Текст книги "7 женихов не считая мужа (СИ)"
Автор книги: Александра Ермакова
Соавторы: Ксюша Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
– Д-да, – закивала, суматошно соображая, что дальше, но всё так размыто и тяжко, что попыталась встать, но меня сильно повело и Кир тотчас бросился на помощь. Мы сидели вцепившись друг в друга очень долго. Бесконечно, мне кажется.
– Я ничего не понимаю, – в тихом ужасе заверила, понимая, что что-то не так. Совсем не так.
– Не волнуйся, я объясню, – заверил мягко, шепнув в самое ухо и этот голос мёдом проскользил по жилам и по телу.
Я успокоилась. Задышала глубже. Если Кир не паниковал, значит и мне не следовало.
Тихо пищали приборы, за дверью жил своей жизнью центр, шуршала куллерами электроника, а я только прислушивалась к сердцебиению Климова.
– И? Мы сможем узнать, есть ли маньяк-Тень в нашем…
– Кира, нет никакого маньяка, – он взял моё лицо в ладони и заглянул в глаза.
– Что значит «нет никакого»?.. – уставилась с недоумением и мотнула головой, избавляясь от нежного плена рук Климова.
– Кир, прошу, – мягко протянул Кирилл. – Тебе нельзя волноваться. Так что сейчас успокойся, и сядь удобнее.
Нельзя волноваться?
С чего вдруг такая ненормальная гиперопека? Кажется только недавно меня волокли по больничным коридорам полумёртвую и всё было можно.
– Чёрт подери, Кир! – начинала заводиться.
И сомневаться, что “всё нормально”.
Климов шумно выдохнул, словно груз на нём висел неподъёмный, но он собирался его скинуть:
– Маньяка никогда не существовало, – огорошил новостью.
Я замерла, секундой погодя настороженно покосилась по сторонам. Ого, даже не заметила, как это произошло, но мы остались одни. Пока смотрела на него, пока наслаждалась тишиной и его близостью, мир будто исчез, а снова материализовавшись, оказался удивительно пуст и для нас создан.
– Три недели назад мы пришли сюда. Легли и нас “отправили” в другой мир, – он изобразил пальцами кавычки.
– Да, – торопливо закивала, потому что это и было правдой. – Мы искали Руслана, боролись с маньяком…
– Почти, Кир. Путешествие было в твоей голове.
– Что значит в голове?
– На самом деле три недели назад мы стали первыми испытателями нового тренажёра для Теневиков-оперативников. Аналогу ему нет. Твой дед и Гера его разрабатывали несколько лет, а испытать так и не успели.
– Это шутка?
– Нет, нас погрузили в сон, моделируемый извне специалистами на семьдесят процентов. Все образы и локации – реально существующие, но изменённые. Все виды Русланов – плоды твоего воображения. Так что он – единственный, кого мы не моделировали.
– А ты?
– Я был с тобой…
– В моём сне?
– Да, он был совместный, но исходящий от тебя.
– Но ты об этом, – всё ещё не состоянии собрать мысли в кучу, обвела взглядом помещение, – знал… – не то спросила, не то утверждала.
– Да, мне принадлежала идея, реализация остались на Гере и Романе Алексеевиче.
– Зачем?.. – это был главный вопрос, хорошо сформированный.
– Эксперимент. Для них очень полезный, ведь путешествия в таких количествах – это дичь, Кир. Сказка…
– Зачем? – ещё воинственней повторила я, не сводя с него глаз.
– Мы боялись, что ты… – Климов значимо умолк, проглотив фразу, которую я до этого эксперимента себе твердила не раз «с ума сойдёшь».
– На тебе была огромная вина. Ты буквально выла, уверенная, что несёшь ответственность за случившееся. Мы боялись, что это перейдёт все границы. Хоть и работаешь на бумажной работе, ты не слабый теневик. В тебе было слишком много… эмоций. Это могло тебя погубить. Мы хотели, чтобы ты прошла своеобразную трансформацию и приняла смерть Руса: смирилась, что вернуть его невозможно, и что ТЫ не виновата. Он умирал в каждом мире, как думаешь, почему? Ты его отпускала… При этом он нигде не был таким, как наш. Ты сама подсознательно стремилась увидеть в нём другого человека, а ещё увидеть всё то, чего боялась.
В голове грохот, как молотом по наковальне звучали обрывки реплик Кира, я сидела… не в состоянии осмыслить услышанное. Это было слишком оглушающе, слишком эпохально, фундаментально, вот так… позволить человеку бродить в своих снах и переживать ужас потери близкого человека.
– Ты всегда боялась, что он будет пить, – пока я топилась в болоте мыслей, шуршал рядом голос Кира, – потому что встретила его пьяным и более того, в состоянии сильнейшего запоя. Ты боялась, что он вернётся к той девушке, которая его бросила перед вашей встречей. Ты боялась его измены, потому что…
– Потому что сама в себе порой сомневалась, – закончила фразу.
– И это тоже было, – напомнил тихо Климов. – Ты была изменщицей в одном из миров. Ты боялась, что он станет алчным и финансовый успех ударит по его характеру.
– Да, верно, – кивнула, сглотнув ком в горле.
– А его азартность?!
Я даже зажмурилась, как резало и щипало в глазах.
– Стоило ему пару раз сделать пустяковые ставки на АПЛ и ты не раз признавалась, что боялась, что его утянет в игру. Помнишь, как он рассказывал о том, как проиграл приличную сумму, ещё до вашей встречи?
Кивнула.
– Все его воплощения – твои страхи и твоя фантазия. И все твои образы – твои мечты, нереализованные планы или страхи. Иногда ты хотела расслабиться и стать кокеткой в милом платьице и с укладкой. И звездой ты хотела стать, сама рассказывала по-пьяни, – напомнил без насмешки и яда.
– Я не могла тебе этого…
– Было дело, – хмыкнул Кирилл.
– А та противная баба из мира со свадьбой? – покосилась на Климова я. – Вульгарщина! – чуть не выплюнула с негодованием.
– Не более, чем твой страх оступиться, – Кир так нежно коснулся моего подбородка, что я замерла. Говорил ласково, как с ребёнком и я не сдержала улыбки. – Ты в каждом мире была не собой, – даже в этих словах Кира было много мучительного и влюблённого.
– А ты? Ты же был почти везде одинаковым… Моим мужем, отцом моего ребёнка, моим любовником, моим защитником… – я осеклась.
– Я всегда рядом, даже когда не нужен, – повторил ту самую фразу, которая мне уже запала в душу.
– Ты мне нужен! Всегда.
Кирилл как-то странно улыбнулся, грустно что ли, виновато.
– Это чуть не опроверг последний мир. Феерия. Твоя последняя попытка зацепиться за Руса. Он был там идеальным вариантом. Но ты…
– Не могла быть с ним там. Была в коме… И в итоге выбрала НЕ Руслана – выбрала смерть…
– Мда, и боюсь, если бы ты это сделала, мы бы тебя потеряли в этом мире.
– А кто тогда маньяк? – несколькими секундами погодя.
– Если честно, на сей счёт у меня только домыслы. Полагаю, это тоже плод твоего воображения, но появляющийся в момент абсолютного страха или сомнения.
– И он методично избавлял меня от Руса… – пазл за пазлом ложились кусочки, открывая сложную картину бытия. – Но в последнем погиб ребёнок, Кир! – даже не знаю к кому или чему взывала. Просто крик души… – Я ждала ребёнка, а авария…
Вот теперь Климов помрачнел. Такое редко бывает, когда лицо человека разительно меняется… темнеет на глазах. И взгляд решительный, упрямый… через внутреннюю борьбу и боль.
– А это то, чего не ожидал я, – обронил загадочно Климов. Хотя, казалось бы, чего ещё более невероятного и загадочного могло быть.
– Знаешь, почему была беременна в последнем мире… да и не только в последнем? – Кир замолчал, удерживая на меня тот самый пронизывающий до костей взгляд. Не мягких, медовых, дружеских глаз, а ядерных, тёмных, человека опасной работы и смертоносных решений.
Моя душа будто вновь захотела путешествий. Срочно. Немедля! Покинуть это тело, мир… улететь куда-нибудь, чтобы не знать ошеломляющей новости, которую я не была готова услышать.
СЕЙЧАС! Когда, казалось бы всё встало на места… и я могла вернуться к жизни и, наконец переборов трусость, остаться с Киром!
– Этого не может быть, – мотнула головой, отвергая мысль, которую даже не могла озвучить в голове, но которую уже ударным боем сердца подтвердило тело. Я даже руки на живот неосознанно положила. Плоский, обычный… но ладони дрожали, и у меня слезы опять искали слабое место, чтобы плотину прорвало.
– Может, – как-то удручённо кивнул Климов.
– Я… беременна?
Глава 34
Глава 34
POV Кира
Кир опустил голову, поджимая губы и глядя в пол. Он выглядел таким подавленным, убитым, что я было коснулась его головы… но не посмела.
Что сказать? Как поддержать? В ЧЁМ заверить? В чём поклясться?
Я могла только представить, что сейчас испытывал Климов. Но «представить» – это так мелко в сравнении с тем, что он переживал на самом деле.
ВСЁ ЭТО было нечестно!
Предательство.
Подлость…
Это был удар!
Сбылось то, о чём я мечтала столько времени. То, почему так страдала в последнем “мире”. Я же тогда прочувствовала всю боль Киры и теперь стала понимать, что никогда не откажусь от малыша, даже под страхом потерять внезапно обретённого любимого.
Долгожданный малыш не может лежать на противоположной чаше весов с любовью к мужчине.
И Кир, кажется, это тоже понимал.
– Всё будет хорошо, Кирюш, – хмыкнул он с горечью, выдавливая улыбку.
– Скажи, что и это сон… я проснусь, Кир… Ради тебя я проснусь…
– Не дури, Кирюш. Ты же только что повзрослела. Время взрослых решений. Время… новой жизни, – он поцеловал меня в лоб, поднялся с койки.
– Кир? – с губ сорвался не то стон, не то мольба. Сердце словно треснуло пополам.
– Тебе нужно отдохнуть, Кирюш, – неправдоподобно мягко улыбнулся Климов. – И подумать… теперь нам всем… нужно подумать.
Я не противилась, не рыдала, не бросалась за ним.
Хотела, и если бы другие обстоятельства была готова землю рыть руками, чтобы его остановить, но не смела. Он свободный мужчина, и если любил меня столько времени и был готов на жертвы, то теперь… я не имела права ему что-то предъявлять и о чём-то напоминать.
Я утратила это право, когда оказалась женой другого. Когда зачала от другого! А обременять собой мужчину, навязывая не только себя, но и чужого ребёнка… это было аморально, подло, некрасиво.
Это был его выбор! Его решение.
И Климов вышел.
Интересно, он дал МНЕ время? Или себе?
Потому что мне не нужно время. Я люблю Кира, но навязываться не буду, если, беременная от другого, ему не нужна.
Нет, я о себе, как о прокажённой не думала, у меня внутри было невероятное тепло, будто выиграла в лотерею или проснулась с утра знаменитой.
Это чувство будущего, которое не будет прежним, но точно будет более прекрасным. Как минимум на одного долгожданного человечка.
Я за одну секунду и одну фразу поняла, что вернулась не в холодный “свой” мир, а домой. И тут, дома, будет так тепло и хорошо, как нигде.
И даже плакать не хотелось, хоть слёзы и катились по щекам. Я хотела смеяться и ни с кем этот момент не делить.
Ни с Русом, ни с Киром.
Это был МОЙ момент.
И я поняла вдруг, что я смирюсь теперь с любыми потерями, как бы больно мне не было. Ради счастья малыша я переживу всё.
– Мы справились, – шепнула, обращаясь к Руслану, словно его дух ещё витал где-то рядом. Я почти могла сказать, как он выглядит и что за выражение на его лице. Он бы посмотрел с нежностью на нас: меня и нашего будущего малыша, и ободряюще улыбнулся, сообщая, что теперь готов уйти.
Из дрёмы вырвал скрип двери.
– Кир? – не знаю с чего взяла, что это он, но даже подалась вперёд, сев на койке, куда успела лечь.
– Нет, милая, это не Кир, – Марь Иванна вошла, поправляя на носу очки.
– А Кирилла не видели? – упавшим голосом поинтересовалась я.
– Он в другой палате. Как и ты проходит осмотр.
– Ну что, готова?
– К чему?
– Нужно УЗИ сделать.
– Мария, дай-ка мне пару слов с внучкой перекинуться, – словно чёрт из табакерки в палату вошел дед.
– Виктор Сергеевич, – с укором покачала головой Марь Иванна. – Знаешь ведь, процедура! – смотрела на деда слишком строго для подчинённой, даже если таковой не являлась, всё-таки он тут, пожалуй, повыше рангом.
– Знаю-знаю, – отмахнулся дед. – Минутку бы нам…
– Эх, – нарочито ворчала “Баб Яга”. – Не активничай, – это мне, ещё и пальчиком строго покачала, – а то Валентина Ивановна от возмущения лопнет.
– Без танцев и кровавых разборок, – заверил категоричным жестом дед, и только проводили нашу Бабу Ягу взглядом, приблизился ко мне.
Я так скучала, что, кажется, была готова броситься, как в детстве к дедушке на ручки.
Он крепко меня обнял, поцеловал в лоб и макушку.
– Ну, ну… – по его щеке скатилась слеза.
Растрогавшийся дедушка – как удар под дых. Мой герой детства собирался разводить мокроту.
Мы оба рассмеялись, столкнувшись лбами.
– Дед… это было так… странно.
– Но действенно, да? – горделиво усмехнулся он.
– Действенно то действенно, но Кир, дед… А как же теперь Кир?
– А что Кир?
– Ты же знаешь… Ты… – мои щёки залились краской, я вспомнила, что там происходило в бане, и представила, как команда специалистов следила за нашими соитиями в прямом эфире.
– Не переживай, – фыркнул дед, точно поняв, что меня смутило. – Баня была… ну словом это что-то вроде твоего сна во сне. То, что там происходило, контролировала только ты, и видела только ты. Ну и… и Климов, если рядом был.
– Хорошо, – с облегчением кивнула, собираясь с мыслями для следующего вопроса. – Но если ты в курсе НАС с Киром и… его… – на свой живот посмотрела и замялась, ещё не очень представляя, как теперь себя представлять не одну, а ребёнком внутри. И как верно теперь об этом говорить. Мы? Нас? Нам?..
– В курсе. Не сразу кончено поняли, но когда датчики стали барахлить, а анализ крови показал изменение в тебе, даже думали прежде времени разбудить. Всё же ребёнок… Ответственность, но дело уже было близко к завершению миссии, никаких сбоев больше по здоровью не происходило, срок такой, что у тебя будет время всё обдумать… Потому мы дали тебе пройти этот путь до конца…
– А если б я погибла там?
Дед пожевал губы задумчиво и сожалеюще:
– Выдерни мы тебя раньше времени из сна… с твоей болью и одержимостью, с которой погружалась, ты бы долго не протянула. Натворила дел, и никакое лечение бы уже не помогло.
Я молча согласилась.
– А когда узнал Кир?
– Он раньше тебя оклемался. Давно… почти день за тебя боролись. Уж больно во сне увязла. И как в себя пришёл, новости воспринял мужественно. Сидел возле тебя всё это время, прям не выгнать, хоть смертью грози. А тут отошёл по необходимости, и у тебя отход начался более сильный.
– Дед, он ушёл, – хоть кому-то захотелось признаться.
– Куда? – нахмурился родственник.
– Сказал, что нужно подумать…
– Оно и понятно, – рассудил дед. – Дело ваше запутанное и противозаконное. Потому что влюблённые теневики – это гремучая смесь, как ядерная боеголовка для мира, – сидя на стуле, он сложил руки замком на животе. – Потому и запрещены связи между нами. Этому правилу очень много лет, и оно не было написано просто так. Теневеки теряют разум и бдительность, и ух, как страшны в ревности и горе. Они любят отчаянно, до последнего, по-настоящему, можно сказать. Поэтому союз с людьми предпочтительней. Спокойней. Но найти среди людей вторую половинку крайне сложно. Часто, это как любовь к домашнему любимцу. Очень искренняя, но… не та, что могла бы быть…
– Руслан не… любимец! – встала на защиту мужа и нашим чувствам. Они были искренними, чистыми и светлыми.
– Ну, никто и не говорит, что ты – такая же, как все. И, что любила, как все! Не утрируй! Но это общепринятое понятие. Так или иначе, проще воспитать теневиков, неспособными друг друга полюбить, чем не ограничивать и потом смотреть, как они погибают. Такая связь… ненормальна. Всегда. Поверь, я знаю, о чём говорю, – его загадочная улыбка была очевидным подтверждением. Я даже догадалась, о ком речь.
– Марь Иванна? – прищурилась я.
Дед хмыкнул.
– И?.. – ждала более подробного пояснения.
– И я женился на твоей бабушке. Простой девушке.
– И она была для тебя… любимцем? – это слово ещё коробило.
– Она была любимцем, – кивнул он. – Поверь, после Маши для меня любая бы им была. Я бабушку твою холил, лелеял, – дед закинул ногу на ногу, уместив по-молодецки щиколотку на колене, и откинулся на спинку стула, глядя на меня как-то очень печально. – Всё делал, что попросит. Но это было… забавно, пожалуй, – неопределённо плечами передёрнул. – Я очень радовался, что ты встретила Руса до того, как бросилась в любовь с Кириллом. Боялся не успеть.
– С чем не успеть?
– Боялся, что ты начнёшь сходить с ума, как я когда-то… – сочувствующе покачал головой дед. Слишком уверенно, так не лгут! – А вот то, что мы вас завербовали так резко – только наш ход, во имя спасения. Сначала я надеялся, что Кир первым найдёт себе жену или любовницу, но он был удивительно верен, хотя впечатление создавал иное, а потом вы нашли Руслана. Приручили его. И ты стала его женой. Я от облегчения был готов нажраться не хуже Климова на вашей свадьбе. Это же удача! Познать любовь человека до той самой… пиковой любви… точки безысходности и невозврата.
– Понимаю, – и я кивнула, только зажато, одной ногой в мыслях. – Но при этом вы не побоялись нас вместе отправить…
– Он был тебе нужен, – вот так просто отозвался дед. – Хочу я того или нет. Правильно это или нет. ОН НА САМОМ ДЕЛЕ ТЕБЕ НУЖЕН! И я боюсь, что бы ты напридумала во сне, не будь его рядом.
Я губу прикусила, соглашаясь с правотой деда.
– Ты же без него и шагу бы не сделала. Всякий раз он был твоим с потрохами! Ты даже не старалась от этого уйти, подсознание само работало…
– И что теперь делать? – всхлипнула против воли. Ведь давала себе зарок, не сметь об этом думать и надеждами себя шпиговать.
– Как что делать? – с недоумением вторил дед. – Ребёнка рожать! И радоваться, что он не от теневика!..
– А если бы… от?..
– Он бы стал самой опасной персоной на все миры, – цыкнул дед. – Его сила… Он бы стал гонимым, как и его родители…
– Но почему бы таких не использовать в нашем деле?
– Они неуправляемы. Власть и сила, она всегда влечёт за собой перевороты.
– Но если бы его воспитали любящие родители в коллективе умных, понимающих людей…
– Далеко смотришь, Кир, – с тихой грустью перебил дед. – С таким лучше не рисковать.
– Просто это странно, дед. Если природа нас, Теневиков, создала магнитами для истинных, и мы притягиваемся с настоящей половинкой, в какой мир нас не запихни, то почему кто-то решил, что нужно рубить по живому и больному? Одна ошибка кого-то не должна становиться примером для всех. У людей тоже разное случаются, но они… не ставят крест отношениях друг с другом…
– Не стоит тебе сейчас о таком думать, Кир. Оставь это на потом. А сейчас, просто возвращайся… к жизни. Я очень за тебя боюсь. И понимаю тебя. Понимаю, что сейчас ты…
– Дед, – перебила родственника, – я не боюсь с ума сойти. Уже прошлась по грани и теперь мыслю яснее ясного. Но я боюсь, что ОН ушёл с обидой. Тогда, когда у нас всё должно было получится. Когда он смог… и я была готова… – я улыбнулась. Из последних сил, кажется, из истерического несогласия с правилами моего мира. Из простой бабской истерики. – Наплевать на ваши законы. Пойти против, если вы не позволите нам быть вместе. Я была уверена, что ко всему была готова, но оказалось, нет. Требовать или ждать от Кира, что он меня примет сейчас… беременную от другого… Такой жертвы я не смею попросить.
Для меня Кирилл – нерушимая величина. Он так же вечен, как небо над моей головой, и даже намёк на то, что он исчезнет – глуп и бессмысленен.
Но он мог сомневаться в моём “люблю”, потому что я долгие годы доказывала ему своё упрямство… Он мог сомневаться… Потому что не каждому, даже самому любящему сердцу дано… любить чужого ребёнка.
– Ну всё, минутка закончилась полчаса назад, – наш разговор прервало бесцеремонное вмешательство извне. Дверь в палату распахнулась и к нам вошла Валентина Ивановна. – Сергей Викторович, ещё успеете наболтаться, я же не убивать её повезу, – коляску подкатила к моей койке. – Очень нужно проверить как там плод…
– Да я вроде не калека, – проворчала, спуская ноги, но вот встать не вышло. Слабость в теле, перед глазами карусель.
– Вот-вот, – буркнула Валентина Ивановна. Они с дедом помогли мне сесть в кресло.
– Ладно, милая, я сейчас по делам, а потом загляну, узнать, что да как, – чмокнул в щёку дед, а Валентина Ивановна покатила меня делать УЗИ.
Пока мелькали лампочки коридора, я растеряно водила глазами по встречным стеклянным дверям, пока взглядом не зацепилась за Кира. Несколько секунд зрительного контакта. Он тоже на меня смотрел. В упор, словно знал, что именно сейчас я буду проходить мимо и гляну на него. Он был на беговой дорожке…
– Стойте, – аж подпрыгнула, цепляясь в подлокотники и шею вытягивая через плечо, чтобы вновь вернуть зрительный контакт с Климовым.
– Кира, я всё понимаю, потрясение. Пробуждение, потрясение… – шагала дальше по коридору Валентина Ивановна, – но нам перво-наперво нужно убедиться в здоровье тебя и ребёнка. И Климову также необходимо обследование… А вам обоим время. Так что не лишай его этого. Такой любви как у него к тебе, я никогда не встречала. И чтобы не случилось не поправимое горе мирового масштаба, дай ему всё переварить и сделать последний рывок к тебе.
– Вы думаете, он… – я немного упокоилась от мирного, рассудительного голоса Валентины Ивановны. Слова не были лишены смысла, да и… бальзамом на душу плеснули.
– Я не могу утверждать, но зная, что вы уже прошли, и на что был готов ради того, чтобы вернуть тебя к жизни, думаю, ему всего лишь нужно время…
Как бы больно не было, как бы не хотелось ему позвонить, я терпеливо ждала. До конца дня… И следующий день, хотя дед по возможности меня занимал различными тренажёрами и обследованиями.
И уже ближе к ночи, когда я в руках крутила телефон на грани сорваться и всё же набрать Кира, сердечко шало застучало, когда померещился звук в коридоре.
Я замерла, прислушиваясь сильнее, но висела морозная тишина. Тишина… а сердце продолжало отбивать волнительный бой и тогда я встала… Медленно прошлась до двери, аккуратно открыла. Глянула по направлению основного блока и разных кабинетов, туда, где в одной из комнат видела Климова, но в тускло освещённом коридоре было пусто.
– Я ведь как увидел тебя, сразу влюбился, – шершавый, чуть слышный голос Кира скребанул по всем струнам расшатанных нервов. Я обернулась… Климов сидел у стены, аккурат двери в мою палату. Спиной к стене, одна нога в колене согнута на ней одна рука, другая воль тела, в пол упирается.
– Не нужны мне другие. Стольких уже перебрал, что тошнит. Я дружил-то с Русей из-за тебя. Любил его ради тебя. Спасал его вечно ради тебя… Я был готов умереть ради тебя. Так почему бы теперь не воспитать его ребёнка ради тебя?
– Таких жертв…
– А у меня есть выбор? Мне что делать? – с горьким упёком. – Что делать, если люблю тебя?.. Думаешь не хотел разлюбить? Не пытался? Да я член чуть не стёр, мечтая тебя не хотеть. И мозги грузил алкоголем и мутью, чтобы тебя забыть. Ни хера, Кир, в печёнке сидишь. В сердце. В мозгах. В кишках…
Я осела рядом с ним. Осторожно, чтобы не спугнуть счастьем, что могу его видеть и слышать, к нему прижалась, носом уткнулась в плечо и заревела тихенько.
– Ты мне нужна. Только ты… одна или в комплекте. Я уже смирился, что одиночкой ты не бываешь. Даже подумал, как и ты по мирам походить, но нет… Мне только ты нужна, такая как есть. Не копия, не образ, не лицо – ты вся. И внешне и внутренне. Кира этого мира. Кира чужая жена! Кира мать не моего ребёнка. Кира чужая, но моя! Кира подруга. Кира сестра… Кира жена… Вот теперь до комплекта мать! И дружить не могу – я тебя трахать хочу. Любить хочу. Жить с тобой хочу. Хочу смеяться, ругаться, работать. Я хочу с тобой быть! Так что скажи: Кира+Кир=???
– Я думала, что уже потерла тебя, – шмыгнула, потеревшись носом об обнажённое плечо Кирилла. Нагло воровала его запах, его тело… и бессовестно в этом купалась. – Думала, ты ушёл…
– А ты хочешь, чтобы я ушёл? – с болью в голосе уточнил Климов, чуть покосившись на меня.
– Нет! – рьяно помотала головой, мои дрожащие губы щипало от слёз. – Но я не могу тебя неволить. И требовать не могу… Это должен быть твой выбор.
– Думаешь, я смогу?
– Ты самый невозможный на свете мужчина, Кир. И если меня спросят о тебе, я на любой вопрос точно знаю ответ, кроме этого… Но я знаю точно, что ты никогда не обидишь ни меня, ни кого-то другого со зла. И руки не поднимешь… И пусть не кровным отцом, но другом и защитником нашему с Русом малышу. Это для меня не кажется чем-то… неправильным. Я верю в тебя. Я верю тебе. И ты мне нужен… вот только я выбирать не буду, и ты это понимаешь. Ребёнок – это суть любой жизни. И я давно хотела стать матерью. Поэтому лишь тебе решать, быть нам или нет, но вы оба мне… нужны.
Он кивнул, уставившись куда-то в пространство.
– Я предательница?
– Нет, – вздохнул он и так крепко к себе прижал, что дышать стало больно, мир закружился от радости и предчувствия самого светлого в будущем. – Значит, мы оба будем любить этого парня, что у тебя в животе, да? – усмехнулся мне в волосы.
– А если девочка?
– Значит, в моём прайде будет на одну львицу больше, – заулыбался сытым котярой Кир.
– И ты…
– Кир, я не дурак, я бы никогда не посмел тебя ставить перед выбором. Рус был в наших жизнях. Он был твоим мужем. И он… это правильно, что после него осталась жизнь… значит, он не зря жил сам.
– Кир, но нам по-прежнему нельзя быть вместе. Это против закона…
– Нельзя, – согласился в ответ Климов. – Никак… Значит, – секундой погодя, – будем преступниками.
– Будем! – Я сидела чуть жива от счастья, что на меня свалилось, и дышала урывками, страшась, что всё это окажется очередным сном или злобной шуткой. – Будем, – вторила с глупой улыбкой. Я бы, кажется, с чем угодно согласилась, если бы это исходило от Климова.
– И куда подадимся? – поинтересовался Кир. – В мир простых людей?
– Всё равно, – заверила рьяно. – Лишь бы вместе, – шепнула я, повиснув на его шее и прося меня поцеловать. Уже по-настоящему. Не украденную у чужого, а свою женщину.
Необычное, неописуемое ощущение быть рядом и не ждать подвоха. Не обижать никого и не расстраиваться самим. Просто наслаждаться тем, как удивительно мы друг другу подходим. И как далеко и надолго могут пойти все несогласные.
Эпилог
Эпилог
Кир+Кира=любовь
Чертила на песке, а волна набегала и смывала имена, оставляя сердечки. Я снова чертила, а волна снова смывала.
Я написала это уже раз пятьдесят, борясь с водой и упорно продолжая это делать. Волна была не менее упёртой.
Она лизала мои ноги, и вообще-то я хотела в воду поскорее, чтобы спастись от жары, но в то же время уже совсем высохла и вроде как могла пойти домой.
– Ма, – позвал наш серьёзный человек. Его тень из-за солнца казалась огромной, и нависала надо мной коршуном.
Я откинула волосы, скрутившиеся от влажности и сбившиеся в колтун, и посмотрела Человеку в глаза.
– А?
– Ты обедать идёшь? – слегка картавя вопросил мой любимый Человек.
– Иду, – кивнула, а он снова нахмурился:
– Ты без панамки! А меня ругала! – он сощурился, копируя кое-какого очень наглого кота.
– Да, я без панамки и совсем сошла с ума от жары… – закатила глаза и упала спиной на песок, раскинув в стороны руки и хохоча, потому что наш серьёзный Человек тотчас подхватил игру. Залился чистым смехом, падая на меня…
Он больше не был серьёзным – теперь он был совершенно весёлым! Мы подурачились немного, извозившись в песке и измочившись в воде. Мой любимый, серьёзно-несерьёзный человечек носился вокруг меня, шлёпая босыми ногами по воде, чтобы меня забрызгать, как можно сильнее. При этом заливисто смеялся и так заразительно, что и я не могла удержаться.
– Ну, в дом пошли! Чего ждёшь!? – спросил весёлый и не взрослый человек, подползая ко мне на четвереньках и заглядывая в глаза. В этот раз он зашёл со стороны головы и его лицо было перевёрнуто вверх тормашками. Улыбалось веснушчато, молодо и зелено.
У человека была ссадина на лбу и явные следы мороженого на носу.
– Тишиной наслаждалась до твоего появления, – вздохнула я, улыбаясь перевёрнутому веснушчатому лицу. Его волосы почти совсем потемнели, и он всё меньше напоминал меня. Не то, чтобы я была против, но момент, когда я поняла, что и глаза его и волосы больше мои, заставил чуть-чуть взгрустнуть.
Мой мальчик становился только наполовину “моим”.
– А мы что же, шумные, да?
– Самые шумные на целом свете! – кивнула ему и он рассмеялся. Он обожал быть “самым”.
Самым чистым, самым грязным, самым любимым, самым капризным, самым послушным. Он не давал стричь волосы, потому что считал, что нет ничего круче длинных волос. Но был разочарован, что у него они темнее, чем у нас. Он хотел быть рыжим и когда верхние пряди выгорали на солнце и становились чуть светлее – ходил гордый, как орденоносец. И мы называли его самым тёмным из нас и он этому факту радовался.
Он был лохматым маленьким дикарём.
“Самым” самым в мире мальчиком. Очаровательным старшим братом. Преданным сыном. И лучшим рыбаком на всём побережье, ведь никто больше не выбегал из дома в такую рань.
Его колени были перманентно сбиты, а ступни вечно черны. Его невозможно было расчесать, если только пригрозив сбрить их совсем. И он был загоревшим, как абориген.
Моя кожа не смогла бы стать такой шоколадной… Зато его было не отличить от ещё одного дикаря… постарше. Он стал таким же тёмным и лохматым, оттого, что морской воздух просолил его волосы и кожу.
Мои мальчишки!..
Мы вошли в дом, все окна были открыты и сквозняк хозяйничал, скручивая шторки в тонкие жгуты.
Стоило войти в прихожую, меня тут же подхватили и прижали к себе сильными руками. Не успела я оказать сопротивление, как была закинута на плечо.
– Ай, – запищала в ответ на наглый захват и шлепок за заднице. – Пусти дикарь! Абориген… Неандерталец!
– Может лучше в пещеру? – дурашливо хмыкнул Кир, но когда я завозилась сильнее, пригрозив, что и его гриву прорежу, если не поставит меня на пол, Климов меня отпустил.
– Теперь ты попался, – это с моей стороны была уловка. В следующий миг, я повисла на нём, как мартышка: обвила за шею руками, а ногами за торс.
– Да я вообще завис и залип, – он легко держал меня на весу, улыбаясь своей шалости, моей игривости.
– Чувствую, кого-то ожидает наказание, – шикнула, изображая недовольство.
– Если со всеми вытекающими, я за, – ещё шире улыбнулся Кир. В доме играла одна из тех групп, что я ни за что не включила бы детям, и пахло скандалом, потому что сквозь окно мансарды, была видна комната и куча сваленных по центру игрушек.
– Вы устроили бардак? – от игривости перешла в наступление.
– Да, – совершенно серьёзно кивнул он.
– И вы готовы к наказанию?
– Абсолютно! – совсем стал довольным Климов, и я осознала, что мои наказания как-то неправильно воспринимались, или я их как-то неправильно практиковала.
– Я тут подумала, может, я лучше вернусь обратно на пляж? – прохныкала я, понимая, что всё равно убираться придётся самой.
– Только если со мной, – улыбнулся самой наглой на свете улыбкой Кир и клюнул меня в щеку носом. – Пошли, а? Они сами справятся. Зачем мы им? – это добавил на такой интимной частоте, что бабочки в животе с ума посходили, а тело, точно масло на сковороде тотчас стало мягким и плавибельным.
