Текст книги "Корсеты и Арбалеты (ЛП)"

Автор книги: Александра Харви

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Я собиралась сегодня учиться, Папа. В броске кинжалов.

– Вы проведете время лучше, сопровождая свою мать, – сказал он серьезно.

Это, Эви, то, почему мой уровень в броске кинжалов не улучшается, как я хотела бы. Тогда мне нечего было делать, как согласиться. Я провела день с Беатрикс, который был приятен, по крайне мере. Она теперь так редко выходит в общество. Она становится отшельником, так же, как ее старшая сестра. Но она кажется счастливой, более счастливой, чем когда-либо я видела ее на бале или музыкальном вечере. Конечно, я все ей рассказала. И она, как и Вы, поверила мне. Она пообещала разослать письма по своим контактам и искать информацию, которая может понадобиться. Она не совсем из семьи охотников, но также, решительна и умна, и ее брат был в краях Лиги, так как он вернулся из поездки за границей на свой девятнадцатый день рождения. Я знаю, Вы не особо знакомы с ним, но он может оказаться очень полезным.

Действительно, я не знаю, чтобы я делала бы без таких взрослых друзей. Поскольку теперь это наше дело, Эванджелина.

Мы теперь самостоятельные.

Ваша подруга, Розалинда.

Июнь 13, 1815

Дорогая Эви,

Ты будешь смеяться.

Это была самая захватывающая ночь и нигде не было ни одного вампира.

Рассвет только разворачивается по городу, точно сирень и лепестки пиона, рассеянные по небу. Туман низко висит над деревьями Гайд парка, и я просто могу вообразить это над Темзой. Птицы поют на крышах, и лебеди похожи на призраков, находятся в водоемах парка. Даже кошки в проулках кажутся жирными и довольными. Вы будете думать, что я странная. Я просто чувствую, как будто проснулась первый раз в своей жизни, и теперь я не могу продолжить спать.

Я признаю, что вечер начинался не столь многообещающим. Музыкальный вечер был ужасен, Мать трепетала, потому что не было никаких завидных холостяков, чтобы покружиться со мной, а Отец сердито смотрел на меня, каждый раз, когда я елозила на стуле. Я была очень рада, что они решили пойти на частный ужин с друзьями и оставили меня в моей собственной компании. Они заставили меня торжественно пообещать, что я останусь дома.

Ха.

Конечно, я обещала, но я не делала ничего подобного. Мною не так легко управлять. Хотя у меня и не было большой части плана. Я снова оделась, как Робби, просто чтобы быть в безопасности. В конце концов, никто не узнает. На улице я наняла кучера и сказала ему медленно ехать через сквер Гровенор. Я знаю, что частный ужин, который посещали мои родители, был связан с делами Гелиос-Ра в особняке Хонеучарч, и что будет присутствовать Лорд Уинтерсон. Я не знала, что мне искать. Казалось маловероятным, что убийца выберет переполненный дом гостей в середине вечера с таким количеством людей, идущих за окном туда и сюда. Не говоря уже о том, что я должна была спрятать собственного кучера, который ждал под одним из новых газовых фонарей. Тем не менее, я собираюсь осмотреть кареты и перья гостей. У нас так мало информации, что ничего из этого не может пригодиться.

Это было скучно, как в могиле. Я сидела в течение не менее двух часов, в одиночку, проходя вверх и вниз по улице со своим арбалетом, подпертым у окно, кучер пока не жаловался, и я разрешаю ему остановиться на углу. Я могла видеть парадную дверь, но по правде говоря, я чувствовала себя бесполезной. Я собиралась ударить крышу, чтобы сообщить ему, что он мог двигаться дальше, тогда колеса покатались, сначала медленно, затем набирая слишком большую скорость. Я кричала ему, но не получила ответа. Карета качалась в бок, когда лошади бежали галопом, слишком быстро для гладкой мощенной улицы, мы ехали. Я начинала задаваться вопросом, должна ли я волноваться.

Затем я выглянула из окна.

Определенно, я должна волноваться.

Лошади отчаянно бежали, вожжи бесполезно лежали на скамье, где следовало бы сидеть кучеру.

Где вообще никто не сидел. Вместо этого кучер лежал в куче на тротуаре. Что-то рвет его, Эви. Безусловно – беда.

Карета качалась и скрипела с тревожным энтузиазмом. Я никогда не понимала, как происходит авария карет до сих пор. Лошади были безумными, как будто их ткнули острой палкой. Это было бы незадолго до того, как они столкнулись бы с другой каретой, поскольку улица была переполнена. Или хуже того, они могли бы растоптать смотрителя, и как я тогда объясню, что я без сопровождения и в мужских брюках?

Это были смешанные чувства, когда лошади перепрыгнули через обочину и побежали прямо в парк, я была уверена, что они пробежали вокруг какого-то огромного дерева. Из-за внезапного покачивания и скрежета, я чуть не прикусила себе язык.

Так что я вылезла через окно, как любая достойная готическая героиня.

Серьезно, что я должна была делать? Помощь не прибывала, и у меня не было терпения ждать ее. И я не представляла, как это удариться зубами или головой, когда отвалилось колесо, и карета упала на бок. Вылазить из окна было довольно легко; извиваясь, чтобы схватиться за крышу было более – менее легко. Я была чрезвычайно рада, что я была в брюках. Я бы сразу упала в кустарник, будь я в корсете и длинном шелковом платье. Но, я получила полный рот листьев и удар по лицу веткой сирени.

Я наконец, залезла на крышу. Это было необычайно громко и сбило с толку, с порывом ветра, скрипом колес и грохотом копыт. Я едва могла поднять свою голову, когда цеплялась за крышу, как жук на стекле. Я не могла видеть многое за исключением деревьев, мчащихся мимо.

Человек на коне внезапно поехал за каретой. Его шляпа свалилась и его пальто развивалось, как крылья ворона.

– Вы с ума сошли? – кричал он. – Вернитесь внутрь!

Я медленно двигалась вперед, видения расплывчатые от сильного ветра, бьющегося в мои веки. Я была в пределах досягаемости скамьи, когда человек спрыгнул со своей лошади и приземлился с глухим стуком подо мной. Он достиг узд, когда я тяжело приземлилась на место. Бутылка с джином извозчика катилась, задев ногу мужчины. Он потянул за поводья, крича команды лошадям. Они наконец остановились, достаточно неожиданно, что карету занесло вбок и резко остановилась, прислонившись к дубу. Желуди сыпались дождем на наши головы. Лошади фырчали и топали. Я задыхалась, мое сердце билось, как кузнечный молот, наносящий большие удары по моей грудной клетке. Я чувствовала головокружение, и мои колени удивительно подкашивались. Я села с глухим стуком.

– Вот это да. – Он посмотрел на меня сверху вниз, а затем фактически поклонился. – Мисс Вайлд.

Данте Кован.

Конечно.

Я знаю, что Вы будете думать обо мне, когда я Вам скажу, что моя первая мысль была, что он не захочет ухаживать за такой безрассудной девушкой, как я.

– Вам не больно? – спросил он, проводя своими руками по моим, его глаза осматривали меня.

– Лорд Торнвуд, – прохрипела я, стараясь не обращать внимания на его прикосновения. Он заставляет чувствовать меня абсолютно безответственной. – Вы простите меня, что я не сделаю Вам реверанс.

– Я думаю, мы могли бы обойтись без титулов, не так ли? – сухо сказал он, по-видимому радостный тем, что я не сломала костей и нет сотрясение головы. – Видя, как Вы совершенно сошли с ума.

– Прошу прощения?

Он улыбнулся и в этом не было ничего беззаботного. Это было злым или темным, или острым, как любой кинжал, который я возможно, прятала у себя. Я могла бы стравить его с вампиром. Его голос не был мягким.

– Что же, спрашивается, Вы делаете в безудержном вагоне по середине ночи в Гайд-парке, одни и в брюках, очевидно, слишком больших для Вас?

– Эээ… шутка. Я дурачилась и запуталась.

– Я почти боюсь представить, какая шутка могла бы потребовать, чтобы Вы проявили такую грубую заботу о своей собственной жизни.

– Это – сложно…

– Я уверен, что это так. Вы могли убиться, Розалинда.

– Я в порядке, спасибо. – я попыталась радостно улыбнуться.

– Разве Вы не должны падать в обморок или плакать?

– Что бы мне это принесло? – спросила я насмешливо. Честно, мальчики.

Его улыбка стала изогнутой и восхитительной. Это было заманчивым и грешным, как шоколадный крем. В самом деле, это было так.

– Что Вы действительно делали, Розалинда?

Я чуть не ответила ему, слегка наклонившись вперед, когда он это сделал. Его улыбка – опасная.

Я сползла с сиденья и спрыгнула на землю, только чтобы между нами было небольшое расстояние. Я не доверяю ему полностью. Есть в нем что-то, что делает мои чувства нечеткими. Я проверила лошадей, нет ли у них ран, все время чувствуя его глаза на мне.

– Они, кажутся, не хуже, – сказала я, похлопывая коня по одной стороне. Он был потным и теплым, но не кусался и прыгал далеко от меня. На самом деле, его спутник беспечно жевал траву. Собственная лошадь Данте, решила присоединиться к ним.

– Вам очень повезло, – тихо сказал он, наклоняясь, чтобы прикрепить петли узды его лошади к задней части кареты.

– Я знаю, – ответила я, поднимаясь обратно наверх, чтобы сесть рядом с ним. – Во многом благодаря Вам.

Он покачал головой.

– Я не знаю, никого, кто додумался бы залезать на крышу.

Я пожала плечами.

– Я не могла просто там сидеть.

– Нет, я не думаю, что Вы могли бы.

Звезды растирались над нами, и сверчки пели в высокой траве. Туман висел между ветвями, как дым. Его волосы были взъерошены от погони, его шейный платок развевался по ветру. Мы, возможно, были одни в мире, за исключением мягких звуков ночных животных и цветущих ночью цветов. Я думаю, что он мог меня поцеловать, но я полностью разрешила момент.

– Кучер! – внезапно воскликнула я.

Он отстранился и мне нравилось думать, что он был немного разочарован.

– Так Вы действительно были одни.

– Да, – вздрогнула я. – Я увидела его, когда лошади побежали, он был в куче со стороны дороги. Я надеюсь, что он не поврежден серьезно. – я попыталась взять вожжи от него. – Действительно поспешим.

Он не стал бы отказываться от контроля кареты, но он призвал лошадей в прогулку, ослабляя их от бега и вывел в переулок. На свету были ужасные заросли травы.

– Я думаю, что Вы должны будете рассказать мне об этой шутке, – сказал он строго.

– Это – неважно, – настаивала я.

– Розалинда.

– Что?

– Вы понимаете, что, если Ваш кучер был сбит с места, то это был преднамеренное действие?

– Возможно, его ограбили. – «Возможно».

Он не казался убежденным.

– Или это, возможно, было направленно на Вас. Вы когда-нибудь задумывались, что произойдет с важной персоной, скачущий без защиты?

Я прищурилась к нему.

– Нет никакой причины думать об этом, – сказала я.

Несмотря на то, что есть все основания думать, что это так.

В самом деле, я была ужасно убеждена, что мы остановимся около особняка Хонеучарч и услышим крик сторожа с колокольни. Возможно, убийца просто хотел убить меня, чтобы закончить свои гнусные планы. Конечно, я не могла сказать Данте об этом; он, ведь джентльмен и не имеет представления о таких вещах. Худшим, о чем он мог беспокоиться – воры, не говоря уже о тех существах, про которых нам рассказывали.

Я рада сообщить, что особняк был ярко освещен и наполнен музыкой и смехом, очень небольшой подозрительной деятельностью, чтобы рекомендовать его. В этом, по крайне мере, я не потерпела неудачу.

Даже кучер выглядел хорошо, только с больной головой и вспыльчивым характером. Он согласился с Данте, что это, должно быть, был вор, который воровал монеты, но он не помнил ясно. Он думал, что, возможно, это был один человек и хорошо одетый. Он, должно быть, должен был иметь сверхъестественную скорость, чтобы обогнать других кучеров на дороге.

Вы простите меня, что я перейду к самому концу.

Понятно, вампир. И, возможно, тот из Воксхолла! Я не думаю, что это невозможно.

Я дала кучеру дополнительную монету, но он по-прежнему отказывался везти меня домой. Он пробормотал, что-то о течение прямо по первой улице, которое он мог встретить за пределами Мейфэр. Я не думаю, что он скоро выйдет на улицу. Данте очень галантно предложил проводить меня до дома, хотя у него был конь. Я приняла его руку в перчатке и села на седло перед ним. Он очень нежно прижал меня к груди, поездка домой была слишком короткой. Солнце только начало освещать слабым светом небо над зданиями и деревьями, когда Данте поспешил своего коня.

– Это не будет для Вас, незамеченным, – пояснил он, подталкивая меня к тису (ПРИМ.ПЕРЕВОД. Тис – растение (тисовое дерево) на краю нашей дороги. Птицы начали петь с вершины дымохода. Скоро один из слуг будет бодрствовать, и доставки начнут достигать заднего хода. – Вы можете проникнуть внутрь, ну разбудив слуг? – спросил он меня.

– Конечно, – усмехнулась я. Если он действительно представлял, что я обиралась сделать.

– Это не еще не конец, – пообещал он мне тихо. – Я имею в виду, что узнаю Ваши секреты, Розалинда.

Я дрожала немного, даже при том, что было тепло, летний воздушный ветерок. Он преодолел разрыв между нами и прильнул своими губами к моим. Я помяла часть его пиджака в своих руках, целуя его. Я клянусь, что, возможно, так и стояла бы там, пока снег не падал с его губ на мои, засунув свои руки в мои волосы, прижав свою грудь ко мне.

Это было прекрасно. И слишком быстро. К тому времени солнце бросало свои первые лучи света, а он уже ехал не спеша вниз по дороге и скрылся из виду.

Как Вы думаете, это означает, что теперь он за мной ухаживает? Должна ли я называть его своим кавалером? Я не хочу его спрашивать, но любопытство невыносимо.

Приезжайте домой поскорее, Эви.

Я чувствую, что отчаянно нуждаюсь в Вас.

Ваша,

Розалинда.

Июнь 17, 1815

Дорогая Эванджелина,

Я никогда не чувствовала себя так.

Я всегда закатывала глаза на тех девушек, которые вздыхают и трепещут, и не могут перестать говорить о шейном платке своего кавалера или о длине их бакенбард. Не бойтесь, я не собираюсь трепетать, но я боюсь, что действительно должна поговорить с Вами о Данте, или иначе я разорвусь. В интересах не нахождения самых важных вещей Вашего самого дорогого друга на протяжении всего этого времени, я буду Вам клясться. Полагаю, я могла бы поговорить с Элионорой, она, конечно, знает обо всех этих вещах, но это было бы невыносимо. Кроме того, это – Ваша обязанность, как истинного друга. И как, Вы видите, Вы должны просто это вытерпеть.

Сегодня утром, коридор был заполнен цветами. По крайне мере, была три дюжины роз и все от Перси, бедняги. Это как сравнивать молоко с виски. А также были тюльпаны, от какого– то парня, который больше заинтересован в моем приданом. В этом сезоне у охотников за приданом определенно отсутствует тонкость. Он почти спросил, сколько в особняке отца можно держать овец.

Все эти цветы, возможно, могли быть сделаны из бумаги рядом с подарком Данте. Я признаю, что сначала я думала, что китайский фарфоровый горшок странная безделушка. Более странный еще тот факт, что, была веточка, торчащая из него, ни капли не зацветет и, казалось, что найти можно где угодно. Однако, при более внимательном наблюдении на кончике ветки висел бледно-зеленый зародыш. В записке он объяснил, что это редко фиолетовая орхидея, начнет цвести в ближайшее время. После чего отцветет, и станет снова веткой. Но, если после я буду держать его в оранжерее и искренне поливать, мне обещали, что она будет цвести много лет и несколько раз в год. Разве это не восхитительно? Я едва могу дождаться, чтобы увидеть это. Я поставила его на подоконник у моей кровати.

Я надеялась, что он придет днем, но он никогда этого не делал. Перси, конечно, был совершенно пунктуален и вежлив, – он и мать были радостны друг с другом, – я решительно смотрела на них из окна. Особенно, когда мать пообещала ему мой первый танец на семейном балу.

Я искала Данте в Гайд-парке, пока не началась судорога в шее, и Беатрис спросила меня, не рассматривала ли я присоединение к цирку – акробатом. Также, он не был на ужине Тейлора, который был бесконечно долгим и унылым, с парадом омаров с приправой карри и желе телят, и языком ягнят. Главным образом, я съела пудинг.

Также, он не был в театре, и я использовала свой театральный бинокль, чтобы рассмотреть каждого члена весьма значительной аудитории. (На этой ноте, мы должны рассмотреть вдовствующую Дьюбери в наши ряды. Она имеет сверхъестественные способности, когда дело доходит до сплетен. Кроме того, леди Мейфорд вполне может быть вампиром. Или же она должна говорить со своей горничной и сверх применении пудры. Это требует дальнейшего расследования.)

Ночь не была легкой. Лорд Уинтерсон был при исполнении служебных обязанностей, и я могла видеть, кто приходил и уходил из глубины леса, но увы никаких подозреваемых на данный момент. Я должна буду стараться. Я чувствовала себя немного разочарованной, когда ночные развлечения закончились, и я стояла в своем ночном белье, восхищаясь своей замечательной орхидеей – пока сверчки не сделали паузу в своем ритуальном оркестре достаточно резко, чтобы я выглянула в сад.

Данте.

Он стоял на каменных плитах, как вам угодно, смело ухмыляясь мне. Лунный свет коснулся его белого шейного платка и рубашки, как будто он светился. Он был всем светом и движущейся тенью.

Я открыла свое окно и высунулась.

– Вы действительно ненормальный? – громко прошептала я.

Он экстравагантно поклонился, глубоко, его темные взъерошенный волосы упали на лоб.

– Это поэзия, моя леди.

– Тише! Мои родители могут услышать Вас.

Он выпрямился все еще усмехаясь.

– Все окна, кажутся темными.

Я наклонилась дальше, выворачивая шею, чтобы взглянуть на себя. Удовлетворенная, я повернулась к нему.» Ждите там», позвала я. Я даже не подумал о тапочках или свечах, вместо этого я помчалась вниз, скатываясь с перил и вошла в сад босой. К счастью, камни были все еще теплыми от солнца и воздух был летним. Я нигде его не увидела. Я пошла по тропинке вокруг рощи витой орешником и розовых кустов. Он отделился из объятий старого дуба, с таким преднамеренным изяществом, я едва видела, что он двинулся. Я только знала, что меня внезапно потащили в тень, из-за кружевного трепетания лент. Он держал меня в клетке против мшистого ствола, его руки прикоснулись к моему рту, заставляя меня замолчать, его глаза ужасно зеленые, более зеленый цвет, чем листья дуба.

Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы не поддаться ему и ударить его. Флирт труднее, чем кажется.

– Прости, – пробормотал он, так близко, что я могла чувствовать запах вишневого ликера на его дыхании. Он ослабить руку. – Я не хотел, чтобы Вы были поражены, и вскрикнули, выдавая нас.

– Я сделана из прочного материала, чем это, – издевалась я.

– Да, я забыл. вы любите цепляться за крыши, безудержно несущихся карет, – дразнил он. – У девушки должно быть хобби, в конце концов.

Я, возможно, отодвинула бы его, если бы хотела. Возможно, это было то, почему я этого не сделала. Я все делаю наоборот, как Вы знаете. Но именно тогда, я была довольна, что осталась там, где я была зажатой, между старым деревом и красивым молодым человеком в темно-сером сюртуке. Желуди под нашими ногами и лунный свет падал сквозь ветки, как дождь. Мой желудок почувствовал себя полным, трепещущими колибри; тонкими, бешеными и щекотливыми. Его улыбка была изогнутой и торжественной.

– Розалинда, – сказал он мягко. – Я никогда не знал такую девушку, как Вы.

Он не был первым, кто сказал это, но он определенно был первым, кто сказал это с намеком на почтение. Это заставило мое горло немного раздуться, чтобы посмотреть на это. Я слишком привыкла к тому, что меня обвиняют в том, что я бойкая, своевольная и упрямая. Я горда, всеми этими вещами, но это иногда приятно быть рассмотренной, как будто я ценнее всяких других дебютанток с девичьими румянами. Я думаю, мы обе знаем, что я никогда не справлялась с уловкой покраснения. Но он не возражает, Эви. Он любит меня, как я. Я могу просто сказать.

– Моя мать хочет, чтобы я приняла ухаживания Перси, – сказала я спокойно. У меня нет никакого желания играть в игры и нет желания услышать это от него, когда это несомненно так. Я прочитала слишком много романов, чтобы рискнуть этим недоразумением.

– И Вы приняли это предложение? – я отрицательно покачала головой. Он наклонился ближе и положил свою руку на дерево поверх моей головы. – Тогда я не буду беспокоиться об этом сопляке. – Он был так близко, что когда его губы отодвинули мои, он говорил, так слегка, что, возможно, я вообразила его. – И Вы приняли бы мое ухаживание?

– Да, – сказала я, потому что не было никакого другого ответа.

И затем он поцеловал меня и у меня не было вообще никаких мыслей.

Он не торопился, пробуя медленно, так медленно. Я поцеловала его в ответ настойчивее, управляя своим языком по его нижней губе. Он потянул меня вперед, так, что я могла чувствовать серебряные кнопки на его карманах пальто, которые принудили к моим ребрам. Его рот медленно спускался, как бы дегустируя меня, как будто я была неким притягательным десертом, который он украл из самой лучшей кухни в самом прекрасном королевском дворце. Он поцеловал мою челюсть и около моей шеи, наклоняя мою голову назад, беря прядь моих волос в свою руку и вытаскивая их из своих кнопок. Мне пришлось крепко держаться за его плечи, комкая его пальто. В противном случае, я бы растаяла, мои колени чувствовали себя слабыми.

Мы отстранились, задыхаясь. Там не было ничего, кроме его глаз, его тяжелых скул и серьезного рта. А потом он меня отпустил.

– Вы слишком хороши для меня, – сказал он, чуть выше шепота, перед прохождением через сиреневую изгородь, и подтянул себя на вершину каменной стены сада. Он стоял там в течение долгого времени, в его пристальном взгляде читалось искушение. Тогда он поклонился и ушел.

Ваша легкомысленная,

Розалинда.

Июнь 21, 1815

Дорогая Эванджелина,

Ночь началась так, как я ее запланировала.

Что, конечно, означает, что она закончится не так, как планировалось.

Я следила за балом Миддлтонов, одетая в свои одолженные брюки и рубашку. Я клянусь, что у нас был больший повод, чтобы носить их, чем любое из своих прекрасных платьев. Даже Беатрикс не сразу узнала меня. У нее было отличное начало, когда она забралась в нанятую карету и нашла меня бездельничающей в моих брюках и жилете. Я заверила ее, чтобы она не кричала, хотя она бросала свой ридикюль в мою голову, когда она поняла, что это была я, хохочущая в свете фонаря. Ее ридикюль был необыкновенно тяжел со всеми газетами и книгами, которые она возит везде с собой. Но так, как это одна из причин, почему я уверенно ее взяла, то я не буду жаловаться.

Я хорошо заплатила кучеру кареты, своими последними карманными деньгами, чтобы отвезти нас вниз по дороге к особняку Уинтерсонов, спрятавшись за углом, нас трудно увидеть, но мы имели хороший вид на переднюю дверь и переулок. Это кажется глупым, так как это – меньше, чем десять минут ходьбы от моего дома до их, но я чувствовала, что лучше прятаться в карете. Парк полон разбойников, и у нас не было времени, чтобы разбираться с ними в то время, как мы шпионили за домом Лорда. Кроме того, шел дождь. Вы знаете, как Беатрикс чувствует себя в дождь. Я бы не удивилась, если бы она однажды переехала в Египет, или такую же жаркую и экзотическую страну. Но сегодня вечером все, что я могла ей предложить, была карета с потрёпанными подушками с запахом джина и духами с розами.

Мы наблюдали за домом Уинтерсонов в течение часа, прежде, чем в прихожей зажгли свечи.

У них, должно быть, был какой-то званный ужин или еще что-то, где они по крайней мере, в безопасности. Это было поздно ночью, когда все шли к своим кроватям и даже лошади спали.

Мой отец не слушал большую часть моих предупреждений. Он не верил во всю эту историю. Я даже заплатила кучеру, чтобы он доставил анонимное письмо Лорду Уинтерсону, предупреждая его о заговоре против него.

Ничего.

Я не увидела повышенный уровень безопасности, отсутствие охранников, ни одного детектива полицейского суда, скрывающегося за живой изгородью. Я знаю, что он по крайне мере прочитал мое письмо, однако, потому что он рассказал это, как это делают все. Он не брал это всерьез, тем более, отец сказал ему, что он уверен, что это я его послала. Сказать, что отец был недоволен, преуменьшение. Я никогда не видела, что у него появляется фиолетовый оттенок. Он кричал на меня в течение получаса пока маман не дала ему бренди и приказала, чтобы он прекратил портить себе здоровье. Он действительно выглядел, как будто его сердце выпрыгнет. Даже лакей выглядел обеспокоенным, слонялся в холле гостиной.

Эви, мой отец обвинил меня, что я ставлю его в неловкое положение и выставляю на посмешище семью Вайлд и саму Лигу. Я думаю, что это самое несправедливое. Я только пыталась помочь Лиге, быть хорошим охотником. Но они не хотят этого. Они хотят, чтобы мы делали реверанс и вальсировали, и удачно вышли замуж, и показывали нас в особых случаях, ради любопытства. Они на самом деле не хотят, чтобы мы охотились. Не тогда, когда это делает их менее полезными, менее всемогущими.

Я не знаю, что делать. Это не может так продолжаться. Я не буду тратить время впустую, Эви. Это было бы преимущество, иметь охотников женского пола. Подумайте о тех местах, в которые мы можем пойти, а мужчины нет!! Подумайте о сплетнях, которые мы слушаем, ночных шепотах, острое зрение к определенным медсестрам с маленькими дочерями, которых выдают замуж.

Все это могло быть полезным. Или будет полезным. Я буду следить за этим.

Беатрикс рассказывала мне истории, пока мы ждали в тайном дамском обществе. Она убеждена, что некоторые Парижские литературные магазины действительно были обществом женщин, которые негласно влияли на политические изменения.

Она рассказала мне о некоторых племенах в Африке, где женщины собираются для тайных церемоний и жриц Bona Dea в Древнем Риме, которые собирались для ритуалов, запрещенных мужчинам! И Амазаонки, конечно, воевавшие с мечами против воинов, как Геркулес.

Подумайте о возможном! Разве это не посылает восхитительную дрожь потенциала по Вашей спине? Интересно, как мы могли сделать нечто подобное. Конечно, есть разница таланта и сообразительности между Вами, Беатрикс и мной, чтобы это имело значение. Есть и другие дочери Лиги; возможно, это их единственный шанс показать их скрытые способности, если бы им предложили? Я признаю, что я не могу перестать думать об этом.

Это было долгое время, прежде чем Уинтерсон вернулся домой, и дворецкий открыл ему дверь, а кучер взял лошадей и карету и пустил их вниз по переулку к конюшне. Свечи были погашены, и, наконец, дом окутали серые туманные тени лондонской летней ночи. Наш собственный кучер кареты был довольно тихим, несомненно он спал на своем месте, что для нас было очень хорошо. У нас не было никакого желания, чтобы отвечать на неудобные вопросы. Я только хотела убедиться, что Лорд Уинтерсон находится в безопасности, чтобы познакомиться с его домом ночью и увидеть, где может скрываться опасность. А я уже довольно подозрительно относилась к ограде из тиса около входа. Семья из четырех человек могла бы спокойно там спрятать и их никто бы не заметил. Конечно, убийца может использовать его для маскировки?

Беатрикс в конце концов заснула. Мы выпили большую часть фляги хереса (ПРИМ. ПЕРЕВОД. Херес – креплёное вино из белого винограда.), чтобы согреться, и она очень быстро опьянела. Ее голова была наклонена под наиболее тревожным углом, я махнула рукой на следующую карету, и разбудил ее, чтобы отправить ее домой. Она протестовала, но я была уверена, что она была любящей выпить и изумленной, к тому времени, она восстановила свои силы, нанятый кучер уже повез ее к дому. Не было никакого смысла, чтобы мы сидели вдвоем и бодрствовали перед рассветом, когда улицы будут заполнены слугами и дворянами. Конечно, одному из них можно было доверять, что он придет на помощь Лорду Уинтерсону. Я не могу делать все сама. И, конечно не в этих ужасных условиях. Мой собственный отец скрежет зубами каждый раз, когда видит меня. Никогда не говорите, что я не жертвовала собой ради Лиги.

Я признаю, что чувствовала гордость и немного жалость к себе, когда тень отделилась от ограды из тисов, которую я считала подозрительной. Я не увидела бы его вообще, если бы не смотрела с подозрением в том направлении. Там был так темно, и туманы начали скручиваться в клубок. Живые изгороди шелестели, но никакого ветра не было.

А потом служебная дверь открылась, при том, что там никого не было. Во всяком случае, никого заметного.

Вампир.

Ничто другое не может перемещать так быстро, как будто этого вообще нет.

Единственное освещение осталось в зале наверху. Он находился рядом с комнатой Уинтерсона. У меня не было времени, чтобы добежать и остановить его. У меня даже не было времени, чтобы позвать на помощь. Поэтому, я сделала единственное, что могла придумать, в данных обстоятельствах. Я выскользнула из вагона и нашла большой камень размером с моей ладонью, он закреплял папоротник в большой бронзовой урне.

Я бросила его так сильно, как только могла. Было очень весело разбить окно на нижнем этаже, и стекла сверкали на подоконнике и под кустами. Кучер вдруг проснулся " Эй! ", но я уже была на потертом сиденье. Свечи уже были зажжены во всем доме и в соседнем доме тоже. В окне было бледное лицо с горящими глазами. Я не преувеличиваю. Я точно его видела, Эви. То, как он посмотрел вниз и смотрел прямо на меня, как будто он мог видеть меня у окна кареты.

И я видела его. Он выскользнул из окна и залез на крышу, как акробат.

– Поехали! – крикнула я кучеру, который охотно не желал быть свидетелем, когда пэры начали выбегать из своих комнат в ночном белье.

Потому что я знала, чье это лицо, Эви; даже бегая по крышам карет. Я была права. Вампир.

К тому же?

Данте Кован.

Июнь 22, 1815

Дорогая, Эванджелина,

Я сожалею, что последнее письмо я закончила так резко. Я знаю, что это было досадно для Вас, но я не могла правильно сформулировать свои мысли. По правде говоря, я до сих пор не могу в это поверить. Это кажется столь невероятным, что Данте Кован – вампир. Он сын Лорда, ради Бога! И никто не упомянул, что мертвый. В самом деле, он вальсировал очень ловко для одного из легионов кровососущих нежити. Интересно теперь, что с ним произошло в его Кругосветном путешествии. Говорят, путешествие меняет мужчину, но я вряд ли думаю, что они имеют в виду такого рода изменения.

О, Эви, он мне нравился. Я скорее думала, что мы подходим друг другу. Мне казалось, что он мог сделать мне предложение, и я бы приняла его. Мы, возможно, поехали бы в Роттен-Роу в Гайд-парке, наблюдали бы за конными акробатами в Амфитеатре Асли, поцеловались бы под луной, держались бы тайно за руки под столом. Теперь все это невозможно. Нет. Я не могу броситься плакать и сердиться. Это то, кем он является.