Текст книги "Дикий пес"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ГЛАВА 6

Паучиха была настолько большой, что с трудом помещалась на собственной паутине. Казалось, под ее чудовищным весом деревья вот-вот сломаются, а кружевная сеть прогнется до самой земли. Однако нет – ветки все-таки выдержали. Да и самка, как оказалось, не зря выбрала именно это место для кладки: у местных палисандров и громадных сосен запас прочности оказался таким, что пауки оказались им нипочем.

Наемники внутренне содрогнулись при виде мощного бочкообразного тела, восьми многосуставчатых лап, с чьей помощью паучиха легко скользила по деревьям. По достоинству оценили подвижность, с которой передвигалась эта огромная тварь. И успели подумать, что ее будет трудно завалить простым оружием. Впрочем, до этого дело могло и не дойти, потому что в этот же самый момент молодые пауки с такой прытью начали сыпаться им на головы, будто с появлением матери всерьез заопасались остаться без обеда. И было их настолько много, что это просто не укладывалось в голове. Хотя если учесть, что даже обычная паучиха способна отложить до сотни яиц в одной кладке, то…

От последней мысли Лакру стало нехорошо.

При виде новой напасти перворожденные выхватили клинки, оттеснив смертных в сторонку и создав между собой и тварями настоящую стальную стену. Воздух мгновенно наполнился свистом, хрустом разрубаемых тел и скрежетом, с которым хитиновые пластины неохотно поддавались эльфийской стали. Разрубленные и сброшенные наземь пауки пронзительно визжали, захлебываясь собственной слизью, безуспешно пытались подняться, а затем с остервенением устремлялись обратно, пытаясь любой ценой добраться до вожделенной добычи. Они ползли, волоча за собой вывалившиеся внутренности, упорно старались дотянуться хотя бы до забрызганных кровью сапог… погибали, естественно, потому что эльфы никому не давали второго шанса. Но сверху напирали все новые и новые твари. Причем так настойчиво, как будто их подгоняло нечто гораздо большее, чем обычный голод.

Стрегон только мельком глянул в сторону перворожденных и облегченно вздохнул: кажется, наниматель превосходно позаботится о себе сам, да еще и их прикроет, если потребуется. Не зря же говорят, что эльфы – непревзойденные бойцы. А эти трое сполна оправдывали славу изумительных мечников, поскольку без особого труда умудрялись держать на расстоянии такое количество пауков.

Успокоившись насчет тыла, Стрегон с готовностью обернулся к мамаше, ожидая от нее неприятностей, однако та, что удивительно, не спешила нападать. Просто внимательно следила, как остроухие стремительно сокращают численность ее отпрысков. И не вмешивалась все то время, пока эльфы усеивали землю визжащими, бьющимися в судорогах телами, отшвыривали прочь шевелящиеся обрубки и попутно изящно материли ее голодное, нетерпеливое и очень многочисленное потомство. А пошевелилась лишь тогда, когда на кронах соседних деревьев с тихим шелестом раздвинулась густая листва и оттуда взамен уже спустившихся с деревьев и по большей части погибших пауков начали выглядывать сотни и тысячи любопытных мордочек.

– Матерь божья… Да сколько же их тут? – приглушенно ахнул Лакр, поняв, что на ветвях, искусно скрываясь в листве, притаилась целая армия восьминогих тварей.

Стрегон беззвучно ругнулся, с тоской понимая, что они, пытаясь избежать одной напасти, вляпались в другую. И что выбраться без потерь с этой проклятой поляны, которая кишмя кишела голодными тварями, им вряд ли удастся. Торково копыто… Кажется, Белик завел их прямиком в ловушку, тогда как сам ловко ушел из-под удара, оставив их разбираться с этой напастью один на один. Интересно, он знал об этом? Или это всего лишь чудовищная ошибка?

Лакр только сплюнул, когда масса проснувшихся пауков нетерпеливо сдвинулась с места. Машинально рассек какую-то особо прыткую тварь, вздумавшую отведать его кровушки. Поморщился от истошного визга. Ногой отбросил вяло трепыхающуюся падаль, а потом расслышал повелительный рык паучихи и понял, что она не вмешивается лишь потому, что дает деткам возможность поохотиться, позволяет нападать на беспомощную, глупую, но очень удачно зашедшую в гости добычу, которой хватит далеко не всем.

Он так увлекся завораживающим зрелищем приближающейся живой лавины, до того проникся ужасающей красотой этой картины, так ярко представил себе, как эта шевелящаяся масса сейчас накроет их с головой, вонзая тысячи жвал и раздирая их тела на миллионы кусочков, что не сразу обратил внимание, как в какой-то момент вдруг дернулась и завертелась на своей паутине чудовищная мамаша. Как сухо щелкнули ее жвала, беспокойно шелохнулась передняя пара лап, задергались тонкие усики и тревожно выскочило из брюшка ядовитое жало. Но потом услышал еще один, гораздо более громкий, чем в первый раз, рев и неожиданно осознал, что ошибся в выводах, считая главной в этой большой семье громадную мамашу. А когда жуткий звук, в котором смешался волчий вой, птичий клекот и издевательский хохот гиены, раздался вновь, со всей ясностью понял, что самка не просто давала деткам славно отобедать: она ждала к накрытому столу своего чудовищного самца.

– Нам хана, – деревянным голосом сообщил Терг, подметив, как отчаянно заколыхались кроны дальних деревьев. – Теперь, когда сюда спешит папаша, нам точно хана.

– Не хочу, чтобы меня жрал и измазывал слизью какой-то здоровенный восьмилапый паук, – тихо согласился Лакр, краем глаза отметив, что у эльфов слегка поубавилось работы, а пауки, словно по сигналу, отпрянули в стороны. Кажется, мелкота решила не мешаться под ногами у родителей? – Торос, самец твой, а я возьму на себя «девушку». Все-таки женский пол в моей компании – гораздо более естественное зрелище, нежели что-то другое.

– Жаль, что этим зрелищем ты не успеешь насладиться, – огрызнулся южанин, пытаясь стряхнуть с сабель густую паучью кровь.

– Да и ты, как мне кажется, не сумеешь позлорадствовать…

Тем временем рев самца неожиданно взвился до небес, отчего самка нервно заозиралась, а ее детки совершенно отчетливо попятились, стремясь как можно скорее взобраться обратно на деревья. Мгновением спустя подозрительно громко хрустнула подломившаяся под огромным весом сосна, негодующе заскрипели столетние палисандры, застонала от натуги потревоженная паутина. Наконец откуда-то сверху с поразительной скоростью и просто фантастическим проворством спрыгнула гигантская, совершенно невероятная по размерам туша, рядом с которой даже мощная самка смотрелась как-то мелко. А потом огромный самец заметался среди натянутых по низу нитей, беспрестанно вопя и безжалостно обрывая концы любовно сплетенной сети, словно обезумев от ярости. Или же… от боли?

Терг звучно сглотнул, абсолютно не представляя, что они смогут сделать с подобной тварью, но паук, не обратив внимания ни на людей, ни на подругу, ураганом пронесся по поляне, не слыша предупреждающего ворчания самки и не замечая, что испуганно разбегающиеся в стороны детеныши гибнут под его лапами целыми десятками. Паутина в тех местах, где он умудрялся ее задеть, опасно натягивалась и ощутимо трещала, грозя вот-вот порваться. Верхушки соседних деревьев склонились чуть ли не до земли, до последнего сопротивляясь тяжелому весу. При виде неистовства самца даже воинственно настроенная самка тревожно попятилась. Однако ее это не спасло: в какой-то момент паучище неловко зацепил одну из нитей, едва не прилипнув к клейкой поверхности, не удержался на повороте и, задев подругу, едва не сшиб ее на землю. После чего получил молниеносный ответный удар жвалами в грудь и заметался по поляне с удвоенной силой, оглашая ее невнятным рычанием и подозрительными хрипами.

Лакр сперва подивился, потому что столь странное поведение, по его мнению, было нетипично для таких тварей, но потом ему стало не до размышлений – он наконец понял причину беспокойного поведения самца. Вернее, увидел крохотную, едва заметную фигурку, сидящую на его волосатой спине и остервенело вонзающую в узкую щель между хитиновыми пластинами иссиня-черный клинок, по которому то и дело пробегали зеленоватые искры.

– Белик! – дружно ахнули воины, а Тирриниэль ошеломленно поднял голову. – Ты что делаешь?!

Но Белка даже не обернулась: вцепившись в паучий загривок чуть ли не зубами, она с силой ударила снова и зло искривила губы, когда самец вздрогнул всем телом и в который раз хрипло заверещал. Затем выхватила из-за спины еще один меч, на котором ядовитым пламенем вспыхнули эльфийские руны, и, уцепившись за какой-то нарост, соскользнула вниз. Но не упала, несмотря на то что гигантский паук, обезумев от боли, начал сшибать вековые сосны. Она просто повисла на одной руке, уподобившись дерзкой пиявке. Наконец перехватила родовой клинок поудобнее и, улучив момент, с размаху вогнала в единственную по-настоящему уязвимую точку – прямо у основания головы, слева. Как всегда делала с тварями Проклятого леса.

Паук хрипло вскрикнул, споткнулся. Лапы его подогнулись, заставив толстое брюхо вспахать рыхлую землю. Почти в тот же миг он начал заваливаться, выворотив с корнем какой-то пень. Едва не затоптал ошеломленно замерших людей и нелюдей, а потом развернулся и буквально прыгнул к растерявшейся от неожиданности самке. То ли за помощью, то ли от отчаяния, то ли ища спасения в липкой, потревоженной, но все еще опасной для чужаков паутине.

Самка не успела отреагировать на этот странный маневр и не сумела увернуться, когда разогнавшийся самец влетел в нее всем телом. Мощным ударом ее буквально вынесло на край поляны, опрокинуло навзничь и отбросило далеко от незваных гостей. Однако от этого рывка и Гончая не удержалась – изрыгнув страшные проклятия, все-таки сорвалась со скользкой спины издыхающего паука и, выругавшись снова, невесомой ласточкой улетела вперед. Прямо на звучно щелкнувшую жвалами самку.

– Бел! – тихо ахнули эльфы и, позабыв обо всем на свете, в едином порыве бросились на помощь.

Стрегон, к своему немалому удивлению, тоже от них не отстал. А вместе с ним слаженно рванули и остальные, не успев даже подумать, зачем и почему это сделали. Белка же, сумев в последний момент поджать под себя ноги и извернуться, перехватила бешено щелкающие жвала одной рукой, а второй с силой оттолкнулась. Взлетела в воздух повторно и вполне удачно приземлилась. Правда, не в жадно распахнутую пасть, как подумали всполошившиеся эльфы, а точнехонько на загривок неловко упавшей самки.

Рухнув на нее плашмя, Гончая намертво вцепилась в хитиновые наросты и перевела дух, торопливо нащупывая ногами опору. Затем коротко оглянулась, ища растерявшихся спутников (не задело ли, пока она тут объезжала паучка?), но обнаружила всех девятерых бегущими навстречу и глухо застонала:

– Дураки… Назад, кому сказано!

Да только они, к несчастью, не услышали. И кажется, даже не заметили, что с Гончей все в полном порядке. А если и заметили, то не остановились, вознамерившись во что бы то ни стало отвлечь на себя внимание твари. Что уж заставило их забыть об осторожности – непонятно. Почему даже рассудительный Тиль отбросил в сторону свойственную ему разумность, непонятно вдвойне. Но факт в том, что они в тот момент как с цепи сорвались и, вопреки всем разумным доводам, дружно накинулись на пришедшую в себя паучиху.

Причем поначалу им даже везло: пока она поднималась, Тиль и Лан, проскользнув под огромными жвалами, с трудом, но смогли подрубить одну многосуставчатую ногу, заставив самку пошатнуться. Только вот паучиха от этого взъярилась еще больше. Стрегон и Лакр в это же самое время с ожесточением взялись за другую ногу. Брон, Терг и Ивер нацелились на третью, а Картис попытался достать до относительно мягкого брюха, где хитин с виду был тоньше и уязвимее, чем, скажем, на боках.

Однако, как оказалось, он жестоко ошибся, потому что громадная самка везде была защищена одинаково хорошо, за исключением нескольких точек, так что даже эльфийские клинки не причинили ей особого вреда. Зато, обезумев от ярости, она ответила на атаку настолько стремительно и точно, что замешкавшегося эльфа буквально вышвырнуло с поляны. А стоявшему рядом с ним Брону досталось так, что от сочного хруста, с которым ее жвала распороли его бедро, казалось, заложило уши. После чего паучиха еще и толкнула его в грудь, заставив пролететь добрые два десятка шагов, проломив густой куст храмовника. Наемник, потерявший сознание, со всего маха ударился о сосновый ствол, по которому беззвучно сполз на землю и подозрительно затих.

Секунду спустя от неистово мечущейся самки отпрыгнул, тряся окровавленной рукой, Лакр. Затем выпал из схватки Терг, получив скользящий удар по голове и едва с ней не расставшись. Потом чуть не попался Лан. Следом за ним некстати оступился Ивер, но Стрегон вовремя выдернул побратима из-под удара ядовитого жала, так что тот почти не пострадал.

А вот Белка из-за их вмешательства чуть не свалилась на землю. С чувством помянув про себя самоуверенных болванов, не дающих ей закончить грязную работу, она с трудом дождалась, пока самка ненадолго остановится. Выхватила из-за пояса подарок Крикуна и, мысленно возблагодарив старого друга за заботу, с силой всадила вороненый клинок в узкую щель между хитиновыми пластинами по самую рукоятку.

От боли самка пронзительно взвизгнула, но почти сразу споткнулась и буквально рухнула на неподвижное тело самца. Белка, хищно сверкнув глазами, тут же перелетела через ее голову, умудрившись прямо на ходу выдернуть из убитого паука свои парные клинки. Ловко перекувырнулась, вскочила, намереваясь добить живучую гадину. Но увидела, что та уже проворно развернулась, готовая к новой атаке, и зло оскалилась в ответ.

Гончая не учла только одного. И лишь об одном не успела подумать, когда буквально по секундам вымеряла скорость последнего рывка, потому что слишком привыкла к тому, что ее приказы исполнялись безукоризненно точно. И не сразу увидела, как под ноги раненой твари в последний момент метнулось чье-то гибкое тело, которое обозленная до предела, смертельно раненная, но еще не потерявшая сноровки паучиха с легкостью перехватила прямо в полете, играючи подбросила передними лапами, а потом раздраженно щелкнула челюстями, намереваясь перекусить пополам.

Тиль…

Белке потребовалась лишь доля секунды, чтобы осознать свой промах и глухо застонать от отчаяния, а затем сигануть с места в гигантском, просто невозможном прыжке, чтобы успеть выбить из паучьих лап остроухого дурака, а потом самой взвыть, когда на ее талии сомкнулись чудовищные челюсти.

– Бел! – горестно ахнул Стрегон, когда она в последнем усилии замахнулась мечами, которые так и не пожелала выпустить из рук. – Зачем?

Вместо ответа Гончая вонзила родовое оружие в неподатливое паучье тело и что-то сдавленно прошептала. Эльфийские клинки тонко зазвенели, а затем, распоров потемневшее небо двумя серебристыми молниями, буквально взорвали массивное тело твари изнутри, забрызгав поляну едкой слизью, едва не ослепив братьев и окатив их жгучими искрами исконно эльфийской магии. Впрочем, магия эта быстро угасла, оставив после себя лишь клочья жирного пепла, стойкий запах гари и мерзкий привкус на губах, от которого хотелось поскорее избавиться.

От удара паучью голову с зажатой в челюстях Белкой отбросило далеко в сторону. Несколько раз перекувырнуло в воздухе, затем протащило по земле, покрыв устрашающей маской из крови, обрывков ткани, иголок и прилипших листьев. Голова зацепилась о какой-то валун, с гулким стуком перевернулась и только тогда остановилась. В этот же момент обезглавленное паучье тело окончательно осело на горящую землю. Благородная эльфийская сталь погасла. Поляна погрузилась в оглушающую, какую-то мертвую тишину. А в этой тишине, словно нелепый дождь, с деревьев, как в дурном сне, посыпались моментально издохшие пауки.

На какое-то время лес пугливо притих, словно страшась нарушить воцарившееся молчание. Птицы замолчали. Звери, если кто и был поблизости, предпочли затаиться. Чудом уцелевшие люди растерянно опустили руки, глядя на неподвижное тело под ногами, а Лан и Картис оказались ошеломлены настолько, что лишь через несколько секунд смогли издать слаженный стон и, в ужасе переглянувшись, прошептать:

– Сэилле…

Владыка Л’аэртэ не двигался и, кажется, едва дышал. Паучиха зацепила его когтем, играючи распоров куртку, сорочку, кольчугу и половину груди вместе с ними. А потом его отбросила из-под смыкающихся челюстей Белка, благодаря чему царственный эльф хоть и потерял сознание, но все еще был жив.

– Темная бездна… – Ланниэль горестно застонал, когда упал возле повелителя на колени и с ужасом увидел на его груди глубокую, обильно кровоточащую рану.

Картис пошатнулся от ужасной мысли, с тревогой следя за повелителем, пока молодой маг торопливо отдавал ему свои силы. А затем подошел, со стыдом опустив голову, и обреченно протянул руку:

– Возьми мои.

– Ты еще можешь понадобиться, – мотнул головой Ланниэль. – Если я не справлюсь, ты его защитишь и поможешь. Наших сил слишком мало для него. Но я постараюсь… сделаю все, что смогу… Посмотри, как там Бел, ладно?

Стрегон стремительно повернулся в сторону паучьей головы, под которой почти не виднелась хрупкая фигурка Белика. Только испачканные и порванные сапожки выглядывали из-под тяжелой туши да неимоверно бледное, нетронутое смертью лицо: красивое, утонченное, изящное. Он уже видел: мальчишка не дышал. Вернее, вообще не шевелился, но не оттого, что мешала дикая тяжесть на животе, а потому, что острые жвала прошили его тело насквозь, после чего чудовищная голова еще и вдавила в землю так, что мальчишка буквально увяз в собственной могиле.

– Гляньте, что там с Броном, – внезапно севшим голосом велел вожак, с трудом заставив себя отвести взгляд.

Терг почти бегом кинулся к раненому. По пути сперва осторожничал, не до конца веря, что со смертью родителей остальные пауки испустили дух, однако твари никак не отреагировали на его тяжелую поступь – не пошевелились, не пискнули и даже не огрызнулись.

Добравшись до побратима, Терг нахмурился: у того оказалась скверная рана. Паучиха разодрала бедро почти до кости, мышцы были повреждены столь сильно, что вряд ли Брон когда-либо сможет нормально ходить. К тому же наемник, при всех своих способностях, до сих пор не пришел в себя и выглядел едва ли не бледнее Белика.

Терг сжал челюсти, торопливо перетягивая изувеченную ногу побратима собственным ремнем. Затем отыскал в карманах и разжевал несколько полезных травок, которые могли бы тому помочь. Аккуратно, но быстро перевязал. Наконец осторожно поднял напарника с земли и перенес на поляну, где уложил на листву под относительно целым деревом, заботливо закрыл плащом и только после этого сухо отчитался Стрегону.

Полуэльф, взглянув на раненого и убедившись, что Терг действительно сделал все, что мог, так же сухо кивнул. Одновременно с этим проследил, как Лакр торопливо перевязывает себе руку, а Ивер, болезненно морщась, осторожно вытирает окровавленный висок. При виде настороженно озирающегося и практически невредимого Тороса удовлетворенно хмыкнул. Убедился, что наниматель тоже жив и окружен заботой сородичей, на лицах которых отчаяние сменилось облегчением. Потом тяжело вздохнул и, скрепя сердце, подошел к неподвижно лежащему Белику.

Какое-то время он пристально всматривался в безусое лицо, с затаенной надеждой выискивая признаки жизни. Со странным чувством смотрел на плотно закрытые веки, за которыми не угадывалось никакого движения. Следил за упавшей на губы травинкой, стараясь уловить хоть малейшее шевеление, которое подсказало бы, что мальчишка еще дышит. Несколько ударов сердца напряженно ждал, но потом с новым вздохом опустился на корточки и протянул руку:

– Эх, Бел…

– Стой! – хриплым шепотом велели ему со спины, и Стрегон изумленно обернулся. Пришедший в себя Тирриниэль – бледный, измученный и едва живой – с немалым трудом поднялся с земли. – Не трогай его!

Наемник совсем оторопел, когда эльф, буквально умиравший минуту назад, упрямо выпрямился, а затем, пошатываясь, сделал несколько безумно тяжелых шагов и решительно оттолкнул чужую руку.

– Не трогай, – повторил устало, падая возле невестки на колени и с силой зажимая окровавленный бок. – Никогда его не трогай… если хочешь жить.

– Сэилле? – непонимающе переспросил Стрегон. – Вам надо отдохнуть и перевязать рану… Не следует рисковать.

– Я сказал: вон!

Стрегон, не смея больше перечить, послушно отошел.

– Сэилле! – вместо него горестно воскликнул Картис. – Пожалуйста, позвольте нам помочь… у вас не хватит резерва! Здесь нет источника! И вам нельзя пользоваться магией!

Но Тиль даже головы не повернул – он до рези в глазах всматривался в неподвижное лицо Гончей, как недавно Стрегон. С силой сжал гудящие виски, понимая, что снова рискует, а затем коротко велел:

– Освободите!

Лан и Картис без единого возражения взялись за паучью голову. Дружно приподняли, позволили повелителю вытянуть из-под нее бездыханное тело Белки и горестно вздохнули: на ней живого места не было – изящная курточка оказалась изодрана в клочья, от правого рукава остались одни лоскуты, рука была покрыта засохшей кровью, которая отчего-то растеклась по белоснежной коже странными, причудливыми узорами. На живот вообще было страшно смотреть – кольчуга, которую Белка все же надела, свалялась тугим комком и была порвана сразу в дюжине мест, будто ее ожесточенно жевали. А все остальное настолько вывозилось в грязи, что не представлялось возможности оценить, насколько же серьезно она пострадала.

– Ох, Бел… Сэилле, как он? – не выдержал наконец Лан.

– Сейчас узнаем, – устало отозвался Тирриниэль. – Отойдите. Я не уверен, что малыш будет в состоянии отличить друзей от врагов.

– Может, лучше мне? – робко предложил молодой маг.

– Сиди. Себя сумей на ногах удержать.

– Но вы ранены!

– Ничего. Как говорит наш малыш, авось не помру, – прошептал владыка. – Все-таки у меня шансов побольше, чем у вас двоих, так что не будем рисковать.

Он с тихим стоном наклонился, пережидая боль в сломанных ребрах, скривился, почувствовав, как по телу тоненькими струйками сбегают горячие ручейки, но все равно упорно протянул руку и бережно, самыми кончиками пальцев коснулся щеки Белки.

– Малыш…

Тирриниэль ждал этого, готовился, надеялся, что сумеет выстоять, но даже он не смог сдержать возгласа, когда от мимолетного касания его пальцы пронзила невидимая молния, заставив руку онеметь до самого плеча. На коже Гончей мгновенно вспыхнула сложная вязь узоров, и эльф отшатнулся. Больше он уже ничего не увидел, потому что мир внезапно вспыхнул изумрудным пламенем и исчез, оставив после себя лишь звенящую пустоту в душе, смутную боль от ощущения одиночества и странное чувство, что это когда-то уже было.

Никто и ахнуть не успел, как Белка распахнула глаза и вскочила с земли в неимоверно быстром, поразительно мощном прыжке. С лютым рычанием отшвырнула склонившегося эльфа, играючи опрокинув его навзничь. Придавила для верности тяжело вздымающуюся грудь и, стиснув одной рукой глотку, второй молниеносно выхватила нож. После чего хищно оскалилась и буквально вонзила лютый взгляд в его побледневшее от боли лицо.

Стрегон вздрогнул, не найдя в позеленевших радужках хотя бы проблеска разума. Краем глаза подметил, как попятились побратимы, инстинктивно пряча взгляды, а руками непроизвольно нашаривают рукояти мечей. Потому что в этот миг их юный проводник, умеющий парой слов развеселить даже самого серьезного человека, вдруг превратился в настоящего зверя.

При виде этих бешеных глаз полуэльф некстати подумал, что вполне мог бы сейчас лежать на месте Тиля. А еще через миг со всей ясностью осознал, почему в ту ночь у могилы далекого предка получил тот предательский удар. Кажется, теперь он понимал, почему задорный сорванец просил не трогать его руками… Боже, это было действительно страшно!

– Бел, это я, – хрипло прошептал Тирриниэль, чувствуя, как безвозвратно теряет себя, но не делая попыток вырваться из стальной хватки. – Это всего лишь я… Ты меня не узнаешь? Малыш, остановись, прошу тебя…

Белка тихо заурчала, подражая кровной сестре. Затем стремительным движением наклонилась ниже, обдав темного эльфа ароматом эльфийского меда, от которого его сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Странно наклонила голову, всмотрелась. Наконец в изумрудных глазах промелькнула слабая тень узнавания, удивление, а потом – и первая разумная мысль.

– Тиль?!

– Я, малыш, – с невыразимым облегчением выдохнул раненый эльф. – И я рад, что с тобой все в порядке.

Белка вздрогнула и внезапно опомнилась. Осознала себя сидящей на груди бледного до синевы остроухого свекра. Затем увидела свою руку, на которой все еще полыхала зелеными огнями эльфийская магия, и с тихим проклятием отпрыгнула в сторону, лихорадочно заозиравшись в поисках хоть какого-то убежища. Наконец забилась под первый попавшийся куст, сжалась в комок, крепко зажмурилась и застыла, проклиная все на свете и упорно гася рвущуюся наружу силу, с которой никто из присутствующих был не способен совладать. Ее сотрясала крупная дрожь.

Владыка Л’аэртэ обессиленно прикрыл веки, силясь унять бешеный галоп взбунтовавшегося сердца. Пытаясь не вспоминать то, что видел, и не думать о том, что могло бы быть, если бы не сын, не его перстень, не ее нежелание… Боги, какой же был соблазн – просто коснуться, вдохнуть поглубже, замереть, наслаждаясь незаслуженной близостью! Как трудно это перебороть, как хочется потянуться навстречу, надеясь и боясь одновременно…

Он с трудом заставил себя выбросить из головы непрошеные мысли. Пинком затолкал недостойные эмоции поглубже, с силой сжал челюсти и едва не взвыл от упорного желания шагнуть за ней следом. Ведь несчастная девчонка, обретшая по вине его старшего сына ужасающую силу, ничем не хотела его задеть. И сейчас до крови кусала губы, ненавидя себя за то, что натворила в беспамятстве.

– Бел? – наконец прошептал он, когда смог нормально вздохнуть.

– Прости… Прости, Тиль, я не хотел! Ты же знаешь, что этого нельзя делать… Зачем, ну зачем ты рисковал?

– Я беспокоился.

– Проклятье! – простонала Белка, постепенно усмиряя вышедшую из-под контроля магию. Стиснула пальцами виски, уткнула нос в колени и повторила: – Проклятье! До чего мне все это надоело!

Ланниэль, спохватившись, кинулся поднимать повелителя с земли, а Картис направился к сидящей на земле Гончей, благоразумно остановившись в нескольких шагах от нее.

– Бел, все хорошо. Он сильный. И руки у тебя уже не светятся… Бел?

– Как же я ненавижу эти руны! Столько лет, столько проклятых лет…

Она на миг сжалась в крохотный комочек, словно хотела отсюда исчезнуть, напряглась, задрожала, но потом вдруг выпрямилась. Словно заметила наконец неловко переминающегося эльфа, вспомнила про остальных, кто до сих пор не мог поверить в ее неожиданное воскрешение. Решительно стряхнула мимолетную слабость и распахнула глаза, где больше не было ни намека на прежний яд. Потом так же упруго поднялась и, сбросив с себя маску озорного мальчишки, отрывисто бросила:

– Тиль, ты ранен?

– Есть немного, – хрипло отозвался владыка эльфов, осторожно перенаправляя в теле основные потоки силы.

Ему быстро удалось остановить кровотечение, уменьшить боль, заставив края раны затягиваться. Но Гончая не стала дожидаться, пока он истощит свои резервы: рывком подняв мешок, она вытащила оттуда драгоценный пузырек с «нектаром» и кинула молодому магу.

– На, хлебни. И этому ушастому герою тоже дай. Потом вотри в кожу вокруг раны и перевяжи. Кого еще задело? Картис?

– Нет. Царапина.

– Стрегон? Терг?

– Брона зацепило, – осторожно подал голос Лакр.

При виде окровавленного тела под деревом у нее опасно похолодел голос.

– Лан, оставь Тиля на Картиса и займись им. Быстро. Мы сильно наследили, поэтому надо убираться как можно скорее. Дай парням по капле «нектара», а Брона смажь так же, как и Тиля. Как придем – сам посмотрю. Рыжий, покажи ему руку. Остальным – собирать вещи и быть готовыми к тому, что до ночи придется бежать. Раненых возьмете на руки и будете сменять друга по мере необходимости. Все, за работу!

Белка окинула потемневшим взглядом разгромленную поляну, убитых пауков, поломанные деревья, щедрые брызги крови на траве, свои отброшенные мощным ударом в сторону мечи… и с трудом заставила себя смолчать. Только хлестнула злым взглядом по хваленым наемникам братства, у которых не хватило терпения просто стоять на месте, и по сконфуженно опустившим головы эльфам, которые не догадались их остановить.

– Живо! – сухо повторила Гончая, прекрасно понимая, что люди слишком ошеломлены случившимся, чтобы повиноваться беспрекословно.

Не обращая внимания ни на кого, она рывком избавилась от нижнего края бесполезной брони. Просто дернула и оторвала, не услышав изумленного вздоха за спиной. Затем сняла с ножен испачканный лоскут, потрогала отчаянно ноющие бока, по которым пришелся удар паука. Незаметно скривилась и обернула лоскутом поясницу, скрыв от посторонних глаз причудливую рунную вязь на обнажившейся коже. Потом схватила перепачканные слизью мечи, резким движением стряхнула с них зеленоватые капли и вернула на законное место. Наконец, так же молча подняла выроненные Тилем родовые клинки и ловко забросила в валяющиеся неподалеку ножны.

– Хорошие у тебя мечи, Тиль…

– Да уж не хуже твоих, – криво усмехнулся Тирриниэль, осторожно ощупывая грудь.

– Идти сможешь? До ночи потерпишь?

– Да. Но потом свалюсь.

– Ничего, – рассеянно кивнула Белка, протягивая ему родовое оружие. – Позже у нас будет время заняться твоей раной и резервом. Главное сейчас – запутать следы. Лан, как у тебя?

– Не больно хорошо, – вздохнул молодой эльф, закончив перевязывать Брона. – Крови потерял много, и нога не выдержит его веса. Но повязка сухая – «нектар» отлично сработал. Да и в себя парень уже пришел. Правда, не знаю, надолго ли его хватит.

Гончая коротко посмотрела в ту сторону, и раненый наемник невольно вздрогнул от непривычно острого, поразительно колючего взгляда.

– Ты идешь вместе со всеми, – холодно сообщила ему Белка, подбирая с земли свои вещи. – Выдержишь мой темп – выживешь. Свалишься – умрешь. Если твой ситт вынесет тебя на руках – выживешь. Бросит – умрешь. Других вариантов у тебя нет. Если дотянешь до вечера, приведем тебя в порядок, но до тех пор терпи и радуйся, что нас еще не вычислили и ты не превратился в обузу. Находись мы в Проклятом лесу, и ты был бы уже мертв.

Братья ошеломленно моргнули. Но маленькая Гончая преобразилась настолько внезапно, что они на какое-то время растерялись. Красивое лицо стало жестким и бесстрастным. Голос – ровным и тихим, с отчетливыми рычащими нотками. Тонкие пальцы, подобравшие с земли какой-то сучок, без особого труда расщепляли столетнюю древесину на отдельные волоконца. А походка из угловатой и резкой вдруг превратилась в мягкую, крадущуюся, кошачью. Белка словно стелилась по земле хищным зверем, готовая в любое мгновение развернуться и сломать чужую шею или вырвать тонкими пальчиками чей-нибудь беззащитный кадык. Она словно стала иной. Чужой. Страшной. Какой-то ужасающе великолепной, какой только может быть удачливая, смертоносная хищница.