Текст книги "Магия Любви и Черная Магия"

Автор книги: Александра Давид-Ниэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава V

Разгром и разорение пастухов-разбойников. – Трагедия при переходе реки. – Целитель-колдун уносит раненого предводителя. – Возлюбленная Гараба уходит в монастырь.

До моего возвращения оставайтесь мирными пастухами и занимайтесь только своими стадами. Главное – никаких набегов. Подождем, пока пе улягутся страсти вокруг дела, которое принесло нам богатую добычу. В Китае нас выслеживает предводитель большого войска; он будет рад воспользоваться случаем, чтобы напасть на наши племена и захватить скот. Растолкуйте это всем как следует. Мы должны быть особенно осторожными, чтобы не навлечь на себя беду.

Так Гараб напутствовал своих сообщников, с которыми расстался в Лхасе, и они по возвращении на родные стойбища в точности передали его слова соплеменникам. Все отдавали должное мудрости главаря, и на протяжении нескольких месяцев его приказ неукоснительно выполнялся. Однако время шло, а Гараб все не возвращался. Почему он так задержался? Не случилось ли с ним несчастья? Не заболел ли он?.. Или, сохрани его боги, не умер ли? Он говорил, что собирается разведать в тех краях, где окажется, новое выгодное поле деятельности. Как знать, не нашел ли он уже такое место, не собрал ли другую банду и не обогащается ли, пока они томятся без дела в своих палатках, подобно женщинам, по-глупому пропуская через свои земли купеческие караваны?..

Эти поначалу смутные мысли со временем все настойчивее овладевали умами пастухов-разбойников. Они принялись несмело обмениваться подобными соображениями, а затем стали открыто обсуждать их на советах вождей и старейшин. Их алчность, возбуждаемая проходящими караванами, становилась все более неудержимой, и вдобавок один из грабителей, втайне завидовавший Гарабу, намеренно разжигал ее своими речами в надежде занять место отсутствовавшего предводителя в случае удачного исхода нового набега.

И вот настал день, когда разбойники, не в силах держать в узде свои хищные инстинкты, решили преобразовать банду и избрать предводителем Дава, человека, жаждавшего взять бразды правления в свои руки.

Тем временем ожидались два каравана. Один из них, который вез товары из Китая, должен был пройти мимо парных озер Гья и Нора.[40]40
  Тибетские названия озер, обозначенных на карте как Орин-Нур и Джарин-Нур.


[Закрыть] Другой принадлежал тибетцам из Амдо, ежегодно продававшим лошадей и мулов в Лхасе. Стадо, которое они гнали на базар, насчитывало более трехсот голов.

Как обычно, тибетцы шли через пустынные степи к западу от стойбища разбойников.

Оба каравана подверглись нападению с интервалом в несколько недель. Жители Амдо мужественно сопротивлялись, и грабителям удалось отнять у них лишь незначительную часть животных, предназначенных для продажи, потеряв при этом на поле боя двух своих товарищей. Торговцы тоже понесли урон: один из китайских купцов попытался бежать, когда был атакован их обоз, и утонул в горной реке; трое жителей Амдо были ранены, и один из них вскоре скончался.

Эти налеты наделали шум и взволновали население приграничных районов. Торговцы Китая и Тибета требовали возмездия. Предводитель большого войска, уже давно собиравшийся в поход против пастухов-разбойников, чтобы его воины, которые получали нерегулярное жалованье, могли поживиться за их счет, был безмерно рад осуществить свой замысел под видом восстановления справедливости и обеспечения безопасности путешественников. Его храброе, хорошо обученное войско, состоявшее в основном из метисов, в жилах которых текла китайская и тюркская кровь, напало на стойбище пастухов и без труда разгромило неорганизованные силы противника. Множество разбойников погибло в сражение или при попытке к бегству, все пленные также были убиты.

Успехи Гараба в течение десяти лет дерзкой разбойничьей жизни давно привлекли к нему внимание. Офицеры, руководившие походом, получили приказ взять его живым или мертвым и прислать своему командующему голову главаря разбойников, чтобы он мог выставить ее на обозрение в каком-нибудь приграничном городе, где часто бывают пастухи, дабы охладить пыл тех, кто втайне мечтал повторить подвиги Гараба.

Солдаты рассчитывали, что прославленный разбойник будет возглавлять свой отряд, руководя обороной стойбищ. Однако Гараб в это время находился в пути, возвращаясь из паломничества к Ган-Тэсэ, и не подозревал о том, что случилось с его друзьями.

Описание главаря, данное многими из его бывших жертв, нисколько не соответствовало облику нынешнего предводителя разбойников Давы, незадачливого зачинщика неразумных набегов, повлекших за собой репрессии, которых опасался Гараб. Офицеры не дали себя провести. Раненый Дава попал в плен, где его жестоко высекли, и, не выдержав пыток, он поведал на допросе, что Гараб давно отправился к Ган-Тэсэ с женой и двумя спутниками и что, по-видимому, все четверо вскоре вернутся. После того как он дал эти показания, его убили. По окончании похода большинство воинов вернулись в родные места вместе со стадами побежденных, в том числе и стадом Гараба. Нескольким военным гарнизонам, разбросанным по стране, было поручено следить за тем, чтобы рассеявшиеся племена не создавали новых банд. Описание Гараба и его спутников было разослано по всей округе вместе с предписанием схватить разбойника, лишь только он появится. И вновь на высокогорные пастбища, ненадолго потревоженные шумом сражений, снизошли покой и тишина.

Во время странствия в Лхасу Гараб шествовал через пустынные плоскогорья, простирающиеся к северу от Хор-Нагчу. В этих же краях он совершил нападение на караван монгольских паломников, среди которых оказалась Дэчема, Однако на обратном пути, устав за долгие месяцы от безлюдья и все еще находясь под гнетущим впечатлением от странного спектакля, который разыгрался у подножия священной горы, Гараб решил избрать менее дикую дорогу. Таким образом, выйдя из Лхасы, он добрался до Гямда, а затем поднялся к северу, направляясь в Черку,[41]41
  Тибетское название китайского пограничного поста.


[Закрыть] от которого можно было дойти до его стойбища всего за десять дней.

Возле Нанчена,[42]42
  Населенный пункт, где обитает вождь племен местности Га.


[Закрыть] едва покинув земли, принадлежащие лхасским властям, путники узнали о трагических событиях, которые произошли несколько месяцев назад.

Встречный крестьянин, завидев их, издал изумленный вопль.

– С нами святые ламы-заступники! Вы ли это, дорогой Гараб?

– Да, я, – спокойно отвечал Гараб.

– Что вы здесь делаете?

– Я возвращаюсь из паломничества к Ган-Тэсэ домой.

– Домой?.. Стало быть, вы ничего не знаете?

И крестьянин пересказал им то, что он слышал о походе против разбойников, разгроме пастухов и полном разорении тех, кому удалось спастись. Он также сообщил Гарабу, что в Нанчене находятся солдаты и что за его голову обещано вознаграждение и его быстро опознают, поскольку известно, что он путешествует с женщиной и двумя спутниками. Крестьянин посоветовал Гарабу поскорее перейти тибетскую границу и, пока он остается на китайской территории, покинуть свою спутницу, которая неминуемо навлечет на него беду. Он заверил Гараба, что никому не расскажет об их встрече, и поспешил с ним проститься.

– Нам надо расстаться, – заявил Горэн, как только прохожий удалился. – В описании говорится о группе из четырех человек, и одинокие всадники будут не так бросаться в глаза. Дэчема не может оставаться ни с кем из нас: ее присутствие нас выдаст. Ради нашей и своей безопасности она должна полностью изменить внешность. Пусть снимет свои украшения – атаман спрячет их под одеждой, если только не сочтет это неразумным, а также пусть вымажет свое красивое платье, чтобы оно походило на старые лохмотья. И главное, пусть Дэчема наголо острижет волосы – это сделает ее неузнаваемой, и она сможет сойти за монахиню, которая совершает паломничество. Тогда никому не придет в голову, что мы имеем к ней какое-то отношение, и она незаметно перейдет границу. Вдобавок она пришла издалека, и ее никто здесь не знает, Если она будет одна, кто подумает, что это ваша жена? Даже если это вдруг откроется, она может сказать, что вы её бросили. Тем, кто вас знает, это не покажется странным, ведь вы стольких бросали до нее… Так или иначе Дэчеме не грозит смерть, а вот нам… – Горэн покачал головой, не закончив фразы.

– Ну чтож, давайте расстанемся, – сказал Гараб. – Видимо, это и вправду самое мудрое решение. Что до Дэчемы, это касается меня одного. Я ее не оставлю.

Дэчема заплакала.

– Послушай, Гараб, – сказала оиа, – поезжай один, если так нужно для твоей безопасности. Только не надо стричь мне волосы! Я ни за что не соглашусь. Без этого можно обойтись. Я пойду пешком по другой дороге. Мы встретимся там, где ты скажешь. Я спрячу свои украшения под платьем, изваляю его в пыли, а одеяло и еду понесу за спиной. Меня примут за крестьянку, которая отправилась навестить родных, в дальние края. Мы недалеко ушли от границы, и я доберусь до нее за два дня. Возможно, мне не попадутся на пути солдаты. Если же я их встречу, они не догадаются, кто я… и потом, Горэн прав: даже если они узнают, что я – твоя жена, они не убьют меня.

– Да, они тебя не убьют! – вскричал охваченный яростью Гараб. – Они…

Мысль о том, что Дэчема, которая была девственницей до встречи с ним и у которой, как он был уверен, никогда не было других мужчин, может стать игрушкой похотливых солдафонов, приводила его в бешенство. С тех пор как он заподозрил свою молодую жену в том, что она познала гнусные ласки дьявольского призрака, он все время был настороже и относился к ней с недоверием.

«Дэчема, – размышлял Гараб, – прекрасно понимает, что с ней произойдет, если она окажется во власти солдат и те узнают, что она была женой разбойника, которого они разыскивают. Кажется, это не вызывает у нее особых возражений. Как знать, не ожидает ли она от этого удовольствия?..»

Побледневший как полотно и дрожавший всем телом Гараб произнес страшное ругательство.

– Лучше всего нам сойти с дороги, – промолвил Цзонду, с тревогой наблюдавший за все возраставшим волнением главаря. – Нас только что видели и узнали, незачем подвергать себя риску новой встречи. Ради осторожности мы должны затаиться до вечера. Тем временем мы успеем серьезно обсудить, что делать дальше.

Нельзя было пренебречь таким мудрым советом. Путники повернули назад и вскоре заметили широкую извилистую расщелину на склоне горы, очень высоко над землей. Всадники спешились и, взяв лошадей за поводья, помогли им преодолеть крутой подъем, который вел к расщелине. Затем они спрятались на ее дне и стали совещаться.

Положение, в котором неожиданно оказались эти отважные искатели приключений, показалось бы стороннему человеку просто удручающим: они не только потеряли все свое имущество, но и были разлучены с близкими, вынужденные надолго покинуть родные места. Но все это нисколько их не пугало. Они были уверены, что без особого труда вернутся в Тибет и не будут опознаны, если, как посоветовал Горэн, их отряд разделится. Больше всего разбойников волновала судьба их главаря, чья жизнь находилась в опасности.

Гараб приступил к дележу съестных припасов и денег. Спутники умоляли его расстаться с Дэчемой, но Гараб отвечал на все их просьбы резким отказом, и они были вынуждены смириться.

Горэн и Цзонду заявили, что отправятся порознь через горные перевалы на восток, чтобы предводитель, которому грозила куда большая опасность, мог выбрать себе более короткий и легкий обратный путь. Гараб превосходно запомнил эту дорогу, по которой они только что шли, и даже ночью он сумел бы отыскать брод, ведущий па тибетский берег.

Если бы Гараб был один, он ни за что не согласился бы воспользоваться этим преимуществом, но он думал о Дэчеме, солдатах и прочих китайских или тибетских мужчинах, которые захотят ею овладеть, когда его не будет рядом. И, чтобы не допустить этого, храбрый разбойник, никогда не дороживший своей жизнью, хотел выжить любой ценой.

Лишь только сгустились сумерки, всадники вывели своих лошадей на дорогу и расстались, пожелав друг другу удачи.

Гараб и Дэчема за ночь миновали открытую местность и к утру вышли к лесистым ущельям, где решили скрываться до вечера.

По расчетам Гараба, если бы они продолжили путь на закате и ускорили ход, то добрались бы до брода еще до наступления ночи.

Реку, по которой пролегала граница между китайскими и тибетскими землями, можно было перейти лишь в одном месте, где водный поток, зажатый на всем своем протяжении между крутыми горами, оказывался у оконечности обширного плоскогорья, к которому примыкали несколько долин. К этому броду и устремились наши беглецы.

С самого утра бушевал страшный ливень, который закончился только к вечеру. Потоки струились со всех сторон вниз, в долины, где даже крошечные ручейки превратились в полноводные реки. Добравшись до плоскогорья, путники увидели, что река вышла из берегов и ее мутные воды стремительно несутся мимо огромных валунов, разбросанных по берегам. Брод был еще далеко, но уже не вызывало сомнения, что скорость течения и глубина реки делают ее переход немыслимым. Скорее всего, потребовалось бы еще полдня, прежде чем уровень воды понизился бы, и всадники решились бы войти в реку. Кроме того, необходимо было удостовериться, не переместился ли брод из-за сильного течения, что нередко случается во время подобного половодья, а это можно проверить только при свете дня.

Беглецы молча смотрели друг на друга, озадаченные непредвиденным происшествием, нарушившим их планы. Однако их положение нельзя было назвать безнадежным. После разгрома разбойников прошло несколько месяцев, и боевой пыл солдат, должно быть, уже поутих. Дава заявил, что Гараб, вероятно, скоро вернется, но это не означало, что его возвращение было несомненным. Главарь мог узнать, что произошло в его стойбище, и в таком случае он поостерегся бы там показываться. Поэтому Гарабу следовало соблюдать некоторую осторожность и избегать чужих глаз. Даже если ему встретятся на пути какие-нибудь незнакомые люди, вряд ли они подумают, что странник, направляющийся в Тибет, имеет отношение к предводителю разбойников, который должен был появиться с противоположной стороны – из Тибета. Гараб старался успокоить этими доводами свою встревоженную подругу. Тем не менее он считал нежелательным длительное пребывание на открытой местности.

– Может быть, нам стоит вернуться, снова спрятаться в лесу и подождать, пока не спадет вода? – сказал он. – Если ночью не будет дождя, к утру уровень реки сильно понизится. Или же, так как скоро стемнеет, лучше продолжить путь до самого брода. На рассвете я пойду на разведку.

Дэчема вглядывалась в небо на горизонте. Густые черные тучи клубились совсем низко над землей, и стена тумана медленно подступала к беглецам с противоположного конца плоскогорья.

– Вода не спадет, – сказала она, – ночью снова будет дождь.

Внезапно Дэчема устремила взгляд к далекой точке, силясь разглядеть какие-то неясные очертания.

– Гараб! – вскричала Дэчема. – Смотри, там… двое всадников. Они одеты не так, как местные жители… это солдаты… Они скачут в нашу сторону!

– Да, я вижу их, – отозвался Гараб. – Возможно, они нас тоже заметили или скоро заметят. Теперь нельзя поворачивать назад. Это показалось бы странным. Поедем дальше. Эти солдаты совершают обход или возвращаются с охоты. Они направляются к той дороге, которую мы оставили позади. Не будем мешкать; когда они здесь окажутся, мы уже скроемся из вида.

– Но ведь мы не сможем перейти реку!

– Конечно. Давай двигаться, чтобы увеличить расстояние между нами. Дальше посмотрим…

С этими словами Гараб пустил своего коня рысью вдоль берега, удаляясь от всадников. Он думал, что, когда солдаты доскачут с другого конца плоскогорья до того места, где они только что стояли, он и Дэчема будут уже далеко. Но внезапно всадники изменили направление своего движения, явно намереваясь догнать замеченных людей. Скорее всего, они не предполагали что перед ними разбойник, за голову которого обещана солидная премия. Видимо, они просто объезжали границу, где то и дело появлялись шпионы, и решили допросить пару, которая путешествовала на ночь глядя в столь скверную погоду.

Гараб вновь представил, как Дэчему сжимают чужие руки, и это мучительное видение затуманило его обычно здравый разум. Позабыв о своих недавних утешительных доводах, утратив всегдашнее хладнокровие, он хлестнул лошадь своей подруги, заставив ее перейти на галоп, и поскакал во весь опор вслед за ней.

Внезапная перемена хода, как видно, показалась солдатам подозрительной, и они пустились в погоню. Преследователи быстро приближались к Гарабу и его спутнице, которые, мчались все еще вдоль берега. Тогда разбойник снял с плеча ружье и, не сбавляя скорости, взял на мушку ближайшего из всадников. Гараб был метким стрелком – пуля поразила солдата в грудь. Всадник упал с лошади, а его товарищ спешился и склонился над распростертым на земле телом. Очевидно, смерть наступила мгновенно, ибо он не стал задерживаться возле своего товарища, как было бы, будь тот ранен, а вновь вскочил в седло и продолжил погоню.

Теперь уже не имело значения, будет установлена подлинная личность Гараба или нет, – бывший предводитель разбойников стал убийцей солдата и мог спасти свою жизнь только бегством.

На другом берегу реки лес подступал к воде вплотную. Гарабу показалось, что он узнает это место. Но как отыскать брод в темноте, в бурном потоке, яростно ревевшем среди скал?

Послышался выстрел, и пуля просвистела рядом с Гарабом, не задев его. Повернувшись в седле вполоборота, он тоже выстрелил. Солдат вскрикнул, приложил руку к плечу, но не прекратил преследования.

И тут вдали, в тумане, послышались призывные крики: приближались какие-то люди. Раненый солдат откликнулся по-китайски. Гараб понял, что военный отряд обследует район; двое солдат, которые его преследовали, отделившись от остальных, отправились на разведку, и теперь их товарищи, заслышав выстрелы, спешили им на помощь. У беглецов был только один выход – перейти водную границу под покровом темноты.

– Дэчема! Любимая! Быть может, это смерть, а может, спасение! Пошли! – закричал охваченный волнением Гараб.

Схватив лошадь своей подруги под уздцы, он потащил ее по затопленной земле на середину реки. Каким-то чудом они попали на место брода. Несмотря на яростный напор воды, влюбленные тем не менее понемногу приближались к берегу, как вдруг лошадь Дэчемы оступилась и упала; молодая женщина вылетела из седла, и течение тут же подхватило ее.

Прежде чем Гараб, которому мешала пытавшаяся подняться лошадь, успел сделать движение, чтобы подхватить свою подругу, та скрылась из вида… Лишь ее тонкие руки мелькнули на прощание в пенистом водовороте возле скал.

Потеряв голову, Гараб соскочил с лошади на выступавший над водой утес, а с него перепрыгнул на другой, который почти касался суши. Ему пришла в голову безумная мысль, что таким образом он пробежит вдоль реки быстрее течения и выловит Дэчему из воды.

Внезапно с противоположного берега раздался выстрел; пуля угодила Гарабу в спину, и он рухнул на утес, на котором только что стоял.

Все более густой туман быстро заволакивал реку и ее окрестности, ночной мрак становился непроглядным. За два шага нельзя было ничего разглядеть.

В том месте, где упал Гараб, было мелко, и течение почти не ощущалось. Беглецу было достаточно затаиться в темноте, чтобы остаться незамеченным.

Сквозь шум воды он смутно различал звуки голосов, затем послышался удалявшийся конский топот.

Гараб был спасен!

Возбуждение, затуманившее его разум, прошло, и он мог размышлять более здраво.

«Догадались ли преследовавшие нас солдаты и пришедшие им на помощь кто перед ними? – спрашивал себя Гараб. – Поверили ли они, что меня унесло течением, когда я упал с утеса? Могли ли они видеть сквозь туман, как я упал? Если солдаты решили, что я мертв, не станут ли они завтра разыскивать мое тело, чтобы отрубить голову и, положив ее для сохранности в соль, послать своему военачальнику, дабы получить обещанную премию? И не найдут ли они во время этих поисков Дэчему?»

Дэчема!.. Он должен отыскать ее живой или мертвой… Течение несло ее, словно пушинку. Ее тонкие ручонки, бабочками порхавшие среди волн, так и стояли у него перед глазами.

Дэчема!..

Гараб чувствовал, как горячий ручеек стекает вниз по его спине. Насколько серьезно он ранен? Рана не причиняла ему сильной боли, но у него кружилась голова, силы покидали его, мысли путались.

Он попытался взять себя в руки. «Я должен, должен выйти на берег», – мысленно повторял Гараб. Он с усилием поднялся и, шатаясь, медленно побрел к берегу. Несколько минут спустя его руки наткнулись на кусты, и, цепляясь за них, он ступил на тибетскую землю.

Гараб сделал еще несколько шагов. Его не покидала навязчивая идея обследовать берег, спустившись по течению в поисках Дэчемы, но внезапно его взор затуманился, оп потерял сознание и рухнул у подножия дерева.

На рассвете двое всадников – пожилой и молодой – скакали по извилистой лесной тропе вдоль реки на тибетском берегу. Они переночевали в соседней деревушке и теперь направлялись в дальние края – в монастырь целителей бон-по[43]43
  Бон – религия, существовавшая в Тибете до VII века, когда в стране получил распространение буддизм. Бон-по – последователи религии Бон.


[Закрыть] к числу которых принадлежал старший из путников. Этот человек по имени Мигмар был дядей по материнской линии сопровождавшего его юноши, которого звали Анаг. Отца и мать Анага унесла недавняя эпидемия, и Мигмар, решив, что профессия врача способна обеспечить его племяннику безбедную жизнь, отправился за ним, чтобы отвезти его в монастырь, где того обучили бы искусству исцеления болезней с помощью лекарств и магических обрядов. Путники вспоминали вчерашний ливень и наводнение, наделавшие немало бед, как вдруг конское ржание прервало их беседу. Навстречу им из леса вышел оседланный конь. Хозяина скакуна нигде не было видно.

– Этот конь, видимо, убежал, когда хозяин вышел; на берег, – сказал Мигмар племяннику. – Сойди на землю и привяжи его к дереву. Человек, которому он принадлежит, наверняка разыскивает своего коня; думаю, мы его встретим. Лучше, чтобы конь оставался на месте.

Анаг собрался выполнить приказание дяди, как вдруг из чащи показался еще один взнузданный конь, мирно пощипывавший траву.

– Вот так диво! – вскричал юноша. – Еще одна лошадь!

– Здесь должно быть несколько путников, – заметил Мигмар. – Если лошадь любит убегать, чтобы порезвиться на воле, то ее плохо привязанные сородичи чаще всего следуют за ней. Постарайся привязать и второго коня. Мы покличем людей, которые, скорее всего, ищут своих скакунов. Путники должны помогать друг другу.

Мигмар спешился, и Анаг, привязав беспризорных лошадей рядом со своими, принялся кричать изо всех сил, призывая их хозяев. Никто не отозвался.

– Может быть, они слишком далеко отсюда, – сказал Мигмар. – Вода спала, но она все еще шумит и, видимо, заглушает твой голос. Подождем еще немного.

Анаг продолжал кричать, бегая по лесу в разных направлениях. Внезапно он издал испуганный возглас, а затем позвал:

– Дядя Мигмар! Дядя Мигмар! Идите сюда!.. Здесь покойник!

Мигмар поспешил к племяннику.

У подножия дерева, в грязи, там, где он упал накануне, лежал Гараб.

Когда путники склонились над ним, он слабо застонал.

– Этот человек еще не умер, дядя! – воскликнул Анаг.

– Судя по его виду, ему недолго осталось жить, – отозвался Мигмар.

Он опустился на колени и принялся осматривать Гараба с профессиональным хладнокровием.

– Вероятно, он угодил вчера в течение и разлившаяся река принесла его сюда, – сказал Анаг.

– Замолчи! – прикрикнул на него дядя, – Река не разлилась до того места, где мы стоим, и этот человек не утонул. Ну– ка! Ну-ка!.. Так оно и есть…

Мигмар сиял грязную одежду Гараба и обнаружил, что тот ранен.

– Речь идет о преступлении, мой мальчик, – сказал он, понизив голос. – Бедняга получил пулю в спину… Видимо, он хозяин одной из тех двух лошадей. Его спутник, вероятно, тоже лежит где-то в лесу. Должно быть, на них напали разбойники. Давай здесь не задерживаться и не будем шуметь – возможно, злодеи где-то близко… Но почему же они не увели лошадей?.. Вот что странно.

– Может быть, эти путники поссорились и подрались, – предположил юноша.

– И ранили друг друга, – заключил Мигмар. – Возможно. Поищем-ка другого.

Путники перенесли Гараба на лужайку, окруженную деревьями, чтобы спрятать его от чужих глаз. Целитель Мигмар промыл и быстро перевязал рану; затем дядя с племянником какое-то время обследовали лес, но не обнаружили ни малейшего следа второго всадника.

– Мы не можем здесь больше оставаться, – сказал Мигмар, – это опасно. Возможно, его приятеля унесла река. Возьмем раненого с собой. Он все еще без сознания. Мы положим его на одну из наших лошадей вместе с поклажей. Я же сяду на одного из найденных скакунов.

– А второго мы тоже возьмем?

– Разумеется! Нельзя бросать таких дорогих коней. Когда раненый придет в себя, поправится и потребует лошадь, я поговорю с ним… Ты видел, что лежит в котомках, привязанных к седлам?

В котомках лежали деньги, размокшие съестные припасы и одежда.

– Эти люди переправлялись через реку, – задумчиво пробормотал врач.

– Мы оставим раненого и его коней в ближайшей деревне, – уверенно сказал Анаг, как будто это было уже решено.

– Вовсе нет, – живо возразил дядя. – Мы отвезем раненого в монастырь, где его будут лечить… если только он выдержит этот путь, – процедил Мигмар сквозь зубы. – Не говори никому, как мы его нашли. Пусть все считают, что он наш приятель, который упал с лошади в горах и получил тяжелые травмы. Все четыре лошади принадлежат нам. Ты понял? Если ты ослушаешься и распустишь язык со встречными людьми, тебе не поздоровится.

Старый лекарь так грозно посмотрел на племянника, что тот вздрогнул.

– У меня нет ни малейшего желания поступать вопреки вашей воли, дядюшка, – смиренно ответил он. – Вы лучше меня знаете, что нужно делать.

Но в глубине души Анаг задавался вопросом, не ошибся ли он, последовав за дядей, который неожиданно для него оказался столь властным и даже немного страшным.

«Две лошади – прекрасная добыча для меня, – думал тем временем Мигмар, – а тело этого человека, будь он жив или мертв, может пригодиться нашему Великому Учителю». Он не стал задерживаться на последней мысли. При воспоминании о Великом Учителе ему показалось, что кровь стынет в его жилах.

Мигмар и Анаг разместили поклажу на одной из лошадей, на нее же положили по-прежнему находившегося без Сознания Гараба, предварительно завернув его в одеяло, и крепко привязали к седлу. Анаг прикрепил повод лошади, которая везла раненого, к седлу своего скакуна, сам же он сел на лошадь Дэчемы.

Лекарь забрался на коня Гараба; его же лошадь, нагруженная провизией, шла впереди него. И всадники продолжили путь к далекому монастырю.

К Дэчеме судьба оказалась еще более милостивой. Она осталась живой и невредимой после происшествия, которое могло стоить ей жизни. Когда она упала в воду недалеко от берега, то попала не в стремнину на середине реки, а в небольшой водоворот. Вскоре, метров через сто, ее прибило к берегу, на крошечную отмель, образованную выемкой в береге.

Однако положение Дэчемы какое-то время оставалось критическим. Отмель, на которой она оказалась, не была твердой почвой, и вода доходила женщине почти до колен. За ее спиной возвышалась отвесная гладкая скала, и, насколько несчастная могла судить в темноте, забраться на нее было невозможно. Справа и слева Дэчема была окружена водой. Если бы снова пошел дождь и уровень воды повысился, она бы утонула. К счастью, устойчивый туман не перешел в дождь, и Дэчема чувствовала, что вода постепенно спадает. К середине дня отмель стала совсем сухой, и появилась возможность добраться до берега; прыгая с камня на камень вверх по течению, Дэчема поспешила покинуть свой ненадежный приют.

Мысль о Гарабе не оставляла ее ни на минуту. Что с ним? Более умелый наездник, он наверняка благополучно перебрался через реку. Скорее всего, возлюбленный решил, что она погибла, и вместо того, чтобы идти дальше, принялся разыскивать ее тело, забыв об осторожности. Если солдаты узнают, что человек, которого они упустили, был не заурядным контрабандистом или шпионом, а знаменитым разбойником, за голову которого обещана кругленькая сумма, алчность может заставить их перейти границу и схватить его даже на тибетской территории. Чтобы предотвратить эту угрозу, следовало как можно скорее разыскать Гараба.

Рассуждая таким образом, Дэчема обследовала окрестности леса. Она вернулась к реке; уровень воды сильно упал, и найти брод не составляло труда. Дэчема даже подошла к месту, где Гараб потерял сознание, но внутренний голос не подсказал ей, что здесь произошло.

«Продолжать идти дальше в этом направлении бессмысленно, – думала Дэчема, – Гараб не остался возле брода. Если он ищет мое тело, то, разумеется, ниже того места, где я упала; мне следует вернуться и идти вдоль берега вниз по течению».

Она проделала долгий путь, не чувствуя ни усталости ни голода, но не нашла никаких следов Гараба. Дэчема стала рассуждать более логично и припомнила обстоятельства вчерашнего несчастья. Что стало с лошадьми? Ее лошадь упала, она могла утонуть. Но где же конь Гараба? Было бы странно, если бы одна и та же участь постигла обоих животных. И еще: в тот момент, когда Дэчема упала, обе лошади находились слишком близко от берега, и трудно вообразить, что, избавившись от всадников, они самостоятельно переправились через глубокую быструю реку и вернулись на противоположный берег.

Может быть, решив, что она погибла, и опасаясь погони, Гараб ускакал на своей лошади ночью или на рассвете?

Пока Дэчема обдумывала это предположение, ее взгляд рассеянно блуждал по реке. Внезапно она заметила на вершине утеса синеватый предмет, покачивавшийся на ветру. Его можно было принять за птицу, но когда луч солнца, пробивавшийся сквозь листву, падал на его поверхность, вокруг образовывался сияющий ореол.

Заинтересовавшись, Дэчема подошла поближе и даже вскрикнула от отчаяния. Странный предмет оказался шапкой Гараба, украшенной широким сине-золотым галуном, Гараб уронил ее, когда спрыгнул с лошади после падения Дэчемы. Шапка плыла по течению и зацепилась за утес, который в то время был еще под водой.

Не ведая о том, что произошло, Дэчема увидела в этой шапке, странным образом висевшей на середине реки, несомненное подтверждение гибели Гараба… Древние суеверия и угрызения совести, испытанные женщиной в Лхасе, с новой силой ожили в ее измученной душе. Мечта, ради которой она себялюбиво пожертвовала своими родными, сбылась, но за ее грех пришлось расплатиться человеку, которого она любила.

Только ради нее Гараб затеял паломничество в Лхасу. Если бы он вернулся в свое стойбище, то и по сей день был бы могущественным богатым вождем. В Лхасе ему пришлось ломать кощунственную комедию перед Далай-ламой. Но Всеведущего не удалось одурачить. Он разгадал подлинную сущность самозваного купца и происхождение привезенных им даров. В то время как Гараб воображал, что хитростью снискал святое благословение, возмездие за обман не замедлило последовать: его стада стали добычей китайских солдат, а теперь и самого Гараба постигла печальная участь.