Текст книги "Песнь ветра и тьмы (СИ)"
Автор книги: Александра Гринберг
Соавторы: Анна Змеевская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Чистоплюй Саид в ответ на это только молча скрипнул зубами, преподнес ей очередной вычурный золотой гарнитур и извинился перед котами (над чем те, судя по мордам, мысленно ржали еще сутки). Тогда она всё же простила поганца – то ли устала слишком сильно, то ли сыграла роль нелюбовь к переменам, то ли в любви муженек признавался уж больно убедительно.
Последней каплей стал случай, произошедший через месяц, – когда вместо стандартного противозачаточного зелья она обнаружила на своем столике отвар ортилии. Лекари прописывали его женщинам, желающим забеременеть.
Астрид вообще-то детей хотела. Но рожать в двадцать восемь, да еще и с такой сомнительной кандидатурой на роль счастливого папаши, в планы не входило. К вящему разочарованию Саида. И он решил смухлевать, прекрасно понимая, что на аборт бы она не решилась. У магов зачатие крепко связано с источником силы, и прерывание беременности ни к чему хорошему не приводит. Бесплодие ещё цветочки, чаще случалось нарушение магического фона, ну и последующая смерть. Уж лучше родить, тем более что государство создало все условия: при надобности и материальная помощь будет, и лекари восстановят здоровье после родов; не хочешь ребенка – так откажешься, а бездетные маги тут же его усыновят... Благодаря такому подходу (и надежной контрацепции), аборты в принципе были редкостью, но и тут – разумеется! – левая партия консерваторов то и дело пыталась пропихнуть закон об их запрете. В итоге добились лишь обратного результата – уголовной статьи за «репродуктивное принуждение».
Вот по этой статье и надо было засадить шафрийскую свинью хоть на полгодика, чтобы поучился уважать женщин; ну или хотя бы стрясти с него мешок золота в судебном порядке. Но Астрид то ли пожалела идиота, то ли просто не хотела связываться. Она и сама теперь не могла понять. Тогда лишь хотелось оказаться от него как можно дальше. Саид же, напротив, буквально преследовал её, настойчиво упрашивая «забыть прошлое и воссоединиться».
Воссоединиться, ещё чего не хватало! Мало того, что пытались насильно одарить ребенком, так еще и держали за редкую дуру. Цветом зелья были похожи, но вот спутать запахи очень сложно, особенно для мага земли. Едва поняв это, Астрид и думать забыла о том, чтобы сдать муженька в руки следаков. Дождавшись, пока он явится с работы, она сначала показательно разрубила всё тем же топором склянку вместе с тумбочкой. А потом схватила паршивца за шиворот (спасибо матушке с батюшкой и всем солхельмским богам за крепкий костяк и отнюдь не дивную стать) и вышвырнула его в окно. Жаль, конечно, витраж был красивый. Да и лететь Саиду пришлось всего лишь со второго этажа, в пышные кусты шиповника, но разбитый нос и расцарапанная морда бальзамом разлились по сердцу.
Хорошо еще, что в Эрмегаре достаточно было желания одного из супругов, иначе не видать ей развода как своих ушей – несмотря на незабываемый полет, в попытках вернуть любимую в лоно семьи (на этой фразе у Астрид сводило зубы) Саид чуть ли не серенады ей потом пел. По бабам всё равно ходил, как и прежде – он же мужчина, у него же потребности! – но душещипательные речи о безмерной любви только к ней толкал по расписанию. От всей этой слезливой драмы она и сбежала в Аэльбран, твердо решив, что замужества с нее хватит.
Матушка же на этот счет имела другое мнение. Едва она узнала, что Астрид разошлась «с этим своим», желание обженить дочурку разгорелось в ней с новой силой. И непременно с одним из сыновей ярла Бьорна – чтобы пуще прежнего хвалиться перед кумушками. Как будто мало ей дочери-магички с капитанскими нашивками в двадцать восемь. Ценность, конечно, так себе – но, как на взгляд Астрид, уж точно достижение большее, чем свадьба с Олафом.
– В общем так: мы с Бьорном решили, что мальчику нужно развеяться. Холодно у нас тут, да и заняться нечем. То ли дело юг! Тепло, светло, погуляете, город ему покажешь... – тем временем вещала мать, пока она вздыхала о своей тяжкой доле. – Он по тебе соскучился!
– А Олаф вообще в курсе, что он соскучился? – хмыкнула Астрид, прекрасно помня о нелюбви приятеля к большим городам. Олафа тянуло на природу, иначе зачем бы ему возвращаться в родные пенаты, где из всех развлечений огород, рыбалка да битье морд братьям в единственной на весь городок таверне?
– Бьорн сказал, что соскучился, значит, так и есть!
– Ладно, когда мне запасной матрас дорогому гостю готовить?
– Зачем матрас? С собой положишь, не маленькие уже, – матушка многозначительно хихикнула, отчего Астрид передернуло. Причём она была уверена: услышь это Олаф, он испытал бы абсолютно те же чувства. – Ой, – по ту сторону зеркала оглянулись на висевшие на стене часы, – у меня же служба! Совсем я с тобой засиделась! Жди гостя к вечеру, я как раз гостинцев соберу, отец мяса насушил – на армию хватит!
И на этой радостной ноте (радостной исключительно для неё) матушка, не утруждая себя прощанием, прервала связь.
– Ну обалдеть теперь...
Не то чтобы она не рада увидеть Олафа – старый друг, далеко не глупец, обсуждать с ним мужиков куда интереснее, чем с теми же Норой и Шелли. Но единственный мужчина, которого она сейчас хотела бы видеть в своем доме, – это Кэрт Хакола (и вовсе не потому, что лицезреть его за своим столом в расстегнутой рубашке приятно глазу). Он должен был явиться еще вчера, если верить его же словам, но до сих пор не пришел.
Дело без новой информации простаивало.
К счастью, ни новых похищений, ни подозрительных смертей пока не было, и вся работа заключалась в прочесывании окрестностей. О своем жутком видении Астрид рассказала только Ленарду, который после этого зарылся в книги с двойным усердием. Своих решено было пока не пугать – у Норы с Коррином и так полно забот, а Рамона и Морган с Дереком наверняка подняли бы её на смех. Ко всяким провидцам в Эрмегаре относились с подозрением – настоящего попробуй найди, зато шарлатанов пруд пруди.
Астрид с тоской оглянулась на кровать, где была небрежно разложена её алая форма. Это с похищениями все тихо, а вот банды из Прибрежного и Верхних холмов исправно подкидывали боевому работенку. И честно сказать, она была тому даже рада – нудные допросы всякой шушеры не превращаются в жуткие видения и душные кошмары.
– Ну что, капитан Эйнар, – одевшись, сказала она своему отражению. – Новый день приветствует тебя.
Глава 10
Расплавленный жарким солнцем, Аэльбран остывал. Уже не хотелось содрать с себя кожу вместе с одеждой. Или плюнуть на всё и первым же порталом отправиться в Воронью Скалу, еще не прогревшуюся после холодной весны. От одних только рассказов Олафа о родной деревне становилось прохладнее.
Он встретил Астрид у участка по её же просьбе – после бесконечного рабочего дня хотелось с кем-нибудь напиться. И ледяной воды, чтобы от раскаленного воздуха перестало драть глотку, и чего-нибудь покрепче, чтобы расслабиться. Лучше кандидатуры, чем Олаф, не придумать – и подольет, когда нужно, и до дома дотащит, если перепьешь, и с утра от похмелья вылечит.
Пожалуй, в визите старого друга куда больше плюсов, чем минусов. Если не считать того, что вот уже час Астрид слушала душещипательные истории о прекрасной Брунгильде. И речь вовсе не о женщине, как можно было подумать.
– Надеюсь, ты не додумался притащить свою мерзкую псину? Учти, я живу с двумя нервными котами.
Разумеется, приятеля не обрадовала столь нелестная характеристика любимицы.
– Бруни по сравнению с твоими зверюгами – сущее золото! – пылко воскликнул он, едва не подскакивая с места и чуть не переворачивая столик – хлипкая мебель дешевой таверны явно не была рассчитана на буйных и внушительных солхельмцев.
– Да уж, то еще золотце. Склочный стог сена, – ни капли не устрашившись, фыркнула Астрид, припоминая мелкую коротколапую собачонку, смахивающую на пушистый шар. Воистину, самое то для бородатого сына ярла, тягающего бревна голыми руками. – И визжит похлеще магистра Таис.
Олаф, до этого глядевший обиженно и даже сердито, вмиг расплылся в улыбке, припоминая преподавательницу общей теории магии. Магистр Таис обладала на редкость противным голосом. А уж когда приходилось получать от неё нагоняй за прогул или несделанное домашнее задание, не спасало даже заклятие глухоты.
– Нет уж, эту никто не переплюнет! – убежденно воскликнул он, махом опрокидывая в себя остатки медовухи.
– Как это никто? – удивилась Астрид, пряча усмешку за здоровенной кружкой. – А моя маменька? Вот уж у кого талант к воплям и отчитываниям. Пока учились, всё время думала, что они с Таис – близнецы, разлученные в младенчестве.
– Нет, у твоей маменьки другой талант. Может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь, а потом ещё и убедить, что на самом деле только об этом ты и мечтал. Подумать только – в какой-то момент я всерьез подумал, что хочу на тебе жениться! Бр-р! – Олаф передернул плечами, видимо, представив в красках возможную свадебку, и смело махнул подавальщице, чтобы тащила еще выпивки.
– Ужас какой! – вздрогнула Астрид. Затем вспомнила Брунгильду и вздрогнула ещё раз.
Нет уж, кошатникам с собачниками не по пути – жизнь в бесконечных спорах, кто лучше, не предел мечтаний. Да и вообще – зачем нужны собаки в доме, когда природа создала таких прекрасных, независимых, мурачащих и даже иногда ласковых котиков? Сами себя выгуляют, развлекут, напрудят в тапки всяким неприятным личностям. И если придешь домой поздно и нетрезвая, будут осуждать негласно.
«А некоторые ещё и ужином накормят», – припомнила она одного особо наглого кошака в человечьем обличье, чьи глаза нагоняли немало страху, вводили в ступор и вместе с тем вызывали желание попросить обернуться. Исключительно из любопытства, ничего такого! Просто жутко хотелось посмотреть, как Кэрт Хакола выглядит в своем зверином обличье. Разумеется, если при этом в нём не просыпается жажда убивать всё живое.
«Она в нём и так просыпается. Правда, за деньги», – напомнила себе Астрид, искренне надеясь, что покрасневшие щеки не будут заметны в полумраке таверны. Не стоит так часто думать обо всяких оборотнях, ассасинах и прочих сторонах одной известной личности. Как будто мало было одного смазливого красавчика, который спал и видел её запертой в башне, в компании кастрюль, сковородок и пары-тройки орущих младенцев. Впрочем, Саид, при всех своих сомнительных достоинствах, хотя бы не работает на Гильдию Убийц.
Подавальщица вернулась сразу с четырьмя кружками и осуждающе посмотрела на ещё четыре пустые – видимо, оценила габариты Олафа и примерно прикинула масштаб разрушений, если тому взбредет ввязаться в драку. Это Астрид знала, что Олаф в силу характера не всякого кабана на охоте может убить, а с того, что здесь называют медовухой, на Солхельме даже подростки не напьются. Девчонка же наверняка успела мысленно и полицию вызвать, и представить, на сколько ей придется задержаться на работе, прибирая за буйными посетителями.
Астрид, глядя на её мрачное лицо, не удержалась и хмыкнула:
– Не волнуйся! Если что, я его сразу в каталажку заверну, – и продемонстрировала печать боевого отдела на ладони. Подавальщица, судя по всему, не слишком впечатлилась. Но взгляд её чуть смягчился, прежде чем она ушла, прихватив с собой поднос с пустыми кружками.
– Пользуешься служебным положением? – с притворным укором выдал Олаф.
– Ну не зря же я каждый день выслушиваю нытье Гуннара!
– Вряд ли в этом он обойдет наших родителей, – проговорил Олаф, смеясь и отхлебывая из своей кружки. – Знаешь, что мне тут сообщил батюшка? Сидим тут, значит, выпиваем за его семидесятый год здравия. Папаня уже третий кувшин опустошает и выдает: «Ты, Олаф, в ярлы, конечно, и так не попадешь. Но коль не женишься – хрен тебе моржовый, а не наследство!»
– А ты? – поинтересовалась Астрид, хотя догадывалась, каким будет ответ.
Олаф ожиданий не обманул.
– Сказал: «Слава Двенадцати»! Серьезно, Асти, зачем мне его наследство? Три медвежьих шкуры да старый щит. Я за эти два года в нашей больнице на дом себе заработал. Два этажа, дуб свежий, крепкий; финтифлюшек магических заказал, чтоб и свет, и вода, как в Иленгарде. Отвык я в одной только бане мыться. А всего делов – перелом вправить, голову подлечить да сердечных капель выписать. Наследство пусть Кодлак забирает, ему как раз тот щит нравится. И женится пусть тоже он.
– И то верно, – рассмеялась Астрид и подняла свою кружку. – Предлагаю выпить за счастливую холостяцкую жизнь!
– Поддерживаю!
В итоге подавальщицу пришлось звать ещё раз, чтобы повторить и выпивку, и закуску – двух тушеных зайцев на двоих магов оказалось маловато.
С аппетитом вгрызаясь в румяную ножку, Астрид вдруг ощутила на своей спине чей-то взгляд. Внимательный и очень колючий, отчего резко захотелось почесаться. Она обернулась. У стойки обнаружился подозрительный тип, показавшийся смутно знакомым – русые волосы, хитроватый прищур, широкие плечи. Таких, конечно, пол-Аэльбрана, но Астрид никогда не жаловалась на зрительную память и почти сразу припомнила – этот самый тип отправил её с отрядом в ассасинское логово и навел на Кэрта. И сейчас он смотрел прямо на неё, даже не думая отворачиваться.
«Что он здесь делает?»
– Асти, что-то не так? – заметил её взгляд Олаф.
Она тряхнула головой и передернула плечами, поспешно отворачиваясь. Взгляд по-прежнему сверлил спину.
– Ничего. Дурь всякая в голову лезет. Пойдем отсюда?
Олаф кивнул, бросил на стол несколько монет и галантно предложил ей руку, помогая подняться. Уже у дверей Астрид кинула мимолетный взгляд на стойку – старого знакомого там не оказалось.
– Прогуляемся? – предложила она. Можно было пройти через портал и оказаться дома в считанные минуты, но ей хотелось немного размять ноги, выветрить алкоголь и смутное ощущение чего-то недоброго. А еще увериться, что за ней никто не следит.
«Паранойя – первый признак сумасшествия», – ехидно напомнил внутренний голос. И таки был прав – не такая уж она важная птица, чтобы завсегдатаи ассасинского логова взялись пасти ее по тавернам.
Они направились вниз по цветущей улице, уже не пышущей дневным зноем.
«Душно. О Двенадцать, почему в этом городе всегда так душно?»
Олаф вдохновенно вещал о доме, собаке; делился сплетнями из Вороньей скалы, держал её под руку, играя внимательного кавалера. Стоило бы прислушаться и поддержать разговор, хотя бы ради поднятия настроения самой себе и своему спутнику. Всё, на что её хватало – постоянное оглядывание, отчего Астрид дважды чуть не упала, споткнувшись о булыжники на мостовой.
На третий раз Олаф резко остановился и развернул ее к себе лицом, удерживая за плечи.
– Так, Асти, что с тобой? – Он смотрел внимательно и цепко, уже не как приятель, а как лекарь, пытающийся отыскать симптомы надвигающейся болезни.
Ответная улыбка наверняка вышла вымученной и жалкой. Всего несколько минут назад ей было хорошо и весело, медовуха приятно туманила голову, заставляя забыть о суетливом рабочем дне. Сейчас же больше всего хотелось... куда-то. Подальше от людной дороги, шума городских улиц, вездесущего запаха перебродившего вина.
Хотелось в лес.
Астрид мягко мягко убрала с плеч его руки и шагнула в сторону небольшого пролеска, разделяющего улицу и реку.
– Асти? – послышалось за спиной, но она не придала этому значения, продолжая идти вперед. Кажется, на запястье легла чья-то ладонь, но не смогла удержать.
Нужно спрятаться от поднявшегося ветра, такого холодного, что вмиг забылось о дневной жаре, душащем воротнике и колкой ткани форменных брюк. Среди деревьев всегда теплее.
Она коснулась одного из них и замерла – кора оказалась ледяной и будто покрытой инеем. Вокруг ладони взвились тени, пугающие, неправильные настолько, что хотелось закричать от ужаса.
Тьма была везде, сквозь неё удалось разглядеть только незнакомое мальчишеское лицо, испуганное и бледное. Он словно тонул в болотной трясине, а вместе с ним тонула и Астрид, всеми силами не желающая бросать мальчика. Хоть бы дотянуться, совсем немного...
Последнее, что она успела почувствовать, прежде чем провалиться во тьму вслед за напуганным ребенком, – как её обхватили чьи-то горячие руки. Кажется, кто-то снова кричал.
Глава 11
– Пти-ичка-птичка-птичка, – лениво позвал Кэрт и поманил пальцем. Жирный бело-коричневый голубь степенно расхаживал у дальнего края плоской крыши, клевал хлебные крошки и подозрительно косился на парочку ассасинов – интеллектом, может, «птичка» и не блистала, а всё же инстинктивно чуяла хищных кошек в человечьем обличье. Любое зверье их чуяло. – Ну же, приятель, иди сюда... а то я что-то голодный...
– Ты когда-нибудь наешься? – Даймона выразительно закатила глаза.
– Нет, а ты? – не стушевался Кэрт. – Пти-ичка-а, я жду...
Голубь презрительно нахохлился, прежде чем склевать оставшиеся крошки и улететь от греха подальше.
– Неблагодарный, я же покрошил тебе лучший кусок своего пирожка!
– На, жри, только замолкни уже! – не поднимаясь с нагретого местечка, Даймона сунула ему плитку прессованных орехов. Плитка пахла душистым медом и была предусмотрительно завернута в кондитерскую бумагу, чтобы к рукам не липло. Кэрт охотно поблагодарил и, плюхнувшись рядом с подругой, радостно захрустел плиткой. Сладкое он не любил, а вот орехи мог грызть мешками, о чём Даймона прекрасно знала.
Что уж там, она всегда заботилась о нём куда больше, чем он о ней.
– Как там в Аль-Маарефе? Впрочем, чего это я? Что тут пекло, что там.
– Не гони, – запротестовал Кэрт. – Вот там реально пекло, не чета нашему. Но воздух сухой, дышать легче.
– Да уж, у нас дышать стабильно нечем. Даром что ветер с моря дует. О, еще и воняет чем-то... апельсины, что ли? Вроде не сезон.
Кэрт поперхнулся недогрызенной ореховой плиткой и поспешил заверить, что ничего такого и близко не чует. Даймона даже повернула голову, чтобы одарить его подозрительным взглядом, но тему развивать не стала.
– Как всё прошло?
Он поерзал; лежать резко стало неудобно.
– Ну-у... не очень.
Она явно ждала подробностей, так что пришлось продолжить:
– Пошел я, весь такой деловой, в гости к прекрасной даме. Прихожу, а на месте дома пепелище догорает. Чтобы ты прониклась, уточняю: дом был каменный.
– Инсценировка?
– Не-а. Тамошние ищейки в материалах дела указали: «нарушение плетений в сети защитных заклинаний». Вот так работало-работало, потом взяло и само нарушилось. Кто-то сработал покушение, а теперь дельце заминают по-тихому. Скандала боятся – тетка-то из беев, место имела в... ну, в шафрийском парламенте, как его там...
– Маджлис, – подсказала Даймона. И, помолчав, с сомнением добавила: – Думаешь, наши сработали?
– Они что, самоубийцы? – изумился Кэрт с изрядной долей самодовольства. – Я уж лет десять не встречал придурка, который решится меня подрезать.
– Придурков всегда хватает, несравненный ты мой, – едко осадили его. – Но я тоже не верю. Приличный гильдеец в сеть заклинаний не полезет. Вот ты бы полез?
Он покачал головой. Нет, способы обрушить сеть ему были известны: Кэрт всегда изумлял драгоценную госпожу (и бесил конкурентов) недюжинным умом и поистине творческим подходом к делу. Но заигрывать с высшей магией, не будучи заклинателем, было как минимум неразумно. А план, с которым он ехал в гости к райе Ламис, был довольно прост: расчленить, рассовать по четырем сумкам с грузом, притопить сумки поглубже да подальше друг от друга. В помещении остались бы следы, однако сымитировать бытовой поджог – дело нехитрое. Огонь бы подтер если не всё, то большую часть; недаром некроманты так не любят эту стихию.
– Так или иначе, от прекрасной дамы остались обгоревшие кости. Часть пришлось позаимствовать из морга, чтобы предъявить хоть что-то. Ты же знаешь нашу фейку-истеричку: не притащишь вещдок – будет гонять по всему Халифату, пока не выполнишь заказ или не сдохнешь.
– Ты притащил кости, а Хельта это схавала? – с недоверием переспросила Даймона. Она села и досадливо поморщилась, откинув со лба надоедливые пряди белоснежных волос. – Серьезно?
– Ну конечно, – заверил Кэрт, скроив чопорную мину. Но затем пояснил: – Та райя была из правого сектора, а они там все поголовно в секте, как бишь ее... «Когти мрака». Так вот: их именные перстеньки даже с трупа не снимаются. Я пробовал, побрякушка будто в кость вплавилась. Ну, приволок её нашему злобному высочеству вместе с фалангой. И череп прихватил для порядка.
– Череп прихватил, – повторила она, невесело усмехаясь. – Больно было?
Он не ответил, лишь потер запястье – правое, украшенное самодельным артефактом. Под браслетом из круглых зеркалец прятался уродливый белесый шрам. Заживающий, но медленно, почти как у простого человека.
Чтобы содрать с себя один рабский браслет, ему понадобилось двадцать лет зубрить артефактику. (Благо его слабый темный дар – трансмутация – идеально подошел для этой науки.) Второй с него снимут только после смерти. Был еще один вариант, однако Кэрт твердо решил, что скорее расстанется с жизнью, нежели с рукой. Лучше быть покойником, чем калекой.
– Ладно, а что мы тут делаем? Чего тебя опять в центр-то понесло?
Кэрт недовольно наморщил нос и, помедлив, тоже сел. Ну кто, если не заклятая подруга, задаст тебе все неудобные вопросы, какие только могут быть?
– Ну... просто.
Огромные серые глаза, почти белесые на фоне смуглой кожи, сверкнули золотом. Но лишь на миг – Даймона контролировала своего зверя куда как лучше, нежели Кэрт.
– Что, опять полдня любовался своей деревенской дылдой? – Каждая черта ее хищного красивого лица выражала презрение и нечто, очень напоминающее ревность. – Кэрт Хакола, ты сошел с ума. Где твой хваленый вкус?
– Отстань, – огрызнулся Кэрт. – Мне просто скучно, ясно тебе?
И даже доля истины в этих словах определенно имелась. Чем выше ты эшелоном, тем меньше у тебя работы – непрестижно оно для Гильдии, давать профи абы какие задания. Свободного времени было много, и порой Кэрт скучал. А когда Кэрт скучает, самой Владычице Тени не угадать, куда его занесет и что он там отчебучит.
«Бездна меня пожри! Звучит как оправдания».
– Когда тебе скучно, ты закапываешься в своем любимом подвале и нелегально мастеришь побрякушки.
– Я решил разнообразить свой досуг.
– Этот досуг называется «преследование». А у девки, напоминаю, офицерская корка есть.
– Отвали на фиг!
– И то сказать.
Насмешливо улыбаясь, Даймона потрепала его по плечу и одним пружинистым движением вскочила на ноги.
– Чем слушать твои блестящие отповеди, пойду закажу у Фаброна новое платье. Или два. И прошвырнусь по оружейкам. Может, со мной?
– Как-то я не чувствую нужды в новом платье – и слава богам, – язвительно отказался Кэрт, забившись поглубже в тень широкой печной трубы. – Не сегодня, Мона.
– Пойдешь скармливать апельсины своей страхолюдине? Фи, ну и пожалуйста!
Даймона надулась и спрыгнула с края крыши; снизу, впрочем, тут же раздалось её гаденькое хихиканье. А вот Кэрту было как-то не смешно.
«Кр-расивая!» – возразил его внутренний кошак, оскорбленный за Астрид до глубины своей кошачьей души.
«И ты тоже отвали! – он сердито хлопнул себя по лбу, будто выбивая дурь. (Увы, это ещё ни разу не срабатывало.) – Я тут главный! Нам нравятся милые маленькие шатеночки, а не вот это вот!»
Изнутри пришла волна насмешливого умиления. Мол, мой человек такой идиот, что даже забавно. Что ж, не поспоришь: не запади ему накрепко в голову «вот это вот», Кэрт нипочем бы не полез заполночь в сад аль-маарефского паши, чтобы коварно ободрать апельсиновое дерево. Как известно, самый лучший сувенир – тот, который можно сожрать. Но не идти же на рынок с продуктовой сеточкой? Скукотища. Тем более что Мона правильно заметила – не сезон сейчас для апельсинов. Если, конечно, ты не знатный вельможа, которому за кошель золота вырастят что хочешь, и когда хочешь, и на чём хочешь.
За Астрид он начал приглядывать (а вовсе даже не следить!) как-то спонтанно. Вляпается же куда-нибудь, видят боги и богини. Кэрт, может, и душегуб со стажем в четверть века, но не совсем уж подонок. И совсем даже не дурак. В своей конфетной столичке девчонка могла быть распрекрасным специалистом, однако в Аэльбране иные порядки.
Если подумать, правило-то везде одно, притом нехитрое: есть законы, которым все подчиняются, но есть и тот, кто выше закона. В столице это добренькие архимаги Круга; в Аэльбране – злобная принцесса Хельта. И именно поэтому всякий аэльбранский боевик скрипел зубами от бессильной досады, но на территорию Гильдии Убийц не совался без особой нужды, либо без официального дозволения главы.
Астрид же сунулась. И Кэрт до сих пор холодел при мысли, что на его месте мог оказаться кто-то вроде Дирка или Тицианы – за сладкой волчьей парочкой тянулась целая вереница мертвых и изувеченных шлюх, а уж от чистенькой столичной девочки они бы ни за что не отказались. Кэрт никакой женщине не пожелал бы попасть в лапы Дирка Людоеда, но стоило представить, как облезлая псина измывается над Астрид – и в глазах темнело, а клыки и когти против воли лезли наружу.
«Моё, – проворчал затихший было кошак. – Убить пс-сину. Разор-рвать».
– Кишки по закоулкам, – мечтательно вздохнул Кэрт, глазея на служебный вход полицейского отделения. По его внутренним ощущениям время близилось к восьми, ну а рабочий день капитана Эйнар – к завершению. – Слышь, пухан, закатай губу. Дирка запрещено убивать. А подружка-цивилка – это вовсе не про нашу честь. Слишком хороша.
Да, слишком хороша. И речь даже не о распрекрасных ножках.
От странной горечи, вызванной этим, в общем-то, сухим и очевидным фактом, захотелось расколотить что-нибудь. Тряхнув головой, Кэрт выпрямился и окинул улицу внимательным взглядом. За раздумьями о своей столичной валькирии (и её ножках) он каким-то непростительным образом пропустил явление весьма подозрительного типа.
– Та-ак, а это что за хрен с горы? – негромко пробормотал он. – Или, скорее, с острова.
«Шкаф», – немедля выдала ёмкую характеристику его мохнатая половина. Впрочем, громадный мужик своими габаритами мог затмить любую антикварную мебель. Картину типичного белобрысого солхельмца дополняли пудовые кулаки, косматая бородища, ну и традиционный топор – тоже весьма внушительных размеров. Выглядела эта железяка безукоризненно новенькой, и Кэрт с невесть откуда взявшимся пренебрежением подумал: «Для красоты носит, что ли, как побрякушку?» А ещё искренне понадеялся, что этот любитель декоративного оружия – случайный прохожий, а не какой-то там островной женишок капитана Эйнар.
Зря, видно, понадеялся.
Кэрт подозрительно уставился на парочку солхельмцев. Те охотно полезли в личное пространство друг друга, однако – стоило быть объективным! – на встречу влюбленных сие действо как-то не тянет. Вдоволь наобнимавшись, Астрид и её шкаф перекинулись парой фраз да с самым цивильным видом побрели по улице, почему-то не к портальной площадке. Вместо того чтобы последовать за ними, Кэрт протяжно выдохнул и пару раз стукнулся башкой о каминную трубу, пытаясь прийти в себя. Сам он не узрел ничего особо предосудительного – а если бы узрел, его-то какое дело? Вот то-то и оно, что никакого. Однако долбаный кот выдал полновесную истерику; Кэрта буквально затрясло от непередаваемой смеси: звериная ярость кровожадного хищника и вселенская обида малыша-трехлетки.
«Моё, моё, МОЁ!» – надрывалось мохнатое чудовище, чуть не плача.
– Да твое, твое, – раздраженно прошептал Кэрт. – Ты уже взрослый кот, не ной как дитя малое. В смысле – «убить и съесть»? Не ври мне, скотина, ты не жрешь человечину! А раз так, куда я эту махину потом спрячу? Ох, Бездна...
Глава 12
Кое-как угомонив чокнутого кота – тот, пользуясь близостью полнолуния, здорово упрямился, – Кэрт принюхался и резво припустил на поиски утерянной из виду парочки. Нагнал он их близ дешевенькой, но с виду благообразной таверны под названием «Морской конек». (Такая себе примета: увидел забегаловку с названием подводной твари – стало быть, занесло тебя в городок у моря.) Дождался, пока Астрид и её спутник скроются внутри, спрыгнул с покатой крыши соседнего домишка, мягко приземлился возле таверны. Привычно обошел здание, чтобы оказаться с подветренной стороны – никогда не знаешь, где тебе встретятся мохнатые собратья, – плюхнулся под распахнутым настежь оконцем и показательно достал из сумки объемистую фляжку.
«А я чего? А я ничего! Сижу в темном переулочке после трудового дня, степенно бухаю, как положено всякому порядочному прощелыге, – ехидно подумал Кэрт, хлебнув слабенькой мятной настойки – самое то в этой вечной духотище. – Спрашивается, на кой демон вообще за ней поперся? Закинул бы котам свой презент да накарябал записку; так не-е-ет же...»
В чужую болтовню Кэрт особо не вслушивался: для убийцы он всегда был чуточку слишком тактичен. Да и болтал в основном громила, причём обо всякой ерунде: то какие-то деревенские басни травил, то о своём новом доме трепался, то о своей – ф-фу! – собаке. Солхельмец звался банальнейшим северным именем «Олаф», а голос у него оказался на удивление неподходящий к наружности, юношеский и нежненький, против воли вызывающий снисходительную ухмылку. По-имперски он говорил на удивление хорошо: характерный столичный прононс сразу заметен, резкого северного акцента почти не слышно, в простоватой речи то и дело мелькают умные словечки и выражения.
«Маг, – констатировал Кэрт лениво. – Нет – мажонок. Светленький поди».
Настроение отчего-то скисло вконец. Может, потому что на ногах уже больше восемнадцати часов; может, оттого, что день прошел бездарно. А может, дело было в том, как держалась Астрид с этим своим особо крупным приятелем. Немного устало, но доброжелательно, открыто и тепло.
С Кэртом она была – и будет – лишь напряженной и подозрительной. Нет, ей явно нравилось то, что она видела, однако Астрид ни на секунду не забывала, с кем говорит.
С подонком. С преступником. С убийцей.
И видят боги и богини, таков он и есть.
«М-моё», – упрямо возвестил кошак.
«Очнись, животное! Поглазел на ножки и хватит; мы, знаешь, не в дешевой беллетристике».
Увы и ах – в суровой реальности умненькие хорошие девочки не вешаются на шею душегубам. Они выскакивают замуж за какого-нибудь Олафа, скучного, но простого и надежного, как медяк, и живут с ним припеваючи да без всяких опереточных страстей. А душегуб меж тем подохнет в подворотне, во цвете лет и ни за хрен собачий, как бедолага Ретт Гердеш; стоит только сиятельной госпоже пожелать.
– Асти, что-то не так? – спросил вдруг Олаф.
«А-асти-и! – про себя передразнил Кэрт, скорчив зверскую рожу. – Что ещё за собачья кличка?»
Ответ Астрид прозвучал как-то уж очень натужно, и он насторожился. Опустил веки, прислушиваясь и принюхиваясь. Из окна аппетитно тянуло жареным мясом, рисовой лапшой и его любимой пряной похлебкой из морепродуктов. Не захотелось есть только потому, что есть без того хотелось всегда и везде. Метаболизм у Кэрта похлеще, чем у архимага-некроманта; резерв, пусть и средненький, вкупе с мохнатым обжорой требовали прорву еды. Кроме того, он очень много двигался и, увы, сложением пошел в отца.
