Текст книги "Изоморф. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Нет, – с готовностью ответил Шэд. – Их число зависит исключительно от твоей психической устойчивости и возможностей физического тела, от которых, в свою очередь, напрямую зависит способность воспроизведения полученной матрицы.

«А если я, скажем, все-таки решусь повторить… то смогу ли довести тело Лурра до нормальной физической формы?»

– Молодым ты его не сделаешь. Но увеличить силу, выносливость и скорость реакции тебе вполне по силам.

«Только для этого, как ты любишь выражаться, понадобится время, – уныло вздохнул я. – Ладно, спасибо. Я понял. И даже, наверное, согласен извиниться… после того, как заново все обдумаю и решу, подарок ты мне сделал или кинул очередную подлянку».

Шэд, как ни странно, не обиделся.

– Думай. Времени у тебя достаточно. А когда придешь к какому-нибудь выводу, позови. Ты теперь в курсе, как это сделать.

Вот знаете…

Пожалуй, даже хорошо, что этот расфуфыренный гад успел свалить с изнанки прежде, чем я осознал весь смысл его предложения и сформулировал ответ. Посылать на хрен сборщика душ, даже такого, который открыто предложил мне укокошить кого-нибудь ради короткой беседы с ним, как-то не комильфо. Но в тот момент цензурных слов в моем лексиконе попросту не нашлось.

Глава 8

На то, чтобы восстановить резервы и душевное равновесие, у меня ушло три дня, во время которых я мог только есть, пить и спать, периодически отвлекаясь на справление естественных надобностей. Голод в это время меня терзал такой, что нуррята с ног сбились, пытаясь прокормить своего прожорливого «папашу». Когда же я отдохнул, насытился и почувствовал, что снова могу надолго уходить в сумеречный мир, передо мной во весь рост встала проблема использования полученных во время последнего эксперимента знаний.

Влезать в чужую личину страшно не хотелось, так что несколько дней я просто носился по хорошо исследованным территориям, жадно вслушиваясь в чужую речь, которая наконец-то стала понятной. К несчастью, для полноценного анализа ситуации того, что я успел взять от старика Лурра, по-прежнему не хватало. Сведения, которые мне достались, оказались отрывочны, поэтому многие термины, определения и аналогии были неясны. Нет, расшифровать простые разговоры труда уже не составляло. Но какая мне, скажите на милость, польза от ненароком подслушанной женской трепотни? От того, как кумушки на рынке обсуждают достоинства той или иной ткани? Или как проходящий мимо мужик тихо жалуется приятелю на сварливую жену?

Сведения, которые меня интересовали, требовали более глубокого понимания языка и здешней культуры. Сословные различия, значение и характеристики титулов, особенности здешних словесных оборотов, пословиц, поговорок… черт! Даже чтобы красиво ругнуться, нужно было знать гораздо больше того, что я украдкой подсмотрел в памяти старика!

В общем, помучавшись так и этак, истоптав себе все лапы и порядком умаявшись, к концу недели я все же пришел к неутешительному выводу, что должен снова влезть в чужую шкуру.

Тянуть с неприятными делами я не любил, поэтому в ту же ночь, говоря языком оборотней, самым настоящим образом перекинулся.

Боль, как и в первый раз, была адской, но, к счастью, не слишком продолжительной. Не успел я как следует разинуть рот для громкого вопля, как загодя предупрежденный хвост проворно всунул туда золотую монету, а умненькие нуррята подтащили поближе целую горсть серебра.

С этаким допингом процесс смены формы прошел гораздо легче, чем в первый раз, и я даже сознания не потерял, когда чужие воспоминания повторно рухнули на мои плечи, будто упавшая с неба бетонная плита.

Ощущать себя стариком все еще было мерзко. Чувствовать, как ворочается под старыми тряпками стремительно заживающая плоть, и того хуже. Когда процесс окончательно завершился, и я смог кое-как подняться на отчетливо поднывающих ногах, мне захотелось сразу и помыться, и наесться, и как можно быстрее выбросить из головы те пораженческие мысли, которые наводнили сознание Лурра в момент, когда он понял, что умрет.

Сделать это удалось далеко не сразу, поэтому в эмоциональном плане я снова хлебнул и горечи, и досады, и разочарований. Когда же у меня получилось отделить чужие переживания от своих, и я обрел твердую уверенность в том, что я – это я, а все остальное мне только кажется, стало полегче. А когда обеспокоенный моим самочувствием нурр рискнул посвоевольничать и отрастил в новой форме хвост, которым и попытался меня утешить, я окончательно успокоился. В какой-то степени мне даже стало смешно. И одновременно грустно от мысли, что лицезрение именно этой части моего тела помогло вернуть душевное равновесие.

Правда, мысль как пришла, так и ушла, благополучно вытесненная чужими воспоминаниями. И я снова увидел Гоар… но совсем не тот, который уже успел изучить и разведать. Не грязный и не замусоренный. А более величественный, чистый, яркий. Настоящую столицу огромной… наверное, даже великой и весьма небедной страны.

Оказывается, за несколько лет старику Лурру удалось немало побродить по городу. Где-то открыто, а где-то тайком, но он сумел подсмотреть многое из того, до чего у меня не дошли руки. Пока у старика водились деньги, он был вхож даже в Старый город[3]3
  Исторически более старая часть города, отделенная от остальных районов древней крепостной стеной. На территории Старого города расположен королевский дворец, городская ратуша и резиденция Ковена магов.


[Закрыть], откуда его потом стала активно гонять стража. Я видел аллею фонтанов вдоль одного из берегов Шарры[4]4
  Судоходная река, главная водная артерия южной части королевства Архад.


[Закрыть]. Разбитые на ее берегах сады и парки. Целую вереницу искусственно созданных озер и прудов, вдоль которых, то и дело останавливаясь на изящных мостиках, прогуливались изысканно одетые дамы и важные до отвращения господа.

Покопавшись в чужой памяти, я смог наконец увидеть, что носят местные буржуины. Слегка ошалел от чрезмерной пышности платьев и обилия украшений на здешних барышнях. Фасоны – странные, на мой взгляд, уродующие женщин устрашающе широкими юбками и наглухо закрытыми корсажами. Мужская мода порадовала чуть больше – оказывается, строгие брюки и свободные пиджаки носили и здесь. Единственный минус – длина. Верхняя одежда у столичных франтов оказалась почти такой же длины, как и дамские платья: то есть ниже колен. Под ними виднелись несколько укороченные туники преимущественно светлых расцветок. На ногах дамы носили в основном туфельки или сандалии, а мужчины – грубые кожаные (спасибо, хоть не кирзовые) сапоги. Реже – вполне современного вида ботинки со шнуровкой. Иногда даже на каблуках. Зато, в отличие от бедняков, состоятельные господа позволяли себе выходить на улицу без головных уборов. Однако закономерности в этом я не усмотрел. И в памяти Лурра никаких пояснений не этот счет не было. Возможно, мода тут была не так строга, как мне показалось. А может, буржуины просто не ходили по узким улочкам, откуда им на голову могло пролиться содержимое ночного горшка.

Еще я настойчиво искал среди воспоминаний старика хоть какие-нибудь сведения по поводу научно-технического прогресса. Не смартфоны с наручными часами, конечно, но хотя бы наглядные проявления того, что магия и техника идут на Ирнелле рука об руку.

Но нет. До персональных телепортов, магических коммуникаторов, голограмм и прочих средств теле– и видеосвязи здешняя цивилизация, похоже, не доросла. Амулеты, правда, имелись у многих: защитные, сигнальные и даже, если Лурр не ошибся, с какими-то фишками, заточенными под атаку. Однако на старика в этом плане полагаться было нельзя – он в данном вопросе не разбирался. А видеть сумеречный мир, к сожалению, не умел.

Стража…

Да. Вот городская стража меня интересовала особенно. В частности, чем вооружена, где квартирует, какими полномочиями наделена, с какой регулярностью и по каким маршрутам перемещаются патрули. Однако Лурр и здесь ориентировался из рук вон плохо. Зато вместе с памятью о том, как патрули не раз и не два вышвыривали плохо одетого старика за пределы Старого города, мне передалась и неприязнь к местным блюстителям порядка.

А еще я совершенно случайно стал обладателем целого пласта знаний в области средневековой медицины. Местные травы, всевозможные отвары, примочки, примитивное шитье ран… сомнительное, конечно, но потенциально полезное приобретение. Обезболивающих же тут днем с огнем не найти. Ни аспирина на случай подъема температуры, ни антибиотиков…

Кошмар. Как они еще не перемерли такими темпами?!

Ах да, магия. Опять забыл. Но, думаю, не ошибусь, если предположу, что магическое исцеление – это процедура для избранных. И стоит, наверное, как целый флот регулярно прибывающих по Шарре кораблей.

Следующее, что я сделал, это спустился в подвал и опрокинул на себя пару ведер холодной воды, которую тоже сообразил запасти заранее. Затем натянул притащенные улишшами тряпки. Почувствовал себя почти в норме. Снова перекусил. Распихал по карманам монеты. И вот так, нервно грызя очередной золотой, рискнул выбраться на поверхность, заодно убедившись, что смена матрицы на возможности пребывания в сумеречном мире никак не отразилась.

Видимо, чужая личина не влияла на способности моей первоначальной формы. Поэтому я и на изнанке чувствовал себя нормально, и ночное зрение не потерял, и способность видеть мир в серо-зеленом спектре не утратил.

Правда, долго гулять по городу мы с малышней не стали – я не для этого столько мучился с личиной. К тому же с неприятным удивлением обнаружил в непосредственной близости от рынка сразу двух «гангстеров». В смысле, бродящих между домов и настойчиво что-то высматривающих карателей. Увидев издалека приметные кожаные пальто и татуированные морды, я быстренько оттуда слинял. От греха подальше заныкался обратно в подвал, где уселся в позу лотоса и, сжав в ладонях собственный хвост, принялся добросовестно рыться в неожиданно обогатившемся ментальном багаже.

Занятие оказалось на редкость утомительным. Воспоминания оказались неупорядоченными, путаными, и в них порой было нелегко разобраться. В памяти то всплывали картины из далекого детства, то им на смену приходили образы последних лет. Периодически появлялись не связанные никакой логикой воспоминания о событиях, встречах и ситуациях, которые не несли для меня никакой смысловой нагрузки. И в целом я чувствовал себя так, словно передо мной опрокинули «КАМАЗ» с целой кучей всевозможных вещей, и теперь, чтобы добыть оттуда что-нибудь ценное, приходилось перелопачивать горы мусора.

Потратив на это целый день, я ушел спать, решив в последний момент не снимать личину, чтобы не тратить потом время на ее восстановление. На следующее утро снова принялся за работу. По мере погружения в чужую личность все чаще начинал сомневаться в самоидентификации, но бдительно следящий за экспериментом хвост и тут оказался кстати, потому что каждый раз своевременно напоминал, кто я на самом деле, и вовремя выдергивал меня обратно, если становилось ясно, что мой разум вот-вот растворится в потоке чужих воспоминаний.

Я за такую заботу решил дать ему имя и назвал соседа Изей. Сокращенно от «изоморф», раз уж мы с ним теперь одно целое. Изя, между прочим, не возражал. Даже в какой-то степени обрадовался. А когда я поинтересовался, не чувствует ли он среди нас третьего компаньона, охотно подсветил крохотное темное пятнышко в моей попаданческой душе, на которое я прежде не обращал внимания.

Пятнышко нашлось где-то в необозримых глубинах моего разума и определялось как крохотный чужеродный комочек, каким-то чудом прилепившийся к нему с самого краю. Видеть я его, разумеется, не видел, но некоторым образом все же ощущал. Даже, пожалуй, вспомнил необычное чувство единения, ненавязчивой помощи и тех непонятных ранее мыслей и догадок «из ниоткуда», которые не раз меня выручали.

Выходит, это все время был ты? Тихий, пугливый и абсолютно незаметный сосед, умеющий так вовремя и, главное, быстро давать чрезвычайно ценные советы?

Комочек, кажется, почувствовал мое внимание, поэтому постарался ужаться до микроскопических размеров и вовсе исчезнуть из виду. Но больше этот номер у него не прошел. Я уже знал, что искать, и был намерен во что бы то ни стало наладить контакт.

Улишш… или просто Ули… был действительно слабым, неуверенным, отчаянно страшащимся меня существом, которого я мог бы сравнить с испуганно попискивающим мышонком. Ули боялся буквально всего: того, что я буду недоволен… того, что Изя его найдет и съест… того, что мне не понравится созданная им форма… одним словом, комплекс неполноценности налицо.

А тут опять чужие воспоминания накатили. Меня, стоило только упустить контроль, снова с головой окунуло в прожитую не мною жизнь. Наверное, если бы я при этом инстинктивно не позвал Изю и не попытался схватиться за Ули, то выкарабкаться из этого омута мне удалось бы далеко не сразу. Но мелкие удержали. Каким-то чудом все-таки помогли. И стали той самой незыблемой опорой, маяком, благодаря которому я больше не забывал ни себя, ни их, и научился сносно ориентироваться в том море информации, которым наградил меня старый травник Лурр.

И результаты не замедлили себя ждать. Всего через пару дней, забравшись в еще более глубокие слои чужих воспоминаний, я все-таки выяснил, кто такие каратели и почему к ним так трепетно относились простые люди. Узнал, что местное население поголовно уверовало в злые намерения собирателей душ и больше всего на свете опасалось, что их души после смерти попадут в вечное рабство без права на возрождение.

Еще я, к собственному удивлению, выяснил, что в местном языке всего двадцать три буквы, больше десятка различных диалектов, на каждое слово в зависимости от контекста приходится по два-три значения. А письменность настолько запутанная, что мои жалкие попытки ее понять с помощью подглядывания по определению не могли помочь в этом разобраться.

Попутно до меня дошла кое-какая информация по поводу двоедушников или шайенов, как их здесь называли. Оказывается, шайена было несложно распознать, так как одна из частей его тела, обзаведшаяся второй душой, обязательно проявляла самостоятельность. Чаще всего ею становилась голова. Реже – какая-нибудь из лап или дополнительный нарост на холке или спине. Отличительным признаком такого нароста являлся зубастый рот или иное приспособление, позволяющее шайену питаться.

О том, откуда берутся вторые души, воспоминания старика Лурра поведали гораздо больше хитроумного Шэда. Как выяснилось, местная наука объясняла их подселение «эффектом ослабления духа», когда по ряду причин личность хозяина становилась слаба, а для души-паразита появлялась возможность внедрения и хотя бы частичного контроля над телом.

Считалось, что для этого существо-реципиент должно быть смертельно ранено, отравлено или же находиться под воздействием особого заклинания. Подавители воли, правда, в Архаде были запрещены, как и вся магия, влияющая на разум. Однако желающие все равно находились. В том числе и по той причине, что для создания шайена было необязательно обладать каким-то особым даром – для того, чтобы подавить чью-то волю и пригласить на дармовые харчи мертвую душу, было достаточно использовать баснословно дорогой и крайне редко встречающийся артефакт, который, разумеется, при большом желании можно было приобрести на черном рынке.

Кто именно год за годом клепал эти самые артефакты, Лурр, разумеется, не знал, однако из его рассуждений я сделал несколько важных выводов: раньше на Ирнелле встречались не только звери, но и люди-шайены – это раз. Всех их в свое время поголовно и с особой жестокостью уничтожили – это два. И три – кто бы и при каких обстоятельствах ни столкнулся с двоедушником, он обязан был немедленно проинформировать Орден карателей. Наказанием за сокрытие подобных сведений, тем более за создание шайенов, в Архаде являлась смертная казнь. Однако до причин столь непримиримого отношения к себе любимому я, как ни старался, не докопался: Лурр по умолчанию считал, что шайены – это зло. А раз зло, то его, понятное дело, следует уничтожить.

С магами старик за свою долгую жизнь практически не пересекался, поэтому информацией об их реальных возможностях, направлениях магической науки и прочих интересных вещах не владел. Единственное, что он знал точно, это то, что каста магов заправляла жизнью страны и находилась на недосягаемом для простого травника уровне. Плюс то, что известные маги не гнушались брать на обучение перспективных молодых коллег. Что в магическом сообществе существовала строжайшая иерархия, критерием деления в которой выступал уровень магической силы. А также то, что неподалеку от столицы располагалась единственная на все королевство и, по слухам, весьма немаленькая школа, где старательно обучались магическим премудростям те, кому не удалось заинтересовать сильнейших мира сего.

Информацию о местном корольке, его семье, ежегодных столичных праздниках и всякую прочую дребедень я пропустил, сосредоточившись на более важных вещах. Скудные сведения о соседних с Архадом государствах тоже отложил в сторону – это могло обождать. А вот насчет карателей перерыл всю доступную память, но, к сожалению, узнал далеко не все, что меня интересовало.

Из сведений, которые можно было отнести к достоверным, я выяснил только три общеизвестных факта. Первое: карателей довольно мало, хотя как каста они существуют довольно давно. Второе: в свое время они были созданы по указу Ковена[5]5
  Ковен – межгосударственная структура, в которую входят сильнейшие и наиболее уважаемые представители магических гильдий из нескольких стран, образующих Альянс. Регламентирует работу гильдий. Управляется советом из двенадцати магов, которые выбираются на эту должность раз в пять лет.


[Закрыть] магов, при этом сами магами не являлись, однако пользовались целым арсеналом уникальных артефактов. И третье, самое важное: каратели были единственными, кто мог более или менее видеть происходящее на изнанке и, соответственно, бороться с ее порождениями.

Насчет местного вероисповедания я пока мало что понял. Официально религии в Архаде не существовало. Здесь не поклонялись богам, не почитали иных потусторонних созданий. Не призывали демонов. Не строили храмов. Зато самые смелые рисковали совать любопытный нос на изнанку. Частенько в поисках личной выгоды пытались приманить оттуда неприкаянные души. Не боялись обращаться к официально запрещенной магии разума. А из существ, обладающих каким-либо могуществом, местные знали лишь о собирателях, но и тех боялись до полусмерти, о чем мне еще раньше поведал Шэд.

Боялись, правда, не все. Считалось, что светлые души после смерти уходят в небесные чертоги и там, в блаженном покое, дожидаются перерождения. А вот грешников забирали… нет, не в ад, а в вечное услужение. И поскольку совсем уж безгрешных тут не было, то – сами понимаете, почему собирателей ненавидели и заранее проклинали.

В общем, странный какой-то оказался мир. Я даже не понял, нравится он мне или нет. В любом случае, отступать было некуда, так что, отработав по полной программе очередной долгий день, я твердо решил, что так или иначе во всем разберусь. Освоюсь. Когда-нибудь даже в люди выбьюсь. И уже собирался отправиться на боковую, благо наверху время снова близилось к ночи, когда посреди логова… как обычно, без предупреждения… прямо из воздуха возник чем-то всерьез озабоченный Шэд и отрывисто бросил:

– Собирайся! Кажется, я нашел для тебя подходящую матрицу!

* * *

«Кто это?» – молча спросил я, выйдя вместе с собирателем душ с изнанки и уставившись на безучастно лежащее на земле тело.

Тело на первый взгляд выглядело прилично. В том смысле, что оно оказалось мужским и весьма неплохо сохранившимся. Правда, парню, к которому привел меня Шэд, едва ли исполнилось тринадцать. Он был довольно худ, более чем скромно одет. Почему-то бос. Напрочь лишен какого бы то ни было оружия. Запекшаяся густой коркой кровь помешала мне рассмотреть его лицо, наполовину прикрытое светлыми волосами. Однако грубых дефектов на носителе я не заметил, а значит, в качестве матрицы он подходил гораздо больше, чем много поживший, местами мудрый, но вдрызг больной и уставший от всего на свете Лурр.

В ответ на мой вопрос Шэд указал на левое запястье паренька, где из-под разорванного рукава выглядывала довольно глубокая, плотно обхватывающая запястье борозда, вокруг которой красноречиво алели многочисленные ссадины. Как если бы раньше на руке была повязана веревка или шнурок. Но не так давно ее грубо сорвали, не особенно заботясь о самочувствии хозяина.

Я покопался в памяти старика и кивнул: обычно шнурки, переплетенные из нескольких толстых ниток, использовали члены воровской гильдии. Так что, вероятно, перед нами лежал малолетний уголовник, которого кто-то подстерег в темном углу, без зазрения совести размозжил ему голову и тихо ушел, прихватив в собой воровскую метку, чтобы убитого не сразу опознали.

– Что скажешь? – тихо спросил Шэд, наклоняясь и касаясь ладонью широко раскрытых глаз парня.

В этот раз я все-таки успел заметить, как в руку сборщика скользнуло маленькое светлое пятнышко, после чего зеленоватое свечение вокруг тела стало быстро угасать.

«Ты предлагаешь мне его забрать?»

– Он молод. Опыт и память у него не такие объемные, как у старика. Так что, если ты с травником нормально справился, то с этим мальчиком точно проблем не возникнет.

«У него башка, между прочим, размозжена, – буркнул я, тем не менее окинув мертвое тело оценивающим взглядом. – И мозги на пол-улицы растеклись. Как я буду влезать в эту личину? Вдруг после того, как я заново ее соберу, в моей черепушке обнаружится недодача?»

Шэд выпрямился.

– Решай быстрее. Времени осталось считанные мгновения.

«А потом?»

– Потом будет поздно, и ты до посинения будешь искать другую матрицу в надежде на лучшее качество мозгов.

Я тяжело вздохнул.

«Уговорил. Мозгов мне пока и своих хватает…»

– Скорее, Олег!

«Да иду я уже, иду, – проворчал я, подходя к трупу. После чего снова вздохнул. Протянул когтистую лапу и, буквально за миг до того, как свечение вокруг тела угасло, не слишком охотно повторил: – Все твое – мое… Ули, принимай заказ. И прошу тебя: сделай так, чтобы нас при этом не угробило».

Ответа я, если честно, не ждал, но он неожиданно пришел. Легкой, ободряющей, пришедшей изнутри теплой волной, после которой на душе стало чуточку спокойнее.

Надо же, откликнулся… наверное, ему тоже не по себе? Но деваться некуда. Жить человеком мне хотелось гораздо сильнее, чем избегать лишних трудностей. Так что держись, малек. Прорвемся. А если и нет, то мы с Изей все равно тебя не бросим.

Признаться, я до последнего опасался, что, как и в первый раз, меня с головой окунет в водоворот чужих эмоций. Небезосновательно полагал, что это будет так же больно и тяжело, как с Лурром. Мысленно приготовился к тому, что сейчас завою. До скрипа сцепил зубы, чтобы не заорать. Напрягся. И… недоуменно выдохнул, когда чужая матрица скользнула в мою лапу, как живая, а затем без особых проблем улеглась в сознании и довольно быстро, без лишних сложностей, принялась менять мое тело изнутри.

От этого неоспоримого факта я до того охренел, что абсолютно не противился процессу. И в том числе поэтому успел отследить происходящие с телом изменения. Попутно отметил, что резкое удлинение и смена формы костей – до крайности малоприятное занятие. Избавление от чешуи и наращивание мягкой кожи еще противнее. А заживление огромной дыры на затылке, когда каждый миг чувствуешь, как шевелится там новая плоть и как щекочутся стремительно отрастающие волосы… брр… честно говоря, новые ощущения мне совсем не понравились.

Голова, кстати, болела, но вовсе не так ужасно, как я опасался. Безумной слабости тоже не было. Как не было ни дрожи в теле, ни дичайшего голода, который поначалу заставлял меня бросаться на стены.

Когда процесс подошел к концу, я ощущал себя немного уставшим, слегка растерянным. Но по-прежнему прекрасно себя осознавал, не мучился с самоидентификацией, мог уверенно шевелить конечностями. Разве что чувствовал их так, как если бы они занемели от неудобной позы.

Морщась и с трудом сдерживаясь, чтобы не проверить, не вытекли ли наружу мозги, я медленно поднялся с земли. Достаточно уверенно оперся на свои человеческие ноги. На пробу согнул их в коленях, выпрямился, затем сжал и разжал кулаки. А затем вопросительно воззрился на Шэда.

– Неплохо, – скупо одобрил он мою новую личину. – Похоже, ты действительно привыкаешь. С улишшем успел договориться?

Я осторожно кивнул и так же осторожно, прислушиваясь к звукам собственного голоса, ответил:

– Да. Мы поладили.

Хм. Голос довольно высокий, совсем еще детский, но не писклявый.

– А как твой второй сосед?

Я только хмыкнул, выразительно покосившись на выглянувший из-за плеча хвост, но Изя вел себя прилично. В людей не плевался, вслух не шипел. А если и прогрыз портки, когда выбирался на свободу, так туда им и дорога. Все равно я в этом рванье ходить не намерен.

При виде выразительно оглядывающегося «соседа» Шэд насмешливо поинтересовался:

– Что? Вот прямо так по городу и пойдешь? С хвостом?

– Изя, исчезни, – тихо велел я, и хвостяра, как складной стаканчик, сперва со щелчком укоротился, а потом проворно втянулся в… ну, в общем, туда, откуда вылез, заставив меня поморщиться и непроизвольно потереть означенное место.

Блин. Неприятно. И чешется к тому же.

– Ладно, осваивайся, – спрятал новую усмешку собиратель и, обдав меня порывом холодного ветра, быстренько умотал на изнанку, заодно прихватив с собой мертвое тело.

В прошлый раз мне было не до того, чтобы рассматривать, куда и как именно он прячет трупы. Но в действительности все оказалось проще простого – Шэд небрежным жестом вытолкнул тело неизвестного паренька через барьер. Там оно почти моментально скукожилось, ссохлось и осыпалось горкой праха. Более или менее уцелела только одежда, которая наверняка в скором времени тоже развалится. А в реальном мире от пацана остался лишь обведенный, будто в полицейском сериале, силуэт, который я, подумав, старательно затер голой пяткой на случай, если кто-то заинтересуется происходящим.

Познакомиться с новой матрицей решил тут же, не отходя от кассы, благо чужие воспоминания вперед не лезли и голову посторонней информацией не забивали. Я – это все еще был я, несмотря на новую форму. А что касается остального, то парень все равно умер. И то, что мне досталось, это всего лишь слепок… образ… отражение, которое я мог без зазрения совести примерить, не боясь оскорбить память мертвого или каким-то образом ему навредить.

На всякий случай выглянув из-за угла и убедившись, что поблизости нет ни единой живой души, я для надежности просканировал пространство сумеречным зрением и только после этого вернулся обратно.

Так. Где-то с полчаса у меня есть. Вряд ли у парнишки воспоминаний больше, чем у Лурра. Только надо сперва уйти на изнанку, что ли? И еще, пожалуй, стоило бы присесть. А лучше – прилечь. Не то в прошлый раз после «знакомства» меня ноги не держали, и бедным улишшам пришлось эвакуировать мое бренное тело самостоятельно.

Улишши, кстати, и сейчас никуда не делись, продолжая виться вокруг моих ног симпатичными нуррятами. И помощь, и охрана, и сигнализация в одном лице.

«Не буду уходить на изнанку, – внезапно передумал я. – А то вдруг на карателя нарвусь?»

Как подсказала память Лурра, каратели частенько делали обходы в разных районах столицы. Когда по одному, реже по двое, а в особо опасных случаях – целой командой. Правда, на мое счастье, на окраины они наведывались преимущественно днем. Мне это поначалу показалось нелогичным, ведь, когда по округе мельтешит столько людей, становится сложнее разглядеть, что творится в сумеречном мире. Но потом я подумал, что, наверное, не зря каратели используют поисковые заклинания. Это я видел все вперемешку: и верхний мир, и изнанку. А они, скорее всего, умели распознавать только то, что им нужно, поэтому преспокойно охотились в дневные часы, тогда как мне для этого требовалась тихая и желательно безлюдная ночь.

Еще раз просканировав окружающее пространство, я выбрал место почище. Приказал улишшам отслеживать обстановку. И, усевшись так, чтобы под спиной была опора, прикрыл глаза, одновременно сосредотачиваясь на ощущениях.

Как ни странно, на этот раз все было не так, как я ожидал от полноценного слияния. Вместо дикой боли – лишь тупо ноющий затылок. Вместо тошноты – обычная, вполне переносимая и очень кратковременная дурнота. Даже сейчас, когда я умышленно потянулся за чужими воспоминаниями, ничто не стремилось на меня упасть, прибить, расщепить сознание и расплющить его под тяжестью событий не моей жизни. Словно кто-то… берег меня от этого знания? И возвел невидимый, но очень прочный барьер, за пределы которого не проникало ничего лишнего.

Но кто?

Шэд ушел. Мои нуррята на это неспособны.

«Ули? – недоверчиво спросил я, привычно отыскав в глубине сознания застенчивый, упорно прячущийся от меня комочек. – Твоя работа?»

Улишш послал мне еще одну теплую волну, на этот раз сдобренную изрядной порцией беспокойства. Мол, хозяин, ты как? Тебе больше не больно? Я хорошо тебя защитил?

«Умница ты моя, – с чувством подумал я, представив, как держу на ладонях крохотного, забавно шевелящего усами мышонка. – Молодчина. Спасибо, что подумал и помог!»

Ули после этого смутился еще больше, засуетился, но барьер все-таки не убрал. Вместо того, чтобы позволить ему рухнуть на мою голову сразу, предусмотрительный малыш сделал в нем небольшое отверстие, и уже оттуда ко мне полилась несколько сумбурная, но строго дозированная и вполне удобоваримая информация, которую можно было без спешки изучать.