Текст книги "Жертва (СИ)"

Автор книги: Александра Саген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)

– Менгой эри сайнери ма, хашей хал инни, – бархатным потусторонним голосом читал Арктарис, остановившийся напротив меня. Он странно изменился, точно его телом теперь управлял другой человек, лаконичный, веский и мужественный. – Минкай нниа, ханой, аной...

Отчаянный ветер неестественного происхождения трепал его волосы.

Одна рука была простёрта ко мне.

На подушечках его пальцев собиралась жидкая вязкая чернота, как капли крови в проколе от иглы; набухая и разрастаясь, круглые капельки потянулись ко мне тонкими извивающимися нитями. Они продолжали расти, и вскоре наконец коснулись меня и вонзились в кожу, и я остолбенел, глядя на то, как она вздулась, растянутая изнутри. Больно? – не было, но подвижные щупальца кошмара ощущались до омерзения детально. Я смотрел на свою ладонь и видел на ней бугор извивающегося острия, я чувствовал, как ползут они по позвонкам и рёбрам, оплетая, как вьюн, задевая внутренние органы. Очень быстро они опутали меня всего, с ног до головы, и даже за ушами ощущалась неприятная зудящая тяжесть, и когда я приоткрыл рот, чтобы закричать, с губ у меня вылилось что-то вниз, на грудь. Чёрная кровь реальности собиралась, бурлила и клокотала в глотке, как будто лёгкие были переполнены ею, по вкусу напоминала мёд и казалась приторной до горечи. Я в ужасе зажал рот ладонями и упал на колени, выкашливая её, липнущую к нёбу и стенкам горла.

Арктарис продолжал читать.

Его приглушённый голос взрывал мою оболочку, точно бумагу, точно обёртку от свадебного подарка из лавки напротив дома; он избавлялся от лишнего на мне и во мне, минуя кожу, минуя мышцы и кости, вгрызаясь сразу в потаённое, даже от меня укрытое. Усиливаясь, голос сливался и с гулом, и с вибрацией, и со скрежетом в недрах земли, становясь ими или изначально ими являясь и только сейчас собравшись в нечто единое.

– Менгой эрине са, неи таолан, – Арктарис сжал кулак и с усилием дёрнул его на себя, и сразу все щупальца вырвались из меня и что-то забрали с собой, заставив меня крупно вздрогнуть и сжаться в чаше, беспомощно сдавливая плечи. – А кратто ри – маой, маой!

Он выдрал мою суть.

Он выдрал из меня меня, чтобы впоследствии заменить кем-то другим.

Этот другой больше не улыбнётся очаровательно какой-нибудь студентке, лишая её покоя и сна на добрую неделю; этот другой не поздоровается со старушкой из двора, которая любит садить под его окном маргаритки; пройдёт с десяток лет, и этот другой не вспомнит даже, что была какая-то Ирнадес и её муж Маркус и их дочь, и... и... и что? Невелика потеря, в таком-то огромном мире, во всех огромных манящих мирах, ставших доступными ему новому, изменённому. Пройдёт сотня лет, и никакой Ирнадес не станет, может быть, не станет и его самого, тогда всё равно тем более. Тогда он будет лежать в земле, растащенный дикими животными по косточкам, или развеян пылью между алмазных звёзд за окном Арктариса; но есть шанс остаться, есть шанс выжить, шанс понять, увидеть, сойти с ума, наконец. Стоит ли ненавидеть хоть кого-то при таких обстоятельствах? Выдохни, мальчик. Вдохни и выдохни. Потенциально вечное не нуждается ни в ненависти, ни в любви. Оно созерцает и познаёт.

Но тихо скулит зверь, глядя из-под моей кожи на то, как чернеют глаза Арктариса, бездонные провалы хтонической тьмы – нечто из чашки всё же добралось до тебя, мальчик, ты не успел поставить её на место, как жаль. Напомни-ка, почему твоя душа ещё – твоя?

Ах да.

Душ ведь не существует, а ты теперь «ассистент».

Устранять тебя – не в его интересах, по крайней мере, не сейчас и не здесь. Тебя ещё нужно закинуть в парочку жутких миров и посмотреть, что получится, что останется, иначе сделка не окупит себя. А затем твой фарш будет вмурован в стены или пущен на котлеты.

Да почему ты смеёшься?..

Серьёзно, хватит, ты что, спятил, когда ты это успел, ты же не провёл здесь и сутки.

– Менгой эри сайнери ма, минкай нниа, – всё громче звучал голос Арктариса, и ему вторил, запаздывая, сладкий шёпот дочери, которая, точно обратившись воздухом, была всюду, хотя на самом деле стояла за моей спиной. – А нхай, консоле малте ри, а нхай!

И она явилась ко мне в сине-белом полосатом платье. В языках тёмно-красного пламени, что охватили обелиск так неожиданно, что даже Арктарис слегка отпрянул, а затем жестоко усмехнулся бледными губами, и усмешка эта просочилась в заклятие на незнакомом языке. Светлая чародейка Ирнадес, держа бархатцы у груди, там, где блестела стрекоза орденского амулета, была грустна, и лицо её выражало внутреннюю боль. «Что же ты делаешь с собой? – спросила она, боясь шагнуть ко мне, во тьму. – Зачем, Хели? Когда ты повзрослеешь? Когда ты научишься принимать перемены, которые от тебя не зависят?»

«Разве не это я делаю прямо сейчас?» – возразил я.

«Нет... нет, ты всегда выбираешь самые ужасные способы решения проблем, знаешь? Без любви ничего не выйдет, без любви ни у кого ничего не выйдет, ты просто... хоронишь себя, остановись, Хели», – бархатцы вспыхнули, и огонь тут же перекинулся на волосы.

Я поднял руку в жесте Арктариса, воздел её к Ирнадес, чтобы вырвать из неё... что?

«Знаешь, почему я не остановлюсь? – улыбнулся я. – Потому что об этом просишь ты».

«Хели...»

«Сгори».

– ...ТЕОЙ. ИЛЛЕЙ. МАНОЙ!

И было пламя.

 

 

 

***

 

 

Шли дни. Пасмурные, ветренные и холодные, потому что осень близилась к середине. К нам на башню всё чаще заносило берёзовые и осиновые листья, уже не жёлтые – коричневые, сухие. Мелко накрапывали дожди, затягивая горизонт промозглым туманом. Какое-то время после ритуала я болел и просто лежал в своих покоях, дней пять или шесть, оно и понятно – не так уж полезно человеку, пусть и волшебнику, нагим купаться осенью в чаше с кровью. Арктарис не стал лечить меня магией, не стала и Мериган, потому что, как сказал сам хозяин: «Подави недуг своими силами, это тоже часть твоего ритуала», – да и кто ж спорит, но на самом деле он, скорее всего, прекрасно знал, что болел я эти дни не только телом, и просто дал мне время восстановиться. То он, то Мери регулярно приносили мне еду, а Арктарис ещё и нагрузил меня личными колдовскими книгами и дневниками, коих за столетия жизни у него накопился целый архив. Так я либо спал, либо размышлял, либо читал, и последнее было полезнее в разы. Ближе к концу недели я стал выбираться в библиотеку самостоятельно и проводить время в ней. К тому моменту я уже яснее понял, что хочу знать.

Затем Арктарис нагрузил меня учёбой и работой так, что у меня не осталось ни минуты свободной на тяжёлые мысли, даже если бы они были. Содержимое книг хозяина я должен был выучивать наизусть, а когда выяснилось, что запоминать всё дословно я не могу, Арктарис велел мне найти способ смочь. Тогда я нашёл ритуал, в сто крат улучшающий память, мы провели его, и мне пришлось отдать за новую способность глаз (Арктарис, пользуясь случаем, поставил мне протез собственного изобретения). Потом, уже ближе к зиме, мы провели двухнедельную инспекцию по его владениям, и хозяин попутно учил меня превращаться в волка. Мы охотились вместе, и иногда к нам присоединялась Мериган.

Она часто «гуляла», как говорил Арктарис, и возвращаясь в какой-то странной одежде (или – без). Она приносила мне вещицы из других миров и объясняла их устройство и назначение. Так я узнал о таком материале, как «пластмасса», о том, что оболочки звучащих камешков Арктариса сделаны из неё, о том, что эти камешки называются наушниками и транслируют музыку из проигрывающего устройства. Но то, что слушал Арктарис, можно было назвать чем угодно, только не музыкой. Будь он простым человеком, давно оглох бы.

Так, пока я учился и узнавал новое, вкрадчивой поступью пришла зима. Таких крепких холодов и такого пронизывающего ветра у меня на юге не бывало ни разу. Снег валил хлопьями почти не переставая, и я выходил на вершину башни, чтобы любоваться им.

Однажды, забравшись в кресло с ногами и закутавшись в одеяло для уюта, я читал дневники экспериментов Арктариса – он приказывал мне постепенно входить в курс дела, чтобы затем помогать ему; за окном выла вьюга, серая, клыкастая и агрессивная. Башня мило предлагала мне чай из свежих трав каждый час, и я отказывался в двух случаях из пяти.

Арктарис зашёл бесшумно, но я увидел его механо-магическим глазом, дополняющим сектор обзора органического до круга; впрочем, у этого изделия были ещё кое-какие тайны.

– Тебе письмо, – сказал тёмный хозяин.

Он приблизился со спины и протянул конверт мне через плечо. Глядя на огонь в камине – обычный, золотисто-оранжевый – я принял письмо двумя пальцами.

– Как? – только и спросил я.

– Кое-кто провёл расследование и догадался, куда ты мог уйти, – ответил Арктарис, наваливаясь на спинку кресла; его волосы свесились вниз и почти коснулись моей щеки. – Наверное, по твоим наводкам о ритуале. Серьёзная проделана работа, нельзя не оценить.

– Кто принёс?

– Призрачный ястреб с меткой ордена Лестес.

– Ясно, – поколебавшись, я прочитал имя отправителя и вернул письмо Арктарису. – Отошлите это назад, хозяин. А границу закройте снова, и не только для живых. Правда, желательно так, чтобы она не убивала сразу, а делала предупреждение какое-нибудь, а то вдруг... – я невольно осёкся. – Ну, вдруг меня будут искать. Вряд ли, конечно, но всё же.

– Восстанови и модифицируй защиту сам, если тебе нужно.

– Вы объясните, как это делается?

– Конечно.

Вместо того, чтобы взять у меня конверт, Арктарис шевельнул пальцами, и тот, вырвавшись из моей руки, втянулся в камин, как в воронку. Около пяти минут мы в тишине смотрели, как скукоживается и чернеет бумага, объятая пламенем, как проглядывают под истончающимся конвертом ровные строчки письма; пожалуй, да, так действительно лучше.

Сколько-то мы молчали, и я задумчиво теребил уголок книжной страницы.

– Тебя что-то гложет? – поинтересовался Арктарис.

– Не гложет, – качнул головой я. – Удивляет. Я, знаете ли, читал и много думал, чтобы понять ваш ритуал. И пришёл к выводу, что его и правда не могло быть. Вы просто упражнялись в риторике, когда сказали, что неизвестный результат за неизвестную жертву не ломает логику. Ломает. Ещё как ломает. Вы меня обдурили, как котёнка. Скормили мне пустышку.

Пауза.

Тихий напряжённый смешок.

– Ты сунул нос куда не следовало, мальчик. Ты же понимаешь, что теперь я не оставлю тебя в живых?

(...что-то сдавило мне горло.)

Слепая тьма, ползущая из углов.

Тысячеголосый шёпот метели. Надсадное потрескивание огня, сменившего цвет на тёмно-красный. Нарастающий, пронзительный звук флейты где-то в недрах гудящей башни...

– Шутка. Расслабься.

Иллюзия мигнула и растаяла. Я сипло откашлялся в рукав:

– Знаете что, хозяин? Когда-нибудь я тоже пошучу. Мало вам не покажется.

– Вызов принят, – кивнул он. – Ну так что тебя удивило?

– То, что у вашего спектакля был результат. И была жертва. А значит, был и сам ритуал, вопреки всем законам магии, книгам и лекциям с четвёртого курса. Почему так?

– Потому что для некоторых ритуалов не нужна магия, юный тёмный волшебник, – сказал Арктарис всё ещё с улыбкой в голосе. – Достаточно доброй воли и небольшого толчка. Мне только требовалось разыграть роль и создать эссенцию, чтобы обмануть договор. Всё остальное ты сделал сам: выбрал жертву, наполнил пустышку смыслом, и это сработало.

– Но могло и не сработать, – рассудительно заметил я. – Что бы вы тогда делали?

– Съел бы твой мозг.

Моргнув, я начал было поднимать голову, но что-то постучалось в окна, и я увидел за стеклом привычно обнажённую Мериган на метле. Она помахала нам, а затем оказалась на подоконнике, уже без метлы. В её пышных кудрях запутались сухие берёзовые листья.

– Опять в деревне бабушек пугала? – поинтересовался я.

– Нет, пугливые бабушки кончились, – ответила она, важно закинув ногу на ногу. – Сегодня я кошечкой мурлыкала у колыбельки ребёнка, а потом совратила в бане его отца.

– Помылась, получается.

– Да.

– Кстати, уже темнеет, а никто из нас почему-то ещё не обедал, – сказал Арктарис, взглянув на наручные электронные часы. – Как насчёт того, чтобы перебраться в трапезную?

– И съесть мой мозг? – испугался я.

– Точно. Жду вас обоих через пятнадцать минут. Не задерживайтесь.

Он щёлкнул пальцами, запуская таймер у меня на часах, ответил на мою улыбку своей, вызывающе багряной, и исчез. Мери, игнорируя материю, откинулась на подоконнике назад и нависла над пропастью. Ещё пара градусов безумного наклона, и она, послав мне воздушный поцелуй, со смехом выпала из окна. Стекло явно не справилось со своей задачей.

Я невозмутимо посмотрел на экран. Четырнадцать минут. Всё время мира.

Как раз успею дочитать раздел.