Текст книги "Настоящая принцесса и Снежная Осень"

Автор книги: Александра Егорушкина

Соавторы: Вера Полищук,Анастасия Бродоцкая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Видите, кто там? – спросил Лева. Собственно, вопрос был риторический – не хотелось признаваться, что он, Лев, не может толком рассмотреть местную стражу. Но Смуров неожиданно ответил:

– Мать честная, – потрясенно зашептал он, схватившись за голову. – Ходят! Ногами ходят! Это же они со всего города! И Атланты, все десять! И…

– Они каменные или бронзовые? – деловито уточнил Лева. – С каменными я могу договориться, они гнома послушают. Наверное, – без особой уверенности добавил он.

– Гнома? – недоумевающе переспросил Смуров. – Нет, там всякие… со всего города… Что ещё за глупости, мальчик?

– Не сладить. Затопчут, – сокрушенно произнес Лева.

Смуров все смотрел на площадь, как зачарованный.

– Ах я дурень! – он вдруг хлопнул себя по лбу. – А я-то думал – галлюцинации! Значит, тогда и под землей… – он осекся.

– Это вы о чем? – насторожился Лева.

– Так, – отмахнулся Смуров. – Да, лично я туда ни ногой!

– Тогда в шахту и в подвал. Только поскорее, а?

– В подвал? Там же, наверно, крыс полно. Или воды по пояс… – неуверенно начал Смуров.

– Попытка не пытка. А время идет, – пресек его Лева. Мысли у него в голове толпились совсем невеселые. А что, если этот лифт, который сам по себе ездит, сейчас резво спустится на этаж ниже и заблокирует шахту? А что если, когда они будут лезть вниз – ещё неизвестно как, кстати! – лифт возьмет да и рухнет на них сверху? А если они вообще всю дорогу под наблюдением или под прицелом, как в Ажурии?

– Я первый, – твердо сказал он и с замирающим сердцем глянул в шахту, снова вспомнив о мускулистых ребятах в оранжевых майках. Один такой, помнится, бесстрашно палил из чего-то там в противовес лифта… Ой. Он пролез под распорку, лег на живот и спустил в шахту ноги, пытаясь нащупать хоть какие-нибудь неровности в кладке. Не тут-то было. Старые каленые кирпичи отзывались неохотно – они были упрямы, как бараны. И ничуть не напуганы. А Смуров глядел на Леву сверху и дрожал, бедняга, так, что было слышно. Ох, надо скорее, а то он опять забоится и решит остаться… «Ну же, ну же, – настаивал Лева, камни вы, в конце концов, или нет? Или, может, вы считаете себя какой-нибудь там пластмассой?» – «Мы тут сто лет стоим, – недовольно отозвались кирпичи, – и никогда ничего подобного не делали. Благовоспитанные кирпичи не ерзают, а стоят себе смирно». – «Ну пожалуйста», – взмолился Лева. Кирпичи и не думали слушаться. И вдруг Леву осенило. «Ну конечно, вы же не камни, а керамика дурацкая! – как можно ехиднее подумал он. – Вот и торчите за решеткой! Слабо высунуться? Ну, кто-нибудь!»

Тишина. Смуров, как загнанный, дышал над головой.

Крак!

Где-то совсем рядом из стены наполовину выдвинулся один кирпич. Получилась ступенька.

«А ещё?» – мысленно спросил Лева.

Крак!

– Держитесь за сетку покрепче, – и Лева полез в шахту. – Только, пожалуйста, распорку эту на прощанье выбейте – и тогда получится у нас герметичный детектив. Труп закрыл окно… – Ага, вот ещё кирпич… – Запер дверь и лег на ковер…

– Мальчик, – простонал Смуров, – тебе сколько лет?

– Я Лев, – сквозь зубы ещё раз напомнил Лева, – и лет мне двенадцать. Делайте, что я прошу, ладно?

Смуров вздохнул и повиновался.

Рассерженные кирпичи прорывали металлическую сетку, и Лева все время цеплялся за неё то штаниной, то рукавом. Он слышал резкий треск ткани, «крак» кирпичей, собственное пыхтение и тяжелое дыхание Смурова. Один раз нога у него соскользнула и он чуть было не сорвался. Несколько раз обидчивые кирпичи, выскакивая из стены, больно били его по щиколотке или по запястью. Руки он ободрал в кровь почти сразу. Крак! Крак! Крак!

Смуров следовал за Левой молча и очень медленно – Лева отчетливо слышал, как тот неуверенно нащупывает ногой очередную ступеньку. Трясло его так, что сетка издавала скрежещущий шорох.

Крак! Крак! Крак! Леве казалось, что спуск никогда не кончится. Считать этажи тоже не получалось – в шахте царила кромешная тьма, а времени проверять, есть ли рядом дверцы лифта, не было. Руки у Левы занемели.

«Странно, что этот за нами не гонится, – пронеслось в голове. – Мог бы просто лифт уронить, и все… Хотя нет, ему же Смуров зачем-то очень нужен, да и я тоже… Может, он наблюдает?»

Крак…

Стоп! Нашарить следующий кирпич не удавалось. В животе у Левы что-то оборвалось. Отвлекся! А кирпичи и рады! Лева замер и попытался определить, далеко ли до первого этажа. Кажется, уже совсем близко. Придется прыгать. На секунду он повис на сетке на руках, потом выдохнул и разжал пальцы.

Все.

От удара в ногах загудело, а вокруг взлетело эхо.

– Что там? – испуганным шепотом спросил сверху Смуров.

– Прыгайте, тут невысоко. – Лева встал и отряхнулся. Руки саднило ужасно. И джинсы в клочья.

Смуров неуклюже рухнул рядом, болезненно охнул.

– Вы целы? – на всякий случай спросил Лева.

Вместо ответа Смуров вытянул перед собой руки и зашарил по стене.

– Где мы? – встревоженно спросил он. – Это что, подвал? Ты не видишь, где тут выход, мальчик? У меня времени мало.

Ясно, понял Лева, сейчас он кинется Маргошу свою искать. Эх, если бы знать, что с ней точно все в порядке! Хотя откуда нам это знать?

– Так просто отсюда не выйти, – прошептал он. Акустика в подвале была просто потрясающая – хоть концерты устраивай. – Засов заперт на амбарный замок, можете проверить. – Для убедительности Лева подергал тяжелую железную дверь ещё раз, хотя, конечно, Смуров этого в темноте все равно бы не увидел. – Выхода у нас нет, надо идти по этим… по катакомбам. Доберемся до Филина, пусть он решает, как быть, – задумчиво пробормотал он. – Эх, даже жалко, что с Его Величеством не связаться…

– Мальчик, что ты несешь? – свистящим шепотом закричал Смуров. – Какой филин, какое величество? – Ему явно хотелось тряхнуть Леву за шкирку, но он сдержался из последних сил. – Он у меня дочку забрал, ты что, не понимаешь?! И никуда я отсюда не двинусь!

Лева мысленно посчитал до десяти.

– Пожалуйста, прекратите, – тщательно подбирая слова, попросил он. – От этого ничего не изменится. Или вы предпочитаете лечь здесь и умереть? Кстати, если мы тут застрянем, нас определенно найдут, – добавил он. – И Маргоше вашей тогда точно никто не поможет, потому что некому будет. Пойдемте уже, а?

Смуров покорно пожал сутулыми плечами и побрел за Левой.

– А как мы дорогу-то найдем? – обреченно спросил он. – Ты что, в свободное время по канализации лазаешь, в гнома играешь? Ну и деточки пошли…

Лева вспомнил про гномские подземные тренировки с Бьорном и Эрином и усмехнулся – Смурову все равно в темноте не видно.

– Примерно, – согласился он.

В темноте что-то ржаво скрежетнуло, потом звякнуло.

– Тут какие-то железяки, – недовольно сообщил Смуров. – И лужа, кажется. Куда ты лезешь? Отвечай за тебя потом. Я ни черта не вижу.

– Я вам очень сочувствую, – яростно соврал Лева.

Он тоже ничего не видел, но зато чуял, а это было все равно что видеть, только не глазами, и даже ещё лучше, потому что теперь Лева одновременно ощущал все сразу – и запахи, и тепло, и сквозняки, и расстояние, и много чего ещё.

– Погодите, я первым пойду, – решительно велел он. – Нет, держаться за меня не надо, просто не отставайте, хорошо? – Командовать взрослым ему страшно надоело. Ну а что ещё с ним делать, если он ведет себя, как маленький?

Лева закрыл глаза – открыть всегда успеем, а от зрения сейчас все равно никакого проку, только мутные пятна перед глазами плавают. Зато он мог определить, что потолок в этом подвале низкий, и что в дальнем углу есть ещё одна дверца, и она не заперта, и надо пригнуться, иначе стукнешься, и повыше поднимать ноги, иначе споткнешься о порог, а из дверцы несет холодной гниловатой сыростью. Он принюхался – ага, точно так же пахло, когда его сюда тащили! Значит, тащили подземным ходом! А от дверцы под уклон идет какой-то мощеный коридор… наверно, это он и есть.

А главное – камни, старые камни, отзывались под рукой, когда Лева касался стены, и слабо гудели под ногами, все ниже и ниже – по мере того как пол шел под уклон. Ага, эти камни напуганы не были, но и на вопросы отвечали неохотно, как будто сквозь вязкую дрему. Ничего, я их расшевелю, это всё-таки не каленые кирпичи на высоте шестого этажа уговаривать, это же старые камни, им лет сто, если не все двести, – должны же они признать своего!

Лева подождал, пока Смуров неуклюже пролезет в дверцу, и не без труда прикрыл её. Раздался длинный ржавый скрип. Ничего-ничего, главное, что мы под землей. Лева расправил плечи. Вот она, гномская выучка, пригодилась! Ведь Лизка, бедолага, каждые выходные отдувалась на дворцовых церемониях, разучивала реверансы и примеряла платья, а Лева в это время тренировался с гномами – Подземное Чутье оттачивал. Жалко, конечно, что оно под землей работает, а на поверхности сразу слабеет. Ну да ладно.

Он двинулся вперед по коридору, а сам подумал – наверно, теперь тот маршрут, который они с Лизкой преодолели зимой в Радинглене, он бы и с закрытыми глазами прошел. Зимой. В Радинглене. Часы тогда тоже встали. Вот оно. И с рассветом непонятное было. Значит, Мутаборище навело на Питер морок. Тьфу ты. Главное, чтобы камни были не заморочены, а с этими вроде все в порядке, сонные только какие-то…

– Мальчик, – шепотом позвал Смуров, – ты чего молчишь? Ты скажи что-нибудь, а? Куда мы идем?

– Я же сказал – к Филину, – терпеливо ответил Лева. – То есть я постараюсь вас туда отвести. Или по крайней мере убраться отсюда подальше.

Смуров откашлялся – по коридору, огибая углы, полетело эхо. Дверей впереди больше нет, машинально отметил Лева, зато поворотов до дури. Только бы не лабиринт, хотя, спрашивается, откуда под Питером взяться лабиринту?

– А… – начал Смуров.

– Пожалуйста, давайте пойдем молча, – вежливым шепотом попросил Лева. – А то мало ли что.

– Совсем молчать? – испуганно уточнил Смуров.

– Если что-нибудь особенное услышите – дергайте меня за рукав, – сжалился Лева.

Правда, поначалу он и сам ничего особенного не слышал. Все тот же набор – под ногами скользкие обомшелые камни, стены тоже каменные, коридор поворачивает, но уклона больше нет… Кладка стен, отметил про себя Лева, на ощупь была явно не гномская, но старинная, – значит, давно тоннель прокладывали. Так, что мы ещё слышим? Ещё под ногами плюхала тухлая вода, но луж по колено, о которых стенал Смуров, не оказалось – так, по щиколотку. Ноги у Левы промокли, но он решил, что вот уж это точно ерунда. Могло быть гораздо хуже – например, полностью затопленные подземелья, – размышлял Лева на ходу. А вот интересно, кстати, наверху же такое неслабое наводнение было, а тут практически сухо. По идее, воды должно быть по горлышко. Куда же она делась? Отвел её кто– то? Но кто? Здесь явно ни одной живой души. Только они, Илья Ильич этот и Лев Аствацатуров.

Слабое эхо от их шагов улетало вперед и вверх, но тоже ничего важного не сообщало, разве что шагов за тридцать предупреждало о поворотах. По счастью, никаких развилок пока не встречалось. Так, ступеньки, надо Илье Ильичу сказать, а то не видно ни зги.

– Осторожнее, тут лестница вверх, пять ступенек, – прошептал Лева. – Вы держитесь за стенку.

– А если там кабели? Под током?

– Нету там никаких кабелей, – устало сказал Лева. – И ток весь выключен. Чшш!

По левой щеке мазнул слабый сквознячок. Коридор впереди явно расширялся. И сверху тянуло холодным воздухом посвежее. Наверно, какая-то вентиляционная шахта, сообразил Лева. Это нам ничего не дает, а вот что впереди то ли подвал, то ли зал какой-то… и воздух стал приметно суше… Ого, и лужи кончились! Причем совсем недавно здесь стояла вода – камни сырые и скользкие. Очень интригующе. Ладно, идем дальше.

Но пойти дальше не удалось. Что-то острое задело вытянутую руку Левы. Смуров рядом зашипел от боли.

– Что за чертовщина?

– Не знаю, – Лева облизнул порезанный палец. Хорошо бы яду не было. – Оно острое, как, как осока. И прямо у нас перед носом. Вы что-нибудь видите?

– Нет! – паническим шепотом сообщил Смуров. Лева замер, потом ещё раз вытянул руку – на этот раз очень осторожно.

Это оказалась тонкая стальная проволока, натянутая поперек коридора туго, как струна. «Хорошо ещё, что мы медленно шли», – Лева передернулся, представив, каково налететь на такое с разбегу… лицом и руками… Странно, что он её не почуял. Всего несколько нитей, и натянуты ровно на высоте человеческого роста… значит, и чуть ниже, над землей, тоже есть – чтобы споткнуться. Лева проверил – на уровне ног проволоки не было. Но никто нам не гарантирует, что дальше не будет второй такой ловушки. Эх, фонарик бы!

– Под неё можно поднырнуть, – сказал Лева. – Не порежьтесь. – Он перебрался через ловушку первым, потом сделал несколько осторожных шагов и замер.

– Ну что там? – осторожно поинтересовался Смуров.

Лева не ответил. Он весь превратился в слух – точнее, в Подземное Чутье.

Впереди было странное.

Во-первых, он ощущал совсем рядом присутствие воды – чувствовал сырость, слышал слабый плеск. Казалось, где-то поблизости течет подземный ручей… и ещё что-то вроде плотины… или резервуара? Только все это было каких-то совсем нечеловеческих масштабов… а ловушки, они, значит, на людей тут ставят. Лева разом вспомнил, как его тащила по такому же затхлому коридору стая крыс, но тотчас засомневался. Может, ему и тогда показалось? Ну как крысы, даже стаей, могут тащить человека? А эти ловушки и постройки… Крысы, конечно, умные, но не настолько же, чтобы подземные ручьи отводить и водохранилища воздвигать.

Рядом зашуршало – это Смуров озирался.

И вдруг Лева понял, что не только слышит, но и видит своего незадачливого спутника. Из– за поворота сверху сочился слабый серенький свет. Значит, всё-таки светает вовремя. Это утешает. Хотя и не слишком.

– Там выход, – с облегчением воскликнул Смуров и почти сразу же вновь обернулся. – Ты слышал – вроде какой-то шум?

Там, откуда они только что пришли, издали по коридору катился мелкий шорох, будто по каменному полу стучал град. Все ближе и ближе. Это был топот тысяч лапок.

А потом Лева увидел. Прямо на них со Смуровым стремительно текла рыжевато-серая, как грязный войлок, река.

– Крысы! – тихо ахнул Смуров. – Значит, всё-таки правда… Нет. Я не смогу. Я не хочу. – Он затравленно оглянулся вокруг и вдруг бросился по направлению к свету.

Многоголосый злобный писк резал ему уши. Нет, нет, нет, не то что разговаривать с ними, близко выдержать никак… Он больно оцарапался о проволоку, запутался, рванулся… За спиной грохнули и покатились какие-то камни, но впереди, в трех шагах, маячили спасительные ступеньки канализационного люка. Одна, другая, третья…

Смуров вцепился в обжигающе холодную железную скобу, вывалился на обледенелый асфальт и боком отполз в сторону. Потом из последних сил поднялся и огляделся. Он стоял под гулкой аркой Главного Штаба. Впереди была Дворцовая площадь и – неужели? – Александрийская колонна, странно куцая без привычного ангела. И в ту же секунду за спиной у Смурова раздался железный грохот.

Люк захлопнулся.

…Пальцы у Лизы совсем свело. Она вцепилась в скользкий холодный загривок грифона. Обернулась, выворачивая шею – второй, с Инго на спине, тяжелыми, ныряющими рывками летел в двух шагах позади. Хорошо хоть теперь не отстает и в догонялки не играет, дуралей позолоченный.

Лететь было ужасно нервно, тем более что грифоны взахлеб хвастались тем, каким теперь славно быть живыми, и норовили это продемонстрировать – примеривались закладывать в воздухе мертвые петли, наперегонки ныряли в воздушные ямы, а к проводам относились как девчонки, играющие во дворе в «резиночку» повышенной сложности. Перед тем как лететь, Инго, у которого мокрые волосы уже похрустывали от инея, сунул сестре фонарик, чтобы ей было не так страшно. И зря: от неровного грифоньего полета свет фонарика скакал и все время выхватывал из темноты что-нибудь неожиданное: то гребень крыши далеко под ногами, то печную трубу сбоку, то паутину проводов совсем рядом.

Так что фонарик Лиза поскорее выключила, но запихнуть в карман не догадалась, а держаться одной рукой было неудобно, и когда её грифон в первый раз решил лихо нырнуть к самому асфальту, Лиза сгоряча стукнула его этим самым фонариком промеж ушей по глупой блестящей башке. Фонарик с хрустом разлетелся на детальки, крупным градом застучавшие по обледенелой мостовой, грифон дурным голосом заклекотал «Больно же!» и некоторое время вообще отказывался лететь, куда велят, потом согласился, но весь остаток пути фыркал и шипел, как выкипающий чайник, и ещё Лизу подташнивало от – острого запаха мокрых перьев и шерсти.

Впереди показалась сумрачная громада с двумя высокими башнями, и Лиза ойкнула – она не сразу признала в мокрой мгле Филинский дом. Как только грифоньи лапы мягко коснулись обледенелого тротуара, Инго ринулся в темную пасть арки.

– Лисенок, догоняй, не стой! – крикнул Инго из-под арки.

Лиза, скользя на льду, кинулась следом и успела услышать, как грифоны тут же взмыли в небо и с клекотом унеслись прочь. Она совсем ничего не видела, зато слышала, как впереди, в чёрном провале двора, яростно хлопнула дверь, а потом – как помчались вверх по лестнице гулкие шаги, распугивая эхо. Лиза прикусила губу и нырнула в подъезд вслед за Инго. Сразу же больно стукнулась о перила – аж слезы брызнули.

Инго наверху отчаянно колотил в дверь. Когда запыхавшаяся Лиза взлетела на площадку последнего этажа, стук уже прекратился.

– Ч-черт, у него же замок заговоренный… – шептал Инго, оглядывая старинную двустворчатую дверь Филинской квартиры. Пластинка вокруг замочной скважины заиндевела – пальцы прилипали и обжигались, как в тридцатиградусный мороз. – Ни тебе открыть, ни тебе сломать… Лисенок, ты слышишь что-нибудь?

– Нет, – испуганно всхлипнула Лиза, отдернув руку от двери и дуя на пальцы. – Совсем ничего! Инго, а вдруг его там вообще убили?!

Инго яростно мотнул головой и со всей силы стукнул в дверь кулаком. От крашеного дерева полетели искры.

– Спокойнее, – посоветовал сам себе король Радингленский.

– Инго, – жалобно попросила Лиза. – А ты свет зажечь не можешь? Ну, не факел, так хоть свечку, а?

В темноте, даже рядом с Инго, было очень страшно. За дверью, в квартире, что-то тяжело скреблось и поскрипывало.

– Сейчас, – сказал Инго.

* * *

…Филин успел заметить мелькнувшую за окном черную тень.

Поднять голову получилось не сразу. Форточка хлопнула на сквозняке.

«Жив, – потрясенно подумал Филин. – Вот это да. Сигма-сатурналис – это не шутки… тем более в этом исполнении… а я жив».

Он поднялся на ноги, цепляясь за дверной косяк. Кажется, кто-то стучал в дверь? Интересно, кто бы это…

Филин прислушался к себе и похолодел. Ну вот и все. Как это, оказывается, просто.

Но двигаться всё-таки надо.

Сначала подойти к кровати, посмотреть, как там Костя. Вот так, держась за полки. Сейчас, сейчас, потихоньку…

Дверная ручка заледенела так, что примерзали пальцы, и подалась не сразу. Навстречу из коридора, истерически взлаивая, кинулся Ране. Бедная псина, как перепугался-то…

Лиза тоже услышала, как подвывает песик. И как прерывисто шуршит по обоям рука Филина.

– Ране скулит, ему страшно, – дрожащим голосом сказала она. – Ой, Инго, он идет!!! Инго, он…

…Инго снова ударил в дверь. Щелкнул замок.

– Вовремя, – не своим голосом выдавил Филин. – Спасибо.

Филин! Дышит! Ходит! У Лизы в глазах потемнело от облегчения. Она даже не успела понять, что случилось дальше – то ли Инго с Филином обнялись через порог, то ли король подхватил падающего волшебника.

– Да вы же больной совсем, – произнес Инго.

Филин отмахнулся.

– У меня… там… Конрад в библиотеке… Костя… – Каждое слово ему приходилось с трудом выталкивать из горла. – Он спит. Надо его разбудить, я так не могу. Сходи взгляни на него, пожалуйста.

– Что?! – хором поразились Лиза и Инго. Монморанси, повизгивая, крутился под ногами и не понимал, отчего никто его не гладит.

– Пойди и посмотри, – сквозь зубы сказал Филин. – У меня был Притценау. Помнишь такого?

Лиза решительно ничего не поняла, хотя незнакомая фамилия почему-то неприятно царапнула слух – так сломанный ноготь цепляется за атласную ткань. А может, и знакомая. Даже определенно знакомая фамилия – только вот откуда? Между тем Инго ещё раз очень внимательно оглядел Филина и брюсился в тёмные недра квартиры.

– Простите… – раздался знакомый голос откуда-то с лестницы. – Мне вчера Костя сказал – вы болеете, Андрей Петрович…

Все обернулись.

На площадке ниже этажом стояла замерзшая, бледная и заплаканная мама Соня с фонариком и увесистым пакетом в руках. Круглое пятно желтого света взволнованно дрожало на ступеньках, потому что мама Соня пыталась посветить сразу во все стороны и убедиться, что хоть тут крыс нет.

– Сонечка! – сипло ахнул Филин. – Как вы сюда добрались по всему этому? Простите, я в таком дурацком виде… – Он поднял ворот ворсистого голубого свитера до самого подбородка.

– Да ладно вам. Я и сама… – мама Соня поднялась на площадку. Песик радостно залаял и, клацая когтями по плитчатому полу, запрыгал вокруг, норовя сунуть нос в мамы-Сонину зеленую сумку. – Я вот вам кое-что принесла.

– Тетя Соня, – глубоко вдохнув, осторожно сказала Лиза, – я узнала точно, что Левка жив и здоров. Я точно знаю.

Мама Соня всплеснула руками и расплакалась, чуть не выронив пакет и фонарик. Филин же при этих словах, кажется, окаменел, вцепившись в вешалку.

– Спасибо, рыжик, – пробормотала мама Соня, вытирая слезы. Она внимательно посмотрела на Лизу. Та сразу вспомнила, что из-под куртки у неё торчит Лёвушкин свитер, и покраснела, но мама Соня то ли не заметила, то ли ей не до мелочей было. – Я чуть с ума не сошла. А теперь объясни все, пожалуйста.

– Только не на лестнице, – безнадежно попросил Филин. Все гуськом потянулись вниз в кухню по маленькой скрипучей лесенке в пять ступенек. – Нет-нет, пальто не снимайте, у меня тут холодина, – он опять закашлялся. – Инго, возьми в ванной полотенце и вытри голову, ладно? И куртку сними, мокрый же насквозь.

«Что у него такое с голосом творится?!» – Лиза, едва перестав бояться, тут же насторожилась.

– Сонечка, фонарик можно погасить – где-то у меня свечка была. – Филин негнущимися пальцами открыл коробок, чиркнул раз, другой, отбросил сломанную спичку. С третьей попытки свечку, стоявшую посреди стола, удалось зажечь. К волшебству Филин почему-то не прибегал. «Ой-ой-ой», – подумала Лиза и опустилась прямо на деревянные ступеньки лесенки. Слова кончились.

От свечки по потолку тотчас заходили тени: мама Соня выгружала на стол большую банку малинового варенья, банку поменьше – с медом и несколько коробочек разнообразных лекарств.

– Спит, – доложил Инго, по своему обыкновению беззвучно возникнув в кухне и накинув Филину на плечи его серую куртку. – Просто спит, только очень крепко. Я его разбужу, но вы сначала расскажите мне все, ладно?

– Кто спит? – жалобно вопросила мама Соня и замерла, прижав к груди очередную банку, но Инго с Филином не ответили. Лиза хотела было объяснить, но услышала, как тяжко дышит Филин, и ничего не сказала.

– Он был здесь, – Филин, не мигая, смотрел мимо Инго, на свечку. – Мы поговорили. Он хотел меня убить, но вы, кажется, его спугнули. Спасибо. Только вы теперь без меня, пожалуйста. Я больше не волшебник.

Лиза прикусила язык. Мама Соня тоже. И даже опустилась на краешек стула.

– Почему, собственно, без вас? – очень спокойно возразил Инго, неспешно, по-королевски, усаживаясь на табуретку в углу.

– От меня ничего не осталось, – с отчаянием прошептал Филин. – Ты что, не видишь? – он быстро-быстро крутил в пальцах обгорелую скрюченную спичку. – Я боль-ше не вол-шеб-ник, – по слогам сказал Андрей Петрович. – Он у меня все отнял. Я ничего не могу. Я понятно объяснил? – спичка упала куда-то под стол, в темноту.

Лиза оторопело уставилась на Андрея Петровича. Это как – с Филином такое можно сделать?! И что же теперь дальше будет?

– Смешно слушать, – тихо, но твердо сказал Инго. Бирюзовое мохнатое полотенце свисало у него с плеч, как мантия. – Колдовать – дело нехитрое, это и я могу. Если вы мне скажете, что именно делать.

Мама Соня между тем развернула пакетик из вощеной бумаги и высыпала в стакан какой-то зеленый порошок. В стакане зашипело и запузырил ось, а над краем повисло облачко, вкусно пахнущее летней травой.

– Вот, выпейте, – строго сказала она и придвинула стакан Филину.

– Пил я уже, – понуро ответил Филин. – Не помогло.

– Это Мелиссино, а не из здешней аптеки! – мама Соня сделала вид, что обиделась до глубины души. – На шесть часов выздоровеете. Без обману!

– А через шесть часов все начнется с того же места, – обреченно выдохнул Филин и, поморщившись, выпил снадобье.

– А я вам тогда ещё порошочек дам. – Мама Соня ехидно склонила голову набок, но глаза у неё были круглые и испуганные. – А это Его Величеству, – она приготовила ещё один стакан зеленого питья, – а то мало ли что…

Инго старательно закивал, с очень послушным лицом опустошил стакан и начал демонстративно вытирать голову.

– Да-да, покой нам только снится, – объявила мама Соня. – И давайте-ка все конфорки на плите зажжем, всё-таки потеплее будет. И камин затопим…

– Дымоход засорился сто лет назад, – печально покачал головой Филин. – Надо бы печника вызывать, да не до печников все время…

– Филин, вы в своем уме – двери не запирать? – загремел, врываясь в кухню, старший Конрад. Багряный шарф летел за ним, как длинный язык пламени. Сразу стало ужасно тесно. Монморанси, карауливший около стола на предмет вкусненького, тут же брызнул под драконьими ногами в прихожую и затаился. – А где Константин, собственно? Надежда заснуть не может – меня подняла, велела сейчас же ребенка домой забрать…

Он осекся и потрясенно оглядел собравшихся. Часы бестактно пробили четыре раза.

«Сколько же всего и всем сразу надо объяснять!» – в ужасе подумала Лиза.

…Костю будили долго. Старший Конрад волновался и тяжело расхаживал по комнате, а белое пальто у него за спиной топорщилось, как крылья. Мама Соня щекотала дракончика за пятку, Лиза трясла его за плечо. Ничего не помогало.

– Придумал! – Инго вскочил на ноги и начал озираться – что-то искал.

– Только не вздумай первую агипнию, – нервно предупредил Филин, оглядываясь на окно. – Разбираться потом сам будешь.

– Эти ваши штучки на драконов все равно не действуют, – не без гордости сообщил папа Конрад. Да чем тут вообще гордиться-то; мельком удивилась Лиза.

– Тем более, – кивнул Филин,

– Да нет… – Инго прищелкнул пальцами. – Филин, у вас ведь есть будильник? Дайте, пожалуйста. Конрад, скажи ему, что завтрак готов, и если не трудно, как можно естественнее…

– Это же ему не я обычно говорю, – удивился папа Конрад и замер на месте, – это Наденька!

– Обойдемся тобой за неимением лучшего, – негромко, но сердито сказала мама Соня. Лиза хоть и дрожала от всего подряд, но успела подумать, что драконско-гномские отношения – они и в Петербурге сложные.

Филин вскочил и зачем-то полез со свечкой в бело-голубой изразцовый камин. Оказалось, что в камине стояла табуретка, на табуретке – просторная алюминиевая кастрюля, а в кастрюле под крышкой обнаружился будильник. Как Кащеева смерть, подумала Лиза.

– Что вы все на меня так смотрите? – возмутился Филин, обернувшись. – Знаете, какой там резонанс? А Косте в школу вставать!

Будильник оказался что надо, – когда он зазвонил, все подпрыгнули.

– Константин, яичница стынет, – дрогнувшим голосом произнес Конрад. – Опять в школу опоздаешь.

– Мнээээээ? – сказал дракончик и сел. Оказалось, что спал он в свитере.