Текст книги "Маленькая земля в большом море"

Автор книги: Алексей Кирносов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

17

Вася и Аркашка Слёзкин не способны были долго печалиться. Они отстали от всех и побежали на западный берег строить из валунов «Таинственный грот». Ох, это была и работёнка! Катали тяжеленные камни, громоздили их друг на друга, сплетали крышу из веток, обкладывали её дёрном, а пол в гроте засыпали ракушкой и сделали из высушенной морской травы широкие лежаки, мягкие, как кресла в автобусе.

Но никак не придумывалась для «Таинственного грота» длинная и обстоятельная игра. Все игры быстро достигали конца, а главное в том, что какой бы он таинственный ни был, этот грот – всё равно он состоит в итоге из четырёх стен, пола и крыши. Как дом. Он лишает человека той вольной свободы, которая полагается ему по праву на летние, хотя бы, месяцы. Он отгораживает человека от моря, солнца, леса и буйного ветра.

Мелькали дни.

Уже непонятно было, зачем пролили столько пота, таская валуны. Грот совсем надоел…

Тогда поставили на лодке мачту – по всем правилам, закрепив на днище нижний конец (на морском языке он называется степс), а верхний конец мачты – топ – закрепили вантами из прочных верёвок.

– Сегодня в ночь!.. – проговорил Вася хрипло и скрипуче, как и подобает настоящему заговорщику.

Всё было сделано ловко. Наутро чехол от генератора лежал на берегу под кустами малины. После завтрака начали кроить из чехла большой парус под названием «грот». И так увлеклись этим интересным делом, что не сразу заметили стоящего поодаль, руки назад, маячного техника Петра Петровича.

Взятые тоже без спросу ножницы со звоном выпали из Аркашкиных рук. Вася вздрогнул и больно укололся парусной иголкой.

– Разбойнички, – проговорил Пётр Петрович без малейшей радости в голосе. – Ваше счастье, что у меня имеется новый чехол, для генератора, а то бы выпорол. А ну, сидеть дома три дня…

На четвёртый день Петр Петрович их простил и даже помог ребятам раскроить чехол. Маячный техник очень увлёкся этим делом.

– Чтобы парус был прочным, надо край его обшить тросом, и это будет называться шкаторина, – учил он ребят. – А вот эти дырки, в которые мы проденем шкоты для управления парусом, называются люверсы.

Он вдел шкоты в люверсы и помог закрепить парус на мачте. Вдвоём мальчишки не справились бы. Правда, потом Пётр Петрович простить себе не мог, что поддался необузданному увлечению, но о том речь будет впереди.

Ребята поставили парус, поймали ветер и поплыли на юг, к затопленному десантному кораблю. Только ничего на нём интересного не обнаружили, одно ржавое, пачкающееся железо.

Искупались, поныряли во внутренность корабля, добыли там какое-то насквозь проржавевшее ружьё, выбросили его за ненадобностью и разлеглись на косой палубе загорать.

– Самое главное забыли, – сказал Аркашка, глядя на лодку, мирно покачивающуюся под бортом ржавого десантника.

– Что самое главное? – полюбопытствовал Вася.

– Название.

– Ну, это не самое главное, – возразил Вася, раздумывавший в тот момент, куда бы дальше поплыть.

Вообще-то он знал, куда плыть. Давно знал, ещё с мая месяца. И с Галей они об этом говорили, когда «Лоцман» развозил их по своим островам. Галя считала, что это очень даже просто – проплыть по морю двадцать пять миль, выбрав попутный ветер и хорошую погоду. Вася не считал, что это очень уж просто, но не мог вешать нос перед девчонкой и тоже говорил, что это ему как плюнуть. И обещал ей, что непременно как-нибудь в подходящий момент удерёт со своего острова, а Галя обещала ему, что каждый день будет выходить на берег и смотреть вдаль, на зюйд-ост. И про название был тогда разговор. Галя спросила: «А как называется твоя лодка?» Помедлив всего секунду, Вася ответил: «Каравелла»!

– Назовём её «Каравелла», – сказал Вася Аркашке.

– Годится, – кивнул Аркашка. – Сегодня же и напишу на борту.

– А главное-то вот что… – начал Вася. – Ветры сейчас всё время юго-восточной четверти и погода ясная.

– А что значит «четверти»? – спросил Аркашка.

– Ну, понимаешь, моряки делят весь горизонт на четыре части: северо-восточную, юго-восточную и северо-западную, юго-западную. Для удобства. Отсюда и происходит выражение «катись на все четыре стороны». Если я тебе скажу, что ветер юго-восточный, это будет неправильно, потому что он не совсем юго-восточный. Он меняется в пределах от востока до юга. В пределах юго-восточной четверти горизонта.

– Понятно, – сказал Аркашка. – Ну, и что?

– До Нервы отсюда всего двадцать пять миль, – произнёс Вася.

– Это где Галя живёт из первого класса?

– Во-первых, она уже во второй перешла, а во-вторых, при чём тут Галя? Просто ближайшая от нас земля.

– Ну, допустим, – ухмыльнулся Аркашка Слёзкин. – Теперь ты объясни мне, что такое миля.

– Длина одной минуты дуги земного меридиана, – припомнил Вася папины уроки.

Аркашка вздохнул, отвернулся и положил руку на глаза.

– Одна тысяча восемьсот пятьдесят два метра! – добавил Вася.

– Теперь ясно, – Аркашка убрал руку и опять повернулся к Васе. – Почти два километра. Значит, километров сорок пять до этой Нервы. Не так много.

– Вот я и говорю. Только компас достать надо.

– А где?

– Я знаю.

– Погода хорошая, – поглядел Аркашка на спокойное море.

– Давай завтра с утра?

– Договорились.

– Ну, а теперь домой, – сказал Вася и поднялся.

Они отряхнули с животов лёгкие лепестки ржавчины, спустились в «Каравеллу» и поплыли домой.

После обеда Аркашка выпросил у маячного техника Петра Петровича лист латунной фольги и горсть медных шурупов. Он вырезал из фольги буквы и аккуратно привинтил их шурупами к бортам лодки. Теперь с каждой стороны горело чищеной медью слово «КАРАВЕЛЛА». На таком судне можно было выходить в море.

Улучив момент, когда отец ушёл на фонарную площадку, Вася завёл Аркашку в его кабинет. На стене висела крупномасштабная морская карта.

– Вот наш Коренец, – показал Вася. – Вот Нерва, почти точно на северо-запад.

– Совсем близко, – сказал Аркашка. – А мы без карты поплывём?

–. Зачем нам карта? – пожал плечами Вася. – Посмотри и запомни хорошенько, что где находится. Теперь т-с-с-с…

Он приложил палец к губам.

– А что? – шёпотом спросил Аркашка.

– Иди к двери, приоткрой и, если кто будет подходить, свистни.

Аркашка пошёл на цыпочках к двери, а Вася, тоже на цыпочках, пошёл к старинному морскому сундуку, стоящему у стены. Сундук был дубовый, почерневший от времени, окованный полосами толстой, позеленевшей меди. Вася откинул крышку. Много интересного находилось в этом сундуке, но рассматривать всё не было времени. Вася достал старинный компас в медном котелке, сунул его, ужасно тяжёлый, под рубаху, подпер рукой и захлопнул крышку сундука.'

– Смываемся! – сказал он сдавленным шёпотом.

– Ух ты, – сказал Аркашка. – Отчаянный ты парень!

Уже в лесу он добавил:

– Это же воровство.

– Какое воровство? – не согласился Вася. – Мы ведь положим на место. Вот с чехлом вышло нехорошо, и то нас не так уж сильно наказали. А с компасом ничего подобного. Во-первых, он никому не нужен, значит, никакого вреда мы не принесли. А во-вторых, мы попользуемся и положим на место. Папа и не заметит. Какое же это воровство?

– Ты прав, – согласился Аркашка. – С виду воровство, а на самом деле ничего подобного. Не может быть воровства, когда никому не принесли вреда, ни от кого ничего не взяли нужного, принесли пользу делу, а под конец всё вернули на место.

– Это часто так бывает в жизни. – Вася нёс тяжёлый компас двумя руками, прижав к животу. – С виду одно, а на самом деле, если вдуматься, выходит совсем другое.

Они принесли компас в лодку, завернули в остатки брезента и положили под заднее сиденье.

– Что ещё с собой надо… – задумался Вася.

– Еды, – сказал Аркашка.

– Воды! – поправил Вася. – Без еды человек может жить три недели, а без воды на третьи сутки гибнет. Вот с виду казалось бы, что воды в море много, да? А на самом деле никакой воды в море нет, потому что пить её невозможно.

– Ух ты, – почесал Аркашка за ухом. – Странная вещь – это твоё море. Вроде бы вода, а на самом деле совсем не вода. – Он набрал в горсть морской воды и взял её в рот. Выплюнул, сморщился, проговорил: – Жуткая гадость. И как только её рыбы пьют?

– Это их, рыбье, дело, – махнул рукой Вася. – А во что воды возьмём?..

– В ведро.

– Расплещется на качке.

– А что, качать будет?

– Уж не без этого, – сказал Вася. – Чуток покачает. А воды мы возьмём… в чайник.

– У тебя есть свой чайник? – спросил Аркашка.

– Ты опять об этом, – вздохнул Вася. – Тогда в бутыль из-под ацетона. Она десятилитровая, валяется на кухне без надобности.

– Если без надобности, тогда можно, – согласился Аркашка Слёзкин.

Через час в лодке стояла пузатая хорошо вымытая десятилитровая бутыль, полная прекрасной пресной воды.

18

Выходить решили в восемь утра, огибая остров с востока, чтобы солнце светило с их стороны в глаза вахтенному маячнику. И вообще, как Вася знал из опыта, от восьми |до обеда маячники больше занимаются разными работами, нежели смотрят на море. Ничего на море не может случиться в это время, да ещё в такую ясную погоду.

Они сказали маме, что будут ловить угрей под западным берегом, и побежали к лодке, на бегу дожёвывая бутерброды.

Вася отпихнулся от берега веслом, размотал шкоты и поставил парус. Сильно развернув его влево, он добился того, что лёгкая «Каравелла» побежала на северо-восток.

Сидевший за рулём и глядевший на весьма для него интересный компас Аркашка Слёзкин сказал:

– Кажись, не туда едем.

– А нам и надо не туда, – успокоил его Вася. – Отойдём подальше от берега, потом повернём туда.

Берег медленно удалялся. Тёплый ветер дул ровно и в меру сильно, округлые волны ритмично вздымали и опускали «Каравеллу», и она бежала вперёд, поскрипывая мачтой.

Через час Вася прикинул расстояние до берега, рассудил, что теперь без бинокля их трудно заметить, перекинул парус на правую сторону и, подправляя рулём, вывел «Каравеллу» на курс норд-вест.

– Хорошо! – пропел разнежившийся под солнцем Аркашка. – И почему мы раньше такого не придумали?

– Всему своё время, – сказал Вася, ставший очень серьёзным после выхода в море. – Если бы раньше придумали, так уже бы надоело.

Родной Коренец уходил по левому борту за корму. По правому борту уходило за корму солнце. Впереди за горизонтом скрывалась гранитная Нерва, похожая на полузатонувшую подводную лодку, а на Нерве жила Галя, и при мысли об этом у Васи отчего-то вздрагивало и странно холодело сердце.

– А если мы эту Нерву проедем? – заволновался вдруг Аркашка Слёзкин. – Возьмём и не заметим?

– Невозможно нам её не заметить, – сказал Вася. – На ней маяк здоровый.

– А если туман? – не унимался Аркашка.

– Какой же может быть туман? – удивился Вася. – Слышал же по радио, что относительная влажность воздуха шестьдесят четыре процента.

– Ты умный, всё понимаешь, – вздохнул Аркашка и, ничего не поняв, но поверив в своего капитана, перестал волноваться.

– Посмотри, – сказал ему Вася через некоторое время. – Наш Коренец уже уходит под горизонт, а маяк торчит высоко над морем и ещё долго-долго будет виден. Так и Нерва. Если мы даже градусов на двадцать ошибёмся в курсе, всё равно маяк увидим.

– Ты, когда вырастешь, наверное, моряком будешь, – сказал Аркашка Слёзкин.

– А кем же ещё, – отозвался Вася. – Остальное всё скучно. Я даже иногда удивляюсь, как это люди могут работать учителями, шофёрами, милиционерами, продавцами. Ведь это от тоски усохнешь. Каждый день одно и то же: проснулся, пришёл на работу и начинай всё вчерашнее. То ли дело – плавать!

«Каравелла» раскачивалась всё сильнее, припадая на левый борт. Было тихо, только покрикивали чайки в вышине и журчала вода под кормой. Время от времени набегала волна побольше других и обдавала ребят брызгами. Брызги были тёплые, нестрашные. Коренец уже совсем скрылся за горизонтом, только маяк высился в том месте длинной чёрной палочкой. Теперь они были одни в море, и никакой земли, только волны, только небо и солнце.

Вася смотрел на тощую Аркашкину грудь и видел, как часто колотится его сердце. У него у самого сердце тоже работало в ненормальном режиме. И не сказать, что ему было страшно, а просто как-то непривычно и здорово.

– Боишься, что ли? – спросил он у Аркашки.

– Нет, не то, – помотал головой Аркашка и очень хорошо улыбнулся. – Понимаешь, у меня в голове какие-то дурацкие мысли.

– О чём ты думаешь?

– Очень глупо думаю, – сказал Аркашка. – Думаю о том, что Земля круглая и не очень-то большая. То есть я сейчас могу её себе представить целиком. И как будто вижу, что на ней где. Где Коренец, где Нерва, где город…

– Это называется топографическое воображение, – кивнул Вася. – Очень полезное качество.

– Воображала ты, – почему-то обругал его Аркашка и повернулся спиной, откупорил бутылку, долго пил из неё.

Потом Вася подтащил бутыль к себе и напился.

Лежал и думал, почему в нём нет обиды на Аркашкиного «воображалу».

Что-то не так стало в природе, что-то в Васе заволновалось, он огляделся вокруг, никаких изменений не обнаружил. Потом посмотрел на, компас, понюхал ветер. Ветер стал южным. Вообще-то от этого почти ничего не изменилось, только пришлось перекинуть парус на правую сторону. «Каравелла», как ей и надо было, шла на северо-запад.

– Да, – сказал Вася, – спасибо земному магнетизму. Без компаса мы бы сейчас в очень дальние края уехали.

– А что? – насторожился Аркашка Слёзкин.

– Ветер переменился, – объяснил Вася. – И так незаметно, подлец эдакий, что я и сам не понимаю, как почувствовал. Смотрю на компас, он уже с юга, мерзавец, дует.

– Почему мерзавец? – обиделся за ветер Аркашка Слёзкин. – Очень хороший ветер. Без него мы бы вообще под берегом плескались. А чего это там слева над морем торчит?

Вася пригляделся. Примерно на две ладони левее курса «Каравеллы» возвышалась над горизонтом тонкая чёрная палка. Сперва Вася хотел закричать, что это Нерва, и скомандовать Аркашке, чтобы он повернул левее, но инстинктивное чувство помешало ему это сделать, и он продолжал вглядываться в палку, стараясь понять, чего это в ней не так. Палка вырастала быстро и скоро оказалась вехой, Вася понял, что это веха.

– Вешка, – сказал он.

– А для чего она тут?

– Подойдём ближе, увидим, – сказал Вася. – Вехи бывают разные.

– Например? – заинтересовался Аркашка.

– Много их… Нордовые, зюйдовые, остовые, вестовые, поворотные, левой стороны, правой стороны, осевые, якорные, ограждения кабелей, ограждения затонувших судов, карантинные.

– Ой, хватит, – попросил Аркашка. – А эта какая?

«Каравелла» подошла уже близко к вешке. Была эта вешка сама красная, да ещё сверху приделана красная метка.

– Это знак ограждения рыболовных снастей, – сказал Вася. – Рыбаки какие-то здесь работали и забыли вешку. Штрафовать надо за такое дело.

– Они вешку забыли, да их же ещё и штрафовать? – удивился Аркашка Слёзкин.

– А ты что думал? Здесь тебе не тайга, здесь суда плавают. А эту рыбацкую дубинку неопытный штурман свободно может принять за нордовую кардинальную веху.

– Нордовую… Кардинальную… – благоговейно проговорил Аркашка Слёзкин. – Слова-то какие замечательные. Если простая палка, поставленная на якорь, называется такими красивыми словами – значит, она чем-то сродни маршальскому жезлу и даже посоху Ивана Грозного, которым он истреблял своих сыновей.

– Иногда такая простая палка тысячи людей спасает, – сказал Вася. – Бывали случаи в истории мореплавания… А вот и Нерва!

– Где? – вскрикнул Аркашка.

Надо сказать, ему никак всё ещё не верилось, что они найдут островок среди пустынного моря.

– Гляди, маяк прямо по носу.

Аркашка пригляделся, увидел нечто напоминающее поставленную на краю моря заводскую трубу – и наконец уверовал.

Он кинулся обнимать Васю, но тот осадил его:

– Иди на руль! И держи левее, ветер к западу заходит.

– Значит, он теперь какой четверти? – спросил Аркашка, усевшись на кормовую скамейку.

– Зюйд-вестовой.

Под трубой появилось тёмное пятнышко. Оно росло, поднималось и расплывалось в обе стороны. В какой-то момент пятнышко стало островом, и на нём обозначились силуэты домиков. Солнце уже перевалило за полдень и жгло отчаянно. Ребята поливали морской водой головы и плечи, поливали раскалявшиеся под солнцем скамейки.

– Как ты думаешь, нас на Коренце ещё не хватились? – спросил Аркашка.

– Нет, не должны, – помотал головой Вася. – Чего им волноваться; куда мы с острова можем деться?

Они вдруг оба захохотали, повалились на дно лодки, задрыгали ногами.

– Вот если бы в городе, тогда другое дело! – кричал Вася сквозь смех. – А с острова куда убежишь, где потеряешься?

– До самого вечера никто волноваться не будет! – кричал Аркашка Слёзкин. – А мы появимся как ни в чём ни бывало: здравствуйте, дорогая Вера Ивановна, что сегодня на ужин?

– А где вы были? – закричал Вася маминым голосом.

– А мы угря ловили! – откликнулся Аркашка.

– А где же ваш угорь?

– А мы его кошке отдали! – крикнул Аркашка и задохнулся хохотом.

Вася опомнился первым. Он осмотрелся. Нерва была здорово слева, а ветер здорово отошёл к западу.

– Лево руля! – закричал он и перетащил парус подальше на правый борт.

19

До берега оставалось метров триста. Ветер дул почти в левый борт, чуть сзади, и это «чуть» позволяло всё-таки постепенно к берегу приближаться. На высоком камне подпрыгивала Галя и махала руками. Она что-то кричала – наверное, давала советы, но слов разобрать нельзя было. За полчаса приблизились к берегу ещё метров на двести, но дальше, как Вася ни крутил свой парус, «Каравелла» к острову приближаться не желала. Даже стала вроде удаляться.

– Не идёт дальше! – крикнул он Гале. – Что делать?

– Я позову взрослых с лодкой! – закричала она. – Они вас возьмут на буксир!

– С ума сошла! – крикнул Вася. – Какие взрослые?

– Тогда не знаю!

– Противный ветер! – заорал Вася. – Ну, прощай! Мы домой пойдём!

– А я-а-а-а-а-а? – закричала Галя.

– А ты на берегу сиди!

– Ни за что! – заорала девчонка.

Она вскинула руки над головой и полетела со своего камня в воду.

– Вау! – вскрикнул Аркашка и зажмурился.

Вася смотрел во все глаза, как девчонка плывёт к лодке хорошим кролем.

– Вот это да! – сказал он зажмуренному Аркашке. – На такое не всякий парень решится.

– Она ещё не утонула? – простонал Аркашка.

– Плывёт, да ещё как! Разжмурься, посмотри.

Аркашка раскрыл один глаз, потом другой.

– Плывёт, – протянул он с удивлением.

Галя подплыла и ухватилась рукой за борт «Каравеллы». Её взяли под руки и втащили в лодку. Она стояла молча, опустив голову.

– Ну и что? – строго спросил Вася, глядя, как с девчонкиного прилипшего платья ручьями течёт вода. – Как мы тебя домой доставим? Смотри, ветер уже на норд-вест переходит.

– А я и не хочу домой, – сказала девчонка. – Мне дома скучно.

– Попроси папу, чтобы тебе оркестр музыки выписал.

– Я музыкой не интересуюсь, – ответила Галя. – У меня по пению три с натяжкой. Можно, я платье сниму? Противно в мокром.

Она стащила платье и осталась в трусиках с цветочками и в чёрном лифчике, который ей, в общем-то, был ни к чему.

Парус полоскался на ветру. Нерва удалялась.

– Наделала ты делов, – вздохнул Вася.

– Ты почему так долго не мог ко мне собраться? – спросила Галя.

– Дядя приезжал в гости, – сказал Вася. – Папин брат. Мы с Аркашкой учили его рыбу ловить.

– Научили?

– В общем, да. Он даже угря как-то раз вытащил.

– Ну, тогда ставь парус и поворачивай на Коренец, – сказала Галя и улыбнулась.

– А что будет? – заглянул ей в лицо Вася. – Ты хоть понимаешь, что ты нас угробила?

– А я виновата? – всхлипнула Галя. – Я тебя так ждала… Ты же обещал!

Лодку здорово качало. Вася не удержался на ногах и присел.

– Ну, обещал и пришёл, – сказал он, странно смущаясь. – Я всегда делаю, как обещаю… Аркашка, клади руль право на борт.

– Это как? – не понял Аркашка.

– Поверни румпель вправо сколько можно, – объяснил Вася и стал перекладывать парус.

Ветер уже был почти северо-западный, баллов пять. Вполне подходящий ветер. Но что делать с девчонкой?..

20

К причалу подошла грузовая машина. Рабочие сгрузили с неё восемь ящиков. Боцман стал готовить стрелу. Матросы застропили ящики и погрузили их в трюм. «Лоцман» вышел за молы гавани и взял курс на остров Коренец. На носу стоял Васин дядя Георгий Александрович и смотрел вдаль. Почему он оказался на «Лоцмане», это потом будет видно, а вдаль он смотрел потому, что очень скучал по острову, который ему понравился.

Весёлый штурман Бобров ходил по рубке широкими шагами.

Неукротимо сияло высоко поднявшееся солнце. Оно проникало всюду – выбеливало палубу, сверкало на холмиках зыби, заполнило серебром графин в рубке. Штурман вышел из рубки и залез на верхний мостик, там было больше ветра. Он подставил ветру лицо и радовался, что снова ведёт судно.

Георгий Александрович, заметив на мостике штурмана, поднялся к нему.

Штурман Бобров щурился на солнце и пел какую-то дикую песню без слов. Вдруг он сдёрнул галстук, сунул его в карман и распахнул ворот рубахи.

– Добрый день, – сказал Георгий Александрович.

Штурман прекратил свою песню и недовольно буркнул:

– Честь имею.

– Я не мешаю? – спросил Георгий Александрович.

– Нет, нисколько, – сказал штурман и снова повеселел. – Ах, какое солнце, какое море! Жизнь прекрасна и удивительна, я не жалею, что появился на свет, в такие изумительные дни.

– Вы давно плаваете? – спросил Георгий Александрович.

– Двенадцать лет из своей двадцатисемилетней жизни, – сказал штурман. – Двенадцать лет я провёл в море! Я видел апельсиновые рощи Калифорнии, древние кедры на гребне Ливанского хребта, цементные скалы Гибралтара и розовые острова архипелага. Я утопил золотые часы в Гольфстриме, меня затирали льды в проливе Лонга, я тонул в проливе Лаперуза и спасал людей в Норвежском море. Теперь я ставлю для моряков буи и вехи, которые двенадцать лет люди ставили для меня. Кстати, что там, в ваших ящиках?

– Простите, но пока это секрет, – покачал головой скульптор.

– Тогда расскажите и вы о вашей жизни, – попросил штурман.

Георгий Александрович рассказывал о своей жизни долго и красиво. Солнце уже склонялось к западу, и ветер был западный. Штурман поднёс к глазам бинокль и сказал:

– Вот и Коренец на горизонте…

Он повёл биноклем влево, потом вправо – и вдруг замер. Он стоял в одном положении, с биноклем у глаз долго-долго, и Георгий Александрович заволновался:

– Вы заметили что-нибудь нехорошее?

– Пожалуй… – процедил штурман. – Вряд ли хорошо тому, кто вышел в море при шести баллах на такой банановой шкурке… Рулевой! – крикнул он в переговорную трубу. – Десять градусов вправо!

– Где вы видите банановую шкурку? – заинтересовался Георгий Александрович.

Штурман передал ему бинокль:

– Поглядите.

– Это лодка. С парусом, – сказал скульптор, приглядевшись. – И что мы будем делать?

– Окажем помощь, – улыбнулся штурман. – С таким кустарным парусом им сейчас помощь очень даже требуется.

На мостик поднялся капитан Чугунов.

– Почему изменили курс? – строго спросил он у штурмана.

– Думаю, что надо оказать помощь терпящим бедствие в море, – сказал штурман Бобров и указал рукой. – Поглядите, какая бедная скорлупка.

Лодку уже было видно простым глазом. Она то скрывалась за волной, то появлялась снова.

– Дайте-ка бинокль, – сказал капитан Чугунов. – Кажется, я узнаю это судно… Да, конечно… Только раньше на нём не было паруса… Отчаянный мальчишка… Интересно, а кто это с ним?

– Вы думаете… начал штурман.

– Я вижу! – сказал капитан Чугунов. – Держите бинокль.

– Это Вася! – закричал штурман Бобров, глянув в бинокль. – А с ним… С ним Галя с Нервы и Аркашка Слёзкин, которого мы везли с ними в мае! Проглоти меня кит, если это не они!

– Не может быть! – всплеснул руками Георгий Александрович. – Как же брат мог отпустить их в море?

– Никто их не отпускал, – сказал капитан Чугунов. – Сами убежали в море. С детьми такое случается. Впрочем, скоро мы узнаем все подробности.

«Лоцман» зашёл с подветренной стороны и застопорил машину.

Лодку поднесло ветром к самому борту.

Боцман сбросил верёвочный трап.

Цепляясь за него, поднялись на борт Галя, Аркашка и Вася.

– Какая удивительная встреча, – процедил сквозь зубы капитан Чугунов.

Мокрые ребятишки дрожали под ветром.

– А если бы такой встречи не случилось, что с вами тогда было бы? – продолжал капитан Чугунов. – Ну, ответь, Василий!

– Непонятно было бы, – прошептал Вася.

– Человек вправе распоряжаться своей жизнью, – продолжал внушать капитан Чугунов. – Но рисковать жизнью товарища, а тем более девочки, – это уже преступление.

– Он не виноват, я сама приплыла, – вступилась Галя. – Он не хотел, я сама виновата.

– Откуда ты приплыла? – поинтересовался штурман Бобров.

– Прямо с Нервы, – всхлипнула Галя.

– Вы подходили к Нерве?!

– Угу, – кивнул Вася. – Только не смогли ошвартоваться, ветер был «по зубам».

– Штурман, отведите Галю и Аркашу в салон, а Василия арестуйте в каюте боцмана! Я ещё не решил, как его наказать.

– А «Каравелла»? – закричал Вася. – Что будет с «Каравеллой»?!

– Не пропадёт, – шепнул ему на ухо штурман Бобров и повёл в боцманскую каюту.

Штурман пропустил Васю в дверь, закрыл её и запер замок на два оборота.

– Доплавался, – проговорил Вася.

Он сел на койку, положил голову на столик и мгновенно уснул.

А капитан Чугунов уже был в радиорубке и разговаривал с Нервой и с Коренцом.

Боцман наладил стрелу, вытащил «Каравеллу» на палубу, и «Лоцман» пошёл дальше своим курсом.