Текст книги "Доза счастья. (СИ)"
Автор книги: Александра Павлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Часть 1
Глава 1
Дима только открыл глаза и сразу понял, что в комнате он один. Внутри уже даже не сжималось все от дурного предчувствия или грусти, тоски или злости. Он просто устал все это переживать снова и снова. Глянув на пустую соседнюю подушку, он только прикрыл глаза и глубоко вздохнул. В глубине души еще тлеет маленький уголек надежды, но реальность брала свое – он отказывался надеяться, это было просто глупо.
Мужчина встал на ноги и вышел из спальни. Все было ожидаемо – в доме он был один. Он знал, что это значит, знал, что сейчас будет делать и что происходит. Знал даже, что в ближайший месяц ему не заснуть спокойно, только в полглаза.
Она снова ушла. Снова сбежала. Он так устал просыпаться и понимать это. Так устал искать и бороться за нее, за ее жизнь, за их жизнь. Это длилось уже два года, и он был вымотан во всех смыслах – и морально, и физически. Но раз за разом он вставал и шел за ней.
Женя была наркоманкой. Уже почти три года. И этот факт не давал ему спокойно жить, дышать. Он любил эту девушку, любил всем сердце, наверно с самого детства, когда они вместе играли во дворе, ходили в школу, и он защищал ее от мальчишек, гораздых поглумиться над маленькой девочкой. Но он оставил ее, вполне добровольно, когда после армии ушел служить по контракту еще на три года. А ведь вернись он домой сразу после – и ничего бы этого не было. Он бы смог предотвратить эти события, смог бы не дать любимому человеку упасть в эту черную яму отчаяния, боли и страданий. До сих пор он корил себя, что тогда его не было рядом, что его глупое чувство долга перед страной и обществом затмило ему разум. Он хотел быть полезным, хотел быть нужным, но оказалось, что в другом месте он был нужен больше. Он был нужен здесь, дома, где его любимая девушка в один день лишилась родителей, где не было рядом его, чтобы поддержать и помочь. Где она опустила руки и связалась с дурной компанией, где подсела на наркотики, не в силах побороть свое желание уйти от проблем единственным, как ей тогда казалось, способом. Но обо всем этом он узнал только когда вернулся, когда Женя уже почти год шаталась по притонам в поисках дозы. Для него это было шоком. Его девочка, умная, добрая, веселая превратилась в тень самой себя. Осунулась, похудела, побледнела. Когда-то сверкающие задором глаза теперь горели от лихорадки ломки. Улыбка, возникающая на красивом лице, была счастливой, а не безумной. И первыми ее словами во время встречи с ним было 'я скучала', а не 'займешь мне денег?'.
В тот момент, когда Дима впервые увидел ее такой, он был в шоке. В чистом, неприкрытом шоке. Он ожидал чего угодно, но не этого. Да, он прекрасно понял слова матери, когда она рассказала о Жене, но не ожидал, что все так плохо. Или просто надеялся, что не настолько все плохо. Это был ужас. То, что он видел, разрывало ему сердце и душу. Ему было больно и обидно, за нее в том числе. Кровь стыла в жилах, разум отказывался понимать происходящее. А все, что волновало Женю – деньги. В ней он уже не видел ту, которую любил. Но был твердо намерен вернуть прежнюю девочку, чистую и нежную.
Первое время было тяжело. Тяжело привыкнуть, понять, поговорить, облагоразумить. С трудом, с огромным трудом, но ему удалось. Он полгода бился в закрытую дверь, и, наконец, она подалась. Два месяца Женя провела в клинике, где из ее организма выгоняли всю гадость, что она успела туда занести, благо ничего смертельного и ужасного не оказалось. А еще четыре месяца ушло на то, чтобы она привыкла к новой жизни, где есть он, где ее любят, не оставят, поддержат и позаботятся. Все это время он убеждал ее в том, что он рядом и больше не оставит ее, учил доверять себе, учил заново любить. Он открывал ей свое сердце, пробуждая тем самым ее, зачерствевшее и неверящее. Она не верила, боялась, осуждала, злилась. Но, в конце концов, позволила себе довериться. В тот день она высказала ему все, что накопилось в ее душе, рассказал о том, как скучала, как винила, что оставил ее ради призрачного желания долга перед страной. Плакала, говоря о том, что с ней было за время его отсутствия и в последний год в частности. Рассказала о том, как скатилась до подобной жизни. Кляла его не бросать ее больше и всегда быть рядом. Он обещал ей это и заверял в своей любви.
С того дня прошло около пары месяцев. Девушка выглядела более здоровой, посвежевшей. Дима снял для них квартиру и забрал ее к себе. Нашел хорошую работу, а Жене помог вернуться в университет. А потом она впервые сбежала.
Когда утром молодой мужчина не обнаружил Жени дома, ему и в голову не могло прийти, что случилась беда. И только на третий день ее пропажи он заставил себя пойти в тот притон, где впервые нашел ее после возвращения. Идя туда, он молился, чтобы не найти ее там, просил все силы небесные не обнаружить свою девушку в том злосчастном месте. Но Женя была там. Накаченная так, что ничего не понимала и не соображала. Она была грязным, ничего не соображающим нечто, без всякого понимая реальности и окружающего мира. Это было впервые, когда он видел ее в подобном состоянии. И это было ужасно. Он забрал ее оттуда и отвез в больницу. Там на него посмотрели с жалостью и привели девушку в относительный порядок, но впредь сказали, чтобы больше он ее сюда не привозил – для этого есть клиники специального профиля. Он забрал ее домой.
А потом началась ломка. Женя стала неузнаваемой до такой степени, что Дима не мог поверить своим глаза и ушам. Она кричала, плакала, билась в истерике, грозилась, бесилась и крушила все вокруг, требуя ее выпустить из дома, дать порошок. Это была не его Женя. Его девушка никогда не оскорбляла его, не говорила такие ужасные вещи, не проклинала и не кидалась драться. Ее колотило от боли и жара вперемешку с холодом. Она то лихорадочно куталась в одеяло, то раздевалась почти до гола. Она ничего не слышала и не видела, только плакала и кричала. Смотреть на это было невыносимо больно. Его любимый, дорогой человек так мучается, так мучает его самого, не понимая происходящего и того, что творит. Это было каким-то безумием. И без разницы, что наркологи в свое время рассказывали ему о подобном, предупреждали о всем ужасе подобных моментов: видеть это в живую было в сто раз хуже, чем просто представлять.
Это продолжалось дня четыре – точно он не мог сказать. Они оба почти не спали, Женя все время кричала или плакала, а он пытался с ней говорить, успокаивать. Но она будто не слышала. Однако он не прекращал попытки пробиться к ней. Это было тяжело и выматывающе. Но мужчина не опускал рук, он хотел ей помочь, и к тому же обещал быть рядом. Не в его правилах было пасовать при каждом удобном случае. Он готов был бороться за нее, готов помогать и любить.
В один миг ему показалось, что все закончилось. Тогда Женя тихонько подошла к нему со спины, крепко-крепко обняла, плача просила прощения. А он, повернувшись к ней лицом, прижал ее к себе изо всех сил и в который раз пообещал, что он будет рядом, что позаботиться о ней и поможет со всем справиться. Она нежно улыбнулась ему сухими губами, а потом притянула к себе за голову и поцеловала. Жадно, требовательно и ненасытно. Он ответил с такой же страстью. Он желал ее, хотел так сильно, как никого и никогда. Так было с тех пор, как она выросла и превратилась из девочки в девушку. Так было и сейчас. Только еще сильней. Она повзрослела, похорошела, стала еще привлекательней, даже не смотря на немного изможденный вид. И его тяга к ней ни на миг не ослабевала. Вот и сейчас он, крепко притиснув к себе соблазнительное тело, властно целовал ее в губы, глубоко, горячо и эротично. Женя прижималась к нему каждым изгибом, стремясь быть ближе, и он не мог противостоять ее магнетизму. Легко подхватив хрупкое тело на руки, мужчина, не прерывая поцелуя, понес ее в спальню. Часть вещей валялась на полу после последней истерики Жени, ваза была разбита, но эти мелочи сейчас не волновали ни его, ни ее.
Женя податливо гнулась в его руках, извивалась под его поцелуями по всему телу, требовательно стонала и просила. Она была дикой, ненасытной и раскрепощенной как никогда прежде. Она отдавала себя так, словно в последний раз. И брала не меньше. Не успевал Дима отдышаться, как она снова просила еще.
Женя вымотала его сексом не меньше, чем своей ломкой, и под утро молодой мужчина просто вырубился без сил, крепко прижимая к себе влажное, еще подрагивающее тело любимой девушки. А когда проснулся, понял, что она сбежала. Что она отвлекла его собой, что воспользовалась моментом и просто схитрила.
Он успел ее найти до того, как она приняла хоть что-то. Вернул домой и безжалостно запер в спальне на целые сутки. Он сидел под дверью и стискивал зубы и кулаки, слушая, как кричит и воет Женя, как просит, умоляет и угрожает. Как добивает все, что осталось целым. И вошел только тогда, когда услышал, как она грозиться сделать с собой что-то. Его терпению был предел, и он просто приковал ее руки к кровати, оставив одну еще часов на двадцать. И только когда она угомонилась, остыла и начала приходить в себя, освободил. Он отнес ее в ванную, тихую и плачущую. Бережно искупал и вытер, шепча слова утешения и любви. Она жалась к нему, глотая слезы, и смотрела так виновато и с такой тоской, что теперь он уверился в том, что все правда, а не очередная уловка.
Еще в течение нескольких недель девушка была не в себе, но постепенно все нормализовалось. Он снова отвез ее в клинику, где оставил почти на месяц реабилитации. А потом забрал домой. И каждый его день превратился в борьбу за любимого человека.
Они жили спокойно три-четыре месяца, а потом Женя снова срывалась. Раз за разом она сбегала из дома, он искал ее по всему городу и вырывал из рук дилеров и наркотиков. Это всегда было сложно, это всегда было мучительно. Женя раскаивалась, боролось с собой и своей зависимостью. Она заставляла себя терпеть и жить нормально. Некоторые ломки были чуть спокойней, и тогда девушка просто тихонько плакала, стискивая зубами уголок подушки, чтобы не кричать в голос. Смотрела на Диму жалостливыми глазами и молча умоляла простить. Он всегда был рядом, держал ее за руку, отвлекал всеми возможными способами. А иногда это напоминало катастрофу. Она бушевала, буянила и бесилась. И это было самым ужасным, что он видел. И не только он. Очень скоро соседи стали жаловаться на них в милицию, стали просить о выселении. Смотрели на них со злостью и пренебрежением, презрением. Дима еще как-то сносил подобное. А вот Жене было трудно: стыд давил на нее безмерно, а тут еще косые взгляды соседей и шепотки за спиной. Тогда мужчина просто купил отдельный частный дом на выезде из города, чтобы никому не мозолить глаза, не мешать и не страдать самому. Здесь тоже были люди, но по крайней мере никто не слышал того ужаса, что мог твориться в их доме.
Вот и сейчас Дима выходил из дома, зная, куда нужно ехать, чтобы найти Женю. Он уже почти привык к подобному, наверно смирился, но все чаще стал задумываться, что дальше так жить нельзя. Он любил Женю, любил всем сердцем и душой, но и он не железный. Его нервы на пределе, он сам на пределе. Он устал полагаться и надеяться на лечение, устал бороться самостоятельно. Он не понимал, почему все повторяется раз за разом. Не знал, чего не хватает Жене, что она словно мотылек на огонь бежит из дома в поисках мимолетного забвения. Этого не знала и не могла объяснить и сама Женя. Она столько раз пыталась это понять, высказать ему, но как сказать о том, чего сам не можешь увидеть и разобрать? Когда она была в себе, когда была нормальной и жила нормально, она не отличалась от своих сверстников. Она хорошо училась, была умницей, душой компании. Но в один миг на нее что-то наваливалось, и она просто теряла разум. Этого не могли объяснить ни наркологи, ни психологи, списывая все на внутренний конфликт в душе Жени. А сама она не могла ничего понять и объяснить.
Дима глубоко вдохнул свежий морозный воздух и сел в машину. Он знал несколько адресов, по которым стоило ехать. Он знал все те лица, которые сейчас замелькают перед его глазами. Кто-то был таким же как его Женя, кто-то был дилером, кто-то просто крутился вокруг да около. В глазах каждого была безнадега, тоска, злоба или гнев. Эти места давили на него даже сильней, чем те, в которых он побывал, служа по контракту. Здесь все казалось таким знакомым, таким личным, что становилось так тоскливо и грустно, даже слезы порой выступали на глазах. И никакое время не помогало абстрагироваться от того, с чем он здесь сталкивался. Ему даже ночами иногда снилось то, что он видел в таких притонах: дети, подростки, напичканные всякой дрянью, молодые девушки, иногда даже беременные, торгующие своим телом ради наркоты, изможденные, похожие на трупы парни, которым бы жить и жить, радуясь каждой мелочи. Всех сюда привели обстоятельства, проблемы, невзгоды и слабый характер. И Диме было страшно от того, что и его Женю можно отнести к числу тех, кто находится в подобном положении. Было жутко осознавать, что она такая же, как все здесь. Жутко и страшно: а что же будет дальше? Прекратиться ли все это? Сможет ли его любимая найти дорогу из этого ада?
Молодой мужчина проехал по двум злачным местам, но не нашел Женю ни в одном. Осталось еще два, известных ему, и он очень надеялся, что подруга в одном из них. Если нет, где ее искать он не представлял. А поэтому наверняка придется обращаться к знакомому в полиции, рыскать с группой оперативников по всему городу, а потом вытаскивать Женю из камеры, чтобы увезти домой.
Дима оставил машину за пару кварталов от притона и торопливо направился туда пешком. Огромное, полуразрушенное здание, с кучей разбитых окон и выломанных дверей, с вонючим мусором под ногами навевало отвращение и злость. Он не хотел быть сейчас здесь, не хотел, чтобы для этого была причина. Но уже почти смирился, потому решительно толкнул железную дверь и вошел внутрь. В каждой комнате и коридоре, которые он проходил, стоял стойкий запах сигаретного дыма и сладковатый аромат травки, немытых потных тел и дешевых духов, которыми несло от шлюх, обслуживающих клиентов на виду у всех, обдолбаных до полубессознательного состояния. Половина из них даже не осознавала того, что твориться с их телами, кто их трогает и касается. Пустые глаза мальчишек-подростков, нанюхавшихся всякой химии и дряни, их глупые блаженные улыбки вызывали жалость и пренебрежение одновременно. А где-то чуть дальше, Дима, кажется, услышал плач младенца. Он даже думать не хотел, что этот невинный ребенок здесь делает и как оказался: принесла ли его сюда мать-наркоманка, которой не с кем его оставить, или еще что похуже. Первые разы, которые он побывал в похожих местах, вызывали в нем депрессию, серьезную и глухую. Он не прекращал думать о том, то видел и слышал, свидетелем чему невольно становился. Сейчас он научился абстрагироваться от всего, и это одновременно радовало и ужасало его. Он очерствел на фоне собственных проблем или же просто отчаялся думать обо всех этих людях не в силах им помочь хоть как-то? Он и сам не знал, и даже уже не хотел знять.
Никто не обратил внимания на молодого мужчину. Здесь часто появлялись такие: хорошо одетые, серьезные, ни на кого не обращающие внимания. Кто-то приходил сюда с той же целью, что и он. Кто-то, желая приобрести товар, кто-то в поисках дешевого развлечения. Не раз и не два, Дима сталкивался с тем, что у него просили денег или предлагали свое тело за дозу кокаина. Он всегда брезгливо отталкивал таких людей, даже не пытаясь бороться с презрением и злобой внутри.
Парень шел по коридорам и толкал каждую дверь, выискивая знакомое лицо или одежду, цвет волос – что угодно, чтобы опознать свою девушку. И порой с облегчением не узнавал лиц. Застань он Женю хоть раз в подобном положении – обдолбанную, стонущую под каким-то жирным боровом неясной национальности – он бы сошел с ума. Он бы разгромил здесь все и всех, собственными руками задушил бы каждого подонка. Он не хотел не то, что представлять себе подобное, но даже думать о чем-то в этом роде. Да и повода как такового у него не было: ни разу он не видел Женю вот так, никогда она не торговала собой ради порошка. И он был сверх меры удивлен, когда выяснилось, что после года скитаний по таким местам, его Женя все еще была девственницей. В первую их совместную ночь он даже не надеялся и не рассчитывал на подобное, не смел этого желать, и нисколько бы не осудил. Но облегчением было нереальным, когда он это понял: по болезненно скривившемуся лицу девушки, по крови на их телах и по робкому удивлению Жени, впервые постигшей физическую близость.
По мере того, как с каждым этажом Дима поднимался наверх, становилось все интимней. Похоже, что здесь было что-то вроде борделя: в каждой комнате кровать или матрас на полу, целы двери, недовольные вскрики тех, кому он мешал, нагло открывая их и внимательно глядя на людей. Мужчина почти не сомневался, что зря здесь тратит время: если Женя здесь, то она с деньгами, на которые может купить дозу, чтобы не оказаться здесь, наверху, оплачивая ее собой. Но все равно он добросовестно – как бы странно это ни звучало – заглянул в каждую комнату. Девушки здесь не было, и он торопливо двинулся в сторону лестницы на выход.
Задумчиво кусая губу и думая о том, куда ехать дальше, краем глаза Дима заметил впереди движение, но не обратил никакого внимания. И только проходя мимо двери, в которую они вошли, он замер на месте от услышанного за закрытой дверью.
– Нет! Пустите! Я не хочу! Отвалите от меня!
Не раздумывая ни секунды, Дима выбил ногой дверь, разъяренным зверем врываясь внутрь, где кричала Женя. Его глазам предстала омерзительная картина.
Двое ублюдков, удерживая на грязном матрасе его Женю, сдирали с нее одежду, в попытках обнажить. А девушка, хоть и была под кайфом, отчаянно сопротивлялась: брыкалась, кричала, кусалась и пыталась вывернуться из болезненного захвата сильных мужских рук.
Ярость застила глаза парня и он, почти не соображая, что делает, раскидал этих сволочей в разные стороны. Подлетел к одному и со всей силы заехал носом ботинка по лицу, потом по животу и ребрам. Краем глаза заметил, как второй пытается улизнуть. Успел схватить его за шкирку и со всей дури приложил лицом о стенку, сжимая в стальном захвате тонкую шею. Парень задыхался, трепыхался и пытался отодрать от своей шеи его руки, но Дима отпустил только тогда, когда тот потерял сознание. Отбросив подонка в сторону, молодой мужчина повернулся к кровати. Женя лежала без сознания, с заплаканными щеками и наливающимся синяком на скуле. Кофта была изодрана в клочья, позволяя видеть царапины на животе и боках.
Этот вид разбудил в Диме новый поток злости и гнева, но он сумел обуздать его. Подойдя к импровизированной постели, он легко подхватил на руки бессознательное тело своей девушки и двинулся в сторону двери. Крепко прижимая к себе Женю, Дима задумался о том, что было бы, опоздай он хоть на десять минут. Он никогда бы себе не простил подобного. Но что хуже, он не простил бы подобного ей. Ему не выносима была мысль, что однажды дойдет и до этого, что однажды она падет так низко, что забудет о нем, о остатках нравственности и правилах. Ведь как ни как, но виновата в том, что он сегодня увидел, была именно Женя. Не он, ни кто-либо другой. Она. Она пришла сюда, зная, что это за место, она нанюхалась кокаина, зная, что потом с ней можно делать что угодно, а она и не вспомнит. Дима уже устал оправдывать ее и винить себя, что из-за него все началось, из-за его отсутствия рядом с ней в трудный момент. Но ведь сейчас он рядом, он с ней, он дает ей все, что нужно, он любит ее и оберегает. Так почему она снова бежит на огонь, сжигая и себя и его? Почему?
Он так устал. Так устал морально ждать подвоха, ждать предательства и ее очередной ошибки. Устал рыскать ночами по подобным местам, выискивая в толпе отбросов свою любимую. Эти два года с ней превратились для него в смесь счастья и боли, радости и отчаянья. Отрицательного, к сожалению, было больше. Он чаще видел Женю такой, а не улыбающейся, здоровой и счастливой. Чаще видел слезы, а не смех. Истерики, а радость. Он любил ее, любил всем сердцем. Но он устал.
Бережно Дима положил Женю на заднее сиденье машины и сел за руль. Завел двигатель и тронулся в сторону дома. Он уже давно перестал ездить откачивать Женю в больницу: все препараты, капельницы и лекарства были у него дома. Он сам выхаживал девушку, сам выводил из ее тела наркотики. Ему просто однажды надоело смотреть на сочувствующие и жалостливые лица врачей и медсестер, когда он привозил Женю в клинику. Надоели разговоры с психологом и психиатром, надоели советы и указания. Но больше всего, надоело понимание того, что они все правы. Ему уже многие сказали, что пора ему оставить эту девушку, начать жить заново, создать нормальную семью. Он красив, молод, здоров и достоин лучшего. И сейчас, как никогда громко в ушах звучали все эти речи и разговоры. А все потому, что с каждым днем он опускал руки все ниже и ниже. У него уже не было сил, ни моральных, ни физических.
Приехав домой, мужчина сразу понес Женю в ванную. Она по-прежнему еще была без сознания, но это уже даже не пугало и не напрягало. Он бережно вымыл ее тело, вытер махровым полотенцем и закутал в халат. В спальне уложил на кровать и подключил капельницу, с раствором, выводящим наркотики из крови. Сел рядом с ней, взял в руки ее тонкую ладошку и начал согревать ее своим дыханием, не сводя взгляда с ее закрытых глаз и пушистых, трепещущих ресниц, бледных щек и чуть посиневших губ. Синяк на скуле он смазал кремом от ушибов, а царапины пока трогать не стал.
В голове молодого мужчины как всегда в такие моменты крутились сотни мыслей: плохих, ужасающих, злых и бессильных. Сидя вот так рядом с невменяемой Женей, он много и обо всем думал. Об их жизнях, их проблемах и способах их решения, о том, как жить дальше и стоит ли продолжать попытки. Но никогда раньше он не думал о том, что уже все, что он готов ее отпустить плыть по течению самостоятельно. Он не готов даже ради любви портить себе жизнь. Такая любовь ему не нужна. Не подобного он ожидал от отношений с любимым человеком, не таких страданий и проблем. Но так и было: он думал о том, что с него хватит. И как только Женя придет в себя, он скажет ей об этом. И выбор будет только за ней, и он больше не станет себя винить, если она выберет свою пропасть – он сделал все, что было в его силах.
Глава 2
Эта ломка была тихой. Несколько дней Женя пролежала в кровати, тихо скуля и подвывая. Из серых глаз время от времени катились слезы, а сквозь сжатые зубы прорывались рыдания. Дима был рядом. Обнимал ее, успокаивал, нежно шептал о том, что еще чуть-чуть потерпеть, что осталось немного, и боль уйдет. Она жалась к нему, как побитый щенок, цеплялась ногтями за футболку и утыкалась носом в шею. Мужчина не упрекал ее, впрочем, как и всегда, не ругал и не высказывал все, что накопилось. Ей и без того было тяжело и стыдно.
Только на четвертый день Женя пришла в себя и уснула – тихо и спокойно. Надолго, как предполагалось. А Дима себе такой роскоши позволить не мог. Он пропустил несколько дней работы, оставаясь рядом с Женей, а теперь ему нужно было наверстывать упущенное. У него горел контракт, скопилась куча бумаг на просмотр и подпись. В общем, работы было до хрена и больше. Поэтому утром, заперев девушку в доме, он поехал в офис.
Ольга, его помощница – секретаршей ее назвать не поворачивался язык – ждала его в приемной с уже готовым списком дел и срочных задач. Она ни слова не сказала про его внешний уставший и изможденный вид, не спросила в чем дело и не вылила на него ведро жалости своим взглядом. Она была сосредоточена исключительно на работе и делах. А еще она была в курсе причин его отсутствия. Ольга была для Дмитрия не просто помощницей, больше – другом. Они сдружились по мере того, как стали работать вместе. С ней он многим делился, она давала ему советы и поддерживала его во всех ситуация, связанных как с работой и бизнесом, так и с личной жизнью. От нее он мог не прятать усталости в глазах и злости, зная, что она не кинется его утешать, сочувствовать и раздавать указания. Ольга была тактичной, она понимала его с полуслова, знала его нрав и характер. Она никогда не станет его уговаривать все бросить и начать заново. Нет, она поддержит его в любом случае, но никогда не станет навязываться. Она была ему дорога, он любил ее по-своему, как друга, и был рад, что они познакомились и смогли найти общий язык. Очень часто подруга выручала его по работе, как сейчас, всегда помогала, чем могла, и просила взамен только ответной дружбы и поддержки.
Целый день Дима с Ольгой провели в его кабинете, работая с бумагами и клиентами. Они просидели до поздней ночи, разгребая завалы документов. Но так даже было лучше. Так Дима хоть как-то мог не думать о Жене и проблемах, связанных с ней и их жизнью. Это отвлечение было ему необходимо.
– Как жаль, что завтра суббота, – тихо проворчал себе под нос Дима: ему не помешала бы еще пара дней аврала.
– Ты, наверно, единственный во всем офисе так думаешь, – хмыкнул Ольга. – Все рады, что впереди выходные.
– Я их не виню, – вымучено улыбнулся мужчина. – Даже завидую.
– Все так плохо? – проникновенно глядя на него, спросила тихо девушка.
Она впервые за весь день спросила его о личном.
– Я устал. Смертельно устал, – закрывая лицо ладонями и проводя ими вверх-вниз, протянул мужчина.
– В этот раз все еще хуже? – с малой ноткой сочувствия спросила подруга.
– Нет. Дело в другом. Дело во мне. Я больше так не могу, – с тоской глядя на нее, протянул Дима.
– Понимаю. Но я знаю тебя – ты сильный – ты справишься.
– А я уже в себе так не уверен, – покачал головой мужчина. – Последние два года вымотали меня больше, чем три в спецвойсках. А там я немало ужасов увидел.
– Все образуется, ты сам говорил, – ободряюще пожала его руку Ольга.
– Боюсь, что я устал в это верить.
– Ты же любишь Женю, не нужно так говорить.
– На одной любви не построишь семью. Одной любви мало, чтобы быть счастливым.
Подруга только молча смотрела в его грустные, старческие глаза, и ни слова не сказала в ответ на последнюю фразу. Дима был уже на стадии отчаяния. И здесь она уж точно не советчик: настолько важное решение должен принять он сам, чтобы потом никого не винить в возможной его ошибочности.
– Что ты собираешься делать? – спросила девушка.
– Я еще не решил, – покачал головой Дима.
– Ладно, дело твое. А насчет выходных, можешь прийти завтра ко мне, и мы продолжим работу, если ты хочешь выбраться из дома.
– Я не помешаю?
– Слушай, у нас до хрена и больше работы, все равно я все выходные буду заниматься делами, так что присоединяйся, – легко улыбнулась Оля.
– Спасибо, – почти с облегчением выдохнул Дима, впервые за весь день улыбаясь.
Когда Дима вернулся домой, в некоторых комнатах горел свет, что говорило о том, что Женя уже не спит. Девушка нашлась на кухне. Она сидела за столом, поджав под себя колени и обхватывая их руками. Взгляд был устремлен в темное окно, а тонкие дрожащие пальцы сжимали кружку с чаем. Вид у нее был уставший, замученный, и ее немного знобило, судя по мелкой дрожи всего тела, несмотря на то, что она была в теплой одежде.
Она обернулась на звук его шагов и тихо прошептала:
– Привет.
– Привет, – так же тихо ответил Дима.
Всегда возникала неловкость в подобные моменты, когда Женя приходила в себя и не находила себе места из-за стыда и вины. Раньше она всегда просила прощения, беспрерывно и на каждом шагу, но потом они установили правило – не просить прощения и не обсуждать происходящее: это всегда было слишком тяжело и болезненно. Возможно, они просто бежали от проблем и ссор, но из раза в раз мусолить одну и ту же тему, слушать и давать обещания, просить и умолять, у обоих уже не было сил. И они оба молчаливо, немного гнетуще, переживали эти первые недели после очередного срыва Жени: мало разговаривали, почти никуда не выходили, кроме работы и учебы, никак не развлекались, идя вечером после ужина спать.
– Ты голодный? – тихо спросила девушка. – Я приготовила обед днем, поешь.
– Да, спасибо. Как ты? – обернувшись от холодильника не смог не поинтересоваться мужчина, внимательно глядя на нее.
– Ничего, – слабо улыбнулась Женя поверх чашки. – Уже лучше. Только спать хочется.
– Иди ложись, я скоро приду, – ободряюще улыбнулся Дима.
Было тяжело делать это – улыбаться. Но а кричать, устраивать разборки и обсуждения еще тяжелее. Поэтому из двух зол он выбирал меньшее.
На скорую руку соорудив себе бутерброд, мужчина быстро перекусил, принял душ, и лег в постель. Прошедшие дни вымотали его, да и с работой завал. Но на последнее не грешил: работа была почти блаженством, позволяющим хоть на время отвлечься.
Робко Женя придвинулась к нему поближе, а он тут же притянул ее к себе впритык, крепко обнимая, даруя ей ощущение заботы, защиты и надежности. Всегда в такие моменты Дима чувствовал, что сейчас Жене как никогда нужна его близость. Вина давила на нее, и ей нужно было чувствовать, что ее простили и приняли назад. Она сама однажды сказала, что в такой момент чувствует себя нашкодившим котенком, которого выкинули из квартиры, а потом милостиво впустили назад, а он тут же начинает ластиться, чтобы загладить свой поступок.
Через пару минут Женю перестало трусить, и она уснула, крепко вжимаясь всем своим маленьким тело в большое тело Димы. А его никак не отпускали мысли, хоть и хотелось отдохнуть. Он тихонько перебирал пальцами мягкие темные пряди волос на голове девушки, и думал о том разговоре, который хотел начать в ближайшие пару дней. Он собирался поставить Жене условие, она должна была над ним серьезно подумать. И это было его последней попыткой помочь и все наладить. Если ничего не выйдет, он просто перестанет бороться.
Утром Дима написал спящей еще Жене записку о том, где он и чем занят, и поехал к Ольге работать. Подруга встретила его с улыбкой, чашкой кофе и горой документов прямо на полу в гостиной. Мужчина вздохнул, глядя на эту кучу, но покорно опустился перед ней на колени и принялся разгребать. До самого обеда они без перерыва работали, потом перекусили и выпили пару чашек кофе, обсуждая свои личные дела, но без углубления. Ольга рассказала о неудавшемся свидании, и поделилась парой смешных историй.
