Текст книги "Оборванные нити. Том 3"

Автор книги: Александра Маринина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Он медленно шел вдоль бывшей конюшни, заглядывая внутрь, Сергей следовал за ним, жадно вбирая глазами каждую мелочь, пропитанную аурой животных, когда-то здесь живших. Ему казалось, что он каждой клеткой кожи ощущает тепло, исходившее много лет назад от крупных красивых лошадей, чувствует их запах, видит, как трясут они головами, и слышит издаваемое при этом фырканье.

– Давай внутрь войдем, – предложил он.

Внутри ощущение присутствия лошадей стало еще сильнее, Сергей поймал себя на том, что, бросая взгляд на перегородку, отделяющую стойло от прохода, ждет, что увидит лошадь, рослую, с крепкими ногами и мощной грудной клеткой, с узорчато вылепленным носом на крупной морде. И каждый раз, видя пустое стойло, вспоминал, что лошадей здесь давно уже нет. Но их присутствие было так дьявольски ярко… «Гены проснулись, – насмешливо подумал он. – Бабки-тетки были колдуньями. Поздновато, пожалуй, в сорок один год. Впрочем, может быть, никакие это не гены, просто внушаемость и впечатлительность. Хотя какая у меня может быть внушаемость? И тем более впечатлительность! Я бы тогда судмедэкспертом и дня не проработал. Внушаемость – это стопроцентная профнепригодность эксперта, который не должен обращать внимания ни на что, кроме своего собственного внутреннего убеждения. А уж впечатлительность, да при работе в морге, да с детскими или, к примеру, гнилыми трупами…»

– Смотри!

Голос Максима вывел его из задумчивости. Сергей повернул голову и посмотрел в ту сторону, куда показывал байкер. На нескольких стойлах сохранились таблички с именами тех, кто здесь когда-то стоял: Муза, Мустанг, Ангар, Сердолик… Папа с мамой и сынок. И еще какой-то сосед. Мустанг – сын Музы и Ангара, в этом можно было не сомневаться, памятуя правила составления лошадиных кличек. Сергей замер, опершись ладонями о деревянные столбы и закрыв глаза. Он мысленно разговаривал с давно умершими лошадьми, точно так же, как разговаривал с теми, чьи трупы ему приходилось вскрывать. «Что с вами случилось, Муза, Ангар и Мустанг? Вы были семьей, вы стояли рядом, вы могли каждый день видеть друг друга, ощущать запах друг друга, слышать голоса. Что было в вашей жизни? Любовь? Привязанность? Или неприязнь? Кто из вас ушел первым? Наверное, Ангар, ведь он был таким мощным, таким неутомимым, и его использовали днем и ночью, не давая отдохнуть, и неразумно и быстро растратили весь его ресурс. Муза осталась вдвоем с Мустангом. А ты, Мустанг, в кого пошел? Если в отца, то и тебя ждала незавидная участь. А если в маму, изящную и невысокую кобылку, то, вполне возможно, твоя участь была предрешена с самого начала: в гужевом транспорте тебе не место. Значит, тебя поэксплуатировали немного и отправили в другое место для использования в каких-то других целях. Нет, вряд ли, в этом случае табличку с твоим именем сняли бы и заменили другой, на которой стояло бы имя той лошади, которую поставили сюда вместо тебя. А табличка до сих пор жива… Значит, ты был с родителями по крайней мере до того момента, пока не перестала функционировать конюшня… А что потом? Куда вас всех дели? Как вы доживали свой век? И сколько прожили? И как ушли?»

Почему-то Сергей ни минуты не сомневался в том, что Ангар был именно мощным и выносливым и умер раньше Музы. И в том, что Муза была невысокой и не особо сильной, он тоже был уверен. Вот только их сына Мустанга никак не мог себе представить.

Ему стало легче. Лошади, которые изо дня в день, в любую стужу, в этих местах доходящую, случается, до минус пятидесяти пяти, таскали немыслимой тяжести грузы и обеспечили строительство и выживаемость города при наверняка весьма скудном фураже, забыты. Никто о них не вспоминает, хотя именно благодаря им и стоит сегодня Северогорск. И огромное число людей живо до сих пор тоже благодаря именно гужевому транспорту. Но в памяти ничего не сохранилось… Честный и тяжелый труд остался неоцененным ни современниками, ни потомками и неоплаченным добрыми воспоминаниями.

Ну что ж, несправедливо в этой жизни поступают не только с судебно-медицинскими экспертами.

Они посидели на остатках деревянного крыльца, помолчали и двинулись в обратный путь. Максим предложил сделать петлю и доехать до скал, откуда открывался немыслимой красоты вид на тундру, напоминающий пейзаж какой-то неведомой далекой планеты. Это было одним из его излюбленных мест.

– Мне всегда какие-нибудь идейки в голову забредают, когда я на тундру таращусь, – объяснял он Сергею. – Вот ведь удивительное дело: вид один и тот же, а идейки каждый раз разные, друг на друга не похожие.

Саблин не возражал. Они домчались до скал, Максим постоял неподвижно минут сорок, только иногда переминался с ноги на ногу, потом лицо его озарилось улыбкой:

– Есть! Поймал мысль! Ну, ребята в спортбаре в аут выпадут, когда я сделаю так, как придумал.

Обратный путь пролегал мимо сбившихся в жалкую кучку нескольких домишек-развалюх, гордо именуемых «частным сектором». Сергей каждый раз страшно удивлялся: как можно здесь жить? Но, надо заметить, обитатель в этих хибарах был только один, во всяком случае, именно этого вечно небритого и вечно пьяного мужика было видно. Кроме него, они здесь никого не замечали.

Небритый алкаш был большим любителем свежего воздуха, и каждый раз, когда Сергей с Максом проезжали мимо «частного сектора», восседал на крыльце, опустив голову и что-то разглядывая на земле. Иногда в зубах у него дымилась сигарета и почти всегда рядом, на крыльце, стояла бутыль с самогоном и пара открытых консервных банок.

Недалеко от крыльца к вбитому в землю столбу была привязана собака поистине устрашающего вида: небольшая, грязная, облезлая, она то покорно лежала на земле, положив некрасивую морду на лапы, то хрипло и заполошно лаяла в пространство, пытаясь оборвать веревку и вырваться на волю. Сергей, с детства не проходивший равнодушно мимо животных, с первого же раза обратил внимание на то, что в пределах досягаемости от собаки нет ни миски с едой, ни миски с водой и вообще не заметно каких бы то ни было признаков того, что животное кормят. Но если раньше ему удавалось просто заметить и проехать мимо, то сегодня, после посещения конюшен, что-то оборвалось внутри, и он нажал на тормоз. Ехавший впереди Максим, услышав, что звук работающего двигателя смолк, тоже остановился и оглянулся.

– Ты чего?

Саблин не ответил. Он подошел к калитке и громко крикнул:

– Хозяин! Эй, хозяин!

Дремавшая на привязи собака вздрогнула и приоткрыла глаза. Сидевший на крыльце алкаш нехотя поднял голову.

– Чего надо? – сиплым голосом спросил он.

– Слушай сюда, – все так же громко проговорил Сергей. – Если я еще раз увижу твою собаку привязанной, если я еще раз увижу, что у нее нет еды и воды, я тебя убью. Ты меня понял?

– А пошел ты на…

Алкаш грязно выругался и снова уткнулся глазами в землю между надетыми на ноги грязными резиновыми сапогами.

– Ты меня слышал? – грозно спросил Саблин. – Я по два раза не повторяю. Увижу, что ты плохо обращаешься с псиной, – убью и не поморщусь.

Он сел на байк и завел двигатель. Максим наблюдал за этой сценой, не сходя со своего байка, и увидев, что Сергей готов ехать, рванул вперед.

Уже возле гаража, когда Саблин ставил свой мотоцикл, байкер спросил:

– Ну, и что это было?

– Это было, – невнятно и хмуро ответил Саблин, давая понять, что к разъяснениям не расположен. – У тебя какое-нибудь оружие есть?

– Ну, есть, – кивнул Максим. – Пистолет, травматика. А что, надо?

– Оформлено, как положено?

– Да, и разрешение на хранение, и разрешение на ношение, все есть. Ты можешь толком объяснить, что случилось?

– В следующий раз, когда поедем к скалам, возьми с собой.

– Ты в уме? – Максим выразительно покрутил пальцем у виска. – Ты что собрался делать? Убивать этого кретина спившегося? И не жалко потом будет сесть из-за такого дерьма?

– Возьми с собой, – повторил Сергей и, не прощаясь, направился к остановке автобуса: от гаража Макса до центра города было не очень близко.

* * *

В следующие выходные поездка к скалам не состоялась, у Максима было много работы в спортбаре, который он собирался оформить в соответствии с новыми идеями владельца, и Саблин, проведя несколько часов в сладком книжно-компьютерном безделье, решил сходить к нему. Выпить пива, которое там действительно было хорошим, пообщаться с Максом, если у того выдастся несколько свободных минут, и заодно развеяться и отвлечься. Сергей всегда очень чувствовал атмосферу любого места и реагировал на нее. Пребывание в спортбаре среди здоровых веселых мужиков разного возраста, но преимущественно молодых, азартно болеющих за «наших» и рвущих глотку в попытках сбросить накопившийся за рабочую неделю адреналин, словно наполняло Сергея свежей упругой энергией, которой хватало ему потом на несколько дней. Конечно, далеко не всегда в баре на Пролетарской «болели» истово и безудержно, все-таки игры с участием «наших», к каковым относились и российские сборные, и областные команды, проходили не каждый день, но сегодня – Сергей это знал точно – должен был состояться матч отборочного тура по футболу, очень ответственный для российских спортсменов. Значит, непременно будет и гул голосов, и истошные выкрики, и отчаянные стоны, и топанье ногами, и прочие атрибуты «болельщицкого» поведения тех, кому не удается из-за климатических условий реализовать весь этот набор на открытых стадионах.

Большие сборища людей он никогда не любил, но уроки деда Анисима приучили его не нервничать и не раздражаться в переполненных орущими возбужденными людьми помещениях. Он при желании умел их просто не замечать, отстраиваясь от окружающей обстановки и погружаясь в собственные размышления. Репутация у спортбара на Пролетарской была хорошей, здесь не случалось ни массовых драк, ни поножовщины, и за все годы работы в Северогорском Бюро судмедэкспертизы Сергей не припоминал ни одного случая, когда из этого заведения доставляли бы потерпевших с серьезными травмами.

Увидев Саблина, устроившегося за столиком в той части бара, которая была предназначена не для болельщиков и не для байкеров, а для обычных посетителей, пробегающий мимо Максим затормозил и радостно воскликнул:

– О! Класс! У нас сегодня забойный матч! И пиво свежее привезли, сейчас бочки распечатывают. Ты уже заказал?

– Нет еще, думаю, что взять, – ответил Сергей, рассеянно листая скудное меню, набранное для солидности крупным шрифтом с огромными межстрочными интервалами, чтобы нехитрый ассортимент занял хотя бы несколько страниц.

– Бутерброды с красной рыбой сегодня не бери, – понизив голос, посоветовал Макс, – отстой полный. Возьми белую рыбку и ветчину.

– А из горячего что посоветуешь?

– Ну как что? У нас, кроме жареной картошки, и нет ничего приличного, сам знаешь. Но зато картошку жарят – полный улет! Бери, тебе же всегда нравилось. Серега, я помчался, мне тут надо… Короче, у тебя время есть? Часок просидишь?

– Надеюсь.

– Хочу тебе показать кое-что из моих придумок, ну, помнишь, то, что мне в голову пришло, когда мы в прошлое воскресенье на скалы ездили?

Сергей пообещал дождаться, когда художник освободится, сделал заказ и погрузился в свои мысли.

Он даже не заметил, как началась драка. Очнулся только тогда, когда краем глаза уловил массовое передвижение болельщиков в сторону ведущей на улицу двери. Замелькали куски металлической арматуры, послышался характерный звук выстрела из травматического пистолета. Сергей резко поднялся, опрокинув стул. Основное действо происходило на улице перед баром. Трудно предположить, что северогорские болельщики явились в спортбар посмотреть футбольный матч, вооруженные прутами и травматикой. Значит, оружие принадлежит каким-то пришлым, которые большой группой явились выяснять отношения.

Он не раздумывал ни секунды. Занимаясь в детстве и ранней юности боксом, больших высот Сергей не достиг и даже «кандидата в мастера спорта» не получил: слишком рано пришлось оставить занятия в секции из-за проблем со зрением. Но удар, поставленный тренерами, он сохранил. И бойцовских качеств не утратил. А уж помноженный на его нынешний вес удар этот мог оказаться поистине сокрушительным.

Выскочив из бара, он тут же «приложил» молодого рослого парня, угрожающе размахивавшего арматуриной, и собрался было разобраться со следующим, когда подкатили «уазики» патрульно-постовой службы и микроавтобус. Вооруженные милиционеры начали теснить дерущихся к стене здания. «Ну, я попал, – мелькнуло в голове у Сергея. – Сейчас меня заметут вместе со всеми, и завтра весь город будет знать, что начальник Бюро судмедэкспертизы участвовал в массовой драке, а послезавтра эта информация обрастет прелестными подробностями вроде того, что я был в стельку пьян, оказывал сопротивление при задержании, кричал, грязно бранился и угрожал милиционерам всех их урыть, воспользовавшись своими связями». Вдалеке послышался вой сирен: к милиции ехало подкрепление.

«Быстро они примчались, – подумал он. – Наверное, конфликт назрел раньше, и кто-то заботливо позвонил в дежурную часть, как чуял, что дело до побоища дойдет. А я ничего не заметил…»

Он начал крутить головой в попытках найти выход из неприятной ситуации и вдруг почувствовал, как кто-то потянул его за руку. Сергей опомниться не успел, как понял, что его буквально тащат к узкому проходу между зданиями, которого он никогда прежде не замечал, хотя бывал в баре неоднократно. Едва протиснув массивный торс туда, куда его влек неизвестный в темной куртке и надвинутой низко на лоб шерстяной шапочке, он оказался в проходном дворе. Парень в куртке бежал впереди, Саблин изо всех сил старался не отстать. Миновав еще один двор, они оказались на параллельной улице и остановились.

– Ну, Сергей Михайлович, вы даете! – услышал он знакомый голос. – Что ж вы такие заведения-то посещаете? Несолидно для вашей должности.

Перед ним стоял криминалист Глеб Морачевский. Ничего себе!

– А вы-то что здесь делаете, Глеб?

– То же, что и вы, – усмехнулся тот. – Спасаюсь от ментов.

– Вы были в баре? – недоверчиво спросил Саблин. – Вы же говорили, что не пьете. Лгали?

– Не пью, – подтвердил криминалист. – Но в баре ведь не только пьют, там еще и общаются. Мне нужно было с приятелем встретиться. Зашел вот на свою голову. Не хватало еще, чтобы матери потом глаза кололи тем, что ее сынок в баре ввязался в драку. Да и самому неприятно, на работе тоже не похвалят.

– А что произошло-то? – поинтересовался Сергей. – Я как-то все пропустил, задумался, а когда очнулся – все уже в разгаре. Я так понял, конфликт назревал за какое-то время до начала драки? Уж больно быстро пэпээсники прибыли, обычно их не дождешься, а тут примчались.

– Ну да, – кивнул Глеб, – там какие-то приезжие из областного центра пришли «поболеть», слово за слово, начали права качать, с нашими сцепились, ну, наши байкеров на подмогу кликнули и пришлых выперли. Так они нашли где-то местную босоту с арматуринами и притащили в бар выяснять, у кого длиннее. Похоже, кто-то из администрации ситуацию просек и ментов заранее вызвал. Ну и правильно сделал. Хорошо, что я вас заметил, вам бы тоже ни к чему в «обезьяннике» париться.

– Это верно, – с благодарностью произнес Сергей. – Я ваш должник, Глеб.

– Да бросьте вы, – улыбнулся молодой человек. – Дорогу отсюда найдете? Или вас проводить куда-нибудь? Этот проход между домами мало кто знает, поэтому те, кто ходит на Пролетарскую, здесь обычно плохо ориентируются, не понимают, куда попали.

Саблин огляделся, нашел ориентир – кинотеатр «Полярная звезда» – и сообразил, куда идти дальше, чтобы попасть в конце концов к себе домой.

– Найду. Спасибо вам, Глеб.

– Кстати, Сергей Михайлович, если вы за своего приятеля беспокоитесь, то имейте в виду: с ним все в порядке, он на улицу не выходил.

Саблин в изумлении уставился на Морачевского.

– Вы о ком? О Максиме?

– Ну, это уж я не знаю, – засмеялся Глеб. – Я с ним незнаком. Просто видел, как он к вам подходил, вы разговаривали. Я вообще часто здесь бываю, мне удобно тут с друзьями встречаться, я ведь живу совсем рядом, и приятеля вашего постоянно вижу, знаю, что он в баре арт-директор. У него такая яркая внешность, что трудно его не заметить. Я видел, как он, когда драка началась, выскочил из служебной двери и побежал в «байкерскую» часть бара, но они ж не мобильные, у них куртки, у них каски, у них перчатки, и все это сложено или на полу рядом с ними, или на стульях, в общем, не могут они моментально подхватиться и выбежать, им их барахло дорогу перекрывает и не дает стул отодвинуть. Вот они и замешкались, а тем временем уже и менты подвалили.

Ну, слава богу! Конечно, ничего страшного не случилось бы с Максом, доведись ему оказаться в «обезьяннике» вместе со всеми, но лучше все-таки ночевать дома рядом со своей постоянной подружкой, с которой, как Сергею было известно, художник живет уже несколько лет и растит их общего ребенка. Почему они не регистрируют брак – Саблин не знал. Ему даже в голову не приходило об этом спрашивать. Ему было все равно.

* * *

Он всегда звонил в дверь, если знал, что мать дома, никогда в таких случаях ключами не пользовался. Татьяна Геннадьевна, сунув ноги в красивые тапочки, побежала в прихожую открывать дверь сыну.

– Мамуля! – радостно сообщил он, едва переступив порог. – Угадай, кого я сейчас встретил? И главное – где, при каких обстоятельствах?

О Кашириной как о следователе, заместителе прокурора или советнике мэра города по безопасности могли говорить все, что угодно, оценивая ее профессиональную деятельность, но никто никогда не смог бы назвать ее плохой матерью. Она знала по имени и в лицо не только всех друзей сына, но и его приятелей, девушек, даже случайных подружек, а также бывших одноклассников и нынешних коллег. Она сумела с самого детства выстроить отношения с Глебом так, что ему и в голову не приходило что-то скрыть от нее или чем-то не поделиться.

Они были настоящими друзьями, близкими и откровенными друг с другом.

Поэтому на вопрос Глеба Татьяна Геннадьевна начала со смехом перечислять всех, с кем был знаком ее выросший в Северогорске сын. Перечисление заняло много времени, на каждое ее предположение Глеб мотал головой или отвечал короткое «нет», и к тому времени, когда список закончился, он успел не только вымыть руки, но и съесть приготовленный матерью ужин.

– Все, – подняла руки Каширина, – сдаюсь. Больше никто в голову не приходит.

– С тебя фант, – улыбнулся Глеб. – Я встретил Сергея Михайловича Саблина.

Саблина? И что в этом такого? Начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы живет в этом же городе, и город, хотя и не крохотный, но все-таки не Москва, так что нет ничего удивительного в случайной встрече. Каширина и сама постоянно сталкивается со знакомыми то в мэрии, то в салоне красоты, то в магазине, а то и просто на улице.

– Ну и что? – осторожно, даже с некоторой опаской спросила она.

– Мамуля, вся фишка в том, где и при каких обстоятельствах мы с ним столкнулись.

Он в подробностях рассказал ей об инциденте в спортбаре и о том, как смело и отчаянно ввязался Саблин в драку, о подъехавших милиционерах и об их совместном бегстве с места происшествия.

– Никогда бы не подумала, что Сергей Михайлович посещает такие заведения, – покачала головой Татьяна Геннадьевна. – Он мне всегда казался серьезным человеком.

Глеб, прищурившись, посмотрел на мать.

– Мамуля, а ведь он тебе нравится. А?

Она смешалась.

– С чего ты решил? Нет, он мне действительно очень нравится как начальник Бюро, тут и вопросов нет, но ты, как я понимаю, имеешь в виду несколько иной аспект?

– Ага, – Глеб широко улыбнулся. – Ты мне о нем рассказывала, когда он еще не был начальником Бюро. Помнишь? Я еще в областном ЭКЦ работал, а ты уже была здесь зампрокурора и так мне его нахваливала, уж так нахваливала, что я, признаться, уж подумал было… ну, короче, если что – я «за».

– Ты с ума сошел! – Татьяна Геннадьевна от души расхохоталась. – Ты о чем говоришь вообще, сынок? За что это ты, интересно, «за»?

– Да ладно тебе, он хороший мужик, я к нему специально присмотрелся после твоих рассказов. В общем, если ты надумаешь – я возражать не буду, пусть только он меня усыновит официально.

И расхохотался вслед за матерью.

Боже, как она любила такие вот уютные вечера и такие разговоры, которые не ведутся между матерью и сыном, а допустимы только между близкими друзьями! Как она любила смех Глеба, открытый, заразительный, при котором сверкали его белоснежные зубы и сияли зеленовато-серые глаза в обрамлении коротких, но очень густых и темных ресниц, создававших по краям век четкие, будто карандашом проведенные линии. Какой он у нее красивый! И какой добрый и покладистый!

Она решила продолжить разговор в том же тоне.

– Глебушка, а зачем тебе, чтобы тебя мой новый муж усыновлял? – шутливо спросила она. – У тебя же есть отец. Тебе разве одного недостаточно?

– О-о-ой, ну ты сказанула, – протянул он, подхватывая дурашливый стиль беседы, предложенный матерью. – Такой отец мне не нужен, от него одна головная боль. Недаром же ты с ним развелась, ты тоже не выдержала.

– Что значит – тоже? – подняла брови Каширина.

– Ну, я-то первым сбежал, в институт уехал поступать подальше от дома, только чтобы с ним не жить. Ну и ты после этого в браке надолго не задержалась, я еще первый курс окончить не успел, а ты его уже выгнала. Ох, как я обрадовался, когда ты мне позвонила и сказала, что разводишься с отцом! Прямо камень с души свалился.

– Глебушка, – она предостерегающе погрозила сыну пальцем, – так нельзя, мой хороший, это все-таки твой отец.

– Да ладно, брось, – его голос внезапно стал серьезным. – Биологический отец, как говорится, это не повод для знакомства. А реальным отцом он мне никогда не был, и ты прекрасно это знаешь. Ты для меня была и мамой, и папой, и даже бабушкой, когда бабуля умерла. Ты для меня была всем. А он – никем. Меня для него не существовало. И его для меня, кстати, тоже. Так, тень отца Гамлета, бесплотный дух. Но, правда, кушал этот дух вполне материально и очень даже немало. А я смотреть не мог, как ты часами проводила время на кухне у плиты, чтобы его накормить. Ты! Женщина, красивее и умнее которой нет на свете, надевала фартук и жарила-парила-тушила-варила-пекла-терла без конца и без края. Да я его убить готов был!

Разговор стал Кашириной неприятен, и она постаралась сменить тему. Если мальчик хочет поговорить о личной жизни матери, то пусть лучше говорит о Саблине, чем о ее бывшем муже.

– Сынок, но ты уже слишком взрослый для того, чтобы тебя можно было усыновить, – улыбнулась она. – Таких больших мальчиков не усыновляют.

– Да-а-а? – он изобразил огорчение. – Ой как жалко-то! А я уже размечтался, как стану сыном начальника Бюро судмедэкспертизы и буду ходить к нему на работу, смотреть на трупы, на вскрытия, а потом ребятам рассказывать и хвалиться, какой я смелый. Ну, может, хоть в приемные сыновья меня запишут? Очень хочется породниться с такой выдающейся личностью.

– А он, между прочим, дважды не свободен, – заметила Татьяна Геннадьевна. – Во-первых, в Северогорске он живет со своей любовницей, которая вслед за ним приехала из Москвы, а во-вторых, дома, в Москве, у него есть официальная жена и ребенок. И разводиться он, насколько мне известно, вовсе не собирается. Так что давай поищем тебе другого папу, если уж тебе так хочется иметь отца.

Глеб встал со своего места, обошел стол вокруг, склонился над сидящей в кресле матерью и нежно обнял ее.

– Мамуля, – тихо прошептал он, уткнувшись лицом в ее волосы, – мне никто не нужен, кроме тебя. Нам с тобой так хорошо вдвоем, правда же? Если ты соберешься привести сюда какого-нибудь нового мужа, я ни дня с ним в одной квартире жить не стану, сразу соберу вещи и уйду. Спасибо тебе – мне есть куда уйти.

Она высвободилась из его объятий, потянула за руку, вынудив встать к матери лицом.

– Сынок, я все понимаю, нам с тобой действительно очень хорошо вдвоем, но так не может продолжаться бесконечно. И ты это прекрасно знаешь.

– Ничего я не знаю! Почему это не может продолжаться?

– Потому что тебе нужно жениться, создавать семью и заводить детей. И для этого тебе лучше жить одному. Пока ты живешь со мной, твоя личная жизнь не сложится.

– Это почему же?

Каширина подавила улыбку. Она отлично знала, как работает этот механизм. Как только молодой мужчина начинает жить один, на него наваливаются бытовые проблемы, справляться с которыми он не умеет. Сначала он радуется открывшейся свободе, приводит к себе все новых и новых девушек и женщин, но наступает момент, когда возможность отделаться от ненавистных хозяйственно-бытовых проблем перевешивает стремление к свободе. И тогда обладатель собственного, отдельного от родителей жилья становится мужем первой же женщины, которая сварит ему вкусный суп и хорошо погладит джинсы. И до тех пор, пока Глеб живет с матерью и бытовыми проблемами не мучается, он не женится. А ей так хочется внуков!

– Ты не сможешь девушку к себе привести, – уклончиво ответила она. – Я буду тебя стеснять.

– Интересное кино! – воскликнул Глеб. – А я что, не привожу сюда девушек? Я каждую свою девицу приглашаю к нам, чтобы ты с ней познакомилась, потому что мне важно твое мнение. И ни капельки ты меня не стесняешь. Ты вспомни, сколько девиц я сюда перетаскал, сколько литров кофе мы втроем выпили, а ты говоришь…

– Да, но ночевать-то они здесь не остаются, – лукаво заметила Татьяна Геннадьевна.

– Ой, мамуля, ну что ж ты о моей интимной жизни-то так печешься! – он изобразил скромность и смущение. – Мне, право, даже как-то неловко… У меня есть квартира, и если мне нужно, я отлично там проведу время с девушкой, и совсем не обязательно ей оставаться здесь ночевать. Что у тебя за старомодные понятия: если близость, то непременно спать и непременно ночью. А не ночью что, нельзя? И что, при этом обязательно дрыхнуть без задних ног? Одним словом, мамуленька, я остаюсь с тобой.

Он поцеловал мать и снова сел за стол, на котором остывал недопитый кофе. Сделал глоток, поставил чашку и посмотрел на Каширину такими теплыми и любящими глазами, что у нее сердце начало таять.

– А если серьезно, мам, то мне нужна только такая девушка, как ты сама. Такая же умная, такая же самостоятельная, такая же красивая и добрая. И чтобы пироги так же, как ты, вкусные пекла. Ты для меня всегда была идеалом, я всех своих девиц сравнивал с тобой и понимал, что не смогу с ними жить, потому что они не такие, как ты. Мы с тобой скроены друг под друга. Ты можешь жить только с таким, как я, а я, соответственно, только с такой женщиной, как ты сама. Вот я потому тебе Саблина и сватаю, что он на меня похож. Неудивительно, что ты на него запала. Он такой же, как я, мы с ним одной крови. Наверное, я бы даже смог с ним ужиться в одной квартире. Во всяком случае, с ним было бы не скучно, не то что с моим отцом. А я обещаю тебе торжественно, что буду искать девушку, похожую на тебя. Никакой другой мне не нужно.

Остаток вечера Татьяна Геннадьевна провела за компьютером: сын накормлен, порядок на кухне наведен, костюм, в котором завтра она пойдет на службу в мэрию, отглажен и повешен на плечики, и можно заняться подготовкой документов для доклада на совещании. Настольная лампа уютно горит, освещая клавиатуру, верхний свет погашен, ей слышно, как в своей комнате тихонько напевает сын – у Глеба всегда был отменный слух, жаль, что мальчик не захотел обучаться в музыкальной школе. И так спокойно на душе у Татьяны Геннадьевны, так легко, так тепло… могло бы быть.

Ах, если бы все было так просто!

* * *

В ближайшую субботу Сергей с самого утра отправился в гараж за своим мотоциклом, предварительно заручившись обещанием Максима составить ему компанию при поездке к скалам.

– Пистолет возьми, – напомнил ему Саблин.

– Серега, может, не надо, – осторожно проговорил в трубку художник. – Ну что мы, сами не справимся?

В том, что они вдвоем справятся с хлипким алкашом, Сергей не сомневался ни минуты. Но это означало применение насилия, чего ему хотелось бы избежать. А демонстрации оружия может оказаться более чем достаточно, чтобы операция по освобождению собаки прошла тихо, быстро и бескровно. Вытащив из холодильника изрядный кусок колбасы, он достал с антресолей большой рюкзак, сунул в него нож и отправился в путь.

– Саблин, не забудь, в семь вечера мы должны быть в ресторане, – напомнила ему Ольга, когда он уже открывал дверь.

А ведь он и в самом деле забыл, увлеченный планированием поездки! Сегодня прокурор города отмечал юбилей и по этому радостному случаю пригласил в ресторан всех руководителей организаций и учреждений, так или иначе имеющих отношение к соблюдению законности и поддержанию правопорядка. Вся верхушка прокуратуры, органов внутренних дел, суда, нотариата, адвокатуры, сотрудники мэрии и прочие, и прочие. И, разумеется, начальник Бюро судебно-медицинской экспертизы. «С супругой» – как было указано в приглашении, доставленном Саблину прямо в кабинет.

Но до семи вечера он десять раз успеет вернуться, ведь еще только десять утра.

Максим ждал его, прислонившись к байку, возле гаража. До скал домчались быстро, Максим постоял, молча созерцая северный пейзаж, потом спустился и присел на холодную землю рядом с Саблиным.

– Серега, а если он испугался и послушался? Я имею в виду – этот алкаш, хозяин собаки. Вдруг он ее начал кормить и поить?

Сергей пожал плечами.

– Значит, мы ничего делать не будем. Мы подъедем, посмотрим, и если там все в порядке – спокойно поедем дальше. Покатаемся.

Но все оказалось далеко «не в порядке». Никаких признаков того, что собаке давали хоть какую-то еду, они не заметили. Более того, собака явно была нездорова, она лежала так, как лежат больные псы, на боку, вытянув лапы, и дрожала. Они не зря приехали.

Сергей слез с байка и сделал знак Максу следовать за ним.

– «Пушку» достань, – сквозь зубы процедил он.

Хозяин дома спал на крыльце, закутавшись в рваную доху и издавая оглушительный храп. Рядом валялись пустые емкости из-под самогона и наполовину пустая банка с какими-то консервами. Собака настолько ослабела, что даже не прореагировала на приближение чужих, только глаза открыла. Саблин достал из рюкзака нож и одним точным движением перерезал веревку, обхватывавшую тощую собачью шею. Колбасу он взял для того, чтобы приманить собаку, но коль она в таком состоянии, то лучше ничего «неполезного» ей не давать. Как знать, она просто от голода страдает или чем-то по-настоящему больна?

Подняв несчастное животное на руки, Саблин с помощью Максима засунул псину в рюкзак, который водрузил себе на спину. Собака не сопротивлялась, видно, сил у нее не было совсем.