Текст книги "Домик в деревне 2022 (СИ)"

Автор книги: Алексей Доронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

Увидел в небе быстро двигавшийся огонек, который при ближайшем рассмотрении превратился в несколько огней. Самолет. Довольно низко. Аэропорт в соседнем городе еще работал, но бог знает кого он сейчас принимал. Насколько я знал, местные рейсы по ночам не прибывали. И они отменены несколько дней назад.

Но нас это не должно было волновать. Мы уносили ноги.

«Get out of Dodge» – я вспомнил, как называли этот процесс заокеанские сурвивалисты, то есть выживальщики. Про это рассказывал какой-то знаток выживания на своем канале Ютуба.

Просто в старых вестернах часто события происходили в Додж-сити, Канзас. И с этой фразой: «Проваливай из Доджа!» мог обращаться шериф к злодею. Или наоборот.

Проверить не могу, потому что не знаток вестернов.

Нам дали целое купе, хотя в нем было трудно развернуться, потому что почти все место было занято какими-то мешками. Когда Настя ушла туда, я, наконец, задал им вопрос, который давно не давал мне покоя.

– Так что за дрянь произошла, мужики? Мне кто-нибудь объяснит, наконец?

Они сначала смотрели на меня настороженно, переглядывались. Я так и не понял, была ли какая-то инструкция для них – не распространяться среди гражданских о событиях начала этого дня.

Но потом самый старший, седой, хряпнул рюмку жидкости, которую я идентифицировал как водку, но она могла быть и разведенным спиртом, и заговорил.

Слова сыпались одно за другим. Какие-то из них – страшные. Другие абсурдные. Третьи даже смешные, но и за ними стояли смерти и разрушения.

Война все-таки была. Но короткая… и очень странная. И закончилась вроде как ничьей. Вооруженным равновесием.

Был обмен ударами. Но ПВО сработало. И у них, и у нас. Большинство ракет были перехвачены, сбиты и взорвались в воздухе. Многие над третьими странами, которые к конфликту отношения не имели. Народу погибло не больше миллиона в той и в другой стране. Поразили в основном военные объекты. Вашингтон разбомблен в хлам. Москва – более точечно, но тоже сильно. Высшее руководство обеих держав погибло.

На момент последних сообщений по спецсвязи, которые работники этой линии РЖД получали – жертвы еще не были подсчитаны. Несколько часов они сидели тоже без информации. Ясно было только, что в остальной стране жопа. Полная. Они недоумевали, почему ничего не делается для населения. А вот я догадался. Наверно, силы, задействуемые для ликвидации чрезвычайных ситуаций… как и армия… были уничтожены, рассеяны. А их остатки так же, как и я, спасали прежде всего своих.

По поводу того, кто начал… обе стороны обвиняли друг друга (а что это за сторона, помимо России – вы и так догадались).

Поправка. Вы в своем будущем можете не знать такие вещи, поэтому разжую для вас, потомки. На страну под названием Россия весь двадцатый и начало двадцать первого века точили зуб США (Соединенные Штаты Америки) с другого конца глобуса. Потому что наши геополитические позиции и идеологические установки уж очень не совпадали.

Обе стороны понесли почти равный ущерб. И уже типа помирились.

«Чего?! – захотел крикнуть я. – Какой, на хер, помирились?».

Для меня это звучало как перемирие в Великой Отечественной после битвы под Москвой.

А вот так. Нет, на самом деле, конечно, не помирились, но прекратили стрелять. Не начали фронтальное наступление, десантные операции и боестолкновения с помощью обычных вооружений. Оставшихся арсеналов хватало для равновесия страха на новом уровне – когда уже знаешь, что стрелять будут и без раздумий. Даже при том, что ряды очень поредели. Мне, гражданскому человеку, никогда не понять эту психологию. Но, наверно, инстинкт самосохранения позволил остановиться у черты. Это было не перемирие, а вооруженный нейтралитет. В отличие от Второй Мировой, ни у одной из сторон не было задач по захвату и удержанию территории противника. А может, возможностей для этого.

Мне сказали, что самолеты больше не летали и корабли не плавали.

Мобилизации пока тоже не проводили. Наоборот, стараются разоружить ненадежные части и упаси боже, чтобы оружие не попало к населению. Где-то собрали какие-то трудовые армии и направляли их в очаги ядерных ударов и пожаров. Но разбор завалов еще не начали, пожары еще пылали. Даже оцепление не везде смогли выставить.

И была уже вроде даже совместная комиссия то ли по прекращению огня, то ли по расследованию причин катастрофы. А кто-то из элиты уже предполагал, что это вообще случайность, сбой системы дальнего оповещения или контроля запуска. Или, может, диверсия третьей стороны. Неких террористов. Звучало нелепо.

«Каких? Марсианских?»

– Значит, пиндосам тоже досталось? – переспросил я.

– Ага. И это радует, – пробормотал старый железнодорожник в фуражке с гербом. – Не жалко, что своя корова сдохла, жалко, когда у соседа жива. Если у них там тоже ПЦ, это хорошо. К нам не полезут.

– Теперь точно не полезут. Вроде говорят, куда-то уже китайцы вошли, – осторожно дополнил слова начальника еще один, помоложе.

– Оккупируют, что ли? – переспросил я.

– Не. Они не оккупанты, а союзники. Заступнички. Теперь наши друзья по гроб жизни. Помогут в наведении порядка.

Почему-то у меня совсем не прибавилось радости от последней новости.

А они говорили об этом так буднично. Нет, все было не так, как в кино. Я не видел руин, не видел пожаров. Где-то это было, но далеко. А тут я видел только прокуренный вагон и пьяных невыспавшихся мужиков в спецовках или в форме РЖД.

Больше я не стал у них ничего допытываться. Да они и не знали. Похоже, их начальство – если оно с ними связь еще поддерживало – информацию им выдавало очень дозировано.

Я вежливо попрощался и оставил мужиков вместе с их недопитой банкой спирта, закрыл за собой дверцу их «каюты», как один из них, возможно, служивший на флоте, назвал купе начальника этого небольшого поезда.

По темному коридору прошел до нашего купе. Слышал за другими дверями разное – и плач (не факт, что детский), и разговоры на повышенных тонах, и звуки, как будто кто-то роется в своих вещах в поисках чего-то потерянного. Чувствовалась общая нервозность. Нет, это не поезд на юга. Это, скорее, эвакопоезд из военного времени. Никому не было легко.

Наверно, мы родились под счастливой звездой. Теперь осталось совсем немного.

Настя с тревогой посмотрела в мою сторону, когда услышала, как открывается дверь. Так и не могла успокоиться, расслабилась немного, только когда увидела, что это я пришел.

Я забрался к ней поближе.Не хотел больше смотреть в окно.

Мимо проносились столбы. Я слышал стук колес, и, как мне показалось, звук работы дизельного двигателя локомотива, который был совсем близко от нас. Но не слышал ни одного гудка. Мы ехали в безмолвии, казавшимся мне странным. Огней вокруг не было.

Несколько раз мы останавливались. Но потом снова набирали ход. Я старался не думать о том, что будет, если пути впереди загромождены, повреждены или завалены.

Мы легли, Настя положила голову мне на плечо и прижалась ко мне щекой.

Черт, наверно, тут опять больше инстинкта, чем мыслей. Тоже мне, самец-защитник.

Но, несмотря на эту самоиронию, я чувствовал, что жизнь отдам за нее и ребенка, не задумываясь.

Наверно, гордиться тут нечем. Если это дело врожденных программ, то так бы поступил на моем месте даже еще больший трус.

Она уже спала, а я отодвинул шторку и выглянул в окно. Хорошо помню, что сначала просто вглядывался в то, мимо чего мы ехали. А потом волосы на коже у меня встали дыбом. До подсознания все дошло раньше, чем до мозга.

Поезд ехал мимо трассы. Рельсы шли почти параллельно большому федеральному шоссе. И я увидел, что на съезде к соседнему городу, небольшому, но где, как я знал, есть фабрика по производству взрывчатых веществ и мотострелковая часть, стоят, занимая все полосы и разделительную полосу – тысячи автомобилей. В основном гражданских. Но я заметил среди них и несколько грузовиков, «Уралов», похожих на военные. Хотя это могли быть и какие-нибудь коммунальщики или дорожники.

Все они были на вид целыми. Но ни у одной не светились фары. Они казались брошенными. Когда я пригляделся… Нет, меня не вырвало, как в кино. Но замутило. Передняя дверца одной из легковушек была приоткрыта, и что-то из нее торчало. Похожее на голову человека. Неподвижную.

Нет, люди не бросили машины. Они в них умерли.

Электромагнитый импульс? Химическое оружие? Какая-то новая неизвестная мне херня? Это было Шоссе смерти. Почти как в фотографиях времен войны в Персидском заливе. Я подобное видел только в компьютерных играх. Огня не было, дыма тоже. Только смерть. И падавший с неба снег.

*****

Было еще темно, когда мы добрались до места.

– Ну, как договаривались? – спросил я помощника машиниста.

Остаток «суммы» я должен был взять из нашей поклажи. А ведь они могли и силой забрать всё. Их было много. И жаловаться некому.

Но они выполнили свою часть сделки.

– Ладно, валите давайте, – осклабился тот, кто был помощником машиниста. – Хорошим людям не жалко помочь.

На перроне никого не было. Тут жилья вообще нет. А до деревни еще идти да идти. А до нашего домика и того дольше.

Я взвалил на себя рюкзак и ружье, и мы пошли. Так незамеченными добрались по наполовину занесенной совхозной дороге до нашей окраины.

Тут протаптывать в снегу тропинку пришлось уже самим. Я шел первым и старался, чтобы Насте было полегче. К счастью, снег был не очень глубоким.

Вот и наша избушка. Соседей – живших метрах в трехстах – не видно. Снег перед их домами давно никто не чистил.

На то, чтобы установить отношения с ними, я потратил еще в сентябре лишний день и несколько бутылок. Бояться тут вроде было некого. Все, кого я видел, способны только на мелкие пакости, да и тех я смогу укоротить. Разве что они собьются в стаю. Но они не могут знать, что у нас есть такие богатства.

Теперь я понимаю, что эти мысли очень наивны.

Свет нигде не горел. Конечно, тут тоже не было электричества. Да есть ли вообще хоть кто-то живой?

Жаль, собаку не успели завести. Кстати, Фунтик в своей переноске, замотанной в плед, начал тревожно мяукать. Я понимаю, что девяносто процентов людей кота бы просто бросили. Но мы взяли его с собой не только из сентиментальных соображений. В деревянном доме от мышей хлопот не оберешься. Если он не умеет – придется и ему, как нам, спешно переучиваться из сытого диванного обормота в уличного выживальщика.

«А если совсем прижмет – мы его съедим», – пошутил я мысленно, но вслух не сказал.

Запись номер Девять

В ту ночь мы проснулись от стука.

Выглянув в окно, я увидел у калитки необычную компанию. Уж точно это не наши соседи. И не жители деревни. Их было трое – мужчины средних лет, у одного ружье, но оно висело за спиной. По одежде и речи я бы отнес их к горожанам, причем среднего достатка.

– С Новым годом! – приветствовали они нас. – Здравствуйте, люди добрые! Надо поговорить, раз уж стали соседями.

Я знал, что умные люди мыслят в одинаковом направлении. И я был очень рад, что мы теперь не одни. Несмотря на то, что нам пришлось поделиться нашими хомячьими запасами.

Да, я ношу свитер с оленями. Настя мне его связала, пока мы сидели, закрыв ставнями окна, рядом с генератором и нашими стеллажами и коробками.

Но неделя с лишним в пустой деревне в одиночестве была наполнена таким неиллюзорным ужасом, что мы запомним ее навсегда. Мы даже в какой-то момент пожалели, что сюда сорвались. Каждый скрип казался нам приходом тех, кто нас без разговоров прикончит. Свет мы старались лишний раз не жечь. На улицу лишний раз не выходить.

Поэтому сказать, что мы были рады… ничего не сказать. Но нам сильно повезло, что на нас наткнулись адекватные люди.

Это могли быть упыри, беглые зэки, мародеры в форме или просто гопники с ружьями, но это оказались такие же беженцы из города. Несколько семей. Они – точнее их мужская половина – тоже были чем-то вроде выживальщиков, заранее готовились, строили планы… хотя до моего уровня, как сами они признались, им было далеко.

Некоторые из них купили здесь дома раньше меня, некоторые позже. Другие не купили, а просто приехали вместе со своими товарищами, собирав вещи в последний момент. Им пришлось идти из города пешком, на лыжах.

Увидев наши схроны, они аж присвистнули: «Да вы прямо «кулаки» какие-то!».

Нам сказали, что очень советуют нам влиться в их дружную общину. Мы подумали и согласились.

Все это было не отобрано от нас, а переписано и в основном осталось на старых местах, в тех же стеллажах. У прибывших были и свои запасы, которые они внесли в «общий котел». Непродовольственные товары тоже стали общими.

На первое время у нас, похоже намечался первобытный коммунизм. Продукты предполагалось выдавать по нормативам на одного взрослого и на одного ребенка. Настя и еще одна беременная женщина – жена главного из их компании, должны были получать все необходимое вдвойне. Одежду не обобществляли. Женщин тоже. Вот тут я бы уже стоял насмерть.

Зато они привезли с собой много лекарств, которые нам наверняка пригодятся. И где-то достали бензин и солярку. Надеюсь, что честно купили.

Был назначен тот, кто будет отвечать за выдачу продуктов (и это не я). А «вождь» уже имелся, звали его Николай Николаевич, и до катастрофы он был мелким бизнесменом. Поэтому его слова про коммунизм звучали вдвойне забавно. Но в целом он оказался нормальным человеком.

Другой бы на моем месте полез в бучу. Как же так, грабят, караул. Но я не роптал. Мы посовещались с Настей и решили подчиниться. Ведь мы получили больше, чем отдали. Мы получили безопасность. Интуиция мне подсказывала, что с этими людьми шансы наши возрастают.

Если все наладится… как-нибудь сочтемся. Но если так будет всегда… остаться одним – верная смерть. И глупо жалеть какие-то банки с тушенкой.

Узнав, что я квалифицированный специалист (я не уточнил, что по компьютерам, но постараюсь их не подвести), а моя жена закончила медицинский колледж, главный удовлетворенно покивал, и мы были приняты в только что образованную общину.

Уже на следующий день я включился в работу, которая отнюдь не исчерпывалась тем, что я поддерживал в порядке все три наших компьютера, которые мы держали не для игрушек, а как хранилища информации. Я отвечал и за электричество.

Ничего похожего на интернет и спутниковую связь мы подключить не смогли – возможно, все спутники орбитальной группировки были просто сбиты. Работы было много и почти вся грубая и физическая. А то ли еще будет весной…

Из внешнего мира приходили противоречивые новости.

Я знал, что Москва стоит. Но, похоже, не она теперь определяет нашу судьбу, а какой-то Евразийский миротворческий стабилизационный контингент.

Похоже, во всем регионе была если не анархия, то безвластие. Ни электричества, ни связи, ни восстановления мирной жизни.

Восточные «союзники» из НОАК и приданные им российские части (да, именно так) удерживали ключевые магистрали и создали несколько опорных пунктов. Ближайший из них был от нас километрах в пятидесяти. Были радиообращения к населению с призывом сохранять спокойствие и ожидать помощи и восстановления порядка.

Но пока для нас страной и миром стала эта деревня, а человечеством – ее обитатели.

Мы решили, что пока центральной власти на данной территории нет, жить мы будем по старым законам и сидеть тихо. Ни к кому не лезть, никого не трогать (а не как в книжках по апокалипсис – сразу метать все под себя и кидать ништяки в заплечные мешки). Мы не бандиты.

А если власть придет – спокойно поднимем лапки вверх, сдадим лишнее оружие, пройдем перепись, получим временные паспорта и т.д. Согласимся хоть на мобилизацию, хоть на коллективизацию. Лишь бы не на продразверстку.

Но сами первыми навязываться не будем.

Забегая вперед, скажу, что никто к нам так и не пришел. У сильных мира сего хватало своих проблем.

От выживальщиков я узнал кое-что. У них был не только хороший радиоприемник. У одного из них, Михал Михалыча (могу и ошибиться, потому что он прожил недолго и я с ним почти не общался), военного в запасе, оставались и какие-то связи. Прежде чем они покинули город, чтобы выдвинуться с семьями сюда, он разузнал все, что мог.

Правительств в стране на тот момент было минимум два, но даже им подчинялись от силы двадцать процентов территории. Это было что-то вроде карты России времен Гражданской войны и Интервенции с атаманщиной.

И кто-то там уже с кем-то дрался за власть, кто-то растаскивал суверенитет, прибирал к рукам уцелевшие активы и право собирать подати и доить перепуганное население.

Европа пребывала в полном ахере, учитывая сколько изделий взорвалось над ними. И на земле, где базы американские были. НАТО де факто больше не существовало. И не из-за понесенного урона, а из-за противоречий между членами альянса – непострадавшими и теми, кто считает, что пострадал зря. Но и Россия почти вбомблена в каменный век. Армия уничтожена полностью.

Разница была в том, и я это давно знал, что экономика, политическая власть и инфраструктура в Северной Америке исторически очень децентрализована. Как гидра. А у нас прямо противоположное положение. И с уничтожением силовиков и политического класса – какими бы гнилыми они ни были – страна просто начала рассасываться, разбегаться по квартирам. Видимо, повлияло еще то, во что народ превратил тот самый класс. И сейчас все пожинали плоды.

Нет, на местном уровне наверняка много где сохранялось – или восстанавливалось подобие мирной жизни. Вот только это было больше похоже на Сомали, чем на ту страну, которую я знал.

Да что говорить… Ведь я сам… не шел на фронт, а уходил в лес, спасал свою семью. Но вроде не было никакого фронта. Никто на нас не нападал. Больше.

И я никогда не узнаю, можно ли было что-то изменить. Если бы набралась критическая масса людей, которым не безразлично. Которые взяли бы бразды правления чтоб восстанавливать и чистить, а не чтоб жировать на трупе державы.

Но я не был таким человеком. Какой с меня спрос? Ни квалификации, ни нужного характера. Я хомяк, а не герой. Даже если у меня руки и ружье, а не лапки.

В безусловном выигрыше оказалась только одна крупная страна с правом вето в ООН. Хотя никакой Организации Объединенных Наций больше не было. Распалась.

И в половине Азии и всей Африке уже все со всеми дрались.

«А что, так тоже можно было?!» – был такой мем.

И идея о том, что можно сжечь соседа ядерным огнем и спокойно жить дальше, распространялась по миру как чума. Уже подсчитали, что никакой ядерной зимы не будет. И загрязнение от выбросов, радиоактивных осадков и пожаров… хоть и было большим… но не станет критическим: «живые пачкали больше».

И уже многие народы явно присматривались к этому способу решения проблем. Решили не откладывать в долгий ящик. Индия и Пакистан, Китай и Япония были первыми на очереди.

Никто раньше, даже фантасты, не задумывались, что ядерная война может закончиться так. Тупиком. Патом. Когда вроде бы люди выжили, но жить как раньше уже не смогут.

Недоверие. Страх. Все то, что – как я понял уже тогда – не позволит оправиться цивилизации, даже если для этого осталось все необходимое.

Только в добрых книжках пережитое горе чему-то учит, очищает душу. В реальности я знаю только примеры, когда оно или ломает, или превращает в урода.

Я уже тогда понял, что это далеко не конец и не нижняя точка. Даже если больше ни одна термоядерная боеголовка не взорвется. Я видел впереди движение вниз… даже если оно займет несколько десятков лет.

Но мы собирались выжить. К нам к тому времени прибилось еще человек двадцать. Мы придирчиво рассматривали каждую кандидатуру. Тем, кто выглядел как алкаш или опасный неадекват – мы вежливо советовали найти другую деревню. А тем, в ком мы ошиблись, кто нарушал правила – тем пришлось уходить под страхом суровой кары.

Запись предпоследняя, после большого перерыва

Тяжело без интернета, без соцсетей. Но я научился жить без новостей, без сетевых срачей, без котиков и без Фейсбука.

Дед Семен говорит, что это программа масонов. Мол, с ЛГБТ и феминизмом не получилось, так вот они теперь так сокращают население в мире. Мол, лишнее население, потребляющее ресурсы, не нужно.

Не знаю. Я думаю, что это хаос в чистом виде.

Радиосигналы до нас еще иногда доходят. Значит, где-то еще транслируются передачи. Но эта жизнь от нас чудовищно далеко. Мы на ничейной проклятой земле живем так уже несколько лет и полагаемся только на себя.

Животных расплодилось до фига. Медведи, волки. Видел даже одичавших собак. Лоси тоже. Нескольких мы подстрелили. «Гринпис» вроде не возражает, ха-ха.

Трассы и энергетические объекты работали и охранялись какое-то время, железные дороги чуть дольше. Но, похоже, все воинские подразделения из нашего края были выведены. Куда? Не знаю. Мы так и не сумели ни с кем поговорить. Это было просто опасно.

Для нас мир сжался. Выживание отнимает все силы. Мне лично плевать, что происходит на другом краю Земли. Думаю, очаги мирной прежней жизни еще оставались. Но их было явно меньше, чем тех мест, где жили как мы.

Смерть оттуда не придет. И спасение тоже. А раз так – пусть идут к черту.

Мы не смогли этого изменить. Но мы не виноваты. Я думал, что люди – не насекомые. Но по сравнению с теми процессами, которые происходят в глобальном масштабе, люди ─ всего лишь муравьи. И вот наш муравейник сожжен и разрушен. И хоть большинство из нас тот момент пережили… судьба наша незавидная.

Сумели выжить. Надолго ли?

Новые ядерные войны точно где-то были. И неядерные тоже. Мы ловили на коротких волнах передачи военных на разных языках. Я знаю, что Китаю тоже досталось, а вот от кого, так и не понял.

Поэтому, наверно, они забросили ту самую базу контингента, которая находилась в нескольких днях пути от нас. Один путник рассказывал, что там только ржавые автоцистерны и заброшенные модульные здания.

В последней передаче на русском, которая передавалась из областного центра, нам советовали крепиться, надеяться на лучшее и бороться за светлое будущее и возрождение страны. Да, именно так.

Я думаю, кто-то из них, этих чинуш благополучно успел свалить. На Карибские острова, на Лазурное побережье, в Давос или на Пальма-де-Майорку. Может, кого-то из них там настигли последствия того, что случилось той ядерной зимой. А кто-то может быть жив до сих пор. Но я не держу даже на них зла. Бесполезно ненавидеть лесной пожар. А также чуму, проказу или сифилис.

Но и Запад, похоже, уже не поднялся.

Еще когда китайцы были здесь, несколько наших пытались добраться до города. Шли на лыжах вдоль трассы и слишком близко подошли к железной дороге. Прилетела какая-то фигня с пропеллером и расстреляла их с воздуха. Двое погибли сразу, а их товарищ выжил, потому что сразу упал и вжался в снег.

Мы потом даже тела забрать не смогли. Не вертолет. Думаю, это был дрон. Беспилотный. Наверно, приняли за повстанцев или бандитов.

Последние в этих краях точно были. На нас пытались напасть какие-то люди на снегоходах, явно не военные… но мы отбились, и трое из этих уродов остались лежать на снегу. Так что жизнь у нас была насыщенная и интересная.

Конечно, нас могли бы прихлопнуть как муху. Но если сильные мира сего оставляли нас в живых – значит, их планам мы не угрожали, и тратить на нас дефицитные патроны и горючее было незачем.

Но сейчас поезда по магистрали больше не ходят, а банды к нам пока не суются. Хотя уже то, что они есть и их никто не ловит, показывает, что никаких надежд на восстановление прежней жизни нет.

Пчела не знает, что делает мед для пасечника, пока ее улей не окуривают дымом перед зимой.

Я почему-то вспомнил китайский фильм про Землю, которая улетела от Солнца блуждать в холодном космосе.

Что-то говорит мне, что на Земле осталось от силы десять-двадцать процентов населения. Всякие Соросы, Ротшильды и Рокфеллеры должны быть довольны. Я думаю, даже Азию и Африку этот процесс не миновал.

Лес одичал очень быстро. Там, где были дачи – натуральные джунгли, из которых сиротливо торчат провалившиеся крыши. Даже заборы уже попадали. Там, где были лесопосадки – натуральная тайга с волками и косолапыми.

Но в городе опаснее. В городе делать нечего. Там уже не собаки-людоеды (тех съели), а люди-каннибалы.

Вот есть у нас такой дед Семен, тесть Николая Николаевича – звезданутый на всю голову, но руки у него золотые. Раньше, до того как начал заниматься продажами в интернете, был инженером в энергосети.

У него есть завиральные теории. Например, что полюса поменялись, и произошла инверсия магнитного поля. Или что Йеллоустон наконец-то рванул. Или что был гамма-всплеск от взрыва близкой сверхновой. Мол, от этого связь пропала почти напрочь. Но я не верю. Не бывает таких совпадений. Тот же эффект мог вызвать взрыв ядерных бомб в стратосфере.

Но чаще он говорит, что просто была мальтузианская очистка планеты. Называет это «мягкой посадкой» – в противоположность жесткому выжиганию всего человечества ядерным огнем или взрывной волной от упавшего астероида.

А вообще он мужик очень умный, книжек прочел столько, что куда уж мне. И он не теоретик, а практик.

«Как тебе такое, Илон Маск?» – это про него и его изобретения, отремонтированные или собранные из разных частей агрегаты.

И все же он говорит, что всему есть предел. Когда его попросили построить ГЭС на речке или ТЭЦ на угле, он только посмеялся и сказал, что он не попаданец и не герой Жюль Верна. Говорил, что проще отправить ракету на Марс. А дальше пустился в объяснения, которые даже я не смог до конца переварить. Но спасибо ему, что хотя бы дымный порох сделать смог и поддерживал в рабочем состоянии наши ручные инструменты и инвентарь.

Бензина и солярки у нас почти не было, а значит, и автомобилей. Того, что к нам попадало, еле хватало для генератора. Что мы будем делать, когда навернется и он? Похоже, надо быть готовым к жизни совсем без электричества.

Хорошо, что угля много и дров хоть завались.

Как там поется? Суровые годы уходят... За ними другие приходят, они будут тоже трудны. Что-то в этом роде.

Но если мы будем вместе, мы все преодолеем. Что нам еще остается? Главное, что Настя со мной. И наш сын.