Текст книги "Наркоза не будет"

Автор книги: Александра Сашнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Рита услышала истерическое хихиканье. Ронины плечи сотрясались от хохота. Он сидел на стуле и прикрывал рот рукой.

– Нет-нет. Ничего. Продолжайте. Ты что, Кош, классиков перечитала?

– Пошел ты... Сам-то! Детективщик хренов!

– Извини, – он закрыл лицо руками на минуту, чтобы успокоиться.

– По-любому, получилось что-то типа литературного произведения. Но именно типа. Потому что, не смотря на кажущуюся сомнительность истории, я ничего не придумала. И меня совершенно не интересовали никакие правла построения сюжета. Просто я старалась отметить все, что мне казалось важным и передать именно состояния. Как это во мне образовалось. Причем, здесь интересовала меня не я сама как таковая, а процесс. Мне показалось важным назвать это словами... Чтобы понять. Кое-что я узнавала от других людей. Случайно. Вернее, чудесным образом. Кое-что я придумала сама. Так, как мне показалось, должно было быть.

Рита выдернула из рук Е-Кош тетрадку и поморщилась:

– Ты всегда такая болтливая? Е-Кош?

Коша смутилась.

Рита упала на кровать.

– Господи... Это я тебе писал записочки... – грустно сказал Роня. – А ты долбишься кокаином с бандитами. И я буду тебе помогать... Буду! Куда мне деваться?

– Правильно! – согласилась Рита. – А куда тебе деваться? Я, кстати, знала, что ты записочки мне пишешь. Но мне нравился другой. Толик. Долбанутый!

Рита пролистала наугад несколько страниц. – Черт! Ты покороче не могла? У нас нет времени.

– Нет... – мотнула головой Коша. – Иначе ничего не поймешь.

– Только литературы мне сейчас не хватало, – вздохнула Рита и вернулась на первую страницу.

– Послушай, а почему у твоих друзей нет никаких проблем? – вдруг спросила Коша.

– Потому...Кончается на "У".

– Их что... убили?

– Нет, они там в карты играют. Ладно! Пока. У меня наступила ночь. Спокойной ночи, граждане преступники и священники, – отмахнулась Рита. Все! Пока не прочитаю, не отдам. Так что советую развлекаться без меня. И кстати, что вы будете делать, меня мало волнует, главное не высовывайтесь на улицу. Пока!

Она всем видом показала, что больше не скажет ни слова.

Роня позвал растрепанную Кошу:

– Пойдем помурлыкаем, кошечка.

Они ушли.

Коша закурила, мрачно глядя в окно.

Роня сложил руки на груди и вдруг сказал:

– А я знаю, что все будет хорошо. Вот увидишь...

– Ага...– Коша печально заглянула в его глаза и улыбнулась. – Почему все так глупо, Роня?

– Почему глупо? Забавно... – возразил Роня.

Коша прижалась к нему, и Роня покорно обнял ладонью черноволосую голову, отворачиваясь от дыма.

– Что теперь делать-то? Как же жить? – грустно спросила Коша.

– Да... Придумаем что-то.

– Хорошо тебе. Придумаем. Никогда не знаешь теперь, что же произойдет в следующий момент. Я же не смогу вечно сидеть в норе какой-то. Что, пластическую операцию что ли сделать?.

– Ладно. Не геморройся. Отнесись к этому как к приколу.

– Как? Ты что с ума сошел?

– Всегда есть выход. Он найдется! Может быть, это просто перемена уровня.

– Легко тебе говорить. – Коша надулась. – Но это же очевидно, что мне придется как-то скрываться! Я уже даже с тобой не смогу встречаться. Я просто скоро на улицу не смогу выйти! Никогда!

Коша раздраженно отодвинулась и тяжко вздохнула.

– Надо стать другим человеком, – воодушевленно рассуждал Роня. – У тебя есть шанс отсечь свое прошлое! Это же классно! Не каждому выпадает такой шанс.

– А как же выставки? Живопись? Друзья? Я столько времени потратила. У меня купили работы во Францию! Может быть, я бы стала известным художником Е-Кош! А теперь? Да мне теперь и рисовать-то наверное, нельзя. Во всяком случае, в том стиле уж точно!

Роня ласково гладил ее по голове и смотрел куда-то сквозь стену.

– Чем больше ты теряешь, тем больше у тебя остается. А, может, ты только думаешь, что живопись и друзья для тебя – все, а на самом деле – это заблуждение. Может быть, тебе нужно совсем другое! А, может быть, все так сложится, что у тебя и выставки будут. И друзья такие, каких еще никогда не было. Ты же летом исчезла – и ничего. Жива!

– Я могла сама вернуться, когда хочу! – возразила Коша. – А теперь все кончится! Я уже потеряла Мусю, Чижика и теперь – всех... Как же я буду? Зачем мне эти потери?

– Как-нибудь. Это не важно, – урезонивал ее друг. – А если бы была война? Люди погибают и умирают. С этим ничего не поделать. И расстаются навсегда! Бывает так! Все, что у тебя есть – это ты сама! Глупо дорожить тем, что уходит от тебя и что ты не можешь удержать. Тот, кто ведает твоей судьбой, наверное задумал что-то новое, если ты будешь сопротивляться, это убьет тебя. Доверься ему. Отпусти прошлое от себя и найдешь что-то новое. Возможно будущее будет именно тем, которое ты ищешь.

– И для тебя ничего не значит, то что мы больше никогда не пойдем на залив?

– На самом деле вообще ничего ничего не значит. И никто не знает, что "когда", а что – "никогда". Не грусти! Это сейчас тебе кажется, что все кончилось. А потом ты поймешь, что это только начало. У тебя будут новые друзья, новые возлюбленные. Возможно, если ты остепенишься, дети. А я? Кош, мы ведь даже не любовники с тобой. И практически ничем не обязаны. Иначе мне пришлось бы разделить твою новую жизнь. Хотя бы как-то. Это не та жизнь, которую я хотел бы иметь. Но и теперь я сделаю все, что смогу. А потом наши пути разойдутся. Я всегда буду думать о тебе. Если ты уедешь куда-то, это не значит, что мы расстанемся. Хотя это всегда могло случиться. Бывает, что люди расстаются, лежа в одной постели. А бывает, что они встречаются через тысячу лет так, как будто расстались вчера... Я верю, что тебя ждет волшебное путешествие.

ЧТЕНИЕ ДНЕВНИКА

Часть первая. Лето

Запах жареной селедки проникал во все щели этажа. Рита в комнате тоже почувствовала его. Она поднялась с кровати и, ругнувшись, поплотнее захлопнула дверь. Наконец-то заставила себя вчитаться в первые строчки. Ее нисколько не интересовала самоценность сюжета или литературные красоты предстоящего чтива. Она должна была просто прочитать это. Просто понять, что хотела объяснить диковатая Коша. Чтобы подумать, как можно правильно использовать сложившуюся ситуацию.

Рита набралась терпения.

ИГРА НА ФЛЕЙТЕ

(Коша)

Ветреный, почти летний день. Сухие лучи солнца на кирпичных стенах и кусках фанеры. Красные стайки клопов-пожарников на стыках обветшавшего забора.

Коша сидела посреди разваленного дома и играла на флейте. Она заметила странную закономерность: как только флейта начинала звучать, поднимался ветерок. Особенно он отзывался на простую фразочку, которая начиналась с длинной "фа" первой октавы. Коша так и сидела, поиграет чуть-чуть, потом чуть-чуть послушает, но никак могла понять, то ли это кажется, то ли в самом деле ветер отзывался на флейту.

В полуразрушенном проеме окна очень деликатно возникла долговязая фигура в темной широкой рубахе и широких холщовых штанах. Это был парень с черными короткими волосами, с узким лицом, которое он прикрывал крупной продолговатой ладонью, как бы стараясь спрятаться и не обращать на себя внимания. Парень не мешал. Даже наоборот – казалось, что он понимает, чего Коша хочет добиться, и тоже ждет результата.

Внезапно она поднялась и спросила:

– Ты кто?

Парень замялся, потом, оступившись взмахнул длинной рукой и смущенно улыбаясь ответил:

– Я не помешал? Если я мешаю, я уйду. Мне просто очень понравилось... У тебя волшебная флейта. Я никогда не слышал такой волшебной музыки.

– Нет, не мешал. – Коша покачнулась на большом куске отколовшейся от стены кладки. – Я даже не сразу заметила, что ты слушаешь... Флейта обычная. Я нашла ее на помойке музыкального училища. А хочешь? Попробуй сам. На. – Она протянула ему инструмент. – А играть я не умею. Просто выдыхаю и перебираю пальцами.

Парень смущенно хмыкнул, осторожно взял инструмент длинными нервными пальцами, поднес к губам, резко дунул. Вырвался свист, пришелец снова смутился. Коша улыбнулась, молча протянула руку и сыграла медленную фразу "фа-ля-си-до-фа-ля". Нота "фа" бархатно вибрировала в теле флейты, отзываясь резонансом во всем теле. Ветер встопорщил волосы.

– Знаешь, – задумчиво сказала девушка. – Мне почему-то кажется, что ветер откликается именно на эту фразу. Особенно на ноту "фа".

– Да... – с готовностью кивнул парень. – Я заметил.

Коша улыбнулась, почувствовав неожиданную близость незнакомца. Ей хотелось сказать ему: "Мы одной крови, ты и я".

Но она не сказала этого, а протянула руку:

– Коша. У меня фамилия Кошкина. Все зовут меня Кошей... А имя ко мне как-то не присохло... Хотя в паспорте, конечно, написано... Я рисую, и подписываю картины Е-Кош.

– А я Роня, – он осторожно сжал ее теплую ладонь. – Андрей... У меня есть имя. Я, знаешь, тоже рисую, когда нужно сдавать сессию. Но вообще, я рисовать так и не научился. Мне нравится больше придумывать.

– А ты куда сейчас? – спросила Коша.

– Даже не знаю, – пожал плечами Роня. – Куда-нибудь.

– Тогда пойдем вместе!

Они вышли из разрушенного дома на теплый тротуар.

Весь день они бродили по Васильевскому и по Петроградской, время от времени играя на флейте, чтобы проверить ее способность вызывать ветер. Странная игра захватила их.

Они уже возвращались назад, когда косой луч вечернего солнца вычертил на фоне бронзово-голубого неба отливающие в красноту черные силуэты Сфинксов.

– О! Давай отдохнем немного на набережной, – предложила замотанная счастьем Коша. – Так хочется умыться!

Они добрели до гранитных фигур и спустились к воде.

Коша сняла сандалии и села прямо на камень, опустив ноги в Неву.

– Холодная... – сказала она с удовольствием.

Зачерпнув воду горстями, ополоснула лицо. Новый знакомый улыбнулся своей странной улыбкой и осторожно взял флейту. На этот раз у него получилось достаточно хорошо. Звук потек ровный густым потоком.

– Вот, – сказал он и наклонил голову, разглядывая силуэт черноволосой девушки.

Она одобрительно посмотрела на Роню и тряхнула челкой. Вода отбрасывала на лицо зеленовато-золотистые блики. На верхушках волн вспыхивали маленькие ослепительные солнца.

– Дай! – сказала Коша и требовательно протянула руку к флейте.

Она поднесла ее к губам и выдохнула долгое-долгое бархатное "фа". Когда нота кончилась, Коша сладко улыбнулась и снова набрала воздух. Вторая нота была еще прочнее первой, наполняясь постепенно внутренней упругостью, словно стремнина реки.

Внезапный порыв ветра плеснул волной, обдав холодными брызгами.

Коша засмеялась и отвернулась от воды. Она увидела, как новый друг улыбается ей теплой открытой улыбкой и засмеялась. Вдруг она оглянулась. Лицо приобрело настороженное кошачье выражение. Роня оглянулся следом.

Наверху, около правого Сфинкса, неподвижно стоял человек в темной шелковой рубашке и шелковом темном пиджаке. Он не шевельнулся и не улыбнулся, словно и не видел их вовсе. Но его присутствие незримо изменило саму пустоту. Откуда не возьмись в небе появилась лиловая тучка. По реке пробежала рябь. И воздух зазвучал низкой, почти неслышной нотой. Волна снова плеснула на гранит, намочив Кошины брюки.

Она с воплем вскочила на ноги.

– Ну вот! – воскликнула она. – Я совсем мокрая...

И засмеялась.

Когда она снова подняла голову, возле Сфинксов никого не было. От набережной неспешно отъезжал черный "Лексус".

(Рита)

Сфинксы вызвали воспоминание из вчерашнего дня. Быстро мелькнула фигура человека в черном пальто, стоявшего возле них на набережной, когда они ехали в "Каземат". Человек, которого не смел коснуться снег.

И этот факт разбудил в Рите психолога и работника Конторы одновременно.

Она машинально отметила:

– По шкале F – наверняка десяточка, по шкале G – 2, по I – троечка, по B – десятка, N – три-четыре, а то и меньше. 16 личностных факторов MMPI.

Рита поежилась. Зимний холод медленно сочился из окна, но все же заставил мышцы окоченеть. И начало клонить в сон. К тому же Рита подумала, что так можно легко простыть, что было бы совсем некстати. Решив, что пора погреться на кухне (несмотря на запах селедки), она достала из кармана сигареты, зажигалку и, прикурив, решила перебраться туда.

(Коша)

Расставшись с новым приятелем, Коша брела по Малому проспекту вдоль кладбища, без особых мыслей в голове. Васильевский к вечеру опустел. Городская суета сместилась к станциям метро и в центр города. Гигантские тополя на кладбище сухо шелестели листьями. Показался угол 16-ой линии, где было кафе Зыскина.

Она решила зайти туда. Найти кого-то из приятелей. Или сходить на концерт в "Там-Там".

Коша издали увидела, как в арку въехал серебристый джип. Машина резко сверкнула бликом низкого уже солнца и пропала в глубоком провале тени. Прополз со скрипом полупустой троллейбус. Пробежала, нюхая углы, собака. На перекрестке Коша остановилась, чтобы пропустить появившийся невесть откуда грузовик, и закрылась рукой от вихря пыли, поднятого колесами.

И во всем этом был четкий волнующий ритм, внутренне совпадая с которым, Коша чувствовала необыкновенную легкость и могущество. Будто мир был – огромные тяжелые качели, которые она могла, попав в резонанс, подтолкнуть, чтобы он раскачался еще сильнее.

Каша счастливо рассмеялась. Конечно, это так только кажется. Ну и пусть. Зато – весело.

Пыльная дверь в скошенном углу двухэтажного домика открылась, и на тротуар вышли Зыскин с Котовым. Они о чем-то бурно спорили. Вернее бурно спорил Котов, как обычно, размахивая руками и подпрыгивая вокруг собеседника. Зыскин поднимал брови и что-то тихо говорил сложенными бутоном губами, едва шевеля маленькой женственной рукой.

Из арки выехала "Волга" и остановилась около парочки.

Коша поспешила перебежать дорогу, чтобы поздороваться.

Дверь "Волги" распахнулась, и Котов полез туда своим массивным энергичным телом. Он уже был хорош. Зыскин, заметив Кошу, помедлил.

– Привет! – крикнул он, щурясь на солнце.

– Привет! – улыбнулась Коша. – Ты насовсем?

– Да! – кивнул Зыскин. – Там тебя ждет Муся.

– А-а. Ну пока... – не особо печалясь, сказала Коша и скрылась в здании.

Гулкая прохлада лестничной рекреации, легкий запах сортира, пустые пивные бутылки на пыльном коричневом кафеле. Пустой, с поломанными вешалками гардероб.

Коша вошла в бар, оттянув тугую, обитую черным дермантином дверь.

Муся увидела подругу, высунувшись из деревянной секции бара.

Она патетически всплеснула руками и воскликнула:

– Где ты шляешься? Я жду тебя целых два часа! Я уже устала ждать!

Коша рассмеялась.

– Привет! По тебе театральный не плачет?

– Ну и пусть плачет. А я – нет! – трагически ответила Муся, опустив глаза. – Я в театральный не хочу. Мне придется трахаться с гадкими немытыми режиссерами. А я люблю это делать по своему желанию. Где была?

Коша плюхнулась на сидение напротив подруги и огляделась.

– Кто тут есть-то?

В дальнем углу кафе, за столиком отгороженным ширмой, мелькнула рыжая голова молодящегося пожилого человека. Вокруг его головы одуванчиком торчали светло-рыжие волосы, как у "блондина в черном ботинке". Очки как-то очень агрессивно блеснули, чиркнув темноту парой золотых вспышек. Он улыбнулся, блеснув ровным рядом зубов. И сложил под подбородком руки, показав татуировку в виде жука, нанесенную на запястье...

(Рита)

Что-то уж очень знакомый этот "блондин в черном ботинке", подумалось Рите. Сигарета потухла. Но зажигалка осталась в комнате, и Рита слезла с подоконника, чтобы прикурить от плиты. Рука Лоера с татуировкой никак не выходила из головы. И теперь происшествие у негров во флэту грозило приобрести иной аспект.

(Коша)

...Коша поморщилась. Напротив рыжего дядьки светился лысый череп Черепа.

– Ни фига себе, с кем Череп тусуется! – воскликнула она. – Ты видела?

– С кем?! – со слабым любопытством Муся оглянулась в тупик кафе. – О! Действительно, с кем это? Его не было ровно минуту назад. А Череп сидел мрачный и такой важный, что просто... Странно. Откуда он взялся? Он не проходил здесь.

– Да?! – ухмыльнулась Коша. – Зато во двор только что въехал крутой серебристый "Чероки". О! Я придумала! Пойду в барный дабл и разведаю, что это такое.

И она тут же отправилась выполнять свое намерение.

Когда Коша приблизилась к столику, где сидел Череп с рыжим лысеющим дядькой, те напряженно замолчали.

– Привет, Череп! – жизнерадостно махнула ему Коша и приостановилась.

Очки тут же повернулись к ней и молча уставились.

Череп смущенно поздоровался:

– Привет! Я к вам подойду попозже!

– Ну подойди... – пожала плечами Коша и пошла своей дорогой. Не садиться же нагло за стол, когда на тебя так уставились. Хотя, конечно, дико интересно.

Коша воспользовалась даблом по назначению и вернулась в зал.

Теперь Череп сидел уже с каким-то новым парнем. Тот постоянно улыбался и поправлял большой загорелой ладонью выгоревшую челку.

– Он что? Превратился?! – изумленно воскликнула Коша и нацелилась приземлиться.

– Нет... – замялся Череп. – Шла бы ты отсюда! Он сейчас вернется!

Новый сосед качнул головой и укорил Черепа:

– Череп! Ты чего такой? Когда придет, тогда придет. Хотите сока?

– Хочу! – улыбнулась мальчугану Коша и демонстративно опустилась напротив.

Он подвинул стакан и представился:

– Чижик.

– А я Коша... Я тебя съем! – Коша засмеялась, показав ряд крупных зубов.

– А я улечу! – Чижик улыбнулся ей в ответ.

Они еще перекинулись несколькими ничего не значащими фразами.

Коша застеснялась и, схватив ручку оставленную на столе, видимо, лысеющим "одуванчиком", принялась ее нервно вертеть. Череп то и дело оглядывался.

В проеме коридора блеснула дорогая оправа и показался сухощавый силуэт.

Коша внутренне напряглась и от волнения стиснула ручку слишком сильно. Ручка сломалась. Коша сунула ее в карман и быстро вскочила, едва не опрокинув сок.

– Ну ладно... Я пойду... – сказала она поспешно и, вернувшись к столику, где сидела Муся, потащила ее за руку. – Пойдем отсюда, а то мне звездюлин навешают.

Муся нехотя встала и поплелась за подругой.

– Что случилось-то? – спросила она перепуганную Кошу, когда они бежали на улицу.

– Это ручка рыжего, – перепуганно сказала Коша, доставая из кармана обломки. – По-моему она из золота. Я ее сломала и сперла.

– А-а-а-а-а.... – протянула Муся, с усмешкой глядя в монголоидное лицо подруги.

– Перестань! Муся! – разозлилась та. – Я не хотела ее ломать. Все равно Зыскина нет. Он сказал, что не вернется. А у Черепа денег не бывает. Пойдем отсюда.

– Жалко, – вздохнула подруга. – А куда пойдем?

– Не знаю.

Они медленно двинулись в сторону Василеостровской.

– Ты всегда что-нибудь ломаешь, – недовольно начала Муся. – Ни одного дня не проходит, чтобы ты что-то не сломала. Ну какого черта тебя туда понесло? Я не понимаю, почему из-за твоей глупости я должна уходить отсюда? Череп обещал что-то прикольное. Может быть, ты отдашь эту дурацкую ручку, а мы его дождемся? В конце концов, ее же можно починить! Золото же никуда не делось от того, что ты ее сломала!

– Муся!!! – Коша резко остановилась. – Если хочешь, можешь вернуться! Я иду домой!

Она резко повернулась и, перебежав дорогу, направилась вдоль по 16-ой линии к своему флэту. Муся была права. Надо было отдать эту чертову ручку и все. Но Кошу уже несло. И рука не разжималась.

СТРАШНЫЕ МАРКИ

(Коша)

Муся пришла под утро. Поспала пару часов, пока Коша рисовала, и после полудня подруги выползли из дома со связкой холстов. Полдня они пытались устроить в галерею "Ариадна" Кошину живопись, но безрезультатно. Вернув холсты в Кошину конуру, девчонки снова отправились скитаться.

Они плелись по проспекту, шаркая кожаными подошвами сандалий. Лето путало цвет и звук. Солнечные зайчики звучали флейтой и напоминали Коше вчерашнего знакомого.

Шаги по асфальту.

Слова раскачивались в такт.

– Ну – что? Ку – да? Сегод – ня?

Подошвы сандалий шуршали, как сухие щетки барабанщика; клаксон автомобиля мяукнул синкопированным саксофоном..

– К Зы-с-с-с-с – кину?...

Снова щетки сандалий.

– А куда еще? – вздохнула Муся, наплевав на джазовую пьесу.

Главное, чтобы была цель. Пусть искуственная. Пусть ложная, но цель.

Доехав зайцем до нужного угла, подруги вошли в полупустой бар и сели за столик дожидаться, что будет дальше. Хотелось, чтобы события сами текли навстречу. Хотелось создавать их одним желанием, не прикладывая руки к телефонной трубке или к поручню трамвая; не доказывая своей лояльности жадному до жетонов метро.

Минут десять они занимались тем, что пытались найти для тела такую позу, в которой было бы удобно душе. И наконец замерли в неподвидном ступоре. Работал телевизор. Бармен хлопотал за своей стойкой. Двигались медленные стрелки часов над холодильником. И наконец наступил момент, когда в открытом проеме двери размытым контрапунктом возник бледный худой Череп.

Улыбаясь, он увидел томление подруг.

– Привет! – воскликнул он с интонацией человека несущего свет диким людям.

– Привет. – Муся махнула ему, медленно роняя темные кудри на поверхность стола и скользя по ней бессильной рукой.

Коша просто качнула кончиками пальцев.

Череп сел за столик. Он источал электричество. Это было видно.

– Ну, и... что? – спросил он. – Что вы тут томитесь?

– Да... Жрать хочется. А так же хочется, чтобы события выстраивались чудесным образом. – Коша шмыгнула. – Типичная оральная фиксация. Как говорит Зыскин. Мы ждем. Может, Зыскин придет и раскрутится на пару пузырей "Балтики". Он будет нашей виртуальной мамой. Или покормит нас. Мы хотели отдать мои картины в "Ариадну", а их не берут. Говорят, не надо им сейчас. Итак весь зал завален, а психи-художники требут денег постоянно.

– Ну ты гонишь... – Муся улыбнулась. – Не слушай ее. Это Зыскин ее грузанул позавчера.

Череп был терпим.

– Прикинте! – воскликнул он, удивляясь непостижимости происходящего. Вчера у рыжего мужика кто-то ручку золотую спер. Вы не видели?

– Нет, – покачала головой Коша и опустила глаза.

– Пи-и-ива хочется, – опять простонала Муся.

– У меня есть вещь покруче пива, – сообщил Череп каким-то особым голосом. – И события точно будут идти чудесным образом.

– Что это за вещь такая?

– Пойдете со мной?

Они переглянулись и решили, что пойдут.

***

Череп жил в съемной квартире на Петроградской, в старом, вросшем в асфальт доме. Пыльные стены, высокие окна. Распаренные, пока еще цветущие липы. В августе они потемнеют и станут липкими и пыльными. А сейчас даже пахнут медом.

Странно, что дома в Питере такие пыльные. Тут все время ветра, и частые дожди. Но пыль очень цепко въедается в побелку, в дерево, в чугун. А соль, приносимая ветром с залива, разъедает краску.

– Сюда! – сказал Череп, открывая кривую дверь на пружине.

Они вошли в прохладный подъезд.

– Вы только не бойтесь, тут призрак студента иногда проходит, – голос Черепа гулко ударился о стены. – Но он безвредный. Просто по лестнице туда-сюда ходит. Иногда на подоконнике сидит.

– Какой призрак, Череп? – Муся поморщилась. – Что ты гонишь? У тебя галюцинации, да? Призраков не бывает – только когда белая горячка.

– Ха-ха! – Череп загадочно улыбнулся. – А если ты его увидишь сейчас?

Муся снова поморщилась.

Череп рассмеялся и прибавил шагу.

Коша вздрогнула – по спине скользнул холодок. Узкий извилистый не то дымок, не то беспричинный туман заколыхался в темном углу на площадке.

– Э... Череп! – дернула она его за руку. – А это что?

– Духи... – равнодушно сказал Череп. – Это всегда тут висит. Вон, на потолок глянь! А ты что? Уже чем-то закинулась?

– Нет, – Коша покачала головой. – А что, обязательно?

Она задрала голову – у самого потолка, точно амебы под микроскопом, неторопливо толклись муаровые полупрозрачные пленки.

По протертым волнам ступенек медленно спускалась пятнистая пергаментная старуха, благовоняя вокруг крепким запахом кошачьей жизни. Она цеплялась костистой коричневой рукой за чугунные узорчатые перилла. Поравнявшись с молодыми людьми она окинула их ярким блестящим взглядом и показала в улыбке неожиданно белые крепкие зубы.

– Она что, ведьма? – шепотом спросила Коша.

– Не знаю... – так же шепотом ответил Череп. – Но похоже.

Они поднялись еще на один пролет.

Муся внезапно взвизгнула.

– Ты чего? – Коша испуганно вытаращила глаза.

– Меня кто-то тронул за плечо... – растерянно пробормотала Муся, оглянувшись через плечо.

На площадке чуть ниже раздался кашель.

– А... Это студент. – Череп скривился. – Вон он....

В сумраке ниши сутуло притаилась тусклая тень.

– Блин! – досадливо поморщилась Муся. – Я никого не вижу.

– Да вон! – шепнула Коша. – Он почти прозрачный. Улыбается гад. У него зуба верхнего нет.

– Точно нет. Это я ему выбил... – самодовольно усмехнулся Череп. Достал.

– Где?! – Муся обиженно возмутилась. – Почему я никогда ничего не вижу?

– Да плюнь ты! – утешил ее Череп, отпирая дореволюционный замок огромным пятнадцатисантиметровым ключом. – Сейчас увидишь!

Коша задумалась.

– А разве привидению можно выбить зуб?! – в полной непонятке спросила она Черепа. – Его же нет. Оно же плод твоего воображения или галлюцинация.

– Ну... Ты же видишь!

Череп распахнул тяжелую дверь огромной, почти пустой, квартиры и шагнул туда, приглашая за собой девчонок.

Стены, заклеенные бледными обоями, обрадовавшись прекращению тишины, тотчас принялись многоголосо передразнивать их слова. Посреди самой большой комнаты космическим пультом возвышалась стойка с музыкальным оборудованием, компук, пара стульев и большой двуспальный матрас в углу, прикрытый синим в золотых звездах покрывалом. Все подоконники и углы были помечены кучками одноразовых шприцов. В некоторых гадостно чернела спекшаяся кровь. Тонкие лапки косеножек пробежали по Кошиной коже, заставив вздрогнуть.

– Э-э-э... Мы, наверное, пойдем лучше... – сказала она, неуверенно покосившись на Мусю.

Та, сохраняя обычное индифферентное выражение, привычно текла по течению. И непонятно было, согласна она остаться или согласна она уйти?

Череп перехватил взгляд.

– Да нет... Это гости. Винтовщики. Я таким дерьмом не занимаюсь. Я вам благородную вещь хочу предложить.

Он извлек из книги обрезок желтоватой бумаги. Взял ножницы и аккуратно отрезал три малюсеньких кусочка.

– Это марки1. Берите, – сказал он с трепетом в голосе и сам зацепил один, по-вараньи стрельнув языком.

## 1 Марка – традиционная расфасовка LSD

Коша с Мусей по очереди взяли свои порции и опасливо поместили их в рот, стараясь почувствовать вкус. Вкуса не было. Только вкус бумаги.

– Не глотайте, жуйте минут десять, – проинструктировал Череп, шевеля челюстями.

Коша старательно стискивала бумажку зубами, наблюдая за ощущениями. Ничего не происходило. Легкая опасливость, которая была до этого, улетела, и она легкомысленно решила, что марка не подействовала.

Муся тоже разочарованно вздохнула и принялась перебирать диски.

Череп вдруг очень громко включил музыку. Поверх жесткого ритма довольно однообразно повизгивал саксофон, и низкий голос повторял фразу на английском языке, смысл которой состоял, в том, что кто-то услышал голос дьявола и узнал, что он его сын.

Череп сидел в кресле забивал косяк.

Муся удивленно посмотрела на подругу.

Коша что-то хотела сделать, но забыла что. Потому что в этот момент пространство качнулось, словно отраженное в воде залива, деформированной невысокой длинной волной. И до нее дошло, почему Муся так посмотрела.

– Круто! Ты видела? – спросила Коша каким-то гундосым голосом.

– Да-а-а, – как-то гундосо ответила Муся.

– А ты чего гундосишь?

– А ты?

Они расхохотались.

– Ой! По мне жуки побежали! – воскликнула Муся и принялась себя оглядывать.

Кошу тут же кто-то куснул за локоть, потом за ногу. Огромный муравей пробежал по левому предплечью, она задрала рукав, но никого не увидела. Это развеселило и захватило дух.

Она сосредоточенно посмотрела на друзей: Череп, улыбаясь, разглядывал табачинки, рассыпавшиеся по столу. Табачинки копошились на столе кучкой муравьев. Коша потрогала их. На ощупь это по-прежнему был обыкновенный табак. Почему-то это дико расстроило.

Вдруг ей стало так, будто она вот-вот что-то вспомнит, но никак не может. Будто сон, в котором надо было крепче схватить деревянную лошадку за гриву – чтобы она не исчезла, когда проснешься.

Коша стала капризничать и канючить.

– Фу! Какая гадость! Пойдемте отсюда скорее. Тут ползает какая-то дрянь!

Череп протянул руку и позвал ее:

– Иди сюда! Я тебе сейчас покажу классную вещь. И ты, Муся, иди.

Воздух стал ужасно твердым, приходилось продираться сквозь него, как через слои воды. Неподвижной, невидимой воды.

– Стань здесь, передо мной, – попросил Череп Мусю и повернулся к Коше. – А ты возьми ее за указательный палец.

Девчонки послушно выполнили просьбу. Череп взял Мусю за вторую руку, и тут Кошу дернуло током.

Муся с визгом рванулась:

– Вы меня убить хотите!

– Круто? – гордо спросил Череп. – Это потому что она земля, а Коша и я огонь. Мы пропустили сквозь тебя Силу.

Коша напрягла извилины:

– И что?

– Да ничего. Тебя дернуло током? – спросил он у Муси.

– Да! Дернуло! Еще как!

– Классно же!

– Да уж...

Муся недовольно поморщилась.

Коша погрузилась в подробности ощущений, стараясь понять, откуда же взялся ток? Но нашла только, что все жилы ее тела напряглись до боли и вызывали постоянное желание вытягивать конечности и крутить суставами. Она так увлеклась этим, что не заметила, как музыка потащила в какую-то ненужную опасную глубину.

Беспокойно оглянувшись, она увидела перед своим лицом руку Черепа с косяком.

– Э! Да у меня и так крышу снесло уже, – отмахнулась она.

Но Череп и слушать не хотел:

– Это план. Мы должны лететь по плану. Это старое правило: если начинает разносить, надо курить план. Давай!

Она затянулась.

Анаша оказалась прохладной. Действительно наступило небольшое просветление, и Коша успокоилась – реальность под контролем.

– Странно, – сказала она и забыла, что хотела сказать.

– Ничего странного. Смотри! – Череп уселся на сул и вытащил пачку Беломора. – Вот. Это карта, видишь? Мы здесь.

Он ткнул пальцем в коробку.

Коша стала ее сосредоточенно разглядывать и поняла, что пачка необыкновенно красивая; вроде бы обычный "Беломор", но в то же время чувствовалось, что это особенная пачка. Она удивилась, что такая особая пачка как-то попала в руки Черепа.

– А где ты взял ее?

– В ларьке... Где же еще? Классная пачка, да?

– Да! Это очень классная пачка, она какая-то... особенная! Неужели такую запросто можно купить в ларьке?

– Я сам удивляюсь, – Череп качнулся на стуле. – Но уже который раз получается. Мне кажется, продавец в киоске так прикалывается. Он как-то странно смотрит на меня все время. Наверно у него два ящика. Один обычный, а второй – с настоящей картой. Я уверен, что она точно куда-то ведет.

Муся вернула косяк, он втянул в себя белую дымную струю.

– Да... – Коша сосредоточенно разглядывала карту. – Похоже, она настоящая.