Текст книги "Просто мы научились жить (СИ)"
Автор книги: Александра Соколова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Александра Витальевна Соколова
Просто мы научились жить.
С чего всё началось? Я не знаю…
Ты просто появилась в моей жизни. Вошла в неё без стука, без звонка – так, как ты обычно делала всё и всегда. Непредсказуемая. Удивительная. Честная. Жестокая. Открытая. Смешная. Злая. Глупая. Ты всегда была для меня закрытой книгой.
Почему закрытой? Я не понимала тебя. Не понимала твоих поступков, твоих слов, твоих выставленных среди зимы на ледяной балкон цветов, твоих глаз, сияющих сквозь темные очки в неосвещенном помещении. Твоих рук, принадлежащих всем. И твоей души, не принадлежавшей никому.
Ты очень долго шла ко мне. А я к тебе. Слишком многим были наполнены эти годы. Но я ни о чем не жалею.
Ни о слезах, пролитых в никуда, ни о телефонных трубках, изгрызенных зубами, ни об изрезанных ножницами венах, ни о боли которая словно вторая оболочка однажды вросла в мое сердце.
Я жалею только об одном: о том, что так тяжко и долго я пыталась понять тебя. Постичь. Прочитать. Ворваться туда, куда простым смертным не было дороги, туда, где всё было заперто на сотни замков.
На то, чтобы понять тебя, мне понадобилась целая жизнь.
На то, чтобы полюбить – одно мгновение.
1
Июнь в Таганроге. Знаете ли вы, что это такое? Солнце, море, жаркий песок на пляже и стайки собирающихся на пляже студентов – это само собой разумеется. Вечный волейбол, прохладное пиво, мороженое – несомненный атрибут. Но кроме всего этого июнь в Таганроге – это дачи, шашлыки, семейный отдых и постоянный запах свежескошенной травы.
В семье Ломакиных совместные выходные на даче давно стали доброй традицией. Поэтому во вторую субботу июня рано утром их старый «жигуленок» достойно занял своё место в ряду таких же или похожих машин, несущихся в сторону области по пыльным дорогам.
За рулем сидел глава этой маленькой ячейки общества – Алексей Ломакин, молодой симпатичный мужчина, может быть излишне серьезный для своего возраста, но при этом, безусловно, обаятельный и милый. Он сосредоточенно смотрел на дорогу, изредка поглядывая на сидящую рядом жену – Ломакину Елизавету, которая была сегодня непривычно задумчива и грустна.
– Что с тобой, Лиз? – не выдержал, наконец, Лёша и положил свободную от руля ладонь на коленку жены. – Не хочешь ехать?
Лиза встрепенулась и засмеялась, помотав головой.
– Нет, я просто задумалась.
– Уверена?
– Конечно, хороший мой. Следи за дорогой, а за меня не беспокойся – всё прекрасно.
Лёша кивнул удовлетворенно и снова сосредоточился на управлении автомобилем. Иногда – вот как сейчас, например – он совсем не понимал жену, и боялся её молчаливости и задумчивости. Она как будто уходила вглубь себя, и было страшно – хоть и глупо! – а вдруг однажды не вернется…
Они добрались до дачи, когда солнце уже вовсю палило и играло бликами на железной калитке с распахнутыми воротами.
В дороге Лёше так и не удалось развеселить жену – она была погружена в себя и на вопросы отвечала коротко и односложно. Настаивать не было смысла – это Алексей понял в первые же месяцы после свадьбы, которая – что уж греха таить – состоялась только благодаря чуду. В чём заключалось это чудо, он до сих пор не понял, но факт оставался фактом – девушка, которую он безумно любил, и которая отвечала на его чувства с явным холодком, вдруг согласилась стать его женой. Конечно, перед свадьбой пришлось пережить многое: и шокирующие признания, и излишнюю любезность будущих тещи и тестя, и постоянное присутствие в поле зрения «исчадия ада» – бывшей Лизиной подруги. Но зато и свадьба получилась на славу: много гостей, сказочно-красивая невеста, веселые танцы и развлечения…
– Лёшк, ты заснул? – Лиза, хохоча, затормошила мужа и заставила его распахнуть глаза. – Уже пять минут сидишь как неживой. Смотри, вон мама нас уже встречает.
– Мама! – Алексей разом выскочил из машины и пошел навстречу теще. – Здравстуйте!
– Здравствуй, сынок, – Тамара Федоровна нежно любила зятя и он, естественно, отвечал ей взаимностью. Еще бы – кому не понравится уважение, обожание, забота – и всё это от многократно воспетой дурацкими анекдотами тещи.
Пока Лёша с Тамарой Федоровной обменивались поцелуями и новостями, Лиза вытащила из багажника два больших пакета, спортивную сумку и замотанные в газету шампуры. Всё это богатство опустилось на землю, а его хозяйка подошла к мужу и матери.
– Привет, мамуль. Все приехали?
– Еще нет. А ты бы хоть о здоровье у матери спросила прежде чем наличием гостей интересоваться. Лёшенька, идем со мной, дорогой, я специально для тебя банку наливочки привезла, твоей любимой.
Не слушая Лизиных возражений, Тамара Федоровна величественно уплыла в дом, оставив дочь растерянно смотреть себе вслед.
– Не расстраивайся, – Лёша поцеловал жену в щеку и обнял за плечи, – Ты же знаешь, что меня она любит в основном за наличие трех волшебных предметов ниже пояса.
– Да ладно, – засмеялась Лиза, – Не прибедняйся.
– Даже не думал. Будь на моем месте любой другой мужик – она бы любила его не меньше. Только за то, что он мужик. Так что не расстраивайся, и готовься к тому, как мы преподнесем им нашу новость. После этого, я думаю, мама изменит своё к тебе отношение.
– Я в этом даже не сомневаюсь!
Под нежным Лизином взглядом Лёша подхватил одной рукой все сумки, другой – жену и уверенно пошел ко входу в двухэтажный домик.
Этот дом был гордостью семьи Ломакиных. Когда Алексей еще только ухаживал за Лизой, он представлял собой небольшой трехкомнатный сарай, в котором не было даже печки и элементарного летнего душа. Но благодаря правильной организации, крепким мужским рукам и некоторым связям в мире строительства, за год дом стал действительно домом. Появился второй этаж, система внутреннего отопления, канализация, душ и прочие блага цивилизации.
На первом этаже теперь располагалась кухня и большая «как-бы-гостиная», в которой обычно отмечались всей семьей дни рождения, календарные и прочие праздники. На втором разместилось несколько спален и огромная мансарда для цветов и различных зеленых насаждений.
Алексей и Лиза с самого начала забронировали для себя угловую спальню – небольшую светлую комнатку, выходящую окном на участок, в которой всегда было очень уютно и радостно. И плевать, что места в ней хватало только для кровати, стола, шкафа и пары стульев – главное в окно всегда светило солнце, играя лучами на светло-зеленых занавесках, а в открытую форточку врывался свежий запах лета и зелени.
Разложив вещи и устроив шуточную потасовку по поводу того, что «моя полка нижняя!», супруги спустились вниз, чтобы поздороваться с многочисленными родственниками.
В гостиной уже был накрыт стол. Традиционные салаты и холодные закуски перемежались с бутылками вина и водки. Все родственники оказались заняты – под чутким руководством Тамары Федоровны заканчивали сервировку и носили из кухни всё новые и новые блюда.
– Привет, красавица, – кто-то большой и колючий поймал Лизу у двери и заключил в медвежьи объятия.
– Дядя Олег! Отпустите меня, убьете же! Лёшка, спаси меня!
Это было частью игры – давно выученной и привычной. Дядя Олег кружил Лизу по комнате, Лёша бегал следом, и всё это сопровождалось визгами и криками о помощи. Наконец, мужчина запыхался, опустил племянницу на диван и прыгнул рядом.
– Как дела, принцесса?
– Отлично, – улыбнулась Лиза, – А у вас?
– У меня аврал на аврале сидит и им же погоняет. Еле выбрался вот на выходные, отведать Томиного «оливье» и водочки с Петей попить.
– А папы нет еще?
– Нет, он вечером приедет. Тоже дела задержали. Они с Павликом вместе приедут.
– А что, Пашка, наконец, вырвался из своей Москвы? – Алексей присел на подлокотник дивана рядом с Лизой и включился разговор.
– Да, ему дали двухнедельный отпуск. Одну неделю он провел в Турции, а на вторую решил-таки отца с матерью проведать. Я не понимаю, что на мода такая – двухнедельные отпуска, но у них там всё не по-людски.
– Брось, дядя Олег, – засмеялась Лиза, – Главное чтобы ему самому это нравилось. И потом, ты же знаешь – в Таганроге он бы никогда таких денег не заработал.
– Ну и что? Зато жил бы с семьей, а не мотался по съемным квартирам.
– Сибирь так ужасна, Сибирь далека, но люди живут и в Сибири, – продекламировал Алексей, – Пойдемте к маме, посмотрим – может, ей помочь надо.
Помощь Тамаре Федоровне не требовалась, но она строгим голосом велела всем усаживаться за стол.
К вечеру, когда основная часть родственников разъехалась, и остались только Лизины мама с дядей, наконец, приехал Петр Игнатьевич – отец. Вместе с ним из машины вылез высокий молодой человек, похожий на столичного франта, в котором с большим трудом можно было узнать хулигана и проказника Пашу.
Пока Тамара Федоровна с Алексеем заново накрывали на стол и убирали лишние стулья, Лиза затащила Павлика в кусты смородины и расцеловала в оби щеки.
– Ну что, молодая и замужняя, переборола свою природу? – спросил Павел, когда основные новости были пересказаны и все восторги выражены.
– Переборола, – согласилась Лиза, – И знаешь, сейчас я действительно живу лучше, чем раньше.
– Ты же Лёху не любишь.
– Люблю.
– Как друга? – засмеялся Паша. – Ну конечно, как друга – может, и любишь. А как же страсть, сумасшедшие чувства и прочие прелести жизни?
– А с чего ты взял, что они мне нужны? Страсть одномоментна, а спокойная любовь – долговременна. А я хочу быть счастливой долго, а не мгновение.
– От Лёки есть новости?
– Нет, – Лиза улыбнулась, и даже тени сожаления не проскользнуло на её лице, – Она как-то звонила, но была пьяна и я не совсем поняла, чего она хотела.
– Скучаешь?
– Не слишком. Лёка очень своеобразный человек, и, откровенно говоря, я бы не хотела, чтобы она снова появилась в моей жизни.
– Почему? – удивился Паша. – Неужели разлюбила?
– Нет. Но мне легче любить её на расстоянии.
Паша спрашивал еще что-то, что-то рассказывал, а Лиза смотрела вдаль и с легким оттенком грусти вспоминала, как несколько лет назад, на этом самом участке, Лёка была рядом, и тогда это казалось таким вечным и таким незыблемым…
– Прошу слова! – провозгласил Алексей и поднялся на ноги. – У нас с Лизой есть для вас… сообщение.
– Какое еще сообщение? – испугалась Татьяна Федоровна. – Вы что… разводитесь?
– Нет. Конечно, нет. Тут другое.
Под пристальными взглядами Петра Игнатьевича и Павла, Леша неожиданно смутился и потянул Лизу за руку, принуждая её тоже встать.
– В общем… У нас будет ребенок!
В комнате повисла пауза. Она длилась всего пару секунд, но Лизе показалось, что прошла целая вечность, прежде чем все разом заговорили.
– О Господи! Я так испугалась… Поздравляю! Ну наконец-то!
– Партизаны! Молодцы! Красавцы!
– Леша… Лиза… Почему вы сразу не сказали?
Алексей нежно обнимал жену за плечи и расслабленно улыбался. Он был бесконечно счастлив.
Когда схлынула волна поздравлений и радости, и все снова расселись по своим местам, Петр Игнатьевич твердой рукой разлил по бокалам спиртное и многозначительно замолчал. Все притихли. Поняли, что сейчас будет сказано нечто очень важное.
– Лиза… – уверенный голос вдруг сбился и стал немножко растерянным. – Мы с матерью очень рады. И ты должна знать, что теперь… Ты целиком и полностью наша дочь. Прошлое забыто. Алексей… Ты настоящий мужчина. Уважаю. Желаю вам счастья, дети. И чтобы первый внук был действительно первым, а не последним. Поздравляю!
Звон бокалов прозвучал в Лизиной душе как музыка. Она снова – впервые за несколько лет – ощутила себя частью семьи. И поняла, что ею снова гордятся. Что слова «предательница» и «опозорила» навсегда вычеркнуты из семейной истории.
2
Слёз не удержать
На белый снег роняет листья високосный календарь
Дальше берега
Не станет домом никому из нас высокая стена
Вечеринка получилась отличная. Несмотря на токсикоз и всё нарастающее недовольство, Лиза должна была признать: сегодня Ленка постаралась на славу. Ей удалось не только организовать вечер, но и убедить всех сотрудников принять в нем участие. Хотя, положа руку на сердце, некоторых лучше бы было не убеждать вовсе.
В такие моменты, как этот, Лиза ненавидела собственных родителей и всю теорию наследственности и генотипов: ведь именно из-за этих составляющих она обладала привлекательной внешностью, которая в свою очередь постоянно притягивала мужчин. Хотя назвать мужчиной странное создание, вот уже полчаса вещающее про технологию выращивания в домашних условиях бойцовских собак, можно было только с огромной натяжкой.
Выслушав длинную тираду о способах кормления и воспитания собак, Лиза преодолела очередной рвотный позыв и, не выдержав, перебила собеседника.
– Простите, – сказала она, отстраняя любезно подставленную руку, – Я хочу отойти.
В коридоре ей сразу полегчало. Несмотря на стойкий сигаретный запах, здесь было не так громко слышно музыку и у подоконника стояло всего три человека.
– Лиз, ты в порядке? – от этой группы отделился Саша Прокофьев, старый друг и очень приятный сотрудник. – Помощь нужна?
– Нет, спасибо, Сашуль. Я, пожалуй, на улицу выйду. Подышать.
Прохладный осенний воздух ошеломил Лизу и заставил снова спрятать в сумочку мобильный телефон, по которому она уже собиралась позвонить мужу. На пороге перед входом в офис было свежо и спокойно. Во дворе шелестели золотыми листьями деревья, и сквозь тишину не прорывался ни один – даже случайный – звук.
– Простите, – раздался сзади чей-то голос, – Я не помешаю?
Лиза вздрогнула от неожиданности и обернулась. Перед ней стояла незнакомая женщина. Её лицо было трудно разглядеть – на него падала тень от козырька подъезда, но фигура просматривалась вполне отчетливо, и было очевидно, что это не одна из сотрудниц компании «Гарант Таганрог».
– Всё в порядке, – подавив мимолетное раздражение, кивнула, наконец, Лиза. Первым её желанием было немедленно вернуться в офис, но перспектива снова встретиться с неприятным типом и его собаками была еще более незавидна, нежели общение с незнакомым человеком.
– Инна Рубина, – представилась женщина, – С недавних пор менеджер-консультант этой славной компании. А вы?
– Елизавета Ломакина. Сотрудник отдела по связям с общественностью. Очень приятно.
– Взаимно.
Дальше говорить было не о чем. Все дежурные темы прозвучали бы нелепо в тишине и свежести осеннего вечера, а напрягать голову и придумывать не дежурные у Лизы не было сил.
– Давайте я отвезу вас домой? – после пятиминутного молчания предложила Инна. – У вас очень усталый вид.
– Нет, спасибо, – с сожалением отозвалась Лиза, – У меня есть еще планы на сегодняшний вечер.
– Тогда давайте я угощу вас чаем. Хотите?
Это было неожиданно. Лиза даже снова обернулась от удивления и посмотрела на свою собеседницу. Интересно, как она догадалась, что за весь вечер попить ничего так и не пришлось – алкоголь был противопоказан, кофе тоже, а химические газированные воды – и подавно?
Не дождавшись ответа, Инна скрылась в тени подъездной двери и Лиза снова осталась одна.
Интересно, кто эта женщина? Дураку ясно, что никакие консультанты Василию Михайловичу (директору) никогда не были нужны. Такую должность могли создать только по блату и только для своих. Так кто она? Любовница, внебрачная дочь, жена лучшего друга?
– Держите, – женский голос, раздавшийся сзади, снова ошеломил Лизу. Но еще больше её удивила большая чашка с чаем, уместившаяся в аристократически тонких ладонях.
– Спасибо…
Лиза с благодарностью приняла чашку и уже без удивления смотрела, как Инна вытаскивает из кармана несколько бумажных упаковок сахарного песка.
– Вы меня просто спасли. Нет слов, насколько хотелось пить.
– Не за что.
Остатки вежливости били в барабаны и кричали Лизе о том, что вот сейчас уже точно будет просто свинством молча пить чай, однако – вопреки всем внутренним голосам – она так и делала. Смотрела на светящиеся искусственным светом окна противоположного дома и думала о том, что осталось только поговорить с Василием Михайловичем, и можно звонить Леше. А потом ехать по городу на переднем сидении машины, считать пробегающие мимо фонарные столбы, и мечтать о том, как дома горячая вода в считанные минуты наполнит ванну, и как белое постельное белье призывно распахнет свои свежие объятия. И в тот момент, когда свежевымытая голова коснется подушки, в ней не останется никаких мыслей – ни о прошедшем из рук вон плохо совещании, ни о недовольстве «Парамеда», ни о ворчливом возмущении Михалыча…
– Вы не видели, Василий Михайлович еще не уехал? – спросила вдруг Лиза, пораженная внезапно пришедшей в голову мыслью.
Обернулась и увидела только смутные блики теней на закрытой двери.
***
На то, чтобы найти Василия Михайловича, понадобилось раздражающе много времени. Пробираясь сквозь группы танцующих людей, Лиза близоруко щурилась и оглядывалась по сторонам, но внушительной фигуры директора нигде не было видно. Отчаявшись, Лиза глубоко вздохнула и подошла к окну. Её снова замутило. Музыка показалась слишком громкой, воздух – слишком душным, а люди вокруг – чересчур раздражающими.
– Ты в порядке? – Саша Прокофьев неслышно подошел сзади и положил руку на Лизино плечо. – Аж побелела вся.
– Нормально, Сань. В последнее время я частенько плохо себя чувствую.
– Давай позвоню Лешке, чтобы он тебя домой забрал?
– Не надо. Я постою и… всё пройдет.
– Так, Ломакина, хватит дурью маяться, – Саша отобрал у Лизы мобильный телефон и принялся копаться в записной книжке, – Не сопротивляйся, а то мне придется применить физическое воздействие.
Два года назад, когда Саша Прокофьев впервые переступил порог офиса фирмы «Гарант Таганрог», на него было жалко смотреть. Сидя перед Лизой на высоком стуле, он одновременно краснел, бледнел и покрывался пятнами. Речь была бессвязной, а взгляд так прочно укрепился в районе коврового покрытия, что Лиза всерьез начала опасаться – а узнает ли её этот молодой человек, если увидит снова? Потом тоже было сложно. На работу благодаря Лизиной протекции Сашу взяли, но привычку смущаться и краснеть по поводу и без оного удалось искоренить только после полугода ежедневных встреч и постоянных утомительных разговоров. За это время Прокофьев трижды прочно влюбился в Лизу и её мужа, стал верным другом семьи и с большим трудом достал из душевных закромов отзывчивого, доброго и веселого парня.
– Ну что? – спросила Лиза, забирая у Саши свой мобильный. – Что сказал Лёша?
– Будет через полчаса. За это время нам нужно решить все проблемы, из-за которых ты отказывалась ехать домой. Излагай, я слушаю.
Выхода не было. Пришлось улыбнуться и в двух словах объяснить причину, по которой именно сегодня Василий Михайлович был просто жизненно необходим.
– Глупости, – отрезал Саша, когда Лиза закончила объяснять, – Если ты так переживаешь за Яковлеву, надо просто поговорить с Инной и она без Михалыча решит вопрос.
– Кто такая Инна? – удивилась Лиза. Имя было странно знакомым, как будто недавно услышанным, но выпавшим из памяти.
– Рубина Инна, новый зам, – ответил Саша, – Погоди, да вот же она! Инна Павловна! Можно вас на минуту?
Прежде чем Лиза успела возразить, Прокофьев уже ухватил её под руку и потащил к высокой женщине, одетой в строгий брючный костюм.
– Инна Павловна, это Елизавета Ломакина, – отрекомендовал он, – У неё к вам просьба.
Повисла пауза. Строгие серые глаза коснулись сначала всклокоченной Лизиной челки, потом – Сашиного жизнерадостного лица. Края губ дрогнули в улыбке.
– Идите, Саша, мы с госпожой Ломакиной разберемся сами.
Лиза проводила удаляющуюся спину Прокофьева грустным взглядом и уставилась на носки собственных туфель. Более неловких ситуаций в её жизни до сих пор не было.
– Давайте выйдем на улицу? – неожиданно предложила Инна. – Там и поговорим.
– Конечно. Простите… Мне что-то нехорошо…
Сквозь полузакрытые глаза Лиза ощутила, как окружающий мир начинает вертеться вокруг своей оси. К горлу подползла противная тошнота, а в ушах помимо медленного навязчивого гула не осталось больше никаких звуков.
Она бы упала, если бы не сильные руки, ухватившие её подмышками.
– Малкин, быстро сделай горячий крепкий чай… – чей-то уверенный голос прорвался сквозь гул, и Лиза ощутила, что её определенно куда-то тащат, и поняла, что ей это совсем не нравится.
Однако, возразить она не успела. Всего несколько секунд неудобства – и холодный ветерок ворвался в легкие и охладил лицо. Гул в ушах стих моментально, словно испугавшись прохлады, и даже тошнота потихоньку начала проваливаться вниз от горла к желудку. Еще через мгновение Лиза открыла глаза и обнаружила себя сидящей на переднем сиденье чужой машины. То, что машина была чужая, было совершенно очевидно: в их с Лешей «шестерке» никак не могло оказаться кожаной обивки, такого количества свободного пространства и – тем более – такого изобилия всяческой электроники.
– Вам лучше? – спросила Инна и в Лизины ладони скользнула чашка с горячим, кирпично-крепким чаем.
– Да, спасибо.
– Давайте я отвезу вас домой.
– Нет, не нужно, за мной с минуты на минуту приедет муж.
Замолчали. Говорить стало не о чем и незачем. Лиза маленькими глотками пила чай, исподтишка разглядывая женщину, сидящую на соседнем сиденье.
Первое, что бросалось в глаза – это прическа. Мало кто знает, сколько времени и сил нужно потратить, чтобы получить такой результат: ровный узкий пробор, рассыпавшиеся по плечам пряди. Иллюзия легкого беспорядка, но если приглядеться – заметишь, что уложено всё волосок к волоску. Потом профиль… Необычно мягкий, очень женственный. Но при этом как будто немного вытянутый вперед. Аккуратный контур губ, ровный изгиб подбородка…
– Саша сказал, что у вас ко мне просьба. Я готова вас выслушать.
Лиза смутилась и опустила взгляд. Стало понятно, что пока она разглядывала Инну, та рассматривала её саму. Как удивительно – смотреть друг на друга и ни разу не пересечься взглядом…
– Я хотела поговорить на счет Яковлевой Светланы. Она работала у нас четыре года, а теперь ушла в декрет. У неё сложная ситуация в семье – нет мужа, мать-инвалид, и я хотела попросить Василия Михайловича не увольнять её.
– С каких пор декретный отпуск является поводом для увольнения? – удивилась Инна.
Лиза сжала губы. Интересно, эта новая «менеджер-консультант» действительно не в курсе или просто притворяется?
– Впрочем, неважно. Конечно, Яковлеву никто не уволит. Можете не волноваться.
Этот момент Лиза запомнила на всю оставшуюся жизнь. Она вдруг почувствовала, что Инна говорит правду. Что проблема, которая мучила её не одну неделю решена. И на фоне огромной благодарности вдруг шорохнулось в сердце что-то маленькое и теплое. И удивительно нежное.
– Спасибо вам, – Лизин голос дрогнул, – Я очень… признательна.
Позже, когда, наконец, приехал Лёша и забрал её домой, когда маршрут «ванная-кухня-кровать» был блестяще пройден, Лиза потерлась щекой о подушку и впервые за много дней заснула тихо и спокойно. Ни о чем не думая и ни о чем не волнуясь.
***
Белоснежная плита, желтая скатерть, плетенка с фруктами, фарфоровые чашки с голубым ободком – классический антураж классического завтрака в хорошей семье.
Молодой мужчина, одетый в спортивные брюки и синюю майку, слегка заросший щетиной, сексуально-всклокоченный, натирающий на мелкую терку морковь – классический вид классического мужа в хорошей семье.
Красивая женщина в белом махровом халате с усталыми глазами и собранными в хвост волосами, сидящая на маленьком диване и маленькими глоточками пьющая минеральную воду – классическая жена.
Вот только мысли у этой жены отнюдь не классические. И не добрые. Раздраженные мысли. Тяжелые.
А муж не видит и не чувствует этого – трет и трет свою морковь, да еще и разговаривать о чем-то пытается.
– Кто это был с тобой вчера? Ваша новая сотрудница? Я не запомнил её имени.
– Угу.
– Что «угу»? – засмеялся Лёша.
– Да, это была наша новая сотрудница, – пробормотала Лиза.
– И как её зовут?
– Инна.
– Вы давно знакомы?
С каждым новым вопросом раздражение всё нарастало и нарастало, шло многочисленными комками от живота к горлу и заставляло стискивать пальцы. Это было настолько отвратительное ощущение, что у Лизы даже голова закружилась от злости.
– Детка, ты меня слушаешь? – через гул в ушах она расслышала голос мужа, вскочила на ноги и бросилась в туалет.
В последнее время это было нормальным явлением. Но сегодня тошнило как-то особенно сильно. Даже холодный кафель, к которому можно было прислониться лбом, не помогал.
Лиза застонала чуть слышно и снова склонилась над унитазом. Она слышала сквозь шум воды как за дверью ходит Алексей – наверняка уже приготовил полотенце и стакан минеральной воды и ждет, когда утреннее безумие закончится.
– Тебе получше? – дождался. Дал выпить воды, протянул полотенце и крепко подхватил жену под руки. – Идем, ляжешь.
Покачиваясь от слабости в голове и коленках, Лиза с Лёшиной помощью добралась до дивана и с наслаждением легла на подушку. Замерла на секунду – по опыту знала, что в такие моменты тошнота может вернуться с двойной силой. Но нет – на этот раз обошлось.
– Пей, – Лёша материализовался из кухни со стаканом морковного сока и помог жене приподняться, – Сок, потом витамины.
– Может, наоборот? – слабо улыбнулась Лиза.
– Нет. Сначала сок, потом витамины, потом минеральную воду, потом отдыхать.
Сопротивляться сил не было. На место раздражения пришло вдруг чувство удивительной нежности и тепла.
– Лёшик, посиди со мной, пожалуйста…
На несколько минут Алексей исчез из комнаты с тем, чтобы вернуться с охапкой подушек и легким покрывалом. Подушки отправились под Лизину спину, покрывало прикрыло ноги, и невесть откуда взявшаяся чашка чая уютно устроилась на тумбочке.
– Ложись рядышком, – прошептала Лиза и слегка подвинулась к краю дивана. Лёша покорно пролез к стене и обнял жену за талию.
В комнате воцарилась тишина. Было слышно только тихое сопение, и едва различимый шорох от мягких поглаживаний ладоней по животу.
– Милая, а давай родим сразу двойню? – зашептал Лёша, щекоча дыханием Лизино ухо. – Мальчика и девочку.
– Чтобы за один раз отмучиться?
– Нет, – улыбнулся, – Чтобы им веселее жить было. Только представь: они с самого начала будут вместе расти, станут большими друзьями. Брат и сестра Ломакины. Костя и Лера. Звучит?
– Лера Ломакина – хорошо. А имя Костя мне как-то не очень нравится.
– А как бы ты хотела назвать?
– Сейчас подумаю…
Лиза вздохнула и спрятала лицо в Лёшиных ладонях. Он затронул ту тему, которая до сих пор старательно обходилась стороной. А всё потому, что Лизе очень-очень, до дрожи, хотелось назвать своего ребенка именем Лёки.
Пожалуй, даже самой себе она не смогла бы объяснить это желание. Зачем? Чтобы не забыть? Чтобы перенести забытую любовь на собственного ребенка? Чтобы перестать, наконец, вздрагивать, когда кто-нибудь поблизости называет это имя? Чтобы… привыкнуть?
Мальчик или девочка… Лизе было всё равно. С самого первого дня, когда врач скупо улыбнулся и поздравил с беременностью, она понимала, что будет любить своего малыша независимо ни от чего. Беленький он будет – в маму, или темненький – в папу; голубоглазый или кареглазый; пухленький или худой – какая разница? Ведь это будет её, только её малыш, который будет любить её просто за то, что она его мама. Мама. Мама…
– Ты плачешь? – Лёша осторожно перегнулся через Лизино плечо и поцеловал её в мокрую щеку. – Что с тобой, родная?
– Не знаю… Мне почему-то стало вдруг очень грустно. Обними меня, Лёш. Давай просто полежим. Тихонько. Ладно?
Не отвечая, Алексей поплотнее укутал ноги жены в покрывало, обхватил руками её уже немаленький живот и носом убрал с шеи локоны светлых волос.
– Я люблю тебя, – прошептал чуть слышно и поцеловал в открытый кусочек шеи, – Я очень тебя люблю. И ничего не бойся.
Осеннее солнце залило комнату ласковым светом. Мужчина и женщина лежали на диване в обнимку и молчали, прикрыв глаза. Сильные пальцы трогательно-нежно гладили уже весьма заметный животик, и становилось очень спокойно и тепло на душе.
Муж и жена.
Только так. И никак иначе.
