Текст книги "Галактический глюк"
Автор книги: Алексей Калугин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Ты в своем уме, хайван плешивый! – заорал Вениамин.
– А шо? – как будто вполне искренне удивился чистильщик. Хотел бы Вениамин сейчас видеть его лицо! – Я-то пролез – и ничего.
– А шо, если нас сливом накроет?
– Не накроет, – уверенно заявил Жан-Мари. – Я график полетов проверил. Кроме того, сток после дневного слива промыли водой с аммиаком.
– При чем тут аммиак? – растерялся Вениамин.
– Почем мне ведать, – ответил Канищефф. – По инструкции положено промывать сток водой с аммиаком, вот мы и промываем. Слушай, Ральфович, – Жан-Мари, похоже, тоже начал нервничать, – ты шо, мозгуешь, я тебя угробить хочу? Хай на фига же мне это нада, ежели я с тебя ешо бакшиш не поимел!
На это трудно было что-либо возразить.
– Так куда мне лезть? – Вениамин поправил маску на лице, подумав о том, что если респиратор неисправен, то все это может плохо закончиться.
А еще Обвалову показалось, что за секунду до того, как Жан-Мари начал давать указания, он различил едва слышный торжествующий смешок чистильщика.
– Присаживайся на корточки, Ральфович. Давай руку сюды. Чуешь край отверстия?
– Угу, – промычал из-под маски Вениамин.
– Вот в него и полезай. Сначала ноги свесь… Не бойся, здесь невысоко. Как спустишься, ползи налево…
– Ползти? – Вениамин замер, свесив ноги в невидимую дыру, но все еще упираясь в края руками.
– Именно ползти, дорогой ты мой сыбер, – дружески похлопал его по спине чистильщик. – Сток узкий, иначе як на карачках в него и не влезешь. Но ты не тревожься, Ральфович, ползти недалеко. Как увидишь свет над головой, так тут же тормози и жди меня. Усек?
– Усек, – неразборчиво пробухтел из-под маски Вениамин и, оттолкнувшись от краев отверстия, прыгнул вниз.
Высота и в самом деле оказалась небольшой. Но, поскольку вокруг была тьма кромешная, Вениамин не успел вовремя сгруппироваться и, ударившись ступнями, завалился набок. По счастью, воды на дне стока не было.
– Як ты там, Ральфович? – тут же раздался сверху голос Канищеффа. – Цел?
– Порядок, – ответил, поднимаясь осторожно на ноги, Вениамин.
– Ну так отползай, отползай! – голос Жана-Мари был настолько выразительным, что Вениамин живо представил, как свесившийся в дыру чистильщик корчит гримасы и энергично размахивает рукой.
Вениамин повернул налево и, пригнув голову, сделал шаг.
– Голову береги! – раздался предостерегающий крик сверху.
Поздно! Вениамин с такой силой врубился лбом в бетонное перекрытие стока, что на какой-то миг ему показалось, будто мрачное подземелье озарилось ослепительно яркой вспышкой салюта. И цвет был его любимый – изумрудный.
– Живой, Ральфович?
Едва не воя от досады и боли, Вениамин потер ушибленную голову. Хорошо еще, шлем прорезиненный на голове был. Конечно, не ахти какая защита, но иначе бы лоб разбил в кровь.
– Я ж тебя предупреждал, – вопреки ожиданиям Вениамина, голос Канищеффа был не насмешливый, а скорее укоризненный и даже, может быть, слегка сочувственный. – На карачки становись, Ральфович, на карачки!
Вениамин опустился на четвереньки. Подняв руку, он нащупал свод стока – убедился, что теперь его голове ничто не угрожает. И пополз.
Сток оказался настолько узким, что плечи то и дело скользили по стенам, а спина задевала округлый свод. Голову, наученный горьким опытом, Вениамин теперь держал низко опущенной – все равно впереди ничего не было видно. Судя по тому, что он не чувствовал ни характерного чуть кисловатого запаха отработанного топлива, ни резкого запаха аммиака, раствором которого, по словам Канищеффа, промывались стоки, встроенный в маску респиратор работал нормально. Зато сама маска липла к покрывшемуся испариной лицу, вызывая неприятнейшее ощущение вроде того, когда чешется, а почесать не можешь.
Вначале передвижение на четвереньках доставляло массу неудобств, но вскоре Вениамин поймал нужный ритм и так разогнался, что едва не проскочил мимо цели. Остановиться его заставило только невнятное бухтение, раздавшееся за спиной. Что конкретно хотел сказать ползший следом за ним Сид, Вениамин не понял, но на всякий случай притормозил и посмотрел вверх. Прямо над головой, так что можно было ухватиться рукой, находилась металлическая решетка, закрывавшая прямоугольное отверстие, а за ней – сумрачное, еще не ночное, но уже готовое слиться с тем мраком, в котором таился Вениамин, небо. Если бы не маска на лице, Вениамин смог бы почувствовать капли дождя – небеса продолжали кропить землю, как будто в этом был какой-то высший смысл.
Со змеиной изворотливостью протиснувшись между стоявшим на четвереньках Сидом и округлой стенкой стока, к решетке пробрался Канищефф. Обратив закрытое маской лицо в сторону Вениамина, он что-то невнятно пробубнил и несильно толкнул Обвалова в грудь. Вениамин не разобрал ни слова, но понял, чего хотел от него чистильщик, и отодвинулся в сторону. Встав на колени, Жан-Мари, точно солнцепоклонник, молящий на закате дневное светило о том, чтобы завтра оно вновь согрело своими лучами землю, воздел руки к небесам. Левой рукой он ухватился за прут решетки, а правую, в которой держал какой-то инструмент, просунул наружу. Негромко звякнул металл о металл. Жан-Мари встал на корточки, а затем выпрямился во весь свой небольшой рост, подняв решетку над головой. Откинув решетку, он оперся руками о края отверстия и, подтянув ноги, ловко выбрался на поверхность.
Вениамин махнул рукой Сиду и даже подставил ему колено, помогая вылезти.
Выбравшись следом за парнем на поверхность, Вениамин первым делом поднял маску, полной грудью вдохнул вечерний воздух космопорта, напоенный дождливой сыростью, запахами разогретого металла, протекшей смазки и, совершенно непонятно почему, прокисшей капусты, и поднял руку, чтобы с наслаждением провести ею по лицу, стирая испарину, а вместе с нею и зуд.
– Трёхнулся, Ральфович! – схватил его за запястье Канищефф. – На руки сперва глянь!
Вениамин посмотрел на ладони. Пластиковые перчатки местами уже начали расползаться. Вениамин быстро содрал перчатки с рук и, не найдя лучшего места, точно метнул их в отверстие стока.
– Ну, правильно, – обиженно глянул на Вениамина Жан-Мари. – А мне после тебя стоки чистить.
Встав на четвереньки, чистильщик достал из стока перчатки Вениамина и вместе со своими засунул в карман.
– Помоги-ка лучше, – сказал он, не глядя на Обвалова.
Вместе они подняли и аккуратно установили решетку стока на прежнее место, после чего Жан-Мари с помощью универсального ключа зафиксировал ее.
Распрямив спину, чистильщик приложил ладони к пояснице, с наслаждением расправил плечи и, обратив к небу изуродованное лицо, замер.
Вениамин молча смотрел на него, не понимая, что сие означает. Они находились на дне широкого, забетонированного канала, вроде тех, что служили не только для слива отработанного топлива, но и как отводы для пламени при старте кораблей на жидком топливе. Вениамину приходилось наблюдать за тем, как похожая на раскаленную магму река заливает каналы пламеотводов, когда нацеленный в небо огромный сигарообразный корпус ракеты, опираясь на огненный столб, начинает медленно отрываться от земли. Ощущение мощи, заключенной в устремленном к небу рукотворном теле, было непередаваемым, – глядя, как взлетает корабль на гравитационной тяге, такого не почувствуешь. Но оказаться в тот момент там, внизу, где клокотало беснующееся пламя, – вот уж не приведи господь! Смерть, наверное, быстрая и легкая, но как-то совсем уж не ко времени. Оставалось надеяться на Канищеффа, утверждавшего, что досконально изучил расписание полетов.
Жан-Мари шумно вздохнул.
– А хорошо-то як! – произнес он вдохновенно и так окрыленно, как и не снилось, наверное, виршеплету Луке Голослову из квартала Желтые Кирпичи. – А, Ральфович?
Вениамин невольно глянул в небеса. Ничего особо примечательного он там не разглядел. Даже звезд видно не было. Дождь один, брызжущий в лицо, – вот и вся радость. Вся? Вениамин почувствовал, как капли воды, стекая по лицу, смывают с кожи раздражение и зуд. Он закрыл глаза. Ощущение действительно было блаженным. Наверное, вот так, подставив дождю лицо, можно было стоять без конца, позабыв о времени и вообще обо всем на свете. Если бы не мысль, свербящая где-то под основанием черепа, о том, что ты сейчас находишься на чужой территории.
– Жан-Мари, – негромко позвал проводника Вениамин, – идти не пора?
– Хай, – решительно тряхнул мокрыми волосами Канищефф. – Идем.
Чистильщик уверенно вышагивал по дну пламеотводного канала. Следуя за ним, Вениамин то и дело посматривал на Сида. С лица парня не сходила восторженная улыбка. А у Вениамина из головы не шла мысль о том, как быть с парнем? Ладно, вывезет он его с Веритаса, ну а дальше-то что? Допустим, никто его здесь не хватится, искать не станет, и, соответственно, никаких дипломатических нот, в которых контрабандиста Вениамина Обвалова обвинят не только в нарушении нескольких основных параграфов Официального уложения планеты Веритас, но еще и в похищении людей, из Великой Магистратуры Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника не последует. Предположим, втык от начальства Вениамин тоже переживет – не впервой. Но не бросать же, в самом деле, парня на пересадочной станции? Однако и усыновлять Сидора Вениамин не собирался. А как иначе оформить натурализацию?..
– Почти пришли, – сообщил, оглянувшись на ходу, Жан-Мари.
Ладно, решил Вениамин, пусть этот вопрос Фредриксон проработает. Если уж и ему не удастся ничего придумать, значит, дело – тухляк и Сиду лучше остаться на Веритасе.
Раскладную металлическую лесенку, прилепившуюся к бетонной стене канала, в сгустившихся сумерках мог отыскать лишь тот, кто точно знал, где она находится. Канищефф положил руку на перекладину и строго посмотрел на Вениамина.
– Почитай, шо пришли, Ральфович. Только сейчас вся твоя осторожность и потребуется, – чистильщик говорил, обращаясь к одному Вениамину, как будто не было рядом с ним Сида. – Отсюда до твоего флаера метров двести. Ближе по каналу не подойти. Як выберешься наверх, тут же ложись плашмяком на землю, даже головы не подымай. Я, када осмотрюсь, дам команду, шо дальше робить. Усек?
Вениамин молча кивнул.
– Давай! – рукой дал отмашку Канищефф.
Вениамин проворно вскарабкался вверх по лестнице и сразу залег, как и велел сталкер, успев заметить только далекие огни охраняемого периметра. Через полминуты рядом с ним растянулся Сид. Последним вылез из канала Канищефф. Он поднял лестницу, сложил ее и спрятал в карман. Затем поднялся на колени, вытянул шею и посмотрел по сторонам.
– Порядок, – сказал он удивившим Вениамина громким голосом. – Охрана в брик-брок режется.
– Это какая-то идиома? – спросил, приподняв голову, Вениамин.
– Сам ты идиот, – обиделся Жан-Мари. – Если я простой чистильщик, то это еще не повод для оскорблений! Меж прочим, это ты ко мне прибежал, када припекать-то начало! А? Али не так?
– Я не то имел в виду, – попытался оправдаться Вениамин.
– Ладно, – махнул рукой чистильщик. – Вставай, в Багдаде все спокойно. Вишь свой флаер-то?
Вениамин поднялся на ноги и невольно улыбнулся, увидев характерный силуэт «Пинты». Другого корабля с таким же классическим профилем в космопорте Гранде Рио ду Сол просто не могло быть.
Глава 8
Речь в которой, помимо всего прочего, пойдет еще и об искусственном интеллекте
Только сам Великий Магистр может принимать в Орден новых членов. Прием в Орден осуществляется в Святых Оллариушных Местах – там, где удобнее всего делать Оллариу.
Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника. Изначальный вариант.Раздел «О посвящении в оллариушники»
Одетые в грязные комбинезоны чистильщиков, трое злоумышленников не спеша, по-нахальному просто, в открытую подошли к «Пинте».
Все необходимые указания Канищефф дал заранее.
– Никакой спешки! – предупредил чистильщик. – Ежели мэнш торопится, знать, затевает шо-то. А ежели идет себе не спеша, знать, работой занят. Мэнш при бизнесе никогда торопиться не будет. Работа – она, как известно, не волк, и гоняться за ней ни один нормальный мэнш по собственной воле не станет.
Сам Жан-Мари вышагивал по летному полю, засунув руки в карманы, с таким видом, точно вышел полюбоваться ночным небом, ну а поскольку звезды заволоклись тучами, то он теперь и вовсе не знал, чем заняться. Вениамину, признаться, такая маскировка казалась не самой удачной, но спорить с чистильщиком, который уже не раз на деле доказал свое знание всех тонкостей организации работ вспомогательных служб космопорта, Обвалов не стал. И все же чувствовал себя Вениамин не так уверенно, как проводник, а потому то и дело настороженно посматривал по сторонам. Не сказать, чтобы работа в космопорте кипела, но все же какая-то ночная жизнь теплилась: горели огни прожекторов, слышались громкие голоса, отдававшие распоряжения, временами в темноте неторопливо скользили едва различимые тени – наверное, это были работники космопорта, которые, как и Жан-Мари Канищефф, полагали, что, ежели не суетиться, то любое дело само сладится.
– А почему охрану возле «Пинты» не выставили? – с запоздалой подозрительностью спросил Вениамин.
– Хай кому она, на фиг, нужна, твоя «Пинта», Ральфович? – усмехнулся Канищефф. – Ее же вскрыть никто не может. А раз так, выходит, шо и не растащат ничего. Ты под ноги-то посмотри.
Обогнув посадочную опору, они оказались под днищем корабля. Покрытие летного поля, на которое обратил внимание Вениамина чистильщик, было изрыто кавернами, покрыто трещинами и выбоинами, о некоторые можно было даже ненароком споткнуться.
– Взорвать, что ли, пытались? – предположил Вениамин, хотя и чувствовал себя при этом полным идиотом.
Ну кому, скажите на милость, могло бы прийти в голову попытаться вскрыть корабль с помощью направленного взрыва? С другой стороны, Обвалов был уверен, что пару дней назад, когда он высадился на Веритасе, летное поле выглядело вполне прилично.
– А то! – не то квакнул, не то хохотнул Канищефф. – Вчерась ночью туточки настоящая иллюминация была. Такого даже Первого Июня не увидишь! А под конец – ты не поверишь, Ральфович! – чиф-комендант велел джанитам фотонную торпеду приволочь. Установили ее под самым люком и ка-ак шарахнули! – Жан-Мари рубанул воздух рукой и даже чуть присел, чтобы наглядно продемонстрировать, какой силищи был взрыв. – Я, кстати, стакан кира у Джоника Лысого выиграл: поспорил, что торпедой флаер не взять. – На ходу Канищефф лукаво погрозил Вениамину пальцем. – Я сразу скумекал, что твоя «Пинта» не обычный почтовик. Так ведь?
– Так, – согласился Вениамин, уже не видя особого смысла в том, чтобы продолжать игру втемную.
– Во! Глянь только! – Канищефф указал на выбоину, в которой, улегшись набок и ноги поджав, мог уместиться взрослый мужчина. – Тут они торпеду и шмальнули!
Вениамин поднял голову и посмотрел на люк и днище корабля. Темно было – ничего не рассмотреть.
– Фонарик дать? – услужливо предложил Канищефф.
– У тебя же нет, – напомнил Вениамин.
– Есть, просто шо зря жечь-то было, – Жан-Мари протянул Обвалову фонарик-карандаш.
Вениамин повернул выключатель и направил тоненький лучик на крышку люка. При беглом осмотре никаких внешних повреждений заметить не удалось. Использовать фотонную торпеду в атмосфере, да еще и без стационарной пусковой установки, которую просто невозможно было втолкнуть под днище почтовика, – чтобы решиться на такое, нужно было дойти до предельной точки отчаяния. Видно, очень уж хотелось чиф-коменданту заполучить контрабандный табак. А может быть, он полагал, что на «Пинте» найдется что-нибудь поинтереснее? Или разозлился сверх всякой меры, досадуя на собственную жадность, – ну дернуло же сдуру не взять то, что само шло в руки?
– Никто не пострадал? – спросил Вениамин.
– Найн, як будто, – носком ботинка Канищефф ковырнул неровность покрытия летного поля. – Джаниты – они, индид, джаниты и есть. Но все ж не полные идиоты, – Жан-Мари посмотрел на Вениамина и подмигнул здоровым глазом. – Как мозгуешь, Ральфович?
Вопрос заставил Вениамина снова оглядеться. Да нет, как будто все было спокойно.
– Но то цо, Ральфович, – продолжал между тем чистильщик. – Я свой бизнес сробил. Как рассчитываться будем?
Вениамин открыл ячейку дактилоскопического замка и приложил к светящемуся индикатору большой палец левой руки.
– Глянь-ка, – Канищефф восхищенно ткнул локтем в бок стоявшего рядом с ним Сидора. – Даже замок цел.
Светящаяся ячейка замка защелкнулась и провалилась в глубь обшивки корабля. Спустя ровно четыре секунды, требовавшиеся для контрольного тестирования полученного отпечатка пальца – ни больше и ни меньше, – по периметру люка прорезались тонкие, точно бритвой кто махнул, подсвеченные изнутри линии. Люк отошел в сторону, и на стоявшую внизу троицу обрушился поток света, ослепительно-яркого в ночной темноте.
– Ты что, сдурел! – сдавленно крикнул Вениамин. – Погаси свет!
Ему никто не ответил, но свет тотчас же погас.
Из открытого люка упал короткий трап.
– Давай! – Вениамин махнул рукой, предлагая Канищеффу первым подняться на корабль.
– Валяй, – Жан-Мари локтем подтолкнул вперед Сида.
Сидору сделалось не по себе. Темный провал по другую сторону открытого люка казался черной дырой, способной поглотить все, что к ней приблизится. Конечно, можно было отказаться, но тогда, спрашивается, чего ради он сюда пришел?
Надеясь, что сомнения его остались никем не замеченными, парень ступил на трап.
Едва он сунул голову в открытый люк, как чьи-то сильные руки подхватили его под мышки и, как морковку с грядки, выдернули с трапа. И охнуть не успев, Сид оказался в декомпрессионной камере. Тусклый красноватый свет исходил от накрест пересекающей потолок светоленты шириной в ладонь. И в этом красноватом свете Сид увидел рядом с собой человека.
– Добрый вечер, – круглое лицо незнакомца расплылось в доброй улыбке. – Рад приветствовать вас на борту «Пинты», – он быстро глянул в открытый люк, и улыбка на его лице сделалась извиняющейся. – Простите, но, полагаю, мне следует помочь вашему спутнику.
Незнакомец наклонился над люком и поставил рядом с Сидом онемевшего от испуга Жана-Мари. Выражение лица чистильщика было таким, точно у него кусок в горле застрял. Но можно было не сомневаться – как только Канищеффу удастся его проглотить, изо рта чистильщика хлынет поток возмущенной ругани.
– Добрый вечер, – улыбнулся Канищеффу незнакомец.
Описать его внешность не составляло труда: круглое лицо, небольшой носик, прижатые к черепу уши, мягкий подбородок, чуть полноватые губы, добрые, широко раскрытые глаза и аккуратно расчесанные на прямой пробор волосы. Все в полном соответствии с анатомическими стандартами. Никаких шрамов, родинок или бородавок – вообще никаких отличительных черт. Самое обычное лицо, которое тут же забывается, стоит посмотреть в сторону. Брюки, рубашка и короткий жилет с кармашками спереди. При красном освещении цвет одежды определить было невозможно. Сидела же она на нем безупречно – ни одной лишней складочки.
– Я сам, – предостерегающе вскинул руку Вениамин, когда незнакомец попытался было и ему помочь взойти на борт «Пинты».
Взбежав по трапу, Обвалов удивленно посмотрел на своих спутников.
– А чего вы здесь стоите?
Жан-Мари молча развел руками. Жесту его, одновременно красноречивому и неопределенному, мог бы позавидовать профессиональный мим, зарабатывающий на жизнь переводом слов на язык телодвижений.
Человек в жилете набрал код на встроенном в стенку мини-компе. Почти беззвучно трап сложился и скользнул в предназначенную для него нишу. Крышка люка встала на место. Еще пара нажатий клавиш – и включилась система активной защиты корпуса корабля. Теперь его можно было снова проверять на прочность фотонной торпедой.
– Ты долго собираешься держать нас в декомпрессии? – спросил у человека в жилете Вениамин.
– В соответствии с установленными правилами время полной декомпрессии составляет две минуты сорок три секунды, – с невозмутимым видом ответил тот.
– Мы же не в открытом космосе, – недовольно поморщился Вениамин.
Протянув руку, он толкнул небольшую дверцу за спиной у Сида. За нею находился ярко освещенный проход в четыре шага длиной. Слева от двери, прилепленный магнитной лентой, на стене висел написанный от руки плакатик: «Дом, милый дом!», – чуть ниже – еще один: «Вытирайте ноги!»
– Прошу! – пригласил гостей Вениамин.
Сид и Жан-Мари вышли из декомпрессионной камеры. Оба чувствовали себя немного неуверенно – ни одному из них никогда прежде не доводилось подниматься на борт космического корабля. Даже чистильщик, всю свою жизнь проработавший в космопорту, видел их часто, но только снаружи.
– Прямо и направо, – указал направление Вениамин. – Я думаю, мы расположимся в командном отсеке, – обратился он к человеку в жилете. – В каютах места мало, а в грузовом – как-то неудобно, – Вениамин улыбнулся: – Гости все же.
– Я ждал тебя утром, – с мягкой укоризной произнес человек в жилете.
– Чиф-комендант космопорта оказался слишком жадным, – ответил Вениамин.
– И сколько же он запросил?
– Он хотел получить все.
– Хам! – возмущенно вскинул брови человек в жилете.
– И не говори, – согласился Вениамин. – Веритас, скажу я тебе, друг мой, это нечто невообразимое! – пытаясь жестом дополнить слишком невыразительные, как ему казалось, слова, Вениамин взмахнул над головой ладонью с растопыренными пальцами. – Ничего подобного я в жизни не видел!
– Ты не так уж долго жил, – резонно заметил безымянный собеседник Вениамина.
– Зато я провел свои лучшие годы не за конторским столиком, – не задумываясь, легко парировал Вениамин. – И могу с уверенностью сказать, что дни, из которых они складывались, включая выходные, были прожиты не зря.
Сид первым вошел в указанную дверь и, обомлев, замер на пороге – весь командный отсек был заполнен медведями! Большие и маленькие, добрые и злые, всех цветов и форм, косматые и стриженые, в джинсах и ковбойках, в шляпах и сапогах, в слюнявчиках и подгузниках, большеглазые и большеротые, с высунутыми языками и сосками во рту, с колокольчиками, свечками и ранцами – повсюду были медведи. Они ютились по углам, висели на стенах, цепляясь за специально подпиленные шляпки клепок, свешивались с потолка на невидимых нитях, окружали большой обзорный экран, сидели на всех имевшихся в наличии приборах, а один, самый большой, почти в человеческий рост, бурый, лохматый медведь занимал капитанское кресло.
– Я действительно вижу то, шо вижу? – спросил, выглянув из-за плеча Сида, Жан-Мари.
– Я вижу медведей, – ответил Сид.
– Я тоже, – кивнул Канищефф. И тут же сделал напрашивающийся сам собой вывод: – Значит, либо мы оба сошли с ума, либо оказались в сумасшедшем доме. Индид.
– Ну, в чем дело? Мишек испугались?
Вениамину пришлось взять гостей под руки, чтобы заставить войти в отсек, превращенный в медвежатник.
– А ну-ка, Элвис, освобождай хозяйское место! – Вениамин за лапу вытащил медведя из капитанского кресла и посадил в угол, после чего строго посмотрел на напарника. – Распустил ты их без меня!
Тот сконфуженно улыбнулся и молча развел руками.
– Так ты в самом деле коллекционируешь медведей? – недоумевающе воззрился на Вениамина Сид.
– А у тебя еще остались какие-то сомнения на сей счет? – улыбнулся тот. – Смотри, что я нашел в местной тюрьме, – Вениамин протянул напарнику журнал, который прихватил в «Ультима Эсперанца».
– О-о! – только и смог произнести человек в жилете. На свету жилет оказался светло-серым, в тон брюкам.
– Итак, господа, позвольте вас познакомить, – Вениамин раскинул руки в стороны и помахал кончиками пальцев, призывая всех собраться вокруг него. – Жан-Мари Канищефф, потомственный чистильщик космопорта, ставшего временным и, надеюсь, недолгим пристанищем для нашей «Пинты». Порочный Сид, или просто Сидор, анархист и завсегдатай местной тюрьмы. А это мой первый и единственный помощник по имени Фредриксон.
– Рад приветствовать вас на борту нашего корабля, господа, – улыбнулся гостям Фредриксон. – Могу ли я предложить вам напитки и легкую закуску?
Услыхав о напитках, Жан-Мари оживился.
– А шо у вас в наличии?
– Чай, кофе, минеральная вода с ароматизаторами на выбор. Есть еще квас, но, боюсь, перестоявший, – улыбка Фредриксона сделалась извиняющейся. – Мы купили его три дня назад на пересадочной станции Лейнстер.
Канищефф скроил презрительную гримасу, хотя с его уродливым лицом сделать это было нелегко.
– Нацеди ему спирта для протирки оптики, – велел Фредриксону Вениамин. И, подмигнув чистильщику, добавил: – Заслужил.
Жан-Мари улыбнулся – польщенно и даже как будто немножко смутившись. Хотя, опять-таки… Но, впрочем, довольно о его лице. Тем более что самого Канищеффа оно вполне устраивало.
– Позвольте напомнить вам, господин Канищефф, что алкоголь оказывает губительное воздействие на организм, – обратился к чистильщику Фредриксон. При этом выражение лица у него было чрезвычайно серьезным, какое бывает у любителя позабавиться, который откровенно валяет дурака. – Вы, как человек совершеннолетний и, смею полагать, вполне вменяемый, имеете полное право сделать разумный выбор. Но, если принять во внимание, причиной скольких жизненных трагедий, личных и семейных, стал алкоголь, я бы не советовал вам его употреблять.
Внимательно выслушав Фредриксона, Канищефф перевел взгляд на Вениамина.
– Он шо, издевается?
– Нет, – Вениамин наклонил голову, чтобы его улыбка была не так заметна, и отрицательно покачал головой. – У Фредриксона несколько необычная манера общения. Но в остальном он милейший человек.
– Должен уточнить! – указательный палец Фредриксона взлетел вверх. – Я не совсем человек!
– Час от часу не легче! – Теперь на Вениамина смотрели двое – Жан-Мари и Сид. – Хай у вас здесь точно дурдом!
– Что значит «не совсем»?
– Ничего особенного! – поднял руки в успокаивающем жесте Вениамин, не забыв при этом еще и кинуть укоризненный взгляд на Фредриксона. – Фредриксон – ИскИн.
– Двадцать первого поколения, – с гордостью добавил Фредриксон.
– Шо? – непонимающе наклонил голову Жан-Мари.
– Искусственный интеллект, – Вениамин для доходчивости еще и пальцем себя по виску постучал.
– Кибер, значица? – подозрительно прищурился Канищефф.
– Данный термин не применяется к ИскИнам начиная с восемнадцатого поколения, – вежливо поправил его Фредриксон. – Мы искусственно созданные люди с некоторыми дополнительно заданными функциями.
– И искусственным интеллектом, превосходящим по своим возможностям человеческий, – добавил Вениамин.
Почему-то он был почти уверен в том, что после подобного объяснения Жан-Мари начнет возмущенно размахивать руками и нести несусветную чушь, столь распространенную в дальних колониях, насчет того, что ИскИны – это слуги, место которым на кухне или в ремонтной мастерской, но уж никак не за одним столом с истинным человеком. Но Канищефф с невозмутимым видом повел плечом и, глянув на Фредриксона оценивающе, сказал:
– ИскИн так ИскИн. Мне, собственно, по барабану. Лишь бы мэнш был хороший, – чистильщик чуть подался вперед и заговорщицки подмигнул Фредриксону. – А сам-то ты спиртягу не принимаешь? А, Фредди?
– Нет, – смущенно улыбнулся ИскИн. – А вы что желаете? – обратился он к Сиду.
Сидор все это время смотрел по сторонам, внимательно изучая кусочек чужого мира, который ему посчастливилось увидеть. Разговор об ИскИнах он слушал вполуха, а обращенный к нему вопрос Фредриксона и вовсе прозевал. Лишь после того, как Фредриксон обратился к нему повторно, Сид согласился на стакан апельсиновой минералки и пару бутербродов с ветчиной.
– Я тоже перекушу, – сказал Вениамин. – Но сначала непременно приму душ и переоденусь, – он развел руки в стороны, дабы продемонстрировать себя во всей красе. – Видишь, на кого мы похожи?
– Судя по спектральному анализу пятен на твоем комбинезоне, это отработанное жидкое топливо, – сделал вывод Фредриксон.
– Ай, молодца, бади! – одобрительно крякнул Жан-Мари. – Тебя бы к нам в чистильщики!
– Извините, – как всегда вежливо, ответил Фредриксон. – Но у меня долгосрочный контракт с другой организацией.
– Вы, кстати, тоже можете принять душ, – предложил гостям Вениамин.
– Найн! – отрицательно дернул подбородком Канищефф. – Мне нельзя – я на работе. Кирну, прихвачу табачок и потопаю к себе.
– Сейчас я мигом все организую, – сказал Фредриксон, устанавливая в центре отсека небольшой раскладной столик.
Оставив Фредриксона хозяйничать, Вениамин отправился в душ. Сбросив грязную одежду в предбаннике, он вошел в душевую кабинку и минут десять нежился под упругими струями горячей воды. Он мог себе это позволить. Работа на Веритасе, не успев толком начаться, оказалась законченной. Завтра днем, в крайнем случае – под вечер, они с Фредриксоном уберутся отсюда. Нужно только дождаться старта непонятно с какой дури арестованного оллариушниками транспортника «Бродерик-012», чтобы уж все было точно, без накладок.
Когда одетый в банный халат Вениамин вернулся в командный отсек, там уже вовсю шло застолье.
– Ральфович! – тут же, вскочив с места, призывно вытянул руку в его сторону Жан-Мари. – Фредди ограничивает меня со спиртягой! Я мозгую, шо сие есть ни шо иное, як дискриминация.
– Дискриминация на почве чего? – спросил, присаживаясь, Вениамин.
Канищефф задумался всего на секунду.
– На почве интеллектуального превосходства! – сказал он и хитро посмотрел на Фредриксона: что, мол, съел! – Если у Фредди коэффициент «ай-кью» выше, чем у меня, то это вовсе не означает того, шо он должон за меня решать, скольки мне следует пить!
Ничего не скажешь, подмечено верно.
– Я пойду в душ, – сказал Сидор, поднимаясь со стула.
Вениамин молча кивнул.
– Он принял внутрь уже сто пятьдесят миллилитров, – с тревогой сообщил Вениамину Фредриксон.
– Инчэ? – подозрительно прищурился Канищефф. – Инчэ сто пятьдесят граммов для здорового мэнша?
Жест, которым он сопроводил вопрос, весьма красноречиво свидетельствовал о том, что сам чистильщик думает по этом поводу.
– Сто пятьдесят миллилитров в пересчете на чистый алкоголь, – сделал необходимое, по его мнению, уточнение Фредриксон.
– Чистый лучше идет, – немедленно заявил Жан-Мари. – Кроме того, – Канищефф перевел взгляд на Вениамина в надежде, что хотя бы этот свежевымытый человек с интеллектом, в какой-то мере сопоставимым с тем, что присущ среднестатистическому чистильщику, да к тому же еще и являющийся капитаном корабля, на борту которого происходило застолье, сумеет его понять и скажет наконец свое веское слово. – Посуди сам, Ральфович, разве ж я похож на пьяного?
На взгляд Вениамина, Жан-Мари был сух, как лист, слетевший по осени с дуба. И тем не менее он счел нужным напомнить:
