Текст книги "Школа сломленных судеб (СИ)"
Автор книги: Александра Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)
Страница 4
***
Несколько дней Марк своими глазами смотрел на окружающую обстановку, изучал, приглядывался, понимал и разбирался. Присутствовал почти на каждом из занятий, чтобы уловить суть и смысл. Аналитика и рукопашный бой, программирование и стрельба по мишеням из совсем не бутафорских стволов, психология, анатомия, уроки, где учили думать или делать. И ведь не было какого-то четкого разделения на то, кто ведет занятия и чему учит, за редким исключением. Не было разделения труда и всего в этом роде. Это был действительно один сплоченный организм, который думал и действовал в одном направлении – научить. Неважно как, какими методами и способами, главным был итог. Современное оборудование, тренажеры, компьютеры и прочая техника позволял охватывать очень многие аспекты, расширять кругозор и возможности. Во времена его обучения ничего подобного не было: минимум информации и в бой – практика лучший учитель. Здесь старались привить знания раньше, чем приспичит их применить. И это нравилось Марку, в этом Тим не соврал – они стараются. Пусть как-то по-особенному, но стараются – научить, дать, помочь выжить.
Дисциплина, конечно же, была жесткой, и это мягко сказано. Комендантский час, круглосуточное видеонаблюдение, за исключением спален и ванных комнат. Запрет на мобильные телефоны и интернет, на прогулки в неположенное время и много чего еще. Но как иначе там, где все смотрят друг на друга волком? Где никто не дружит, не любит. Где все бояться и теряются. Где каждый сам за себя. Вполне понятна была здешняя атмосфера – гнетущая, давящая и пугающая. Но и это пытались исправить: развлечения пусть и не блистали разнообразием, но все же были. Как для учителей, так и для учеников. Большая библиотека, в том числе электронная на каждом из компьютеров, в общих гостиных плазмы и игровые приставки – дети есть дети, и условия для них были соответствующими. Общий доступ был в конюшню – верховой езде здесь так же обучали всех желающих. Преподавателям позволялось покидать территорию и развлекаться на свой манер. Для них был предусмотрен общий автопарк, а также отдельный корпус с бассейном, сауной, бильярдной, кинотеатром и всем в этом роде.
***
Через неделю после своего приезда Марк более или менее освоился на новом месте. Привык к изучающим, любопытным, злобным, агрессивным и вызывающим взглядам детей. Познакомился с преподавателями и своими коллегами в более конкретном плане. Их было трое – двое мужчин, примерно его возраста и девушка. Слишком молодая, как показалось Марку – всего двадцать пять. Но при этом ее взгляд был куда старше. Она не была мягкотелой, не была слабой, ни в чем не уступала им, мужчинам, в не менее жестких рукавицах держала студентов. Ева была красивой, умной, но при этом абсолютно холодной, равнодушной. Женственности в ней не было ни на грамм, и не во внешности дело – в поведении, в манере вести себя и держать, в силе характера. Марку она понравилась именно этим – она знала, где находится, и никакой материнский инстинкт не преобладал над ней, что было бы вполне понятно, учитывая ее пол.
– Как давно ты здесь? – полюбопытствовал Марк, когда в один из вечеров они с девушкой сидели в общей гостиной их корпуса и разговаривали.
Тут и там были их коллеги, общались, развлекались на свой манер – отдыхали, как могли после тяжелого учебного дня. Часть отсутствовала – дежурства в ученических общежитиях по ночам тоже было их прерогативой.
– С самого начала.
– Как ты попала сюда так рано? Тебе было всего двадцать, – внимательно глядя на Еву, спросил мужчина.
– Так вышло, – скупо ответила девушка, глядя прямо перед собой.
Марк не стал докапываться – не настолько они еще приятели, чтобы иметь на это право, если захочет – расскажет сама.
– А что привело сюда тебя? – спросила в ответ Ева, глядя на него. – Ты ведь ушел со службы. Жил бы себе припеваючи, завел семью, детей.
– Я не умею этого, и наверно, не хочу, – честно ответил Марк, поднося к губам протянутую девушкой бутылку пива.
– Понимаю, – кивнула собеседница. – Когда приступишь к занятиям?
– Скоро. Я еще морально готовлюсь, – хмыкнул мужчина.
– К этому нельзя подготовиться. Тебе все равно предстоит удивиться.
– Сильно?
– Ты видишь перед собой детей. И я видела, когда пришла. Не умилялась, конечно, но скептически относилась к тому, что мне о них рассказали. Наступила пару раз на грабли. И ты, как бы ни был готов, все равно наступишь на те же.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты будешь обманчиво думать о том, что так нельзя, что не стоит переусердствовать, что нужно проявить больше терпения, а не впадать сразу в крайности. Но в этих детях почти нет детей. Все они – жестоки, самонадеянны, грубы, сильны, способны на подлость и козни. Пусть каждый в разной степени, но так или иначе. И они уже умеют играть, умеют строить из себя то, что мы хотим видеть. Порой трудно увидеть истину.
– С этим я разберусь, – кивнул предупрежденный Марк. – Что еще?
– Каждый день мы противостоим им. Заставляем, принуждаем, вкладываем свои силы в их обучение. Не стоит ждать за это благодарности. Лишь грубость, ненависть, злость, ярость – что угодно, но не «спасибо».
– Я догадывался.
– Ты сразу должен дать им понять, что ты над ними, что ты хозяин положения. Никакой мягкости и нежности, заботы. Иначе нужного авторитета ты не приобретешь никогда. Тебя должны бояться, и только потому будут слушаться. И возможно уважать.
– Что насчет «элиты»?
– Земля и небо, – хмыкнула Ева. – Тут ты можешь даже расслабиться иногда. Они пришли добровольно, знают зачем, и хотят этого.
Страница 5
***
Марку не понадобилось много времени, чтобы понять на собственной шкуре то, о чем говорила Ева, да и Тимур намекал. И возможность заранее знать, что его ждет, весьма облегчила ему задачу. На первом же своем уроке Марк ясно и четко показал, кто он такой, а по прошествии пары недель заработал себе весьма неплохую репутацию. Очень быстро каждый ученик узнал, чего он стоит, почему нужно его бояться, за что уважать, когда молчать. Именно поэтому мужчина быстро вошел в нужное русло, чтобы можно было спокойно и размеренно работать.
Его занятий проходили в тяжелой атмосфере дисциплины, усталости и боли. Он учил детей тому, что знал сам, пока в основном это были навыки боя, приемы из пары боевых искусств. Он муштровал, тренировал и на износ мучил своих студентов. Выматывающие упражнения, спарринги, тренировки, приемы и прочее-прочее имели место быть на уроках Марка. Часами мужчина не выпускал отдельные группы из зала или с площадки, пока не добивался хоть каких-то результатов.
Чуть проще было с теми, кто уже пробыл в школе некоторое время. Их сила и выносливость лишь нуждались в управлении и обучении. Были те, кто получал минимум того, что мог дать им Марк. Это были дети, которым в принципе не понадобятся его уроки в дальнейшем – программисты, аналитики и прочие. А на занятия они приходили просто ради здоровья, чтобы не выглядеть слишком уж задохликами и хиляками, знать пару приемов на всякий случай и закалить организм. Были и те, кто лишь недавно пришли сюда: злые, но слабые, яростные, но не умеющие управлять собой. Это всегда была отдельная группа, с отельной программой обучения. Но не только к каждой из них нужен был подход – он нужен был к каждому ребенку в отдельности. В каждом было то, с чем приходилось бороться – упрямство, своеволие, лень, агрессия, ненависть, не желание подчиняться. И у Марка был один способ – физический. Это мог быть бой, спарринг, выматывающий кросс или что-то еще. И не раз, и не два приходилось ломать и строить под себя ту или иную личность, прививая ей порядок, закон и правила. Иногда это походило на избиение младенцев, если бы не сверкающие злобой и ненавистью глаза подростков. Задыхаясь от ударов, захлебываясь кровью и отплевываясь выбитыми зубами, они все равно были неуправляемы. Они все равно не подчинялись, будто специально нарываясь на боль и страдания. Марк понимал их, но это не делало его менее строгим и деспотичным. Не он один старался вбить в эти головы смысл того, зачем их сюда привезли, но свою часть он выполнял добросовестно. И по мере того, как проходило время, каждый из студентов начинал привыкать, учился подчиняться и слушать, выполнять все беспрекословно. Однако злобы в них не намного меньше становилось. Пусть они пытались направить ее в нужное русло, пытались ограничить, сбавить, она все равно была. И проявлялась в основном на уроках Марка и его коллег. А где, как ни на ринге, можно выплеснуть все, что копится внутри? Все, что раздражает и выводит из себя, бесит и вызывает гнев.
– Они просто мазохисты, – сделал как-то вывод Марк после того, как из зала вышла последняя на сегодня группа. – Не все, но многие. Они не могут без этого – без ярости, без боли, без драки, без адреналина.
– А здесь в принципе нет нормальных детей, – пожала плечами Ева, протягивая ему бутылку воды. – И именно поэтому они здесь. Это то, что нам нужно. Мы не среднеобразовательная школа.
– Они никогда не смирятся с тем, что их заставили, принудили быть здесь, – произнес задумчиво мужчина.
– Нет. Но привыкнут. У них уже не будет другой жизни. Им просто не позволят. Ты же не думал, что будет иначе? – хмыкнула Ева, заметив, как нахмурился Марк. – С теми умениями, навыками и способностями, что мы им прививаем, не выпускают в вольное плаванье. Они всегда будут под контролем, под колпаком.
– Но ведь есть те, кто отличается, – не мог не возразить Марк. – Да, они пришли сюда не добровольно, да, не хотят быть здесь. Но они другие.
– Ты повелся на внешность и спокойствие некоторых? О, как жестоко ты ошибаешься, – рассмеялась холодно Ева. – Именно про этих есть поговорка – в тихом омуте черти водятся. За такими стоит смотреть еще больше. От них можно ждать подлянки куда более жестокой, чем от откровенно агрессивного человека. Они на вид спокойные, но внутри – сущие демоны.
– Что заставляет тебя так думать? – внимательно посмотрел на девушку Марк. – Ты же не думаешь, что из полторы тысячи учеников нет ни одного, в котором ошиблись, привезя сюда?
– Ты просто еще не видел и половины того, что видела я. Очень скоро ты снимешь розовые очки и поймешь, что все они – эти дети – заслужили быть здесь, и терпеть свою тюрьму, свое наказание. Здесь лишь преступники, аморально разложенные личности, будущие маньяки и убийцы.
– Возможно, – не стал спорить Марк, но в который раз удивился тому, как безжалостна и холодна эта девушка.
Ева была одним сплошным комком льда, и это почему-то не давало ему покоя. Он смотрел на нее, и все никак не мог ее понять, разгадать. Любопытство уже съедало его, но Ева по-прежнему не спешила открыться перед ним. Да и ни перед кем вообще.
– До тебя многие пытались, – хмыкнул Тим, заметив как-то, как друг изучающе смотрит на свою напарницу. – Ева – мужик в юбке, пусть и красивый.
– И что, никому не удалось уложить ее на лопатки? – хмыкнул Марк, не скрываясь, разглядывая привлекательную фигуру девушки с ног до головы чуть прищуренным взглядом.
Он был нормальным, полноценным мужиком, чтобы просто так игнорировать такой соблазн, который ежедневно был перед его глазами в самых разных позах и видах, который, не стесняясь, переодевался перед ним после совместной тренировки.
– Хочешь попробовать?
– Можем быть, – Марк не скрыл от друга своего желания к этой девушке.
– Тогда удачи, – Тим хлопнул его по плечу, чуть насмешливо изгибая губы. – Уж если у кого и получится, то у тебя.
Что ж, Марк никогда особо не гордился своей красотой, но вполне четко понимал, что немногие здесь могут составить ему конкуренцию. Он был высоким, широкоплечим, выразительные карие глаза, брови вразлет, темные волосы и красивые губы – поразительно хорош собой. А помимо внешней красоты он лучился силой, властностью, которые тянули к нему, как магнитом: уже не одно предложение провести вместе хорошо время он услышал, от своих учениц в том числе. Но вот что-то, а заводить романы со студентками он собирался точно. И пусть здесь не место морали и прочему в этом духе, для него это было табу. Здесь все, в том числе и он, сквозь пальцы смотрели на свободные нравы, царящие в среде студентов. Секс не был чем-то запретным и сакраментальным, многие девушки не отличались чистотой и нравственностью, а что уж говорить о парнях. И пусть здесь не строили отношения, именно такие связи были попыткой. И что как ни это в очередной раз говорит о том, что это все же дети? Им не хватает ласки, любви, нежности, и они слепо ищут это друг в друге, даже не ведая этого, подсознательно ища хоть каплю тепла, пусть лишь в постели и на несколько часов.
Здесь и дружба была понятием редким. Но все же была, пусть и не в полноценном смысле этого слова. Не раз и не два Марк замечал взаимовыручку, замечал привязанность между детьми, какую-то тягу. Парни и девушки сбивались в группы обобщенных интересов, предпочтений, не дружа, но и не враждуя. Весьма часто слышался смех, пусть и наряду с рыком во время драк. Особенно сближались те, кого составили в группы, для совместной работы. Таких было несколько, но каждая была подобрана профессионально и идеально – кураторы постарались на славу. Каждый дополнял другого, друг без друга им никуда, это был один коллектив, члены которого почти не контактировали с окружающими, занятые лишь собой. Их программу обучения строил куратор, они занимались почти всегда отдельно друг от друга, но при этом составляли одно целое. И уже сейчас было понятно, что из подобного рода практики будет наибольший толк.
– Я думаю над тем, чтобы ввести именно такую практику – создавать группы, и уже после обучать их. Но это сложней, это требует больший умений и навыков, терпения, а здесь не каждый преподаватель способен к этому. Но поживем-увидим, – поделился мыслью Тим.
Страница 6
***
Проходило время, и Марк окончательно привык к новому месту работы. Влился в график, в занятия помимо своих, быстро освоил еще несколько предметов, знакомых и понравившихся ему, чтобы быть на подхвате и заняться чем-то кроме физподготовки студентов. Помимо того, чем он хотел заниматься, было и то, что пришло само – психология. Без этого было сложно работать в любом направлении, да и весьма полезной была эта головоломка. Марк научился находить подход к каждому из тех, кто занимался у него. Он улавливал слабости, видел сильные стороны, положительные и отрицательные черты характера – и все это помогало ему правильно работать с тем или иным учеником. Он знал куда давить, чем стимулировать, чем угрожать, знал, какие слова нужно подобрать. Он вычленял из разговоров, взглядом и поведения то, что было нужно и полезно ему, то, что старательно прятали. И то, что он начал понимать своих студентов, и соответственно пользоваться этим, сделало из него того, кого ненавидели больше всего. Всего за полгода Марк превзошел всех преподавателей в этом плане – к нему относились с наибольшим уважением и страхом, с опаской, с неприязнью и еще кучей чувств. Его боялся и ненавидел наверно каждый, кто учился здесь: за безжалостность, за проницательность, за умение видеть обман, за жестокость и непробиваемость. Последнее, пожалуй, было самым раздражающим для учеников школы: Марк не реагировал на оскорбления, на подколы и поддевки, ни на что вообще. Он лишь молчал и смотрел, а взгляд у него был тяжелым и холодным, последнему он научился от Евы.
– Нельзя показать ни доли тепла или слабости. Они сразу почувствуют слабину, попытаться залезть под кожу, понадеются на тепло и расположение, а потом горько обмануться.
– Не думал, что тебя заботит это – их чувства, – удивился Марк тогда на слова Евы.
– Их чувства к нам должны быть такими, чтобы мы могли ответить тем же. Не только им нельзя привязываться, но и нам. Ты должен это понимать.
Марк понимал прекрасно. О какой привязанности может идти речь, когда через год-два эти дети навсегда исчезнут из их жизней? Как нежность и тепло помогут им тогда, когда придется толкнуть того, кто стал дорог, в ту пропасть, к которой ты его готовил? Здесь тяжело жилось не только ученикам, но и преподавателям. Да, эти дети не ангелы, не будят в душе бурю чувств и эмоций, не смотрят на тебя наивными глазками, желающими тепла и любви. Но есть в них то, чему весьма трудно противостоять – страх в глазах. Даже самые отпетые и безжалостные испытывали его. Они кичились своей силой, своей злостью, а потом и приобретаемыми умениями. Они загораживались от окружающих стеной самоуверенности и решительности. Но в глазах был страх. Он был глубоко, не всегда осознанный – подсознательный, но был. Здесь никто не знал, что его ждет, никто не ведал, что с ним будет дальше. Но догадывались все. И эти догадки, эта неизвестность, недоговоренность пугала еще больше.
И вот это желание – избавить от страха, защитить было у многих, кто был рядом с этими детьми. Не каждый, но большинство преподавателей были чувствительны на этот счет. А потому приходилось загораживаться в ответ – равнодушием, холодностью, отстраненностью и негативом, иногда даже презрением. И для каждого из учителей не секретом было то, что о них говорят и думают студенты: бесчувственные, жестокие, циничные твари. И за это их тоже ненавидели.
Тяжело было находиться в этой гнетущей атмосфере круглосуточно. И с каждым днем это все накапливалось и накапливалось. Марк по себе узнал, почему в конце каждого дня каждый его коллега выжат, как лимон. По себе понимал, что депрессия на пороге. И в такие моменты, когда накатывало очень остро, человек просто выходил за пределы школы. На день-два каждый из них мог исчезнуть, уехать, расслабиться и отдохнуть вне высоких стен. Большой автопарк был в распоряжении преподавателей, чем весьма регулярно пользовался сам Марк. Гоняя по пустой трассе на предельной скорости, он выбрасывал из головы все мысли, расслабляясь, как только возможно. Он выезжало в ближайший крупный город, где просто снимал номер в отеле и спал двое суток беспробудным сном, восполняя все силы – физические и моральные.
Уже весной Марк решился на то, на что Тим подбивал его уже пару месяцев – собрать свою группу. И в принципе это не составило труда, он давно уже мог приблизительно сказать, кого бы взял в подопечные и с кем мог работать. Осталось лишь проанализировать и составить список тех, кто сможет работать друг с другом, посмотреть, как они буду контактировать, и выйдет ли тандем. Когда Марк представил Тимуру два списка с предполагаемыми группами, друг впал в ступор.
– Ты серьезно?!
– Да, – хмыкнул Марк, насмешливо глядя на мужчину.
– Ты хоть понимаешь, на что подписался? Ты собрался загнать в одну клетку два разъяренных тигра в период спаривания и борьбы за самку?
– Какие у тебя яркие метафоры, – фыркнул Марк.
– Марк, ты понимаешь, что это? – Тим ткнул пальцем в листы перед собой. – Это будет не группа, это будет цирк, да и только. Или хуже – драка на выживание. Как тебе вообще пришло в голову соединить в одно «элиту» и «отбросы»?!
– Я хочу попробовать, – спокойно ответил Марк, пожав плечами.
Да, мужчина знал, что идет на риск, пытаясь создать сплоченную команду из тех, кто заранее ненавидит и презирает друг друга. Но в тех списках, что он предоставил Тимуру, были именно те люди, с которыми он желал бы поработать. И именно в таких командах. Он тщательно изучил каждого предполагаемого члена своей команды: привычки, характер, нрав, предрасположенности, умения, навыки и способности. И понимал, что соединить этот взрывоопасный коктейль будет нелегко. Но если получится – у него будет лучшая команда, а у нее все шансы выжить в том мире, к которому он будет ее готовить.
– Я отдам психологам на рассмотрение твои списки, – вздохнул Тимур. – Пусть они решат, насколько ты безумен.
Марк только хмыкнул.
К удивлению Тимура психологи одобрили оба списка из тех, что составил Марк. Они признали, что будет непросто сплотить тех, кого выбрал мужчина, но результат будет стоить того. Также они посоветовали, на каком именно остановить выбор – меньше проблем и больше возможностей. К этому совету Марк прислушался, и уже через несколько дней собрал в своем зале тех, кого посчитал достойным.
Двое – парень и девушка. Идеальные бойцы. Два и два с лишним года каждый из них находился в школе. Денису было восемнадцать, Лесе семнадцать. Он был из «элиты», она – «отброс». Девочка выросла в приюте, сюда попала в пятнадцать. Красивая, рыжеволосая, но без единой веснушки на лице. Высокая, стройная, знающая себе цену, немного стервозная и заносчивая. В школу попала благодаря броской внешности, а позже заявила себя как отличный боец. Она прекрасно владела огнестрельным и холодным оружием, была выносливой, сообразительной и далеко не дурой.
Денис был типичным «элитовцем». Сын генерала, вырос в семье потомственных военных, в шестнадцать пришел в эту школу по совету отца. Был целеустремленным, напористым и решительным. Его Марк выбрал из пары десятков похожих потому, что мальчик был весьма неплохим партнером для Леси, вместе они будут идеально сочетаться. Когда-нибудь. Сейчас же оба смотрели друг на друга с нескрываемым презрением и злобой, стоя друг от друга на расстоянии нескольких метров, воинственно сложив руки на груди. Впрочем, и остальные двое из команды заслужили от парня презрительный взгляд. Но девушка четырнадцати лет не смела ответить тем же, опустив голову и нервно теребя пальцы на руках. Во всей ее позе, косых, коротких взглядах читалась загнанность и неловкость, неуверенность в себе, зажатость. Все это было следствием того, в какой семье выросла Арина. Ее избивали с самого детства, запугивали, и издевались, как только могли родители-наркоманы. В тринадцать ее изнасиловал собственный отец, тогда же ее и забрали из дома. В школе, где девочка училась, она была лучшей, причем не только в своем классе, но и во всем заведении в принципе. Настоящий вундеркинд, она уже заканчивала одиннадцатый класса. Блестящий ум – и это мягко сказано. Здесь девочка имела возможность учиться дальше, развивать свой разум, и ей это нравилось. Она была из тех редких детей, которые пришлю сюда почти добровольно, и не относилась при этом к элите. Но здесь ей тоже приходилось нелегко. Давящая атмосфера, насмешки, слабость в моральном смысле сделали из нее серую мышку, которая носа не выказывала из своей норки, где за горой учебников пряталась от мира. И Марк собирался выковырять ее оттуда, привить некоторые способности, которые пока игнорировались этим ребенком, и не прививались преподавателями в связи с тем, что не было особой нужды – свое дело девочка знала: пока ей нужно было повзрослеть немного и просто сформировать свое мышление и ум. Но время пришло, чтобы немного потрусить эту малышку, чем и собирался заняться Марк.
Четвертым в группе был парень. Что-то среднее между умом и силой. Компьютерный гений, но при этом не лишенный и физических данных, не таких, какими обладали Леся и Денис, но все же на уровне. Марк и Андрея собирался подтянуть в этом смысле.
И пятым был Костя. Вор, умеющий вскрыть практически любой замок. Легкий, ветреный, любящий риск. Его забрали из одной группировки, на которую мальчик работал. Он мог достать любую вещь из любого дома, офиса, украсть из под носа, вытащить из кармана так ловко, что никто не заметит. С техникой в своем деле был на «ты». Физически неплохо развит, особенно гибкостью и юркость – в его деле главный фактор. Но кое-каких навыков ему не хватало.
Вообще вся эта команда должна была быть одним целым, но вместе с тем каждый мог быть сам по себе. Это тоже было выгодным ходом – взаимозаменяемость, поддержка, помощь во многих ситуациях, а не только тех, в которых ты знаешь толк. Мужчина собирался создать самую интересную группу из всех. Мало того, что решился на соединение «элиты» с «отбросами», так еще и собирался сделать из каждого отдельного бойца, знающего и умеющего больше, чем до этого. Смысл того, что детей собирали в группы, был в другом: до предела развить возможности каждого в отдельности и заставить их вместе работать. Марк собирался пойти иным путем: заставить их работать вместе, учиться вместе, но стать не просто одним целым, а каждого в отдельности довести до высшего уровня, сделать универсалом.
Возможно, Марк слишком замахнулся. Обычно подобная практика была отдельной: ты выбираешь человека и только с ним одним занимаешься. Марк решил совместить. Это было ему по силам, и он знал, что справится, тем более именно с этими детьми.
– Зачем нас позвали? – спросил Денис самым первым.
Его отношения с Марком были самыми спокойными и простыми: ученик-учитель. Ни ненависти, ни презрения. Только спокойствие, понимание, нормальное общение. И именно ему было проще всего начать диалог. Леся почти не занималась с Марком, зная о нем по слухам и шепоткам за спиной, ее преподавателем была Ева. Андрей так же занимался под руководством его напарницы, а Арина была редким посетителем его занятий, и попросту робела. Костя молча наблюдал. Он вообще был неговорливым, предпочитая действовать молча и тихо – профессиональная привычка, так сказать.
– С этого дня вы пятеро находитесь под моим личным контролем и наблюдением. Я буду заниматься с вами отдельно и дополнительно. Вы – новая группа под моим руководством.
– Это смешно! – фыркнул Денис. – Мы с ними не сработаемся, – он кивком головы указал в сторону остальных членов группы. – Вам ли не знать…
– У вас нет выбора. Решение окончательное, – спокойно перебил парня Марк. – Я выбрал каждого из вас потому, что посчитал нужным. И работать вместе вам придется, – он сделал ударение на последний слог, – как бы вы ни хотели обратного. С этого дня – вы одна команда. Оставлю вас обдумывать эту новость до завтрашнего дня. А завтра после своих занятий вы приходите в мой зал, и мы начнем работать вместе.
Марк не стал слушать возмущения и возражения, что последовали тут же за его приказом. Он просто вышел из зала, оставляя детей знакомиться. Но никто, естественно, этого не стал делать – они разошлись тут же, бросая друг на друга косые, недовольные взгляды. И дело было даже не в том, что «элита» соперничает и на дух не выносит «отбросов» и наоборот, а в том, что команду в принципе было трудно составить. Эти дети не умели контактировать правильно, лишь так, как иногда было нужно, а не как необходимо. Они не умели и не хотели искать общий язык, предпочитая равных и близких себе по духу. Они не старались сближаться и знакомиться, даже живя в одной комнате. И ведь это только начало. Им придется притираться, придется учиться уступать, смирять свой гнев и недовольство, искать компромиссы, чтобы стать одним целым. И это всегда было нелегко, это всегда были скандалы и склоки, драки и обиды, угрозы и многое-многое другое. Марк знал, что сегодняшнее возмущение – лишь начало, отголосок того, что будет дальше. Представлял себе фронт работы, и в моральном плане в особенности. Это ведь ему придется научить их, придется заставить, найти подход, точки соприкосновения, показать им, что не настолько они отличны друг от друга, как им кажется. Даже общие интересы ему предстоит выявить, чтобы начать с малого. А они будут сопротивляться – из принципа, из злости и упрямства, не желая подчиняться. И тогда он пойдет на крайние меры, которые не понравятся никому. Марк очень хорошо представлял, что его ждет уже завтра, в том числе и видя, как это происходит у других групп и их кураторов. Но трудностей он не боялся. И специально искал их, хотя бы потому, что в последнее время ему было скучно.
Именно скука и тоска, которая гложила его уже давно, не давила ему покоя. Он не находил себе полного применения, ему чего-то очень сильно не хватало, и он даже не мог сказать чего. Нечто подобное на него накатывало периодически. Возникало чувство неполноценности, нехватки чего-то важного, что он постоянно упускал из виду. Он забивал эти мысли работой, заданиями, чем угодно, но они неизменно возвращались в его голову. И все бы ничего, если бы он понимал и осознавал, чего же ему не хватает, чего просит его душа. Но его прагматичный и холодный закаленный разум просто был не способен зайти дальше, чем умел. И пока он нос к носу не столкнется с этим, он и не поймет, что ему так необходимо. Иногда он делал попытки угадать. Это были какие-то безумства, или же наоборот нечто скучное. Это были женщины, это были автомобили и байки. Это были перелопаченные книги по философии – пожалуй, самое нелепое, за что он когда-либо брался. И много чего еще. Но каждый раз это было не то, и острое чувство разочарование завладевало им из раза в раз. Сейчас наступала подобная пора, возможно, по-научному это просто была депрессия – трудно избежать ее при таком образе жизни. И Марк собирался с ней бороться до того, как она полностью окутает его. Лучше он забьет свой разум делами, чем постепенно позволит завладеть им подавленности и тоск
