Текст книги "Любовь продается или пираты 25 века"
Автор книги: Александра Плен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
А однажды Анни просто не пришла на очередную вечеринку, Том заявился один.
– Надоела, – фыркнул он на вопрос Рода, – отправил на первый. Мы когда захватываем следующий корабль?
– Нескоро, – ответил Род.
Я стояла в отдалении, как натянутая струна, делала вид, что выбираю программу на кухонном автомате, прислушивалась к разговору, и волосы шевелились у меня на голове от неприкрытого цинизма и жестокости мужчин.
– Плохо, – равнодушно ответил Том, – не хотелось бы трахаться с андроидом.
– Возьми кого‑нибудь с первого, – подошел Рик, – там есть неплохие экземпляры, довольно выносливые и неповрежденные.
Я была в ужасе. Они говорили о девушках, как о неодушевленных предметах, автоматах или механизмах.
– Ага, – скривился Том, – трахать после того, как их имела вся команда? Нет уж… Лучше подожду следующего корабля.
Через некоторое время мы сидели за общим столом, я смотрела на лицо этого симпатичного парня и думала, что Род воспитал достойного преемника – еще более отъявленного негодяя, чем он сам. Почему же заместителем назначен Кир? Неужели Род понимает, что жестокость и цинизм не самые главные качества в командире?
– Мы все делаем ставки, когда же босс тебя бросит, – тихонько сказал, наклонившись ко мне, Том.
Мы впятером играли в покер. Род вышел в туалет, Кир и Рик обсуждали новое оборудование, установленное на шаттле, девушки отошли за напитками. Я равнодушно и невозмутимо пожала плечами.
– И кто побеждает? – иронично поинтересовалась.
– Кир, конечно, первый, но после него – угадай, кто? – насмешливо прошептал Том.
– Мне нужно чувствовать себя польщенной? – я обернулась к нему и прищурила глаза.
Я не боялась. Пока… Род привязан ко мне. Сколько это продлится и сильна ли его страсть – неизвестно. Но показывать свою слабость и неуверенность этому молодому привлекательному мерзавцу я точно не буду.
– Ты смелая, – пристально глядя мне в глаза, сказал Том, – пока еще смелая. Но Род и не таких обламывал. А я подожду, пока он с тобой наиграется…
Прозвучало двусмысленно и угрожающе.
– Смотри не состарься, пока будешь ждать, – я презрительно скривила губы и отвернулась, ощутив волну холодного бешенства, хлынувшую от него.
Как он, наверное, хотел меня ударить, скрутить, унизить… Но не мог. Я слышала скрип его зубов, чувствовала злость и ярость мужчины, а сама спокойно перебирала свои фишки. И пусть все внутри дрожало от напряжения и тошнота подкатывала к горлу – на моем лице играла лишь обворожительная полуулыбка.
Род подошел и поцеловал в шею.
– Все хорошо, Лия?
– Все прекрасно, дорогой, – ответила я.
* * *
Мне казалось, что Род немного смягчается. Или мы просто притерлись друг к другу, или еще что… Потому что за последний месяц он даже ни разу меня не ударил. Я все чаще задаю вопросы, которые еще месяц назад вызвали бы в нем вспышку злости и гнева. А сейчас он терпеливо отвечает.
– А куда вы деваете детей? Мальчиков? – осмелилась все‑таки спросить как‑то я, жутко боясь услышать, что их используют так же как женщин.
– Мы даем им наставников, и через пять лет они превращаются в боевые машины. Десять – четырнадцать лет – самый подходящий возраст, – наверное, Род был в хорошем настроении, потому что ответил мне, – в этом возрасте просыпается здоровая агрессия, соперничество, главное – направить это в нужное русло. Иногда я сам их тренирую.
Мне стало страшно. Бедные дети…
– Кстати, Кир так же сюда попал. Он был лучшим в своей группе… Правда, был слишком мягким, когда я его нашел. Но мои тренировки исправляют даже такие врожденные недостатки.
– А… – я тяжело вздохнула и неуверенно поинтересовалась: – где сейчас те девять девушек, которых забрали вместе со мной?
Род почти нежно посмотрел на меня.
– Ты действительно хочешь это услышать, милая? – голос стал похож на урчание зверя. – Мне показалось, что ты слишком впечатлительная и сентиментальная.
Я зажмурилась и кивнула – хочу.
– Они оказались слабенькими… Почему‑то богатые и изнеженные сучки самые недолговечные.
Я напряглась: «Недолговечные? Бог ты мой!».
– В живых остались только несколько, и то те, кого забрали к себе офицеры. Мои мальчики немного… переигрывают. Любят пожестче. Так что тебе повезло, Лия…
Я подняла измученный вопросительный взгляд на Рода.
– Повезло, что ты со мной… – Род как будто наслаждался моим смятением, моей болью, пил ее, смаковал как деликатес. – Ты же не разочаруешь меня, неоновая девочка?
Нашла в себе силы подойти и спрятать лицо с выступившими слезами у него на груди.
– Нет, – прошептала я, – моя жизнь – это ты.
Это на самом деле было так, и в этом состоял весь ужас.
* * *
Что такое инстинкт самосохранения? Сложный вопрос. Он меня волновал и раньше, но теперь приобрел поистине глобальное значение. Способен ли человек ради сохранения своей жизни полностью измениться? Перестроить свои убеждения, принципы, нормы поведения, мораль наконец? Способен ли он ради выживания на подлость? Как оказалось, способен.
Я каждый раз хожу с Родом на его «смотры» пленников после захвата очередного звездолета. Спокойно и равнодушно слушаю стенания и мольбы девушек о пощаде. Всегда одно и то же. Глупые курицы. Неудивительно, что Род тогда обратил внимание на меня.
Мое сердце оделось в броню холодности и безразличия. Я чувствую, что постоянно меняюсь, каждый день, каждый час. Меняются мои мысли, привычки, убеждения. Я коверкаю себя изнутри, подстраиваясь под окружающую действительность. Эта жуткая циничная игра уже так сильно въелась в кожу и мысли, что я и не помню, как жила раньше. Прим? Где это? Как это?
Я изменилась. Даже страшно, какой я могу стать, если проживу здесь, в этом аду, еще пару лет. А если десять? Двадцать? «Перестань! – мысленно дала себе пощечину. – Хватит думать об этом!» Я чувствовала, как меня потихоньку засасывает жестокость и грязь этого мира. Я смотрю на вещи уже другими глазами. Не широко распахнутыми глазами наивной девочки. А глазами жесткой циничной особы, которая думает только о себе и, если надо, пойдет по головам. Иногда ловлю себя на черных злобных мыслях, неожиданно приходящих в мою голову: что мои родители исковеркали мое детство (эгоистичные заносчивые выродки!), а бабушка вообще не занималась моим воспитанием (жалкая чокнутая старушенция!)…
Потом трясу головой и думаю: «Что со мной?! Я же любила бабушку. Или нет?..».
* * *
Нужно что‑то делать. Я почти девять месяцев нахожусь в клетке, а к свободе реально не продвинулась ни на шаг. Убить Рода я не смогу. Наверняка, как только бы я потянулась к ножу на столе, меня тут же скрутили бы в узел. Пробраться в ангар шаттла тоже. Даже если бы я и смогла открыть двери (хотя там и голосовые, и сенсорные, и механические замки), то как я смогу улететь? Я ни разу не управляла кораблем. Книги, которые я нашла у Рода в библиотеке, к сожалению, не содержат инструкции по управлению звездолетами. А даже если бы я их и нашла, сколько же мне понадобилось бы лет, чтобы научиться, хотя бы теоретически?
Мысли лихорадочно метались в голове, но ничего толкового на ум не приходило.
Поэтому я по крупицам, по крохотным частичкам собирала нужную мне информацию. Что‑то – из подслушанных разговоров между офицерами на наших вечеринках… Что‑то – из случайно брошенных Родом фраз… Что‑то – из сказанного им в постели после бурного секса… Из полученных скудных сведений я искусно плела свой план побега. Корявенький, кособокий и совершенно пока неосуществимый…
* * *
Род в очередной раз улетел по делам. Я вышла в коридор и побрела куда глаза глядят. Уже прекрасно знала все лабиринты и повороты, но толку‑то от этого?
Спустилась на второй уровень. Все складские помещения были закрыты. Что за ценности хранит здесь Род? Я потопталась возле мощной титановой двери и уже собиралась подниматься на лифте наверх, как услышала далекий приглушенный крик. Я прислушалась, подбежала к открытой платформе лифта. Кричали с первого уровня. Голос тоненький, девичий, испуганный… «Пожалуйста, не надо! Пожалуйста!». Ни секунды не раздумывая, прыгнула на платформу и приказала: «Первый уровень». Когда‑то и я так кричала «пожалуйста, не надо» в кабине Рода, скрючившись на полу, только тогда никто не пришел…
Через полминуты платформа остановилась, крики девушки уже стихли, зато слышно было мужской голос, кряхтение, смех… Я свернула в ближайший коридор и ошеломленно застыла. Трое мужчин держали молоденькую девушку. Точнее, двое держали, а один лежал сверху. Девушка уже была без сознания и сломанной куклой валялась в разорванной одежде прямо на каменном полу. В мозгу за доли секунды пронеслось: «Два дня назад был захват звездолета». Я, как всегда, пришла с Родом смотреть пленников и груз и видела ее… наверное… Только не запомнила лица. Вспоминаю, что удивилась: в шеренге стояли несколько совсем юных малолеток. Лет шестнадцать – семнадцать. Еще подумала: что они делали на лайнере? На экскурсию, что ли, со школы летели?
Но одно дело смотреть на пусть и заплаканных, но живых и здоровых девушек, предполагая, конечно, что произойдет в дальнейшем, но не видя и не задумываясь над этим. Другое – наблюдать сейчас этот кошмар, злобу, насилие, издевательства. Во мне всколыхнулась такая жгучая ненависть, что я, не думая, подлетела к насильнику и со всей силы пнула его ногой в грудь. Он от неожиданности свалился с девушки и отлетел на пару метров: ноги у меня сильные, тренированные танцами. На меня уставились три пары разъяренных глаз…
– Как же нам повезло! Мы думали, будет одна на троих, а тут такое разнообразие! – мужчины, потирая руки, направились ко мне.
– Не подходите! – закричала я. – Я Лия, женщина командира, он вам головы поотрывает за меня!
– Какого еще командира? – мужчины с безумными глазами приближались, окружая, зажимая в кольцо, я отступала назад.
– Вашего командира! Отпустите меня, я живу на третьем уровне.
Не реагируют.
– Помогите! – вдруг завизжала я громко, изо всех сил. – Спасите!
– Кричи, кричи… – ухмыльнулся один. – Сейчас еще парочка прибежит, тебе, наверное, мало троих?
Я развернулась в балетном па и ударила одного в живот. Он отлетел, но два других схватили меня за руки. Я вырывалась и орала как резанная:
– Пустите! Ублюдки! Насильники!
Укусила одного за щеку, он сильно врезал мне по уху. В голове зазвенело. Только сейчас я действительно испугалась. Я завизжала громче, теряя силы, чувствуя, как рвутся мои спортивные брюки и впиваются в грудь грубые пальцы.
Вдруг раздался громкий хлопок и сбоку осыпался со стены кусок породы.
– Прекратить немедленно! Всем отойти! Еще шаг – стреляю.
Слава богу, Кир! От дикого облегчения обмякла, ноги подогнулись, и я обессиленно прислонилась к стене.
– Кир, тут девка сама пришла… – начал один из троицы.
– Ты знаешь, Дэн, кто эта девка? Это подруга Рода. Если он узнает, что тут было…
Мужчины одновременно судорожно хрипло выдохнули:
– Не надо, Кир! Не говори ничего…
Тем временем я пришла немного в себя. Вот и побывала на первом уровне. Что‑то больше не хочется.
Девушка еще валялась без сознания, в разодранной одежде. Я подошла, присела рядом и прислушалась к дыханию. Совсем еще ребенок… Ласково провела по щеке. Бедняжка.
– Кир, ну ты же дашь нам забрать хоть эту девчонку? Нам ее привели сегодня. И мы еще не закончили…
Я тут же подняла голову и впилась пристальным взглядом в смуглое лицо.
– Девушку я забираю себе. И это не обсуждается.
Кир нахмурился.
– Лия… Девушку отдали для развлечения команде.
– Мне все равно, кому и зачем ее отдали. Пусть развлекаются с андроидами, девушку я забираю, – я легонько похлопала ее по щекам – бесполезно, обморок слишком глубокий. – Кир, я очень тебя прошу, отнеси ее в мой отсек.
Мужчина вздохнул, скривился, но все же подошел и поднял безжизненное тело на руки. Я похромала по направлению к лифту. Чувствовала себя паршиво, все болело и горела левая сторона головы. Еще и ногу подвернула, когда дралась… Да, неважный из меня защитник. Если бы не Кир…
Мы пришли в мой сектор. Я попросила перенести девушку в маленькую спальню, она уже давно пустовала. Спала я вместе с Родом, да и обитала, в основном, в кабинете.
– Спасибо, Кир, – тихо и вежливо поблагодарила мужчину.
Мы вышли в прихожую, я закрыла дверь. Кир молчал, тяжело и шумно дыша. Я подняла голову. Его глаза пылали бешенством и яростью, таким я его еще не видела…
– О чем ты думала?! – угрожающе прошипел мужчина, понижая голос. – Ты зачем полезла на первый уровень? Дура! Идиотка! Да если бы я не спустился за батареей на второй, я бы не услышал твои крики!
Он со всей силы впечатал кулак в стену за моей спиной. Я вздрогнула.
Его колотило от злости. Но это была не та ледяная сумасшедшая ярость, какую я часто видела в глазах у Рода. Гнев Кира был горячим, обжигающим, живым. Ярким, как он сам.
Я виновато похлопала глазами, попыталась улыбнуться… И тут же скривилась от боли в скуле. Кир мгновенно успокоился, взял за подбородок и повернул лицо к себе левой стороной.
– А если увидит Род? – спросил он хрипло, нежно, едва касаясь, обводя пальцем синяк.
– Нужно будет за два дня вылечить, – пробормотала я. – У нас есть медицинский центр?
– Есть, но там камеры… Ладно, придумаем что‑нибудь, – тихо ответил он охрипшим голосом.
Кир как будто впал в транс. Впервые так близко от меня, наедине… Пальцы прошлись по скуле, на секунду зарылись в волосы, обхватили затылок, и он начал медленно и неумолимо приближать мою голову к своей. Я смотрела в его глаза, и мне становилось жарко от яростного огня, бушующего в них. Каждой клеточкой своего тела я ощущала дикую страсть, желание и жажду мужчины.
Когда до губ оставались считанные миллиметры, я прошептала: «Нет». Кир замер, превратившись в камень. Я слышала, как неистово колотится его сердце, чувствовала, как дрожат пальцы, как исступленно и безудержно тянутся ко мне его губы.
– Да, – сипло прохрипел он, – ты права. Иначе я просто не смогу жить, как раньше.
Он убрал руку с моего затылка и прислонился к стене.
В гостиной была одна – единственная камера, и я давно знала, где она расположена. По – видимому, он тоже знал, так как стояли мы прямо под ней и в объектив не попадали.
– Еще раз спасибо тебе, – сказала я, выскользнула из рук Кира и отошла к двери.
Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул, расслабляясь.
– Не благодари меня, – бросил, – я с превеликим удовольствием оставил бы девчонку там.
– Я знаю, – тихо прошептала.
– Я совсем не похож на доброго героя, каким ты меня вообразила.
– Я знаю.
– Я совсем не герой. Я убиваю мужчин и женщин. Я взрываю корабли. Я умею делать больно множеством различных способов, и у меня совсем нет жалости и сострадания.
– Я знаю.
– И я так сильно хочу тебя, что схожу с ума… – Кир отвернулся, как будто ему было больно даже смотреть на меня. – Схожу с ума каждый день, каждую ночь. Не знаю, что в тебе такого особенного… (Кир бросил быстрый взгляд, но, кажется, эффект был противоположным тому, что он ожидал, так как глаза опять полыхнули.) Но как только я увидел тебя в том звездолете, в смешной пижаме и с ореолом сверкающих волос, ты не выходишь у меня из головы. И ты права: после того, как я поцелую тебя, я больше не смогу себя контролировать…
– Тогда иди, – сказала я, – уходи. Иначе будет только хуже.
Кир кинул на меня еще один тяжелый взгляд и вышел за дверь. Я тяжело привалилась к холодной стене, чувствуя впивающиеся в кожу мелкие кристаллы. Сердце выскакивало, грудь отяжелела, а внизу живота ритмично пульсировал огонь. А мы даже не целовались… Эта непонятная и несвоевременная вспышка сексуального желания напугала и расстроила. Только не это! Я не могу отвлекаться на посторонних. Не могу позволить себе влюбиться или даже просто увлечься. Вся моя энергия, вся сила и ум направлены на выживание. И места для Кира в моих планах нет.
Я помотала головой и пошла к девушке, нужно было привести ее в чувство. И заодно придумать, что сказать Роду. Он будет зол, это понятно. Мне прощалось многое, но такое самоуправство… Вряд ли.
Девушку звали Оли, Оливия. Она действительно была на экскурсии в составе небольшой группы студентов. Обратно они возвращались попутным звездолетом, так как пассажирский лайнер срочно улетел забирать большую делегацию. А поскольку малолеток было всего пять человек, их с оказией забрал грузовой.
– Не повезло, – сказала я девушке, – если бы полетели пассажирским, ничего бы не случилось.
Оли пребывала в глубоком шоке. Провал в памяти в несколько часов (когда ее отдали на растерзание), думаю, был в своем роде спасительным. Я ей рассказала, что вовремя забрала ее с первого уровня, услышав крики. Она едва разговаривала, дрожала и плакала, не переставая, даже после кучи успокоительных, которые я в нее влила (пришлось все‑таки сходить за аптечкой).
Девушка цеплялась за меня, как за последнюю надежду (по большому счету так оно и было), никуда не отпускала, два дня спала со мной в одной кровати и ходила хвостиком из комнаты в комнату. Ей было семнадцать. Совсем девчонка. Из богатой семьи. Естественно, как и все (как и я), привыкла к беззаботной легкой жизни. Тем сильнее был удар…
– Оли, – терпеливо уговаривала я, – вечером или завтра утром сюда придет Род… Ты же помнишь Рода? (Девушка задрожала и побледнела.) Так вот. Я с ним живу, он мой мужчина. (Оли с безграничным ужасом уставилась на меня.) Да, девочка, я с ним живу. И поверь, он единственный, кто сможет защитить тебя и меня. Постарайся взять себя в руки. Я не смогу все время с тобой находиться. (Глаза девушки наполнились слезами, губа задрожала.) Поверь, тебе здесь ничего не угрожает. Это третий уровень, здесь тебя не тронут.
– А Р – р-ро… – запнулась Оли, – он не…
– Я уговорю оставить тебя мне, вот увидишь, – погладила ее по голове.
На самом деле я не была в этом твердо уверена. Если прилетит в хорошем настроении – отлично. А если в плохом – даже боюсь предположить, что нас ждет.
Я уговорила девушку тихонечко посидеть в маленькой спальне. А сама начала готовиться к встрече своего персонального монстра…
Каждый раз – как по тоненькому краю, балансируя над пропастью, как акробат из древних видеозаписей. «Не отдам ее, – твердо решила я. – Пусть все летит к черту. Я не смогу спасти всех, но одного человека я спасу, чего бы мне это ни стоило. Он разрешит… Он же любит меня?..» И я горько усмехнулась.
Какой образ мне примерить? Впереди экзамен. Решающий. Окончательный. Дорога ли я Роду настолько, чтобы уступить мне в чем‑то? Смогу ли я заставить его поддаться мне?
Теперь я отвечаю не только за себя, но и еще за одного беспомощного человека. Тяжело вздохнула: вот этого я и боялась. Именно поэтому я ни с кем не сближалась, поэтому не позволяла проникнуть в сердце жалости и сочувствию. Теперь я слабее. У меня есть Оли…
* * *
Я долго и тщательно размышляла над образом. Соблазнительница, утонченная леди, школьница, кокетка? Все это было, все это ему очень нравилось, но все это не то…
В итоге я предстала в образе жены. Любящей, тоскующей, одетой в пушистый домашний халат, давно ждущей своего любимого из дальней поездки. Безумно скучающей и безумно влюбленной.
Приготовила ужин, в спальне запахло едой, ванилью и шоколадом. Ни капли косметики (на самом деле я еще никогда не проводила перед зеркалом столько времени, чтобы в итоге выглядеть так невинно), распущенные волосы, немного сонный томный вид.
Я сидела в кресле, обхватив себя руками, отвернувшись от входа. Сказать, что я нервничала, – ничего не сказать. Род, как обычно, стремительно влетел в нашу спальню, и я почувствовала кожей, что он зол. Очень зол. Я уже давно по шагам узнаю его настроение, а сейчас волны холодного бешенства расходились от него широкими кругами. Он все знает про Оли, кто‑то уже сказал ему. Если бы можно было, я бы перенесла разговор на другое время, но у меня не было выбора… Я, как будто бы удивленно, обернулась и вскочила с кресла.
– Любимый, ты вернулся!
Мой голос был полон такой обезоруживающей нежности и безграничного обожания, что мысленно сама себе зааплодировала. Я ласково прижалась к мужчине, обхватила руками, подняла взгляд и попыталась вложить в него всю преданность, тоску, ожидание… Мое теплое душистое тело, чарующая женственность и покорность обняли застывшую камнем фигуру Рода – и тот дрогнул. Я на подсознательном уровне почувствовала, как расслабляются его плечи, раскручивается сжатая пружина его гнева. Руки медленно потянулись к вырезу халата, забрались внутрь, и я страстно выгнулась, запрокинув голову и подставляя грудь его поцелуям.
– Лия, – прохрипел Род, – я так скучал по тебе… Что ты со мной делаешь, девочка моя?..
– Я тоже ужасно скучала, Род, – всхлипнула я, зарываясь пальцами в его волосы и притягивая голову ближе. – Тебя так долго не было…
Я сдала экзамен! Я победила! Внутри меня разливалось ликование: я смогла обезоружить этого страшного непредсказуемого маньяка. Уже обнаженной лежа в кровати и расслабленно гладя его по жесткому угловатому лицу, прошептала:
– Ты, наверное, накажешь меня… (Прижалась к нему крепче.) Я, вероятнее всего, совершила глупость… (Род немного напрягся.) Ты уезжаешь надолго, мне скучно… И я завела себе маленькую подружку. Вроде домашнего питомца. (Мои пальчики ласково прошлись по груди к ногам и остановились на уровне бедер.) Ты же знаешь, я немного сентиментальна и жалостлива… (К пальцам присоединились губы.) Ты разрешишь мне оставить девочку?..
Мой язык прошелся по стволу напряженного члена, и я подняла лукавые озорные глаза на Рода. Он пристально смотрел на меня сверху вниз. Вот он – момент истины…
– Только пусть она не попадается мне на глаза, – тяжело проскрежетал Род и запустил пальцы в мои отросшие волосы. Я слушала его стоны, а в голове билась мысль: «Спасибо тебе. Спасибо».
* * *
Оли так же как я родилась и жила всю жизнь на Прим. Ее отец, Алан Портс, – большая шишка в правительстве: министр энергетики и первый советник по надзору за энергоресурсами. Сама девушка начала более – менее связно говорить спустя неделю. И то – заикаясь и запинаясь. Рода она боялась неистово – до дрожи, до обморока. Когда Род был в комнатах (в кабинете или со мной в спальне), она, закрывшись в своей маленькой комнатке, сидела тихо, как выключенный андроид. Я как‑то зашла вечером после ужина и нашла ее в ванной, забившуюся в дальний угол душевой кабины.
Все свое свободное время я проводила с ней. Я шепотом убеждала ее в безопасности, в том, что рано или поздно мы улетим отсюда. Она кивала, но, кажется, верила мне не до конца.
Род как‑то пару раз заходил в маленькую спальню в поисках меня, и Оли, завидев его, полностью отключалась, цепенела и скулила, как побитый щенок. Род брезгливо кривился, но пока не трогал девушку. Он оставил ее, как повод для шантажа и запугивания. Как постоянное напоминание мне о необходимости покорности и полной зависимости от него. Она была ему неинтересна, я – гораздо интереснее… Наша безумная игра в любовь его увлекала. Ему нравилось ломать сильную волю и характер, нравились власть и подчинение. Я же прогибалась, уступала, изворачивалась, но не ломалась.
Однажды он даже спросил:
– Лия, скажи правду, ты меня действительно любишь? – и, криво усмехнувшись, добавил: – Только честно и без притворства.
Я вполне серьезно задумалась над вопросом. Первым порывом было сказать «нет». А потом… Я решительно посмотрела Роду в глаза и твердо ответила:
– Да. Люблю, – и тут же с изумлением подумала, что правды в моих словах ровно столько же, сколько и лжи. Я уже сама себя не понимала.
– Любовь продается, правда, Лия? – ухмыльнулся Род. – Дело только в цене. Твоя цена – жизнь.
– Конечно, Род. Все продается, – согласилась я.
Мой умный, догадливый монстр…
* * *
Этот вечер стал переломным в моей жизни. После него начался отсчет конца. В этот вечер Род сказал, что хочет ребенка.
– Я старый одинокий волк, Лия. Но у меня, как и у всех, есть сердце…
Я мысленно застонала: «Ну что еще?» – и с ужасом услышала:
– Я хочу настоящую семью. Хочу ребенка, свое продолжение. И ты родишь мне его.
От шока я даже выдавить из себя ничего не могла, только хлопала ошарашенно глазами.
«Вот и все, Лия, – мелькнуло в голове, – шах и мат».
– Но здесь же нет оборудования… – проблеяла я беспомощно, приходя потихоньку в себя. – Нужен инкубатор, специалист, который возьмет биоматериал… Я не знаю, как это делается. Это сложно…
Такой напуганной, кажется, я еще не была ни разу в жизни.
– Ничего сложного, девочка моя, миллионы женщин на разных планетах до сих пор рожают по старинке, нося ребенка в животе, и без всякого инкубатора, – Род внимательно, как коршун, наблюдал за моим растерянным лицом. – Ничего с тобой не случится, родишь как миленькая… Или ты не хочешь иметь детей от меня?..
«Лия, срочно бери себя в руки!» – мысленно дала себе пощечину.
– Конечно, хочу, Род. Маленькая девочка – это так чудесно, – заставила себя улыбнуться.
– Скорее, мальчик, – поправил Род, – мне нужно будет его всему научить и передать дела. Я же не вечен.
«Только не это! – взмолилась я про себя. – Мой ребенок никогда не станет пиратом. Я лучше умру!»
– А как же тогда без медцентра? – нашла в себе силы спросить его.
– Нам нужно будет только изъять из твоего тела биочип и подождать некоторое время, пока из крови уйдет контрацептив, и тогда ты забеременеешь. На спутнике есть врач. Такую малость, как извлечение чипа, он в состоянии сделать.
Я согласно кивнула и ответила:
– Хорошо. Как скажешь.
Всю ночь мне снились кошмары: я бежала по извилистым темным коридорам, а сзади слышались тяжелые шаги. Лабиринт никак не заканчивался; везде, куда я только ни поворачивала, обнаруживались тупики и закрытые двери. Я стучала изо всех сил, сбивала руки в кровь, кричала, звала, но никто не открывал. Никто не хотел мне помочь и спрятать от настигающего зверя. Я бежала дальше, а мой преследователь не отставал, и я уже слышала хриплое дыхание за спиной…
Утром проснулась совершенно разбитой, кожа покрылась липким потом, а сердце колотилось как ненормальное. Род оставил меня в постели и пошел заниматься своими делами, а я все не могла прийти в себя.
«Что делать? Что делать?» – стучало в голове, а паника не давала связно мыслить. Я ни на секунду не допускала, что рожу ребенка Роду. Здесь, на спутнике, в логове пиратов, насильников и убийц? Лучше действительно умереть.
Выбора не было, нужно было на что‑то решаться. На краю сознания забрезжила призрачная малюсенькая надежда… Опять играть, опять притворяться…
После обеда в спальню зашел Род и повел меня в медотсек, расположенный здесь же, на втором уровне. Там уже поджидал пожилой, одетый в медицинскую униформу мужчина с печатью бесконечной усталости на лице. Тоже пленник?
– Милая, ты не знаешь, в каком месте у тебя чип?
– Нет, Род, – ответила я, – мне было десять лет, когда его вживляли, и я была под наркозом.
– Я найду, – ровно произнес врач, – это несложно. Есть специальные сканеры.
Род погладил меня по голове и сказал:
– Я оставляю тебя здесь с Беном, потом пришлю кого‑нибудь, чтобы забрали.
Кивнула и провела его тоскливым взглядом.
– Бен, – я повернулась к врачу сразу, как за Родом закрылась дверь, – может быть такое, что вы не найдете чип? (Мои глаза, наверное, выражали вселенскую скорбь.) И что тогда будет?
– Меня убьют, – так же равнодушно ответил Бен.
– Понятно, – горестно вздохнула и начала снимать тунику. – Ищите.
Чип нашли быстро, я так и предполагала, что он, как и электронный, находится на верхней части тела. Если электронный был вшит в плечо, то биологический – под лопаткой. Крошечный вакуумный шприц легко всосал в себя кусочек моей кожи вместе с чипом. Вот и все. Бен грустно на меня посмотрел, но ничего не сказал. Обработал малюсенькую ранку, больше похожую на булавочный укол, нажал кнопку интеркома и произнес: «Сделано». Голос Рода ответил: «Сейчас подойдет Кир и отведет мою девочку на третий».
Я взбодрилась: «Сам плывет в руки».
Я шла с Киром по коридору и мысленно планировала разговор. Как подобрать слова, как разжалобить, как соблазнить?.. На наших вечерах я с ним почти не общалась, ощущая пристальное нездоровое внимание Рода к любому проявлению внимания к его заместителю. Старалась не провоцировать и держалась от Кира подальше.
Когда мы повернули в слабо освещенный отсек, он сам тронул меня за руку, останавливая. Камер здесь не было, и он это знал.
– Ты была в медотсеке? Что он сделал? – голос был напряженный. – Он тебя избил?
– Нет, – отмахнулась я, – другое…
И сразу же, прислонившись к стене, спросила:
– Скажи, Кир, я тебе нравлюсь?
Мужчина окаменел, я услышала судорожный прерывистый вздох, словно ему не хватило воздуха.
– Ты хочешь знать, нравишься ли ты мне?.. – переспросил, наконец, он хриплым низким голосом, как будто бесконечно удивляясь очевидному.
Я твердо смотрела ему в глаза. В полумраке коридора они горели каким‑то странным хищным блеском. Мне нельзя отвлекаться на ответную невольную дрожь, зарождающуюся глубоко внутри. Только не сейчас. Нужно было знать, на что Кир способен пойти ради меня. Сейчас мне нужна была трезвая голова и холодный расчет.
– Нравишься… – еще раз горько повторил он. – Смешно… Ты знаешь, как это? Ты знаешь, что это такое – смотреть, как тебя целует и обнимает другой? Как уводит тебя вечером в спальню и его рука лежит у тебя на бедре? Я схожу с ума. (Он хрипло рассмеялся, и я вздрогнула от едва сдерживаемого безумия, промелькнувшего в его интонациях.) Я погружаюсь в бездну. Я до крови прикусываю изнутри щеку, чтобы не пойти следом… Отнять, убить, заявить свои права…
Он так неумолимо наступал на меня, прижимая к стене, окружая своей мощной фигурой, волнующим терпким запахом, горячим тяжелым дыханием, что у меня вдруг закружилась голова и ослабели ноги.
– Так чего же ты ждешь? – прошептала ему. – Я могу быть твоей… Я хочу быть твоей…
Он, кажется, сначала не поверил своим ушам. «Ну же, – подталкивала мысленно я, – давай, действуй!». А сама протянула руку и дотронулась до его щеки – и в ту же секунду оказалась расплющена сильным телом. Руки обняли спину, защищая от выступающих камней, а бедра прижались к бедрам в извечном порыве. Странно, но я не испугалась. Он был почти в полтора раза тяжелее Рода, но больно не было. Я закрыла глаза и отдалась безумию…
Так меня еще не целовали… Он овладел моим ртом с такой необузданной жадностью, будто это был последний глоток воздуха в его жизни, будто мир катится в пропасть, а я – единственный якорь, который держит его на плаву. Это было поглощение, присвоение и обожествление одновременно.
Он водил губами, носом, подбородком по моему лицу, как будто всей кожей знакомился со мной. Вдыхал мой запах, вбирал меня, наполнялся мной… Терся щекой, грудью, плечами… Всем телом узнавал меня, все изгибы, впадинки и выпуклости.
