Текст книги "Корсары Таврики"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава вторая
Погружение в царство Морфея было недолгим. Сон лишь слегка коснулся Марины своим мягким крылом, как тут же и улетучился, вспугнутый странным, тревожным звуком.
Вздрогнув и открыв глаза, молодая женщина увидела над своей постелью лицо мужчины, показавшееся зловещим в отблесках светильника, который он держал перед собой. В первую секунду ей пришло в голову, что это просто кошмарный сон, но потом она узнала монаха, навешавшего поместье накануне. Только теперь капюшон у него с головы был откинут, и в обрамлении всклокоченных волос его жесткое лицо с отросшей щетиной не имело уже ничего монашеского. Мгновенно поднявшись с подушки, Марина хотела закричать, но пришелец зажал ей рот своей шершавой ладонью и сквозь зубы прошипел:
– Если поднимешь шум – тебе не жить. А еще, я знаю, тут в соседней комнате спят твои щенки, так что ради них лучше поговори со мной спокойно.
Она кивнула и, отодвинув его руку от своего лица, испуганным шепотом спросила:
– Кто ты такой? Что тебе нужно?
– Кто я такой? – криво усмехнулся незнакомец. – Ты наверняка слышала мое имя. Меня зовут Нероне Одерико.
– Нероне Одерико!.. Брат Чечилии и Уберто... – прошептала Марина, стиснув руки на груди.
– Да, я их старший брат. Донато, конечно, надеялся, что я сгину в тюрьме или в пиратском плену, но я, как видишь, жив и хочу отомстить за брата и сестру.
– Отомстить мне?.. Но я их не убивала, а только защищалась, и Донато защищал меня! – Марина отодвинулась на край постели, прижавшись спиной к стене.
Нероне поставил светильник на стол и, обеими руками схватив Марину за плечи, дернул ее к себе, потом резким движением разорвал рубашку у нее на груди.
– Ты хочешь меня изнасиловать? – вскрикнула она. – Я позову на помощь, и тебя убьют!
– Ты мне угрожаешь? – Он повертел у нее перед глазами стилетом. – Не дрожи, я не буду тебя насиловать, хотя мог бы. Но, на твое счастье, я не люблю женщин, у меня другие предпочтения. Просто хочу посмотреть на тот след, который остался тебе от Чечилии. Ведь она успела тебя ударить, правда? – Он провел рукой по шраму, Пересекавшему тело Марины от ключицы до плеча. – Наверное, искусный лекарь тебя лечил, если ты выжила после такой раны.
– Чего ты добиваешься? – сдавленным голосом опросила Марина, тщетно пытаясь отстраниться от Нероне.
– Не бойся, мне нет резона тебя убивать. Ведь после смерти ты не сможешь со мной расплатиться. А я, пережив немало бедствий, оказался на мели, и мне нужны деньги, много денег. Мой бывший зятек Донато разбогател, уж не знаю, на чем, но разбогател ведьма заметно. Так пусть заплатит мне за Чечилию и Уберто, тогда я не буду мстить вашей семейке. Тебе понятно?
– Но чего ты хочешь от меня? Чтоб я сию минуту дала тебе денег? Но у меня в этой комнате лишь пара сотен аспров...
– К черту ваши кафинские аспры! Мне нужны тысячи золотых цехинов или дукатов! И я никогда не поверю, что ты не сможешь их достатъ! Впрочем, вместо монет я могу взять у тебя драгоценности.
Марина быстро смекнула, что сейчас для нее главное – вырваться из комнаты, и послушно закивала:
– Хорошо, я принесу тебе шкатулку с драгоценностями, она хранится в тайнике в другом конце дома...
Но, едва молодая женщина сделала движение в сторону двери, как Нероне тут же схватил ее за руку.
– Стой! Думаешь меня перехитрить? Надеешься, что по дороге к тайнику кто-то из слуг придет тебе на помощь?
В этот момент из коридора послышались шаги, затем осторожный стук в дверь и голос Агафьи:
– Госпожа, ты спишь?
Нероне тотчас прижал Марину к себе, приставил ей к горлу стилет – как некогда его сестра, и прошипел ей на ухо:
– Ни звука, иначе прирежу!
Несколько секунд длилась напряженная тишина, потом послышались удалявшиеся шаги Агафьи.
– Кажется, в этом доме многовато слуг, – пробормотал Нероне и внезапно толкнул Марину на стул.
Она еще не поняла, что он собирается делать, как Нероне вытащил из-за пазухи веревку и стал привязывать Марину к стулу.
– Как же я смогу принести тебе шкатулку, если буду сидеть здесь связанная? – спросила она, пытаясь ослабить путы. – А сам ты не сможешь пройти через дом, в коридоре есть сторожа.
– Я и не собираюсь рисковать. Ты сама доставишь мне драгоценности, да еще десять тысяч цехинов в придачу. А пока помолчи и не брыкайся.
С этими словами Нероне крепко перетянул ей рот платком, а потом вдруг сдернул с Марины ее и без того разорванную рубашку, обнажив молодую женщину до пояса. В остановившемся взгляде Марины отобразился ужас, и это не укрылось от Нероне. Он поднял светильник, осматривая беспомощную пленницу, и удовлетворенно хмыкнул:
– Ага, одна родинка под левой грудью, а другая – возле пупка. Запомним. А еще вот эта штучка мне пригодится. – Нероне сорвал с шеи Марины золотую цепочку с жемчужной подвеской. – Теперь, милашка, ты у меня в руках. Если через три-четыре дня я не получу золота, то расскажу твоему муженьку, что спал с тобой. А в доказательство приведу все приметы твоего обнаженного тела и предъявлю побрякушку, которую ты мне подарила. – Он подбросил на ладони цепочку с жемчужиной. – Мне кажется, он ревнив, этот римлянин. Если узнает, что ты спала с его злейшим врагом, то не знаю, что он сделает с тобой. Наверное, изобьет до полусмерти. Ты ведь этого не хочешь, правда? Поэтому лучше откупись от меня – и живи спокойно. Выкуп должен быть доставлен в таверну «Золотое колесо». Сделай это сама или поручи доверенному человеку. В таверне надо спросить фра Бернардо, я живу под этим именем. – Нероне быстро шагнул к двери и остановился, прислушиваясь к тишине в коридоре. – Ну, все, мне пора. Связал я тебя не очень крепко, так что, если постараешься, то через полчаса сможешь освободиться. А я за это время успею уйти. И не вздумай играть со мной, красотка. Если обманешь – берегись! От Нероне Одерико лучше откупиться, чем быть его врагом.
Он еще раз пристально охватил Марину своим цепким взглядом, потом погасил светильник и, подойдя к окну, с кошачьей ловкостью перебросил свое тело через подоконник и скрылся в почти непроглядном сумраке ночи.
Марина осталась в комнате одна – беспомощная, связанная, голая, дрожащая от страха и ночной сырости. Она принялась изо всех сил извиваться, двигать руками и ногами, постепенно ослабляя веревки, впивавшиеся в тело. Она задыхалась, стонала, приходила в отчаяние, но не прекращала работы, и наконец после долгих мучений ей удалось освободить одну руку. Она тотчас сдернула с лица платок, но не стала звать на помощь: ей было стыдно предстать перед слугами в столь унизительном виде. Отдышавшись, она еще раз напряглась, освободила вторую руку и тогда уже смогла полностью отвязать себя от стула.
Первым делом Марина сбросила свою разорванную в клочья рубашку и надела новую, закуталась в теплую накидку, потом закрыла окно и выбежала в коридор.
Безотчетный страх гнал ее в детскую комнату, хоть она и знала, что бандит, выскочивший в окно, не мог проникнуть к ее детям.
Примавера и Роман спокойно спали в своих кроватках, и Марина мысленно возблагодарила Бога за то, что с ними все хорошо.
Агафья, тотчас вскочив, испуганно спросила:
– Это ты, госпожа?
– Это я, не бойся, – шепотом ответила Марина. – Я вдруг проснулась, и мне стало тревожно за детей, вот и пришла проверить.
– А я к тебе стучалась полчаса назад, но ты не ответила, и я решила, что спишь.
– Да, я спала, но мне снился кошмар, – вздохнула Марина. – А ты почему приходила?
– Сама не знаю... как-то вдруг стало не по себе. И дети беспокойно спали, Вера звала тебя.
– Милые мои сорванцы... – Марина присела перед кроватками, поладила шелковистые волосы малышей. – Я теперь не отойду от них до самого утра, здесь буду спать.
Но спать в ту ночь Марина уже не могла; до утра она пролежала, не смыкая глаз, прислушиваясь к сонному дыханию малышей и чувствуя гулкие, тревожные удары собственного сердца. Агафья в присутствии хозяйки совсем успокоилась и вскоре крепко уснула, а Марина каждую минуту готова была вскочить и метаться по комнате, как зверь, загнанный в клетку.
Вначале она мысленно успокаивала себя, убеждала, что ничего страшного не произошло, что она расскажет обо всем Донато, я он уничтожит пришельца из прошлого, задумавшего отравить им жизнь. Но чем больше Марина об этом думала, тем отчетливее понимала, как трудно будет объяснить Донато все происшедшее. Ведь никто из слуг не видел Нероне, с разбойничьей ловкостью проникшего в дом, а сама она не подняла крик, никого не позвала на помощь и никому ни о чем не рассказала из чувства стыда и боязни огласки. Сохранив в тайне свое общение с Нероне, она словно бы невольно становилась его сообщницей. И как теперь доказать мужу, что генуэзец ее не тронул! Ведь этот бандит может привести веские доказательства якобы состоявшейся любовной связи. И если ревность опять ударит в голову Донато – как тогда, на городском празднике, то размолвка между супругами может оказаться непоправимой. Во всяком она оставит такой болезненный след в их жизни, что они уже не смогут до конца доверять друг другу.
Но еще сильнее, чем грядущая ссора с Донато, Марину пугала вероятность Повторного вторжения Нероне в жизнь ее семьи. Ведь неизвестно, насколько он опасен, есть ли у сообщники. Теперь Марина ни минуты не могла быть спокойна за себя и своих детей. Конечно, надо рассказать обо всем Донато, но как и когда? Ведь но сейчас в Кафе и даже не знает, что из таверны «Золотое колесо» за ним, возможно, следит его злейший враг, переодетый в монаха. Что же делать? Самой поехать в Кафу и объяснить Донато, что ночью ее тайно посетил Нероне и потребовал большой выкуп! Наверное, это было бы правильным, но Марина не могла решиться посеять зерна недоверия в душе Донато.
«Может быть, и вправду лучше откупиться от разбойника? – мысленно спросила она саму себя. – Откупиться и сохранить в тайне. А Донато скажу, что драгоценности украли. Легче лишиться драгоценностей чем его доверия». Но тут же Марина вспомнила рассказы опытных людей о том, что вымогатели никогда в останавливаются на достигнутом ж если жертва им поддается, то обирают ее до бесконечности.
Она металась в лихорадочных поисках выхода, а сквозь бурю ее сомнений пробивалась одна темная и упорная мысль: убить Нероне! Убить негодяя – это будет лучшим и, пожалуй, единственным выходом для нее.
А ведь еще вчера она осуждала Зою, мечтавшую об убийстве ненавистного ей мужа. Сейчас же Марина сама охотно бы наняла убийц, чтобы устранили с дороги ее врага. Зоя что-то говорила о том, будто могла бы отравить мужа, если бы не боялась, что ее заподозрят. Значит, у нее имеется яд?
К концу ночи Марина уже почти додумала свой замысел отравить генуэзца, явившись на встречу с ним под густой вуалью, чтобы никто не узнал. Под утро ее даже сморил короткий и тяжелый сон, в котором она видела себя и Нероне.
А разбудил Марину звонкий смех малышей. Примавера и Роман, проснувшись, кидались подушками и щебетали, как жаворонки.
Марина взглянула на детей – и вдруг поняла, что сейчас, пока она беременна, не сможет взять на душу такой тяжкий грех, как убийство. Значит, надо искать иной выход... Она снова мысленно заметалась.
Беспокойное, нервное состояние хозяйки в то утро ощутили на себе и слуги. Марина кричала, что усадьбу плохо охраняют, что ночью она слышала под окнами подозрительные звуки, что сторожа беспробудно спят, хотя должны и по ночам следить за домом. Татарку Файзу она выбранила за пыль на коврах, а повариху Теклу – за пересоленное кушанье. Такая суровость госпожи была непривычна, и даже верная Агафья посматривала на нее с тревогой, но, видимо, посчитала, что Марина просто не выспалась.
Зоя вышла к завтраку с робким видом, но вскоре осмелела и прямо спросила у подруги:
– А почему ты сегодня не такая, как вчера? Что-то случилось?
– Нет, ничего... У беременных женщин бывают перепады в настроении, – нервно передернув плечами, ответила Марина.
Зоя, умытая, причесанная и одетая в подаренное Мариной платье, выглядела значительно лучше, чем накануне. Теперь она напоминала ту, прежнюю Зою, которой Марина когда-то поверяла свои сердечные тайны как лучшей подруге.
И вдруг память о прошлом, а может, и привычка юных лет, всколыхнули в Марине желание облегчить душу, поделившись с Зоей своими горестями хотя бы в общих чертах, не сообщая подробностей и не называя имени Нероне.
Она позвала Зою в уединенный уголок сада, где их точно никто не мог подслушать. Молодые женщины сели на скамью, утопавшую в зарослях можжевельника, и Марина, не мешкая, начала свой разговор:
– Зоя, вчера я укоряла тебя тем, что ты мечтаешь об убийстве ненавистного тебе человека. Вчера я не решилась тебе признаться, а сегодня скажу, что и сама я не так безгрешна в мыслях, как мне бы того хотелось. Не буду скрывать: я тоже ненавижу одного человека, ненавижу смертельно, и, наверное, убила бы, если б имела такую возможность. Так что я тебя понимаю и не вправе осуждать.
– В самом деле? – обрадовалась Зоя. – А кто он, тот человек, которого ты ненавидишь? Надеюсь, это не твой муж?
– Что ты! Донато – самый близкий мне человек, я жить без него не могу! А тот, кого я ненавижу, – враг Донато и мой враг. Я недавно узнала, что он приехал из Генуи, чтобы строить нам козни. Наша жизнь будет в постоянной опасности, если я не избавлюсь от него.
– Почему это должна сделать ты? Пусть Донато, как мужчина, расправится с ним.
– Нет, это должна сделать я. Донато пока не знает, что наш враг уже в Кафе, и я не хочу, чтобы узнал. Негодяй может оклеветать меня перед мужем. Не спрашивай, каким образом, но, поверь, он сумел раздобыть оружие против меня.
– Он вымогает у тебя деньги? – догадалась Зоя.
– Да. И ты ведь понимаешь, что если я заплачу один раз, то буду вечно в его руках. А потому у меня один выход – избавиться от него. Об этом я и думала всю ночь, потому и проснулась такой взволнованной. Как видишь, у нас с тобой похожие несчастья, и мы можем помочь друг другу хотя бы советом. – Марина сделала паузу и, решившись, произнесла слова, казавшиеся ей роковыми, как прыжок в омут: – Ты говорила о наемных убийцах. Наверное, ты знаешь, где их найти? А я бы дала тебе денег...
Щеки Зои порозовели не то от волнения, не то от тайной радости, что и у благополучной подруги не все гладко в судьбе. Возможно, в словах Марины она усмотрела надежду для себя отыскать какой-то выход. Подумав лишь пару секунд, Зоя предложила:
– А если бы нам и вовсе обойтись без наемников? Зачем лишние свидетели, когда мы и сами можем помочь друг другу?
– Сами? Что ты имеешь в виду?
Зоя придвинулась ближе, взяла Марину за руку и горячо зашептала:
– Твой враг не знает меня, а мой муж не знает тебя. И если твой враг умрет в Кафе в то время, когда ты будешь находиться здесь, в поместье, то кто же подумает на тебя? А если мой муж умрет, когда я буду в Кафе, то кто же меня заподозрит? Ты поняла, о чем я говорю? Мы с тобой можем... обменяться убийствами.
Марина невольно вздрогнула:
– Ты предлагаешь мне убить моего врага, а я за это должна буду убить твоего мужа? Нет, Зоя, я не могу на такое пойти!
– Я понимаю, это звучит страшно, но... – Зоя перекрестилась. – Я верю, что Бог простит, ведь покарать злодея – не грех. И потом, ты не будешь видеть ни крови, ни страданий. Мы с тобой уберем их тихо, по-женски. У меня есть яд, который убивает не сразу, а в течение нескольких часов. Никто и не подумает на тебя, если ты, к примеру, отобедаешь с ним днем, а умрет он только вечером.
– Нет, Зоя, ты не понимаешь... – Марина судорожно сжала руки на груди. – Как я могу пойти на убийство сейчас, когда жду ребенка?
– А в другое время могла бы? – не без лукавства спросила Зоя.
– Может быть... ради спасения чьей-то жизни. – Марина опустила глаза, вспомнив тот день, когда ей пришлось, защищаясь, вонзить кинжал в разбойника из шайки Заноби Грассо.
– Ну что ж, – вздохнула Зоя, искоса поглядывая на подругу, – тогда придется мне искать наемных убийц, а на это уйдет время. Видно, ты не очень спешишь избавиться от своего врага.
– Напротив, очень спешу! – невольно вырвалось у Марины.
– Вот как? – Зоя незаметно усмехнулась краем губ. – А я бы могла сделать это уже завтра, как только приеду в Кафу. Я ведь не жду ребенка и не так щепетильна, как ты. Наверное, потому, что больше твоего настрадалась.
Слова Зои манили возможностью быстрого избавления от Нероне, и Марина, немного поколебавшись, объявила:
– Хорошо, я принимаю твои условия. Поезжай сегодня или завтра в Кафу и убери с моей дороги одного негодяя. Разумеется, я щедро тебя награжу. А потом, когда мы убедимся, что этот яд действует безотказно и незаметно, я поеду в Сурож. Ты подскажешь мне, как познакомиться с твоим мужем, и я постараюсь... помочь тебе.
– И ты меня не обманешь? – слегка прищурившись, спросила Зоя. – Не откажешься от своих слов после того, как я сделаю дело?
Марина, в глубине души понимая, что вряд ли когда-нибудь сама решится отравить незнакомого ей человека, сейчас готова была пообещать Зое все, что угодно, лишь бы поскорее избавиться от опасного генуэзца.
– Зоя, я никогда не откажусь тебе помочь, – заявила Марина с твердостью в голосе, хотя такой ответ звучал несколько уклончиво. – Только, умоляю, поезжай в Кафу поскорей, мне надо со всем этим покончить до того, как Донато вернется в поместье. Твое же дело может немного подождать, ведь ты не связана сроками и твой муж не знает, где тебя искать.
– Хорошо, я согласна. Я уже на все согласна, лишь бы изменить свою судьбу. Да ведь и ты меня не оставишь после того, как нас свяжут такие дела, правда?
Марина понимала, что, решаясь на подобный сговор, попадает в зависимость от подруги, не всегда искренней, но уже не видела для себя иного выхода.
– Я никогда не оставлю тебя, Зоя, – заверила она. – Если ты выручишь меня в таком страшном деле, то, уж поверь, я до конца дней буду тебе благодарна.
– Ну, по рукам. – Зоя слегка напряглась и заговорила короткими, отрывистыми фразами: – А теперь перейдем к сути. Кто этот человек? Где его найти? Как к нему подобраться?
– Подобраться к нему будет нетрудно: он остановился в гостинице при таверне «Золотое колесо». Живет он там под именем некоего монаха фра Бернардо.
– Он и вправду монах?
– Нет, конечно. Но его настоящего имени я не могу тебе назвать. Да и зачем? Под тем именем в Кафе его все равно никто не знает.
– Он опасный человек? Разбойник, вор?
– Да, но знатного происхождения, из генуэзских дворян.
– А сколько ему лет?
– По виду – лет тридцать пять.
– Это хорошо, что он достаточно молод. Значит, я могу подойти к нему просто как женщина к мужчине? Ведь в «Золотом колесе», кажется, околачивается немало разных красоток. Приду под покрывалом, чтобы случайно не попасться на глаза кафинским знакомым. Хотя, наверное, сейчас меня трудно узнать...
– Тебя нетрудно узнать, и покрывало тебе, пожалуй, пригодится. Но подойти к нему под видом гулящей девки – нет, не то... Кажется, он не интересуется женщинами. Понимаешь, о чем я говорю? Лучше представься ему богомолкой, которая ищет благословения у странствующего монаха. Он выдает себя за паломника, поэтому расспрашивай его о святых местах. Главное, чтобы он не догадался, что ты имеешь отношение ко мне. И еще. Если увидишь, что нет способа незаметно подсыпать яд в его питье, то лучше отойди, не рискуй. Он очень опасный человек.
– Не волнуйся, за эти годы я научилась хитрить и быть осторожной. Горькая жизнь делает из простодушных девиц изворотливых лисиц. – Зоя встала со скамьи. – Что ж, я готова ехать в Кафу хоть сегодня. Яд – при мне, а остальное... деньги, одежда, повозка с кучером...
– Об этом не беспокойся, это моя забота! – Марина поднялась вслед за подругой и взяла ее за плечи, заглядывая в глаза. – Зоя, мы на страшное решаемся! Давай поклянемся, что эта тайна останется между нами!
– Я готова. Клянусь!
– И я клянусь!
Они замолчали, глядя друг на друга – бледные, с горящими глазами и сжатыми губами. В этот миг Марина испытала чувство падения в бездну, которое иногда посещало ее в кошмарных снах.
Глава третья
Одна из стен внешней крепости Кафы совпадала с защитной линией цитадели, прочие же куртины [8]8
Куртина – в старину: часть крепостного вала между бастионами.
[Закрыть]были включены в состав обширного общего кольца, огибавшего город. Внешнюю крепость начали возводить несколько лет назад по распоряжению генуэзского дожа Антонетто Адорно, и вот сейчас, при нынешнем консуле Кафы Бенедетто Гримальди, ее строительство было почти завершено.
Донато оглядывал кладку морского фасада крепости и дивился мастерству фортификаторов, сумевших даже при недостатке местных монолитов соорудить надежную защиту от ветра и волн. Устойчивость обеспечивалась особым строением стен, выдвинутых к морю треугольниками, и земляной насыпью, скреплявшей подножия куртин и башен изнутри.
Бенедетто Гримальди вызвал Донато как одного из своих военных советников, чтобы тот осмотрел новые укрепления на предмет удобства вести с них бой в случае нападения врага. Кафа, надежно защищенная с моря, сильная искусством генуэзских мореходов, не раз подвергалась разрушительным атакам с суши, а потому должна была постоянно заботиться о своих укреплениях.
По поручению консула Донато привозил для отделки башен особый мелкозернистый камень охристо-серого оттенка, который добывали в предгорьях поблизости дороги на Солхат.
Обязанности службы, порой обременительные, отнимали время, но зато помогали заводить влиятельных друзей и заключать выгодные договора.
Однако на этот раз за две недели пребывания в Кафе Донато так соскучился по жене и детям, что не хотел более задерживаться лишнего дня. И потому он был не на шутку раздосадован, когда утром Бенедетто Гримальди заговорил с ним о том, что надо бы поехать к хану Тохтамышу в Солхат и разведать, что он замышляет в отношений генуэзских владений. Тохтамыш значительно усилился и загордился после успешных сражений в Москве и на Кавказе и теперь даже послал к мамлюкскому султану своего крымского бея Хасана ибн Рамазана, которого приняли в Египте с большим почетом. Естественно, консул был обеспокоен усилением непредсказуемого восточного деспота, чья ставка располагалась столь близко от Кафы.
Но Донато, уже настроившемуся на возвращение в Подере ди Романо, не хотелось ехать в Солхат. Чтобы отделаться от досадного поручения, он заверил консула, что сейчас Тохтамыш для Кафы не опасен, поскольку есть сведения, что он собирается в ближайшее время воевать где-то в Закавказье, а потому поездку в Солхат вполне можно доверить Кристофано – помощнику Донато.
Договорившись таким образом с Бенедетто Гримальди, Донато наутро собирался отправиться в свое поместье, где только и мог по-настоящему отдыхать душой и телом.
Поднимаясь от морского фасада крепости наверх, он подошел к мосту, переброшенному через ров, и оглянулся на прибрежную часть города, залитую пурпуром осеннего заката. Сентябрь был теплым, как шесть лет назад, когда он впервые ступил на таврийскую землю и встретил девушку, ставшую его судьбой...
Не успел Донато перейти мост, как сзади его тронула чья-то рука и раздался знакомый грубоватый голос:
– Мессер Донато, позвольте вам сказать!
Неожиданным собеседником оказался трактирщик Фестино из «Золотого колеса». С тех пор как из Кафы в Геную уехал один из совладельцев таверны – Лукино Тариго, бывший корсар, с которым Донато связывали приятельские отношения, единственным хозяином «Золотого колеса» стал пожилой вдовец Гульельмо Ванитози. Он был не то дальним родственником, не то опекуном девицы Бандекки, которая благодаря своей привлекательной наружности и веселому нраву пользовалась успехом у мужчин и сделала таверну весьма известной в Кафе. Но, впрочем, самой Бандекке это не придало доброй славы; как она ни старалась, ей не удалось заполучить в мужья ни Донато, ни Лукино Тариго, ни других молодых благородных дворян. В конце концов она довольствовалась ролью законной хозяйки «Золотого колеса», женив на себе Гульельмо, который в последние годы стал совсем слаб головой и безропотно отдал бразды правления таверной и гостиницей в руки своей новоиспеченной жены. Теперь Бандекка полностью заправляла в «Золотом колесе», а старый верный Фестино был ее главным помощником.
Остановившись, Донато вопросительно посмотрел на трактирщика, и тот вполголоса затараторил:
– Синьор, в нашей гостинице сейчас остановился мессер Лукино Тариго, и он хочет с вами встретиться. Но так как мессер Лукино приехал в Кафу тайно, то он просит вас никому об этом не сообщать, а пойти к нему прямо сейчас. Он остановился в той комнате, в которой жил и раньше.
– Лука приехал тайно? – удивился Донато. – Странно, почему? Он сам тебе об этом сказал?
– Нет, хозяйка велела передать. Хорошо, что я вас быстро отыскал. Но я ведь знал, что вы где-то возле новой крепости.
Поскольку хозяйкой трактира была Бандекка, Донато такое приглашение показалось немного подозрительным, ведь он давно знал, что разбитная красотка ищет повода с ним встретиться. Но он был слишком заинтересован возможностью увидеть своего давнего знакомца Лукино Тариго, чтобы отказаться последовать за Фестино.
Шесть лет назад, когда Донато приехал в Кафу, генуэзский купец и корсар Тариго был одним из первых местных жителей, с которыми он познакомился. Впоследствии именно Лукино помог ему, хоть и небескорыстно, добраться до поля сражения на Руси, чтобы спасти сыновей искусного лекаря Симоне, который лишь один мог исцелить смертельно раненную Марину...
Воспоминания о прошлом нахлынули на Донато по дороге к «Золотому колесу», заставив невольно ускорить шаг в предчувствии встречи и беседы с веселым проходимцем Лукино.
Между тем незадолго до этого в таверну робко проскользнула женщина, закутанная в грубое темное покрывало. Она была похожа на нищую странницу-богомолку, и в ней вряд ли кто-то разглядел бы дочь кафинского корабельщика Зою, даже если бы среди посетителей случайно оказались ее знакомые.
Впрочем, как ни странно, но в этот вечерний час таверна была почти пуста; лишь два-три завсегдатая допивали за столом свое вино, да и тех хозяйка поспешно выталкивала, ссылаясь на какой-то церковный праздник и консульский указ закрывать питейные заведения до темноты.
Зоя узнала хозяйку «Золотого колеса», небезызвестную Бандекку, которая за прошедшие годы пополнела, однако не утратила своей былой красоты – чуть грубоватой, но броской. Теперь, будучи замужней женщиной, Бандекка прятала волосы под чепец, хотя все же ухитрялась выпустить наружу несколько упругих темно-пепельных локонов, а платье с облегающим лифом и глубоким вырезом соблазнительно приоткрывало ее пышную грудь.
Когда завсегдатаи были выдворены из таверны, хозяйка недовольно взглянула на нежданную посетительницу, скромно притаившуюся в углу:
– А тебе, сестрица, что здесь делать? Милостыню пришла просить?
– Нет, госпожа... хотя и не откажусь, если подадите бедной страннице, – с поклоном ответила Зоя. – Я слышала, что в вашей гостинице остановился один благочестивый монах – фра Бернардо, который совершил паломничество к святым местам. Так я бы хотела его видеть и получить у него благословение.
– А я и не знала, что этот монах – святой человек, – усмехнулась Бандекка, обращаясь к помогавшему ей слуге. – Слышишь, Ваноццо, а я тебе еще говорила, что он похож на вора, сбежавшего из тюрьмы. Вот ведь как можно ошибиться! Оказывается, фра Бернардо – паломник, знаменитый среди наших богомольцев.
– Так он здесь, в «Золотом колесе»? – уточнила Зоя, скрывая волнение.
– Здесь. Должно быть, молится в своей келье, – хихикнула Бандекка. – Ступай, Ваноццо, проводи ее к нашему святому гостю.
Слуга повел Зою через внутренний двор, по сторонам которого располагались помещения для постояльцев. Комната фра Бернардо находилась в конце двора, там, где жили бедные постояльцы, и оказалась такой маленькой и темной, что и вправду напоминала келью.
Мужчина в монашеском одеянии как раз зажигал светильник, когда к нему, коротко постучавшись, вошел трактирный слуга и насмешливо объявил:
– Принимай гостью, святой отец! К тебе паломница-богомолка пришла.
Ваноццо пропустил вперед Зою и удалился. Нероне цепким взглядом охватил закутанную женскую фигуру. Зоя поежилась, заранее холодея от страха при мысли, что придется вступить в поединок с этим опасным человеком, который одним взглядом был способен внушить страх. На миг она пожалела, что осмелилась на такой риск, но теперь отступать было поздно.
– Я не привык разговаривать с людьми, которые скрывают свое лицо. – Нероне мрачновато усмехнулся. – Или ты боишься меня, сестрица? Но тогда почему пришла?
– Нет, святой отец, я скрываюсь не от вас, а от злых людей. – Зоя откинула с лица покрывало. – Бедную монахиню всякий может обидеть.
Вероятно, выговор Зои, путавшей латинские и греческие слова, насторожил собеседника, и он спросил:
– Так ты монахиня римской веры? А почему у тебя такой странный выговор?
Зоя заранее посоветовалась с Мариной, как надо отвечать в случае такого вопроса:
– Не удивляйтесь, падре. Вы приехали из Италии, а я всю жизнь провела здесь, в Кафе, где у нас перемешались языки и обычаи. Трудно сохранить правильную речь, когда ее почти не слышишь.
– Слуга сказал, что ты паломница. Зачем же отправилась странствовать одна? Ведь ты достаточно смазлива, тебя в самом деле могут обидеть по дороге. Жила бы себе лучше в обители.
– Я дала обет, что пройду по всем святым местам Тавриды.
– Вот как? За какие же грехи тебе велели дать такой обет?
– О, не спрашивайте, падре...
Зоя притворно вздохнула и, потупившись, незаметно осмотрела комнату, сразу же заметив на столе кувшин и кружку.
– А чего ты хочешь от меня? – уточнил лжемонах.
– Благословения и рассказа о святой земле, – смиренно прошептала Зоя.
– А как ты вообще узнала обо мне?
– Я слышала разговор о вас в церкви Святой Агнессы... – Зоя вдруг покачнулась и, схватившись рукой за стену, медленно опустилась на скамью. – Я так устала, святой отец... Простите... можно попросить у вас воды?
Она с жадностью посмотрела на кувшин, а Нероне, усмехнувшись, заметил:
– Но в этом кувшине, сестрица, вовсе не вода, а вино. Как видишь, я не такой уж святой человек.
– Мне все равно, что пить, я умираю от жажды, – пробормотала Зоя с видом полного изнеможения.
Нероне, досадливо поморщившись, до половины наполнил кружку вином и протянул ее незваной гостье.
А в это время Донато вошел в таверну и, обнаружив, что она пуста, с удивлением оглянулся на Фестино:
– Где же Лука?
– Мессер Тариго ждет вас в своей комнате, – поспешно пояснил трактирщик. – Вы ведь помните, где он жил в былые времена? Там же и сейчас остановился. Пройдите к нему, а мне надо прибраться в таверне.
