здесь и продержаться до подхода подкреплений?

Решения не было. Один Турс предложил прорваться к гвардейским казармам, но как-то неубедительно, без воодушевления. Даже непонятно – то ли на помощь своим, то ли под их защиту… Но грохотало как раз в той стороне, и как пробраться среди бела дня по простреливаемым улицам… Даже при удаче – вдруг гвардейцы примут их за врагов? На лбу же не написано, кто ты.

– Тут это… Надо было…

Толку от сожалений…

– А ведь они могут прийти сюда. – Чачу затушил очередную сигарету и немедленно потянулся за следующей.

Кто «они», было ясно без дополнительных пояснений.

– Надо собраться всем вместе! Нас тут чуть не тысяча! Пусть приходят! – высказался Тик.

– Пусть… У тебя, может, оружие есть? – возразил Турс. – Но собраться все равно надо. Может, решим, что делать? Оставаться, прорываться, уходить…

Кто-то из студентов уже ушел. В окно было видно, как иногда небольшие группки по несколько человек торопливо пересекали городок и исчезали среди ближайших кварталов. Что их ждало там, посреди объятого смутой города? И что ждало оставшихся?

Обычно человеку немного грустно покидать обжитое место. Куда бы он ни уезжал или даже – возвращался, но дом, комната, уголок, к которому успел привыкнуть, поневоле тянет если не остаться, то хоть вздохнуть от близости разлуки. Все-таки еще одна страница жизни, в которой наверняка имелось много хорошего. Память ведь устроена так, что плохое забывается гораздо быстрее.

На сей раз грустно не было. Хотелось как можно скорее вырваться отсюда. Чачу лишь бросил один прощальный взгляд – ничего не забыл? Впрочем, что тут забывать? Деньги надежно запрятаны в одежде. Несколько бумажек положены в карман – если будут обыскивать. В рюкзаке смена белья, лишняя рубашка, продукты и сигареты. Добротный охотничий нож в ножнах – единственное оружие – укрыт под легкой невзрачной курткой. Остальное превратилось в лишний груз. Неясно, сколько предстоит протопать пешком, прежде чем найдется попутный транспорт, и ни к чему обременять себя поклажей.

Вокзал по здравому размышлению предпочли миновать. Раз перед тем не было билетов, вряд ли они появятся именно сегодня. Плюс – даже если ходят поезда, мятежники просто обязаны выставить на вокзале патрули. Есть шанс, что гвардейцы сделали то же самое и удерживают железную дорогу под контролем, только как раз с той стороны выстрелов давно не слышно. В возможность отказа хонтийцев от обладания стратегическим пунктом верилось слабо, значит, гораздо разумнее считать, что он в руках у врага.

Из той же предосторожности уходили не через главный ход, а с противоположной стороны. Там с незапамятных времен в ограде была раздвинута пара прутьев, и многие студенты пользовались этим маршрутом: когда сократить расстояние, а когда – остаться незамеченными.

Улица снаружи была пустынной. Впрочем, она и в лучшие времена не отличалась многолюдием – вечно пыльная, дома по другую сторону старые, обшарпанные, частью заброшенные. Зато довольно много зелени, уже давно переходящей в категорию дикорастущей. Не центр, кому какое дело до ухоженности?

Когда уже почти все пролезли, внимание привлек шум моторов.

– Идите. Я догоню, – коротко сказал Турс и юркнул обратно.

Догнал он действительно быстро, практически за первым поворотом.

– Хонтийцы. Несколько грузовых машин. Полицейские и куча гражданских с повязками на рукаве. Многие – при оружии. Массаракш! Хорошо, хоть успели!

Позади, заставив ускорить шаги, раздалось несколько выстрелов. Продолжения не последовало, но даже начала было достаточно.

Маршрут наметили заранее. Окраинами, задворками, благо город все знали неплохо, а там – за пределы по старой дороге. Главное – уйти на простор. Дальше пеший путь на одну из ближайших пригородных станций, вдруг подвернется какой-нибудь рейс? Не в Метрополию – непонятно, идут ли туда поезда вообще, – просто в ту сторону. Дальше – как получится. Короткими ли рейсами, или вообще попутками… Сколько тут до границы? Чачу и Турс убеждали – дней десять, если идти с минимумом привалов. Но остальные, менее спортивные, выражали сомнение в сроке.

Хотя, если часть пути удастся преодолеть на поезде…

Подальше от студенческого городка на улицах промелькнуло несколько человек. Опасливо смотрели на группу из девяти парней и старательно прятались в подворотнях. Не разобрать, хонтийцы ли, бывшие жители Метрополии… Кому – мятеж и переворот, а большинству горожан – сплошные опасения. Ограбят, а то и убьют под шумок. Бунт ведь все спишет.

Настоящие буйные ушли в центр города, где решалась судьба восстания. Здесь остались люди спокойные, которые больше всего хотели переждать смутные времена в относительной тишине.

Стрельба в стороне гвардейских казарм не утихала. В других местах тоже порою звучали выстрелы, однако интенсивность их была иной. Если гвардейцы сражались, прочее больше походило на легкие перестрелки. Кого и с кем, оставалось только гадать. Проверять же было явной глупостью.

Иногда студенты слышали приближающийся гул моторов, но каждый раз успевали спрятаться в ближайшем дворе. Окраина – не центральные улицы с их выстроенными в ряд многоэтажными домами. Старые здания, почти все – с внутренними дворами, часто проходными, почти всегда – с небольшими садиками. Все условия для скрытного перемещения. Благо жители делали вид, будто не замечают вторжения. Им тоже не хотелось разбираться, кто и почему вдруг вбежал во двор. Наверняка не одно сердце дрогнуло и не одни уста шептали, обращаясь непонятно к кому: «Пронеси!»

В прорехах заборов мелькали несущиеся куда-то грузовики. Кузова их были переполнены разномастно одетым людом. У многих виднелось оружие. Иногда вместо грузовиков проносились полицейские машины, пару раз – военные с опознавательными знаками хонтийской армии. Прогрохотали даже два бронехода, тоже хонтийских. И никаких следов Гвардии. Впрочем, что ей сейчас делать на окраинах?

Но машины – еще полбеды. Их слышно издалека, да и проезжают они сравнительно быстро. Гораздо хуже, когда за одним из перекрестков студенты едва не столкнулись со спешащей куда-то колонной вооруженных ополченцев. Хорошо, что по настоянию Турса двигались по всем правилам военной науки, с Чачу и самим Турсом в качестве головного дозора. Выглянувший из-за угла Бат мгновенно отпрянул, сделал условленную отмашку, и небольшая группа без вопросов ринулась в ближайшие открытые ворота.

– Там какой-то отряд. Пеший. Идут на перекресток, – уже во дворе пояснил Бат.

– Уходим отсюда, – среагировал Турс. – Еще кто из жителей крикнет. Окажемся здесь в ловушке.

Практически сразу обнаружили калитку, перескочили в соседний сад, оттуда – в еще один, едва не выскочили на параллельную улочку, но вовремя остановились. Откуда-то слева, но несомненно с улицы хлопнуло несколько выстрелов, затем прогрохотала очередь, опять одиночные… Послышались крики, топот, вновь хлопнуло…

Кого-то явно ловили, а вот кто ловил, сказать было нетрудно. Самое плохое – преследователи явно мчались сюда, и еще хорошо, если они пробегут мимо…

* * *

– Стоять! Массаракш!

Рык Шляпника заставил людей застыть, как в старой детской игре. Худой даже ногу не опустил и стоял на одной на самом краю чудесного луга, покрытого большими голубыми цветами.

– Простите, господин, можно не кричать на нас? Мы же ничего плохого не делали. – Книжник поправил очки и посмотрел на проводника с легкой укоризной.

– Там минное поле. Хочется развесить свой ливер на деревьях? – буркнул Шляпник.

Вся компания невольно попятилась обратно в кусты.

– Раньше предупредить не мог? – поинтересовался Дед. – А если бы…

– Говорил – слушаться меня во всем и первыми никуда без приказа не лезть, – напомнил Шляпник. – Тут что ни шаг, то какой-то подарок.

Его лицо под широкими полями головного убора было покрыто капельками пота. Как и у остальных путешественников. День выдался жарким. С утра небольшой ветерок еще чуть шелестел в кронах, но затем утих. Лес старательно концентрировал тепло, превращал его в духоту, и рубашки покрылись влажными разводами. И налегке-то идти было почти невозможно, а тут еще каждый тащил на себе немалую поклажу. Но духота невольно расслабляла. Теперь же, после окрика проводника, каждый стал опасливо осматривать все вокруг, словно надеясь разглядеть очередную затаившуюся опасность.

– Может, есть более безопасный маршрут? – спросил Дед.

Не настолько он был стар, однако все познается в сравнении, и седые нестриженые волосы мужчины, торчащие из-под старой кепки, невольно наводили на мысль о долгой веренице прожитых лет.

– Нет здесь безопасных маршрутов, – отозвался Шляпник. – Одно слово – укрепрайон. Между прочим, один из крупнейших в старой Империи. Одного гарнизона было… Только гарнизона больше нет, а оборонительное предполье осталось. И автоматика вся еще жива.

– Но как же мы… – До Фермера явно только сейчас стала доходить вся трудность намеченного дела.

– До Голубой Змеи селиться негде. Но перед самой рекой всей этой ерунды почти нет. Я же вам сто раз говорил, когда вы меня нанимали.

Возразить было нечего. Шляпник честно предупреждал каждого по отдельности и всех вместе о грядущих трудностях. Но, как водится, ему не вняли. Хоть локти кусай, обвинять некого.

– Ладно. Дальше вон той тропинкой. Никуда не сворачивать. Справа на пригорке будет автоматическая пулеметная точка. Предупреждаю – кто высунется, пусть пеняет на себя: оптика там отличная, бьет что днем, что ночью. Всё. Пошли.

– Простите, господин, может, немного отдохнем? – Книжник даже потянул лямки рюкзака, словно уже собрался избавиться от ненавистной поклажи. Ему, уроженцу города, большей частью проводившему время в библиотеках да в разных кабинетах, поход давался хуже всех.

– Рано. Ты сюда что, на пикник выбрался? – отрезал Шляпник.

Худой с готовностью усмехнулся, и было в его улыбке что-то недоброе. Он и не скрывал своей нелюбви к вечному теоретику, вдруг взалкавшему вкусить реального дела. Засмеялись Фермер с Фермершей, которым специальный выезд на природу вообще казался городской блажью. Оскалился Меченый. Даже Дед чуть улыбнулся.

Шляпник вытащил сигарету, чиркнул спичкой, однако тоненькая палочка переломилась, и вспыхнувшая головка прочертила след к густому мху, где и погасла.

– Пожалуйста, – Книжник с готовностью извлек зажигалку.

Он и сам потянулся к карману, но проводник предостерегающе поднял руку:

– Будет привал – дымите сколько влезет.

Ему-то все было можно. Сколько шляется по здешним бескрайним лесам! По собственным словам – едва не с момента всеобщей Катастрофы. И ведь живой, несмотря на здешние сюрпризы!

– Чего встали? Ночевать здесь собрались?