Текст книги "Ангелы не продаются (СИ)"

Автор книги: Александра Хортица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Ангелы не продаются
Александра Хортица

Я купила ангела

– А я приобрела ручного ангела! – радостный голос Эли разбил мою утреннюю тишину на осколки. Я сонно кивнула, пропуская ее – и кого-то с ней – в квартиру. У меня немного побаливал желудок, и из-за этого настроение было не ахти.

– Сделай мне кофе! – шумная и веселая подруга принесла достаточное количества хаоса в это воскресенье, и я недовольно смерила ее взглядом.

– Ну чего ты сердишься! Я же сказала, что буду сегодня утром.

Утро – понятие растяжимое.

– Зато погляди на него! Только погляди! – она сделала шаг в сторону, и в полумраке прихожей я, наконец, разглядела ее спутника.

Он был невысокого роста, едва ли с двенадцатилетнего ребенка, очень щуплый. Или всё же стройный? У него были длинные черные волосы, и, кажется, бледная кожа.

Эля потянула его в сторону кухни – там было посветлее, и я увидела, что от запястья мальчика к руке Эли тянется тонкая золотистая цепочка.

– Не бойся, он совсем ручной.

Я сглотнула.

– Да, я понимаю, ангелы невероятно дороги нынче. Но ты только подумай. Личный персональный ангел лучшей породы! Крылья – подрезаны. Кстати, не подскажешь мне хорошего ветеринара? Мне советовали подрезать крылья каждые полгода, а то улетит. Они хоть и ручные, но все равно дикие.

На кухне она села на табурет без приглашения и ловким движением привязала ангела к ножке стола.

– Сиди тут, – строго сказала она. – Можешь сесть на пол, если хочешь. Галя, у тебя есть молоко? Говорят, они любят молоко!

– Но... – я, нахмурившись, смотрела на мальчика. У него была очень бледная кожа, тонкие изящные руки, правильное красивое лицо. И он все время смотрел вниз.

– Это... ммм... мальчик? – неуверенно спросила я.

– Ты что? – Эля расхохоталась, свежая, яркая, весенняя Эля, такая противоположная моей сонной утренней усталости. – Это же – ангел! У них нет пола! Это выглядит забавно. Если хочешь, я могу заставить его раздеться и показать.

– Н-нет, не надо, – я отшатнулась. Ангел исподлобья глянул на Элю, и в этом взгляде не было ничего ангельского. Под его джинсовой курточкой на спине что-то топорщилось. Наверное, подрезанные крылья.

– Садись, – я придвинула ангелу табуретку. Он избежал моего взгляда. Но Эля отдернула его от сидения.

– Нечего его баловать. Поставь ему на пол миску с молоком, и довольно. Пусть привыкает! Моя подруга – ну, ты помнишь – Вика, рыжая такая, недавно приобрела целых двух! А я вот наконец одного купила. Хотя бы пока. Но лучше двух. Говорят, поодиночке они тоскуют! И быстро мрут. Жалко. Дорогой все же.

– Тебе кофе сладкий? – быстро спросила я.

– Ага. Три ложки. И немного корицы, как всегда!

Я достала из холодильника молоко, налила в стакан и протянула ангелу. Эля как раз была увлечена разглядыванием своих алых губ в зеркальце, и не заметила.

В этот момент ангел поднял глаза и коснулся меня взглядом. Именно коснулся – я не могу иначе описать это ощущение. Меня обдало теплым южным ветром, пахнущим морем и олеандрами. Меня овеяло лазурью крымских берегов и свежестью июльского утра. Я замерла. У Ангела были пронзительно-синие, яркие, чистые глаза, исполненные такого внимания, интереса и глубинного понимания, что меня захлестнула волна непонятного настроения. Кажется, я почувствовала детство. Одно я поняла наверняка. Это – мой Ангел. Или, вернее – я – его Человек. Или мы Человек и Ангел друг друга.

Он взял молоко и выпил его в два глотка. Поставил стакан на край стола, толкнул пальцем подальше, чтоб не разбился. Видно было, что ангелу вкусно.

А Эля щебетала, так ничего и не заметив.

– У него есть интересная особенность. Он когда смотрит, то сразу сквозняк поднимается. У них у всех такие разные способности. У Вики один ангел умеет утолять боль, а другой – пахнет всеми желаемыми ароматами, представляешь! Любые французские духи! Любые орхидеи всегда с тобой, всегда рядом! А этот с браком – только дует и все. Ну, правда, я его вчера заставила на меня неотрывно смотреть, потому что жарко было, а кондиционер как раз сломался. Но, если честно, я долго не выдержала. У него ужасно неприятный взгляд. Наверное, я куплю ему очки!

Я посмотрела на Ангела, и жалость наполнила мое сердце. Ангел поднял брови. И чуть улыбнулся.

– А... он разговаривает?

– Этот? – Эля хохотнула. – Да слова не вытянешь! Хотя, говорят, умеет. Эй, птичка, как тебя зовут? Ну, ну? Какую нам кличку дали в зоомагазине? – она потрепала Ангела по голове, и он сжался в комочек, кинув на нее темно-синий взгляд. Ее овеяло ветром. Эля скривилась, – Не в настроении. Тебя стесняется. Даже сквозняк от него холодный и колючий сегодня. Эх! Ну ладно... Его зовут Минки. Милое имя? Верно? Мне в зоомагазине даже цепочку с его кличкой выдали.

– Я хочу его у тебя купить, – я села, напряженно сцепив пальцы рук.

– Э? Чего? – Эля была ошарашена.

– Я хочу купить у тебя твоего ангела.

– Но...

– Сколько ты за него дала?

– Ой... милочка. У тебя столько нет!

– Ну ты скажи, а я скажу, есть или нет.

Она назвала сумму. Я сглотнула. Поездка в Крым накрылась медным тазом. Дорогостоящее лечение язвы – тоже. Но...

– Хорошо. Я его покупаю.

– Но он не продается! – Эля отшатнулась, – Мы – пойдем!

– Нет. Погоди, – я вскочила. Достала из секретера сумму. Накинула еще треть стоимости – значит, и новый холодильник ушел спать. – И вот еще! – я вытащила из шкатулки бабушкины серьги. Эля давно косилась на эти рубины. А я их надеваю очень редко. Слишком редко, чтоб пожалеть об этом ненужном древнем антиквариате... Эх. Эля мне время от времени говорила, что к моим невзрачным серым глазам такие камни не идут. Ну и ладно.

– Вот! Бери! Может, еще что? – я быстро сунула ей деньги. Она машинально взяла. Посмотрела на сумму. В другую руку я засунула серьги. – А это так, за моральный ущерб. Тебе они пойдут гораздо больше!

– Но... ты могла бы пойти в зоомагазин и там...

– Нет. Я хочу именно этого.

– Ну... ну и ладно, – не выдержала Эля. – Там со следующего месяца новый завоз. Может, возьму себе исцеляющего, или вовсе хранителя. А то, блин, кондиционер! На бери, бери своего Минки. А я пошла.

Эля, пока я не передумала, вскочила, зажав в потной маленькой ладошке с наманикюреными ногтями два кровавых камешка. Она быстренько накинула куртку и удалилась, напоследок бросив мне:

– Ангелы едят молоко, запах цветов, росу – если тебе не влом будет собирать утречком. В туалет они не ходят, не пахнут и не потеют, и не линяют. Идеально. Все, пока. Я побежала. Вот ключик от замочка на его браслете.

Я ее уже не слышала. Я сняла с запястья Ангела браслет. Он немного натер ему кожу, и я, вздохнув, вытащила мазь из шкафчика.

– На, намажь. Я сделаю нам чаю, – сказала я. – Если жарко, сними куртку. Как тебя зовут?

– Иннуэль, – мелодичным, чистым голосом сказал Ангел.

– Иннуэль... Как красиво. Покажи... покажи мне свои крылья. Господи... – я разревелась, созерцая неаккуратно покромсанные перья и глубокие царапины на светлой плоти крыльев. Остатки перьев были золотистыми, и нежно мерцали. Я погладила крыло, и Ангел вздрогнул.

– Больно... Господи, что за изверги. Ничего, ничего, оно скоро заживет...

Иннуэль смотрел на меня очень внимательно.

– И ты полетишь. Домой полетишь, хорошо?

Он покачал головой.

– Нет. Я уже дома.

И улыбнулся. И посмотрел на меня так... ласково. Ко мне прикоснулся ветер крымских берегов, и запах жасмина, и прохлада июньского утра. Я вдруг поняла, что вот уже минут десять у меня ничего не болит. Более того, я проголодалась.

– Я уже дома... – он внезапно протянул мне руку. Раскрыл ладошку, и там, словно в белой нежной раковине, лежал камень, прозрачно-голубой, сверкающий и очень-очень красивый.

– Это тебе. Очень пойдет к твоим серебристым глазам. Если оправишь в серебро.

Ангелы не продаются. Глава 1. Ангелы не продаются!

Проходя мимо «Золотого нимба», я обратила внимание на надпись «Ангелы не продаются!», и на трех студентов с плакатами. Хмыкнула. Так ведь ни разу и не зашла ни в один из ангелшопов. «Свободу крылатым», «Руки прочь от чужих нимбов» и прочие дурацкие надписи меня не вдохновили. Наверное, я бы предпочла тяжелый камень и хороший замах. Витрина не алмазная, в конце концов.

А потом я ждала Макса и курила. Угловой столик кафе выходил на проспект, было жарковато, но тень от синего зонта меня прикрывала. Я была уставшей после работы, и раздражалась, что Макса так долго нет. Не то, чтобы я стремилась к этому роману. Не то, чтобы успела полюбить за месяц нашего знакомства. Но Макс мне нравился. Не хотелось, чтобы этот лохматый идиот прошляпил нашу встречу. Что-то в нем было. Эдакое.

– Ой, девоньки, кого я вижу! – высокий голос Эли пронзил вечерний город и мои уши. Я настороженно оглянулась. Под «девоньками» моя приятельница подразумевала всего лишь рыжую Вику, высокую, симпатичную и вызывающе яркую. Я невольно опустила взгляд, опасаясь увидеть двух ангелов на поводках. Вика была с Элей, но без них. Да и Эля никого, кажется, себе не купила. Ангелы в последнее время подорожали. Я чуть выдохнула, сама не понимая, почему. Не ценю эту моду на ангелов. Затянулась дымом. Подружки – и ожидание Макса. А что, неплохо.

– Садитесь! – приветливо улыбнулась я, кивая на стулья рядышком. Эля с Викой не заставили себя ждать. Присели, и я поняла, что они обе злые, как осы, возмущенные и едва ли не кипят. Эля нервно попросила у меня сигарету, Вика внимательно смерила меня взглядом, но ничего предосудительного не заметила. Остановила взгляд на кулоне, разглядывая синий камень в серебряной оправе. Стала задумчивой, и явно проглотила какое-то замечание по поводу моей усталости, мешков под глазами и вреде курения. А вот Эля оказалась более стойкой. Как всегда. Видимо, бывшие некогда моими рубины в её ушах повышали уверенность.

– Как поживает мой Минки? – спросила она сердито, ох, я знала, почему она сердится. С тех пор, как она продала мне своего ангела, я ни разу не позволила ей увидеть его. Иннуэлю это точно не нужно. А уж мне и подавно. Я задумалась. Вообще, Иннуэля я видела редко. Чаще всего обнаруживала на столике у кровати то горшок с лазурной фиалкой (мы с ним не любили срезанные цветы), то испеченное в моей духовке печенье (и когда успел?), то рисунок с восхитительным пейзажем (надо поехать!). И находила приоткрытую на балкон дверь. Улетал он всегда так, чтобы я не видела. Это было немного обидно, но я не спрашивала. Он был свободным ангелом, а не ручной зверюшкой, – Не сдох пока?

Я вздрогнула. Наверное, взгляд мой стал злым. Эля исправилась.

– Ну, прости! Просто... Вик, ты скажи!

Вика нервно пробарабанила по столешнице блестящими зелеными ногтями, они хорошо сочетались с благородно-изумрудным костюмом, и фыркнула.

– Да лучше бы они умерли, твари неблагодарные! Я всего один раз пропустила подстрижку крыльев, пожалела ублюдков. Все хныкали и чудесатить не хотели. Мне обещали целительство, а у меня головные боли через день! Они мне в полторы зарплаты и премию влетели! Я им самую лучшую росу покупала, с цветочным медом мешала! Молоком козьим поила из фарфоровых блюдец! Браслеты со стразами купила...

– А они улетели, – хихикнула Эля, но быстро погасила улыбку. Мне тоже пришлось это сделать, но у меня получилось лучше. Тем более, злая Вика разглядывала мой кулон, и гримасу не заметила.

– Твои ангелы улетели? – вежливо и очень сочувственно спросила я. Вика нервно кивнула, скривила пухлые губы и сверкнула белыми клычками. Ага, мол, улетели. Неблагодарные.

– Твой не улетел пока? – спросила она с легкой надеждой. Я покачала головой, – А как часто ты ему подстригаешь перья? И какую одежку покупаешь? Она должна стягивать крылья, но не передавливать, ты же знаешь?

– Ну... – неопределенно сказала я, вспоминая, как два месяца мы с Иннуэлем лечили его несчастные крылья. Какие мази перепробовали, как бережно разминали мышцы, как я пошила ему льняную рубаху с прорезями, и как мы танцевали на крыше под дождем, и он учился снова смеяться, как впервые поднялся над моей головой, и как я плакала, пряча слезы в каплях. Ну вот как – им – о таком рассказать? Как, а? Но девочкам, к счастью, не требовалось моих реплик. Они горели желанием делиться своими новостями.

– Вообще, жуть в городе творится, – по секрету сказала мне Эля, не давая Вике дождаться ответа про стрижку и одежку, – Все ангелшопы закрыты! Представляешь? Эти идиотские защитники природы совсем заколебали. У «Нимба» – пикет, идиоты с плакатами, и полисмены их все никак не разгонят. А другой вообще досками забит. Витрину разбили и всех ангелов сперли. Клетки сломали, охраннику морду набили. Говорю, это все эти тупые фанатики! Целые банды уже собираются. Никакой управы нет на них. Я б всех пересажала!

– Ну... – я задумчиво достала помаду, потушив сигарету, и принялась подкрашивать губы. Кофе в чашке заканчивался, а Макс все не шел, было обидно. Подружки начинали раздражать, – Ангелы все-таки разумные существа. Разговаривают вот тоже...

– Ой, оставь! – отмахнулась Эля, – Дельфины тоже разумные, а как через кольца прыгают! Кошек вон учат «мама» мяукать. А попугаи вообще трепятся без перестану. Кому это когда мешало? Скажешь тоже – разумные... Ангелы и есть ангелы! Что с них взять, кроме пуха и пера, – она рассмеялась, я поежилась. Поняла, что не дождусь Макса. Сказала, чтобы отвязались.

– Ну, это ж не последние ангелшопы в мире, да?

– Ой, ну ты как с луны свалилась, блин. Ну не заказывать же импортных! Редко целыми доезжают. И так цены на отечественных взлетели в три раза. И это ж по всей стране делается, – наперебой запричитали подружки, и я уже не различала, где кто возмущается, – Пикеты, погромы, средние века на дворе просто, а не цивилизация! И все как ты – разумные, разумные. Еще про негров вспомни, блин! Нашлась тут защитница, а сама ангела держишь.

Последнее, конечно, Эля сказала. Все никак мне не могла Иннуэля простить. Даже золотые сережки с рубинами, которые стали решающими в ее решении о продаже, не помогли. Она прекрасно понимала, как продешевила. Я вздохнула.

– Держу, держу... Все, девчонки. Пошла я домой. У меня ангелы не кормлены, цветы не политы, парни не отруганы, – последнее я сказала совсем про себя, и они не услышали. Но нет, Максу я звонить не стану. Идиот лохматый. Не буду с ним встречаться. В переписке – так просто ангел, обещания, романтика. А на деле... Первое настоящие свидание – и вот так! Я поднялась, расплатилась и убежала, прежде чем девочки опомнились.

...Дверь на балкон была распахнута настежь, а в спальне кто-то тихонько хныкал. Уронив сумочку и ключи, я ломанулась туда, но на пороге меня встретил Иннуэль. Таким я его еще не видела. Глаза ангела горели яростным огнем, на щеке была глубокая царапина, и ярко-алая сияющая кровь струилась к подбородку. Он держался руками за проем двери и, кажется, не пускал меня. А за его спиной... да, хныкал точно не он.

– Иннуэль! Что случилось! – охнула я, шагая к нему. Он шатнулся, но устоял.

– Нет... – сказал едва слышно. Пламя в его глазах меня пугало, но...

– Иннуэль! Я помогу... – я присела напротив него, чтобы быть ниже невысокого существа. Подумала, что это похоже на беседу с собакой. Отбросила глупую мысль. Иннуэль улыбнулся – мне всегда казалось, что он умеет читать мысли. Он раздумывал, словно взвешивал что-то. Золотистые перья мелко подрагивали, я увидела несколько вырванных клочьев, – Правда, не бойся.

– Помоги, – он принял какое-то решение, остановив взгляд на своем лазурном подарке. И шагнул в сторону.

...Она была рыженькой, зеленоглазой и очень хрупкой. У нее было сломано крыло, и она вся была в тонких царапинах, а на запястье свисала порванная цепочка. Я выругалась, не стесняясь выражений, и мне показалось, что мой ангел со мной вполне солидарен. Он? Она? Не знаю, я не выясняла детали. Она. Всё.

– Вам можно анальгин? – тихо спросила я Иннуэля. Он качнул головой, и я поняла, что анальгин не поможет. И ничего из моей аптечки не поможет. И врачей не вызвать. Дальнейшее я помнила плохо. Помнила только, что не могла не плакать – но руки делали. И мой ангел мне помогал. Наугад, без рентгенов и глубоких познаний, я старательно убирала боль и складывала хрупкость с хрупкостью, тонкость с тонкостью, виновато охая на всхлипы и стараясь не смотреть в полные слез глаза. Я вытирала ярко-алую кровь, промывала царапины и заклеивала их. Я сняла с нее этот дурацкий браслет, и с отвращением отшвырнула его. Иннуэль помогал. То и дело утирал щеку, и отмахивался, когда я тянулась к нему. Господи! Но я сообразила, как перевязать, как закрепить, как уложить. Я бережно сложила рядом с девочкой выстриженные с крыла перья, не смея их выбросить и не зная, что с ними делать. А потом села рядом с кроватью и рядом с дрожащим Иннуэлем. И поняла, что плакать больше не могу. А маленький ангел на кровати дремлет, убаюканный теплым ветром и ароматами лаванды.

Отчего-то мне не хотелось их расспрашивать. Отчего-то я все про них понимала. И про сломанные клетки, и про выбитые витрины. Но что делать с... В двери позвонили. Кто там еще? Иннуэль выпрямился, тихо попросил.

– Открой, пожалуйста.

– Кто там? – вставать не хотелось. Мне было просто страшно. Словно я попала в дурацкое кино про конец света. Словно я должна быть героем.

– Ее человек. Открой, пожалуйста.

...За дверью был Макс. И выглядел он едва ли лучше её. Растрепанный, лохматый, с дикими глазами, грязный и поцарапанный, он все же твердо стоял на ногах. Старался, по крайней мере. Моего адреса он знать не мог. Я уже почти ничему не удивлялась.

– Мариэль у тебя, – он не спрашивал. Он утверждал. Мариэль. Господи...

– Откуда... и почему...

– Прости, я задержался, – выдохнул он, умоляюще глядя на меня, – Мы были заняты. Пусти к ней, пожалуйста!

Вот как. Подумалось, что если бы Иннуэль пропал, я бы тоже без сомнений нашла бы его где угодно. И пришла бы, и постучалась бы в любые двери. Стоя на пороге спальни, я разглядывала, как злой и перепуганный Макс, мой случайный знакомый, забежавший однажды ко мне на работу за справкой, и нарвавшийся на мое дежурство...

Так вот, я смотрела, как Макс тихо разглаживает перья на целом крыле Мариэли, как она просыпается и улыбается своему человеку, как они в унисон дышат, и как тревожно смотрит на меня Иннуэль. Я отчего-то знала, что боль у нее проходит, и что крыло теперь заживет быстрее.

Потом я курила на кухне, слушала шум чайника и ждала. Дождалась. Макс неловко замер на пороге кухни, мял в руках испачканную куртку и молчал. Теперь я понимала, что же такое эдакое в нем было.

– Тебе придется немало мне рассказать, – заметила я. Он сглотнул. Я усмехнулась. И добавила, – А мне придется учиться быстро убегать. Кстати, хочу сказать, что эти браслеты очень легко вскрывать. Знаешь, чем? Обычной пилочкой для ногтей...

Ангелы не продаются. Глава 2. Человек человеку ангел

– Homo hominі angelus est...

Не знаю уж, кто произнес эту фразу мне на ухо, но я проснулась именно с ней. Силясь вспомнить, что было вчера. Ах, да. Иннуэль принес раненого ангела, и я перевязывала ему (ей!) крыло. И промывала царапины. А Иннуэль отказался от моей помощи, и только постоянно утирал кровь с рассеченного лица. А потом пошел и умылся, и кровь перестала идти.

А потом пришел Макс. Мой почти незнакомый еще не парень. С которым мы познакомились на моей работе с месяц тому. И который опоздал на свидание, и не мог знать моего адреса. Но нашел. И сидел, и успокаивал своего ангела по имени Мариэль. И еще я точно помню, как Иннуэль улетел. Позже, вечером, когда стемнело, он поднялся над балконом. И я поняла, почему он улетал и прилетал так, чтобы я этого не видела.

Тогда, когда он кружил надо мной в проливном дожде – я не захотела увидеть? Не смогла? Решила забыть? Не знаю. Он был слаб, я волновалась за него и мечтала только о том, чтобы он мог летать и смеяться. Но сейчас – я увидела.

Вот вы можете представить себе, что такое воплощенный ветер? Небо? Тучи и гром? Нет? Я раньше тоже не думала о таком. Но когда мой маленький ангел распахнул золотистые крылья, и они стали больше дома, больше города, больше неба – я поняла.

Поняла очень много вещей про ангелов, их силу и про нас, людей. Для этого мне пришлось заставить себя заснуть, не вслушиваясь в тихое дыхание моих странных гостей. Проспать всю ночь, видеть сны, думать и представлять. Размышлять про ангелов, про людей и про вот это вот все. Невыразимое.

– Не в ангелах ведь дело, ты понимаешь? – сказала я Максу, который дремал на раскладушке рядом со своим раненым ангелом, – Не в них дело. В нас.

Я разбудила его этими словами. Он продрал глаза, воззрился на меня, сонную и растрепанную (спать на кухне оказалось не очень удобно). И сказал.

– Конечно, знаю, – и улыбнулся.

Потом он встал, умылся, попросил у меня молока, и напоил Мариэль этим теплым молоком. С медом. А потом мы сидели с ним на кухне. Я курила. Он грел большие ладони о кружку с кофе. Мы молчали. Я разглядывала этого победителя витрин и клеток, и думала о том, в каком кино мы герои. В боевике, триллере или фэнтези? А может, это фильм про Апокалипсис? А потом он спросил:

– Ты вообще помнишь, когда это началось?

– А? – я не сразу поняла, о чем он. Макс повторил вопрос. И я задумалась. И поняла, что я не помню, когда все это началось. В один прекрасный день (полгода тому? Больше? Меньше?) в моду вошли ангелы. В городе открылись ангелшопы. На телевидении, в сети, в метро появилась реклама. Скидки. Книги с рекомендациями по уходу. Салоны модных стрижек для крыльев. Тату для ангелов. Удобные курточки с мягкими и щадящими стяжками. Золотые и серебряные браслетики. Короткие и длинные цепочки. Отборная роса, цветочные лепестки и медовое молоко. Ангелы-хранители и ангелы-целители, ангелы-провидцы и ангелы-защитники.

Господи...

Я зажмурилась на миг, потом протерла глаза и уставилась на Макса.

– Нет, Максим, – сказала я тихо, – Я не помню.

Он кивнул. И сказал, что тоже не помнит. Потом взлохматил рыжеватые пряди и виновато улыбнулся.

– И никто не помнит. Кстати, а ты никогда не задумывалась, кто еще может быть – кроме ангелов?

Мне снова захотелось зажмуриться, но я покачала головой. На кухне было душновато, но открывать форточку шире почему-то не хотелось. Жужжала сонная глупая муха, и жужжание ее походило на голосок Эли.

– Ну, ответ напрашивается, Макс. Что, скоро начнут продавать веселых чертиков с хвостами и рожками? Красных и синих? И зеленых – для любителей выпи...

Я осеклась. Мой будущий герой романа не улыбался, а совсем печально разглядывал меня, и, наконец, соизволил ответить:

– Ох, если б все так просто было. Нет, нет никаких зеленых чертей. Зачем им быть? Зачем им быть – отдельно...

Ох, как он произнес это вот слово, «отдельно». Отдельно так произнес. С ударением. И я снова зажмурилась. В памяти всплыл благородно-изумрудный костюм и зеленые когти, бьющие по столешнице. Вспомнились и белые пальчики, жадно сжимающие два алых камешка. Вспомнилось и то, как голодные сердитые взгляды касались моего лазурного оберега, исполненные обиды и недовольства. Рука невольно потянулась к камешку, который я носила, не снимая.

Да ну! Окропить их святой водой, и прочитать молитву... Ага, если б все так было просто! Я вспомнила свои слова. Те, с которыми пришла будить Макса.

«Дело не в ангелах, дело в нас, людях». Дело и не в демонах, верно? И никакая святая вода им не поможет. И ангелы не помогут. Даже ангелы в золотых браслетиках с фигурно выбритыми крыльями и курточками под цвет туфелек хозяек. Потому что чудо нельзя продать, и чудо нельзя купить. Потому что до последнего у каждой из них был выбор – и никакой демон не в ответе за него.

За окном, за моей спиной, темнело. На солнце набежала густая туча, вдали что-то громыхало. Летняя гроза, духота и молнии – чего еще не хватало для тяжелой головы и муторных предчувствий?

– Ты все понимаешь, – кивнул Макс, глядя не на меня, а в чашку с кофе. Я все понимала. Он рассказал, что там у них случилось. Как он сразу почувствовал, что Мариэль попала в беду. Как прибежал туда, где ее поймали. И нет, он не знает – кто. Просто – люди. Но она оказалась в клетке ангелшопа – сбежавший ангел ведь! Из лучших побуждений сделали. Как он позвал друзей, и они устроили митинг у витрины, как обычно. А он в это время ломился прямиком на склад, где стояли клетки с непроданными ангелами. Как вместе с ним золотокрылый черноволосый ангел ворвался, и как они ломали клетку. Как охрана магазина попыталась им помешать, вызвала полицию, и как быстро пришлось бежать. Мариэль была потрепана, кажется, еще пока ее ловили, а уж как выбиралась из клетки, так и вовсе...

– А потом твой Иннуэль подхватил ее и сказал, что отнесет к своему человеку, – улыбнулся Макс, – что ты поможешь!

– И адрес сказал?

– Ну... улицу и дом, – кивнул тот, – Сказал – желтый дом в квадратиках на улице возле парка, смешно, да? А квартиру я уже сам.... Я ж чувствовал...

Костяшки его пальцев побелели, когда на кухню вошла беззвучная Мариэль с неловко заломленным крылом. И положила ладошку ему на плечо. Она шепнула тихонько своему человеку:

– Не бойся.

Она шепнула это ему, а стало легче мне. Хотя, может, она шепнула это мне? Мне, а не ему? Потому что мои пальцы сжимали не кружку – а лазурный камешек. Все сильнее и сильнее. Стало легче – только для того, чтобы я смогла выдержать тяжесть предчувствия. Не закричать, не свалиться со стула.

– Не бойся, – попросил маленький рыжий ангел чужого человека. Меня. Мне было очень сложно не бояться. Потому что ощущение страшной беды накрыло меня с головой, а Макс выпрямился и поглядел на меня с ужасом. Что? Что!?

– Иннуэль, – сказала я, – Он попал в беду. Слышишь, Макс? Иннуэль в беде...

Ангелы не продаются. Глава 3. Иннуэль

– Иннуэль, – сказала я, – Он попал в беду. Слышишь, Макс? Иннуэль в беде...

Когда в чьей-то жизни случается настоящая беда, всё меняется очень сильно. Словно выключается большая часть ненужных мыслей, навыков, реакций. А включается кто-то очень могущественный, опасный и донельзя растерянный.

Наверное, у меня самой выросли какие-то крылья. Не хуже ангельских. Я не помню, закрыла ли я дверь – может, и Макс закрыл, он видел, где ключи, а оставлять маленькую Мариэль одну дома было рискованно. А может, так и осталась та дверь открытой. Мне было не до того. Я бежала, и я знала, куда бежать.

Вернее, не знала, не видела, не слышала – но что-то вело меня, и Макс отстал очень быстро. Душное небо давило темной пеленой на загривок, я почти не видела людей, мимо которых проносилась, я не видела светофоры и машины, но Город вел меня. Я ничего не боялась. Я разучилась бояться.

Мне пришлось понять, что такое ангелы – для нас, людей. Зачем они, для чего и почему. Пока я бежала – я понимала все, и про душу, и про смысл жизни, и про добро, и про зло. Это были даже не мысли. Это была моя жизнь.

Но я понимала, что самое непоправимое – происходит сейчас, вот прямо в эту минуту, растянутую на тот час, который мне пришлось потратить на поиски. И я очень поздно поняла, что бегу не к эпицентру беды. Что бегу по следам. Что восстанавливаю картину событий. Что расследую – чем же занимаются ангелы в свободное от своих людей время.

Если честно, я не знала, как оказалась на крыше самого высокого здания в Городе. Под ногами пружинил вонючий гудрон. Я видела, как над горизонтом мерцали тяжелые, литые молнии. На крыше стояла незнакомая девушка, зябкая и мрачная, и смотрела в небо. Она обнимала себя, подрагивала и куталась в легкую летнюю курточку. Ветер носил вокруг нее золотистое перо.

«Где он!»

Я не успела крикнуть. Девушка развернулась ко мне, уставилась на меня зареванными глазами и крикнула.

– Да не буду я! Не буду я прыгать! Достали все... – а потом сорвалась с места, и промчалась мимо, плача и ругаясь. Я не успела ее поймать. Она скрылась в дверях, ведущих в здание, а я подошла к краю крыши. Весь Город на виду. Кружатся в небе стаи птиц, снуют внизу люди. Мой взгляд приковали к себе две машины, окруженные людьми и полицией.

Минуту спустя я была там. Город сжимался и разжимался беззвучной гармошкой, и я уже знала, что с людьми, попавшими в аварию, ничегошеньки не случилось. Мне даже не нужно было искать глазами в воздухе золотистые перья. Я даже не обращала внимания на ветер, качающий подмигивающие фонари. Они посходили с ума и зажигались в дневных сумерках близкой грозы. Или мне так казалось.

Я заглянула в лица людям, живым и целым, бездумно улыбнулась разбитым фарам машин, увидела суровые лица полисменов. Отвернулась от них. Сделала шаг.

И оказалась у какой-то ограды. Меня сжало в комочек, и я глухо застонала, разглядывая перья, перья, перья. Над головой громыхнуло. Алая тень пробежалась по земле, и исчезла. На земле расплывалась нелепая белая лужа, я не сразу поняла, что это молоко, а рядом валялся треснувший пакет. У ангелов – ярко-алая кровь, где она? Ее тут нет? Не вижу, только жаркие черные ожоги на асфальте и сгоревшая трава у ограды. И перья. Я подняла одно перышко, сжала в ладони – оно рассыпалось золотистой пылью.

Иннуэль.

Я затравленно оглянулась. Ничего, никого, пустой переулок. Впереди высился небоскреб. В небоскребе жила Эля. Я какое-то время разглядывала небоскреб. Потом пошла к нему. Наверное, потому что едва ли не в следующее мгновение я уже стояла у входа в здание, а мимо меня на всех парах пробегала изумрудная Вика с выпученными от ужаса глазами. Она меня не заметила, а я не стала ее останавливать. Просто проводила глазами. Что-то во мне очень сильно изменилось. Наверное, мое кино превратилось в психологический триллер.

– Эля? – спросила я, стоя в дверях квартиры своей подружки. С пронзительным лаем прямо мне под ноги выскочил щенок.

Щенок? Эля недолюбливала собак. Я отрешенно отметила, что у щенка – кровь на ухе. Сознание отказывалось видеть, что уха почти нет. Но щенок жизнерадостно лаял, и прыгал, и мотал хвостиком.

– Это ненастоящий ангел! – визгливо сказала Эля, ссутулено показываясь в дверях комнаты. Она была бледной, руки ее, которыми она цеплялась за дверь, дрожали, и на судорожно сжатых пальцах была кровь, – У настоящих ангелов крылья не отваливаются! Да, Пинки? Да, мой маленький?

Дворняжка, которой меньше всего на свете подходило имя Пинки, подскочила к Эле, и принялась жалобно тявкать. Эля подхватила собачку на руки и уставилась на меня расширенными и совершенно безумными глазами. Пинки лизнул ее в щеку. Он был маленьким, глупым, но добрым.

Я медленно шла на нее. Она отступила. Пропуская меня.

– Твой Минки – ненастоящий, – прошипела мне в спину, – Слышишь, подружка? Подделка. Тупая подделка, Пинки, скажи ей.