Текст книги "Цветок и камень 3 (СИ)"
Автор книги: Александра Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 16. Тюремные блоки
Резко стало холодно. В руках поселилась дрожь, а нос наполнился запахами химикатов. Я засунула руки в карманы, пытаясь успокоиться. Глаза Нейта хищно осматривали помещение, они заглядывали в каждый уголок комнаты.
– Мы на верхнем уровне в комнате пыток – изрекла Лола, сверяясь с расписанной салфеткой.
Замир нарисовал ей план здания.
– Откуда знаешь? – спросил Нейт.
Лола подняла на него грустные глаза и полезла в рюкзак за оружием.
Мне в руку опустился тяжелый пистолет. Сталь холодила руку и прибавляла уверенности. Следом Лола протянула мне глушитель, и я неумело прикрутила его к дулу. Нейт от оружия отказался, вытащив свой кинжал.
– Замир сказал, в этих комнатах всегда пахнет химикатами. Мы телепортировались на запах – шепнула она.
Я поджала губы, стараясь не представлять о том, для каких ужасов выстроена эта комната.
– И тут нет охраны – закончила свою мысль Лола – Когда мы выйдем через ту дверь – она протянула руку в сторону металлической двери – Слева и справа будет по охотнику-охраннику. Снаружи им нас не слышно, зато изнутри мы услышим, как их сменят. Когда это произойдет у нас будет еще полчаса, перед тем как их… их тела обнаружат.
У нее дрогнул голос. Девушка явно не привыкла убивать или вообще проявлять жестокость. Я помнила, как она ругалась с Фреей, я думала, что характер Лолы куда более жесткий и закаленный. Оказывается, я поспешила с выводами.
– Тебе их не обязательно убивать – тихо произнес Нейт, глядя в глаза Лоле – Ты ведь никого еще…
Она кивнула, и мне стало завистно. Я бы тоже этого хотела. Хотела, чтобы мои руки были чисты. Чтобы воспоминания о трупах, которые я оставляла позади себя, исчезли. Чтобы и самих трупов не было.
Когда-то я мечтала быть охотницей. Но мне почему-то казалось, что если по долгу службы ты убиваешь плохих парней, то мук совести не испытываешь. Это оказалось не так. Первый, кого я убила, был Тоби. Трудно встретить в реальной жизни человека хуже него. Он был повинен в смерти мальчишки, который был моим ровесником. Он скрывал преступления пауков. Теперь-то я знаю, что и у него были начальники, но не думаю, что ему самому не приносило это удовольствие. И я его убила, защищая друзей. Врезала ему по виску, тяжелой деталью от старой печатной машинки. Это убийство было вынужденным, но ведь это все равно убийство.
Нейт перехватил мой грустный взгляд и стремительно направился к двери. Он застыл, прислушиваясь к тому, что происходит за ней, а мы с Лолой стояли поодаль друг от друга, каждая погруженная в свои собственные мысли.
Я поежилась и потерла руки одну об другую. Мне стало так холодно, что стали мерзнуть уши под копной волнистых волос. Лола тоже замерзала, а потом я заметила дырки в полу, по стенам. Каждая сантиметров по десять в диаметре. Между противоположенными отверстиями промежуток не больше двух – двух с половиной метров.
– Это, как крематорий – произнесла Лола, будто прочитав мои мысли.
Ах, ну да, она же считывает ауры.
Под потолком я рассмотрела скопление вытяжек из жаропрочных материалов. В центре комнаты имелось небольшое углубление, видимо туда и помещали жертву. Здесь вряд ли можно было сгореть сразу. Думаю, вся фишка была в медленной смерти. Сначала ты потел, потом твои верхние ткани медленно превращались в барбекю. Кожа начинала бы слезать… как тогда у Анны в подвале.
Нейт поманил нас рукой, и я отвлеклась от созерцания этой пыточной камеры.
– Дверь заперта, но я телепортируюсь и уберу охрану. Ждите тут.
Он растворился в воздухе и вскоре мы услышали шум борьбы. Всего несколько тихих натужных вскриков и все стихло. Нейт открыл дверь и с жестом швейцара предложил нам выйти.
Два охранника примерно одного роста и ширины плеч, лежали около противоположенной стены под тусклой лампой. Они были вооружены двумя автоматами, но Нейт уже успел их разрядить и со звоном закинул их за дверь. Он захлопнул ее, и она мягко встала на место.
– Куда дальше? – спросил он Лолу.
Девушка опасливо приблизилась к охранникам и поднесла салфетку под лампу.
– Если мы там, где я думаю, нам в ту сторону – она указала влево – Там лестница к камерам для особых заключенных.
– Особым? – спросила я.
– Твоя подруга проходит сквозь стены, чтобы ее удержать, камера должна иметь дополнительные меры безопасности – ответил за нее Нейт.
Как все-таки быстро он понимает ситуацию.
Мы ускорились и пошли по коридору. Тут было тихо, а наши шаги отдавались гулким эхом. Предполагается, что здесь нас некому услышать, но я все равно постоянно оборачивалась назад. К тому крематорию. Интересно, помести меня туда с моим огненным телекинезом, я бы смогла выжить? Скорее всего, нет.
Послышались шаги, и разговоры впереди Нейт прижал нас к стене, за вертикальным выступом вентиляционной шахты. Такие трубы встречались каждые шагов тридцать.
Люди приближались. Разговор велся на повышенных тонах и, по всей видимости, два парня, обсуждали какую-то стервозную девицу, которая кинула одного из них. Мое сердце билось так сильно, что я боялась впасть в панику. Потом, будто открылось второе дыхание. Мысли пришли в норму и выстроились единым упорядоченным потоком. Наше преимущество внезапность – так говорил Крис, на каком-то занятии по тренировке маскировщиков. Руди и Чарна учились проводить нашу группу к цели незаметно.
Я выскользнула из-под руки Нейта и перегородила дорогу двум незадачливым патрульным. Они были настолько огорошены, что не сразу вытащили автоматы, а с секунду удивленно взирали на меня. Это и есть их ошибка.
Я вскинула руки, и они разлетелись к стенам, издав неприятные глухие звуки.
– Шикарно – заметил Нейт и разрядил их оружие.
Он наклонился над каждым из них и высосал из них немного способностей. Так они точно не очнутся.
Силы первого охотника были светло-зеленого цвета. Его дымка была не такой плотной как у меня, более прозрачной. Как если сравнивать дым от кальяна и обычной сигареты. У второго темно-бордовой и плотной, сначала мне даже показалось, что это не дым вовсе. Лола завороженно смотрела на кормление, а потом с живым непосредственным интересом спросила.
– А ты узнаешь, какие у них способности, когда ешь?
Нейт распрямился и бордовая дымка пропала. Он поморщился и кивнул, сплюнув на пол.
– Тот, что зеленый дышать под водой умеет. А этот – он снова поморщился – Заставляет гнить все живое вокруг.
Я сглотнула и с ужасом посмотрела на его распластавшееся тело. Переведя глаза на Нейта, я заметила, что его татуировки снова потемнели, и теперь их было довольно четко видно.
– Поразительно – восторженно зашептала Лола, и мы продолжили путь вперед.
Подобный исследовательский интерес я иногда замечала у Хильды, особенно, когда она выясняла у нас с Крисом, что произошло, когда мы замкнули связь. Обычно у меня это вызывало смущение, потому что приходилось задевать компрометирующие темы, однако для Хильды это были как разговоры собаковода о собаках. Так же заинтересованно.
– Сюда – Лола указала рукой на металлическую дверь с надписью «Лестница».
Мы засеменили по ступенькам вниз, не касаясь железных перил. Звук от наших шагов был тут глуше и тише. Он терялся в бесконечных лестничных пролетах, и уходил глубоко вниз. Я и представить не могла, какой, оказывается, огромной должна быть тюрьма.
На каждом пролете жужжала мигающая лампа. Она была яркой, но свет все равно далеко не проникал. Ноги уже начали болеть, когда Лола, наконец, остановилась. Она прислушалась к тому, что происходило за дверью, и оттуда донесся громогласный хохот. Кто-то кому-то рассказал анекдот.
– Я пойду – вызвался Нейт и мне показалось, что его татуировки на лице задвигались, как змеи.
Лола не стала возражать, и я последовала ее примеру. Он снова исчез, но на этот раз звук борьбы был дольше. Когда мы вошли, то оказались в огромном зале, вместо стен которому служили тюремные решетки камер.
Охранников было четверо.
– Мы попали в обеденный перерыв – с улыбкой сказала Лола, но мне уже было плевать, я глазами искала Чарну.
Камеры с заключенными были разными. У кого-то вместо решеток было пуленепробиваемое стекло. Один был привязан к потолку кожаными ремнями, одному богу известно зачем. Почти все узники не замечали нас. Некоторые устало, и грустно повернули головы в мою сторону, но не заговорили. Из некоторых камер раздавались стоны. Кто-то молился, кто-то плакал. Пахло тут ужасно. Человеческим потом, химикатами и кое-чем похуже.
Женщины и мужчины содержались в соседних друг от друга камерах. Они были настолько вымотаны, что даже не требовалось разделение по половому признаку. Многие были ужасно худы. Их щеки впали внутрь.
У меня сжалось сердце. И Чарну ведь тоже держат тут.
По правой стороне на промежутке между соседними камерами висели личные дела заключенных. В правом верхнем углу их фотографии. В фас, а рядом в профиль. В руках таблички с номерами, а за спинами линии с указанием роста. Волосы у всех спутанные и длинные. Видимо фотографии снимают каждые несколько месяцев, потому что, судя по их виду, делали их недавно, а вот узники сидят давно. У каждого в деле имелась дата заключения. Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять, что в их расположении есть логика.
Я шла рядом с прошлогодними узниками, значит, мне нужно было ускориться и пройти вперед.
Вид заключенных становился опрятнее с каждым шагом. Их лица становились менее угрюмыми, и у некоторых даже светилась искорка в глазах. Они тоже не собирались со мной говорить, видимо, не верили, что возможно отсюда вырваться. У меня не было времени их переубеждать. Читая даты, я старалась не опускать глаза на приговоры, причины заключения и условия содержания. Я не читала, как они были пойманы. Внутренний голос утверждал, что чтобы не сойти с ума, лучше в это не лезть. Вряд ли они все здесь находятся по справедливому наказанию. Если уж Чарна здесь, что мешает и им быть без вины осужденными.
Глаза наткнулись на дату недельной давности. Сердце забилось быстрее и уже в следующей камере, я заметила сгорбленную фигуру своей подруги.
На ней было то же самое платье, как и в рождество. Волосы были спутаны. Колготки порвались, а туфли сменились на тюремные тряпочные ботинки, как у всех заключенных.
Она спала у дальней стенки в углу на металлическом полу. Под глазами потеки косметики и слез. Ногти обкусаны и поломаны.
Я забарабанила по решетке.
– Чарна!
Она дернулась, и ее веки задрожали.
– Чарна! – еще раз позвала ее я, едва скрывая улыбку.
Она выпрямилась и хрипло спросила, потирая глаза.
– Денни? – сомнение в ее голосе заставило меня содрогнуться.
– Это я, да это я!
Глаза застилали слезы, и я протянула руки ей сквозь прутья. Она заулыбалась и подползла ко мне. Наши ладони соприкоснулись.
– Я так рада, что ты мне не снишься – зашептала она – Я так рада, Денни. Я так устала.
– Вернемся домой, ты отоспишься на мягкой кровати. Мы тебя накормим пиццей. Все будет так хорошо, что ты обо всем забудешь.
Чарна вяло и сонно посмотрела на прутья решетки. Она прислонилась головой к железной стене и указала трясущимся, пальцем на металлические столбики разделяющие нас.
– Видишь это? Я пройти не могу через них. Наверное, сплав какой-то зачарованный – она закашляла и шумно повела носом – Простудилась – вяло прохрипела она.
Я чуть не взорвалась рыданиями. На мое плечо легла рука Нейта. Он покрутил ключ-картой, взятой у одного из охранников, у меня перед носом. Затем открыл дверь.
Я влетела в камеру и подхватила Чарну на руки. Она еле стояла. Ее ноги дрожали. С другой стороны ее подхватил Нейт. Она положила голову мне на плечо и стала медленно перебирать ногами по полу.
– Телепортируешь нас? – спросила подоспевшая Лола.
– Надо выше подняться. Из этого блока невозможно далеко телепортироваться. Я через дверь еле один проник. Хорошо не застрял. Думаю, этажей десять вверх придется идти пешком.
Ни Лола, ни я не стали ничего отвечать, а просто пошли к лестнице. Не успели мы дойти до лежащих вповалку охранников, как раздалась сирена. Шум перебудил заключенных и в зал стали забегать охранники.
Лола начала отстреливаться, а мы побежали вперед. Психолог стреляла не слишком метко, была бы на ее месте Чарна, вся обойма угодила бы куда нужно. Я кое-как через плечо, стреляла в охранников. Пули свистели у меня над головой. Телекинез на этом уровне меня не слушался.
– Стреляй лучше – рыкнул Нейт, и вырвал у меня из рук Чарну.
Он перекинул ее через плечо и дело пошло быстрее. Лола по левую руку от меня перезарядила пистолет и выстрелила кому-то в лоб. Ее лицо дрогнуло, но уже через секунду она выпустила еще по две пули в нападавших.
Ответная стрельба со стороны охотников дробью отлетала от стен, и угождала в случайных свидетелей, заключенных в камерах. Им некуда было бежать от пуль в отличие от нас. Мне стало стыдно за то, что с ними происходит.
Я почувствовала, как кто-то грубо хватает меня за шиворот, но я резко присела и подножкой опрокинула громилу на пол. Он выпустил меня из рук и завалился на спину. Я резко прыгнула на него сверху и ударом приклада вырубила. Что-то хрустнуло, я, кажется, коленями сломала ему пару ребер.
Я снова вскочила и увидела, как парень в форме охотника тормозит и направляет на меня автомат. Перебирая ногами и петляя, как только получалось, я стала убегать. Пули засвистели, врезаясь в пол и в стены вокруг меня. На адреналине я даже не сразу почувствовала, что меня задело.
Влетев на лестницу за Лолой, я забаррикадировала дверь автоматом одного из убитых охранников. Я грубо отпихнула его тело с прохода и протащила оружие сквозь ручку, заодно задвинув его труп к самому порогу.
Случайно прислонившись к стене, я заметила растекающееся пятно крови. Из моего плеча хлестало не очень сильно, но непрерывно. Боли я почти не чувствовала, просто стало неудобно двигать рукой.
– Быстрее – прикрикнула Лола, и я бросилась за ней и Нейтом наверх.
Психоз грубо вырубал каждого, кто кидался к нам из дверей на лестничных проемах. Я отстреливалась и отпихивала всех, кто был сзади. В какой-то момент время перестало идти, перед глазами только и мелькали лица, руки и ноги. Думаю, если бы эти охранники могли тут использовать свою магию, а мы нет, шансов бы сбежать не осталось. Однако дополнительная защита особого блока, и была же его ахиллесовой пятой.
Уши заложило. Кто-то сильно ударил меня в живот, и я стала задыхаться. Лола выстрелила в этого урода, и потащила меня за собой. Я спотыкалась на телах убитых или тех, кто без сознания. На полутемных лестницах их было не различить. Плечо начало взрываться болью, когда я упала на него, оскользнувшись в луже чьей-то крови.
– Еще пару этажей – крикнул Нейт.
Я встала на ноги и, пошатываясь, прибавила ходу. Он опустил Чарну с плеча и, поддерживая ее под руку, ждал меня и Лолу. Девушка перепрыгивала через трупы, как спортсмен через препятствия.
Нас с Нейтом разделяло не больше десяти ступенек, когда дверь позади моей спины распахнулась. На лестницу выбежали еще три или четыре охранника. Лола достигла Нейта и встала по другую сторону от Чарны. Я, задыхаясь и придерживая плечо, бежала к ним. Я врезалась в Нейта, хватаясь за его плечи, и резко развернулась на преследователей. На Чарну нацелились два дула автоматов, и я машинально кинулась ее загородить. Нейт что-то кричал мне в ухо, когда мы начали телепортироваться, а мой бок прорезала острая и резкая боль.
Ноги почувствовали песок. Нейт еще стоял. Он был ранен в руку, на уровне локтя. Лола упала на колени, она осталась без сильных повреждений, если не считать, какой шок сегодня пережила.
Чарна упала мне на руки, придавив больной бок. Я осела вниз, чувствуя, как к горлу приближаются непрошеные рыдания. Она обмякла на моих руках и вяло, дрожа всем телом улыбнулась.
Ее живот был в нескольких местах прострелен. Сквозь мои пальцы на ее теле сочилась кровь. Я громко всхлипнула.
– Не умирай, пожалуйста – мой голос был хриплым – Пожалуйста. Не умирай, Чарна.
Она через силу улыбнулась и тихо-тихо заговорила.
– Я устала. Хочу спать.
– Нет, не закрывай глаза. Пожалуйста, держись. Не оставляй меня – я рыдала.
Когда ее тело стало тяжелым, а руки упали на песок, только тогда я заметила, что мы не одни. Вокруг стали собираться люди.
– Уведи Никки – скомандовал голос Брана.
Я опустила голову и расплакалась на груди лучшей подруги.
– Не умирай – все еще шептала я – Пожалуйста.
Глава 17. Бунтарка
Ее не было с нами уже второй день. Никто не сидел в закутке, зачитываясь романом, про графиню и садовника. Никто не начищал оружие. Не пил обезжиренное молоко. Не ел диетические хлопья. У зеркала никто не стоял, хмуря брови и разглядывая плоский животик. Никто не перебирал в миллионный раз свои многочисленные кофты, восклицая о том, что надеть совсем нечего. Не поправлял прическу. Никто.
Всю ночь Ган остервенело рыл землю для могилы, прихлебывая ром из бутылки. Крис постоянно курил. Теперь в моем домике все пропахло дымом от сигарет, хотя он и выходил наружу. Рикки просидел всю ночь на пляже, глядя в темное, траурное под стать событию небо. Кажется, он тоже что-то выпивал. Нинет к нему не подходила, да и я не лучше нее. Джено суетился вокруг нас, но потом сдался и просто уединился в своей комнате. Где были остальные, я не знаю. Не было ни сил, ни времени выяснять. Да и надо ли?
Я плохо помню, чем я была занята до сегодняшнего утра. Помню сначала истерику. Я много плакала. Потом Крис поднял меня с колен и отвел в хижину. Наверное, через час или больше того, он усадил меня под душ, и я помню, как кровь Чарны с моих ладоней уходила бордовым водоворотом в слив. Там я снова плакала, жалко поскуливая, утирая красные от рыданий глаза. Тогда же он осмотрел мои раны и, тихо выругавшись, ушел.
Потом пришла Фрея и наложила мне повязки. Она вылила мне в рану антисептик, а я даже не почувствовала боли. Я даже не отреагировала, когда из раны она извлекла маленький осколок пластмассы. Как он туда попал, я и не стала вспоминать.
События в тюрьме слились в единый поток горечи, крови, выстрелов и топота ног. Бешеный стук сердца, резкая боль. Чудилось, что Замира я видела не утром, а вообще в прошлой совсем нереальной и уже давно упущенной жизни.
Наверное, какое-то время днем я поспала. Может час, а может и больше. Во сне все снова было хорошо. Видимо, это Крис наколдовал. Когда я очнулась, вернулся кошмар.
Легче стало, только когда к вечеру вернулся Крис и, баюкая, обнимал меня весь вечер. Я цеплялась ему за плечи, как утопающий цепляется за спасательный круг. Я помню, он что-то шептал мне на ухо. Я плакала ему в плечо и раз за разом забывалась истеричной дремотой. Беспокойной и пустой.
Сейчас я сверлила взглядом черные туфли. Их я собиралась надеть на похороны… похороны любимой подруги. Нет больше. Чарна была моей семьей. Сестрой, с которой у нас разные родители.
Родители. Знают ли они, что случилось с их дочкой? Где они сейчас? Почувствовали ли неладное или нет? Родители ведь чувствуют подобные вещи, верно? Мои бы вряд ли смогли, а вот ее… они хорошие, они любили ее больше жизни. Они ведь согласились уехать ради нее из Чикаго с новыми документами и начать новую жизнь. Вряд ли люди, которые не любят, способны на такое. Знали ли они в последнюю их встречу, что она последняя? Да и понимала ли это сама Чарна?
Я вздернула плечами, отгоняя наваждение. Еще пара секунд в подобных мыслях и я вряд ли смогу сдержать слезы. Вернее даже не слезы, истерику.
Платье, тоже черное, мне с утра принесла Нинет. Она молча повесила его на спинку и стула и пробормотала.
– Невидимка была бы недовольна, если бы ты пришла на ее похороны, как чучело – слова прозвучали тепло и с долей отчужденной грусти.
Я слабо ухмыльнулась. Нинет была права.
Хотя кто теперь знает, чем бы была довольна Чарна? Ее больше нет, не спросишь.
Я уже надела его и долго не могла справиться с застежкой сбоку. Руки тряслись и никак не могли ухватить тонкую собачку на молнии. Рана на боку не болела, но ныла, что даже пришлось выпить пару таблеток из баночки обезболивающего, которую мне вчера кто-то занес и поставил на стол. Наверное, это Фрея или Карла. Я вчера не сильно была общительной. Только Крис вытянул из меня пару слов, да и вообще мог находиться рядом. На остальных я и не реагировала.
Слезы больше не текли. Голова болела, и в висках стреляло будто картечью. Я подняла голову и уставилась в зеркало. Я была бледной, щеки будто впали. Волосы не чесанными кудрями спускались по плечам. Губы припухли, я все их обкусала.
Скрипнула дверь, и я слабо дернулась на звук. Это Крис.
– Надо идти – тихо сказал он – Похороны так себе, но все дело в том, что…
Он не договорил. Условия хранения трупа моей подруги в данном случае отягощались местным климатом и неимением холодильника для него. Подобный аспект вызывал тошноту. Надо закопать ее быстрее, не то начнет разлагаться. Но она ведь не предмет, она моя подруга. Я не готова была думать о таких естественных прозаичных вещах, ведь ее больше не было, а люди носятся с этими похоронами… хотя видимо стоит сказать им спасибо за хлопоты.
– Я сейчас – тихо и хрипло произнесла я.
Сильная рука Криса легла мне на плечи, и он поцеловал меня в макушку.
– Мне жаль, что я не могу помочь. Хотя я бы мог немного, своей силой тебя взбодрить.
Я помотала головой и прикрыла глаза.
– Нет. Чарна заслуживает скорби по ней.
Глупости, Чарна заслуживает жить. Жить до старости. Только теперь все это уже невозможно.
В проходе замелькали фигуры Рикки и Джено, они уже надели свои костюмы. Вернее Джено черную рубашку, а Рикки темную футболку. Я среди них буду выглядеть даже помпезно. Но Чарна любила, когда все выглядит дорого и красиво. Это так несправедливо, что ее приходится хоронить в зарослях пальм. Хотя, ей бы, наверное, понравилось, что место рядом с океаном.
– Оставлю вас – тихо пробормотал Крис.
Он мимолетно чмокнул меня в щеку, а я рассеянно погладила его по руке.
Когда он ушел Рикки и Джено тихо вошли в хижину и прикрыли за собой дверь. Они сели по разным сторонам от меня и уставились перед собой. Матрас под их весом прогнулся и слегка осел.
– Поверить не могу, что нас осталось трое – проговорил Рикки.
Я повернула голову направо и посмотрела на него. Под глазами темные пятна от бессонной ночи. Футболка мятая, на темных джинсах песок. Кудряшки торчат в разные стороны, как макароны спиралькой из кастрюли. Ногти обкусаны, а пальцы подрагивают, когда находятся в воздухе без опоры. Он кладет руки на колени, чтобы унять эту дрожь.
– Поверить не могу, что ее нет – честно призналась я, хотя надобности в этом не было – Я не смогла ее спасти. Лола рассказала про ультиматум…
Рикки взял меня за руку. С другой стороны его жест повторил Джено. Их руки были теплыми, по сравнению с моими ледяными ладонями. Не знаю почему, но я этим утром закоченела, хотя на улице было тепло. Когда Крис с утра покинул хижину, мне стало так тоскливо и одиноко, а потом стало холодно. Как в том крематории в тюрьме.
Джено закусил губу и глубоко выдохнул. Он силился не показать слез, а вот у Рикки по щеке одна уже текла. От этого зрелища у меня перехватило дыхание, и я уткнулась лбом ему в плечо, пытаясь унять очередную истерику.
– Я хочу, чтобы после похорон вы собирали вещи – тихо произнесла я.
– Зачем? – спросил Джено, скорее на автомате, чем от интереса.
– Мы запечатаем купол и уедем отсюда. Тут больше не безопасно и я хочу, чтоб ее могила осталась нетронутой. Чтоб не один из тех, кто держал ее в камере, не ступил сюда и кончиком пальца на ноге.
Они озадаченно посмотрели на меня, но промолчали. Я винила себя в ее смерти и мысли, что появились у меня в голове накануне вечером, соорудили план, который я была им пока не готова раскрыть.
Тем временем мы встали с кровати, и парни подождали, пока мои ноги скользнут в туфли. Закрыв за собой дверь, мы пошли по пляжу. Я держала их под локти, увязая в песке и вглядываясь в сторону пальмовой рощи.
Небо было ясным. Ярко светило солнце и только легкий ветер обдувал нашу мрачную процессию. Крис и все остальные уже были там. Они стояли к нам спинами и смотрели на сверток в брезенте на земле в форме человеческого тела.
– Ее больше нельзя трогать – тихо и задумчиво проговорил Джено, пытаясь скрыть горечь.
Я не стала ничего говорить.
Рядом с ее телом была вырыта глубокая могила. Кучка песка и земли высилась неподалеку. Лола, Нейт и Саймон стояли поодаль – они почти не знали Чарну. Их лица были сосредоточенными, а руки сложены на груди. Карла сидела в доме вместе с Ником. Колин, наверное, отбыл с каким-нибудь поручением. Его тут тоже не было. Симпатяга с грустными глазами сидел рядом с Крисом и терся влажными носами о его ладонь. Нинет подошла к Рикки и приобняла его, пропустив свои изящные руки у него под локтями. Он положил голову ей на макушку и прикрыл глаза. Джено все еще стоял рядом. Ган и Бран облокотились на лопаты, торчащие из земли. Их лица тоже были осунувшиеся и бледные. Глаза Гана потускнели, и он хмуро смотрел на горизонт. Хильда, Готто и Ронда держались вместе. Перчик поддерживала полу-гнома под локоть. Паук беззастенчиво плакал. Фрея же облокотилась на ствол большой пальмы и утирала слезы, бегущие по щекам. Ее волосы трепетал ветерок, осушая капельки на щеках и превращая их в засохшие соленые тропинки до подбородка. Руди, засунув руки в карманы, ковырял мыском землю.
– Пора начинать, я думаю – произнес неуверенно Ган.
Он прокашлялся, не зная, что говорить дальше.
– Кто-нибудь хочет высказаться? Попрощаться? – пришла ему на помощь Фрея.
Повисло молчание, а потом заговорил Рикки.
– Чарна была моей подругой. Моей лучшей подругой – Нинет слегка отстранилась от него и подняла голову, глядя моему другу в лицо – Я знаю, что принято говорить о мертвых. Какими они были замечательными и идеальными. Но фишка Чарны была в ее не идеальности и причудах. Сегодня совсем не тот день, чтобы вспоминать ее не такой – он сглотнул и продолжил, обнимая Нинет и ища в ней поддержку – Я не помню, сколько точно мы дружили, но я помню, что это было круто. Я помню ее дебильные романы в мягких обложках, которые моя мама потом находила у меня. Кстати она их начала из-за этого читать. Один раз я пришел домой, а моя мама и Чарна обсуждают какого-то графа из Англии, который соблазнил дочку американского рабовладельца – все слабо улыбнулись – Знаете, она говорила маме, что тот граф хороший, а мама говорила, что он подлец. Мы собирались поиграть в приставку и поесть пиццу, а в итоге я весь вечер слушал, что граф Монтгомери и Элиза созданы друг для друга. Парадоксально, но это был один из лучших моих вечеров с ней – он замолк, а улыбки погасли.
Потом заговорил Крис.
– Подозреваю, что она считала меня засранцем.
– Тебя много кто таким считает – хрипло поддела его Фрея, шмыгнув носом.
После слов Рикки обстановка заметно разрядилась и мне даже стало легче.
Крис улыбнулся и, издав легкий смешок, продолжил.
– Нет, думаю, для нее я был особенной породой засранцев. Из тех, кто отнимает ее лучших подруг.
Все улыбнулись.
– В прошлом году, когда Денни попала в больницу, после паучьего яда, она накинулась на меня с кулаками и сказала, что если в ближайшие часы она не очнется, она меня побьет. Денни очнулась только через день, а Чарна запустила в меня банкой газировки из больничного автомата с напитками.
Все легонько засмеялись.
– Я никогда не видел, такой преданности у подруг. До ее появления я думал, что вы девушки, без обид, дружите не слишком самоотверженно. Только не кидайтесь тапками, моя младшая сестра все-таки Нинет, а не кто-то из разряда милых людей.
Нинет шепнула слово «засранец», но все услышали и засмеялись.
– Чарна Кинг была хорошим другом. Думаю, она сделала за свою короткую жизнь, больше, чем люди делают за многие и долгие годы. Пусть покоится с миром.
Я утерла слезу, и заговорил Джено.
– Когда мне было пятнадцать, а ей четырнадцать, она как-то пришла ко мне домой, чтобы я помог ей сделать проект по биологии. Она тогда сказала, что делает его потому, что хочет когда-нибудь стать врачом. Что хочет помогать людям. Она, конечно, поменяла свои приоритеты потом раз двести, но не в этом суть. Она сказала тогда, что, несмотря на то, что ей припишут какую-нибудь профессию на отборе, нужно всегда знать чего ты хочешь сам без принуждения. Думаю, она тогда даже не догадывалась, чему дала старт. Но если бы не она, я бы никогда не сбежал с плантаций травников. Смелости бы не хватило. А еще она была веселой. Очень. Когда мы приехали сюда вчетвером, мы во вторую или третью ночь нещадно напились. Она заставила Денни петь караоке, а когда Денни вырубилась, потащила меня и Рика к татуировщику. Ах, да Рикки, она и сама когда-нибудь хотела тебе рассказать об этом, но эскиз той фразы у тебя на боку, рисовала она. Она нарисовала его на салфетке из того бара. И татуировщику за это она заплатила. Ты тогда думал, что тебе пишут какую-то другую тупую фразу из песни, но был так пьян, что понял ошибку только на утро – Рикки округлил глаза, а потом засмеялся.
Я искренне захихикала.
Ган выпрямился и, ухмыляясь, начал.
– Нашей группе при мне новичков давали, раз пять, может больше. Моим последним учеником перед ней был Крис. Остальные не казались мне такими интересными или способными. Но она оказалась сюрпризом. Я помню наше первое занятие в тире. Она всадила всю обойму в центр мишени, хоть при первом выстреле, чуть не угодила себе пистолетом в глаз из-за отдачи. Это было всего один раз. Ей хватило раз ошибиться, чтобы больше не ошибаться никогда. Думаю, это то, что меня в ней удивляло. Всего одна ошибка и она исправлялась. Мне будет этого не хватать. Не хватать этой стойкости исправляться без напоминаний и мотива. Исправляться, просто потому, что она не признавала ошибок.
После его слов все как-то притихли, и заговорила Нинет. Не сразу, выдержав паузу, обдумывая что-то и покусывая губу.
– Мы никогда подругами не были. Да и вряд ли когда-то этого хотели. Лет до четырнадцати мы цапались из-за каждой фигни, а после друг друга избегали, как только получалось. Но потом все изменилось. То есть мы не лучшие подружки, но… – она замялась, подбирая слова. Было видно, что для Нинет откровенность в новинку – Меня всегда поражало, как она вступалась за друзей. Особенно меня это поразило, когда мы прорабатывали слова перед судебным заседанием. Мы тогда нервничали жутко. Боялись, что запнемся или начнем нести какую-нибудь ересь, и все поймут, что мы врем. Во время одной из репетиций, когда мне задавала вопросы Чарна, я почему-то запаниковала. Она задала мне какой-то вопрос, ответ на который я то ли не продумала, то ли еще почему-то… не суть важно. Я вышла из себя и пошла на улицу, подышать воздухом. Было желание броситься домой и забить на это все. Сделать как всегда, включить пофигиста. Она выскочила за мной и прижала меня к стенке. Я не буду пересказывать все ругательства, которые она мне тогда наговорила, смысл был в другом. Она смогла заставить меня поступить правильно, перебороть себя и сделать вещь, на которую я без эпичного пинка под задницу не решилась бы. За этот эпичный пинок я буду ей благодарна всю жизнь. Покойся с миром невидимка.
