Текст книги "Это гиблое место"

Автор книги: Александра Кристо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 7
Тавия

Тавия стерла помаду рукавом и переступила через тело Карам, рывком отодвинув занавесь перед дверью в кабинет Уэсли. Прижав ладонь к дверной пластине, она подождала. Черное стекло немного помедлило, вероятно, ощущая гнев Тавии, но в конце концов неспешно отъехало в сторону.

Первое, что открылось глазам Тавии – это Уэсли, примостившийся на краю стола. В руке он сжимал какие-то бумаги, брови юноши были нахмурены. Потом она увидела кровь.

На столе Уэсли лежал нож. Тавия отчетливо поняла: посредством этого оружия он сотворил что-то ужасное. На лице смотрящего оставалось слишком хорошо знакомое ей выражение: как будто ему не понравилось, что пришлось вставать для того, чтобы кого-то пырнуть. Или, быть может, королю преступного мира не нравилось то, что теперь придется отчищать кровь с ковра.

Уэсли поправил свой галстук-бабочку, как будто тот слишком туго сдавливал ему горло. Потом нахмурился еще сильнее, глядя на новые синяки, испещрявшие тело Тавии. Но когда он на краткую долю секунды встретился с нею взглядами, этого было достаточно, чтобы дать фокуснице понять: смотрящий не в восторге от того, что она не удосужилась постучаться.

– Мне нужна твоя помощь, – заявила Тавия.

Уэсли вздохнул. Однако дело было не в ней. Сейчас он совершенно не обращал на девушку внимания. Только когда его взгляд сместился, Тавия заметила: в комнате находится еще один человек. Фальк.

Неизменный крейджийский специалист по магическому оружию и заноза в заднице каждого фокусника. Трудно было понять, кому в Крейдже можно доверять, – однако легко сообразить, кому верить нельзя. Фальк был поганым пронырой. Глазами и ушами смотрящего – и любого, кто вознаградит его парой монет.

Мелкий ручной хорек Уэсли Торнтона Уолкотта.

Он давным-давно миновал рубеж выплаты жизненного долга и явно намеревался прожить остаток жизни под сенью Кривды, выстраивая своеобразную карьеру: от соглядатая до следующей должности в череде тех, что отделяли Фалька от звания смотрящего.

Возможно, ему удастся стать чистильщиком обуви при Уэсли.

– Мне нужно, чтобы эти гильзы были готовы уже сейчас, – сказал Уэсли.

Фальк кивнул:

– Я знаю, о чем вы просили, но…

– О, – произнес Уэсли. Потом повторил, как будто до него только что дошло: – О! В этом-то и загвоздка. Ты думаешь, будто я просил.

Уэсли взял со стола ножик для вскрытия писем. Лезвие блеснуло у него в руке.

– Если ты не можешь следовать простым приказам, Фальк, я найду кого-нибудь, кто на это способен.

Тавии не требовалось видеть лицо Фалька, чтобы понять: губы у него дрожат. Ее руки сжались в кулаки. У девушки не было времени на все это.

Она снова представила себе отметину на шее мужчины. Отметину на шее Саксони. Ту самую отметину, которую фокусница так часто видела внутренним оком – в кошмарах о смерти матери. Увидеть эту язву наяву дважды за один день – это напоминало кошмарный сон. Однако Тавия понимала: проснуться ей вряд ли удастся.

Она знала, что Саксони в опасности – и будь девушка проклята, если намеревается и впредь стоять в стороне и ничего не делать. Быть может, Тавия и не смогла спасти свою маму; быть может, она не сумеет помочь тому мужчине в камере – но свою подругу фокусница постарается вызволить из беды.

– Уэсли! – Тавия практически выплюнула его имя.

Смотрящий повернулся к ней – как будто вообще забыл о ее присутствии. Тавия заметила в уголках его глаз какое-то холодное выражение, которому не смогла найти определения. Но он сморгнул эту эмоцию и улыбнулся ей привычной хитрой улыбкой.

– Судя по твоему виду, денек удался, – сказал он. – Ты ведь не убила Карам для того, чтобы войти сюда? У меня нет времени на поиски нового охранника.

Тавия сердито взглянула на него. С каждой секундой она теряла терпение. Девушка знала, что на ее лице написано отчаяние. И Уэсли видит это. Не может не видеть.

– Фальк, – промолвил он, словно ощутив, что терпение Тавии на исходе. – Ты не оставишь нас одних?

Его ручного хорька не требовалось просить дважды.

Фальк практически выпрыгнул из кресла, мелко закивал и, пятясь, вышел из комнаты. Мужчина не сводил взгляда с Уэсли и ножика для бумаг, который тот вертел в руках.

Добравшись до двери, он бросил на Тавию взгляд – слишком самодовольный для того, кто пару минут назад едва не обмочил штаны при виде канцелярской принадлежности.

Дверь за прислужником со щелчком закрылась. Девушка не отрывала взгляда от Уэсли.

– Мне нужна твоя помощь, – повторила она, делая шаг к юноше.

– Да, – отозвался Уэсли, – я тебя слышал.

Огненный амулет, который Тавия выиграла у Саксони, жег ей ребра. Хотя фокусница спрятала его под подкладкой куртки, взгляд Уэсли был устремлен именно в эту точку – будто он каким-то образом чувствовал магию.

– Саксони в беде, – сказала Тавия. – Миростражники пришли за нами. Я даже не знаю, жива ли она сейчас – если вспомнить ее поведение.

– И это все? – Уэсли сунул руки в карманы, негромко вздохнув: – Я думал, случилось что-то серьезное.

Тавия без колебаний метнула в него огненный амулет.

Уэсли быстро извернулся. Талисман пролетел мимо него, ударившись о картину позади стола. Уэсли, нахмурившись, взглянул на разгорающееся пламя.

– Мне нравилась эта картина, – сообщил он.

«Вот ублюдок!»

Тавия выхватила из голенищ каждого ботинка по ножу. Однако Уэсли лишь откинулся назад, припав к крышке стола. За его спиной пылала картина.

– Рискну предположить, что ты не в том настроении, чтобы разговаривать по-людски, – заметил он.

– Все равно все твои слова – ложь!

– А я думал, тебе нужна помощь. Странный способ просить о ней.

Тавия прищурилась. Потом прокрутила ножи в руках. Как бы ни была зла, девушка испытала крошечное облегчение от того, что не уронила их.

Она поверить не могла, что Уэсли ведет себя так равнодушно – даже после ее слов. На кону стоит жизнь Саксони. Тавия поверить не могла, насколько далеко Уэсли ушел от прежнего себя – от того, с кем она дружила. Казалось невозможным, чтобы человек мог вот так взять и вывернуться наизнанку.

Как будто едва он убил старого смотрящего, то сразу после этого – бум! – как по волшебству, парень, которого она знала, исчез. Вместо него появился кто-то другой. А может быть, Тавия просто заблуждалась. Возможно, тот парень с самого начала являлся иллюзией.

– Просто чтобы тебе стало ясно, – произнес Уэсли. – Я не твой мальчик на побегушках. Я твой смотрящий. У меня есть город, которым надо управлять. Прямо сейчас спасение твоих друзей – отнюдь не моя главная задача.

– Ты прав, – отозвалась Тавия, нацеливая ножи. – Я не в настроении разговаривать.

Она бросилась вперед, готовая, если понадобится, силой отвести Уэсли в мироучасток. Девушка ни за что не могла оставить Саксони страдать в камере, как это произошло с Дэниелом Эмильсоном.

Но Уэсли встретил ее не оружием. Юноше понадобилось не больше секунды для того, чтобы взмахом руки отправить навстречу Тавии волну магии.

Одним текучим движением руки Тавия с зажатыми в них ножами оказалась отброшена назад. Она споткнулась, выругалась и снова метнулась к нему.

Уэсли вскинул обе ладони. Девушка оказалась недостаточно быстра. Всплеск энергии охватил ее. Незримая сила обвилась вокруг плеч, словно аркан, сдавив с такой силой, что девушка едва не закричала.

Она крутанулась на месте, освобождаясь от магии. Еще не завершив разворот, фокусница метнула оба ножа. Они с лязгом упали к ногам Уэсли. Смотрящий несколько мгновений хмуро смотрел на клинки. Тавия сжала кулак и ударила, но Уэсли легко уклонился, схватив ее за запястье и выкрутив так, что в конце концов девушка едва не рухнула на колени.

– Прекрати, – потребовал он.

Тавия пыталась вырваться.

– Отпусти меня, тогда прекращу.

– Верится с трудом.

Тавия фыркнула и ударила головой назад. Когда ее затылок встретился с носом Уэсли, девушка услышала хруст и ощутила, как кровь юноши брызнула ей на шею.

Уэсли выпустил ее руку и прижал ладонь к носу. Тавия ударила снова. Однако юноша все еще был невероятно быстр, хотя кровь стекала ему на губы. Он щурил глаза, стараясь справиться с болью.

Смотрящий с силой оттолкнул Тавию, а потом перешел в наступление. Протянув руку, он схватил девушку за воротник. Когда она попыталась пнуть юношу, ее ноги словно примерзли к полу. В дело снова пошла магия. Силы давили на нее, не давая сдвинуться с места.

Точно так же они сражались в детстве, испытывая свои новые амулеты и отрабатывая приемы.

Уэсли всегда брал верх, готовый к любой атаке, которую могла применить Тавия – какими бы хитрыми эти атаки ни были. Девушка не понимала, почему ее так удивляет то, что с тех пор ничего не изменилось.

В конце концов, именно Уэсли научил фокусницу всему, что она умела.

Тавия стала лучшей в этой игре только потому, что он перестал играть.

В течение нескольких минут Уэсли продолжал держать ее за воротник. Его залитое кровью лицо находилось в нескольких сантиметрах от лица Тавии. Потом парень вздохнул, выругался и оттолкнул ее. Отойдя к своему столу, он вытащил из кармана пиджака носовой платок и прижал к носу. За спиной смотрящего все еще потрескивало пламя. Уэсли прикрыл глаза, резко выдохнул и припечатал обе ладони к столешнице.

Огонь замерцал и угас.

– Я хочу, чтобы ты хотя бы раз сказал мне честно, – заявила Тавия, переводя дыхание. Говорила она так же тихо, как и Уэсли. Девушка старалась не смотреть на кровь, размазанную по его лицу. – Хватит вранья. Просто скажи мне прямо.

Уэсли снова хлопнул ладонями по столу. Когда парень поднял взгляд на Тавию, его глаза выглядели почти черными.

– Сказать тебе что?

Впервые за много лет его голос потерял всю тщательно выпестованную изысканность, которую Уэсли всегда старался поддерживать. В интонации появилось что-то от того уличного мальчишки, каким он когда-то был. Тавия проигнорировала это. Сентиментальность до добра никогда не доводила.

– Саксони выпила тот эликсир, который ты мне дал, – сказала она. – Ты знал, насколько опасно это зелье?

Несколько мгновений Уэсли медлил. Потом вытер платком верхнюю губу. Кровь уже начала подсыхать.

– Поверить не могу, что ты явилась сюда и затеяла драку только потому, что твоя тупая подружка выпила зелье, которое даже не подумала купить.

– Ты сказал мне, что я продаю счастье! Ты солгал мне.

Уэсли выпрямился.

– Я никогда тебе не лгал.

Он сказал это так, словно верил в правдивость этого. Как будто полагал, что если не видеть очевидного, это уменьшит его вину. Может быть, Глава и наплел парню что-то. Однако Уэсли отлично понимал, что все это враки, и все равно купился на них. И теперь пытался скормить их Тавии. Старался убедить девушку, что это вовсе не ложь.

– Ты же любимчик Главы, Уэсли.

Парень мрачно сощурился.

– Он что-то замышляет, – продолжала Тавия. – И ты действительно хочешь мне сказать, будто Глава не посвятил тебя в это?

Уэсли скривил губы.

– Я не приказывал тебе давать эту магию дружкам, – напомнил он. Потом сложил окровавленный платок аккуратным треугольничком и сунул в карман. – Тебе следовало слушаться меня.

Тавия подавила яростное желание швырнуть ему в лицо еще один огненный талисман.

– Это не игра, Уэсли. Моя мать…

Она умолкла. Уэсли нахмурился. Тавия много лет почти ничего не говорила о своей матери: время от времени у нее прорывалось несколько слов; несколько слезинок, несколько ужасных, судорожных воспоминаний. Уэсли удивился, что она заговорила об этом сейчас.

– Твоя мать – что? – спросил Уэсли.

Тавия сглотнула в попытке подавить дрожь в голосе.

– Это магическая болезнь, – сказала она. – Она вернулась.

Ни одного случая заболевания не возникало так давно, что она почти сумела забыть об этой хвори. Эпидемия магической болезни разразилась, когда Тавия была еще ребенком. Недуг распространился по всей Усхании. В те времена в бедных регионах было обычным делом очищать запасы воды при помощи магии. По сути, это оказалась не столько болезнь, сколько отравление магией, в избытке накопившейся в организме. А люди, не имевшие средств на свежую воду, купались в магически очищенной воде и готовили на ней еду.

Некоторые случаи заболевания были не особо тяжелыми: счастливчики отделывались головной болью и кровотечением из носа. Но если на теле появлялась отметина, надежды на выздоровление рушились. Магией нельзя вылечить передозировку магии.

Лекарства не существовало.

Спасти заболевшего было невозможно.

У него просто отказывали органы – один за другим.

Тот мужчина в камере должен был умереть из-за зелья, которое продала ему Тавия. Если и Саксони умрет, девушка не знала, что тогда сделает.

Уэсли моргнул, но и только. На его лице не отразилось ничего, кроме удивления.

– Что произошло, когда Саксони приняла эликсир? – спросил он.

– Она впала в безумие, – ответила Тавия. – Швырялась в меня магией так, будто хотела убить. Говорила что-то о голосах в своей голове. И мужчина, которому я еще до этого продала флакон зелья, рассказывал то же самое. Прямо сейчас он сидит в камере, и у него на шее эта клятая отметина. Эликсир что-то сделал у них в головах. Можно отобрать у человека многое, Уэсли, но только не разум. Разум нельзя украсть и нельзя продать.

На нижней челюсти Уэсли задергалась мышца.

– Я уже сказал тебе: я этого не делал, – произнес он. – И ты уверена, что видела эту отметину?

– Я могу узнать ее где угодно, – заверила Тавия. – И понадобился всего один флакон зелья, чтобы они заболели. Вот насколько оно сильное. Я не знаю, сможет ли Саксони оправиться – или же она прямо сейчас умирает где-нибудь в камере по соседству с тем человеком.

Уэсли слегка приоткрыл рот. Тавия заметила складку у него на лбу, но потом юноша выпрямился и придал своему лицу спокойное выражение. Сделав вдох, он шагнул было вперед, но сдвинулся всего на несколько сантиметров, а потом замер.

Уэсли ничего не сделал и не произнес ни слова. Тавия не знала, почему она ожидала от него чего-то иного.

– Саксони – не мошенница, – произнесла она. – Она не заслужила такого.

Выражение лица Уэсли оставалось отстраненным. Юноша стоял совершенно неподвижно.

– Конечно не заслужила, – согласился смотрящий. – Плохое случается только с хорошими людьми.

Тавия почти готова была поклясться, что расслышала в этих словах затаенный вздох. Это вызвало у нее желание возненавидеть Уэсли. Честно говоря, девушка всегда хотела ненавидеть его, но сейчас это желание проявилось острее, чем когда-либо прежде. У Уэсли не было ни друзей, ни родных. Тавия чувствовала себя дурой из-за того, что поверила, будто может стать ему другом.

– Я должна узнать, все ли в порядке с Саксони, – сказала она. – Если ты не поможешь мне, я просто сделаю это сама. Я сожгу мироучасток дотла, лишь бы освободить ее.

Тавия развернулась. Куртка парусом вздулась у нее за спиной. Но не успела девушка сделать и шага, как Уэсли дернул ее назад – он был проворнее любого фокусника.

Девушка посмотрела на свое запястье, плотно охваченное его сильными пальцами. Уэсли холодно, оценивающе взирал на нее. Фокусница всматривалась в юношу в поисках какого-нибудь знака, свидетельствующего о его намерениях. Подергивания мышцы на челюсти, медленного движения кадыка, когда он сглотнет всухую – быть может, во рту у смотрящего так же сухо, как у самой Тавии. Выражения вины или чувства ответственности за то, о чем он только что узнал.

Как обычно – ничего.

Уэсли из тех книг, которые всегда оставались закрытыми.

Когда-то он был просто мальчишкой – таким же фокусником, как Тавия. Они росли, изучая одни и те же трюки и вместе создавая мошеннические устройства. Даже когда Уэсли привлек внимание прежнего смотрящего и стало ясно, что он выбрал преступную карьеру, Тавия продолжала тешить себя мыслью о том, что они навсегда останутся друзьями. Родными друг другу. Что где-то под жесткой оболочкой всегда будут сохраняться потаенные останки морали. Но взбираясь на самый верх, Уэсли оставил Тавию позади и внизу. Вскоре девушка поняла: его оболочка вовсе не была скорлупой, под которой смотрящий что-то скрывал. Это оказалась просто грязная корка – засохшая глина с тех могил, которые он вырыл во имя Главы.

Тавия медленно убрала руку Уэсли со своего запястья. Несколько мгновений он смотрел на нее. Потом равнодушно сунул руку в карман.

– Угрозы – это все равно что обещания, – произнес он. – Не кидайся угрозами, которые не в силах исполнить.

– Я не оставлю Саксони умирать вот так!

Уэсли вздохнул. Татуировка у него на шее дрогнула.

Тавия представила себе широкие линии, которые тянутся до самых кончиков его пальцев, растекаются по груди и огибают шрам на плече. Здания и улицы Крейдже, густо-синими чернилами изображенные на его коже. Фокусница вспомнила, как юноше накалывали эту татуировку – она присутствовала при этом. Они оба тогда были еще детьми. Тавия, затаив дыхание, следила, как на его спине вырастает город.

– Хорошо, будь по-твоему, – сказал Уэсли. – Мы пойдем спасать твою подружку.

Потому что, похоже, никто не был готов окончательно разорвать последнюю тонкую нить дружбы, которая все еще связывала их.

Глава 8
Уэсли

Уэсли не любил людей – многие из них постоянно пытались его убить. И юноше казалось немного странным спасать кого-то из тех, кто желал ему смерти. Быть может, Саксони и была подругой Тавии, но к поклонницам самого Уэсли девушка явно не принадлежала.

Разгорался день. Ночь соскальзывала с небес, точно шелковое покрывало с кровати. В такое время город больше всего нравился Уэсли: когда было еще недостаточно светло, чтобы озарять все злые и неправедные деяния, которые здесь вершатся. В утреннем свете Крейдже выглядел истинной обителью всех чудес и ужасов, собранных с разных концов света.

Уэсли посмотрел на мироучасток. Тот, вероятно, можно считать одним из самых унылых зданий в городе. Оно было окрашено желтой краской – когда-то, давным-давно. Сейчас эта краска осыпалась с внешних стен, шла трещинами вокруг окон и была покрыта грязными потеками ближе к пологой двускатной крыше.

Оно располагалось за мостом, разделявшим город. Здесь мечтатели резко трезвели, а небо над крышами становилось цвета застарелой ножевой раны. Сюда никогда не ходили туристы, потому что в ущельях мертвых улиц царила темнота – даже когда солнце стояло в зените. И эту темноту нарушали лишь вспышки магии и огоньки сигарет.

После наступления ночи мало кому захочется пересекать мост. Однако если вам нужно это сделать, лучше держитесь подальше от ущелий.

У входа в участок торчало несколько миростражников. Они мрачно взирали на Уэсли. Их руки уже тянулись к талисманам подавления, подвешенным к ремням. Уэсли повернулся к Тавии. Стена, за которой прятался призрак его былого «я», сейчас стала еще выше, чем когда бы то ни было.

– Стой сзади и молчи, говорить буду я, – бросил он девушке. Тавия закатила глаза и прошла мимо Уэсли, направляясь вперед – как будто и не слышала его слов.

Упаси ее Сонм Богов слушать его речи.

Когда они вошли в участок, время словно остановилось. Все миростражники, сидящие за рабочими столами, подняли головы. Те, что куда-то шли, замерли на полушаге. Они словно ощутили особого рода неприятность, которая только что вошла в здание и которую там вовсе не ждали.

– Что ты там сказал насчет «стой и молчи»? – спросила Тавия. – Если бы взгляды могли убивать…

Уэсли поправил лацканы пиджака.

– Мы не сделали ничего плохого при входе сюда.

Конечно, это являлось правдой. Однако сейчас он далеко не был в этом уверен – едва ли не все миростражники Крейдже смотрели на юношу весьма недобрыми взглядами. И все же обязанностью Уэсли как смотрящего было проследить, чтобы закон и те, кто этот закон нарушает, продолжали сосуществовать в гармонии. Парень вполне мог это обеспечить: не зря же он пополнил карманы такого количества миростражников.

Возможно, они и ненавидели его – но совесть у стражников была не так уж чиста.

– О, вы только посмотрите, – послышался чей-то голос. – Это же щедрый молодой смотрящий!

Человек, сказавший это таким мягким тоном, какой вряд ли можно ожидать в приемной мироучастка, вышел вперед и одарил Уэсли приветственной улыбкой.

Уэсли немногое способно удивить – и менее всего люди, которых можно было встретить в мироучастке. Благодаря своему легиону шпионов и доносчиков он знал почти все тайны Крейдже. И все же юношу застало врасплох появление перед ним вице-дуайена страны, за спиной которого маячил телохранитель.

– Мы ожидали вас, мистер Торнтон Уолкотт, – продолжил вице-дуайен Краузе.

– Это объясняет столь теплый прием.

– О, уверяю вас, мы все польщены тем, что наконец-то воочию узрели смотрящего Крейдже.

Уэсли поправил галстук.

– Предположительно смотрящего. Я здесь лишь затем, чтобы забрать кое-кого. Я и не знал, что окажусь в столь почтенной компании.

Краузе поправил свои очки.

– Жаль, что не могу сказать то же самое.

Несмотря на дружелюбный тон, держался он высокомерно. Это отнюдь не внушало Уэсли симпатии к вице-дуайену. Армин Краузе был политиком с головы до пят. Это заметно не только по его строгому костюму. У него был такой вид, словно ему никогда не приходилось испытывать чего-либо ужасного в жизни, и все творящееся на свете зло мужчина наблюдал лишь опосредованно – через людей, которых он не знал и знать не хотел, однако испытывал к ним искреннее сочувствие.

– Саксони работает в Кривде, – объяснил ему Уэсли. – Она моя подчиненная, и я хотел бы получить ее обратно.

– Я думал, что вы можете это сделать, – отозвался Краузе. – Но она все еще в лечебном изоляторе. Оправляется от некоего маленького заклинания.

Похоже, вице-дуайен считал это смешной шуткой.

– С ней все будет в порядке? – спросила Тавия. – Магическая болезнь не…

Краузе поднял руку.

– Она без сознания, однако с ней все будет хорошо. Воздействие было слабым. Магическая болезнь не прогрессирует, несмотря на появление отметины. Пара дней отдыха – и она поправится.

Тавия с облегчением выдохнула.

– Мне нужно увидеть Саксони.

– Боюсь, это невозможно. Я получил от дуайенны Шульце строгий приказ: при любом случае магической болезни держать больного на карантине, пока симптомы не исчезнут.

– Эта болезнь не заразна, – напомнил Уэсли, но Краузе не нуждался в напоминаниях.

– Когда речь идет о черной магии, предосторожности всегда необходимы.

Тавия шагнула вперед. Взгляд Уэсли скользнул по ее наряду – он знал, что в многочисленных карманах и неприметных разрезах этой куртки скрываются ножи.

– Я хочу увидеть свою подругу, – заявила Тавия. – И вы не остано́вите меня, несмотря на ваш красивый галстук.

Уэсли вовсе не считал галстук вице-дуайена красивым.

Телохранитель Краузе слегка отклонился в сторону. Уэсли не понравился жест, которым этот тип потянулся к своему поясу.

– Отойди назад, фокусница, – прорычал телохранитель.

Тавия бросила на него сердитый взгляд, явно намереваясь сказать что-то в ответ – вероятно, это привело бы к тому, что девушка тоже оказалась бы в камере, а столь интригующий разговор не получил бы продолжения. Но Уэсли оттеснил ее назад.

– Скажите, – обратился он к ровным швам костюма Краузе, – а дуайенна страны тоже здесь?

Хотя Уэсли еще не встречался с дуайенной Шульце лично, так сложилось отнюдь не из-за отсутствия желания. Она создала себе определенную репутацию, произнося на всех собраниях речи против черной магии и разработав программу помощи зависимым от магии, которых в просторечии именовали «маго́ликами». По всей Усхании на стенах рисовали портреты дуайенны: с торжественно воздетыми руками и подписью «Шульце за светлую страну». Она установила награду за сведения, ведущие к аресту смотрящих. Шульце основала хранилища, куда люди могли сдать свои темные амулеты – и при этом их никто ни о чем не спрашивал.

С момента своего избрания дуайенной Фенна Шульце взяла на себя задачу положить конец бизнесу Уэсли. И это делало всю ситуацию несколько более интересной.

– Дуайенна Шульце все еще находится в Йеджлате, – сообщил Краузе.

Это был один из более мелких центральных городов Усхании. Там незыблемо возвышались Палаты Правительства, и законы чаще издавались, чем нарушались. Все официальные лица работали там. Большинство из них вдобавок жили в этом городе, отчего местечко так и кишело политиками с неодобрительно поджатыми губами.

Уэсли было немного жаль Грету, смотрящую Йеджлата. Должно быть, ей приходилось тяжко скрываться в тенях, когда улицы города были так хорошо освещены.

– Дуайенна слишком занята, чтобы тратить время на осмотр всех жертв вашей магии, – продолжил Краузе.

– А вы, судя по всему, нет?

Краузе слегка прищурился. Уэсли не смог удержаться от улыбки.

– Мне странно, что она послала сюда своего заместителя ради столь тривиального случая.

Под словом «странно» Уэсли подразумевал также «меня это раздражает». Он не любил последним узнавать о чем бы то ни было. По сути, юноше не нравилось узнавать о чем-то и самым первым – особенно если это происходило в его городе.

– Вы не сможете забрать эту девушку, – отрезал Краузе. – Ее будут судить по всей строгости закона за нарушение уложений о темной магии.

– Ей плохо, – возразила Тавия. – Вы не можете держать ее взаперти.

Краузе вздернул подбородок.

– На самом деле, я могу делать все, что захочу.

Он коротко и насмешливо улыбнулся Тавии. Уэсли стиснул зубы. Но сейчас не время гневаться – время искать возможности.

– А если я предложу вам сделку? – поинтересовался Уэсли.

– У вас нет ничего, что мне бы пригодилось, смотрящий.

Уэсли придвинулся к Краузе поближе, чтобы его шепот не мог расслышать никто со стороны.

– Это не совсем так.

Телохранитель нервно сглотнул, однако не осмелился пустить в ход оружие или хотя бы притвориться, что сейчас это сделает. Пусть Краузе и являлся вице-дуайеном, но Уэсли – смотрящий, а Крейдже был его городом.

– Вы отдадите мне то, что я хочу, – спокойно и тихо продолжил Уэсли, – а я поднесу вам Данте Эшвуда на блюдечке.

* * *

Уэсли никогда прежде не бывал в комнате для допросов и слегка стыдился этого. Это считалось чем-то вроде необходимой ступени на пути к званию смотрящего, и он перескочил через эту ступень.

И все же отчасти парень был признателен за это. Помещение оказалось холодным и серым: сплошной грязный цемент, впитавший запах отвратительного кофе.

– Это действительно единственное место, где мы можем поговорить наедине? – спросил Уэсли. Он постучал по металлическому стулу. – Я мог бы потребовать хотя бы мягких сидений, учитывая мое щедрое предложение.

Тавия забросила ноги на стол.

– Я чувствую себя совсем как дома, – заявила она.

Краузе снял очки и начал протирать их безукоризненно-белым носовым платком. Быть может, он пытался тем самым избавиться от вида смотрящего и фокусницы, которые нагло сидели перед вице-дуайеном без наручников и оков. Или, возможно, он просто не желал созерцать грязь на башмаках Тавии.

– Вы сказали, что хотите потолковать без лишних глаз и ушей, – напомнил Краузе. – Прошу прощения, что не смог приготовить для вас банкет.

– Извинения приняты, – отозвался Уэсли.

Краузе резко выдохнул:

– Я был бы благодарен, если бы вы больше не оскорбляли меня, подбрасывая нам подобные загадки.

– Это не загадка, – возразил Уэсли. – У Главы действительно появилась новая магия. Именно ею и вызвана болезнь Саксони.

Тавия широко раскрыла глаза и повернулась к Уэсли. Лицо девушки стало еще бледнее обычного. Но первым заговорил Краузе:

– Да, мы это знаем. Она – не первый случай.

Это уже становилось интересным.

– Значит, Шульце послала вас в Крейдже, чтобы наблюдать за этой ситуацией, – сделал вывод Уэсли. Тавия встала и сдавленно рассмеялась.

– Послушайте, давайте вернемся немного назад. Такой вещи, как новая магия, не существует.

И она по-своему была права.

Существовала одна-единственная раса людей, которая могла изменять законы природы и создавать новую магию, сплетая слова в заклинания и вызывая бури средь ясного неба.

И предполагалось, что вся эта раса исчезла.

Ни новой магии, ни Мастеров никто не видел вот уже более пятидесяти лет по одной простой причине: Война Эпох. Кровавое восстание, после которого остались лишь жалкие крупицы прежде созданной магии, путешествующие из одной страны в другую в новых обертках.

Именно поэтому магия казалась чем-то пленительным и особенным, потому что в любой момент даже эти жалкие огрызки могли полностью исчезнуть.

– Будем рассудительны, – продолжила Тавия. – Ты хочешь сказать, что Эшвуд откопал Мастера, прятавшегося под каким-то камешком?

– Земля большая, камней в ней много, – отозвался Уэсли.

У Тавии отвисла челюсть.

– И ты знал об этом?

Уэсли почти услышал, как фокусница заскрежетала зубами.

«Она не понимает. И никогда не сможет понять».

Уэсли надавил на свои запонки, пытаясь заглушить этот голос.

По сравнению с его темной кожей рубашка Уэсли казалась белоснежной. Краузе с любопытством взирал на юношу.

– Я знал, что Эшвуд что-то задумал, – сказал Уэсли. Он старался говорить спокойным тоном, но его голос все равно был похож на острие ножа. – И теперь я знаю, что именно. Он уничтожит весь город этой своей новой магией, если мы ему позволим. Эшвуд рассматривает борьбу дуайенны Шульце против магии как атаку против него лично. И он готов сражаться.

Краузе поерзал на месте. Он пытался скрыть потрясение, однако застывшее выражение лица и немигающие глаза выдавали мужчину.

Все знали, что Эшвуд злодей, но, похоже, политики во главе страны не считали его достаточно безрассудным для прямого нападения на дуайенну. И это означало, что они совершенно не знают Эшвуда.

В отличие от Уэсли.

– Мы можем справиться с Эшвудом сами, – заявил Краузе. Это был настолько явный блеф, что Уэсли промолчал, позволив словам просто повиснуть в воздухе.

Он ждал, небрежным движением забросив в рот стебелек клевера. Парень смотрел, как растет раздражение Краузе.

Магия клеверного листа была слабой, почти несущественной. Она могла дать человеку не более десяти минут удачи. Но Уэсли просто нравился этот вкус. Вяжущая терпкость, словно у незрелого лимона. Он практически вырос на этом вкусе. При мысли об этом смотрящий осознал, насколько странно звучат слова о том, что он вырос на чем-то – как будто люди были растениями, которые цеплялись за любую возможность выжить; карабкались вверх, не в силах расти без надежной и постоянной опоры.

Уэсли не особо любил постоянные величины. Они не представляли интереса, не доставляли сюрпризов и были довольно опасны тем, что заманивали людей в ловушку повседневности. Впрочем, Крейдже был исключением. Это та постоянная величина, которую любил Уэсли.

Краузе опять заерзал. Когда Уэсли почувствовал, что терпение вице-дуайена на пределе, он наконец заговорил:

– Чушь. Я нужен вам. У вас нет выбора.

Краузе раздул ноздри.