Текст книги "Галактический глюк"
Автор книги: Алексей Калугин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– О Жане-Мари? – Владимир Ильич, казалось, нисколько не был удивлен таким переходом. – Туп как пробка. Да и натура у него дрянная.
– Меня интересует не коэффициент умственного развития вашего родственника, уважаемый Владимир Ильич, а то, что он работает в космопорте, – объяснил Вениамин.
Ульянов-Ленин скосил на Обвалова хитрый взгляд чуть прищуренных глаз:
– И что с того?
– В космопорте стоит мой почтовик.
– Забудь о нем, Вениамин, – Ильич усмехнулся и передал опустевшую чашку Сиду. – Сделай-ка еще чайку, Сидор. Твой почтовик давно уже вскрыт и переведен в состав космофлота имени Хиллоса Оллариушника, – сказал он Вениамину.
– Боюсь, вы ошибаетесь, – скромно улыбнулся Вениамин.
– Да ну? – насмешливо глянул на него Ленин. – Что ж это за почтовик такой, который за сутки вскрыть невозможно?
– В свое время мне представилась удачная возможность внести в него некоторые конструктивные изменения, в основе которых лежат секретные военные разработки, и теперь это не совсем обычный почтовик, – объяснил Вениамин.
Никита Сергеевич, не отрывая взгляда от чая в чашке, хмыкнул весьма неопределенно – не то одобрительно, не то с досадой. Край левой брови Ленина приподнялся вверх.
– И во сколько тебе это обошлось? – спросил прагматичный Сид.
Вениамин коротко и резко взмахнул кончиками пальцев, словно стряхивая с них капли воды.
– Не в деньгах дело. Мне нужно попасть на корабль.
– Улетаешь? – вроде как с осуждением спросил Ильич.
– Работа у меня, – немного смущенно ответил Вениамин. – Я связан договором.
– Понимаю, – наклонил голову Ленин.
И вновь в том, как он это сделал, почти открыто заявило о себе неодобрение.
Вениамин почувствовал раздражение, от которого до злости было рукой подать. В конце концов, что они все от него хотели? Чтобы после вводной беседы о монархизме с коммунистической подложкой он навсегда остался на Веритасе и примкнул к группе заговорщиков, в которой без него было два с половиной человека? Вот уж нет! Не дождутся! Перед дедом и цирюльником у него не было никаких обязательств. А Сид ему еще и должен за то, что из тюрьмы дурака вытащил.
– За ночлег и еду я готов заплатить, – сухо произнес Вениамин.
– В тюрьме у тебя разве не забрали кредитки? – удивился Сид.
Вениамин, не глядя на него, только рукой махнул – мол, не твое дело, так и не вмешивайся!
– Ну что вы, какие деньги, – Никита Сергеевич, стряхнул пальцем прилипшую к усам крошку. – Мы всегда готовы оказать помощь тому, кто в ней нуждается.
Наверное, после такого заявления Вениамину следовало рассыпаться в восторгах и благодарностях. Но не до того ему сейчас было.
– Так как насчет племянника? – снова обратился он к Ленину. – Можно с ним связаться?
Владимир Ильич покачал чай в чашке.
– Связаться нельзя. Интерфона у Жана-Мари как не было, так и нет. А выходить через комп-скрин на кабак, в котором он торчит в свободное от смены время, все равно что самому навести на себя джанитов. Нам это надо? – Ленин посмотрел на цирюльника. И сам же ответил: – Не надо!
– Но адрес-то у него есть? – спросил Вениамин.
– Я же говорю, он все время в кабаке торчит, – спокойно ответил Ильич.
– А где он спит?
– На работе, – Ленин посмотрел на Вениамина, словно не понимал, как вообще можно задавать столь нелепые вопросы. – Сливы вычистит – и спит.
– Но отыскать-то его можно? – спросил Вениамин, с трудом сдерживая готовое прорваться раздражение. Ему казалось, что Ульянов-Ленин намеренно выводит его из себя.
– Можно, – Ленин наклонил голову к плечу и посмотрел на Вениамина, как птица смотрит на большого, ярко окрашенного жука, пытаясь решить, ядовит он или нет.
Вениамин едва не заскрипел зубами.
– Каким образом?
– Да я ведь сказал уже, – изобразил удивление Владимир Ильич. – Жан-Мари, если не на смене, так все время в кабаке торчит. Сегодня какое число? – вопросительно посмотрел Ленин на Никиту Сергеевича.
– Двадцать восьмое, – ответил тот.
– Четное, – кивнул Ильич. – Значит, Жан-Мари сегодня в ночь на смену заступает.
– Как найти кабак?
– Несложно, если город знаешь, – Вениамину показалось, что по губам Ленина скользнула ехидная усмешка. Впрочем, он мог и ошибиться. – Это самая гнусная забегаловка в квартале Желтые Кирпичи, «Бивис и Батхед» называется.
– Бивис и Батхед – это хозяева заведения?
– Не думаю. Хотя – кто их знает, – Владимир Ильич безразлично пожал плечами. – В квартале Желтые Кирпичи вообще не поймешь, что творится.
– В каком смысле? – спросил Вениамин.
– В самом прямом, – ответил Ленин и отвернулся в сторону, демонстративно давая понять, что на этом его комментарии по данному вопросу закончены.
– Как до него добраться? – спросил Вениамин, полагая, что задает последний вопрос.
– Пешком.
Вениамин стукнул пальцами по столу – ох, напрашивается Ильич на неприятности!
– Все дело в том, Вениамин Ральфович, – обратился к Обвалову цирюльник, более чутко, нежели Ленин, реагировавший на настроение собеседника, – что единственным общественным средством передвижения в Гранде Рио ду Сол являются флипники. Но для того, чтобы вызвать флипник, необходимо сообщить свой индивидуальный код. В противном случае вместо транспорта прибудет группа захвата.
Ну что ж, пешком так пешком. Вениамин испытывал единственное желание – поскорее убраться из схрона под парикмахерским салоном, а потому не стал выяснять, далеко ли до квартала Желтые Кирпичи.
– Последняя просьба, Владимир Ильич, – обратился он к деду. – Не могли бы вы черкнуть пару слов племяннику, чтобы он знал, что я пришел от вас.
– Ничего не выйдет, – с сожалением цокнул языком Ульянов-Ленин. – Жан-Мари уверен, что я умер два года назад. Поэтому, если вы заявитесь к нему с запиской от меня, он решит, что вы из местных.
– В каком смысле? – не понял Вениамин.
– Квартал, в который вы собираетесь отправиться, неспроста носит название Желтые Кирпичи, – объяснил Никита Сергеевич. – В нем расположено несколько психиатрических лечебниц и изоляторов для больных с тяжелой формой наркотической зависимости.
– В Гранде Рио ду Сол так много сумасшедших? – удивился Вениамин.
– Не более, чем в любом другом обществе, где человек не может чувствовать себя полностью самостоятельной личностью. Это своего рода проявление инфантилизма, которое, вместо того чтобы исчезнуть с возрастом, закрепляется в сознании, точно нейроблок. Человек попросту не желает отвечать за поступки, которые вынужден совершать для того, чтобы не утратить свой общественный статус.
– Как мне узнать Жана-Мари? – спросил у Ильича Вениамин.
– У любого спроси, – ответил Ленин. – Его там все знают.
– Я тебя провожу, – с готовностью предложил Сидор. – Я знаю, где находится «Бивис и Батхед», и с Жаном-Мари знаком.
Вениамин задумался. С провожатым из местных, конечно же, будет проще отыскать квартал Желтые Кирпичи и полусумасшедшего чистильщика из космопорта. И все же Вениамин сказал:
– Нет.
– Ну, и… – Сид взмахнул рукой, не в силах иначе выразить обуревавшие его чувства. – Иди ты… сам, Вениамин Ральфович!
Сказал и надулся обиженно. Понятное дело – решил, что Вениамин ему не доверяет. Или того хуже – держит за лопуха.
– Мозгами-то пораскинь, Сид. Тебя же первый встречный джанит снова в «Ультима Эсперанца» упечет – им всем сегодня утром ориентировки с твоим портретом выдали.
– Ага, а про тебя, выходит, забыли, – язвительно осклабился Сидор.
– У меня внешность не такая броская, как у тебя, – возразил Вениамин. – Мне в толпе легко затеряться.
– На улицах Гранде Рио ду Сол толпы не собираются, – произнес Ленин, задумчиво глядя на погашенный скрин.
Никита Сергеевич окинул Сида профессиональным взглядом.
– Если дело только во внешности Сидора, то я за полчаса приведу ее в порядок.
Вениамин тоже посмотрел на Сида. В самом деле, если парня постричь, причесать, прыщи на щеках замазать, да еще и приодеть как следует, так и не узнать будет.
– И цепь с шеи снимешь, – властно произнес Вениамин.
– Не, – Сид улыбнулся, вроде как извиняясь, и отрицательно покачал головой. – Цепь снять не могу: ключ от замка потерял.
– Используй кусачки, – посоветовал Вениамин.
Лицо парня растерянно вытянулось.
– А как же я потом?
– Я тебе новую цепь подарю, – пообещал Вениамин. – И замков у меня на корабле – завались.
Глава 6
Которая начинается рассказом о подготовке к походу в квартал Желтые Кирпичи, а заканчивается сообщением о том, что запросил за свои услуги Жан-Мари Канищефф
Полоумные оллариушники – дети Хиллоса. Они прославляют Его деяниями своими, и, делая Оллариу, возносят Ему молитвы свои.
Устав Ордена поклонников Хиллоса Оллариушника.Изначальный вариант. Раздел «О продвижении»
После стрижки и легкого макияжа Сид приобрел некоторое сходство с респектабельным молодым человеком из приличной семьи, какового, по замыслу Вениамина, и должен был изображать. Никита Сергеевич от щедрот пожаловал Сидору кое-что из личного гардероба. Во-первых, светло-розовую рубашку – отнюдь не заношенную, но совершенно немодную, во-вторых, серые брюки-дудочки – чуть коротковатые, но зато с несминающимися стрелками, в-третьих, пару черных лакированных туфель с острыми носками и архаичными шнурками, которые нужно было завязывать вручную. И, наконец, легкий темно-синий джемпер с тремя пуговицами, настолько уродливый, что Вениамин готов был биться об заклад, что это чей-то подарок, который цирюльник хранил как память, – трудно было себе представить, чтобы Никита Сергеевича, с его утонченным вкусом и аристократическими манерами, хотя бы раз, пусть даже дома, когда его никто не видел, надевал эту фуфайку. Воспользовавшись инструментом, в нужный момент предоставленным Владимиром Ильичом, Вениамин собственноручно перерезал цепь на шее парня и вместе с замком выкинул ее в биоутилизатор.
Когда Сидор наконец взглянул на себя в зеркало, то его взяла оторопь.
– Э-это к-кто? – слегка запинаясь, спросил он, указывая на придурковатого пижона с прилизанными волосами, упакованного в костюмчик, стиль которого, конечно, можно было определить как эклектичный, но это было бы равносильно тому, что вообще ничего не сказать. Подобное сочетание совершенно несочетаемых предметов гардероба могло появиться разве что в результате кошмарных видений какого-нибудь новомодного модельера, упавшего накануне вечером с подиума и ударившегося при этом головой о подлокотник кресла председателя жюри.
Вениамин даже засомневался: а стоило ли вообще затевать столь рискованный эксперимент с изменение имиджа? Да и за Сида, признаться, боязно сделалось – как бы ненароком глупости какие не начал делать или, того хуже, не слетел с катушек. Тем не менее Обвалов бодро возвестил:
– Теперь тебя можно принять за кого угодно, только не за Порочного Сида, которого ищут по всему Гранде Рио ду Сол.
Парень слегка приободрился. Оно и понятно – кому понравится, когда тебя выставляют идиотом? Другое дело, когда приходится идти на жертвы во имя справедливости. За это можно и пострадать. В меру, конечно, в меру.
– Может быть, и вам, Вениамин Ральфович, прическу слегка подправить? – Никита Сергеевич выразительно щелкнул ножницами, зловеще блеснувшими алмазным напылением на режущих кромках.
Вежливо отказавшись о услуг цирюльника, Обвалов с помощью обычной черной резинки собрал волосы в небольшой хвостик на затылке. Затем он снял ветровку и, точно фокусник, легко встряхнул ее, после чего куртка сменила цвет с вызывающего ярко-малинового на невзрачный серый.
Наблюдавший за метаморфозой ветровки Ильич негромко присвистнул:
– Тоже военная разработка?
– Нет, – улыбнулся в ответ Вениамин. – Купил по случаю на барахолке.
Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, Вениамин и Сид вышли на улицу.
Сидор шел чуть ссутулившись, сдвинув плечи, глубоко засунув руки в карманы и слегка приволакивая ноги. Взгляд его то и дело настороженно бегал по сторонам. Ни дать ни взять классический маньяк-потрошитель, высматривающий новую жертву.
– Не горбись, – посоветовал Вениамин. – И вынь руки из карманов.
– Это еще почему? – недовольно буркнул Сид, и без того чувствовавший себя униженным и оскорбленным.
– Будешь горбиться, испортишь осанку, – объяснил Вениамин. – А руки, засунутые в карманы, могут навести джанита на мысль о том, что там у тебя оружие.
Сид что-то недовольно хмыкнул в ответ, но руки из карманов вынул. Теперь он то и дело одергивал джемпер и весьма выразительно двигал задом – одежда была непривычной, поэтому и казалось, что сидит она не так, как следует.
Ночью Вениамин почти не видел города – было не до того, чтобы архитектурой любоваться, – поэтому сейчас он с интересом вертел головой, точно турист, прибывший на экскурсию. Стольный город Гранде Рио ду Сол производил странное впечатление на того, кто оказался в нем впервые. Он не был похож ни на одну из других столиц – а Вениамин повидал их немало, как в метрополиях, так и в дальних колониях, – но вместе с тем трудно было отделаться от впечатления, что где-то тебе уже доводилось видеть нечто подобное. Высотные здания из стекла и бетона, похожие на выросшие из земли гигантские кристаллы, соседствовали с маленькими особнячками в неоколониальном стиле; циклопические статуи мускулистых атлетов, возносящие кто факел, кто копье, кто какой-то герб на высоту пятнадцатого-шестнадцатого этажа, на удивление удачно вписывались в вереницы арок, ажурных перекрытий и переброшенных через улицы, кажущихся почти невесомыми подвесных мостов; а патологически уродливые формы, выдавленные из голографических палитр не иначе как последователями вновь, уже в третий раз за текущее столетие, всколыхнувшего умы артистического бомонда одиозного, всеми проклинаемого и одновременно тайно обожаемого пси-арта, почему-то чаще всего демонстрировались на аккуратно подстриженных лужайках в маленьких, чарующе прекрасных и от того кажущихся почти нереальными парках. Вениамину потребовалось какое-то время, чтобы наконец вспомнить, где он видел подобные пейзажи. Это были комиксные города, которые воспроизводили сначала в павильонах студий, а затем в пределах виртуальной реальности кинорежиссеры разных школ и направлений, когда хотели, чтобы действие фильма разворачивалось в месте, не существующем в действительности, но кажущемся смутно знакомым каждому, кто мельком на него взглянет.
– Когда был построен город? – спросил Вениамин.
– Гранде Рио ду Сол был основан пятьдесят два года назад. Сначала это был небольшой городок, состоявший в основном из стандартных жилых корпусов автоматической сборки. Потом, когда дела у колонистов наладились, начали возводить современные здания.
– А почему город называется Гранде Рио ду Сол? Здесь где-то протекает река?
– Рассказывают, что, когда колонист по имени Лопес Мурильо Эстебан-и-Родригес первым высадился на Веритасе, чтобы присмотреть место для поселка, он долго не мог сделать выбор. Стоило ему найти место, казавшееся во всех отношениях безупречным, и чуть отойти в сторону, как он видел перед собой нечто еще более живописное. До самого вечера перелетал он с места на место на своем флипнике и все никак не мог остановиться и послать сигнал на корабль, где ожидали команды к высадке его товарищи. Когда же солнце уже почти закатилось за горизонт, он остановился на том самом месте, где сейчас находится столица Веритаса. Только-только прошел дождь, и, выйдя из флипника, Лопес Мурильо Эстебан-и-Родригес увидел, как лучи заходящего солнца скользят по мокрой траве, превращаясь в сказочный поток жидкого золота. И тогда Лопес Мурильо Эстебан-и-Родригес воскликнул: «Вот то самое место, которое я так долго искал! И город, который мы здесь построим, будет называться Гранде Рио ду Сол!»
– Красивая история, – сказал Вениамин.
– Точно, – согласился Сидор.
Прохожих на улицах было немного – день был будний, а на часах всего-то начало четвертого. Жители Гранде Рио ду Сол вовсе не казались несчастными и замкнутыми, они шли по своим делам, привычно не обращая внимания на то, что видели каждый день. Время от времени над прохожими проплывали флипники, маркированные пятизначными серийными номерами. Пару раз видел Вениамин и флипники джанитов, которые двигались быстрее и были выше остальных.
– Джаниты проверяют индивидуальные коды прохожих? – спросил Вениамин.
– Зачем? – пожал плечами Сидор. – Контрольная программа в автоматическом режиме регистрирует индивидуальные коды прохожих и пропускает их через фильтры. Если будет обнаружен человек, находящийся в розыске, либо госслужащий, самовольно покинувший рабочее место, программа подаст сигнал тревоги. Нас с тобой для нее просто не существует.
– Неужели все так просто? – с сомнением прищурился Вениамин. – Достаточно удалить идентификатор, чтобы выйти из-под контроля системы?
– Нет, конечно. Чтобы зарабатывать гроши на хлеб свой насущный, приходится ходить на работу. Если ты госслужащий, то проверка индивидуального кода происходит на рабочем месте. Чтобы купить этот самый хлеб в магазине, нужно воспользоваться кредитной карточкой «Оллариу-банка», которая недействительна без ИК. Хочешь вызвать флипник – сообщи свой ИК. Решил купить билет в скрин-зал – сообщи ИК. Звонишь по интерфону – ИК снимается автоматически. Короче, в Гранде Рио ду Сол невозможно шагу ступить, чтобы не предъявить на контроле свой индивидуальный код.
– Далеко еще? – спросил Обвалов, переводя разговор на другую тему.
– Да нет, скоро на месте будем, – махнул рукой Сидор. – Только, знаешь что, Вениамин Ральфович, давай-ка снова на старжик перейдем. А то в квартале Желтые Кирпичи косо смотрят на тех, кто говорит на коренном.
– Как скажешь, – согласился Вениамин. И, улыбнувшись едва заметно, добавил: – Сейчас ты командир.
По тому, как зарделись кончики ушей у его спутника, Вениамин понял, что слова бальзамом пролились на душу Сидора. Ну и славно. Пусть думает, что хочет, а Вениамину требовалось одно – чтобы Сидор не начал дурковать и не завалил все дело.
– Ара, инц лясир, Сид, растолкуй мне, чем занимается пипл в Гранде Рио ду Сол? Я так разумею, живет Веритас на те гроши, шо через Мусорный остров идут. А остальные шо робят?
– Всяко разно, – ответил Сид. – В основном – сфера обслуживания. Перукарни, кауплусы, скрин-залы, кабаки да прочие забегаловки. Госслужащих много. Как гуторит Великий Магистр: «Оллариу – есть экономия, учет и еще раз экономия». Поэтому куча пиплов сидит и считает, на чем бы еще сэкономить… Направо.
Они свернули в проулок, прошли меж двух домов, один из которых был похож на устремленную в небо ракету, а другой – на гигантский гриб-дождевик, эскалатором поднялись на эстакаду, вознесенную метров на двадцать над мостовой, прошли по крытому переходу и вновь спустились на землю.
– Вот тебе и квартал Желтые Кирпичи! – почти торжественно провозгласил Сидор.
Начиналась улица с двух столбов, обвитых змееподобными драконами, свешивающими с высоты третьего этажа огромные клыкастые морды. На входящих в квартал пялились выпученные глаза, белесые, будто у вареной рыбы, с крошечными, едва различимыми черными точечками зрачков. Дальше серые, невзрачные дома, словно две стены, возносились к небу по обеим сторонам тротуара.
– А шо ж психов да наркоманов на Мусорный остров не отправят? – поинтересовался Вениамин, оглядываясь на оставшихся за спиной чудовищ.
– В одной из своих проповедей Великий Магистр прогуторил: «Даже полный идиот может вдруг сказать шо-нибудь очень оллариушное. Ну а коли так, то не место ему среди тех, хто не в силах понять, в чем сила этого слова».
– Ага, выходит, психи – это те же правоверные оллариушники, – сделал вывод Вениамин. – Как говорится: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное».
– Ну, вроде того, – согласился Сид, хотя смысл аллюзии остался для него непонятен.
В квартале Желтые Кирпичи не было сквериков и парков, что так удачно вписывались в пейзаж центральных районов Гранде Рио ду Сол. Флора здесь была представлена странными деревьями, росшими, как могло показаться, прямо из дорожного покрытия. Высотой метра в три, с очень тонкими стволами, развесистыми кронами и большими, глянцевыми, точно покрытыми слоем вощины листьями, по форме напоминающими растопыренную пятерню, деревья казались сделанными из мягкого пластика. Вениамин даже подошел к одному из них и потрогал листья руками. Но, только оторвав краешек листа и увидев выступившую капельку сока, Обвалов поверил в то, что дерево живое.
– Местные деревья, – объяснил Сид, заметив недоумение спутника. – Новые ростки идут от корней, поэтому, если не загнать их под дорожное покрытие, то вскоре вся улица превратится в непроходимые джунгли. Хто-то из первых колонистов привез саженцы этих деревьев с гор. Сначала их рассадили по всему городу, а потом не ведали, як от них избавиться.
– Пуркуа же здесь оставили? – спросил Вениамин, – похлопав ладонью по гладкому стволу экзотического дерева.
– Бикоз это квартал Желтые Кирпичи, – ответил Сид.
За годы странствий по чужим, зачастую почти не освоенным людьми планетам Вениамин успел привыкнуть к тому, что если кто-то из аборигенов говорит какую-то странную вещь таким тоном, будто никаких комментариев к этому не требуется, то правильнее всего сделать вид, будто ты все понял. Иначе серьезно рискуешь в лучшем случае выставить себя полным идиотом. В худшем – нарваться на межэтнический конфликт. Традиции – это такая вещь, которой лучше просто тупо следовать, не выясняя, почему в данном конкретном случае нужно поступать именно так, а никак не иначе.
Ясно было, что квартал Желтые Кирпичи представляет собой некий заповедник, с обитателями которого Вениамин еще не был знаком, а потому и не мог оценить степень их опасности. Впрочем, некоторые из них уже вылезали из своих логовищ и лежбищ, чтобы взглянуть на чужаков, забредших на их территорию.
– Ты уверен, шо тут безопасно? – осторожно поинтересовался у Сидора Вениамин.
– Гранде Рио ду Сол – самый безопасный город из всех, шо я ведаю, – уверенно ответил Сидор.
– Ну конечно, – хмыкнул Вениамин, – на Веритасе ведь нет других городов.
Как ни странно, на этот раз Сид ничуть не обиделся на откровенно ироничное замечание спутника. Должно быть, потому, что сейчас он чувствовал себя хозяином положения. А попытку Обвалова пошутить списал на неуверенность, которую испытывал в незнакомом месте Вениамин Ральфович.
– Напрасно иронизируешь, Вениамин Ральфович, – не теряя серьезного вида, ответил Сид. – Уголовщиной в Гранде Рио ду Сол даже и не пахнет.
– Однако тюрьма, в которой я побывал, не пустует.
– Большинство из тех, кого ты видел в «Ультима Эсперанца», оказались там за преступления, относящиеся к разряду идеологических.
– Это шо-то связанное с Оллариу? – высказал предположение Вениамин.
– И с Оллариу тоже. А любое уголовное преступление, совершенное в Гранде Рио ду Сол, раскрывается в считаные минуты. Установить личность преступника с имплантированным идентификатором не составляет труда. Задержать – и того проще.
Из подворотни навстречу Вениамину с Сидом выскользнул низкорослый паренек, одетый в черные спортивные брюки и кожаную куртку, застегнутую под горло на большие круглые алюминиевые пуговицы. На ногах – домашние шлепанцы. Всклокоченные пепельно-серые волосы кое-как зачесаны назад. В левом ухе сережка в виде болтающегося на цепочке якоря. Взгляд небольших, пронзительных глазок, настороженно дернувшись по сторонам, остановился на чужаках.
– Хау, бади, – парень улыбнулся, демонстрируя ряд кривых, торчащих вперед зубов. – Гуляете али шукаете шо?
– У нас ознакомительная экскурсия, – ответил Вениамин.
Парень крутанул на пальце короткую металлическую цепь с широкими, отполированными до зеркального блеска звеньями.
– Могу быть вам чем-то полезен?
– В каком смысле? – не понял Вениамин.
– Ну, ежели хотите отдохнуть в приличном месте, кайфануть немножко, с девочками поболтать или еще шо – так я запросто могу устроить.
– Чуть позже, – с благодарностью улыбнулся Вениамин. – Мы для начала осмотримся на месте.
– А с собой взять ничего не хотите? – предложил парень. – Есть «дурь» на любой вкус в удобной фасовке.
– В другой раз, – сказал Вениамин и сделал жест рукой, предлагая парню отойти в сторону.
Что тот и сделал, явно не имея намерения насильно навязывать свои услуги потенциальным клиентам.
– А ты гуторишь, шо никакой преступности, – сказал Вениамин, когда они отошли на некоторое расстояние от уличного торговца кайфом.
– Якая же это преступность? – с искренним удивлением посмотрел на спутника Сид. – Он же симпл предлагает нам свой товар.
– Выходит, у вас легализованы наркотики?
– Только в квартале Желтые Кирпичи.
– То ест, если я хочу як следует заторчать, а потом снять бабенку на ночь, то для этого достаточно сбегать в Желтые Кирпичи?
– По закону, употребить купленный здесь товар ты должен на месте. Индид, можно и вынести. Но, если за пределами Желтых Кирпичей тебя задержат, пусть даже с минимальной порцией самой легкой «дури», отвечать придется по полной программе.
– Интересная методика, – озадаченно наклонил голову Вениамин. – А пуркуа так?
– Ну, надо же пиплам где-то отдыхать, – ответил Сид.
Вениамин демонстративно посмотрел по сторонам:
– Шо-то я не вижу толп отдыхающих.
– Так подожди, еще не вечер, – улыбнулся Сид.
– Увеселительных заведений я тоже пока не замечаю.
– Хай здесь они все, – заверил Сид. – Сверни в любой проулок – и найдешь все, шо тебе треба. А на центральной улице только больницы, стационары и реабилитационные центры.
– Нам нужен кабак «Бивис и Батхед», – напомнил Вениамин.
– Так мы туда и идем. Только по дороге заскочим к одному моему сыберу.
– Это еще зачем? – насторожился Вениамин.
– Хай это тот же кыр, – успокоил Сид. – Я только парой слов с ним перекинусь. Нужно же дать знать, шо со мной все в порядке.
Не дожидаясь, что скажет в ответ на это Вениамин, Сид свернул в узкий проулок. Обвалов последовал за ним. В конце концов, пока у него не было причин не доверять Сидору.
Пройдя по узкому проходу между домами – раскинув руки в стороны, можно было коснуться одновременно двух противоположных стен, – они оказались в крошечном дворике. Посреди двора, залитого новеньким черным асфальтом, стояла красная интерфонная будка. Двери выходивших во двор подъездов украшали аляпистые рисунки – похабные голые девки, размахивающие кредитными карточками, скрещенные кинжалы, обвитые змеями, черепа и кости. Судя по стилю, художники были разные, но работающие в одной технике и примерно в одинаковой манере. Стены были обклеены тусклыми афишками, распечатанными не иначе как на принтере, давно уже отслужившем свой срок, и совсем уж крошечными бумажными объявлениями с топорщащейся снизу бахромой нарезки с номерами комп-скринов и интерфонов.
– Слухай, мне здесь не любо, – посмотрев по сторонам, честно признался Вениамин.
Возможно, Сид и мог что-то на это ответить, но сейчас ему было не до того. Парень подошел – почти подбежал – к интерфонной будке и, распахнув дверцу, заглянул в нее.
– Порядок! – радостно сообщил он Вениамину.
– Что-то я особого порядка не замечаю, – недовольно буркнул тот.
– Шмотки Луки в будке, а значит, сам он на своем обычном месте.
– Шо за тип этот Лука? Зачем он нам нужен? Где его обычное место? И пуркуа его шмотки находятся в интерфонной будке?
Последний вопрос казался Вениамину наиболее сложным, но именно с него Сид и начал излагать краткую историю Луки Голослова:
– Шмотки Луки в будке, бикоз он в ней живет. Лука Голослов – виршеплет. Ну, бард одним словом. Обычно он исполняет свои вирши под лютню на углу Бейкер-штрассе и Модем-стрит. Оттуда до «Бивиса и Батхеда» рукой подать.
– Шо же мы сразу на Бейкер-штрассе не двинули?
Сид посмотрел на Вениамина так, будто тот сморозил откровенную глупость.
– Нужно же было убедиться в том, шо шмотки Луки на месте.
Несомненно, это многое объясняло.
– А-а, – задумчиво протянул Вениамин. – А пуркуа он живет в интерфонной будке?
– Не ведаю, – пожал плечами Сид. – Любо, должно быть.
Вениамину казалось странным то, что кто-то по собственному желанию мог выбрать в качестве жилья интерфонную будку. Но, в конце концов, о вкусах не спорят. К тому же, не следовало забывать, что данная интерфонная будка находится на территории квартала Желтые Кирпичи, обитатели которого, судя по тому, что уже было известно о них Вениамину, отличались редкостным своеобразием.
Стараясь не отставать от Сида, Вениамин пересек двор, на ходу заглянув через стекло в интерфонную будку, – на полу стояли две большие, мятые картонные коробки и лежал туго скатанный матрас, перетянутый тонким шпагатом.
Для того чтобы войти под низкий свод узкой и необычайно длинной подворотни, Вениамину пришлось пригнуть голову. А потом еще и неловко прыгнуть, чтобы не вляпаться в лужу какой-то черной, маслянистой, дурно пахнущей жижи. Вениамин ожидал, что улица, на которую выведет его Сид, окажется похожей на канализационный отстойник, но, по счастью, опасения его не оправдались. Бейкер-штрассе выглядела вполне прилично. Все те же торчащие из дорожного покрытия деревья с пятипалыми листьями и серые – отнюдь не желтые и, конечно же, не кирпичные – стены домов. Впечатление несколько портило то, что окна первых этажей были зарешечены, а краска на стенах домов облупилась и местами сползала широкими полосами, из-за чего не всегда можно было прочесть украшавшие стены лозунги и короткие афористичные высказывания. Хотя, возможно, это было и к лучшему, поскольку большинство надписей имели в высшей степени неприличное содержание. А в некоторых, особо циничных, даже упоминались Хиллос, Уркест и Сидун, с их детьми и всеми оллариушниками, вместе взятыми.
– Я разумею, шо это полное безобразие, – заметил Вениамин, имея в виду неприличные надписи на стенах.
– Нормально, – безразлично дернул плечом Сид. – Это же Желтые Кирпичи.
Да уж, квартал Желтые Кирпичи, – иначе и не скажешь. Но для того, чтобы понять, что сие означает, нужно родиться и всю свою жизнь – по крайней мере, большую ее часть – прожить на Веритасе.
У стены, что напротив подворотни, из которой вынырнули Вениамин с Сидом, стояли двое парней, одетые в разноцветные шорты и майки на тонких лямочках. Ребята о чем-то тихо переговаривались, бросая при этом заинтересованные взгляды на появившихся точно из-под земли незнакомцев. На психов ребята не были похожи, но что-то не вполне нормальное в их облике все же присутствовало. Чуть дальше, прямо посреди улицы, на перевернутом ящике сидела дама весьма бальзаковского возраста, одетая в коротенький домашний халатик канареечного цвета, отороченный искусственными перьями. Закинув одну ногу на коленку другой, дама сосредоточенно обстригала ногти на большом пальце левой ноги. И казалось, ей нет больше дела ни до чего на свете.
