Текст книги "Черный день"

Автор книги: Алексей Доронин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Чернышева подняла глаза на спасительный квадрат неба и поняла, что опоздала. Вместо пропавшего милицейского патруля лестницу перекрывала густая цепь из десятка парней в камуфляже. Только, как ей показалось, не омоновцев, а бойцов вооруженных сил в зеленой полевой форме.

«Да, что за дела? – недоуменно подумала девушка – У нас что, военное положение?«

Эти парни не просто подпирали стенки, а создали заслон против тех, кто пытался выбраться наружу. Тех, то пытался пробиться силой, без церемоний отталкивали вниз. Им помогала выгодная позиция, а также то, что толпа накатывала нестройно и не была по-настоящему взвинчена. Иначе она просто снесла бы солдат своей массой. Триста человек всегда тяжелей, чем дюжина. Но большинство подчинилось. Сыграла свою роль и привычка в меру законопослушных граждан, и то, что передние ряды заметили у части бойцов автоматы. Да не милицейские «укороты» АКСУ, а АК-74, которые на городских улицах увидишь редко. А если увидишь, то тут у мирного человека должен срабатывать условный рефлекс. Надо выполнять все команды и не отсвечивать.

Человек с мегафоном выскочил откуда-то как чертик из коробочки.

– Внимание! – прорычал офицер. – Воздушная тревога! Всем немедленно пройти в убежище! Вход находится в подземном переходе! Разворачивайтесь и следуйте в обратном направлении!

В этот момент, встав на цыпочки, чтобы лучше видеть, девушка заметила, что за спинами у солдат скапливается все больше народу. Похоже, они ждали, когда им позволят спуститься.

«Да объяснит мне кто-нибудь чего-нибудь?» – совсем растерялась Чернышева. Ей мучительно захотелось оказаться дома. Зачем она вообще пошла куда-то?

– Это не учения! – снова прогремел усиленный мегафоном бас. – Всем пройти в убежище. Вход находится в подземном переходе! Назад!

Народ безмолвствовал, испуганно толкался на месте. Видимо, доверие к людям в форме боролось в них с естественным недоверием к их действиям. По рядам прошел негромкий недовольный ропот.

Внезапно толпа расступилась. К лестнице пробился грузный мужчина средних лет.

– Да пропустите меня! Что тут за дела, я не понял?

Сергей Борисович встретился с ним взглядом и сразу увидел, что этот господин будет источником проблем. В отличие от остальных, он не боялся. На его лице не было заметно даже тени волнения. Только раздражение тем, что его заставили испытать неудобство.

Оказавшись прямо перед Демьяновым, хорошо одетый господин небрежно сунул ему под нос корочку, в которой он успел прочитать только слово «Зам...».

– Ты... – сытый взгляд поросячьих глазок остановился на нем. – По какому праву здесь командуешь? Ты знаешь, кто я? А ну быстро назвался, военный.

Незнакомец дышал перегаром, но твердо стоял на ногах. Пожалуй, он был чуть-чуть навеселе. Но едва ли этим объяснялась его развязность.

Случилось то, к чему майор запаса не был готов. Он втайне опасался паники, но не открытого противодействия. Можно сказать, что ему просто не повезло. Типичный гопник при виде людей с автоматами стал бы шелковым, у них нюх на опасность. Даже стаю таких животных легко утихомирили бы бойцы оцепления. Они справились бы и с паникерами, ошалевшими от страха. Но перед ними стоял совсем другой экземпляр.

Обычно такая публика по подземным переходам не ходит, смотрит на мир только через тонированные стекла дорогих автомобилей. Но этому довелось сегодня оказаться среди простых смертных.

Разными путями попадали люди в этот аморфный протокласс – российскую элиту. Кто-то карабкался вверх по чужим головам в партийной, профсоюзной или административной бюрократии. Другие вышли из «органов», а некоторые и до сих пор носили погоны, что не мешало им успешно заниматься бизнесом. Кто-то стал результатом эволюции классических «братков», сменивших малиновые пиджаки на костюмы от кутюр.

Всем им было за сорок, и за время своего восхождения они приобрели не только лысину и брюшко, но и непрошибаемый цинизм и чувство собственной безнаказанности. Их объединяло и презрение к быдлу, в число которого они включали и нижестоящих людей в форме, мало оплачиваемых, по их мнению, продажных «шестерок».

Подернутое ряской болото «стабильной» страны было для них раем. В мутной воде хорошо ловилась и большая рыбка, и маленькая. Они крышевали не ларьки, а банки и магазины, пилили бюджетные деньги, организовывали для себя и для друзей «честные» аукционы. Все кампании по борьбе с коррупцией никогда по ним не били по одной простой причине – они сами же их и организовывали. В лучшем случае репрессии выметали одного – двух самых зарвавшихся или жадных, забывших, что Бог велел делиться.

Чувствуя себя столпами общества, они жаждали не только чинов, но и титулов, поэтому и стали поголовно кандидатами наук. В их кругу это считалось комильфо, своеобразной заменой дворянских грамот.

Судя по тому, как гнул пальцы этот субъект, он был не кандидатом, а, самое меньшее, доктором.

– Как это нельзя? Ну ты попал, сапог. Я звоню одному другану, генерал-лейтенанту, и считай, ты уже на Малой Земле гарнизонишь.

Видимо, он принял его за действующего военнослужащего. Неважно. Демьянов мог спокойно сказать ему «Звони» или даже «Звоните» и пропустить наверх, под напалмовый дождик. Но за одним могли последовать другие.

А этот сукин сын уже вещал, обращаясь к людям, стоящим рядом:

– Да чего вы его слушаете? Кто он такой, блин? Идите по своим делам, никто вас не держит.

Его слова попали на плодородную почву. Солдаты потеряли бдительность, следя за конфликтом, и несколько человек, самые решительные или пустоголовые, воспользовались заминкой. Они проскочили через оцепление и кинулись вниз по улице. Преследовать сбежавших было бессмысленно, но, видя их успех, еще десяток-другой затворников бочком протискивался к выходу.

Демьянов понял – еще немного, и он потеряет контроль над ситуацией. Драгоценное время уходило, секунды складывались в минуты, и каждая могла означать чью-то жизнь. К тому же его нехорошее предчувствие только крепло.

И тут он потерял контроль над собой. Та злость, которая копилась в нем с момента первого удара, нашла выход. Он понял, кого ненавидит на самом деле, догадался, кого Иваненко называл сволочами.

Странно, но он не ощущал такой жгучей ненависти даже к США. Американцы были в его восприятии чем-то вроде саранчи. Ненавидеть их – все равно, что ненавидеть стихийное бедствие.

В геополитике действует то же правило: «Сучка не захочет...». Россия, выходит, захотела.

Не Россия, поправил себя Демьянов. А эта чиновничья плесень, которая выросла еще в номенклатурном СССР. Она выкормилась соками Союза, а потом сама же и погубила его, когда поняла, что может получить все и сразу. Когда модно было быть либералом, они восхваляли рынок, пришла пора великодержавности – начали изображать из себя исконно-посконных патриотов. Но они сдали бы страну без единого выстрела. Если дошло до бомбежек, значит, просто не сговорились о цене.

Эта гниль при любом строе выживает. Ей и оккупанты не страшны. Россияния погибнет, распадется на десяток или сотню уделов, а им хоть бы что. Когда прилетят «вестники демократии», эти твари покорно лягут под них, будут сидеть в таких же кабинетах, но с другими портретами, и управлять быдлом уже от имени североамериканских прогрессоров.

Рука майора запаса сама спустилась на кобуру.

С тех пор как Сергей Борисович ушел в отставку, у него не могло быть табельного оружия, но, работая в охране, он имел личный ПМ. Однажды, придя в себя после затяжной «болезни», он обнаружил, что пистолет пропал. Демьянов перерыл всю квартиру, но не нашел концов. Потом была морока в горотделе милиции. Его чуть было не лишили лицензии. А ствол волшебным образом нашелся... в сейфе убежища, когда он уже успел приобрести новый. Тогда он дал себе зарок не употреблять и до сих пор держался. Зарегистрировать этот пистолет было проблематично, и Демьянов давно хотел избавиться от «паленого» оружия, но что-то его удерживало. Возможно, природная бережливость. Лучшего места для хранения, чем тот самый сейф, просто не было. Так он и лежал там до дня, когда в нем возникла необходимость.

Знакомая по стрельбам тяжесть вороненого «Макарова» в руке прогнала лишние мысли. Он увидел, как хам изменился в лице и посерел, попятился. Потом от грохота на секунду заложило уши, пахнуло пороховой гарью...

Сергей Борисович чувствовал в себе готовность стрелять и на поражение. Но этого не потребовалось. Лощеного господина в тройке от Кардена и сорочке от Нина Риччи как ветром сдуло.

Минуту назад человек с мегафоном – Маша успела разглядеть, что он пожилой, и погон на нем нет, – сделал то, чего она никак не ожидала. Настолько это не укладывалось в обычный порядок вещей. Он вытащил пистолет и выстрелил в потолок. Громкий хлопок, в десять раз громче киношных спецэффектов, эхом прокатился по коридору. Позднее, поближе познакомившись с огнестрельным оружием, Чернышева поняла, что патрон должен был быть холостым, иначе любой рисковал бы пострадать от рикошета.

Установилась такая тишина, что можно было услышать, как рядом тяжело дышит какой-то астматик.

– А ну спокойно, – офицер снова поднес громкоговоритель ко рту. – Последний раз для особо умных. Это не учения. Это война, понятно? Ради вашей же безопасности немедленно, – он произнес это слово почти по слогам. – Немедленно пройдите в убежище. Дверь обозначена световым указателем.

Как ни странно, это сработало. Паники не было. Не было и возражений. Когда солдаты, медленно спускаясь по лестнице, начали теснить толпу, народ выстроился в подобие очереди и потянулся обратно в темноту тоннеля.

Машенька, оказавшаяся теперь в хвосте, попыталась задать странному офицеру вопрос, но он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи:

– Не задерживайте!

В другой раз она бы этого так не оставила, но инстинкт самосохранения подсказал ей, что не стоит лезть на рожон. Увлекаемая толпой, Чернышева пошла туда, откуда еще пять минут назад с таким трудом выбралась. Светлый прямоугольник неба остался позади.

Правда, на этот раз было не так темно – солдаты достали фонари. И где-то впереди маячил зеленый огонек. На этот раз их шаг был быстрее, и середины перехода они достигли очень быстро. Девушка увидела, что стальная дверь, мимо которой она совсем недавно так беззаботно прошла, широко распахнута, а решетки нет и в помине. Рядом ярко горела зеленым надпись «ВХОД», видимо, установленная только что. За дверью виднелся проход, достаточно широкий, чтобы через него могло пройти четыре человека. И лестница.

Вниз.

Сердце у нее упало. Сложно найти человека, который любит темные сырые подвалы. Но даже при всем желании у Маши не оставалось свободы маневра. Люди были повсюду. За спиной она слышала гул множества шагов. Их настигала новая партия укрываемых, спускавшаяся в переход с улицы, и народу там было не меньше. А навстречу по коридору, с противоположной стороны проспекта текла такая же людская река, направляемая и подгоняемая солдатами.

Оба потока сходились как раз перед дверью, и первые ряды «встречных», как ей показалось, уже исчезли внутри. Ждать пришлось недолго. Вот и их начали загонять внутрь. Сначала медленно, а потом все быстрее толпа начала вливаться в темный зев.

Чернышева проскользнула сквозь дверной проем, успев заметить, что с обратной стороны они закрывались механизмом, похожим на корабельный штурвал. Миновав небольшую площадку коридора, Маша оказалась на довольно крутой, пыльной и плохо освещенной лестнице, ведущей еще глубже в темноту. Нижняя площадка и вовсе терялась во мраке, оттуда тянуло холодом и затхлостью. На мгновение девушка пожалела, что не последовала примеру сбежавших, но сейчас она не смогла бы остановиться, даже если бы сильно захотела. Сзади напирали новые массы людей. Теперь ей казалось, что их тысячи.

Они были прижаты друг к другу сильнее, чем в автобусе в час пик, но Машеньку никто не пытался облапить. Сирена включилась вновь, но теперь она выла далеко, не разрывая уши, а лишь нагоняя необъяснимую тоску. Девушка с трудом могла разглядеть лица окружавших ее людей, но видела, что на них написан страх перед неизвестностью. Ни слова протеста. Ни шага в сторону. Ни одной фразы, ни одного смешка. Она знала, что люди ведут себя так только в состоянии глубокого стресса.

Они миновали еще два лестничных пролета, прежде чем спуск закончился. Сирена продолжала истошно завывать. От этого заунывного воя мурашки пробегали по коже Машеньки, но он был уже далеко и едва ли мог угрожать ее безопасности. Так она думала.

Пройдя через два шлюза, они оказались в длинном коридоре, проходящем, наверное, точно под подземным переходом. Здесь было куда темнее. Свет давали тусклые лампы в пыльных железных плафонах, висящие под потолком. Полумрак, бетонный пол, потолок и серые некрашеные стены, вдоль них – неказистые лавки.

На эти лавки бойцы в зеленом камуфляже начали рассаживать людей. Вели они себя корректно, тем, кто замешкался, помогали занять места, но лица у всех напоминали напряженные восковые маски. Будто что-то страшное уже случилось или случится вот-вот.

Глава 4
Вспышка

Время Ч – 10 минут

– Никогда не видел такой некомпетентности, – пузырился генерал. – Вы... Я подам рапорт о вашем служебном несоответствии и передаче убежища под непосредственный федеральный контроль.

Он достал пачку сигарет «Лаки Страйк», что в примерном переводе с английского звучит как «удачный налет», и опять закурил, еще раз нарушив правила поведения в защитных сооружениях.

– Отвечайте, что посторонние делают на вверенном вам объекте? Из какой части военнослужащие? По какому праву тут гражданские?

Демьянов никак не отреагировал на эту тираду, то ли обдумывая ответ, то ли игнорируя вопрос.

– В молчанку играем, – лицо Прохорова затряслось от злости. – Ничего, когда выйдем отсюда, будете отвечать по всей строгости.

Сергей Борисович не слушал. Он посмотрел на часы, резко встал со своего места и направился к выходу.

– Вот что, я пойду, посмотрю, как там дела у наших укрываемых. А вы посидите пока здесь, остыньте.

– Да как вы... Что вы себе... – проверяющий задохнулся от возмущения.

Он готовился обрушить на майора водопад гневных слов, но тот уже захлопнул за собой дверь.

Оставив проверяющих переваривать услышанное, Демьянов вышел из пункта управления и направился в главный коридор, где собрались бойцы-ракетчики, потерявшие командира. У него не было времени еще раз объяснять этому олуху-генералу, что началась Третья Мировая. Он и так сделал это трижды. Сергей Борисович был готов держать пари, что тот не поверил потому, что никакой Третьей Мировой войны нет ни в уставах, ни в других нормативно-правовых документах.

Ну и бес с ним. Некогда цацкаться. Он будет заниматься делом.

– Здесь курить нельзя! – прозвучал невдалеке строгий окрик.

Машенька обернулась. К ней направлялся молодой человек в таком же зеленом обмундировании, но без оружия. В другой обстановке... Впрочем, для нее не могло существовать неподходящей обстановки, а всей серьезности положения она еще не понимала.

Чернышева улыбнулась, глядя, как меняется выражение лица парня по мере его приближения. Она посмотрела на него с интересом. Солдат был моложе, чем ей вначале показалось, младше нее на пару лет, и отчего-то выглядел очень взволнованным.

– Курить нельзя, говорю же, – уже помягче произнес он, останавливаясь напротив нее. – Запрещено.

– Здесь нельзя, а где можно? Может, покажете? – она продолжала сверлить его взглядом своих карих, и, как ей казалось, выразительных глаз. – Извините, я не могу с собой ничего поделать, когда нервничаю. А мне сейчас очень надо успокоиться.

Видимо, он тоже испытывал в этом потребность. Вокруг не было никого, кто мог бы попенять бойцу за нарушение дисциплины, а неподалеку оказался закоулок, вполне подходящий для устройства стихийной курилки. Через минуту они были на «ты», а через три разговаривали как старые товарищи. Подымив, они вернулись в коридор, где временно разместили укрываемых, беседуя уже так, словно были знакомы всю жизнь. У них оказалось много общего. Оба были людьми простыми, оба не прочь посмеяться. Вскоре тревога, владевшая Иваном, ее новым знакомым, исчезла почти без следа, но Машенька так и не добилась от него сведений о том, что же творится наверху. Он то и дело говорил про какие-то удары, но она не верила. Поэтому версия учений продолжала оставаться для нее рабочей. Похоже, и солдатик под влиянием ее аргументов начал склоняться к ней.

– По-любому, Вань, уже скоро, – заверила его Машенька, когда они обсудили все животрепещущие вопросы, то есть дискотеки, новомодные прибамбасы, культовые блокбастеры.

– Надеюсь, – покачал головой тот. – А то Сергей Борисыч просто сам не свой.

– Он кто, твой командир?

– Нет. Я его знаю не дольше, чем тебя. Он был здесь еще до нас. Кажись, главный здесь. Вроде нормальный мужик.

– Веришь или нет, но через минут десять нас отсюда выпустят, – стояла на своем девушка. – Кончатся эти гребаные маневры; покажут какому-нибудь маршалу, что наш округ к войне готов, и пойдем по домам... То есть мы пойдем, – поправилась она. – А вы будете служить дальше. Не завидую.

– Да ладно, недолго осталось, – солдатик был явно тронут Машенькиной заботой. – Три месяца всего.

– Не так уж много. С другой стороны... Ты контрактник или как?

– Срочник, ясное дело.

– Войска какие?

– Ракетные.

– Ох ты, как интересно. И что, у вас там эта самая красная кнопка есть?

– Нет, ты что!.. Она у президента. А у нас только пульт. Но там офицеры. А мы так... службу несем.

– А в гости к вам можно?

– И хотелось бы, да нельзя, – усмехнулся парень. – Это ж секретный объект. Мы когда заступали, подписку о неразглашении давали на десять лет. Если нарушу, как раз на десятку и загремлю, – слегка приукрасил он для значительности. У нас там три ракеты СС-30 стоят, ее еще пиндосы «Сатаной» называют. Но это секрет.

– А мне-то ты на фиг это рассказываешь? – удивилась Чернышева. – Вдруг я, это самое, шпионка?

– Нет, не похожа.

И они оба рассмеялись.

– Да, не жарко тут у вас, – девушка поежилась, представляя себе, что станет с ней после хотя бы одного дня, проведенного в подземелье, приспособленном для жизни хуже, чем подводная лодка.

А наверху в это время светит солнце, шумит, живет своей жизнью большой город со всеми дискотеками, кинотеатрами и кафешками, обитатели которого даже не представляют существования этих катакомб.

– И атмосфера нездоровая. Воздух спертый. Можно ревматизм с радикулитом заработать. Я бы здесь и за миллион баксов неделю не прожила. Да тут, поди, и крысы водятся?

– Не видал, – покачал головой парень. – Но, думаю, могут.

Намек насчет холода Иван понял и уступил ей свою камуфляжную летнюю куртку, а сам остался в зеленой хлопчатобумажной майке.

Ваня явно знал больше, и девушка уже была готова задать вертевшийся на языке вопрос, когда поняла, что ответ ей не нужен. Не хочет она его знать. Как будто, если не говорить о нехорошем вслух, оно не случится.

Надо было срочно отвлечься. Для этого Маше не пришлось делать усилий – здоровый разум сам нашел лазейку и переключил внимание на нечто безобидное. Они сидели на жесткой деревянной лавке и травили анекдоты, половина из которых была бородатыми, а две трети – скабрезными, но у них был невзыскательный вкус.

– Короче, слушай еще. Пришел как-то мент в библиотеку...

– Ну и чего дальше?

– А все. Мент – в библиотеку, ты понял?

– Ха-ха-ха! – у солдата запаздывало зажигание, но чувство юмора было на месте. – Обалдеть. А вот еще один...

Они старались смеяться потише. Люди, сидящие на соседних лавках, то и дело косились на них, но никто не сделал замечания. Может, такое легкомысленное поведение слегка отвлекало окружающих от дурных предчувствий и внушало им мысль, что для волнения нет причин.

Чернышева не могла взять в толк, чего все такие взвинченные. Ну, подумаешь, выключили свет. Разве это смертельно? Что, кто-нибудь умер? Вроде нет. Да что вообще может случиться в такой прекрасный день? Скоро все закончится, и они пойдут по домам.

Скоро все закончится... ведь так?

Один раз Маша не сдержалась и рассмеялась весело и беззаботно. Эхо не замедлило ответить своим жутковатым неживым голосом, лишний раз напоминая, что она не дома, а в нежилом помещении с голым стенами и без намека на мебель. Вдобавок под землей. В катакомбах. В склепе.

Но в компании с Иваном время летело незаметно, и неприятные мысли как рукой сняло. Так бывает всегда, когда общаешься с интересными людьми. А с неинтересными людьми Чернышева не общалась.

– Шухер, – толкнула девушка локтем Ивана. – Начальство идет. Дохихикались.

Тот вскочил как ужаленный и занял свое место у пожарного щита. Успел в последний момент. По коридору шел старый знакомый, тот самый офицер с мегафоном. Он шел быстро, почти бежал. При виде его Машенька обрадовалась, несмотря на то, что этот человек так грубо отшил ее пятнадцать минут назад. Вот, сейчас он остановится и сделает объявление о том, что учения считаются завершенными, что Родина им безмерно благодарна, они свободны и могут валить на все четыре стороны. Разумеется, никакой компенсации им не заплатят. Дождешься от них.

Чернышева поднялась, разминая затекшие ноги. Ну, наконец-то.

– Вы не скажете, когда нас... – ее фраза оборвалась на полуслове, потому что в этот момент их тряхнуло так, что девушка еле удержалась на ногах.

Земля задрожала, будто слоны, на которых она покоилась, решили немного размяться и попрыгать на одной ножке на спине вселенской черепахи. С потолка посыпалась цементная пыль.

– Эт-то еще что за?.. – договорить ей снова не удалось.

Второй толчок был немного слабее первого, но именно он бросил Машеньку, не успевшую обрести равновесие, на жесткий бетонный пол. Она ударилась лбом о железную ножку скамейки.

Потом была вспышка прямо у нее в голове, взрыв, который потряс весь ее мир до основания и перевернул с его ног на голову. Она слышала, что рядом кто-то кричал, слышала, как снова включили сирену. Но это было так далеко.

Все перемешалось в сплошной размытый поток света и звука, который завертелся вокруг нее бешеным вихрем, адской каруселью. Потом вспышка погасла, и она провалилась в темноту.

Даже после всех «разоружений» ядерный арсенал России оставался существенным. Но что толку от тяжелых межконтинентальных ракет, если все они сгорят в своих шахтах, пораженные крохотными по сравнению с ними крылатыми ракетами «Fasthawk», которые летят втрое быстрее звука?

Четверть часа назад пятнадцать тысяч вестников смерти поднялись в воздух, пересекли границу и, пройдя над территорией будущей-бывшей РФ на минимальной высоте, практически невидимые для радаров, поразили свои цели: командные пункты, объекты ПВО и ракетные шахты, где томились «недорезанные» в период гонки разоружения исполины с разделяющимися боевыми частями. Настигли они и все за редким исключением мобильные «Тополя-М», заранее отслеженные со спутников. Самолеты были сожжены на аэродромах, стратегические атомоходы – большей частью прямо в доках.

С первых минут армия оказалась обезглавлена. Верховный главнокомандующий, генштаб и министр обороны пропали без следа. Война закончилась бы без единого выстрела со стороны обреченной державы, если бы не решительность нескольких офицеров в резервном командном пункте Ямантау. Они успели за мгновения до того, как их накрыла гроздь тактических ядерных ракет типа «Bunker-buster», нажать на заветную кнопку, послать команду на запуск и выпустить атомного джинна из бутылки.

Русская «ответка» началась.

Два десятка баллистических монстров все же взлетели. Почти треть из них расстреляли беспилотники, кружившие рядом с точками запуска, столько же было сбито противоракетами над Восточной Европой и Аляской. До Метрополии долетели всего два, причинив страшный, но не критичный в такой обстановке ущерб. В самом деле, гибель двух мегаполисов могла только сплотить народ Соединенных Штатов и оправдать действия правительства по введению открытой диктатуры, в которой то нуждалось как в воздухе. А заодно показать всему миру оправданность самых крутых действий против «варварской России».

Но ничейный исход войны решили не эти МБР .

Ее финал был определен под толщей мирового океана. Из тех трех российских подводных ракетоносцев, что находились на боевом дежурстве, два были быстро отправлены на дно торпедами подводных убийц, следовавших за ними по пятам.

А вот с третьим вышла промашка.

Никто уже не скажет, что это было – ошибка капитана противолодочной субмарины ВМФ США класса «Нарвал», сбой техники или роковое стечение обстоятельств... роковое для сотни городов на североамериканском континенте.

«Александр Суворов», спущенная на воду пятью годами ранее громадная подлодка класса «Акула-3» успела отработать по целям. Левиафан водоизмещением в 48 000 тонн и длинной в 172 метра опорожнил пусковые установки, прежде чем сто восемьдесят безымянных героев нашли покой на дне Атлантики.

Баллистические ракеты с разделяющимися боевыми частями несли двести боеголовок, и пресловутая противоракетная оборона США села в лужу. Система НОРАД не справилась с обилием ложных целей, сумев сбить едва ли десятую часть. Крупнейшим городам «бастиона демократии» оставшегося хватило с лихвой.

Не успели первые русские ракеты взорваться среди небоскребов Метрополии, а навстречу им с американского берега уже летели сотни и сотни «минитменов». Одновременно подводный флот в Северном Ледовитом и Тихом океанах ударил «трайдентами» с ядерными боеголовками по уже обескровленной России. Первые из них достигли городов Сибири менее чем через полчаса после залпа «Суворова». Это был ответ Америки – ответ на ответный удар. Его целью было уже не поражение военных объектов, а тотальное разрушение экономики и населенных центров.

Принятие решения потребовало немного времени. Хотя на месте округа Колумбия чернела воронка, президент был жив, как и почти весь генералитет. Медлить с запуском было нельзя – военные психологи еще в начале века рассчитали, что в условиях гибели государства армия теряет боеспособность за пару суток. Деморализуется, перестает подчиняться приказам и, наконец, разбегается.

Когда стало ясно, что запущенный конвейер смерти не остановить, обломки обеих держав пустили в дело все, что у них было.

В ход пошли боевые штаммы бактерий и вирусов, споры и токсины, все то, что заботливо хранилось, несмотря на все договоры и обязательства по уничтожению. Брошены были на врага и запасы химического оружия, которые копились еще со Второй, а то и с Первой Мировой: фосген и иприт, зарин и зоман, люизит и VX.

Ракетный шквал накрыл обе страны почти одновременно, стирая с лица земли не только города, но и сами государства. Тем, кого поразило ядерными и обычными взрывчатыми веществами, повезло. Хуже было жертвам химического и биологического оружия. Их было меньше, так как существовали трудности в доставке этих средств до места назначения. Но до приграничных городов Европейской части России его донесли бомбардировщики и диверсионные группы. Да и Восточная Европа получила свое от нескоординированных, но решительных действий того, что осталось от спецназа ГРУ.

В городах, накрытых облаками общеядовитых и удушающих газов, люди умирали в жутких муках, разрывая себе горло и корчась в агонии. Газы нервно-паралитические были куда милосерднее. Они убивали почти мгновенно, каждый застывал там, где его застал удар, падая как подкошенный. Бактериологическая «начинка» действовала медленнее, но так же эффективно.

Время Ч

И снова пол подпрыгнул, на этот раз чуть слабее, как будто поступь великана доносилась теперь издалека. Предыдущий удар был так силен, что заставил людей схватиться за закрепленные предметы, чтобы не упасть. В помещении для укрываемых некоторые люди получили травмы.

Это уже не походило на обычные вооружения. Никакая вакуумная бомба не создаст такого сейсмического эффекта. Это не походило даже на тактическую ядерную боеголовку.

Демьянова прошиб холодный пот. Но уже через минуту его страшная догадка превратилась в уверенность. С поста радионаблюдения сообщили о стократном повышении уровня радиации в подземном переходе.

Сергею некогда было размышлять о причинах и последствиях. Он никогда не думал, что это может произойти, но действовал так, как требовала обстановка. Надо было принимать решения. Похоже, никто не собирался делать это за него.

Генерал тупо щелкал кнопками своего спутникового телефона. Идиот! Даже если связь функционировала бы, радиоволны этой частоты никогда не пройдут сквозь толщу породы над их головами. Его бесцветный помощник молчал, затравленно глядя в потолок.

Солдаты переминались с ноги на ногу, не зная, что делать. Они с надеждой поглядывали на своего ротного, но тот, похоже, сам был в растерянности. Еще бы. Его непосредственный командир отбыл в неизвестном направлении; часть, скорее всего, погибла в полном составе, и нельзя поручиться, что все в порядке с семьей. Любой человек на его месте был бы неадекватен.

Демьянов терялся в догадках, кем считать подполковника Иваненко. С равной долей вероятности тот мог быть и дезертиром, и героем. Кто поручится, что он действительно поехал организовывать оповещение, а не схватил в охапку свою бабу и ребенка и не покидал теперь город по проселочным дорогам, чтобы пересидеть горячие деньки где-нибудь в деревне? Сергей Борисович не осудил бы его за это.

Все ожидали распоряжений. Все колебались, даже генерал Прохоров, хоть он и делал вид, что держит ситуацию под контролем. Состояние людей гражданских и вовсе находилось между паникой и обмороком. И тогда Демьянов понял, что должен принять командование на себя. Никто не собирался делать этого за него. Старшим по званию оставался товарищ генерал, но тот претендовал разве что на формальную власть. Брать на себя реальную ответственность за происходящее он не собирался.

«Умно, черт возьми, – с раздражением подумал Демьянов. – Разгребать все дерьмо придется мне. А если все пойдет не так, то он ни при чем и весь в белом. Свалит всех собак на меня».

Но Сергей Борисович не жаловался. Это была его работа. Давно он не чувствовал себя таким нужным. Ему некогда было рассусоливать. Как-то нежданно-негаданно оказалось, что он не только самый адекватный, но и единственный дееспособный руководитель в подземелье.

Что удивительно, люди слушались его. Все, от бойцов-ракетчиков, составивших «гарнизон» убежища, до гражданских, стали подчиняться его приказам так же естественно, как если бы он всегда был их командиром.

Может, и бывают лидеры от рождения, люди, сила личности и харизма которых создает вокруг них поле притяжения и заставляет всех крутиться по орбитам. Демьянов таким не был. Он просто выполнял свою работу, и делал это на совесть. Он не был и героем, просто оказался в нужное время там, где без него не смогли бы обойтись.