Текст книги "Письмо Софьи"
Автор книги: Александра Девиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Впрочем, ее основные мысли, конечно, были заняты сейчас заботами о личном счастье.
Бальное платье для Софьи было сшито вовремя и выглядело очень изящным. Жемчужное ожерелье и серьги прекрасно дополнили наряд, а прическу девушка сделала себе сама.
По дороге из Старых Лип в город Домна Гавриловна в очередной раз давала Софье наставления, как ей держаться, что говорить и с кем танцевать.
– Ковалевские отнесутся к тебе благосклонно, как к моей племяннице, – со степенным видом обещала Домна Гавриловна. – Конечно, быть принятой у них на балу уже само по себе почетно. Но еще очень важно, как на тебя посмотрит наш предводитель дворянства Андрей Федорович Квитка. Если он тебя пригласит на танец – считай, признал. А это означает признание всего местного дворянства. Так что уж ты постарайся произвести хорошее впечатление на Квитку, да и на других уважаемых людей. А с кем подряд не танцуй.
– Тетушка, но чтобы мне уж точно не ошибиться, с кем танцевать, я буду смотреть на вас. Если вы мне кивнете – соглашаюсь на танец, если же нет – отказываю кавалеру. Ну а если так станется, что меня и вовсе никто не пригласит?
– Не бойся, такого не случится. – Домна Гавриловна окинула девушку критическим и в то же время довольным взглядом. – Уж больно ты хороша, чтобы тебя не заметить. В последнее время расцвела как роза. А глаза-то, глаза как блестят! Ты своими южными глазами в мать пошла. Недаром поговаривали, будто Мавра родилась после того, как в Ниловке погостил какой-то не то греческий, не то грузинский князь.
Столь двусмысленный намек задел в Софье чувствительные струны, и девушка со вздохом покачала головой:
– Не всегда ведь ценят за красивые глаза. А вдруг на этом балу знатные люди сговорятся выказать мне презрение?
– Не бойся, такого не будет, я ведь поговорила с Ковалевскими. Притом же, танцами там будет руководить Вельсович, а он следит за тем, чтобы ни одна танцующая дама не оставалась весь вечер неангажированной. Я хоть и недолюбливаю этого выскочку, называющего себя шляхтичем, однако же надо отдать ему должное: быть распорядителем бала он умеет.
Софья с Домной Гавриловной приехали еще до того, как появилась основная масса гостей, и им не пришлось входить в зал под обстрелом многочисленных взглядов, а хозяева дома встретили их с надлежащей приветливостью.
Полковник и полковница Ковалевские стремились произвести впечатление людей светских, не отягощенных старомодными предрассудками, а потому пригласили на бал не только дворянскую знать, но также преподавателей университета, купцов и даже нескольких мещан, которые были чем-либо известны в городе. Гостей развлекали музыканты и певцы из частной театральной труппы. То там, то здесь мелькал зеленый сюртук Казимира Вельсовича, которому была поручена роль распорядителя бала. Этот немолодой, но весьма подвижный поляк уже несколько лет проживал в городе, давая состоятельным людям уроки музыки, танцев и светских манер. Он называл себя потомком древнего, но обедневшего рода, и был принят в самых лучших домах губернии. Лишь немногие – в том числе Домна Гавриловна – утверждали, что он ловкий плут, выдающий себя за польского аристократа. Что же касается Софьи, то она относилась к Вельсовичу даже с некоторой симпатией, ибо он при встречах всегда раскланивался с ней так галантно и любезно, словно она была герцогиней, а не уездной барышней, о происхождении которой ходили сплетни.
Прохаживаясь с Домной Гавриловной по залу, Софья ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин, и это придавало ей уверенности; зато многие дамы и девицы посматривали на нее недоброжелательно, а некоторые даже с явным презрением.
Вздохнув, Софья подумала о том, что нелегко будет провести весь вечер, не имея ни одной подруги-ровесницы, а лишь сопровождая Домну Гавриловну, которая скоро уселась в кресло среди пожилых дам.
Но все изменилось, когда тетушка, заметив кого-то в толпе гостей, тронула Софью за руку и сказала:
– Гляди, вон там Надежда, племянница Ковалевских. Она не спесива, как другие девицы, и вы с ней можете даже подружиться.
Софья с интересом посмотрела на хорошенькую белокурую барышню в голубом платье. Очевидно, Надежда тоже заметила Софью и пожелала с нею познакомиться, потому что скоро хозяйка подвела ее к гостьям из Старых Лип и представила:
– Это Надин, моя племянница, выпускница пансиона благородных девиц. Познакомься, Надин, с моей давней приятельницей Домной Гавриловной и ее подопечной Софи.
Надежда и впрямь оказалась девушкой доброжелательной и не спесивой. Скоро, приобняв Софью за талию, она увела ее из круга пожилых дам и спросила:
– Наверное, вы немного смущены, Софи, потому что мало кого здесь знаете?
– Да, я чувствую некоторую неловкость, потому что многие дамы и барышни смотрят на меня свысока и стараются обходить стороной.
– О, не обращайте внимания на этих провинциальных помпадурок, – усмехнулась Надежда. – Они либо завидуют вашей красоте и изяществу, либо мнят себя принцессами только потому, что какой-нибудь их дедушка прапорщик или коллежский асессор успел прилепить себе дворянское звание.
– Но вы ведь, наверное, знаете, Надин, какие у них основания так ко мне относиться. Мое происхождение… нет, я его не стыжусь, но для многих оно неприемлемо, и потому…
– А мне вы нравитесь гораздо больше, чем все эти надутые жеманницы, и потому я беру вас под свое покровительство.
Скоро благодаря Надежде Софья была осведомлена о наиболее значительных гостях. Девушки прохаживались по залу, и племянница хозяев, кивая то в одну, то в другую сторону, поясняла своей новой подруге, с которой быстро перешла на «ты»:
– Вон там, возле окна, тот господин в пенсне и черном фраке – университетский профессор словесности Рижский, беседует с надворным советником Герсевановым. Жаль, что не смог приехать Василий Назарович Каразин – основатель нашего Харьковского университета, ученейший и приятнейший человек. А та дородная дама – вдова генерала Килдяшева; характер у нее прескверный, но приходится ей кланяться, поскольку с ее мнением здесь считаются. Ну а тот представительный мужчина с лентой и орденом – его превосходительство губернатор Иван Иванович Бахтин, человек тоже весьма ученый, пишет стихи и эпиграммы. Отличается редкой неподкупностью, взяток не берет, но… – тут она понизила голос, – хм, находятся ловкачи, которые ухитряются проигрывать изрядные суммы его супруге – большой любительнице игры в бостон. А вон там, у стены, в креслах – полковник Андрей Федорович Квитка, наш губернский предводитель дворянства. Рядом – его жена Елизавета Николаевна. Она не танцует, так как недавно оправилась после родов, но мужу танцевать не запрещает.
Помня тетушкины наставления о необходимости быть признанной предводителем дворянства, Софья внимательно пригляделась к Андрею Федоровичу, который показался ей весьма солидным и даже пожилым человеком, хотя ему едва исполнилось сорок лет. Выражение его лица было приятным, без надменности, и это немного успокоило Софью.
– А вон там, – показала Надежда в ту сторону, где мелькали офицерские мундиры, – наши главные танцоры. Правда, пока они заняты разговорами о политике и войне, но, как только начнутся танцы, сейчас же разлетятся по залу. Тебя, я думаю, пригласят одной из первых, на зависть всем твоим недоброжелательницам.
– Но я ни с кем не хочу танцевать, кроме моего жениха, а он сейчас в отъезде. Да и тетушка посоветовала станцевать лишь пару-тройку танцев с почтенными людьми.
– Подумаешь, какие строгости! – фыркнула Надежда. – У меня тоже есть жених, но ни он, ни кто-либо из моих родных не запрещает мне танцевать с другими кавалерами.
– Но мое положение более уязвимо, чем твое, и потому я должна быть вдвое осторожнее.
– Не думаю, что танцами ты испортишь себе репутацию. А, кстати, кто он, твой жених?
– Юрий Горецкий, дворянин, отставной поручик, сейчас живет в своем имении под Киевом. А твой жених кто? И где он сейчас?
– Он задерживается, потому что встречает своего друга, но непременно приедет на бал, и я вас с ним познакомлю. Его зовут Валериан Ружич, он ротмистр гусарского полка.
– Ружич? – обрадовалась Софья. – Так я с ним познакомилась три дня назад! И, кстати, познакомил нас Юрий, они с Ружичем когда-то вместе служили.
– Вот славное совпадение! – воскликнула Надежда и оживленно завертела головой по сторонам. – Сейчас заиграют мазурку. А наши ахтырцы тут как тут!
Софья оглянулась и в конце зала с неудовольствием заметила среди других гусар Заборского и Цинбалова.
Оркестр грянул мазурку, и к Надежде тут же подлетел, звякнув шпорами, молодцеватый поручик. Другой офицер направился к Софье, но она, упредив его маневр, быстро ретировалась к уголку пожилых дам и уселась на диванчике подле Домны Гавриловны.
– Молодец, что не спешишь вертеть хвостом и отбивать дробь каблуками, – одобрила ее тетушка. – Не беда, если лишний раз не попляшешь, зато потом это тебе окупится сторицей.
Станцевав мазурку и котильон, к Софье подошла слегка запыхавшаяся Надежда и торопливо спросила:
– Ты умеешь играть на фортепьяно и петь?
– Играть умею, но одновременно играть и петь у меня плохо получается.
Дома Софья иногда пела, аккомпанируя себе на пианино, но выступать на глазах у взыскательной публики она бы пока не решилась, а потому заранее готова была отказаться от подобного предложения Надежды. Однако новая подруга не унималась:
– Ничего, петь буду я, а ты мне аккомпанировать. Сумеешь сыграть по нотам модный романс? Тебе ведь надо показать себя здешнему обществу!
Софье тоже не хотелось долго оставаться незаметной, и она, испросив разрешения у тетушки, собралась с духом и пошла вслед за Надеждой к фортепиано.
Гости полковника Ковалевского, осведомленные о музыкальных талантах его племянницы, уже собрались вокруг инструмента и требовали усладить их слух французским романсом «Юный трубадур». Надежда, потупив взор, сделала легкий реверанс, а затем объявила:
– Господа, я, право, смущена, но если вы так цените мои скромные способности, то я спою вам «Jeune troubadour»… – Тут она слегка подтолкнула вперед Софью и добавила: – А аккомпанировать мне будет моя новая подруга мадемуазель Софи, племянница Домны Гавриловны Чепурной.
Усаживаясь за фортепиано, Софья чувствовала себя под обстрелом любопытных взглядов, но решила ни на кого не обращать внимания, полностью сосредоточившись на игре. Уроки музыки ей когда-то давала опытная учительница музыки, нанятая отцом; но и после смерти отца и отъезда мадам Гранже Софья продолжала каждый день играть на пианино в доме тетушки, которая и сама в молодости была неплохой музыкантшей. И сейчас, впервые выступив перед столь придирчивой публикой, Софья продемонстрировала вполне основательное мастерство, аккомпанируя пению Надежды, у которой, несмотря на хрупкое сложение, оказался довольно сильный голос, скорее низкий, чем высокий. Гости дружно аплодировали двум юным прелестным музыкантшам, так что Софья, непривычная к такому успеху, покраснела от удовольствия и впервые в жизни ощутила, что ей нравится быть в центре внимания. Среди тех, кто удостоил ее похвал, был и предводитель дворянства Квитка, который тут же уточнил у девушки:
– Значит, вы дочь Ивана Григорьевича Ниловского? Я знал вашего батюшку, это был достойный человек.
И вдруг совсем рядом раздался язвительный голос Заборского:
– А ее матушку вы не знали?
Софья и Андрей Федорович оглянулись на гусара, который стоял, подбоченившись, и насмешливо улыбался.
Неловкость момента поспешила исправить Надежда, с преувеличенным оживлением воскликнувшая:
– Вы уже здесь, Заборский? А почему же Валериан задерживается? Что это за таинственный друг, которого он встречает?
Заборскому ничего не оставалось, как повернуться к собеседнице и ответить:
– Не знаю, мадемуазель Надин, мне этот друг не знаком. Кажется, они с Ружичем вместе учились в кадетском корпусе.
В эту минуту заиграла танцевальная музыка, и Квитка пригласил Софью на вальс. Она с благодарностью улыбнулась Надежде, так ловко оградившей ее от наглых выпадов Заборского.
Вслед за предводителем дворянства Софью пригласил надворный советник Герсеванов, а затем богатый купец Терещенко – родственник Ковалевского. Это означало признание ее губернским высшим обществом, и девушка почувствовала уверенность в своих силах.
«Теперь-то я знаю, как себя держать! – проносилось в ее юной закружившейся головке. – Теперь Юрию не стыдно будет и в столице меня показать! Нет, право, я все-таки достойна своего счастья!»
Придирчивые взгляды и насмешливые перешептывания некоторых особ женского пола ее больше не тревожили. Единственным темным пятном, отравлявшим девушке радостное торжество, было присутствие Заборского, который явно вознамерился испортить ей если не репутацию, то хотя бы настроение.
Когда на следующий танец Софью пригласил Цинбалов, за спиной которого она видела ухмыляющуюся физиономию Заборского, девушка отклонила предложение, сославшись на усталость, и вернулась к Домне Гавриловне. Возле тетушки теперь сидела вдова генерала Килдяшева, которая, оглядев Софью в лорнет, принялась задавать ей вопросы, долженствующие выяснить, достаточно ли девушка тверда в вопросах веры и прилежна в домашних работах.
Скоро подошла Надежда и сообщила, что полковница Ковалевская собирается устроить шарады, в которых Надежде отведена роль главной помощницы. Новая подруга хотела привлечь к этому также и Софью, однако Домна Гавриловна решительно заявила, что ее племянница пока не готова к таким новомодным развлечениям, и Софье пришлось остаться на месте, выслушивая важные наставления генеральши.
Рассеянно внимая почтенной даме, девушка наблюдала за гостями и вдруг в конце зала заметила Заборского, который, чуть пошатываясь, явно направлялся в ее сторону. Похоже было, что он основательно взбодрился вином, и девушка внутренне напряглась, потому что пьяный Заборский казался ей намного опаснее трезвого.
В этот момент к группе пожилых дам, среди которых томилась Софья, подлетел Казимир Вельсович и с учтивым поклоном обратился к Домне Гавриловне:
– Позвольте пригласить вашу племянницу! Такая очаровательная барышня не должна сидеть во время танцев!
Домна Гавриловна поджала губы и нехотя кивнула, а Софья, увидев, что Заборский уже совсем недалеко, поспешила принять приглашение Вельсовича. Но присоединиться к танцующим парам им удалось не сразу, потому что посреди зала их перехватил Заборский, с вызовом объявивший поляку:
– Эту барышню я хотел пригласить на танец, а вы ее у меня бессовестным образом перехватили!
– Но позвольте… – слегка растерялся Вельсович, – я первый пригласил, а о ваших намерениях не знал…
– Экий вы прыткий, однако, – прищурился Заборский, придерживая поляка за локоть. – А кстати, пан Вельсович, вы не родственник ли тому Вельсовичу, который служит адъютантом у Наполеона?
– Нет, не родственник, просто однофамилец, – ответил заметно нервничавший поляк, стараясь поскорее отделаться от собеседника.
– И верно, какой вы родственник, тот Вельсович – из шляхты, а вы простой учителишка, набивший себе цену среди провинциальных дам. Впрочем, наполеоновским агентом вы тоже вполне можете быть. – Заборский с пьяной ухмылкой взглянул на Софью. – Однако если эта мамзель предпочитает танцевать с вами, а не с офицером-дворянином, то я препятствовать не стану.
– Прошу вас, господин Заборский, оставьте нас в покое! – Софья сердито блеснула глазами и, взяв Вельсовича под руку, вошла с ним в круг танцующих.
Она услышала, как Заборский кому-то громко сказал:
– Сколько гонора! А ведь дочь дворовой девки!
Кто-то подал еще одну двусмысленную реплику, и Софья поймала на себе несколько любопытно-насмешливых взглядов, что еще больше испортило ей настроение.
– Не обращайте внимания на этого грубияна, – сказал Вельсович, настороженно поглядывая в сторону Заборского. – Он плод невежества и предрассудков. Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что многим людям надо прививать просвещение насильно.
– А почему он обозвал вас наполеоновским агентом?
– О, только потому, что я хвалил реформы Наполеона. Но ведь это истинная правда! Во всех завоеванных странах Наполеон вводил новые разумные законы, даже в Египте. В моей родной Польше отменил крепостное право, в Испании запретил инквизицию, на юге Италии ликвидировал бесчисленные шайки бандитов, промышлявших на дорогах. Да и много всего полезного сделал! Конечно, я против войны, но если большинство народа поймет, какие выгоды для него влечет дружба с великим императором, то войны не будет вовсе. А при новом устройстве уже никакой фат не упрекнет такую девушку, как вы, ее несчастным происхождением. Я бы еще мог рассказать о гражданском кодексе Наполеона, но вам это вряд ли интересно.
Вельсович говорил вполголоса и умолк, когда, лавируя между танцующих пар, они случайно оказались возле Заборского и Цинбалова. Слушая пана Казимира, Софья вдруг вспомнила, как Юрий приревновал ее к нему, и невольно улыбнулась, но тут же помрачнела, встретившись взглядом с Заборским. Едва умолкла музыка, как гусар снова с вызывающим видом направился к девушке. Вельсович на этот раз не решился вступать в спор и, сославшись на свои обязанности распорядителя бала, быстро исчез в толпе. Софья поискала глазами Надежду, но ее нигде не было. А Заборский стоял рядом, настойчиво приглашая девушку на танец.
– Я больше не потерплю отказа, Софи! – заявил он, хватая ее за руку. – Или вы хотите, чтобы ваш жених узнал, как вы здесь строите глазки и улыбаетесь этому польскому проходимцу? Пойдемте, не то прилюдно скажу все, что думаю о вас!
Испугавшись скандала, Софья вынуждена была уступить. Пьяный Заборский танцевал плохо, сбивался с ритма и наступал ей на ноги. Но хуже этого было другое: он старался покрепче прижать девушку к себе и, обдавая винными парами, бормотал ей на ухо:
– Я бы хотел вкусить твоего поцелуя, прелестная пейзанка… Ты не пожалеешь, если станешь моей… Я удачливый игрок, я выиграю для тебя такую жизнь!..
– Да как вы смеете?! – отстраняясь от него, громким шепотом возмутилась Софья. – У меня есть жених, и, если он узнает…
– Жених? – усмехнулся Заборский. – А ты уверена, что он женится на тебе? Что же до сих пор он не привозит из Киева свою маман? Наверное, не смог ее уговорить. Да и какая разумная барыня согласится на такую невестку!
– Уйдите от меня! – оттолкнула его Софья. – Пьяный дурак и наглец, вы мне противны!
– Скажи спасибо, что ты не мужчина, а то бы я вызвал тебя на дуэль, – прошипел Заборский, сузив глаза. – Но молодых красоток за оскорбление не стреляют, а целуют.
С этими словами он схватил девушку за плечи, пытаясь коснуться ее губ, но в следующую секунду она вырвалась из его объятий и влепила ему звонкую пощечину.
Вокруг них тут же столпились любопытные, да еще и музыка смолкла именно в эту минуту.
– Барышня не понимает шуток, – пожал плечами Заборский, мгновенно протрезвев.
Софья кинулась прочь, слыша за собой чьи-то смешки, среди которых она разобрала реплику одной пышной дамы:
– Эта дворняжка хочет выглядеть породистой собакой!
Прибежав к Домне Гавриловне, Софья тут же ее попросила:
– Тетушка, давайте уедем с бала, мне дурно!
Домна Гавриловна, очевидно, заметившая скандальный эпизод, с осуждением сказала:
– Не надо было танцевать с молодыми офицерами, тем более пьяными!
– Но он принудил меня к этому танцу!
Рядом вдруг оказался Цинбалов, пытавшийся уверить Домну Гавриловну, что не надо обращать внимания на гусарские шутки. Но пожилая дама не удостоила его ответом и, поднявшись с места, сказала Софье:
– Ладно, пойдем, чтобы не портить бал добрым хозяевам.
Девушка боялась, что Ковалевские станут их задерживать, но они были в этот момент заняты подготовкой шарад и не успели узнать о досадном происшествии.
Уже возле самой двери Домна Гавриловна вспомнила, что забыла на кресле шаль, и послала за ней племянницу. Софья поспешно исполнила указание тетушки, а когда вернулась, Домна Гавриловна уже вышла на крыльцо. Кинувшись следом, девушка столкнулась у двери с каким-то офицером и довольно ощутительно наступила ему на ногу, но, увидев краем глаза гусарскую форму, решила, что это приятель Заборского, который хочет ее задержать, а потому вместо извинения еще и толкнула его локтем. Второпях она даже не заметила, что вслед за незнакомым офицером шел Ружич. Оказавшись наконец вне дома, Софья взяла Домну Гавриловну под руку и, не оглядываясь по сторонам, повела к экипажу.
– Не думала, что придется так рано уезжать, – ворчала помещица, усаживаясь поудобнее и искоса поглядывая на девушку. – И с хозяевами не попрощались… Вот ведь как неловко вышло: первое твое появление в обществе – и сразу почти скандал!
– Скандал был бы, если б мы там остались и этот наглец Заборский продолжал бы ко мне приставать.
– А почему он приставал именно к тебе? Может, ты ему дала какой-то повод? Кокетничала с ним?
– Нет, клянусь вам, тетушка! Ну почему вы сразу меня стремитесь обвинить?… – Голос девушки дрогнул от обиды.
– Ну, ладно уж, не куксись, – махнула рукой Домна Гавриловна. – Надеюсь, гости все поймут. Ведь эти гусары, как напьются, еще и не такие коленца откалывают. Правильно мы сделали, что уезжаем, меньше разговоров будет. Ты же теперь невеста, тебе вдвойне надо блюсти свою репутацию.
Софья вздохнула и погрузилась в молчание, полное смутной тревоги.
Она бы, наверное, встревожилась еще больше, если бы успела заметить, каким тяжелым, неприязненным взглядом проводил ее Заборский, шепча себе под нос: «Ничего, холопское отродье, тебе это даром не пройдет…»
