Текст книги "Деграданс"
Автор книги: Алексей Калугин
Соавторы: Геннадий Прашкевич
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
16
ПЕТУНИН
11,49. Пятница
– Товарищ капитан!
– Снова сигнал? Сеть?
– Мобильник, завязанный на Интернет.
– Адрес сообщения?
Арутюнян стремительно прошелся по клавиатуре.
– «Gazett... собака... fart... ru...»
– Редакция «Газетты»?
– Так точно!
– Набери!
Арутюнян отщелкал номер.
– Декельбаум на связи...
– Это какой Декельбаум?
– А какой вам нужен?
– Говорит капитан Петунин. Представьтесь, пожалуйста».
– Главный редактор... – И после секундного размышления: – Вам, наверное, надо в секретариат...
– Не вздумайте класть трубку, – быстро предупредил Петунин. – И про секретариат забудьте. Я не просто капитан Петунин. Я – «Антитеррор»!
– Чем могу быть полезен?
– Точными и правдивыми ответами.
– А собственно... – Декельбаум явно колебался. – Что вас интересует?
– Звонки на ваш телефон. Вам только что звонили. А так же сбросили на адрес «Газетты» несколько электронных сообщений. Кто звонил? Откуда? По какому поводу?
– Давайте, пожалуйста, без этого напора. Нам многие звонят. Это же редакция популярного издания.
– Меня интересует звонок из художественной галереи «У Фабиана Григорьевича».
– А я прошу, без напора, – повторил Декельбаум. – Слышали о таком понятии, как свобода слова?
– Послушайте, господин Декельбаум, – почти нежно пропел капитан. – Вы должны знать, что совсем недавно депутаты Госдумы практически единогласно проголосовали за расширение полномочии «Антитеррора». Вы что, не знакомы с последними поправками к закону о СМИ?
Долгие обиженные гудки.
– Откуда берутся такие уроды? – Арутюнян засмеялся, вглядываясь внимательно в мерцающий плазменный экран. – Да плюньте вы на него, товарищ капитан. От нас не спрячешься. У нас все как на ладони. В «Газетту» звонил некто Калинин Александр Федорович, – Арутюнян щелкнул виртуальной мышкой и удивленно вскинул брови. – Хотя, почему же некто? Известная личность. Калинин Александр Федорович. Журналист и телерепортер. Вещает на Седьмом канале, публикуется, по большей части, в «Газетте»... Кто его не знает? Постоянный адрес жительства: Новый Арбате. Тоже о многом говорит, верно?
– Подожди, Жора. Это что же получается? Сигнал в «Газетту» поступил из галереи?
– Так точно.
– Выходит, Калинин находится в галерее?
– Других предположений пока нет.
– И что же получается? Он может свободно звонить своему редактору. Террористы оставили ему мобильник?
– Даже снимать разрешают. Полюбуйтесь.
Арутюнян щелкнул по уголку экрана и тот развернулся в сторону Петунина.
С экрана на капитана уставился знаменитый журналист Калинин. Да, тот самый Калинин! И взгляд всем известный – открытый, сияющий, полный энергии и энтузиазма.
– Мобилу Калинина и телефоны Декельбаума – на постоянную прослушку.
– Уже сделано.
– Электронную почту «Газетты»...
– Уже сделано.
– Пробей мобильники всех работников галереи – наверное, ими тоже могут воспользоваться. Как только станут известны имена заложников – повторить процедуру с их мобильниками.
– Понял, товарищ капитан.
– Остаются персональные элноты. Их никак не проконтролируешь.
– Ну, не совсем так... Если постараться...
– Это в каком смысле? – удивился капитан.
– Существует пиратская база данных с кодами всех персональных элнотов, купленных за последние пять лет, а соответственно и имена владельцев.
– Пиратская?
– Ну да.
– И у тебя она есть?
– Ну... В общем...
– Чего ты мнешься?
– Да, есть такая база... Но – пиратская...
– Чего ты долбишь одно и то же. Я твоих слов не слышал. Понятно?
– Понятно, товарищ капитан!
– И вызови помощника. Этого... Как его?... Помнишь? С тобой работал... Соображает быстро?
– Бронштель?
– Точно! Пусть летит сюда!
– Уже вылетел.
17
ШИВЦОВ
12.20. Пятница
Шивцов медленно вытащил из кармана сигареты, покрутил пачку в руках, но не закурил. Он пытался понять самого себя, эти размывы в памяти, сумку с оружием у ног. И Калинин...
– Ты думал о требованиях?
Калинин наклонился совсем близко.
Шивцов сидел не оборачиваясь, но краем глаза видел охранника, подозрительно возящегося за бассейном с наручниками, видел каких-то очкариков, заходящих осторожно сбоку. Сделают шаг и ждут. Футболки со спортивного вернисажа. Один, близорукий, наверное, поправляя очки, шепнул: «Нарик это... Сам видишь, нарик... Он же ничего не соображает, что попадет под руку, на то и жмет...» Погасшие, но вдруг от шепота начинающие оживать лица. Какая-то женщина задом отползла за распахнутую, как шкаф, мумию. А охранник занудно, но терпеливо, пыхтя, как муравей, все возился и возился с наручниками.
– Ксюша! – заорал Калинин.
Плевать на дуру. Витька, похоже, один. Никаких сообщников. Нельзя, чтобы все закончилось пшиком.
– Не ходите туда, – предупредил кто-то Ксюшу.
– Я боюсь! – крикнула она издали, прячась за мумию.
– Иди сюда!
– Я боюсь!
– Иди сюда, дура! – заорал Калинин уже каким-то другим, высоким, почти бабьим голосом, потому что Шивцов поднял и приткнул обрез к его спине. – Ты же видишь? Он тебя требует. Если ты не подойдешь, он начнет стрелять. И с меня начнет!
Это подействовало.
Постанывая от страха, Ксюша сделала несколько шагов к бассейну.
– Это что? Это кровь?
– Иди сюда!
Шивцов тупо смотрел на приближающуюся Ксюшу.
В висках опять темно ломило. Память играла, как волна.
Пульсирующая боль то отдалялась, то вспыхивала под черепной коробкой.
Небось, у мумий головы не болят, злобно подумал Шивцов. Кто-то должен ответить... Кто-то обязательно ответит за все... Полупрозрачная кофточка... Полоска открытого живота... Они все тут посбесились... Эта сучка, наверное, всю ночь каталась под Калининым. На Ведакова ей наплевать...
Нежные очертания чуть оплывших грудей...
Что за ткань? Ничего не скрывает...
– Саша...
– Подойди сюда.
– Саша! Зачем? Я боюсь.
Шивцов оборвал перепалку:
– Чего ты боишься?
– Тебя!
– А его не боишься? – указал на Калинина.
– Его не боюсь.
– А Ведакова?
– Не боюсь! – закричала Ксюша.
– Потому и спишь с кем попало?
– Тебе-то что?
– Спал он с тобой?
Ксюша не выдержала:
– Спал!
Люди у бассейна вновь присели на корточки.
«Может, ревнивый муж? Может, не террорист? Да нет, похож на журналиста этот кудрявый... Ну и что? Может, с женой чужой, а его прихватили... Такое нынче сплошь и рядом...» По шепоткам, бегающим по залам, чувствовалось, что заложники понемногу теряют страх. Охранник, например, открыто просил булавку.
– Витя, – запаниковал Калинин. – Чего ты пристал? Спал, не спал. Какая разница? Да и не было ничего между нами.
– Ну так вставь ей прямо сейчас! – заорал Шивцов.
– Витя, у меня камера работает.
Шивцов искоса глянул на стеллаж, где на средней полочке был аккуратно пристроен калининский мобильник со встроенной видеокамерой и прямым выходом в Сеть.
– Хочешь сказать, нас видят?
– Пока нет. Пока я только делаю запись.
– Ну вот и оттрахай эту шлюху. Ты ведь этого хотел вчера? А потом пусти в эфир. Пусть все увидят. Пусть Андрюша Ведаков полюбуется на своего приятеля!
Шивцов встал и расставил ноги.
Охранник позвякивал наручниками, какая-то женщина пыталась помочь ему. Два очкарика, студенты, наверное, трусливо, но упрямо заходили сбоку. Ртутно поблескивал в бассейне кровавый раствор.
Один очкарик остановился.
Но второй машинально сделал еще шаг.
В руках у него была бутылка. Обыкновенная пластиковая бутылка.
Наверное, брал с собой минералку. День душный начинался. Но кто может знать, что там, в этой бутылке? Шивцов с расстоянии в три-четыре метра в упор расстрелял студента из пистолета. Ничего не видел, какие-то темные волны перед глазами. Только темные бегущие волны, и сквозь них вроде взлетели в воздух обрывки мышц задетой пулями мумии. Очкарика отбросило на белую стену, он сполз по ней, оставляя на белой краске кровавый след. Заложники негромко завыли.
– Возьми ее! – заорал Шивцов.
– Витя, ты же видишь, я не могу!
– Возьми меня, Саша! – в ужасе завизжала Ксюша. – Он же стреляет!
Ксюша вдруг оказалась так близко к Шивцову, что он ногой столкнул ее в открытый бассейн. Взлетели темные брызги.
– Возьми меня, Сашка! – визжала она. – Тебе же понравилось! Ты же сам вчера говорил, что тебе понравилось! – Груди под мокрой полупрозрачной кофточкой казались теперь совсем голыми. Ксюша упала в раствор, как в кровь. Барахталась, поднимаясь: – Ну, Саша! Он же убьет нас!
– Витя...
– Тогда ты, – повел стволом Шивцов.
Сопя, оглядываясь на замерших, сгрудившихся на полу у стен заложников, на Шивцова, охранник с наручниками на руке в ужасе сполз в бассейн.
Ксюша завопила.
«Давай, сучка!» – орал Шивцов.
Пуля вдребезги разнесла череп наклонившейся над бассейном мумии.
«Я сейчас, сейчас...» – стонала полуголая Ксюша. «Сейчас...» Она судорожно рвала заклинившую молнию на мокрых джинсах охранника. Кровавые руки, кровавые лица, налившиеся кровью глаза, мумии, трупные оттенки, стоны, наконец, кажется, Ксюше удалось. В клубящейся зыби, в темных разводах охранник, хрипя, прижал ее к бортику. Кто-то упал, отползая в сторону, кто-то плакал. Охранник, навалясь на Ксюшу, ничего уже не понимал. Хрипел, прижимал Ксюшу к мокрому бортику. В бурлении крови. Или раствора. Теперь уже все равно. Под изумленными мумиями. «Давай!» – орал Шивцов. Он почти ничего не видел. «Подмахни, шлюха!» И трижды выпалил в потолок, обрушивая на людей куски пыльного алебастра.
18
ЦЕМЕНКО
12,21. Пятница
Игольчатый микрофон едва прошел в щель между плитами перекрытия.
Конечно, слышимость оказалась скверная. Но все же сквозь невнятные скрипы, непонятные шумы, шорохи доносились отдельные слова. «Возьми меня... Он же убьет нас...» Чтобы понять фразу, приходилось прогонять запись через сложную систему фильтров, а это пять-десять минут отставания от реального времени.
«Давай, сучка... Я сейчас...»
– Что там происходит?
– Рассмотреть сложно.
– А если замедлить скорость воспроизведения?
– Хотите смотреть матч в записи? – хмыкнул Жора.
– О, черт! – он сорвал с уха клемму с микрофоном. – Стреляют!
– Дай картинку!
Арутюнян одновременно крутил два верньера, попытался совместить плывущий звук с такой же плывущей картинкой.
– Сколько выстрелов?
– Пять или шесть. Чуть не оглох.
– Что там заслоняет видимость? Спина? Встал кто-то неудачно?
– Ну, да... – Арутюнян замер. – Если судить по звуку, товарищ капитан, стреляли из израильского «Иерихона»... Смотрите... – На экране вдруг появился край бассейна, заполненного густой темной жидкостью. Не очень ясный рисунок, но вполне различимый, с угадываемыми деталями. На вид жидкость в бассейне казалась тяжелой, как ртуть, но по ней шла рябь, как от брошенной щебенки. – А еще из обреза, кажись, пальнули...
Бах! Беспомощно падающая рука...
Бах! Снова чья-то спина. Белая рубашка в синюю полосочку...
– Не сиди без дела. Чисти звук, – Петунин бросил микрофон на стойку.
Арутюнян кивнул. Пальцы стремительно бегали по клавишам. Капитан Петунин раз за разом отматывал видеозапись. Трупов в галерее сейчас, подумал он, больше, чем можно представить... Он не знал, сколько, собственно, можно представить... Где картинка?... Кого там завалил этот гребаный террорист?...
Ага, пошла...
Петунин осторожно остановил изображение.
Потом прижал палец к округлой ложбинке, осторожно повел кольцо коррекции.
Мужская спина в клетчатой рубашке... Пятна крови на белой стене... Впрочем, запачкать стену и рубашку можно краской из бассейна...
Еще один поворот кольца.
Да, трупов после стрельбы стало больше. Как минимум, на один.
Эти психи там в галерее все же подстрелили кого-то. Нервные, сволочи. Сколько их там? Не узнав этого хотя бы приблизительно опасно начинать штурм. Неподготовленный штурм – это всегда большие жертвы. Как среди заложников, так и среди бойцов. Капитан не собирался подставлять своих ребят под пули. Да, убит заложник... Пока только один... Ну, будем считать, что один... Вполне возможно, что психи в галерее на этом не остановятся... Их нужно чем-то отвлечь, нужно забить им мозги каким-нибудь дерьмом, скажем, предложить курево, наркоту, ансамбль бандуристов, билет первого класса на Гавайи...
– Звук!
Петунин прижал микрофон к уху.
«Ну так вставь ей...» Что за черт? О чем они там?... «Камера работает... Давай оттрахай ее!.». Что там происходит? «Гордость журналистики...» Они насилуют кого-то?... Выстрелы. Визг... «Возьми меня, Саша...» Голос, понятно, женский. Плеск воды... Такое впечатление, что кого-то столкнули в бассейн. «Он убьет нас...» Не откровение... В бассейне смутно, но все же различимо бились в крови люди, толкались, изображение на экране плыло, мужчина и женщина, не разобрать... но точно, не экспонаты выставки... «Твою мать, не закрывай объектив...»
– Товарищ капитан!
– Что тебе, сержант?
– Тут человек хочет вас видеть.
– Какой к черту человек? Не до него!
– Ну да, это так. Не до него. Но он говорит, что видит все, что там происходит.
– Где там?
– Ну, в галерее.
– Видит? Как это?
– Я не знаю.
Петунин выругался:
– Давай сюда этого человека!
Сержант махнул рукой и возле джипа мгновенно появился, как будто вынырнул из ничего, худенький узкоплечий мужичонка лет сорока пяти. Может старше, не понять. Глаза хитрые, но вовсе обеспокоенные. «Здрасьте», – улыбнулся мужичонка, и без приглашения полез в машину. На лоб и на глаза падали седые неопрятные волосы. На затылке волосы были схвачены зеленой резинкой, очки круглые, старомодные... Как наша запись, хмыкнул про себя капитан. С отставанием по времени.
– Слушаю вас.
Петунин сделал сержанту знак, чтобы задержался.
– Я – Цеменко.
– Ну и что? Имя?
– Вениамин Игоревич.
– Мне это ни о чем не говорит.
– Но вы же спросили, – с укором произнес Цеменко.
– Что вам известно про людей захвативших галерею?
– Мне? – удивился Цеменко. – Ничего.
– Так что вам тогда нужно?
– Мне – ничего. Но я могу вам помочь. Я, конечно, ничего не знаю про террористов, – ничуть не смутился Цеменко, – но могу помочь. Я экстрасенс. Многое умею. Например, вижу все, что происходит в галерее... – он сделал несколько пассов руками, будто отводил от глаз невидимый занавес. – Внутренним взором...
– Ах внутренним взором...
Петунин кивнул сержанту: «Убрать!»
– Погодите! – уперся Цеменко. – Зачем вы торопитесь. Я видел, я только что видел, как в галерее убили заложника! Только что убили! А сейчас насилуют женщину!
– Отставить, сержант.
Цеменко поводил ущемленным плечом (рука у сержанта оказалась крепкой), глаза заблестели. Похоже, он быстро осваивался в любой обстановке. Устроился удобно на откидном сиденье, сложил руки на коленях и посмотрел на капитана с полным осознанием своего превосходства.
– Ну и чем вы можете помочь?
– Да многим, – снисходительно, даже нагловато кивнул Цеменко. – Но прежде чем уточнить роль и степень моего участия в операции по обезвреживанию террористов, с оружием в руках захвативших галерею «У Фабиана Григорьевича», я должен кое-что рассказать вам о природе моего скромного дара...
– Отставить!
– Но я должен...
– Не сейчас!
– Вы должны выслушать...
– У нас нет времени выслушивать всякие дурацкие теории.
– Ну, хорошо, – согласился экстрасенс. – Вы знаете, что такое биополе?
– Знаю. Слышал на лекциях, – кивнул Петунин. – Но внятно объяснить не могу.
– А я могу. Я отчетливо ощущаю колебания биополя, связанные с эмоциональными всплесками. Понимаете? Самыми мощными и яркими бывают всплески негативной биоэнергетики. Эти выбросы воспринимают практически все люди, находящиеся неподалеку от эпицентра трагических событий, но большинство расценивает внезапно появившиеся странные желания и несвойственные им позывы всего лишь как результат переутомления или нервного срыва. Ну, знаете, конечно, как это проявляется на бытовом уровне. Хамское поведение в общественном транспорте, семейные ссоры, разборки с коллегами...
– Вы живете тут неподалеку?
– Нет, я живу в Нагатино-3.
– Как вы узнали о захвате заложников?
– Я же говорю. Вы невнимательно слушаете. Сосредоточьтесь. Меня вдруг окатило мощным всплеском негативной биоэнергетики. Одновременно по телевидению передали... – он будто не заметил разочарованного взгляда Петунина. – Вот я и поспешил сюда. Не хотел терять время. У нас в столице плохие события происходят постоянно, но только я умею отличать теракты от автокатастроф и прочих аварий. К тому же, здесь место заметное.
– Это в каком смысле?
– С того дня, как в галерее «У Фабиана Григорьевича» выставили экспонаты фон Хагенса, здесь возник мощный узел негативной биоэнергетики. Это чувствуют все окрестные жители. Я разговаривал с ними. Посмотрите криминальные сводки района за последние сутки, и вы убедитесь в этом. Не удивительно, что захват заложников произошел именно здесь. Более того! – Цеменко показал Петунину длинный, не очень чистый указательный палец. – Я еще за неделю до событий указывал на такую возможность! Я посылал письма-предупреждения и в Министерство культуры и в Правительство Москвы! А что толку? Чиновники их, как водится, проигнорировали. Результат налицо. Более того! – экстрасенс вновь вскинул указательный палец. – Я уверен, что события в галерее будут развиваться по самому худшему из всех возможных сценариев!
– А подробнее?
– Я экстрасенс, а не предсказатель!
– Но вы же, кажется, хотите нам помочь?
– Конечно. Но я делаю выводы только исходя из конкретных фактов. А факты на текущий час таковы. В галерее убит мужчина и изнасилована женщина. Уверяю вас, это не последние жертвы! Вид мертвых тел, выставленных в качестве экспонатов, не может не внушать человеку мысль о вседозволенности. Раз смерть и все ее производные, – экстрасенс не стал объяснять, что именно он имеет в виду, – становятся предметами искусства, или, скажем так, возводятся в их разряд, даже ужасное убийство можно представить, как некое художественное действо. Правильно я говорю? – Он насупился, не обнаружив ожидаемой реакции. – Если смерть можно красиво подать в художественной галерее, то и в жизни можно совершить такое убийство, от которого зрители придут в восторг.
– Что вы такое несете?
– То, чего вы, например, никогда не скажете. Испугаетесь общественного мнения, – стыдливо улыбнулся экстрасенс. – У человека, захватившего заложников...
– Стоп! У человека?
– Ну, да, – кивнул Цеменко.
– Вы уверены, что там всего один человек?
– Абсолютно! Правда, в галерее у него есть... – Цеменко неопределенно пощелкал пальцами. – Ну, как бы это вам правильно сказать...
– Сообщники?
– Ну не совсем...
– Вдохновители? Помощники?
– Даже не знаю, как правильно сказать... Может быть, сочувствующие?... Да, так будет вернее... Сочувствующие... По крайней мере, эти люди могут разделять некоторые взгляды террориста...
– И они не соучастники?
– Пока не знаю. Но сами убивать точно не станут.
– И вы все такое чувствуете на расстоянии? – не поверил Петунин.
– Вы тоже чувствуете, – снисходительно улыбнулся Цеменко. – Только вас давит общий биоэнергетический фон. Вы не умеете отфильтровать нужную информацию.
Петунин взглянул на Арутюняна.
Жора улыбнулся и незаметно пожал плечами.
– Вы что же, – хмуро спросил капитан, – можете предсказывать действия террориста?
– Не предсказывать, – поправил экстрасенс. – Предчувствовать. Так точнее. С той или с иной степенью вероятности. Не могу сказать, когда террористу захочется закурить, но почувствую, когда он потянется к оружию.
– Почувствуете до выстрела?
– Конечно.
– А заложники? Можете оценить их состояние?
– Для этого не нужно быть экстрасенсом, – с большим внутренним превосходством усмехнулся Цеменко. Он уже вполне вошел в роль. Он поучал даже. – Думаю, вы легко можете представить, что чувствуют люди, на глазах у которых только что изнасиловали женщину и убили мужчину... – Цеменко вдруг опустил глаза. – Если вас интересует, я могу указать местоположение заложников... Там, в галерее... Да и террориста тоже. Вам это нужно?
– Очень!
– Тогда мне нужно подойти к окнам галереи.
– Нельзя. Опасно.
– Но мне это нужно!
– Квартира над галереей вас устроит?
– Может быть.
– Сержант!
– Я!
– Проводите товарища экстрасенса к месту дислокации группы Зарайского. Да объясните там, чтобы у человеку относились помягче.
19
ПЕТУНИН
12. 46. Пятница
– Товарищ капитан!
– Что? Телефон?
– Да. Из галереи.
– Мобильник?
– Да. Зарегистрирован на некоего Григорьева. Возможно, заложник.
– Куда звонят?
– Все туда же. В «Газету».
– Разгоню, к матери, всю редакцию!
– Не разгоните, – возразил Арутюнян. – Даже если удастся доказать, что работники редакции скрывали от «Антитеррора» какую-то информацию, вся отечественная интеллигенция встанет на уши. Этим ребятам только дай повод поговорить про свободу слова и независимость прессы.
– Ладно...
Капитан покачал головой:
– Набери-ка мне мобильник Калинина.
Как ни странно, журналист ответил почти сразу.
– Александр Федорович?
– Да. Я Калинин. Кто на связи?
– Капитан Петунин. «Антитеррор». Специальное подразделение.
– Ну, наконец-то, – протянул Калинин, немного ревниво, но и с насмешкой.
Не такими должны быть интонации, невольно подумал капитан. Тебя псих на прицеле держит.
– Александр Федорович, среди заложников есть пострадавшие?
– Да. Я ранен в ногу.
– Но вы пользуетесь связью...
– Пытаюсь уговорить террористов сдаться...
– Почему люди, захватившие галерею, разрешают вам пользоваться телефоном?
Молчание. Дыхание в трубке.
– Сколько человек ворвалось в галерею?
Молчание.
– У террористов есть требования? Чего они хотят?
Глухое молчание.
– Господин Калинин, – сухо сказал Петунин. – Постарайтесь хорошенько обдумывать свои действия. Имейте в виду, что люди, захватывающие заложников, часто психически неуравновешенны, от них можно ожидать чего угодно. Вы уже убедились в этом, верно? Вы ранены? Я правильно понял? К тому же, вы должны помнить о том, что ваши собственные действия могут подпасть под разряд уголовно наказуемых. Вам сейчас мешают говорить? Вы молчите потому, что боитесь отвечать? Попробуйте быть лаконичным. Отвечайте на вопросы коротко. Да или нет. Сколько человек захватили галерею? Трое?
– Нет.
Гудки отбоя.
– Товарищ капитан!
– Что еще?
– Да вы только посмотрите!
Арутюнян развернул один из плоских мониторов.
Популярный Седьмой канал. Заставка экстренного выпуска новостей.
Молодящаяся блондинка на фоне плаката, украшающего вход в галерею «У Фабиана Григорьевича». «Как мы уже сообщали, сегодня утром посетители и обслуживающий персонаж московской художественной галереи „У Фабиана Григорьевича“ были захвачены группой неизвестных вооруженных людей. До сих пор не известны их требования, но несколько минут назад на связь с нами вышли представители дружественного нам ежедневного информационного издания „Газетта“. Они предоставили Седьмому каналу эксклюзивный репортаж своего собственного корреспондента, известного журналиста Александра Калинина, который по воле случая оказался среди захваченных. Кажется, ему удалось разговорить террористов. Он убедил их в необходимости держать связь с миром. Весь полученный от Калинина материал мы показываем без купюр. Среди кадры, которые вы увидите, есть поистине шокирующие. Советуем отключить экраны людям с серьезными нарушениями сердечных функций и с особо возбудимой психикой. А также настоятельно просим не допускать детей к голубым экранам».
Шумовые полосы на экране.
Ободранная оскаленная мумия.
Камера уходит в сторону, появляется бассейн.
Снимают явно с руки, изображение дергается, но отчетливо видно, что рядом с опрокинутой мумией у стены, раскинув руки, лежит мертвый парень в пестрой испачканной кровью футболке.
– Тот самый очкарик, товарищ капитан.
– Где звук?
– Изображение идет без звука.
На экране непонятое мельтешение.
Люди мечутся, приседают, падают на пол.
С потолка сыплется известка, летят куски алебастра, будто по лепнине саданули из дробовика. В бассейн с темным раствором, страшно имитирующим кровь, падает женщина. Окунается с головой. Всплывает, булькая, отчаянно размахивая руками. Кричит, но звука нет, только рот разинут. На кусочки, как от взрыва, разлетается череп зеленой мумии. Мужчина в наручниках наваливается на мокрую женщину, прижимает ее к бортику бассейна...
– Что они там делают?
– Уже сделали... Это мы уже видели, Жора... Только тут изображение более качественное. Должно быть, снимали встроенной в мобильник надежной цифровой видеокамерой.
– Но, товарищ капитан, чего-то я не пойму... Эта девушка, похоже, сама помогала насильнику...
– Она в шоке.
– А почему насильник в наручниках?
– Спроси лучше, зачем это нам показывают?
– Ну, какие тут вопросы. Кинулись на падаль, задирают рейтинг канала.
Петунин машинально провел ладонью по лицу:
– Я не о телевизионщиках. Я о террористах. Им-то зачем все это?
Арутюнян не ответил. Не знал, что ответить. На экран вернулась ведущая.
«Вы только что видели эксклюзивный репортаж Александра Калинина, собственного корреспондента популярного издания „Газетта“. Поистине, шокирующие кадры. Правительство и Госдума обязаны выступить с заявлением, чтобы успокоить население нашей страны. Мы ждем новых сообщений с места событий, и будем выходить в эфир сразу по мере поступления свежей информации. Следите за нашими выпусками. Обо всех подробностях трагедии, происходящий в настоящее время в московской галерее „У Фабиана Григорьевича“ вы можно узнать на сайте „Газетты“. Там же вы найдете фотографии с места событий, сделанные Александром Калининым. – Ведущая мило улыбнулась. – Экстренный выпуск завершен. Смотрите продолжение популярного сериала».
«Я отомщу тебе, Кордова! Отомщу так, как еще ни один мужчина не мстил другому мужчине!»
Арутюнян сплюнул.
– Включи интернет-канал.
– Там прокручивают тот же репортаж.
Пискнул сигнал вызова. Арутюнян прижал к уху клипсу:
– Товарищ капитан! Это Миша Яранский.
– Слушаю. Петунин. Что там у тебя?
– Да ничего особенного, – раздался грассирующий голос Яранского. – Закончил опрос свидетелей. Всех, кто видел, как террористы проникли в галерею. Показания противоречивые. Возможно, террористов было двое. Но некоторые утверждают, что видели только одного мужчину. При нем была большая спортивная сумка. Возможно, со взрывчаткой. В руке был пистолет или что-то вроде короткого автомата. Более точно установить не удалось, среди свидетелей не оказалось ни одного, кто разбирался бы в оружии. Избил охранника, навесил на входную дверь брикет с пластидом.
– Не муляж?
– Не похоже.
– Ультразвуковой сканер использовали?
– Нет. В брикет электронный детонатор вставлен. Может рвануть.
– Бред какой-то, – посмотрел капитан на Арутюняна. – Зачем ломиться в галерею силой, если можно купить входной билет?
– Может, у них денег не было?
– Ты совсем того?
– Или внутри могли находиться сообщники...
