Текст книги "Нуманция"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Нет…

– Странно, свободных в нашем лагере женщин я знаю в лицо, кто на довольствии стоит… кто так… Тебя – нет… Подойди-ка к свету… – больно взял за локоть сухими въедливыми пальцами, впился – не оторвать, а так бы Ацилия сорвалась с места. Что за занудливый тип, какое тебе дело?

– Что там, Домн? – от костра поднялся ещё один легионер, сверкнула в блеске огня кожаная кираса. Ацилия мельком глянула в его лицо, этот моложе первого, и значительно.

– Девчонка, говорит, с нашего лагеря… Я не помню её, сказала, что не рабыня… – повернул Ацилию к костру лицом, – Вот, сам посмотри… Беглая, наверное…

– Нет! – отрезала Ацилия.

– Вообще-то, не похоже, – отозвался молодой, – Посмотри на неё, какая с неё рабыня? Посмотри на тунику, да и по лицу видно…

Ацилия вздёрнула подбородок, но старый легионер так и не разжал пальцев.

– Из Нуманции? – он встряхнул её, Ацилия прикрыла глаза, переживая боль в руке, – Из Нуманции продали всех, кого не убили, ты не можешь быть свободной. Где-то врёшь ты, красавица…

– Ничего я не вру! – перебила Ацилия, – Зачем мне это? Отпустите…

– Не похожа ты на крестьянку из деревень Нуманции, чтобы быть свободной, а горожан свободных быть не может, Сципион приказал казнить и продать всех… Что-то я не пойму, кто из нас прав!

– Да отпусти ты её, Домн, на кой она тебе сдалась? – отозвался молодой, – Пусть идёт, куда хочет.

– Ну уж нет. Я пойду центуриону скажу, вдруг она лазутчица…

– Да вы что? – воскликнула Ацилия, чувствуя, как тревога заполняет душу.

– А вдруг беглая, – вознаграждение дадут.

– А если нет, только центуриона зря разбудишь, потом крику будет, все спят же…

– Эй, молодёжь! Иди буди, а я её подержу.

– Да он же меня потом сожрёт!

– Иди-иди… Это приказ!

Ацилия только с мольбой уставилась ему в глаза – этот легионер был её единственной надеждой. Но он привык выполнять приказы старших, ушёл. А

этот Домн сжал второй рукой её правый локоть, впился костлявыми пальцами, как клещами. Ацилия только поморщилась.

– Сейчас он придёт и скажет, что с тобой делать… Разберёмся.

Она промолчала, нахмурилась, отворачивая лицо.

Послышались голоса:

– …Он приказал, а я что? Я ему говорил, а он…

– Ну смотрите у меня, если зря разбудили, до утра будете дежурить и только

попробуйте заснуть… Я вам покажу…

Ацилия дёрнулась, голос центуриона показался ей знакомым, а когда он вышел в свет костра, она обомлела и дёрнулась в сторону, опуская голову вниз, губы шепнули бессильно в немом отчаянии:

– О, боги…

Это был центурион Лелий. Рыжий Лелий. Будь он проклят!

Он сразу же узнал Ацилию, вскинув рыжие брови, воскликнул:

– Ба! Кого я вижу!

– Вы её знаете? – воскликнул вслед за ним молодой легионер, подходя ближе, – Она сказала, что не рабыня…

– Не рабыня? – Лелий захохотал победно, сверкнув в полумраке синими глазами, отблески костра медно светились в его рыжих густых волосах. У Ацилии от этого смеха поползли мурашки между лопаток, она старалась не глядеть на него, отвернула лицо на бок и вниз. Лелий подошёл ещё ближе, с восхищением всматриваясь в её лицо, – Как же ж, не рабыня она… С утра ещё была рабыней… Рабыня декануса Марция… – подошёл вплотную, глядя сверху, сильными пальцами поймал за подбородок и потянул голову рабыни на себя, встретил взгляд тёмных испуганных глаз. Ацилия дёрнулась в бок изо всех сил, легионер, что держал её, выпустил правую руку, Ацилия вскинула её, ударяя центуриона по предплечью, чтобы освободить лицо от его пальцев. Ей это удалось, Лелий аж отшатнулся от её руки, ведь она попыталась ударить его по щеке ногтями. Он вовремя перехватил её за запястье, сжал руку до хруста в костях, притягивая к себе лицом к лицу, зашептал в глаза:

– Она рабыня… Беглая рабыня… Вот мы и встретились, я же обещал тебе, помнишь?

– Вы… Вы не можете…

– Х-х-х, – он усмехнулся в ответ, – Я всё могу, вот увидишь… – Он вывернул её руку, держа за запястье, за спину, при этом притиснувшись к рабыне широкой грудью в кирасе, – Держи её, Домн, держи крепче… Она строптивая. Но так даже лучше, правда? – он смотрел ей в глаза, – Интереснее… Ты согласна?

Легионер за спиной перехватил её руку, снова сжал в тиски, больно вывернув локоть, Ацилия прямо услышала, как хрустнули суставы и связки в хрупких руках, от боли в глазах потемнело, она даже не слышала его голоса, а он шептал ей в лицо, прожигал глаза хищным синим взглядом:

– …конечно, ты помнишь, ведь так? У меня до сих пор остался шрам на щеке… – он коснулся пальцем этого места, – А я тебе обещал… Ты мне не верила, а зря… Я же сказал, что ещё расквитаюсь с тобой, рано или поздно…

Достану тебя. И у меня получилось… Ты согласна?

Ацилия с силой мотнула головой, отстраняясь от его лица ненавистного, заговорила громко:

– Вы сами виноваты, я только защищалась!.. Вы бы на моём месте поступили точно так же…

– Ух ты, какие разговоры! – засмеялся Лелий в ответ.

– Отпустите меня… Прошу вас! Я могу заплатить… – это была её последняя

попытка.

– Ты уже и деньги украла? – ухмылка. Лелий положил ладонь ей на горло, упивался, чувствуя отрывистое, испуганное дыхание под пальцами.

– Нет! – она дёрнулась, пытаясь сбросить с себя его руку, но пальцы вдавились в кожу, – Это не деньги…

– А что?.. – он улыбался, глядя в её лицо.

– Украшения… Драгоценности… Они мои… Честно – мои…

– Да? – Лелий приблизил к ней лицо, прижимаясь небритой щекой к её щеке, заговорил негромко, – У тебя есть и другие драгоценности, ты знаешь об этом? – его рука, вторая, правая, скользнула вниз по груди, животу и ниже, между ног. Ацилия дёрнулась с такой силой, с таким отчаянным сопротивле-

нием, что Домн, державший её, отступил назад на пару шагов, но удержал, так заломив руки, что у Ацилии перед глазами поплыли яркие круги. Она хрипло задышала от боли, размыкая сухие губы, а, когда претерпела её, уставилась Лелию в лицо с такой нескрываемой ненавистью, что светились глаза.

– Домн! – закричал Лелий, – Ну я же сказал тебе, держи её крепче…

– Я держу… Но она такая сильная. Поразительно…

Лелий снова подошёл ближе.

– Я буду кричать…

– А я выбью тебе зубы и ты забудешь, как это делается… – ухмыльнулся, открывая свои, – крупные и белые, Ацилия невольно глянула на них и снова перевела взгляд на его синие глаза.

– Вы не имеете права, у меня есть хозяин… Вы не можете… Вы не посмеете…

– Давай поспорим? – улыбался, и от этой улыбки Ацилию аж затрясло.

– Сволочь! Подлая мелкая скотина… на равных вы не можете, только при ваших прихлебателях…

Он ударил её по губам ладонью, хлёстко, с силой, может, он и не выбил у неё зуб, но замолчать заставил – это точно.

Ацилия замотала головой, глотая слюну, пахнувшую кровью, стояла, опустив голову, пряча лицо. Заговорил молодой легионер:

– Центурион! Если она действительно чужая рабыня, мы не имеем права… Это незаконно… Марций, он же…

Лелий обернулся к нему:

– А он и не узнает. Или ты собираешься ему сказать?

– Я? – он отступил, – Ну…

– Ты в моём подчинении, и мало ли что может случиться… – легионер опустил голову, – То-то же… Давай, прекращай молоть ерунду и занимай очередь, я хочу, чтобы ты был сразу же после меня…

– Но… – подал было голос Домн у Ацилии над ухом, Лелий повернул к нему

лицо:

– А ты – потом! Всем ясно? И чтоб никто об этом не знал.

Он взял Ацилию за подбородок всей огромной ладонью, поднял голову, она смотрела в сторону, мимо его лица, мимо его синих пронзительных глаз. Губы, вымазанные кровью, дрожали, и Лелий целовал их, чувствуя немое сопротивление. Упрямая девчонка. Напряжённая шея, напряжённые плечи, голову не повернуть, не сломить, как ни пытайся!

Лелий попробовал оттолкнуть её голову, чтобы поцеловать в шею, под ухом, но сделать это только подбородком было тяжело, а руки в это время блуждали по телу, мяли её всю, невзирая на тунику, плащ. Она не сдавалась даже в этом отчаянном положении, когда он, зажав её рот ладонью, попытал-

ся повернуть голову на бок, чтобы открыть шею, девчонка укусила его за пальцы.

– Дрянь! – Лелий опять ударил по губам, стискивая зубы от раздражения. Нащупал подол туники на поясе, вцепился двумя руками, – крепкая шерсть! – разрывая одежду, рванул ещё раз, добираясь до края, открыл бёдра. Когда его рука, сламывая сопротивление, втолкнулась между ног, рабыня дёрнулась назад и вверх, запрокидывая голову, хрипло выдохнула, глаза смотрели мимо, в темноту. Домн над ухом хихикнул, сдерживая её, чувствуя дрожь на руках.

– Центурион, нам-то оставишь? – ухмыльнулся.

– Да пошёл ты… – выдохнул Лелий, забираясь руками под тёплую тунику, лапая спину, спускаясь ниже. Подхватил одну ногу под колено, отрывая от земли, дёрнул себе на пояс, в свете костра молочно блеснула кожа тонкого девичьего колена. Молодой легионер стоял рядом, открыв от удивления рот, смотрел на него остановившимся взглядом.

– Проклинаю… – прошептала Ацилия, перевела глаза на лицо насильника и снова отвернулась. Лелий только удовлетворённо хмыкнул, лапая её. Он даже не сразу обратил внимания на то, что рядом звонко залаяла собака.

– Кого это ещё принесло? – удивился Домн, и молодой солдат обернулся, Лелию пришлось оставить девчонку, когда уши различили стук копыт в темноте. Обернулся. На свет костра выскочил всадник, осадил лошадь на задние ноги, натянув повод. Разбрызгивая клочья пены, мотая головой, лошадь хрипло дышала, лоснилась в отблесках костра. Всадник спрыгнул на землю, перекинув ногу спереди, остановился, качнувшись от долгой езды верхом.

– Это моя рабыня!

Лелий поморщился, узнав по голосу декануса Марция. И что за нелёгкая его привела! Шагнул навстречу, ухмыляясь:

– Не мог ты немножко подзадержаться: мне чуть-чуть не хватило поиметь твою рабыню…

– Урод! – перебил его Марк, склонил голову, глядя исподлобья. Лелий засмеялся:

– И не только мне, но и моим легионерам… – вскинул голову с вызовом, – Что это ты, Марций, пораспустил своих рабов, гуляют они у тебя, где хотят? Что ж так? Разбазариваешь своё барахло… Думается мне, оно тебе не нужно. Так что, извини, но твоя рабыня попала под горячую руку, если она гуляет без тебя, то она уже не твоя, я так это понимаю, – упёр руки в пояс, принимая непробиваемый вид.

– Ошибаешься, Лелий. Я заплатил за неё деньги…

– Ты выиграл её в кости.

– Какая разница! Она – моя! Моя и точка! А моё – это моё. И никому я не позволю пользоваться моим, а тебе тем более.

– Рановато ты приехал. Интересно, что бы ты потом сказал, продал бы её или мне подарил?

– А это не твоего ума дело. Я её забираю. И свою рабыню я буду наказывать сам, без твоей помощи.

– Я её поймал, где же твоя благодарность? – Лелий ухмыльнулся.

– В лагере я расплачусь с тобой по обычной цене.

– Не-ет! – Лелий закачал головой, – В лагере мне не надо, мне надо сейчас. А расплата будет с неё. Если хочешь, становись в очередь. Я всё равно буду первым…

– Ну и урод же ты, Лелий… – процедил Марций сквозь зубы, – Редкий урод…

Лелий захохотал, откинувшись назад. Спросил:

– Марций, интересно, она ещё девочка, или ты всё-таки за это время сподобился на что-то? Для тебя это, верно, подвиг?

– А ты сам не понял, когда лапал её? Ты же у нас мастер по этим вопросам… Профессионал…

Лелий промолчал, а потом заговорил серьёзно:

– Я не отдам её тебе. Пока мы не вернёмся в лагерь и ты не предоставишь свидетелей или документы на рабыню, я не верю тебе, что она твоя. Я имею на это право. А пока мы доберёмся, всю эту ночь, она будет у меня, и тогда я точно тебе скажу, девочка она, или уже нет. До утра ещё далеко. Я успею.

– Ну это ты зря.

– А что ты сделаешь?

– Я просто заберу её.

– Ну уж нет! – Лелий закачал головой, – Я её не отдам. Это моя добыча. Если хочешь, попробуй отбить, если сумеешь, конечно.

– На кулаках?

– А смысл драться с тобой на кулаках, я чуть не убил тебя в прошлый раз. Я предлагаю – мечи. Ты же умеешь держать меч в руках, а, Марций? Или разучился, таская камень в городе? Ты – деканус, не боишься, что на этот раз тебя сделают простым легионером?

– Не боюсь.

– Х-х-х! – усмехнулся, – Ну, посмотрим. – Обернулся, – Домн, принеси мне мой меч. Гален, отдай ему свой!

Домн отпустил злополучную рабыню, она тут же опустилась на землю, открывая в рваной тунике голые колени, сидела, опустив голову, и растрёпанные волосы падали ей на лоб. Гален, молодой легионер, вытащил из ножен и подал Марку короткий меч. Стандартный. У Марка тоже был такой. Он перехватил рукоять поудобнее, несколько раз взмахнул рукой, разминая запястье. Эх, не в выгодном он положении: уставший, злой, голодный, на самом – только простая туника и плащ, а Лелий в кирасе. Да и Марк знал, что у центуриона специальный меч, сделанный на заказ, в полтора раза длиннее, чем любой стандартный. Да и силы в нём – хоть отбавляй.

В прошлый раз он действительно чуть не задушил, но вот представился случай отомстить ему за обиды, расквитаться за прошлое. И это вселяло злость, такую нужную сейчас.

Ничего, главное вымотать, заставить потерять силу.

Лелий был уверен в победе, улыбался, бросал какие-то шуточки про рабыню и самого Марка, обещая показать, какого цвета кровь у зарвавшихся деканусов, ухмылялся, сверкая синими глазами. Мечом он и правда владел хорошо, но и Марк недавно был центурионом и сам учил свою центурию обращению с мечом, и что-то умел к невезению центуриона Лелия. Когда Марк, применив простой, но зря забытый всеми приём, ранил Лелия в правую руку, тому пришлось перебросить меч в левую, и он сократил заметно количество своих словесных выпадов – сосредоточился на поединке, боясь потерпеть поражение на глазах у своих солдат. А, может, по какой другой причине, но попритих, лишь ухмылялся.

Марк был легче его, подвижнее, упруго скользил мимо и рядом, пружинил на ногах, легко уходил в сторону и снова сходился с противником, но Лелий умудрялся отбивать его меч в нескольких сантиметрах от тела, и даже ранил дважды. Один раз в плечо чуть выше локтя, неопасно, но кровь стекала по руке вниз и на пальцы, от неё начала скользить рукоять меча. Проклятье! Вторая рана была опаснее. Марк мог бы её вообще не получить, если бы был в кирасе, как и Лелий, ведь самому Лелию он уже дважды доставал под руку и в живот, но меч только скользил по дублёной коже кирасы. Теперь жгучая боль обжигала рёбра под левой рукой и от крови пропиталась туника на боку, стала тяжёлой, прилипала к ране, отвлекала на неё, а надо было держать в голове только Лелия, он в раже схватки и смертельный удар провести может… Ему-то что? Он среди своих, это Марк неизвестно, как здесь оказался в такое время…

"Держись, держись…" Мысленно разговаривал он с собой.

Лелий брал напором, силой, агрессивной игрой меча, редко позволял подходить к себе близко, да и его оружие в этом ему помогало. Поединок был долгим, уже и рабыня отошла от немого шока и, вскинув голову, следила за ним. Никто из соперников не желал признавать победы другого, несмотря на мелкие раны, кровь и усталость.

Марк увернулся и ушёл в сторону на безопасное расстояние, украдкой стёр левой ладонью пот со лба, кровь от раны на плече уже текла меньше, и пальцы на рукояти меча слиплись от засохшей крови, впились в кожаный ремень, но зато не скользили. Проклятье! Да пора бы уже завершать эту дикость! Надо… Надо пройти за` его меч, не дать ему развернуться, ведь он не подпускает… Не подпускает…

– А ты заметно подустал… Тебе не кажется? – Лелий улыбнулся.

– Да и ты дышишь через раз… – отозвался Марк, парируя его удар, ушёл влево, за боевую руку, только с этого бока и можно было его достать. Проклятый Лелий, он хорошо владел мечом и правой и левой рукой, менял руки, когда хотел, запутывал. Марк так не рисковал, когда-то он пережил ранение в левую руку, и она плохо слушалась теперь при долгом напряжении в ней, доверять ей жизнь Марк бы не стал.

Он дождался следующего раза, когда Лелий перебросил меч из левой ладони в правую, и пошёл на неожиданное сближение с правой стороны, еле уклонился от опасного удара под левое ребро, прошёл броском длину его меча, приблизившись настолько, что длинный меч стал бесполезен. Это был последний шанс, если он не получится сейчас, Марк проиграет, он не успеет уйти на безопасную дистанцию.

Лелий опешил от такого неожиданного напора, и этого мгновения Марку хватило на то, чтобы завести правую руку с мечом снизу вверх, как раз под кирасу в живот; лезвие меча скрипнуло по застёжкам птериг на поясе, вошло под кирасу на ладонь. Левой рукой Марк обхватил Лелия за шею, чтобы он не ушёл назад, не допустил, чтобы всё прошло втуне. Зашептал ему в лицо:

– Только дёрнись, я выпущу тебе кишки…

Лелий замер, опуская руку с мечом, вскинул подбородок, усмехнувшись:

– Ты и правда можешь это сделать?

– Легко…

Лелий промолчал. Марк заговорил первым:

– Признай, что проиграл, и я уберу меч, пока не порезал тебя… Мне тяжело сдерживать мою руку…

– Убирай… – выдохнул Лелий.

Марк отпустил его, дёрнул руку с мечом вниз, отступая назад, на конце меча была свежая кровь. Всё-таки он достал его. Лелий шагнул назад, прижимая левую руку к животу, упал на колено, упираясь в землю мечом. Домн бросился к нему, подхватил под плечо, но Лелий процедил сквозь зубы:

– Кирасу… помоги…

Дальше Марк не смотрел и не слушал, отвернулся, стёр тыльной стороной кисти пот с лица вверх, на лоб, на волосы, ставя их дыбом и без того сырые. Отлепил пальцы с рукояти меча, бросил его молодому Галену:

– Найди мне свежую лошадь, мою заберёте себе…

Подобрал с земли свой плащ, сброшенный перед поединком, накинул на плечи, пальцы дрожали и он долго не мог застегнуть медную застёжку. Собака поднялась навстречу, и он проходя погладил по мягким ушам. Рабыня не смотрела на него, глядела прямо перед собой в темноту, губы поджаты и щёки бледные.

– Вставай! – приказал коротко и она повиновалась. Марк ударил её по губам костяшками полусогнутых пальцев, вымещая в этот удар всё, что он не мог сказать сейчас словами. Рабыня опять упала на землю, на голое колено, зажала след удара на губах костяшкой большого пальца левой руки, глянула через неё тёмными глазами – языки пламени плескались в них, как в ночном озере.

– Вставай! – приказал снова. Рабыня поднялась, но следила за его руками, чтобы не пропустить ещё одного удара. Но Марк уже отвернулся – легионер подвёл осёдланную лошадь, подставил руки, помогая сесть. Марк качнулся на слабых ногах, он потерял чертовски много крови, а она до сих пор ещё течёт. Но это уже в лагере. Всё потом… Он поправил плащ, подкладывая его на левый бок, закрывая рану на рёбрах, прижимая ткань рукой, повод держал одной раненой же правой рукой. Голова кружилась, хотелось пить и спать…

– Двигай! – он дёрнул подбородком вперёд, в упор глядя сверху на стоящую рабыню, – Вперёд! Пошла!

Ацилия подчинилась, на ходу запахивая на себе плащ, чтобы скрыть голые ноги. Сразу же заболели стёртые пятки, и эта обратная дорога в лагерь… Будь всё проклято! Особенно этот человек…

Зачем? Зачем он тащит её обратно? Чтобы убить? Ведь он – это ей обещал? Убил бы прямо здесь… Тут… Я не хочу никуда идти! Я устала! Я не хочу…

Ацилия шла медленно, так, как могла после пройдённого расстояния, после пережитых нервов, нечеловеческого страха и боли. Сначала Лелий, теперь этот… И она не знала, что лучше – остаться ей у Лелия, где её ждало групповое изнасилование или вернуться с этим… где, возможно, её ждёт смерть… Слёзы отчаяния и безысходности потекли из глаз сами собой. Что? Что ей делать? Что же ей делать теперь?

Она плакала беззвучно, да даже, если бы и громко, навряд ли он услышал бы их – ехал, кивая носом, засыпая на ходу, и как лошадь его слушалась?

Но когда Ацилия, обессиленная, остановилась, он вскинул голову и процедил сквозь зубы:

– Пошла!

Она вздохнула и повиновалась.

Шли они долго, слышно было только, как стучат копыта лошади по дороге, да собака бежит следом. Ацилия шла из последних сил, не желая казаться слабой, сдаваться, но собственное тело подвело её. Несколько раз она споткнулась, шла нетвёрдо, хромала, а потом ослабела настолько, что упала на голые колени и замерла, опустив голову. Слёзы охватили её, и ей было всё равно на разорванную тунику, на открытые ноги.

– Ну и что? – спросил он сверху, – Вставай!

– Я не могу… я не могу больше идти…

– Почему? Ты же как-то пришла сюда!

Ацилия вскинула голову, подняв заплаканное лицо:

– Потому что я устала!.. Потому что у меня больше нет сил… У меня всё болит… Я больше не могу! Я натёрла ноги… Мне больно идти…

– И что? – он был поразительно спокоен.

– Лучше убейте меня тут, зачем обратно?.. Какая разница…

– Убить? – он удивился, склонился к ней с коня, уставился в лицо.

– Ну вы же обещали, что убьёте меня… – она стёрла со щёк холодные слёзы.

– Не-ет, – протянул он, выпрямляясь в седле, – Я обещал, что отдам тебя своим солдатам, именно это я сделаю, когда мы вернёмся.

Ацилия задохнулась, качнувшись вперёд:

– Вы… вы не посмеете…

– Ещё как! Ты изрядно надоела мне со своими выходками, мне проще без тебя, чем с тобой.

– Но… Зачем вы… зачем тогда забирали меня у него?.. – её лицо было бледным и резко выделялось в рассветных сумерках.

– Потому что он не попросил у меня, хотел сам, а с сам лично распоряжаюсь своими рабами, своими вещами…

Ацилия долго молчала, ошарашенная его словами. "И от него… у меня под сердцем…"

– Я не вещь! – бросила с вызовом.

Он усмехнулся:

– Конечно, все мои вещи лежат по местам, а ты всё время шаришься где-то, ещё удивительно, как это я успел до того, как Лелий попользовался тобой, как последней… – Он замолчал, дёрнув подбородком, и от резкого движения лошадь беспокойно переступила копытами у ног Ацилии, а сам Марций цыкнул через зубы от боли в боку, где к ране присохла туника, – Может, ты жалеешь, может, вернёшься к Лелию? Сам он, может быть, сейчас мало способен, но тебе самой хватит ума ублажить его, он об этом мечтает… даже с дыркой в животе! Вернёшься?

Ацилия ничего не ответила на этот цинизм, только слёзы с новой силой хлынули из глаз.

– Вставай! – крикнул, и лошадь заплясала под ним, но он приструнил её одной рукой. Ацилия поднялась, прямо глядя перед собой, пошла вперед. Он толкнул лошадь пятками.

Ацилия шла ещё некоторое время, пока не закружилась голова то ли от усталости, то ли от того ребёнка, что был в ней. Она снова упала на колени, закрыла лицо ладонями и опять, в который раз уже, разрыдалась, молча, ни слова не говоря.

Когда постепенно успокоилась, поднимая глаза в испанское небо, лишь бы не глядеть на него, Марк протянул ей руку с коня:

– Давай руку!

Почему она взяла её? На что рассчитывала? Ведь хорошо знала, куда он везёт её… Но подчинилась, не думая, испитая до дна, обессиленная вконец. Он посадил её на лошадь перед собой, и разорванная туника открыла ноги, но Ацилии было уже всё равно, и настолько, что она даже уронила голову назад, ему на грудь, закрывая глаза. Марк толкнул коня пятками, заставляя перейти на рысь, терпел боль в боку от её тела, нахмурил брови, заставляя себя не спать. На дальних горах уже занимался рассвет, а до лагеря ещё ехать и ехать.

Приехали они уже после рассвета, когда все просыпались, готовили завтраки, собирались на работы. Взмыленная лошадь остановилась у палатки, выскочил Гай, хватая её под уздцы. Марк спрыгнул сам, снял рабыню и на руках занёс её, сонную, в палатку, положил на постель. Гай крутился рядом, причитая.

– Не мешай, лучше позови врача…

Устало опустился на трипод, прикрыл глаза, повесил руки между колен. Всё тело болело, словно заживо рвали на куски. Как же он устал, смертельно устал. Повернул голову, прислушиваясь, – рабыня ещё спала, устала, наверное, не меньше его самого. Сейчас, донельзя уставший и разбитый, он пока не чувствовал злости на неё, но знал, что когда всё пройдёт, она вернётся и, возможно, вдвойне или втройне…

Пришёл врач, пока готовил инструменты, приказал помыться, надеть чистую одежду, ждал терпеливо и спокойно, вселяя уверенность. И правильно приказал, после горячей воды тело посвежело, приобрело былую гибкость, но потянуло в сон, глаза стали закрываться сами собой. Врач, молодой Цест, чуть старше самого Марка, аккуратно осмотрел раны, отвлекая разговором, промыл их раствором винного уксуса, рану на плече перевязал, а на животе – аккуратно зашил. Боль отрезвила Марка, он терпел, скрипя зубами, и с новой силой разозлился на рабыню.

Всё из-за неё! Только она одна во всём виновата! Будь проклят тот день, когда она появилась у него…

– Я бы мог дать тебе опий, но, думаю, ты и сам справишься с болью. – Цест собирал инструменты в деревянный ящичек, – Если бы я её не зашил, она заживала бы два месяца, а так… – он промолчал.

Боль утихала, пульсируя даже в голове, и Марк смотрел на врача, откровенно разглядывая его, но, наверное, больным это позволялось. Цест и сам был военным, но пять лет назад попал в передрягу, кто-то даже говорил, что он один выжил из своего десятка, получил тяжёлую рану в ногу, выжил, но стал хромать, и его отправили со службы на мизерную пенсию. Он переквалифицировался и стал военным врачом. Он появился в их легионе лишь год назад, не все здесь ему доверяли из-за его молодости, были и другие врачи, постарше. Но, видимо, сейчас именно Цест оказался менее всего занят. Марк вздохнул, как к врачу у него к Цесту претензий не было.

Врач поднял голову:

– Мой совет: немного поешь чего полегче и ложись спать, проспишь до утра завтрашнего дня и практически обо всём забудешь, я слышал, на тебе всё быстро заживает. – Марк усмехнулся, повёл бровью, – Я сам зайду к твоему центуриону и скажу, что несколько дней ты будешь болен… – вздохнул, – И где вы умудряетесь почти в мирное время, удивляюсь? – хмыкнул, – Сейчас вообще привезли центуриона Лелия с раной в живот… Молчит, ничего не говорит, где? Как?

– Серьёзно? – Марк нахмурился.

– Думаю, не очень, но месяц точно проболеет, главное, живот у него крепкий оказался, если бы внутренности выпали… Больно, конечно, ранения в живот всегда больно… Зашили, а насчёт лечения у нас возникли разногласия, думаешь, почему я здесь? – усмехнулся, – Ладно. Пойду, гляну… Зовите, если что. – направился к выходу.

– Спасибо, Цест!

– Это моя работа… – качнул головой и ушёл.

Марций немного побродил по атриуму, придерживая локтем рану на боку, накручивая сам себя. Чего ей не хватало? С какой стати?.. Я же не бил её… Даже силой не брал сколько уже времени… Эх, недаром говорят, сколько волка ни корми… Что за подлая натура… Проклятые аристократы, простыми мозгами не поймёшь!..

Обернулся:

– Гай, разбуди её! И сюда! – указал рукой на середину атриума. Остановился лицом к выходу, когда через время обернулся, рабыня уже стояла, где указал, а на него смотрела, словно и не спала только что, а, может, и не спала, кто её знает, разве её поймёшь?

– Гай, погуляй пока, – Раб ушёл, а Марк подошёл поближе, поворачивая голову к правому плечу. Девчонка замерла, распахивая глаза от немого ожидания неприятностей, смотрела прямо перед собой, стараясь его не замечать. – Сними плащ, мне кажется, ты сейчас прямо побежишь куда-то.

Это был приказ, и Ацилия подчинилась, дрожащими пальцами отстегнула застёжку, и плащ упал к ногам. Марк оглядел её с ног до головы, она была в розовой столе, что он ей подарил ещё. Волосы растрёпаны, без платка, щёки бледные, румянец только-только обозначился на скулах. Знает, что виновата, вот и боится… Марк усмехнулся, медленно обошёл по кругу, вокруг рабыни, глядел ей в лицо, качая подбородком, смотрел сверху, и ей казалось каждую секунду, что сейчас заговорит, но он молчал. И это молчание было страшнее крика. Замер, опустил глаза вниз, захватил пальцами край разорванной туники и оттянул в сторону, открывая одну ногу от бедра и ниже, усмехнулся громко. Ацилия вспылила, повернула лицо к нему, сверкая глазами, вырвала одежду из его пальцев:

– Что вам надо?

– Мне?.. – он отстранился от удивления, – Это мне, оказывается, что-то надо?

Ацилия смутилась, зажимая подол туники в кулаке, чтобы закрыть ноги, отвела глаза:

– Ну хорошо, да… Я виновата… Я ушла…

– Сбежала! – перебил он резко, и Ацилия вздрогнула глазами, перевела взгляд ему на лицо:

– Да. Сбежала. А что вы хотели от меня? Я же говорила вам когда-то, что не смирюсь с вами, что буду бороться… Я хочу домой, а вы…

– Выходит, это я ещё и виноват?! – крикнул ей в лицо, – Виноват в том, что ты сбежала? Так?

Ацилия пожала плечами:

– Как хотите, так и понимайте. Мне всё равно.

– Зато мне не всё равно! – он опять закричал ей в лицо.

– Не кричите… – она казалась спокойной, но губы её дрожали.

– Что?! – Марций наклонился к ней, к самому лицу, будто не расслышал.

– Не надо кричать, я и так вас хорошо слышу.

Он взял её ладонью за лицо, впиваясь пальцами в щёки, заговорил, глядя в глаза:

– Под Лелием ты что-то молчала, голоса не дано? Кричать не умеешь? А что так? Нравится?.. Я не слышал твоего сопротивления… Обычно женщины кричат в подобных случаях, а я – кричу сейчас – от злости… А ты не умеешь! Может, тебе нравится, когда тебя насилуют, а?

Ацилия дёрнула головой, освобождаясь от него, зашептала через боль в щеках:

– Нет!.. Мне не нравится… Я не больная…

– Вот как? – усмехнулся.

– Поэтому я и ушла от вас, вы тоже – насильник, как и Лелий… Вы наслаждаетесь болью других…

– Неправда! – перебил он её.

– …и я сопротивлялась! Вот, сами смотрите! – она протянула руки, и на локтях, на предплечьях Марк увидел тёмные пятна синяков от пальцев Домна. Усмехнулся:

– Я предупреждал тебя…

– Отпустите меня домой.

– Нет!

– Позвольте мне написать письмо в Рим.

– Нет!

– Почему? – её лицо исказила мука.

– Тебе плевать на мои слова, а мне – на твои… А зря, зря ты думаешь, что я просто пугаю тебя.

– Что вы хотите этим сказать? – удивилась Ацилия, вскинув тёмные брови.

– Я обещал тебе, что при втором побеге отдам солдатам…

– Вы не посмеете, вы не сделаете этого…

– Почему? – Ацилия ничего не ответила, только несколько раз моргнула растерянно, – Потому что ты патрицианка? Потому что дочь сенатора, да? Поэтому?.. Ты думаешь, к тебе должно быть другое отношение?.. – усмехнулся пренебрежительно, откинув голову назад, – Ты такая же женщина, как и все другие, ничем ты не отличаешься. Я уже сравнил – ничего особенного…

– Вы… Вы… – зашептала Ацилия, делая шаг назад, – Как вы можете? – закачала головой, словно приступ боли претерпевала.

– Другие тебе то же самое скажут. Вот увидишь.

Он решительно шагнул к выходу, крикнул:

– Фаусимус?

Вернулся, твёрдо поджав губы. Зашёл легионер, Ацилия только медленно перевела на него глаза и снова перевела на Марция.

– Фаусимус? – легионер вскинулся на своё имя, – Давно у тебя была женщина?

– В смысле, господин Марций? – перевёл удивлённые глаза, вскинул брови, раскрывая рот от изумления, а Ацилия отшатнулась в страхе: неужели он в самом деле сделает это? Неужели он способен?.. Боги святые…