Текст книги "Настоящая принцесса и Снежная Осень"

Автор книги: Александра Егорушкина

Соавторы: Вера Полищук,Анастасия Бродоцкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 6,

в которой в Радинглене не удаются ремонтные работы, а в Петербурге все сладко спят и видят сны

– И имейте в виду, – её величество королева Таль, качнув кринолином, плавно поднялась с трона и обвела подданных грозным взором, – горожанам ничего знать не полагается. А то ещё запаникуют, знаю я их. Все, что здесь сказано, не должно выйти за пределы тронного зала. К вашим неугомонным потомкам, легкокрылая госпожа Вирлирлилалалюрри, это относится прежде всего. Я понятно объяснила?

Крошечная старушка с выцветшими сиреневыми крылышками положила сухонькие, но цепкие ручки на плечи своего правнука Далена и его подружки Шин-Шин. Юные сильфы тут же закивали, как заведенные.

– Они будут молчать, как рыбы, – звонким молодым голосом заверила её величество сильфская бабушка Вирлирлилалалюрри, сокращенно госпожа Вирли. – Как капустные кочны! Как… как камни!

Присутствовавшие в зале гномские старейшины при слове «камни» недоверчиво переглянулись и заворчали: гномам не нравилось, что в происходящее посвящают сильфов. А с другой стороны, как ещё проверишь, нельзя ли выбраться из Радинглена в Петербург по воздуху? А Дален с Шин-Шин привстали на цыпочки и затрепетали крылышками.

– Мы уже туда летали, и ничего! – наперебой заверещали они. – Мы над Мостиком хотели, пока не стемнело! Там мастер его чинил-чинил, так и не починил, а мы сверху пытались! Там стена, только внизу видимая, а выше невидимая! И пружинит! И холодно – ужас! Как в погребе! Как в леднике!

К согласию растерянные радингленцы так и не пришли. В тронном зале воцарилось тягостное молчание – было только слышно, как потрескивают свечи в канделябрах и огонь в камине величиной с хорошие ворота, а ещё – как шумят на ветру деревья парка за непроглядно– темными окнами. Бабушке было бы куда легче, подними подданные гвалт.

Гномский картограф Кирн, сидевший с краю, рядом с Гарамондом, хотел было что-то сказать, но старейшина Болли сурово дернул его за полу кафтана, и Кирн только вздохнул.

– А ежели всё-таки в Ажурию за помощью послать? Авось вреда не будет… – озабоченно предложил долговязый, вечно простуженный ныряльщик Дип из недавно учрежденного Ведомства Почтовых Бутылок, собственно, состоявшего из него одного. – Они-то, я так понимаю, со всей душою.

– Значит, хотя бы с Ажурией связь есть? – быстро уточнил молчавший доселе Гарамонд.

– Ещё как! Намедни вот опять три бутылки прислали, одна другой краше, – Дип подвинулся поближе к камину и пошевелил растопыренными пальцами. Гарамонд нервно прикусил губу. – Не иначе, дружить хотят, а мы до сих пор посольство ихнее принять не согласились.

– Этого ещё не хватало! – вспылила Бабушка, чуть не сказав «щас!», как школьница. – Знаю я их дружбу! Никакой Ажурии! У Ее Ажурийского Величества такие амбиции, что ажурийцев близко к Радинглену подпускать нельзя! Кристабель только на вид умудренная годами старушка, а на самом деле по уму девчонка зеленая! – не без злорадства прибавила Бабушка. – Нет, и речи быть не может. Какая от них тут польза? С таранами и пушками?! – она покачала головой, хотя с высокой прической и в малой парадной короне это было трудновато.

– Так может, они бы и прорва… – робко начал Циннамон, украдкой отряхивая с рукава муку, но королева так сверкнула глазами, что министр двора осекся и задрожал.

– Позвольте подземному народу слово молвить, Ваше Величество, – подал голос старейшина гномов Болли, и на лице у Бабушки отразилось глубокое облегчение. Болли поднялся, тяжело опираясь на окованный железом посох. – Наше мнение такое. Поскольку крылатый народ оплошал, да и по морю хода от нас нету, то вам, наверху, главное сейчас – Мостик починить.

– Делаю что могу, – не дожидаясь вопросов, прогудел Амальгамссен, возвышавшийся рядом с серебряным канделябром, изображавшим раскидистый дуб чуть не в натуральную величину. Сильфы поддакнули. – Да только, шишки-почки-зеленые листочки, Мостик триста раз починить можно, так ведь он же все одно в стенку энту поганую упираться будет!

– А порушить её, любезные гномы, даже и вам, боюсь, не под силу, – невесело прибавил Гарамонд. – Мастер, если вдруг получится, вы сразу мне сообщите, сделайте одолжение, – попросил он.

– Сначала всё-таки мне, – вполголоса напомнила Таль, отчего все пригнулись.

А Болли продолжал:

– Мы, со своей стороны, тоже подземными дорогами пытались из Радинглена пройти как можно дальше, да не преуспели – не пускают нас камни. – Он огладил бесконечную бороду. – Но мы так просто не сдаемся, потягаемся ещё с этими чудесами.

– Погодите, куда пройти, любезный Болли? – насторожилась королева Таль. – Разве у подземного народа есть ходы в другие миры?

Болли старательно спрятал в бороду усмешку, но отвечать не спешил и даже сел. Вдруг Кирн поспешно поднялся и, прежде чем соплеменники успели его остановить, заговорил:

– Я, Ваше Величество, сейчас объясню, – начал он, потом повернулся к Болли и прижал ладонь к сердцу. – Вы уж простите меня, почтеннейшие, я сейчас опять Подземные Уложения нарушать буду.

Болли сурово насупил мохнатые брови и неохотно, но кивнул.

– Где бы гномы ни обитали, у них всегда были свои ходы под землей, это понятно, – извиняющимся тоном продолжал Кирн* – Иначе как бы они расселялись по множественным мирам? И каким образом, отправившись путешествовать из Радинглена, попал бы в Петербург много лет назад клан Дайна-Непоседы, к которому имеет честь принадлежать доблестный Лев?

– Но как же… – Бабушка чуть не вскочила, но сдержалась. – И я ничего…

– …Ваше Величество и не могли ничего знать, – успокоил королеву Кирн. – Согласно Подземным Уложениям, сведения об этих ходах хранились в строжайшей тайне от верхних жителей, и, кроме того, подземелья меняются – как поверхность земли обрастает лесами, течет новыми реками или превращается в пустыню. Врата же обозначены далеко не на всех наших картах, а в мои обязанности входит обновлять эти тайные карты по мере поступления сведений от наших разведчиков.

Болли, Ньяли и прочие гномы сидели как на углях, но не перебивали.

– Значит, под землей в Радинглен может пробраться кто угодно и когда угодно? – начальник городской стражи опередил королеву Таль и грозно схватился за рукоять парадного меча.

Тут уж один из гномов помоложе, Эрин, не выдержал и пришел Кирну на помощь:

– Не кто угодно и не когда угодно, напрасно беспокоитесь. Гномскими вратами может пройти только гном. Да мы и охраняем их как зеницу ока.

– Ещё того не легче, – пробормотала Бабушка.

– Точнее, охраняли двенадцать лет назад, – добавил Кирн. – А потом в Радинглен пришло зло, и власть его под землей распространилась даже быстрее, чем на земле, и разрушений оно произвело больше.

– Тогда все врата были уничтожены, и много ещё страшного случилось в наших владениях, – скорбно сказал Болли. – Черный Замок, или как его там зовут, многих наших погубил, но выжить нас ему оказалось не под силу. А вот в Ажурии, похоже, удалось – там наверняка когда-то жили гномы, и мы даже собирались туда на разведку…

Кирн кашлянул. Болли свирепо глянул на него, но, о чудо, замолк на полуслове и махнул Кирну посохом – продолжай, мол. «Эх, моло– до-горячо», – буркнул Ньяли.

– Мы до сих пор не успели вернуть радингленским подземельям былой вид, – заторопился Кирн, – ни завалы разобрать, ни прежние шахты-подъемники починить. Да и врата восстановили только одни, Дятловы, ещё прошлой зимой, когда зло было изгнано, и они все это время открывались, и мы вновь, спустя двенадцать лет, выставляли там свои караулы. На всякий случай. А теперь они опять сомкнулись. – Он смиренно поклонился Болли. – Вот теперь можете меня хоть в стену замуровать, старейшина. За разглашение. Но мне бы не хотелось, чтобы Ее Величество решила, будто мы как дракон на сокровищах – сам не ам и другим не дам.

– Правильно сделал, что сказал, – Болли неожиданно улыбнулся. – Как говорится, не до секрету – выйти бы к свету. А ты, Кирн, ещё и покороче сумел, так мы хоть королевское время зря не потратили. Теперь вы, Ваше Величество, все знаете, так уж позвольте нам откланяться. Не сомневайтесь, мы и у всех разрушенных подземных ворот караулы повыставим. Может, кому и удастся пройти.

Гномы шумно поднялись. Гарамонд пристально глянул: в глаза Кирну, и гномский картограф понимающе кивнул.

– Ступайте, – милостиво разрешила озадаченная королева Таль, и подземный народ потянулся к дверям. – Все ступайте, каждый на свой пост. Если что… то есть кто… сразу дайте мне знать, – добавила королева. – Тронный зал стал пустеть, и только троица сильфов, не чинясь, прикорнула у камина – ждать рассвета.

За окнами королевского дворца висела мокрая ночь и все так же шумели где-то внизу невидимые деревья.

* * *

Кофе, который сварила мама Соня, оказался чудовищно крепким. И сладким. В общем, тот самый гномский кофе. От него Лизе сразу стало казаться, что глаза у неё на полметра впереди лица, туловище рвется в бой, а голова по-прежнему умоляет отпустить её поспать. И как только взрослые это терпят?

Между тем взрослые расхватали чашки, расселись вокруг стола и наконец все друг другу рассказали. Коротко и сдержанно. Лизу, конечно, выслушали тоже. Взлохмаченный спросонья Костя ёрзал на соседнем стуле и косился на неё с глубокой выстраданной завистью.

– Надо же, проспать самое интересное! – прошуршал дракончик на ухо Лизе. Он даже кофе пить не мог от огорчения. Лиза возмущённо двинула его локтем. Интересно ему, видите ли! Нашел тоже аттракцион! Изморин Филина чуть не убил, а бедный Костик проспал такое веселье!

– Так, – Филин потер лоб. – Так-так-так. А куда у нас, с позволения сказать, Хранитель смотрит? – Заглавную букву в начале слова «Хранитель» Лиза услышала так ясно, как будто её красными чернилами в воздухе написали. – И вообще, кто у нас Хранитель? – поинтересовался Филин звенящим голосом. – Ну что молчите, остолопы?! – взорвался он. – Инго! Ваше Величество! Ты что, не знаешь, кто в Питере Хранитель?

Инго терпеливо подождал, не скажет ли Филин чего ещё, отпил кофе, а потом покачал головой:

– Нет. Вы же лучше моего знаете, Филин, личность Хранителя – тайна Гильдии. И потом, напомню, я не здешний.

Лизу страшно удивило, что Инго отвечает так спокойно и только на поставленный вопрос. Она бы обиделась, если бы на неё зарычали, да ещё и не по делу. «Что за Гильдия такая?» – громким шепотом спросил над ухом у Лизы изнемогший Костя. «Сама не знаю!» – отмахнулась она и приложила палец к губам.

– Вот именно – тайна Гильдии! – папа Конрад сурово покосился на сына и, не выпуская из зубов трубки, окутался душистым ванильным дымом. – Я восемьсот лет на свете живу, а ни одного Хранителя в лицо не знаю и не знал! Ни в Радинглене, ни здесь!

«Чего это он горячится, – удивилась Лиза. – Или оправдывается? Можно подумать, его кто-то в чем-то обвиняет!»

– Так что насчет Петербурга… – Папа Конрад мрачно собрал лоб в складки и обреченно покачал головой. – Думаю, Хранитель давно уже у него. Без Хранителя такие штучки не удались бы. Вы же видите, что с городом творится! Городу конец.

– Конрад, перестань, – негромко, но отчетливо велел Инго.

– Что опять – перестать? – Конрад загромыхал так, что пламя свечек, расставленных на столе, испуганно пригнулось и едва не погасло. – Как это – перестать? Ты видишь, что делается? Знаешь, бывают ситуации, когда города надо сдавать хотя бы ради блага их жителей!

– Как интересно, – сказал Инго королевским тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Ради блага каких именно жителей? Филина? Сони? Льва, например? Может быть, Надежды?

– Между прочим! – Конрад принялся яростно выколачивать трубку прямо в блюдце. – Да! Именно ради Наденьки!

Костя открыл рот, но тут же закрыл.

– Ещё интереснее. – Инго застыл. Ему страшно хотелось, чтобы Конрад больше ничего не говорил, и на самом деле было совершенно не интересно.

«А Филин-то почему молчит?» – недоумевала Лиза. Филин совсем утонул в кресле и слушал Конрада, прикрыв глаза. Вид у него был такой, будто он слушает речь о своевременной капитуляции уже не в первый раз.

– Потому что если мы город не сдадим, погибнут все, это точно! – Конрад взмахнул руками и чуть не опрокинул Филинскую чашку. Жалобно звякнуло блюдце. – Оглянись кругом! А если сдадим и сделаем это грамотно, кому-то удастся уцелеть! И отомстить!

Инго помолчал, бросил взгляд в темное окно.

– Что же ты делаешь, Конрад… – с трудом проговорил он наконец. – А как города грамотно сдают? А? Ты откуда это знаешь?.

Филин приоткрыл один глаз. Конрад медленно вывернул шею и посмотрел на короля.

Инго стиснул зубы. Остальные замерли. Мама Соня пристально изучала пустую чашку. Костя побагровел ушами и выпятил подбородок. Лизе показалось, что сладкий кофе горчит.

Конрад набрал в грудь воздуху.

– Не говори, – не выдержал Инго. – Молчи. Потом расскажешь. Сейчас не до этого.

Конрад опустил седеющую голову. Как троечник перед завучем.

Стало так тихо, что Лиза услышала, как трещит фитиль и капает воск на стол.

«Это что же получается? – у Лизы даже рот сам собой приоткрылся. – Конрад сдал какой-то город, а Филин про это знает так давно, что даже говорить не хочет… И ещё Конрад что-то с Хранителем намудрил…» – через секунду до неё дошло, про какой именно город речь, а ещё через секунду Инго заговорил вновь, и стало совсем не до этой давней истории.

– Нет, – Инго развернулся и сел на подоконник, ни на кого не глядя. – Нет, так не пойдет. Городов мы не сдаем, а Хранителя срочно ищем… А если Хранитель у него… – Инго тряхнул встрепанной шевелюрой, – …то мы Хранителя за-би-ра-ем. Вот. Что скажете, господа заговорщики?

Лиза вдруг заметила, что все они так и сидят – кто в пальто, кто в куртке внакидку. И все равно в комнате было холодно – у Лизы зуб на зуб не попадал. А вот Костя, кажется, не мёрз. Он зачарованно смотрел в рот Инго. Вид у дракончика был такой, будто он в любой момент готов вскочить и помчаться забирать Хранителя. А Инго, порывшись в кармане, вытащил серебряный бубенчик – Лизе такие уже приходилось видеть. – Для начала я у Богдановича спрошу, как искать местного Хранителя, – ответил он на вопросительный взгляд Филина. – Он говорил, у них свои каналы связи…

– А Богдановичу устав Гильдии не писан, значит? – Филин резко вскочил с кресла. Лиза вздрогнула от неожиданности. – Ну что?

– А ничего, – очень спокойно ответил Инго и протянул вещицу Филину. – Не отвечает.

Филин звякнул бубенчиком и замер.

Лиза ужасно испугалась. Она уже знала, что обладатели пары серебряных амберхавенских бубенчиков найдут друг друга где угодно, и ей стало страшно за неведомого Богдановича – ведь живые люди обязательно откликаются на зов, – а потом стало ещё страшнее за всех, кто здесь.

– Сейчас проверим, – Филин вернул бубенчик Инго. – У меня свой есть. – Он выскочил из комнаты и секунду спустя вернулся. – Таль тоже не отвечает, – сообщил он. – Это, господа, в нас дело, а не в них.

– Кто-кто это вам не отвечает? – уточнил Конрад. Филин даже отмахиваться не стал. Он наклонился над свечкой, норовившей погаснуть, и начал пристально поправлять фитилек чайной ложечкой. Конрад хотел было прицельно дохнуть на свечку огнем, но Инго быстро помотал головой – мол, не надо.

– Самолеты не летают, – подвел итог король, – поезда не ходят и телепатия не действует…

– Мы что, как Ажурия, в отдельном мире? – отважилась Лиза. Все закивали, не глядя на неё. – И статуи взбесились…

– Тем более Хранителя искать надо… Инго! – Филин, вернувший свечку к жизни, посмотрел на короля. – Как же я сразу не догадался! Книга при тебе?

Лизе сразу стало спокойно. И кофе в горле больше не застревал. Действительно, как все просто! У Инго же есть Белая Книга – Книга Всех Заклинаний! Ну и чего они мучаются? Наверно, он просто забыл, а сейчас вытащит её, откроет – и все станет хорошо, и Лёвушка вернется, и Хранитель этот найдется, и Изморина-Мутабора со всеми его Паулинами наверняка победить будет проще простого – Книга-то уж должна подсказать, как… Вон летом она нас с Инго даже домой из Ажурии вытащила.

Но Инго почему-то медлил. И вообще в комнате стало как-то очень уж тихо.

Потом коротко вжикнула застежка-молния, Инго извлек Книгу из кармана куртки, висевшей на спинке стула, и осторожно положил её на стол у свечки. Переплет мягко засиял, то ли отражая теплый желтый свет, то ли сам по себе.

– Вот она.

– Ну? – Конрад подался вперед.

– Мне бы очень не хотелось открывать её сейчас, – грустно сказал Инго. – И мне бы особенно не хотелось открывать её здесь. – Переплет трепыхнулся, внутри Книги шуршнуло и стихло. Лиза вздрогнула. – Нет, не надо, пожалуйста, – велел Инго чуть громче, и Книга замерла. – Я объясню, – Инго обвел всех взглядом. «Придется их огорчить», – подумал он.

Филин разом побледнел. Конрад досадливо скривился. Костя запустил ложку в сахарницу, да так про неё и забыл. Мама Соня беззвучно опустила чашку на стол. У Лизы глаза стали круглые, как у изумленного лемура.

– Во-первых и на данный момент в-главных, – продолжал король, – Myтабор её ищет. Он знает, что она у меня, и руки у него чешутся. Он уже знает, что я в городе. Зачем докладывать ему, что Книга именно здесь? А стоит мне её открыть – и он нагрянет сюда… Потому что он всегда чувствует, когда Книгу открывают. И не только он. Ох, Филин, я про неё столько всего узнал… – Инго покачал головой.

– А ну, рассказывай, – велел Филин и присел на ручку кресла мамы Сони.

– Дурак я был, вот что, – Инго посмотрел на Книгу с нескрываемым отвращением. – Раньше надо было думать. Только вспомнить, что и кто творил с её помощью! Достаточно одной истории с тем молоденьким волшебником, которого заставили её открыть, а потом убили! Достаточно того, что некая крыса с её помощью стала канцлером Ажурии! Достаточно того, что один престарелый музыкант по имени Алоис Притценау дорвался до неё и стал Мутабором! И она же это стерпела! А я сам? – Он вскочил, не отрывая взгляда от Книги. – Филин, вы когда-нибудь думали, что в понимании этого неодушевленного предмета означает «чистая совесть»? Разве у меня тогда, летом, совесть была чиста? Я, например, убил Ангста и к тому же врал напропалую…

Лизе захотелось съежиться и вообще исчезнуть. «Какой музыкант? Почему врал? А что за…» – задышал в ухо Костя. Лиза под столом пихнула его ногой, чтобы замолк. Дракончик надулся и все прочие вопросы оставил при себе. Хотя их явно была куча кучинская. У Лизы тоже возник вопрос, и пресерьезный. Она вспомнила, откуда знает эту странную фамилию.

Алоис Притценау был из великих музыкантов. Самого первого ряда. Скрипач. Только записей его Лиза слышала мало: дома была всего одна пластинка с «Дьявольскими трелями» Тартини, которые Лиза терпеть не могла, а Филин на уроках это имя упоминал всего раза два, коротко и сухо. И однажды даже сказал, что-де не любит его манеру игры – холодно и чересчур технично, как компьютер. Лиза этим объяснением вполне удовлетворилась и трудную цеплючую фамилию запихнула куда-то на самую дальнюю полочку памяти. А сейчас тот Алоис Притценау, который играл Сарасате, и тот, про кого говорили Инго и Филин, все стремились слиться в одного человека, и никак у них не получалось. Не щелкало. «Может быть, Филин его вовсе не за манеру игры не любит? – пронеслось у неё в голове. – Тогда что же он молчал-то?!»

– Гм, – только и сказал между тем Филин. Он весь подобрался и глаза у него были не голубые, а серые. И колючие.

– Вот именно – гм! А теперь выходит так, что она моя. Видали? – Инго с силой потер лоб. – У меня же её в Амберхавене в библиотеку не взяли! Твоя, говорят, ты её в честном поединке… Ничего себе честный поединок – кто кого лучше заморочит! Тьфу! – Он перевел дух. – Просто летом так все… ловко и гладко устроилось… и я не стал сразу разбираться, что произошло. Сам виноват. Моя – так моя, что делать… А потом я её почитал… попросил подробно доложить о себе… В общем, использовали её много, разнообразно и затейливо, но из этого почти никогда не выходило ничего путного. А она запоминала всех и от всех понемногу всякого набиралась – без разбору, потому что она не живая и разбираться ей нечем… Так что есть в ней и от Парагона, и от Кристабели, и от Мутабора… и от меня.

Лизе стало тошно. Тошно оттого, что всё перевернулось с ног на голову. Оттого, что надежда разом угасла. Оттого, что и так невесёлые летние впечатления предстали теперь в ещё более мрачном свете. И оттого, что Книга, лежавшая на столе, была такая белая, гладкая, теплая…

– Ну да, – печально кивнул Инго. – Она и правда очень красивая. И, в сущности, ни в чём не виновата – она просто совсем неодушевленная, понимаешь, лисенок?

Лиза совершенно не удивилась. Инго очень часто отвечал на незаданные вопросы. Особенно в последнее время. Как будто у него тоже волшебный слух прорезался. Но легче от этого не стало. Даже наоборот.

Старший Конрад прочистил горло и аккуратно отложил трубку на край блюдечка. Все посмотрели на него.

– Позвольте высказаться, – начал королевский дракон, поиграв пальцами. – Предлагаю рассматривать попавшую нам в руки Книгу как мощное оружие против Мутабора. Если я правильно понимаю, этим предметом его можно и убить.

Костя заинтересованно уставился на Книгу.

– Отдача замучит, Боренька, – неожиданно подала голос мама Соня из глубин кресла. «Кто это у нас тут Боренька?!» – дернулась Лиза.

Папа Конрад задрал брови и хотел было пуститься в пространные возражения, но король Радингленский коротко глянул на дракона, и тот промолчал.

– Я об этом думал, – сказал Инго безо всякого выражения. – Я её спросил. Так вот, она его любит, потому что… Ладно. Она их всех любит. Всех, кто подвернется. И вредить ему не будет. А спросил я, потому что действительно хотел его убить. И сейчас хочу.

– Да что ты говоришь? – взвился Филин. – И как, интересно? И что будет до, во время и после?

Лизе показалось, что воздух в комнате затрещал, как дрова в очаге, и рассыпался искрами.

– А я это примерно себе представляю, – Инго посмотрел Филину прямо в глаза. – После обсудим.

– Сигма-сатурналис? – желчно поинтересовался Филин. – Трисекция Зубайри? Нокс Пакис Этерне? И на ком ты руку набивал, интересно?

Папа Конрад молча переводил взгляд с короля на волшебника. Трубка его давно погасла, а он и не заметил.

– Не берите меня на слабо, пожалуйста, – попросил Инго.

– Мальчики! – воззвала мама Соня и возмущённо звякнула чашкой о блюдце. – Инго же сказал – после обсудите! Вы же вроде хотели какого-то хранителя искать! Что он хранит-то?

– Город он хранит. В любом городе есть свой Хранитель, – отозвался Филин. – Хранитель нужен для того, чтобы город стоял, на месте и жил благополучно. Чтобы сделать что-то с городом, Соня, надо сначала добраться до Хранителя. Это мы и обсуждаем.

Костя скрипнул стулом. Чего это он ёрзает? Лиза повернула голову, но дракончик вроде бы сидел неподвижно, только быстро-быстро переводил блестящий взгляд с Филина на Инго и обратно. Потом он почуял Лизино внимание и стал многозначительно показывать глазами на дверь. Намекает. Но на что? Лиза забеспокоилась, но взрослые были слишком увлечены разговором.

– Раз так, тогда понятно, почему Хранитель прячется, – мама Соня пересела поудобнее и обхватила руками коленки. – Устав уставом, это понятно, и что с другими мирами не связаться – это тоже понятно… А жалко. Вы ведь, Инго, наверняка знаете Хранителя Радинглена. А этот Богданович, наверное, Хранитель Амберхавена – я правильно догадалась?

– Все мои знакомые дамы необыкновенно умны, – заметил Филин и покосился на Лизу.

И вдруг Лизе стало холодно. То есть ей и так было холодно даже в Лёвушкином шерстяном свитере и куртке, но тут уже показалось, будто в квартире стало градусов двадцать. На столе дрогнула и погасла одна свечка, за ней другая, а Книга, мягко сияя и огибая чашки, поехала по скатерти к Инго, как будто стол резко наклонили и сама Книга была не из бумаги, а из мокрого скользкого мыла, а скатерть – из кафеля. Инго прихлопнул её ладонью. В воздухе повис оглушительный гул, как от лопнувшей струны, и притаившийся в углу телевизор замигал белым экраном.

– …реходить к решительным действиям, – сказал экран знакомым голосом, ещё немного поморгал и показал крупным планом узкое лицо в темных очках. Камера в руках оператора дрожала. – Со стороны городских властей было очень разумно предоставить мне свободу действий, и я не премину этой свободой воспользоваться. Заранее прошу прощения за возможные неудобства, но я постараюсь свести их к минимуму. Итак, все, кто мне нужен, меня сейчас видят, – сказал Изморин. Камера надвинулась. – Все, кто мне нужен, – повторил Изморин и аккуратно снял тёмные очки. В камеру уставились странно неподвижные светлые глаза. Светлее лица. Почти белые. Как мутное молочное стекло.

Инго вскочил.

– Филин, дайте руку! Скорее! И смотрите на меня, а не на него!

Филин послушался, но с трудом – взгляд прилипал к экрану, как пальцы – к обледенелому железу.

– Я. Вас. Жду, – раздельно сказал Изморин. – Все прочие – спите.

Дзыннь!

Мама Соня уронила чашку с остатками кофе. Черная гуща вперемешку с осколками разлетелась по комнате. Блюдце покатилось по паркету и, пожужжав и повертевшись, успокоилось.

– Соня! – ахнул Филин и кинулся к креслу. Лиза обернулась и почувствовала, что сейчас заплачет. Мама Соня не просто уронила чашку – она обмякла, будто в обмороке, и неловко уткнулась лицом в подлокотник, свесив руку.

Филин пощупал на этой руке пульс.

– Так, – сказал он, выпрямляясь.

– Спит, – негромко пояснил Инго. – Он же сказал: все прочие – спите.

Лиза хотела поднять блюдечко, но голова у неё так закружилась, что даже нагнуться оказалось трудно. Она покосилась на опустевший серый экран. Наверное, оператор тоже уснул и уронил камеру в снег: в телевизоре стало совсем ничего не понятно. А потом он и вовсе выключился. Папа Конрад подобрал с пола провод со штепселем – само собой, в розетку телевизор включен не был. С самого начала.

– За-ме-ча-тель-но, – сквозь зубы процедил папа Конрад. – Как в считалке. И их осталось пять. Инго, как ты думаешь, Наденька тоже заснула? – обеспокоенно обернулся он. Король кивнул. – Хоть это хорошо…

Почему Костя с папой не спят, ясно, поняла Лиза. Они драконы, их эта магия не берет.

А мы с Инго волшебники.

А Филин… а Филина Инго за руку держал.

– Слушай, Инго, не могу я так, правда, – сказал вдруг Филин. – Разбуди Соню, пожалуйста! Сил моих нет!

– Да, сейчас. Я тоже так не могу, – ответил Инго, словно очнувшись. – Погодите, попробую. – Он присел на корточки перед креслом и долго и внимательно смотрел маме Соне в лицо. – Не получится, – сообщил он через полминуты. – Заклятье очень сложное. Оно… оно весь город оплело, как паутина. Ч-чёрт… Сейчас… – Он стал очень осторожно водить одной ладонью над другой, словно котенка гладил, и Лиза вдруг увидела, как в руке у него появился большой ком спутанных тонких нитей, слабо светящихся голубым. Инго очень бережно повертел комок в руках, нашёл кончик и начал аккуратно сматывать нить в клубочек. – Ну вот, – печально сказал он. – Распутаем – и она проснется. Только я не уверен, что это нужно. – Он протянул комок Филину.

– Фробениус научил? – горько спросил Филин, принимаясь за дело. Инго кивнул.

«Дура я, дура! – рассердилась на себя Лиза. – Надо было сразу сообразить и маму Соню держать тоже!» – А потом подумала – может, и к лучшему, что она спит. И вообще, кто мог знать, что на маму Соню магия подействует, если она чуточку гном? Лиза вспомнила было про Лёвушку – уснул он или нет, но она тут же отогнала эту мысль. «Ещё неизвестно, где он сейчас. Хотя, может, вовсе нас и не пять осталось, – решила она. – Не спят те, кто Изморину нужен. Значит…» – Лиза вспомнила про Паулинину передачу и навострила уши.

Как только волшебный слух включился, разговоры взрослых как будто отодвинулись куда-то вдаль и слились в мерный шорох – будто волна на песок набегает. Зато теперь Лиза отчетливо слышала весь город»

Она слышала, как хрустит лёд под тяжелыми гулкими шагами статуй.

И как морозный воздух рассекают бесчисленные крылья – каменные, бронзовые, чугунные, медные.

И как дробно цокают по обледенелому асфальту коготки миллионов крыс.

Но людей она почему-то не слышала, и от этого становилось холодно и неуютно, будто и впрямь во всем огромном городе, кишевшем каменной и металлической живностью и крысами, они остались впятером.

Это всё морок, сказала себе Лиза, и прислушалась ещё раз.

Шаги. Легкие, живые, они зазвучали по всему городу. И ещё – хлопали двери, щелкали замки. Кто-то осторожно сходил по лестницам, и скрипели створки в подъездах, и эхо отпрыгивало под арками.

И все шаги направлялись с разных концов города в одну сторону. И все они были медленные и какие-то неуверенные, словно… словно во сне.

– Что, лисенок? – вскинулся Инго. – Ты что-то услышала?

Взрослые смотрели на неё. И Костя тоже.

– Там, – Лиза дрожащей рукой показала на окно, – они идут.

Все кинулись к окну.