Текст книги "Огненная Волчиц (СИ)"
Автор книги: Александра Волк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 3
Тьма чередовалась с эпизодами прошлого и настоящего. Я выныривала из глубин на поверхность и снова погружалась на дно. Разум не отличал реальность от вымысла. Не чувствовала холода, жара или боли, только усталость от сумбурных картинок. То ли это непробудный сон, то ли умираю. Страх исчез, силы для борьбы иссякли. Темнота заполонила сознание, время остановилось навсегда, как будто я не принадлежала этой жизни. Но рядом прозвучал голос: слабо, затем более отчетливо. Я слышала, как кто-то зовет меня по имени, но не могла ответить.
– Очнись! Тебе еще рано уходить. Да, очнись же ты! Аврора!
Яркий свет ослепил, стоило приоткрыть глаза. Я застонала. А кто-то рядом продолжал обращаться ко мне. И вцепившись в голос, как в спасательный буек, я вновь попыталась открыть глаза. Но от боли и истощения едва не погрузилась в беспамятство. Резкий запах заставил удержаться на плаву – между засасывающей трясиной мрака и реальностью. Хотела отмахнуться от раздражающего аромата, но тело не повиновалось.
– Очнулась? Слабовата ты для Огненной Волчицы. На, выпей. Это вернет тебе немного сил.
Меня приподняли, удерживая за плечи, и что-то мокрое коснулось губ. Тонкая струйка потекла в рот и по подбородку. Я закашлялась, чувствуя, что не хватает воздуха – жидкость закупорила горло.
– Хочешь умереть, захлебнувшись?! Так не пойдет.
Я хотела бы ответить или что-нибудь сделать, но была овощем и с трудом заставляла свой мозг функционировать.
– Я скоро вернусь, а ты не пытайся сбежать. Это нереально.
«Сбежать? Я не могу двигаться», – в голове появились первые внятные мысли, и я заставила себя открыть глаза. Свет исчез. Раздался скрип и легкий стук, словно открыли дверь, а затем хлопнули ею. И тишина.
«Что произошло? Где я нахожусь?» – этими и многими другими вопросами я удерживала себя в сознании. Силы постепенно возвращались. Медленно. Понемногу. Я привыкла к темноте и осмотрела помещение, в котором очнулась, но не узнала места, так же, как и не знала, кто же мой спаситель или мучитель.
Комната без единого окна и дверей. Был слышен тихий звук, напоминающий монотонное гудение вентилятора. Я не чувствовала сырости или холода, как в погребе или подвале; лежала на тонком матрасе, уложенном прямо на пол, под покрывалом из грубой ткани, рядом стоял табурет – это все, что смогла разглядеть.
Приподнявшись с неудобного ложа, почувствовала головокружение, но мне было необходимо побороть слабость. Обстановка настораживала, и я уже не считала, что нахожусь в гостях. Просидев в неподвижном состоянии несколько минут, я еще раз оглядела комнату, затем придвинула к себе табурет и, стараясь не делать резких движений, оперлась о него обеими ладонями и встала на дрожащие и подкашивающиеся ноги. Пришлось прислониться плечом к стене. «Я в норме. Я справлюсь», – мысленно успокаивая и подбадривая себя, сделала шаг, затем передвинулась дальше. Неуклюже и борясь с желанием снова улечься, продолжая держаться за стену и ощупывая ее, я обошла половину комнаты, но безрезультатно. И те крохи сил, что смогла собрать, испарились напрасно, а впереди половина пути и не единой зацепки или намека на дверь, рычаг или что-нибудь подходящее.
Над головой послышался скрип. Я задрала голову вверх и увидела желтоватый огонек, как у свечи, размытый и слабый.
– Ну, и как успехи?
Голос принадлежал девушке, и что-то в нем показалось знакомым: или интонация, или манера говорить, но я не могла вспомнить, а ее лицо скрывала темнота.
– Ужасно.
– О, мы уже разговариваем? А я думала, что все потеряно.
– Где я?
– В гостях, – в голосе незнакомки прозвучал сарказм, от которого стало не по себе.
– А похоже на тюрьму, но без неба сквозь решетку.
– Если есть ирония, то будешь жить, – прозвучала пауза. – Недолго.
– Не поняла.
– А что непонятного? В скором времени я убью тебя.
В том состоянии, в котором я находилась, было сложно реагировать адекватно, наверное, поэтому я не испугалась и даже не удивилась, скорее уж разочаровалась.
– Зачем? И ты, вообще, кто?
– Не узнаешь?
– Не вижу отсюда.
– А вот так?
Огонек колыхнулся от резкого движения, осветив лицо с красивыми восточными чертами. Катрин?! Наступил миг, соединивший воедино сразу все эмоции, которые еще секунду назад не желали пробуждаться.
– Вижу по выражению на твоем лице, что узнала, – Катрин улыбнулась. – А если тебе рассказали обо мне достаточно, то не будешь задавать лишних вопросов.
Я знала многое и видела собственными глазами, на что она способна, но во мне еще остались крохи мужества, и я не поддалась на провокацию. Необходимо выведать как можно больше, особенно меня интересовала причина моего (боюсь даже произносить вслух) похищения. Но для этого придется подтолкнуть к откровенности. Как же это сделать? Выбрать покорность и ждать или сыграть на тщеславии и вывести из себя? Что ж попробуем второе. Дерзких привлекают дерзкие.
– Это почему же? – я вложила нотки иронии в интонацию, с которой задала вопрос.
– Так ты до сих пор ничего не знаешь?
– Знаю, но не все. А если думаешь, что боюсь тебя, то глубоко заблуждаешься. Я же еще жива.
– Как я уже сказала, это ненадолго.
– Пусть так, но узнать причину своего заключения могу?
– Можешь. Но зачем?
– Чтобы спокойно сдохнуть в этой дыре.
– Ладно, так уж и быть, – Катрин понравилась наша игра, это было очевидно. – Твоя смерть – это месть Алексу и всем, кто меня отверг. Он должен почувствовать твою боль, а затем его поглотит одиночество невосполнимой потери. Дыра внутри будет расти, и ничем ее не заполнишь. Наш упрямый волк начнет сходить с ума. И если его слегка подтолкнуть в нужном направлении, он допустит ошибку и станет квалесцент. Вот такой несложный план для восстановления справедливости, – на губах девушки заиграла самодовольная улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась, сменившись гримасой презрения. – Но о чем я говорю. Квалесцент? Насмешили. Они все думают, что мы теряем душу, ничего не чувствуем, жаждем крови и неконтролируемы. Как же они ошибаются. И я могла бы им доказать, но мне это не выгодно. И мне все равно до чьих-то убеждений. Главное – сила, и я получу ее.
Катрин продолжала издеваться, насмехаясь над моим положением, мучая словами, но не это было важным, а ее эмоции, которые тщательно скрывались и изредка выползали наружу: во взгляде, в мимике, в дрогнувшем на мгновение голосе. Ее переполняли не только злость, самовлюбленность, амбиции, но и обида. Или померещилось? Может, надо обдумать это тщательней и использовать? Где бы еще сил раздобыть. Я чувствовала себя не намного лучше, чем при пробуждении. Энергия утекала, как песок сквозь пальцы. И мысли о копании в скрытых психологических причинах, сделавших из молодой девушки монстра, пришлось отложить на потом.
Катрин рассмеялась, но я прервала ее:
– А ты уверена, что это сделает тебя счастливой? Алекс тебе не нужен.
– Откуда тебе знать, нужен или нет? Я хочу его силу и власть. Он альфа, и за ним пойдет стая. Эти никчемные твари – оборотни второго сорта – не будут всегда подчиняться моим приказам. Так они устроены – необходим истинный лидер.
– Но Алекс никогда не станет послушной марионеткой, и ты об этом знаешь.
– Это сейчас он такой, а оступившись, захочет власти так же неистово, как и я.
– Я в это не верю.
– И не верь. Для тебя все скоро и так закончится.
– Он чувствует меня, значит найдет.
– Не успеет. Вечером ты уже не помешаешь моим планам на будущее.
Ну вот и озвучили мой приговор. Причину узнала. И как бы ни хотелось закричать от страха или броситься в ноги мучительнице и вымаливать свою жизнь, я продолжала изображать ничем непробиваемую скалу.
– Почему именно вечером, а не сейчас?
Катрин установила свечу в какой-то держатель и присела на пол, свесив ноги вниз. А мне все это время приходилось стоять, опираясь о стену и задрав голову вверх, что никак не способствовало улучшению моего состояния. И мы обе знали об этом. Я храбрилась, а Катрин наслаждалась зрелищем. Она молчала довольно долго, прежде чем ответила. Наблюдала за мной.
– Жду гонца с хорошими известиями.
– Можно поинтересоваться, с какими?
– Я должна быть уверена, что Алекс страдает и находится на грани.
Я устало прикрыла глаза и тихо прошептала, уверенная, что мои слова расслышат:
– Мне тебя жаль.
– Почему же?
– Ты не умеешь любить, и все от тебя отказались.
– Тогда мне жаль тебя. Обычный человечек, связанный с оборотнем. А это значит… – в воздухе на миг повисло молчание. – Что это значит? – я вновь посмотрела на Катрин, ожидая продолжения, а она улыбнулась и ответила на свой же вопрос. – Что твое место в тени и всегда будет именно там. Ты никто и никем умрешь.
Слова достигли цели, но, наверное, не совсем так, как она хотела: я разозлилась, и прошло несколько секунд, прежде чем смогла совладать со своими эмоциями. Да, Катрин в чем-то права, но я не имела права подарить ей победу над собой. Не сейчас!
– Я согласна! Для тебя я никто, но меня любят, и это самое главное.
– Поздравляю. Есть ради чего умирать.
Она думала, что продемонстрировала свое превосходство, но заблуждалась. Обида и боль, притаившиеся в самых недрах души, показали свои лица. Сильная Черная волчица была беспомощна перед правдой и не могла этого скрыть. Ей с трудом удавалось контролировать себя.
– И ты знаешь, я согласна с твоим мнением насчет потерявших душу оборотней. Это скорее ложь или выдумка. Ты чувствуешь боль, а человек без души лишается такой способности.
– Насмешила. Ты не представляешь, на что я способна. И никакой боли во мне нет, а если хочешь в этом убедиться, то могу показать, что такое настоящая боль.
Катрин оказалась в нескольких сантиметрах от меня за считанные доли секунд. Хищница с жаждой уничтожать. Свет над нами освещал женское лицо желтым маревом, уродуя красивые черты. Ее питала злость, словно богиню войны, сброшенную с небес и готовую на все, чтобы вернуть свое господство.
– Ну что, уже страшно? Или маленькая девочка не осознала, в какую ситуацию попала?
– Я такая же маленькая девочка, как ты волчонок. Неужели думаешь, что испугаюсь тебя?
– Ты или глупа, или на что-то надеешься.
– Надежда умирает вместе с человеком, запомни это.
Катрин успокоилась так же быстро, как и разозлилась, и на ее губах появилась легкая усмешка.
– Знаешь, а ты мне нравишься, и даже жаль, что ты не оборотень.
– Почему?
– Было бы интереснее убивать.
– Все не наиграешься в «кошки-мышки»?
– Да. Но небольшая поправка, в «оборотня-человека».
Мы все сказали друг другу. Катрин еще раз улыбнулась и отошла в сторону. Подпрыгнула вверх, ухватилась руками за проем в потолке, подтянулась и вновь оказалась наверху. Весь маневр занял секунды. Моя похитительница исчезла, захлопнув единственный выход из темницы.
Вскоре я опять привыкла к темноте и заново осмотрела скудную обстановку. Выбраться возможности нет, осталось лишь ждать. Мышцы болели от напряжения. Слишком долго делала вид, что могу вынести все невзгоды, но, оставшись в одиночестве, не надо было играть на публику, и я вернулась на жесткое ложе. Страх не появился, и картины из жизни не проносились перед глазами. Я размышляла над словами Катрин и не могла избавиться от давящего чувства, что если она права, то я никто – крупица среди обычных людей, не способная защитить себя и тех, кем дорожу. Обуза.
– Эй, чего притихла?! Аврора. Аврора!
Я слишком измоталась и задремала, а сквозь сон услышала, как кто-то меня зовет. Поборовшись с желанием не просыпаться, не возвращаться в реальный кошмар, нахмурилась и открыла глаза. На табурете сидела моя мучительница, держа в руке фонарик. Свет резанул, и я прикрыла глаза ладонью, спасаясь от новой боли.
– Убери его.
Даже в такой удручающей ситуации иногда посещают простые мысли, например о том, что цивилизация напомнила о себе в виде фонарика, заменившего свечу, но, к сожалению, это не спасает от действительности.
– Я уж подумала, что опоздала.
Отведя ладонь в сторону, я нехотя посмотрела на нее и спросила:
– Уже вечер?
– Да, радость моя, вечер, но ты еще поживешь немного.
Наверное, должно было полегчать, но я прекрасно осознавала, что решение Катрин изменится только по веской причине. И не надо надеяться на ее человечность.
– Вестник принес плохие новости?
– Нет. Все идет по плану, но появилась более интересная идея, чем твоя быстрая кончина.
– Не говори, что в тебе проснулась совесть, и ты решила меня отпустить.
– И не мечтай. Я тут вспомнила одну интересную деталь, а мой любезный гонец подтвердил ее. И не смотри так удивленно.
Я села и прислонилась спиной к стене, чтобы чувствовать себя увереннее.
– А как прикажешь смотреть? Тебя же не поймешь.
– Ты можешь видеть Алекса через сон. Или как это ты там называешь. Хотя мне не интересно. Но ведь это правда? Чего молчишь?
– Кто тебе такое сказал?
– Есть достоверные источники. Говорят, ты видела нашу… небольшую стычку возле реки.
– Ага. Ты хотела сказать – твое позорное бегство?
Этого говорить не стоило. В считанные секунды девичье лицо исказила гримаса ненависти, фонарик выпал из тонких пальчиков с красивыми ноготками, и я оказалась припечатанной за горло к стене. Те самые пальчики, выглядевшие изящными и хрупкими, на самом деле обладали нечеловеческой силой. Катрин медленно сдавливала мою шею, не позволяя дышать. Губы пересохли, перед глазами заплясали кровавые пятнышки. Отчаянно сопротивляясь, я потеряла остатки сил, но когда сознание начало угасать, меня отпустили. Я схватилась за свою шею и вдыхала воздух глубокими глотками. Через некоторое время кислород перестал раздражать горло и легкие, но я испугалась настолько, что боялась пошевелиться. А Катрин наслаждалась своей властью надо мной:
– Думай прежде, чем что-то говорить. И слушай внимательно. Найдешь Алекса, в этих своих сонных путешествиях, и расскажешь о его действиях.
– Как себе это представляешь? Я не научилась контролировать видения.
– Видения? Значит это не что-то типа сна или сонного транса?
– Похоже. Но я сама еще не разобралась.
– Уснуть – это не проблема, а вот все остальное будь добра сделай. И как это получится, меня не волнует.
– А если откажусь?
– Тогда будешь жить долго и счастливо с единственным условием, – Катрин подняла фонарик и наклонилась вперед, – я убью Мари.
Услышать подобное – страшнее собственной смерти. Одно дело уйти самой туда, откуда вроде как нет возврата, но совершенно иное – прожить долгую жизнь, отдав взамен чужую, и не просто чужую, а родного человека. Я не так крепко цепляюсь за жизнь, чтобы собственноручно создать себе ад на земле.
– Хорошо.
– Вот и умница, а теперь выпей это и улетишь в мир грез со скоростью звука.
Катрин протянула флягу, от которой пахло чем-то терпким и с ноткой ментола. Запах не из приятных, но пересилив себя, выпила все до капли, и буквально через минуту или меньше, погрузилась в принудительный сон. И единственное, за что смогла уцепиться – образ Алекса, когда он улыбается.
Сознание играло со мной, чередуя покой с сероватыми нечеткими картинами, пока не увидела лес. Поляна, усыпанная местами прогнившей листвой, черные островки земли и холм. Я не узнавала этого места, но кое-что выделяло его – огромное черное дерево с раскидистыми ветками, торчащими во все стороны, как скелетообразные руки. Его словно пытались сжечь, но оно выстояло против огня и стояло посреди пустоши, как неприкаянный мученик. А чуть далее из леса выходили люди: мужчины и женщины. Я хотела кинуться навстречу тем, кто искал меня, но невидимая сила удерживала на месте, заставляла молчать. Сон и реальность смешались. Люди сбрасывали одежду и превращались один за другим в волков. Я кричала, звала на помощь, но меня не слышали и не видели. Оборотни сорвались с места и исчезли в лесу. Лишь один из них задержался. Алекс не поменял человеческую форму на волчью и продолжал стоять на возвышенности, осматриваясь по сторонам. Я знала, кого он ищет, но в этот раз мне не хватило сил показать себя, и серый волк ушел за стаей.
– Очнись!
Я потихоньку возвращалась из мира видений, голова болела, тело, словно ватное, отзывалось на приказы с трудом.
– Наконец-то. Что-нибудь видела? Говори. Где Алекс?! – а Катрин, как оказалось, нервничала, и заметно, даже голос повысила.
Но смерть не спешила ко мне, поэтому пришлось заговорить:
– Дай воды, а то не доживу до твоего триумфа.
– Держи, – и чашка едва не ткнулась в мое лицо.
Такая предусмотрительная, аж противно. Я то хотела вовсе не пить, а как можно дольше тянуть время. Но разве от существа помешанного на кровавых расправах реально ожидать поблажек?
– Хватит, а то еще заболеешь.
– Какая заботливая, а я и не подозревала.
– Рассказывай.
– Я видела стаю, не знаю, в каком количестве, но там Веркен и Алекс.
– Два вожака. Это интересно. И где их видела?
– Я не ориентируюсь в лесу. Какая-то опушка или возвышенность, вокруг лес.
– Опушка? Знаешь сколько здесь таких опушек?! – раздражение Катрин росло. – Вспоминай!
– Дерево.
– Какое дерево?
– Огромное черное дерево, погоревшее полностью. Не знаю, что еще добавить.
Катрин забрала стакан, поставила его на пол и улыбнулась чему-то, что только ей было понятно.
– Близко подобрались. Не думала, что Алексу хватит двух суток, унюхать тебя.
Она рассмеялась, и темные радужки карих глаз заискрились, как два огонька.
– И что теперь? Убьешь?
– Да. Но не так, как думаешь. Разрывать на куски не собираюсь, мне нужна долгая смерть.
– И мучительная?
– Опять не угадала. Отравлю и усыплю. А если найдут, не сразу поймут, что ты умираешь.
– Оригинально. Но зачем такие сложности?
– Помучить. Если тебя спасут, то расслабятся, а потом их новоиспеченная Огненная Волчица умрет, и горечь потери будет разрывать их сердца. Красиво сказала, как в мелодраме.
Катрин улыбалась, предвкушая эффектное представление, а мне было не до улыбок.
– Но Алекс найдет тебя.
– Не переживай, меня не заподозрят в твоей смерти. Недоброжелателей у стаи предостаточно, например, Дон. И ему есть, что сказать Алексу.
– Кто такой Дон? – спросила не ради любопытства: любое промедление со стороны убийцы увеличивало шанс на мое спасение.
– Не знаешь? Дон не справился с основным инстинктом каждого оборотня и убил человека, но проклятие не спрашивает, а действует мгновенно, – Катрин, неожиданно замолчав, покрутила в руке фонарик, потом снова посмотрела на меня. – У него была невеста, и они думали, чувствовали, двигались, как единое целое. Я им даже завидовала. Но Дон оступился, и Оливия, видимо, не смогла ему этого простить, предпочла отказаться от пары, а не бороться.
– А причем здесь Алекс?
– Алекс? – мимолетная ухмылка, левая бровь слегка приподнялась – лицо девушки выражало ехидство. – Они встречались. Недолго. Но Дон принял это, как укол в собственную сторону и затаил обиду на обоих – могу спокойно перевести стрелки на него.
– Интересная история, но похожа на мыльную оперу. Неужели все так серьезно?
– Не знаю. Это слухи, но я воспользуюсь ими. А теперь извини, но будем прощаться.
Я не успела ничего сделать, даже попытаться защититься. Всего одно мгновение промелькнуло перед глазами: лицо восточной красавицы и ее рука с тряпкой, закрывающая мне рот и нос. Сопротивляться было бессмысленно, и моих сил не хватило бы отмахнуться от комара, ни то, что справиться с разъяренным оборотнем в женском обличье. Последнее, что всплыло в памяти перед сдавливающим запахом смерти – лицо парня, серые глаза с прищуром и легкая усмешка на губах.
Жизнь замедляла ход, и я не могла вырваться из убаюкивающих объятий смерти. Темнота рассеялась, и меня, словно невесомое перышко, проносило над миром. Тело понемногу отдавало последние жизненные соки. Но что-то задержало, на мгновение, связав невидимой силой, и я услышала свое имя: «Аврора», – совсем тихо, но этого было достаточно.
Так необычно: быть невесомой, ничего не чувствовать, не бороться за жизнь, и этот шепот в голове: «Вспомни, кому принадлежит твоя жизнь. Вернись». Я вспомнила всех: веселую шумную Марьям, заботливую Мари, молчаливого преданного Лерана и бабушку, но самое важное воспоминание – сероглазый индеец с волчьей сутью и человеческим сердцем. Я вспомнила его и увидела рядом с собой. Нагое мужское тело, черные волосы, хлещущие под порывами ветра по лицу. Мы стояли на краю скалы, а внизу бушевал непримиримый ни с чем океан, танцующий древний танец в обнимку с завихрениями ветра. Алекс стоял ко мне спиной, а стихия пыталась столкнуть его вниз или удерживала от смертельного прыжка в бездну. Боль нарастала, сжигая заживо мое сердце, но это была не моя боль. Тоска и отчаяние смешались единым клубком в душе.
Как же хотелось его обнять и утихомирить бурю эмоций, отдающуюся болезненным эхом в моем сердце. Стать единым целым с этим наполовину человеком, наполовину зверем, но Алекс не видел меня. Он, словно озверевший от тоски волк, боролся с чувствами и стихией. Находясь над пропастью, жадно вдыхал сырой холодный воздух и вглядывался вдаль.
– Алекс, услышь. Почувствуй мою боль, как свою. Я хочу жить!
Я звала на помощь, и в какой-то момент произошло чудо: он обернулся. Глаза выдали все эмоции, желания, стремления; они горели огнем, от которого могло пробрать дрожью страха. Он родился одним из самых опасных и сильных хищников на земле, но для меня стал всем: и жизнью, и смертью. Ради него могла отдать себя, но и жить хотела именно ради него, чтобы хоть раз еще увидеть его смеющимся.
– Аврора? Волчица!
Слова оборотня обратились к вечности, или все-таки ко мне. Искорка надежды заколыхалась, и, собрав остатки воли, я крикнула, что есть сил: «Я здесь!»
Наши души слились в водовороте жизни, сближаясь и связываясь навечно, но время истекало и силы тоже, тьма и одиночество опять забрали мой разум в тугие сети. Как песок просачивается сквозь пальцы, так минуты моей жизни приближались к концу.
– Аврора, ты жива. Слышишь меня? Моя волчица, проснись. Я рядом.
Голос Алекса, как мелодия, доносился до моего медленно угасающего разума, но желание жить превозобладало.
– Яд. Катрин отравила.
Это единственное, что я прошептала, прежде чем снова потеряла сознание.
