Текст книги "Синдром отмены (СИ)"
Автор книги: Александра Ронис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 18
– Что со свидетельницей? – первым же делом сходу поинтересовался Воронов, глазами цепко впившись в Калинина, нырнувшего в просторный салон.
– Ничего, – равнодушно пожал плечами тот, словно речь шла о заурядном событии. – Она у меня, – качнул головой в сторону своего подъезда. – Показания изменила. Теперь не уверена в том, кого видела в доме.
Воронов продолжал неотрывно, с вопросом во взгляде смотреть на него, поэтому майор добавил с нажимом:
– Я, как и Влад, считаю, что нет необходимости ее убирать. Я ее обработаю, она будет молчать.
– Ну, то, что Влад так считает, я уже понял, – невозмутимо, но со скрытым недовольством, изрек Саша. – И то, что ты так посчитаешь, предполагал. Ты вообще во дворе был, и речь о тебе не идет.
– Сань, да при чем тут это?! – вспылил Калинин. – Я с вами был и в отказ не пойду.
– Я знаю, – Воронов наконец оторвал сверлящий взгляд от друга, откинулся на подголовник. – И что дальше? – спросил после короткой паузы.
– Да ничего, – скрывая за смешком неуверенность, усмехнулся Димон. – Следак, на первый взгляд, там не особо умный, усталый какой-то, долго возиться не будет. Сань, да ты высоко сидишь! Не подкопаешься!
– Чем выше сидишь, тем больнее падать. Кажется так? – повернулся к нему полковник. – Ты рожу мою видел?! Фоторобот мой видел?! Еще скажи, что не похож…
– Да хоть бы и похож. Кто тебя с этим делом свяжет? Ладно, Влад – он с этими Курбановыми пересекался, но ты-то… Хрен кто что докажет.
Воронов кинул на майора взгляд, полный скепсиса, и тот замолчал. Если подойти к делу с умом и знать, где и как рыть, то все доказуемо. Неспроста ведь молодой Курбанов помер еще в сизо. Кто-то же его заказал. Явно, не рядовой ППС-ник.
– Сань, я отвечаю, она ничего не скажет.
– Я понял, – криво улыбнулся Саша, сворачивая разговор.
Калинин еще долго помнил потом, каким огнем полыхнули при этом глаза полковника, каким бешеным визгом полоснули по ушам покрышки джипа. В душе поселилось вполне объяснимое, острое беспокойство за судьбу Ани, однако оно изредка разбавлялось надеждой на то, что Воронов все же не маньяк и не псих, а фоторобот – это просто фоторобот, и далеко на нем не уедешь, а иначе так можно любого человека обвинить хоть в чем. Так и шел день, не пойми как, за тревожными мыслями и думами об Ане. «Кстати» еще и новость подоспела, вроде как и хорошая, но в то же время не очень – нашелся новый адресок матери девушки. Вот и думай теперь, как она на это отреагирует, стоит ли сообщать или нет.
Когда ближе к концу рабочего дня телефон на его столе засветился экраном, а потом гулко завибрировал, Калинин и подумать не мог, что Воронов так быстро лично приступит к устранению угрозы. Без каких-либо дурных мыслей он ответил на звонок Ани и просто утонул в потоке ее безмерного страха.
– Дима! Дима, они здесь! Они пришли за мной!
У него просто заложило уши. Он сам чуть не ударился в панику, поведясь на ее истерику, но вовремя сообразил – вряд ли Воронов решится внаглую вламываться к нему домой. Это было бы уже слишком. Попытки призвать девушку к здравомыслию ни к чему не привели. Она лишь плакала в трубку и беспрестанно повторяла, как заклинание:
– Дима, я боюсь! Дима, я боюсь!
Черт, а не переборщил ли он со своими страшилками?! После того жуткого потрясения, что ей довелось пережить, как бы она реально умом не тронулась! В то, что кто-то среди бела дня пытался вскрыть его хату, он мало верил. Райончик у них спокойный, местные прекрасно знали, кто хозяин квартиры. А вот то, что воспаленному мозгу могло померещиться со страху – это да, в это он верил. Как после долгих размышлений поверил и в то, что Воронову хватит и наглости, и борзоты пойти ва-банк.
Майор сорвался к Ане. Пока мчал на машине до дома, с мобильного набрал телефон приемной Воронова и узнал, что у полковника неприемный день, и его вообще нет на месте. И когда будет, тоже неизвестно. Что ж, подозрения все же пусть пока останутся его подозрениями.
Еще до того, как звонком известить Аню о своем приходе, Калинин опустился перед дверью на колени и внимательным взглядом осмотрел замок. Опытный глаз сразу же заметил едва видные царапинки вокруг ключевого отверстия. Понятно – отмычкой орудовали. Хорошего мало…
Мозг сразу заработал, подсказывая дальнейшие действия. Камера на подъезде есть, но вот доступа у полиции к ней без официальной бумажки нет. Вот такой вот парадокс. Словом, хорошего все меньше и меньше, одни лишь мучительные догадки и неопределенность.
Аня бросилась к нему на шею прямо на пороге, ни капли не смущаясь. Видимо, силен был страх после недавней попытки проникновения. Глаза ее светились лихорадочным блеском на фоне мертвенно-бледного лица. От волос пахло никотином.
– Дим, мне так страшно! – повторяла она, прижимаясь к нему всем телом.
Ему не оставалось ничего другого, только обнять Аню, чувствуя ее теплоту и жар. И, несмотря на бередившее сознание тревогу, майору было приятно. Он оторвался от нее с неким сожалением, чтобы узнать, что же все-таки произошло.
– Я была на кухне, – в присутствии Калинина Аня заметно успокоилась, – готовила ужин, – на этой фразе он не смог сдержать легкой улыбки, – а когда вышла в зал, услышала, как в замке проворачивается ключ. Я подумала, что это ты, чуть было сама не открыла дверь, но в последний момент вспомнила твои слова о тех людях, – ее заметно передернуло, – что они могут убить меня.
Калинин в душе помянул недобрым словом свою фантазию.
– Осторожно посмотрела в глазок, а там… там… – Аня едва не задохнулась от вновь обуявшего ее страха, – там мужик какой-то в замке ковырялся, – голос ее задрожал.
– Ты его разглядела? Лицо? – маловероятно, конечно, но…
– Нет, он в капюшоне был, – в последний момент она все же справилась с подступающей истерикой, – он в замке ковырялся и за ручку дергал. Мамочка, а если бы он вошел, он бы меня убил?! – прошептала она, снова погружаясь в тихий ужас, взглядом заставляя душу майора заледенеть.
Так все, пришла пора отвлечь ее, хоть как-то успокоить. Калинин провел Аню в зал, усадил на диван, достал все то же успокоительное. В прошлый раз оно помогло очень даже хорошо.
– Нет, не надо, – отказалась Аня при виде знакомой упаковки, – у меня от него голова болела, и спать хотелось.
– А может, это и к лучшему? Поспишь, отдохнешь…
Она взглянула на него искоса, как-то странно, а потом смущенно спросила:
– Ты ведь сегодня не уйдешь? Пожалуйста, не оставляй меня одну.
– Не уйду, – искренне пообещал он, и вправду намереваясь провести с ней остаток вечера.
Он бы многое сейчас отдал, чтобы вновь вернулась прежняя Аня, без загнанного выражения во взгляде, со смущенной улыбкой на губах, вся такая уютная, домашняя, готовая выполнить его малейшую просьбу. Последнее даже уже не раздражало. Скорее, наоборот… Но она сидела, забившись в угол дивана, поникшая, печальная, напуганная, и он, сам не зная зачем, неуверенно произнес:
– Ань, я не знаю, хочешь ли ты это знать, но я нашел твою мать…
Девушка вскинула на него припухшие, покрасневшие глаза и тут же отвела их в сторону. Лоб ее нахмурился, губы скривились. Калинин подумал, что она сейчас заплачет, но Аня просто застыла в одной позе и сидела так долго.
– Ань, – позвал он, обеспокоенный ее долгим молчанием. Нехорошо это, запирать все эмоции внутри, так, кажется, говорила его сестра-психолог. Нужно их «проживать».
– А мы можем туда сходить? – наконец отмерла девушка, заговорила хриплым, глухим голосом: – Ты можешь меня к ней проводить?
– Зачем? – не понял майор.
– Мне нужно свидетельство о рождении забрать, – и, не дожидаясь его ответа, направилась в прихожую.
Пожав плечами, Калинин двинулся за ней следом. Наверное, лучше с ней сейчас не спорить, сделать все так, как она хочет.
Вполне ожидаемо мать Ани обитала в «гадюшнике» еще похлеще того, где совсем недавно жила и сама Аня. Рай для отбросов общества и других асоциальных элементов. Бывшая общага с секциями на несколько хозяев.
Анину маму они с трудом нашли в «элитной» секции. Та делила жилье только с одним соседом – крепким мужиком в тельняшке на удивление непьющего вида. Зато и комната была просторная, не в пример остальным комнатушкам на этаже. Просторная и захламленная. И среди всей этой кучи хлама на кинутом прямо на пол матраце дрыхла мать.
У Ани даже глаза защипало от обиды, когда она увидела эту нечесаную, источающую пары алкоголя женщину, давно уже променявшую близких на пагубную страсть, на хроническое пребывание в пьяном угаре.
– И частенько она так? – спросил Калинин у соседа, невозмутимо попыхивающего сигаретой прямо в комнате.
– Каждый день, – усмехнулся тот. – Сначала во мне искала собутыльника, но безуспешно. Других нашла. Тут их на каждом этаже как тараканов.
– Документов, я так понимаю, здесь никаких нет, – брезгливо оглядел комнату майор, – и искать бесполезно.
Мужик вместо ответа просто фыркнул.
– Ань, пойдем отсюда. Нечего тебе здесь делать, – Калинин потянул за рукав девушку, застывшую над матрасом все в том же мертвом оцепенении. – Пойдем домой.
Она послушно сделала за ним шаг, другой, словно слепой котенок. Мужика-соседа она, казалось, не замечала вовсе. Как будто внутренние настройки сбились, и она «подвисла». Так же «деревянно» спустилась к машине (даже сосед был удивлен ее заторможенным состоянием – зачем-то сопроводил их вниз), и до самого дома Калинина не сказала ни слова. Глядела влажными глазами прямо перед собой, иногда кусала губы. Лишь в квартире молча прошла к окну и, постояв так несколько секунд, закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись.
Глава 19
Аня слышала, как Дима прошел за ней следом, остановился где-то за ее спиной. Наверно, ему уже осточертели ее слезы, но у нее совершенно не было сил держать себя в руках. Рыдания накатили удушливой волной и буквально рвались из груди. Ну почему судьба с ней так жестока?! Забирает у нее самых дорогих людей? Брата, отца… И лишь мать продолжает волочить свое никчемное существование и нет ей дела ни до этих смертей, ни до единственной дочери. У нее никого не осталось. Только Дима. И если он выгонит ее, вычеркнет из своей жизни, наверно, и она умрет.
Неожиданно майор притянул ее к себе и крепко прижал к груди. И Аня утонула в его руках, уткнулась носом в ткань его футболки и еще некоторое время лишь тихо всхлипывала. Он размеренными движениями гладил ее по спине, ласково приговаривал: «Все будет хорошо». А она, окутанная его запахом и прикосновениями, затихла и слушала биение его сердца. И ощущала, как у нее кружится голова, и все тело пронзает уже знакомое чувство. Непреодолимое желание быть ближе, прижаться теснее, прикоснуться губами к его губам, познать вкус поцелуя. Каждое движение его ладони по спине обжигало, отдаваясь сладкой дрожью внутри. Все переживания сегодняшнего дня вдруг отступили на задний план, показались мелкими и никчемными по сравнению с этими ощущениями, буквально сводящими с ума.
Аня чуть отстранилась от груди Калинина, подняла на него глаза, а затем, глубоко вдохнув, привстала на носочки, потянулась к его губам. Коснулась их сначала слегка, неуверенно, затем уже более настойчиво, хоть и неумело. Майор смотрел на нее с удивлением, но не отодвинулся и объятий не разжал, и это придало ей уверенности. Вскинув руки, Аня коснулась его плеч, скользнула ими вверх, обняла его за шею. Позволив себе окончательно переступить границы, она запустила пальцы в короткий ежик волос на его голове и продолжила ласкать губами столь желанный рот. И вдруг почувствовала, как его губы раскрылись ей навстречу, и он ответил на ее поцелуй неожиданно страстно. Его губы, такие мягкие и влажные, в один миг накрыли ее, распаляя дыхание, делая его тяжелым и прерывистым, а руки крепче сомкнулись на ее спине. Она не знала, сколько это длилось, но вдруг Калинин, словно опомнившись, резко отшатнулся от нее.
– Не надо, – переводя дыхание и качая головой, твердо сказал он.
– Пожалуйста, не отталкивай меня! – выпалила ему в лицо Аня, снова вцепляясь в него руками, не давая ему освободиться. – Я хочу быть с тобой!
– Ты сама не понимаешь, что говоришь, – глядя ей в глаза, убеждал ее майор, предпринимая новую попытку отнять от себя ее руки.
Ане не понравилось, что обращался он с ней как с маленьким, неразумным ребенком. И во взгляде его застыла то ли нежность, то ли жалость, но никак не страсть. Женщину он в ней упорно не замечал!
У нее еще не было отношений. Плохо одетая, худющая и бледная Аня впечатления на парней не производила. В школе на нее особо не заглядывались, выбирая более симпатичных девчонок, в колледже была та же история, и к своим девятнадцати годам Аня так и оставалась никем не целованной. Ее первый настоящий поцелуй случился сейчас, в этой комнате.
– Я тебя люблю! – смело заявила она, и внутри что-то дрогнуло, полетело вниз. Вот сейчас он засмеется! И тогда, после этого поцелуя и глупого признания ей точно придется уйти – если не Дима прогонит, то она сама не сможет дальше находиться рядом с ним.
Но Калинин смотрел на нее вполне серьезно, перестал высвобождаться из ее рук, позволив пальцам девушки блуждать по своим плечам, шее, прикасаться к легкой щетине на щеках.
– Ань, я старше тебя, намного, – лишь констатировал он спокойно, внимательно глядя на нее. Так, словно оценивал ее душевное состояние и подбирал нужные слова для понятного объяснения. Но Аня и слушать его не желала, она жаждала лишь его прикосновений.
– Это неважно! – видя, что особого сопротивления ее действиям он не оказывает, Аня снова потянулась к нему за поцелуем. – Я тебя люблю и хочу быть с тобой, – уже увереннее прошептала она, но прикоснуться к его губам не успела.
– Нет, – мягко сказал майор, чуть отстранившись, настолько, насколько это получилось. Уголок его рта тронула извиняющаяся улыбка. И хотя вроде бы смотрел он на нее с нежностью, Ане захотелось плакать от отчаяния. Но вместо этого она вновь обвила руками шею мужчины и упрямо заявила:
– Да!
Калинин покачал головой и отрезал, уже без улыбки:
– Нет. Ты потом об этом пожалеешь.
Но Аня понимала, что если этого не случится сегодня, то не случится уже никогда. А она так хотела остаться рядом с этим мужчиной – здесь, в его квартире, в его жизни. Пусть сейчас он ее не любит, ее любви хватит с лихвой на двоих. Лишь бы быть с ним. А со временем он полюбит ее. Она докажет ему, что все для него сделает, что она – лучше всех других.
Эти мысли и охватившее тело возбуждение так ее взбудоражили, что, поддавшись безотчетному порыву, она стянула с себя кофточку, оставшись в одном бюстгальтере. После чего схватилась за край футболки на мужчине и потянула ее вверх.
– Аня, – предостерегающе остановил ее Калинин, – ты очень красивая и соблазнительная девушка, а я не железный. Лучше подумай еще раз, нужно ли тебе это?
– Очень нужно, Дима, очень нужно, – она приникла к его обнаженной груди, обвила торс руками, закрыла глаза от предвкушения счастья.
И оно не заставило себя ждать. Калинин вновь заключил ее в объятия, на этот раз уверенные, крепкие, тесные, и, уловив в ее глазах согласие, впился губами в страстном поцелуе.
Аня интуитивно поняла, что о своей неопытности ему лучше не говорить. Лучшее, что она сейчас может сделать – это притвориться, что отношения у нее уже были. В первый раз, говорят, больно, но можно и потерпеть. Дима ни о чем не догадается.
Не давая ему опомниться, Аня продолжила свои решительные действия по освобождению мужчины от одежды и, к своей большой радости, получила отклик. Майор сам стянул футболку через голову и отбросил вещь куда-то в сторону. Все это действо заняло лишь несколько секунд, но Ане показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она вновь оказалась в объятиях любимого. Без его объятий ей словно не хватало воздуха, и было просто жизненно необходимо прикасаться к нему, чтобы не задохнуться, не умереть.
Теперь поцелуи стали более глубокими и жадными, а пальцы мужчины все требовательнее бродили по ее телу. Аня закрыла глаза и почувствовала, что летит в бездну. Ничего подобного она еще никогда не испытывала! Время словно остановилось. Весь мир перестал существовать. Был только один человек на всей планете. Только эти сильные горячие руки на ее коже, только жаркие губы на ее губах. Даже стены вокруг начали кружиться в странном танце. Аня и не заметила, как они уже оказались возле дивана.
Обжигая прикосновением, мужчина провел горячей ладонью по ее обнаженной спине, еще мгновение и она почувствовала щелчок – бюстгальтер полетел вслед за его футболкой. Туда же отправилась и юбка Ани. Она стояла перед ним практически нагая, едва дыша, а в голове стучало: «Неужели, это не сон?! Это все взаправду?!». А еще через мгновение Калинин осторожно опустил ее на мягкую поверхность дивана, сам навис над ней на локтях, давая хоть какую-то свободу движения, и Аня поспешила этим воспользоваться. Обхватила руками его спину и принялась водить пальчиками вверх-вниз, испытывая сладкое блаженство. Эти новые ощущения все усиливались, переполняли изнутри, заставляя прижиматься к мужчине сильнее. На каждое его прикосновение она отзывалась тихим стоном, но когда он перестал терзать поцелуями ее губы и скользнул к груди, у нее совсем перехватило дыхание, даже стонать сил не осталось. Все! Она больше не могла ждать! Тело выгнулось в сладкой истоме, внизу живота разгорелось яркое пламя, которое причиняло уже физическую боль, и Аня с мольбой прошептала:
– Пожалуйста… я так хочу…
В этот миг она не ощущала ни капли стыда, лишь жгучее, сводящее с ума желание слиться с этим мужчиной в единое целое. И сейчас уже было все равно, какую роль она играет в его жизни. Кто она для него? Пусть даже случайная любовница. Она согласна быть для него кем угодно, кем он прикажет. Только бы быть с ним.
Калинин неохотно оторвался от нее, и Аня едва сдержала вздох разочарования, когда он поднялся. Откуда-то издалека до нее донесся щелчок ремня, и она поняла, что он снимает джинсы. Долгая, мучительная минута и он снова вернулся к ней, на этот раз устроившись между ее ног, и, видимо, решив уже не оттягивать момент, потянул за резинку трусиков, единственной вещицы, которая оставалась на девушке. Аня даже чуть приподняла бедра, чтобы ему было легче справиться с этим, а главное, быстрее. Сейчас она хотела лишь одного – чтобы все случилось как можно скорее!
Вот что подразумевают под словом «страсть»! Она накрывает человека с головой, отключает сознание. Когда всем сердцем, душой, разумом желаешь отдаться в руки любимому, довериться ему целиком и полностью, ощутить его силу и нежность одновременно. Позволять делать с собой все, что он пожелает, и в то же время испытывать трепет от одной только мысли, что находишься полностью в его власти.
А потом счастливая сказка резко закончилась. Обидно и больно…
Глава 20
– Что за … ?!
Подвох Калинин почуял не сразу. Аня была такая пылкая, страстная, что он и подумать не мог, что она еще … девственница. Или это…
– У тебя месячные, что ли?
Не переставая двигаться внутри девушки, он поднес к лицу ладонь. На пальцах обильно блестела влага, причем, красная…
– У тебя кровь.
Вот теперь он остановился.
По тому, как Аня вспыхнула, задохнулась от смущения, но на вопрос не ответила, он понял все. Горечь разоблачения застыла в ее глазах.
– Это у тебя первый раз, да?! – спросил он зло, злясь прежде всего на себя.
Идиот! Он же с самого начала подозревал, что она «нетронутая»! Снесло ей голову от любви, вот и легла под него, совершенно не думая о том, что ему это не нужно. Он просто ее пожалел, решил, что она таким известным образом хочет снять стресс.
Калинин поднялся с дивана и, не глядя на оставленную в одиночестве Аню, пошел в ванную. Матерясь про себя, снял испачканный презерватив, с раздражением поддел рукоятку смесителя. Вода с шумом ударила в раковину, горячий пар заволок зеркало.
– Так нельзя, – сказал он себе в отражение. – С*ка, так нельзя!
Нельзя оставлять Аню одну сейчас. Нельзя бросать ее после первой близости. Нельзя винить ее в том, в чем виноват и он – повелся на ее ласки как мальчишка.
А ведь так все хорошо начиналось! В ней страсти столько, что не каждая «с опытом» девица даст ей фору. Только вот из-за таких «обломов» в «первый раз» страстные от природы девы становятся фригидными и мучаются потом сами, и мужей своих мучают. Травма, как сказала бы Ольга, почти всем проблемам в жизни виной она, психологическая травма. Повезло же ему, блин, иметь сестру-психолога, да еще щедро делящуюся своими знаниями с ним!
– Вот же с*ка! – майор провел ладонью по лицу, словно скидывая с себя одни мысли, чтобы тут же отдаться другим. Если посмотреть на ситуацию с иной стороны, включив холодный рассудок, то все сложилось удачно. Он обещал Воронову присмотреть за ней, обработать, усыпить бдительность, и разве не лучший вариант здесь – «поиграть» в любовь, чтобы держать под контролем ее поступки и мысли? Она сама льнет к нему, сама инициировала секс, так что, как говорится, сам бог велел…
Уже гораздо менее агрессивно Калинин закрыл воду, обернулся полотенцем и вернулся в комнату. На город уже опустились летние сумерки, и в темноте, подсвечиваемой лишь тусклым светом из коридора, он с трудом разглядел силуэт Ани. Завернувшись полностью в плед и поджав под себя ноги, она сидела на краешке дивана. Калинин включил напольную лампу, и комнату наполнил слабый свет, после чего присел рядом с девушкой. При его приближении она снова смутилась, поспешно отвела глаза, трогательно натянула плед повыше на груди, словно он чего-то там еще не видел.
– Почему ты не сказала? – помолчав, спросил он и уточнил: – Почему не сказала, что еще ни с кем не была?
– Какая разница? – едва слышно отозвалась Аня, упорно глядя куда-то в пол. Голос ее дрожал. Калинин понимал, она в любой момент готова была расплакаться, но пока еще держалась.
– Есть разница, – уверил ее он, тоже сверля взглядом невидимую точку перед собой. – Позже ты могла встретить того, кого полюбишь, с кем бы все и произошло, а не так...
– Я ни с кем не хочу, – все так же тихо, но уверенно, ответила девушка. – Только с тобой.
– Ань, потом ты поймешь, как сейчас ошибаешься, – мягко произнес он, повернувшись к ней и, медленно развернув ее к себе за плечи, заставил посмотреть в глаза. – Я не смогу тебе дать того, что ты заслуживаешь. Понимаешь? Я не тот, кто тебе нужен.
На этих словах Калинин мысленно выругался. Ну вот, что, он несет? Вместо того чтобы начинать «играть в любовь», опять говорит все, как есть. Потому что знал – с ней так нельзя!
– Неправда, – вдруг выпалила Аня. – Мне нужен только ты! Ты все время мне помогаешь, спасаешь меня, без тебя я бы уже давно умерла!
Ее глаза блестели от слез, однако в истерику кидаться она не спешила, что весьма радовало майора. Он по-прежнему сжимал ее плечи и чувствовал, как ее всю потряхивает. Снова захлестнула нестерпимая жалость. Поддавшись невольному порыву, он рывком притянул ее к себе, прижал к груди.
– Прости меня, – неожиданно для себя выдал он, то ли уже играя заготовленную роль, то ли искренне считая себя виновным во всем произошедшем.
Аня уткнулась носом ему в шею и на некоторое время затихла. А Калинин продолжал наглаживать ее по спине, чувствуя, как она постепенно перестает дрожать.
Внезапно она отстранилась и, путаясь в пледе, с трудом поднялась с дивана, затем быстро проговорила:
– Мне лучше уйти! Хочешь, я уйду сейчас? Я найду какое-нибудь жилье.
– Тшш, тихо-тихо, – подскочил вслед за ней и майор, снова притянул к себе в успокаивающем жесте. – Подожди! Не надо никуда идти!
Калинин помолчал, прижимая к себе Аню, а затем произнес уже заготовленную за эти минуты речь:
– Послушай, ты ведь многого не знаешь. Я был женат, и у нас, в общем, не сложилось. Мы развелись год назад. Я пока не готов к новым отношениям, – сделал небольшую паузу, после чего добавил: – Но, думаю, … можно попробовать.
Получилось проникновенно. Он и сам почти поверил в это, но, когда Аня подняла к нему голову, и он увидел, сколько в ее глазах было надежды, то почувствовал себя такой мразью, что дышать стало тяжело. На грудь словно камень положили и давили-давили-давили…
Но ему ничего не оставалось, как продолжить начатую «игру». Так будет лучше для всех – и для Воронова, и для общего дела, но главное, и для самой Ани. Возможно, совсем скоро ее влюбленность пройдет, и она сама не захочет больше быть с ним. Разумеется, желательно, чтобы произошло это уже после того, как дело о пожаре с трупами Курбанова и отца Ани будет закрыто.
– Дай мне немного времени, хорошо? – серьезно попросил он, глядя на нее так, словно вся его жизнь сейчас зависела от ее решения.
– Хорошо, – слабо кивнула Аня, по-прежнему не сводя с него любящих глаз.
И дабы подкрепить свои слова действиями, Калинин наклонился к ней и слегка коснулся ее губ своими. Поцелуй получился поверхностным и каким-то детским, но затягивать его было ни к чему, а то девушка могла решить, что это намек на продолжение незаконченного на диване. Ни малейшего желания на это действо в данный момент у него уже не было, да и ей нужно прийти в себя физически. Но, в то же время, майор не мог не признаться себе в том, что с ней ему было хорошо. Не обнаружь он этот «обман», оба вскоре бы оказались на вершине удовольствия.
Он заставил себя улыбнуться и чтобы немного разрядить обстановку произнес шутливым тоном:
– Так, все, давай в душ!
Одной рукой приобняв Аню за плечи, а другой – приподнимая полы пледа, чтобы она не запуталась, Калинин направил ее в сторону ванной комнаты.
– И поесть надо! Ночь уже почти. Я ужасно голодный, например. Может, из пиццерии на дом что-нибудь закажем? – наигранно весело предложил майор.
– Я салат сделала, а еще мясо в духовке, – слабо улыбнулась в ответ Аня, когда они уже оказались на пороге ванной.
– Тогда о какой пиццерии речь, – искренне воскликнул он. – Все, иди в душ, а я пока все разогрею.
Это было меньшее, что мог он ей сейчас дать совершенно искренне. Лишь малая толика заботы, которой она заслуживала, крупица той призрачной любви, которой хотела. Вот и старался, как мог, на кухне, накрывая на стол уже для нее. Переоделся предварительно в «домашние» спортивные штаны, натянул футболку, чтобы не смущать ее полуголым видом, не напоминать о безобразном первом сексе. Скорее всего, начатое придется довести до конца и, вполне возможно, не сегодня, так завтра, чтобы окончательно подтвердить его «решение» вступить в новые отношения. Нет, лучше завтра – ему еще надо настроиться. Одно дело – необременительный секс по зову души и тела, и другое – серьезные отношения из чувства долга, когда душу корежит от осознания собственного сволочизма, а тело… тело все же хочет, это да…
Горечь на душе легче всего заглушить горечью во рту и желудке, поэтому Калинин вытащил из «бара» коньяк и щедро приложился к бутылке. Опьянеть он не боялся, слишком велико было напряжение, а вот расслабиться, да, не помешает. Аня долго плескалась в душе, но ему это было на руку. Захватив сигареты, майор вышел на балкон, с удовольствием затянулся. Пока курил, на автомате оглядывая двор, задумался – а кто же это к нему сегодня «в гости» приходил без приглашения? Стоит ли бить тревогу или нет? Не мешало бы в отделе с утра поинтересоваться, не было ли краж на районе в последнее время, а точнее, в его доме. Или все же Воронов? Стало вдруг любопытно – если полковник поймет, что он, Калинин, Аню в обиду не даст, решится ли тот устранить их обоих?
