Текст книги "Это гиблое место"

Автор книги: Александра Кристо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Только Консортесса Главы знает, где он находится. А я единственный, кто знает, где находится Консортесса, – продолжил Уэсли. – И к тому же у меня одного есть доступ к Консортессе. Я единственный, кому верит Эшвуд. И я явно единственный в этой комнате, у кого есть хоть капля мозгов.

– Эй, – вмешалась Тавия, – аккуратнее!

– Вы годами пытаетесь поймать Эшвуда, – напомнил Уэсли, все так же обращаясь к Краузе. – А сейчас его магия сильнее, чем когда-либо. Использовать Мастеров было незаконно даже до войны, но все эти забавные новые законы, принятые в мире после нее, дабы защитить их… Он не обращает на эти законы никакого внимания. У вас нет другого выбора, кроме сотрудничества со мной.

– И что вы получите с этого? – осведомился Краузе. – Почему вы вдруг обратились против него?

Ответ был прост: потому что Крейдже стал для Уэсли домом. Он слишком много времени потратил на обустройство этого города, чтобы сейчас позволить его разрушить. Крейдже считался чудом Северной Усхании. Его мостовые блестели серебром от просыпанной магической пыли. Уэсли испытал ни с чем не сравнимые чувства, когда занял должность смотрящего и сделал этот город своим.

Глава украл и уничтожил очень многое, в том числе и множество жизней. Уэсли просто стоял и смотрел, как это происходит. Время от времени он даже помогал Эшвуду. Но сейчас речь шла о родном доме Уэсли – единственном доме, который у него остался. Он был готов отдать за этот дом и деньги, и магию, и остатки человечности.

Иногда Уэсли казалось, что он не просто родился в Крейдже, а создан из этого города. Лучшие и худшие части родного места приняли форму человека – и этим человеком являлся он сам.

Уэсли ни за что не позволил бы Эшвуду отобрать у него все. Юноша не допустил бы, чтобы тирания старика растоптала этот город.

– Полагаю, во мне проснулось человеколюбие, – произнес Уэсли. Краузе сухо рассмеялся:

– Когда Эшвуда не станет, необходимость в смотрящих отпадет. Вы сами роете себе яму.

Эта мысль уже посещала голову Уэсли.

Дуайенна Шульце хотела изгнать черную магию из Усхании. Она желала убрать Данте Эшвуда не меньше, чем этого хотел сам Уэсли. Но всегда существовал шанс, что правительница пойдет дальше первоначальной цели.

Сейчас она воюет с черной магией. Но что, если завтра Шульце обратится против всей магии вообще?

Шульце вселяла в сознание людей легкую паранойю: сомнения в том, какая магия правильная, а какая может считаться неправильной. Да, дуайенна сделала улицы более безопасными и тем самым завоевала некое доверие. Это заставляло Уэсли беспокоиться: а что, если она в конечном итоге желает превратить Усханию в какое-нибудь научное государство – наподобие Навстрио, где магию отвергли в пользу науки и техники? Парень явно не захочет жить в таком мире.

Уэсли сунул руки в карманы – в знак того, что следующее его предложение не следует скреплять рукопожатием. Оно не подлежало торгу. Существовал единственный способ надежно защитить Крейдже и сохранить его таким же полным чудес, каким он был сейчас.

«Ты, как обычно, умен, мой мальчик», – проворковал призрачный голос.

– Я хочу, чтобы вы дали слово, – произнес Уэсли, – что когда я свергну Эшвуда, я стану Главой.

Тавия, сидящая рядом с ним, замерла. Уэсли заставил себя не смотреть на нее.

– Зачем нам менять одного мошенника на другого? – поинтересовался Краузе.

– Я – меньшее зло. – Уэсли пожал плечами. – И я хочу обсудить условия для создания городов, свободных от темной магии. Я ослаблю свою хватку, если Шульце ослабит воинственный пыл и сочтет кое-какую магию законной в нашей стране. Она может сыграть в эту игру, как делают другие дуайены, и притвориться, будто ничего не было.

Краузе с протяжным вздохом откинулся на спинку стула.

Уэсли требовалась только свобода действий. Чтобы у него на хвосте не висели миростражники; чтобы парню не грозило постоянное преследование со стороны закона за все, что произошло с тех пор, как он встал на этот путь. Только некоторые поставки и то, что поможет Уэсли разорвать порочный круг, прежде чем зелье Главы хлынет на улицы и превратит их в пепел.

Краузе, похоже, размышлял над этим. Однако, насколько знал Уэсли, у официальных властей не хватало ни хитрости, ни связей для того, чтобы низвергнуть Эшвуда. Политики не были подготовлены к тому злу, которое ожидало их впереди – как бы они ни бравировали, пытаясь убедить его в обратном.

А вот Уэсли был готов.

Он знал Эшвуда. Знал весь потенциал нынешнего Главы. Это давало Уэсли исключительную возможность положить всему конец.

– Хорошо, мистер Торнтон Уолкотт. – Краузе подался вперед и облокотился на стол, сплетя пальцы. – Я поговорю с дуайенной Шульце и посмотрю, сумею ли убедить ее подписать это маленькое соглашение. Однако поставлять армию смотрящему мы не намерены. Это переросло бы в политический кошмар – особенно в том случае, если мы проиграем или если вы предадите нас и каким-либо образом поработите наших солдат. Все должно оставаться в строгой тайне. Только ваши люди, только ваши действия.

Уэсли кивнул:

– Несомненно.

– Тогда, если мы обсудили наши намерения и цели, полагаю, дело решено, – подытожил Краузе. – Вы убиваете Данте Эшвуда и прекращаете распространение его новой магии, а мы позволяем вам занять его место.

Он протянул ладонь. Уэсли молча пожал ее с ленивой улыбкой. Смотрящий чувствовал, как девушка-призрак в его голове с нетерпением и восторгом глядит в будущее.

«Так много крови впереди!»

Уэсли задержал руку Краузе в своей ладони и заставил призрачную советницу убраться в самый дальний угол его разума.

Он гадал: что, если после убийства Главы голос исчезнет навсегда? Уэсли очень на это надеялся.

Глава 9
Саксони

Саксони Акинтола не пользовалась своим настоящим именем, когда работала в Кривде. Поэтому девушка слышала это имя лишь в разговоре со своими родными, оставшимися в Ришии. Если это была беседа с отцом, Саксони лгала, будто переезд в Крейдже стал лучшим, что она могла сделать – поскольку девушка зарабатывает хорошие деньги, а все ее коллеги относятся к ней хорошо, честное слово. Кроме того, по имени к ней обращалась Тавия. Подруга произносила его с характерной усмешкой фокусницы. Или же Карам – проявляя таким образом нежность. Но Саксони почти всегда вздрагивала при звуке своего имени от Карам – она ненавидела то, каким мягким становился при этом голос охранницы. Их отношения будто сглаживали острые углы в характере Карам. Но именно эти острые углы и нравились Саксони. Лишь они могли обеспечить человеку безопасность в Крейдже. В итоге через некоторое время Карам перестала называть ее по имени.

Теперь Карам избегала вообще как-либо называть Саксони. Даже по прозвищам, хотя сама девушка была бы совершенно не против. Охранница никогда не произносила и то имя, которым Саксони пользовалась в Кривде и терпеть его не могла.

Девушки избегали прямых взглядов, но это уже было совсем другое дело.

Для всех остальных Саксони звалась Бренди. Напиток любили многие. Она обнаружила, что с таким именем может заработать неплохие чаевые: всякий раз, когда кто-то в зале выкрикивал: «Бренди!» – девушка с полным правом могла проследовать на зов.

И кроме того, прозвище «Самогонка» уже было занято.

По этим причинам Саксони никогда не слышала, чтобы ее имя звучало так часто, как в этот день.

«Саксони, с тобой все в порядке? Ты меня слышишь?»

«Саксони, давай я тебе помогу».

«Саксони, выпей воды».

«Саксони, ложись и отдохни».

Она очень любила Тавию и была признательна, что находится уже не в мироучастке, а дома. Но при этом Саксони обрадовалась, когда Тавия наконец ушла и оставила ее в покое.

Особенно потому, что еще раньше покинул девушку Уэсли. Юноша помог Тавии проводить Саксони до дома, а потом шмыгнул в угол, словно не знал, как в такой ситуации положено вести себя нормальному человеку, а не смотрящему.

Саксони растянулась на диване и потерла голову.

Ей стало намного лучше. Однако в затылке по-прежнему пульсировала боль, которая не оставляла Саксони с того момента, как она очнулась в мироучастке.

Ощущения становились неприятными. Именно поэтому Саксони в минувшие часы старалась не шевелиться.

Вздохнув, девушка положила на ладонь хрустальный шар. Из неяркого сияния на нее посмотрела ее бабушка.

Амджа Саксони была достаточно стара, чтобы помнить Войну Эпох. Шрамы на лице женщины переплетались с глубокими морщинами. Ее улыбка в солнечном свете казалась слегка печальной. Волосы у амджи были великолепного оттенка темной стали – почти одного цвета с глазами, сияние которых свидетельствовало о немеркнущей памяти, что хранит тысячи историй и глубокое знание магии.

Саксони любила ее больше, чем кого-либо еще в мире, ведь матери у девушки больше не было.

– Должно быть что-то еще, – настаивала амджа.

– Ничего нет. – Саксони поморщилась, когда пульсация в голове усилилась. – Я делаю все, что в моих силах, амджа, клянусь.

– Но этого недостаточно.

Тон амджи был напряженным. Бабушка не намеревалась быть грубой, да и Саксони знала, что устами бабушки вещает страх, однако слова все равно ранили, словно обвинение в чем-то ужасном.

– Ты уже долго пробыла в Крейдже, – продолжила амджа. – Иногда я беспокоюсь о том, что ты могла стать слепа к некоторым вещам. Порою мне кажется, что мы потеряли тебя, когда потеряли Зекию.

Сердце Саксони замерло при упоминании о младшей сестре.

Зекия пропала три года назад. Это стало причиной всего, что затем последовало, – причиной визита Саксони в Крейдже. Тогда она была благородной – по крайней мере, в какой-то степени – и невинной в том смысле, в каком это совершенно недопустимо здесь.

Саксони лишь хотела найти свою пропавшую сестру и собрать воедино разлученную семью. Однако в итоге девушка так и осталась здесь, движимая отчаянием и местью. Стала шпионкой смотрящего.

Она намеревалась узнать все, что сможет, о Данте Эшвуде и его слабостях. Сделать так, чтобы торговля магией никогда больше не причинила вреда родным. Это был долг Саксони: держать ухо востро и защищать свой народ даже на расстоянии, наблюдая за тем, как мошенники убивают и предают друг друга. И это было нормально – даже хорошо, – пока ее народ оставался в безопасности. Быть может, после войны все остальные забыли и продолжили жить дальше. Вернулись к тому, что смогли сберечь на пепелищах сражений. Они заново строили свое существование и о прошлом вспоминали лишь смутно – словно это все дурной сон, а не что-то, случившееся на самом деле.

Но эти люди не являлись Мастерами.

Они не провели пятьдесят лет, скрываясь в тени.

Старые Рода все еще помнили. Память семьи Саксони все еще не угасла. Их война не была окончена.

– Я отправляю доносы миростражникам Шульце, – поделилась Саксони. – Они забирают фокусников с улиц, как забрали меня. Уэсли поддерживает все это дело, а если его поддерживает Уэсли – значит, поддерживает и Глава.

– Ты должна быть осторожна, – напомнила амджа. – Если Данте Эшвуд и его смотрящий обнаружат твою истинную сущность, ты окажешься в великой опасности.

– Я всегда осторожна, – отозвалась Саксони.

И это по-своему являлось правдой.

Саксони была достаточно осторожна и доверила свою тайну только Карам и больше никому. Потому что Карам была воительницей из древнего рода, всегда защищавшего народ Саксони. И когда стало ясно, что Карам слишком многое извлекает из сосредоточенности Саксони на главной задаче, та постаралась благоразумно держать охранницу на расстоянии. Не слишком большом – ведь Карам оставалась Карам. Было больно прекращать отношения с нею окончательно, однако Саксони пыталась.

Она также соблюдала все предосторожности при передаче доносов миростражникам и тщательно следила, чтобы в эти ночи Тавия не работала на улицах – а если и работала, то на другом конце города. Подальше от того района, куда направлялись с облавой стражники.

Саксони была неизменно осторожна со всем и со всеми, кроме себя самой.

– Расскажи мне побольше об этом зелье, – попросила амджа.

– Оно было странным, – ответила Саксони. Никакое другое определение в голову не приходило. – Я не могу сказать точно, чем оно так выделяется, но ничего подобного я никогда в жизни не чувствовала. В моей голове звучали голоса, амджа. Они приказывали мне делать ужасные вещи. До меня доходили слухи, что это может оказаться новой магией.

Саксони не осмелилась сказать, что эти слухи сообщила Тавия. Девушка ни разу за все три года, что жила в Крейдже, не упоминала имени подруги. Амдже не следовало знать, что Саксони дружит с кем-то, кто торгует темной магией и заигрывает с определениями «добро» и «не совсем добро». Саксони не ведала точно, как бы амджа поступила с этими сведениями – и не хотела знать.

Точно так же уроженка Ришии не поведала Тавии о том, что она, Саксони, не просто девушка, работающая в Кривде и выполняющая все приказы Уэсли, а настоящая Мастерица, которая скрывается у всех на виду и следит за мошенниками Крейдже в ожидании новой войны.

Одному Сонму Богов ведомо, как бы отреагировала на это Тавия.

Саксони лгала почти всем. Это не дало девушке почти ничего.

– Если зелье Эшвуда – это новая магия, то мы обречены, – сказала амджа. – Если он снова собирает Мастеров, для нас не осталось безопасных мест.

Саксони не хотела думать об этом. Однако мысль о том, что Война Эпох велась впустую, что страдания, которые пришлось вынести ее амдже и несметному количеству иных Родичей, оказались напрасными… эта мысль была слишком ужасной, чтобы ее удалось игнорировать.

Прошло пятьдесят лет с тех пор, как подпольная торговля магией в мире стала организованной. Самые могущественные преступники поделили власть над этой организацией, собирая Мастеров, словно ценные диковины. С тех пор эти люди стали Главами, которых не могли остановить ни дуайены, ни принимаемые ими законы.

Война казалась единственным выходом.

Великие сражения прогремели во всех четырех странах – даже в немагическом Навстрио, когда Мастера восстали и объявили войну преступникам, которые желали использовать их. Эта война привела народ Саксони к уничтожению. Ее выжившие сородичи поклялись впредь жить под покровом тайны, защищаясь от мира. Но несмотря на то, что ее народ скрылся от людских глаз, магическая торговля продолжала процветать благодаря амулетам от Мастеров. Прежних Глав сменили новые, еще более жестокие.

Симран из Рениаля.

Аурелия из Воло.

Но не Эшвуд.

Данте Эшвуд из Усхании, каким-то образом ставший бессмертным за все грехи, сохранил свое положение и власть.

– Я могу ошибаться, – продолжила Саксони. – Слухи есть слухи – и ничего больше. Эликсир слегка спутал мои мысли, словно отрава. Но это все, что я сейчас могу сказать о нем точно.

Амджа кивнула, мрачно улыбаясь.

– Просто будь осторожна в своих поисках, – предупредила она. – Я не могу потерять и тебя тоже.

Саксони провела пальцами по поверхности шара – по лицу бабушки.

– Это не нам следует бояться, – заявила девушка, – а им. Им лучше бояться нас.

И она имела в виду именно это.

Саксони уже потеряла слишком много. Ей довелось увидеть смерть своей матери и младшего брата – а ведь тогда уроженка Ришии была лишь ребенком. А потом исчезла Зекия. Ее семья оказалась разрушена. Народ скрывался. Иногда мир становился слишком тесным для Саксони. Временами казалось, что цепляться уже больше не за что. Но если девушка потеряла все, то, несомненно, остается лишь обретать что-то новое – или возвращать прежнее.

А Саксони желала очень и очень многого.

Мира. Справедливости. Мести.

– Амджа… – начала было Саксони, но тут кто-то постучался – нет, заколотил изо всех сил – в ее дверь.

Отчаянно и громко. С такой силой, что Саксони не сомневалась: соседи этого не одобрят.

– Амджа, – повторила Саксони, когда стук усилился, – мне нужно идти.

Прежде чем бабушка успела ответить, Саксони пробормотала короткое заклинание разрыва связи. Затем спрятала хрустальный шар за коробкой со старыми магическими фокусами, хранившейся в буфете.

Саксони не знала, кого ожидала увидеть за дверью, но когда открыла и увидела перед собой Карам, ее сердце забилось немного быстрее.

Карам была по обыкновению прекрасна и очень-очень сердита.

– Я слышала, что тебя арестовали, – произнесла она. – Кого мне убить?

Саксони ухмыльнулась и распахнула дверь пошире, чтобы впустить девушку в комнату.

Она изо всех сил пыталась выкинуть из головы навязчивые слова и сосредоточиться на складке, залегшей между нахмуренных бровей Карам. Они же продолжали звучать в ее разуме, словно некое заклинание. Снова и снова – пока ничего больше не осталось.

Мир.

Справедливость.

Месть.

Глава 10
Уэсли

– Ты совсем рехнулся, – заявила Тавия.

Уэсли стоял перед ее домом, задумчиво изучая выщербленную дверь – по сути, это был просто кусок черного дерева, криво привинченный к дверной раме в совершенно неожиданных местах.

Можно было смело сказать: Тавия жила не в самой лучшей части города. В Крейдже имелись дыры достаточного размера, чтобы в них могли провалиться люди. Эти дыры маскировались под улицы, однако запах магии многое говорил тем, кто разбирался в этом деле.

Уэсли понимал – и потому ему ничего не стоило заявить, что Тавия обитает в настоящей дыре.

В ее дыре, конечно же, был дом. Но это все равно дыра. Она таилась среди небольшого скопления дешевых казино и баров, которые не могли сравниться с Кривдой ни по притягательности, ни по накалу страстей. Мрачная половина города по другую сторону моста: крошечные витрины здесь теснились бок о бок, а фонари светили странным оранжевым светом.

Общежития фокусников выглядели куда роскошнее и красивее – Уэсли следил за этим. Там были высокие сводчатые переходы и потолки с чернеными балками, в то время как жилье Тавии было менее… ну, оно просто меньше. Однако она переехала сюда из общежития, как только Уэсли занял свою должность – вероятно, девушке не хотелось находиться перед ним в долгу.

– Знаешь, мне кажется, нам следует обсудить твое жалованье, – произнес Уэсли. Тавия непонимающе посмотрела на юношу.

– Что тут обсуждать? Просто повысь его.

– Хороший заход. Ты собираешься пригласить меня в дом?

Тавия распахнула дверь настежь с такой силой, что Уэсли пришлось выставить руку – иначе та ударила бы его прямо в лицо. Это с трудом можно назвать приглашением, но он все равно прошел в дом вслед за Тавией.

– Ты могла бы, по крайней мере, обзавестись ковриком у двери, – заметил он.

– Ты боишься занести грязь в мое жилище?

– Да нет, просто кто знает, что я вынесу отсюда на подошвах, когда буду выходить.

Этой фразой он хотел ослабить витавшее в воздухе напряжение. Но Тавия лишь взглянула на юношу так, словно ей хотелось убить его.

Сильнее, чем обычно.

– Просто не тяни и скажи мне, ради чего ты затеял это представление в мироучастке, – сказала она. – Тебя что, по башке стукнули или как?

Уэсли расстегнул пиджак и сел.

– С Саксони все в порядке? – поинтересовался он. – Ты долго оставалась с ней после моего ухода?

Тавия нахмурилась:

– Ты неплохо притворяешься, будто тебе есть до этого дело. Но повторяю: не тяни.

Уэсли неизменно удивлялся тому, как она сразу переходила к сути вопроса, отбрасывая запутанный клубок проблем, в которых не любила копаться. Девушка сразу добиралась до корней. Тавия отсекала неразбериху, сопровождавшую любую жизнь, и оценивающим взглядом смотрела насквозь, приступая к чему-то простому, что составляло сердцевину этой неразберихи.

– Ты знаешь, существует такая вещь, как тактичность, – напомнил Уэсли. – Ты не могла бы ей овладеть?

Тавия снова бросила на него непонимающий взгляд. Смотрящий вздохнул.

– Мои слова были сказаны Краузе всерьез. Остальные дуайены имеют свою долю и свой интерес от торговли черной магией в их странах, но Шульце слишком чистенькая, чтобы играть в эти игры. Поэтому Эшвуд намерен убрать ее с доски. В следующем месяце, когда покажется тень-луна, он намерен использовать власть этой луны для усиления магии Мастеров, которых собрал у себя.

Скептицизм застыл на лице Тавии.

– Эшвуд никогда не сможет провернуть это. Ему потребовалась бы… – Она умолкла, побледнев.

– Целая армия, – закончил за нее Уэсли. – Солдаты, готовые умереть за его дело. Как ты и говорила, эта магия пробирается в головы к людям.

– А болезнь? – спросила Тавия. – Как он сможет собрать армию, если эти люди начнут умирать?

Уэсли понимал: сейчас девушка думает не о Саксони, а о своей матери.

«Она уже мертва. Мертвые не в счет. Он создаст для тебя новый мир».

Уэсли поерзал и прижал пальцем запонку. Не сейчас. Он не может позволить призрачной советнице взять верх.

– Этот эликсир сильнее любой другой магии, с которой мы имели дело, – сказал Уэсли. – Но я думаю, большинство людей смогут пережить его воздействие. И кроме того, половина армии – это лучше, чем ничего.

– Значит, Саксони повезло, что она выжила?

Это совсем не то слово, которое выбрал бы Уэсли.

– Я уже говорил с другими смотрящими, – сообщил он. – Мне нужно было узнать, дал ли Эшвуд это зелье и им тоже, чтобы я мог прикинуть, насколько широко оно распространилось. Похоже, пока это происходит только в моем городе.

– И именно это тебя беспокоит, – хмыкнула Тавия. – Твой город. Что произойдет со всей остальной страной, тебя не волнует.

Это не было вопросом.

«Ты не знаешь, на что я готов ради победы», – сказал однажды Уэсли – еще до того, как живущая в его голове девушка стала призраком. Тогда парень имел в виду именно то, что говорил. Но сейчас его уверенность пошатнулась.

Мысль о том, что какому-то человеку действительно придется умереть ради победы Уэсли, не особо омрачала его совесть. Но это было совсем другое. Это дом.

– Мне кажется, ты больше не знаешь, что меня волнует, а что нет, – отозвался Уэсли.

– Мне кажется, я больше ничего о тебе не знаю, – парировала Тавия.

Это было честно, однако слова фокусницы от этого не становились менее едкими. Возможно, Уэсли и был ужасным человеком, но он почти не сомневался, что не настолько ужасен, как полагает Тавия.

– Ты прав в том, что хочешь дать отпор Эшвуду, – продолжила она. – Мы не можем позволить ему заразить половину города магической болезнью и использовать выживших как боевых марионеток.

«Бедная маленькая сиротка, – тихо засмеялся призрак в голове Уэсли. – Готова умереть ради ответов».

Уэсли сжал кулаки, встал и застегнул пиджак.

– Ты не пойдешь со мной, – сказал он Тавии. – Я предоставил тебе объяснения, а не предложение работы.

– Эй, постой.

Тавия выпрямилась так, что ее подбородок оказался на одном уровне с грудью Уэсли. Тот кашлянул и попробовал было пройти мимо нее, но Тавия преградила ему дорогу.

– Я не хочу сидеть сложа руки, в то время как люди умирают.

– Это Крейдже, – напомнил ей Уэсли. – Люди здесь постоянно умирают.

«И в основном от твоей руки».

Тавия фыркнула:

– Ты не хуже меня знаешь, каково это – потерять всех родных из-за магической болезни. И если я могу помочь в том, чтобы никто другой не заболел этой дрянью, то я помогу.

Уэсли вздохнул и провел пальцем по шраму на своем запястье. Лишь маленькая частица огромного сувенира родом из детства, о котором он был счастлив забыть. В отличие от Тавии, юноша не скорбел о потере родных.

Уэсли провел в Крейдже всю жизнь. Но прошли годы, прежде чем он начал замечать чудеса своего города. Долгое время от парня была скрыта и магия, и красота Крейдже, пока Уэсли не сбежал из дома и не сделался фокусником. Он родился в Крейдже, а потом родился заново, впервые увидев все волшебство родного места и став частью этого волшебства. Новая жизнь, свобода, приключения.

Уэсли не жалел о том, кем он стал сейчас. Смотрящий не был одержим сомнениями – чего нельзя сказать о Тавии.

В детстве он не знал, что такое любовь или спокойствие. Отец Уэсли достаточно часто предупреждал его об опасностях этого мира, чтобы ощущение безопасности стало опасной ловушкой. Уроки родителя были надежно вписаны в память Уэсли и начертаны на его шкуре. Юноша и за Главой-то пошел в свое время ради того, чтобы доказать: он не лишний хоть где-то – пусть даже и не в своей семье.

А теперь у него не осталось даже семьи, куда можно было бы вернуться и похвастаться своим нынешним положением. Как и сказала Тавия, магическая болезнь отняла все у всех – даже у таких людей, как Уэсли. Хотя иногда парень думал, что, возможно – даже вероятно, – его родные пережили эту болезнь. Не исключено, что он десятки раз встречался с ними на улицах, но они не узнали Уэсли, а он не удосужился даже опустить взгляд, чтобы посмотреть на них.

Быть может, они были рады его исчезновению.

Быть может, они стыдились того, что юноша вообще существовал.

Как бы то ни было, Уэсли не мог разделить боль Тавии.

– Ты добьешься лишь того, что тебя убьют, – сказал он.

– Это Крейдже, – повторила Тавия его слова. – Люди здесь постоянно умирают.

Уэсли сделал шаг назад.

Она вела себя нелепо. У парня был план – общая стратегия и бесчисленные варианты гипотетических действий, при помощи которых удастся низвергнуть Эшвуда. Но хотя Уэсли подготовился к войне и всем ее возможным последствиям, он не был готов к одному – участию Тавии в этом сражении. Пытаясь быть справедливой и хорошей, она добьется лишь собственной гибели. Но если Уэсли оставит ее действовать своими силами, девушка, вероятно, все равно погибнет.

Выигрышного пути не существовало.

Вздохнув, он сказал:

– Если я позволю тебе пойти со мной, ты должна будешь в точности исполнять каждое мое слово. Никаких попыток удрать и самостоятельно поиграть в героиню. И Эшвуда я убью сам.

«Осторожно, – предупредила его призрачная спутница. – Бешеных собак пристреливают».

Уэсли ослабил галстук, который внезапно показался ему слишком тесным.

– А разве нам не понадобится собственная армия, прежде чем мы сможем за это взяться? – спросила Тавия.

– Я прикидывал, каких фокусников можно задействовать, – отозвался Уэсли. – Но нам нужны не только люди, которых можно нанять. Понадобятся бойцы – верные, честные, наделенные нужной долей кровожадности.

С лица Тавии пропал малейший намек на улыбку, когда она обдумала слова Уэсли.

Боец, но не фокусник.

Убийца, но не предатель.

Тавия поморщилась.

– Скажи мне, что ты это не серьезно.

– Разве я не серьезен всегда и неизменно?

Она пригладила волосы и тяжело вздохнула.

– Сомневаюсь, что ты сможешь уговорить ее, – сказала девушка. – Карам – человек жесткий и даже грубый.

Уэсли лишь пожал плечами:

– Верность способна завести далеко.

– Кто сказал, что она тебе верна?

– Я говорил не только о себе.

Тавия пристально вгляделась в юношу.

– Что ж, – произнесла она так же решительно, как обычно. – Похоже, мы составили хотя бы первоначальный план.

И эти слова означали, что они снова стали единой командой.