Текст книги "Оборванные нити. Том 3"

Автор книги: Александра Маринина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Они уже садились на мотоциклы, когда хозяин внезапно перестал храпеть и очнулся.

– Вы чего, вашу мать?! – заорал он хриплой дурниной. – Вы куда, суки, собаку тащите? А ну вертайте взад! Караул! Воры! Вот я вам сейчас…

Он тяжело поднялся и скрылся в хибаре. Пес за спиной у Сергея заворочался, и им пришлось замешкаться, пристраивая рюкзак поудобнее, чтобы он не сковывал движения и не мешал вести мотоцикл. Хозяин, несмотря на сильное опьянение, оказался проворным и спустя несколько мгновений вновь появился на крыльце. На сей раз в руках у него была двустволка, которую он неверными дрожащими руками пытался вскинуть.

– Серега, давай валить, – быстро прошептал Максим, – а то до беды недалеко.

Двигатели дружно взревели, байки рванули с места, им вслед донесся звук выстрела… Потом второй…

От гаража пришлось добираться, сидя на заднем сиденье мотоцикла Максима – не хотелось тащить рюкзак с собакой в автобусе. Когда Саблин вошел в квартиру, Ольга стояла у стола и гладила платье, в котором собиралась отправиться на вечернее мероприятие.

– Что это? – спокойно спросила она, глядя, как Сергей снимает рюкзак.

– Собака. Помнишь, я тебе рассказывал?

Она молча кивнула, не сводя глаз с облезлой морды, торчащей из рюкзака.

– Вот, я ее забрал. Не мог больше смотреть, как этот урод с ней обращается.

Она вздохнула.

– Почему ты мне не сказал, что собираешься забирать ее именно сегодня? Саблин, ну когда ты научишься сначала думать, а потом делать?

Он мгновенно разозлился.

– Я тебе говорил, что, если хозяин не начнет нормально ее содержать, я ее заберу! Я говорил тебе это несколько раз, и ты никогда не возражала, ты ни разу мне не сказала, что ты против. Или ты, как Ленка моя? Тоже «давала понять»? Я думал…

– Саблин, остановись, – примирительно проговорила она, подходя к рюкзаку и осторожно прикасаясь к собаке. – Я говорю совершенно о другом. Почему именно сегодня?

– А какая разница?

Он не мог понять, о чем она толкует, и от этого злость только разогревалась и готова была вскипеть.

– Разница в том, что сегодня мы должны уйти на несколько часов. Как ты предполагаешь оставить животное в полном одиночестве в новом месте? Собака уличная, и мы с тобой понятия не имеем, как ее воспитывали и к чему приучали. Ты готов к тому, что, когда мы вернемся с банкета, все твои книги и бумаги окажутся испорченными, твои ботинки – погрызенными, а пол покрыт нечистотами? Кроме того, собаку нужно немедленно помыть, вывести блох, показать ветеринару, нужно приготовить ей еду. Когда мы с тобой будем этим заниматься?

Сергей пожал плечами: он не видел в этом никакой проблемы.

– Ну, сейчас и займемся, – сказал он уже спокойнее. – У нас есть еще несколько часов, мы все успеем. И в зоомагазин сбегать, и помыть ее, и в ветеринарку отвести.

Ольга подумала и отрицательно покачала головой.

– Не получается.

– Почему?

– Потому что мне нужно уходить. У меня все рассчитано и расписано. Сейчас я глажу платье, потом твой костюм с сорочкой, потом кормлю тебя обедом, убираю на кухне и иду в парикмахерскую, у меня прическа и маникюр. Вернусь к шести. Все распланировано до минуты. И поход в зоомагазин за антиблошиным шампунем, а также визит в ветклинику никак сюда не вписываются.

– Но мне-то не нужно в парикмахерскую, – возразил Сергей. – Я сам…

– Что – ты сам? Я уйду, ты отправишься в магазин за всем, что необходимо иметь, когда в доме собака, а сама-то собака где будет в это время? С кем она останется здесь? Саблин, Саблин, ну когда же ты научишься смотреть хотя бы на полшага вперед?

Он удрученно молчал. Ольга была права. А мог ли он припомнить хотя бы один случай, когда эта женщина оказывалась не права?

– Почему ты не посоветовался со мной, когда решил забирать собаку именно сегодня? – с укором проговорила она. – Я бы тебе объяснила, что это нужно делать по крайней мере завтра, когда мы оба можем сидеть дома. А лучше всего – перед твоим или моим отпуском. Потому что животное на новом месте всегда требует пристального внимания и особой заботы, пока оно не притрется к хозяину, к обстановке, к режиму. Тебе никто этого не объяснял?

И в самом деле: почему он не сказал Ольге о своем намерении взять собаку именно сегодня? Он же всегда всем делился с ней, всегда все обсуждал. Или не все? Были, были у Сергея Саблина моменты, когда он считал, что прекрасно знает, как правильно поступить, и ни в чьих советах не нуждается. Даже в Ольгиных. Вот и сегодня… Может, зря он так понадеялся на себя самого и на свою способность принимать единственно верные решения?

– Оль, – расстроенно произнес он, – но я ее уже принес. Мне что, обратно ее отвезти, а завтра забрать? Или через два месяца, когда у тебя будет отпуск?

Она помолчала, что-то обдумывая, потом решительно взяла в руки телефон.

– Я позвоню Ванде. Если она сегодня не работает, то выручит.

Он с облегчением понял, что самое неприятное миновало: выход из положения найден.

– А если работает?

– Тогда пойду на поклон к Кармен и Дантесу.

– Я сам, – твердо сказал Сергей. – Мой косяк – мне и кланяться. Ты Ванде позвони, она все-таки твоя подружка, а уж если она не сможет, то к Ильиным я пойду.

Ольга улыбнулась.

– Как скажешь.

Ванда, к счастью, оказалась свободна и легко согласилась выручить их. Она действительно была доброй и отзывчивой. А поскольку своих мужчин-спонсоров выбирала по определенным критериям, то уже давно была обладательницей симпатичной маленькой иномарки, на которой и примчалась за считаные минуты. Ольга быстро и ловко все организовала, распределив, кто куда и когда идет и что покупает или делает, и к половине седьмого вечера, когда им нужно было выходить из дома, ситуация более или менее прояснилась.

Собака оказалась женского пола, весьма немолодой, по оценке ветеринара – лет десяти-двенадцати, и не сказать чтобы уж очень здоровой, к тому же истощенной и ослабленной. Продукты, необходимые для приготовления лечебного питания, предписанного ветеринаром помимо собачьего корма, куплены, Ванда проинструктирована. Псина, которой дали имя Шуша, была тщательно промыта специальным шампунем от блох, раны обработаны, колтуны вычесаны, а те, с которыми справиться не удалось, безжалостно вырезаны. Жидкая кашка сварена и съедена с большим удовольствием. Гнездо, обитое мягкой тканью с рисунком из паровозиков, приобретено, застелено старым одеялом. Лекарства и шприцы куплены, первые уколы сделаны, таблетки, измельченные и смешанные с кашей, благополучно исчезли в собачьей пасти.

Когда Саблин и Ольга уходили на банкет, Ванда на кухне варила мясо для Шуши, а сама Шуша, успокоенная и даже как будто похорошевшая, лежала в своем гнезде и смотрела на новых хозяев настороженно и недоверчиво, словно боялась, что весь этот рай в любой момент закончится и ее снова отдадут алкашу и привяжут веревкой к столбу.

– Веди себя хорошо, – строго сказал ей Саблин, уходя. – Захочешь писать или какать – дай знак, Ванда тебя выгуляет. Не вздумай гадить в квартире – накажу.

Ольга усмехнулась и тираду эту никак не прокомментировала.

Вопреки ожиданиям Саблина, банкет по случаю юбилея прокурора Северогорска прошел очень симпатично, организован был по столичным канонам – с ведущим, предоставляющим слово согласно заранее составленному и согласованному списку и выдерживающим между тостами «правильную», хорошо просчитанную паузу, дающую возможность гостям как следует закусывать каждую выпитую рюмку, а заодно и общаться друг с другом. В просторном зале лучшего ресторана Северогорска были накрыты, круглые восьмиместные столы, в холле за стойкой стояли очаровательные девушки, сообщающие каждому гостю номер столика, за которым ему следует разместиться. Сергей с удовлетворением отметил, что хозяин праздника позаботился о приглашенных: формирование «восьмерок» для каждого стола было продуманным, с тем чтобы люди оказались знакомыми друг с другом и им было о чем поговорить. Кроме Саблина и Ольги за их столиком оказались Петр Чумичев с женой и Татьяна Геннадьевна Каширина, а также начальник следственного управления с супругой и какой-то неизвестный Сергею мужчина, который занял место рядом с Кашириной и принялся оживленно обсуждать с ней рассадку остальных гостей: кто удостоился, как и они сами, чести занимать три ближайших к месту юбиляра столика, а кто оказался «на выселках». Похоже, Каширина и этот мужчина были давно и хорошо знакомы. Сергей специально не прислушивался к их разговору, но ухо то и дело вылавливало в потоке речи знакомые фамилии, и он каждый раз удивлялся: неужели это может быть интересным? Какая разница, кого куда усадили?

Выступления поздравляющих перемежались выступлениями певцов и артистов местного драмтеатра, играл джаз-банд, и обстановка была скорее непринужденной, нежели помпезно-торжественной. Саблин и Ольга по очереди то и дело выходили в холл и звонили Ванде, но дома все было в порядке, Шуша попыталась присесть посреди прихожей, но была остановлена бдительной надсмотрщицей, которая при помощи резкого окрика и немедленной демонстрации поводка сумела донести до бедолаги, что означенное действо должно происходить не здесь, а там, где будет применяться этот самый поводок. Ванда вывела Шушу, которая все-таки не дошла до улицы и решила свою задачу на лестничной площадке, однако главный результат был достигнут: собака поняла, что делать это можно где угодно, только не в квартире. Ванда ужасно гордилась своими достижениями в роли дрессировщицы.

– Вот не зря говорят, что дворовые беспородные собаки самые умные, породистые им в подметки не годятся, – возбужденно докладывала она Сергею. – Шуша с первого раза все поняла, такая умница, такая лапочка!

Во второй половине банкета гости уже не сидели за столами, а свободно перемещались, общаясь и что-то живо обсуждая, пересаживались, менялись местами. Сидевший рядом с Саблиным начальник следственного управления отправился к столику юбиляра, а его место тут же заняла Каширина. Поговорили о том, как хорошо выглядит именинник, как замечательно и продуманно все организовано, одним словом, вели ни к чему не обязывающий легкий разговор, в котором активно участвовала и Ольга.

– Не знаете, танцы регламентом предусмотрены? – спросила ее Татьяна Геннадьевна. – Жаль, если нет. Я бы с удовольствием потанцевала с вашим другом. Редко встретишь в наших краях такого мужчину.

– Такого? – иронично переспросила Ольга. – Это какого же?

Каширина внимательно посмотрела сначала на нее, потом на Саблина:

– Такого, с которым хочется танцевать. – Выдержала паузу, во время которой Сергей так и не понял, что ему делать – то ли смеяться, то ли смущаться, то ли отвечать какими-то остроумными словами, и добавила: – У нас тут в основном мужчины, с которыми хочется решать вопросы и вести деловые разговоры, в таких мужчинах в Северогорске недостатка нет. Есть даже такие, за которых хочется выйти замуж. Чуть реже, но тоже встречаются экземпляры, которых хочется сделать своим любовником. А вот мужчину, с которым хочется потанцевать, я встречаю впервые в жизни. Вам очень повезло, Ольга Борисовна.

Ольга рассмеялась.

– Я знаю. И еще я знаю, что повезло не только мне одной.

– Вы хотите сказать, что Сергею Михайловичу тоже повезло? С вами?

– Нет, я хочу сказать, что повезло не только мне, но и его жене.

Саблин молчал, пыхтел и смотрел в тарелку. Зачем Ольга вспомнила сейчас о Лене? Зачем сказала об этом Кашириной? Что за игру ведут между собой эти две женщины? Игр он не любил, не понимал и участвовать в них не хотел. Насколько близки и интересны были ему тонкости его профессии, настолько далеки и непонятны были тонкости человеческого поведения.

Они ушла с банкета, как только позволили приличия. Минут за двадцать до ухода Сергей позвонил водителю служебной машины Сене, и к моменту выхода из ресторана автомобиль уже ждал их.

– Чего-то вы рано с праздника ушли, – заметил обычно неразговорчивый Семен. – Скучно, что ли? Или еда плохая?

– Весело, – грубовато ответил Саблин. – И еда отличная. У меня собака дома одна.

– У вас собака есть? – удивился водитель. – Вот не знал. И давно?

– С сегодняшнего дня.

– Щеночка взяли? – почему-то обрадовался Семен. – Какой породы? Большой будет, когда вырастет?

Сергей молчал, вместо него ответила Ольга:

– Взяли беспородную старую собаку, очень больную и запущенную, которая вот-вот умрет.

Голос ее был холодным и ровным, словно она говорила не о Шуше, которую собственными руками мыла и стригла, а о чем-то далеком и чужом. Семен странно дернул головой и больше ничего не спрашивал.

Настроение у Сергея резко испортилось, и до самого дома он с Ольгой ни о чем не разговаривал. Приняв вахту у Ванды, они отпустили молодую женщину. Шуша спокойно лежала в своем гнезде, и взгляд у нее уже был не настороженным, а спокойным и даже немного нахальным, дескать, я тут провела несколько часов и вполне освоилась, а вы кто такие? Сергей присел около собаки на корточки, погладил облезлую морду, почесал между ушами и отправился на кухню готовить шприцы для инъекций. Ольга, не говоря ни слова, вытаскивала из упаковок и вскрывала ампулы.

В абсолютном молчании они сделали уколы и перевязки. Наконец Саблин не выдержал:

– Оля, зачем ты так?

Он не стал объяснять, что имел в виду: был уверен, что она отлично все понимает. Так и оказалось.

– Я всего лишь сказала правду, – ответила Ольга. – Голую правду, чистую, неприкрытую. Саблин, мы с тобой не в том возрасте и не в той профессии, чтобы вытеснять неприятные мысли и делать вид, что ничего не происходит и все в полном порядке. Собака больна. Очень больна. Ты слышал, что сказал ветеринар. Долго она не протянет. Кроме того, она стара. Даже если бы она была здорова, возраст у нее уже солидный. Ты же врач, Саблин, ты знаешь, что чудес не бывает. Собака скоро умрет. Мы взяли ее не жить с нами долгие годы счастливо и безмятежно, а просто дожить свой век в человеческих условиях. Мы взяли ее на дожитие. И ты должен отдавать себе в этом отчет. Чтобы потом не было больно и тоскливо.

– Оль, это жестоко, – заметил он. – Так нельзя.

– А как можно? Делать вид, что у тебя на руках очаровательный здоровенький щеночек, который еще десять-двенадцать лет будет приносить тебе радость? И потом страшно недоумевать, когда он вдруг ни с того ни с сего начнет болеть и умирать? Недоумевать, горевать и отчаиваться? Ты считаешь, что ТАК будет правильно? Объясни мне свою позицию, Саблин.

Он помолчал, потом резко поднял голову.

– Я поставлю ее на ноги. Мы поставим. Ты мне поможешь. Мы ее выходим, и она еще поживет и порадуется. Вот увидишь.

Ольга молча поцеловала его, погладила по спине и отправилась принимать душ, а Сергей снова сел перед Шушей, заглядывая в ее тусклые серые глаза. Он говорил ей какие-то ласковые слова, уговаривал потерпеть неприятные и болезненные процедуры, обещал, что все в конце концов будет хорошо, трогал за лапы и уши, приучая собаку к своему голосу и запаху.

Вышедшая из ванной Ольга, завернувшись в длинный теплый халат, присела рядом, погладила Шушу по голове и пощупала нос.

– Холодный, – удовлетворенно констатировала она. – Лечение назначено правильно. Саблин, я никогда не подозревала, что ты – любимец дам.

– Ты о чем?

Он искренне не понимал, что она хочет сказать.

– Я? Я о Кашириной. Ты ей жуть как нравишься.

– Ты с ума сошла! С чего ты это взяла?

– Саблин, у меня есть глаза и уши, и я вижу, как она на тебя смотрит, и слышу, что и как она тебе говорит. Или не тебе, но в твоем присутствии. Она очень интересуется тобой, можешь не сомневаться.

Сергей выпрямился, разминая затекшие от сидения на корточках ноги. Заныла поясница, заломило колени. Елки-палки, ему всего сорок два исполнится через полтора месяца, а он уже превратился в развалину с этой работой, за которую никто и никогда не скажет ему спасибо. И как таким мужчиной может интересоваться Каширина? Красавица, умница, успешный юрист, советник мэра города. Да бред же полный!

– Оль, ты что-то не то говоришь, – с сомнением произнес он.

– Я, Саблин, говорю как раз то, – усмехнулась она. – Так что ты имей это обстоятельство в виду и веди себя аккуратно, если не хочешь осложнений.

– Слушай, перестань говорить ерунду!

Он и в самом деле рассердился.

– Это не ерунда, – негромко сказала Ольга. – Это совсем не ерунда. Я не собираюсь тебя ревновать, я только хочу тебя предостеречь: если ты поведешь себя неправильно и каким-то неосторожным действием дашь Кашириной повод почувствовать себя оскорбленной, головы тебе не сносить. Поэтому еще раз повторяю: будь очень аккуратным, когда общаешься с ней, следи за каждым своим словом. Впрочем, извини, – она улыбнулась, – я действительно сейчас сказала не то. Сергей Саблин, который следит за каждым своим словом, это уже не Сергей Саблин, а черт знает кто.

Сергей задумался, вспоминая все свои встречи и разговоры с Татьяной Геннадьевной на протяжении нескольких лет знакомства, начавшегося во время его войны с педиатрами. Да, она всегда была доброжелательна, помогала, решала вопросы, с которыми он приходил к ней как к заместителю прокурора города по общему надзору, да и сейчас, став советником мэра Северогорска, она всячески демонстрирует ему свою приязнь и доброе отношение. Но не более того… Во всяком случае, так ему казалось до сегодняшнего дня. Конечно, все эти разговоры про «потанцевать» можно расценить как легкий флирт, но что в этом такого? Почему красивая свободная женщина на банкете, да после изрядной порции выпитого, не может слегка пококетничать и пофлиртовать с мужчиной, который находится здесь со своей гражданской женой, то есть заведомо не свободен, и развития эта ситуация иметь не может? И вообще…

Он не слышал зова. Того самого зова Женщины, который умел чувствовать. Того зова, который исходил от Ольги и которого никогда не было в его отношениях с Леной.

И здесь его тоже не было. В этом Сергей Саблин мог бы поклясться.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА 1

К Новому году Саблин получил неожиданный подарок от областного Бюро судмедэкспертизы:

– Есть хороший парень, образование медицинское, работал у нас экспертом-биологом, прошел трехмесячную специализацию по общей экспертизе, хочет заниматься экспертизой живых лиц. То, что вам надо, – радостно гудел в трубке голос одного из руководителей областного Бюро. – У вас же на амбулаторном приеме полный провал, насколько я знаю?

Это было больным местом Сергея Саблина. На амбулаторном приеме работала только одна молоденькая эксперт, которая не справлялась с валом работы, поэтому спешила, освидетельствования проводила поверхностно, а заключения составляла наспех, кое-как. Амбулаторный прием – работа не менее кропотливая, чем исследование трупов, только вдобавок еще приходится изучать множество медицинских документов. Найти эксперта на живой прием и занять вторую ставку Саблину никак не удавалось, и это стало его постоянной головной болью.

– А тут человек сам рвется на живой прием, никакой работы не боится, трудяга, каких мало, и в документах копаться тоже любит. Вообще, Сергей Михайлович, я бы советовал вам присмотреться к нему, вы ведь уже два года в должности начальника, а до сих пор работаете без заместителя. Непорядок это, не годится так.

– Но я могу оставить Бюро только на Сумарокову, у нее достаточно опыта и квалификации, – возразил Сергей, – а она отказывается от должности зама, я ей сколько раз предлагал. Да и возраст у нее, она о пенсии подумывает.

– Вот-вот, – одобрительно крякнул областной чиновник, – и я о том же. Кадры нужно подбирать и расставлять. А Вихлянцев вполне может вам понравиться в качестве будущего заместителя, толковый, грамотный, трудолюбивый, организованный. И на Крайний Север хочет попасть, у вас все-таки зарплаты ого-го! Рядовой эксперт получает больше, чем начальник областного Бюро. Так что запомните: Юрий Альбертович Вихлянцев. Ну как, присылать?

– Конечно, – обрадовался Саблин.

Насчет должности заместителя начальника Бюро он еще подумает, а вот то, что представится возможность залатать дыру на «живом» приеме, – это очень даже здорово!

Юрий Альбертович Вихлянцев появился сразу после новогодних каникул. Был он строен, привлекателен и энергичен. О том, почему не захотел больше работать в отделении судебно-биологической экспертизы, рассказывал Саблину с насмешливой откровенностью:

– Понимаете, там одни женщины, самого разного возраста и степени привлекательности, и я – единственный мужик среди них. Разведен, возраст у меня самый подходящий практически для любой из них, от двадцати пяти до пятидесяти пяти, вот они и устроили на меня самую настоящую охоту. Можете себе представить, какая обстановка царит в коллективе, где два десятка женщин интригуют по поводу одного мужчины? Да застрелиться легче, чем это терпеть! Бесконечные склоки, подставы, сплетни… Я и подумал: ну что я тут сижу, сперматозоиды под микроскопом считаю и варюсь в этом котле взаимной ненависти и постоянных склок? И работа не такая уж привлекательная, и обстановка ужасная. Вот и решил, что лучше буду заниматься экспертизой живых лиц. Мне это гораздо интереснее, да и с медицинскими документами работать мне нравится.

Саблину было немного странно слушать, как человек сам о себе такое рассказывает: все бабы из-за него, дескать, передрались. Вроде как хвастается. Но присмотревшись к Юрию Альбертовичу, он понял, что тот не хвастался, а просто честно рассказывал о том, что было, не считая нужным привирать и выдумывать какие-то несуществующие причины.

– Вы же понимаете, мне нужно было в любом случае менять специальность, потому что если бы я остался биологом, то мне пришлось бы работать в женском коллективе всегда, даже если бы я каждый год переезжал в другой город и переходил в другое бюро, – говорил он. – Пока я был женат, у меня проблем не было, а как только развелся – так и началось, никакой жизни не стало.

Сергей смотрел на него и думал о том, что Вихлянцев, пожалуй, не преувеличивает: он действительно дьявольски красив. Немудрено, что женщины по нему с ума сходят. И насчет возраста он очень точно отметил: достаточно молод, чтобы быть привлекательным для женщин моложе себя, и достаточно зрел, чтобы быть интересным для женщин старше себя. Почему-то совсем некстати вспомнилась Каширина: когда Ольга говорила о том, что Татьяна Геннадьевна проявляет к Саблину женский интерес, он отбрасывал эти мысли на том единственном основании, что она, как ему казалось, значительно старше. А может быть, возраст не имеет такого уж большого значения? Глядя на Вихлянцева, как-то не сомневаешься в том, что им может заинтересоваться женщина за пятьдесят, а ведь он, Саблин, даже и постарше нового эксперта, на целых четыре года постарше…

– Ну и финансовый вопрос, конечно, не последнюю роль играет, – продолжал между тем Юрий Альбертович. – У меня двое детей, и я хочу помогать бывшей жене их растить. А у вас надбавки северные, да экологические выплаты, да доплаты из муниципального бюджета огромные. Не стану кривить душой и делать вид, что для меня это не важно. Важно.

В этот момент он по-настоящему понравился Сергею. На Север все ехали за деньгами, это ни для кого не было секретом, но почему-то большинство стеснялось в этом признаваться. А ради чего, если не ради большой зарплаты, имело смысл терпеть жизнь в условиях, в которых жизнь, собственно говоря, невозможна? Вернее, она возможна только для субэтноса, то есть для народности, прожившей в этой климатической зоне не одну сотню лет. А уж житель средней полосы России к пребыванию в Заполярье был ну никак не приспособлен. Говорить о деньгах и о желании их заработать как-то вообще не принято в том поколении, к которому принадлежали и Вихлянцев, и сам Саблин, и искренность нового сотрудника мгновенно расположила Сергея.

– А в морге работать сможете? – спросил он, надеясь на то, что в случае ухода Сумароковой на пенсию удастся сохранить уровень экспертной работы в танатологии.

Юрий Альбертович задумался, потом кивнул:

– В принципе можно, но мне интереснее заниматься освидетельствованием живых лиц.

Саблин вспомнил, что Вихлянцев в самом начале разговора упомянул о своей любви к анализу медицинской документации. Нет, решительно этот сотрудник ему нравится! Отделение судебно-медицинской экспертизы потерпевших, обвиняемых и других лиц получит, наконец, нормального заведующего.

Это отделение, которое в сокращенном варианте принято было называть отделением освидетельствования живых лиц, или, если еще короче, амбулаторным приемом, находилось далеко от основной базы Бюро, в центре Северогорска, в городской поликлинике. В принципе можно было бы организовать помещение для отделения и в здании Бюро, при условии наличия отдельного входа и полной изолированности от помещения морга, но об этом следовало думать в тот момент, когда строилось здание, а теперь уж заниматься перестройками было поздно. К тому же расположение амбулаторного приема в поликлинике позволяло решать множество насущных задач, поскольку в самой поликлинике можно было сразу же пройти необходимые обследования и консультации у врачей-специалистов для подтверждения наличия телесных повреждений и более точного определения степени их тяжести. Сергей помнил, как это было устроено в Москве, и не переставал изумляться идиотизму чиновников от здравоохранения: потерпевший, избитый и травмированный, приезжает на освидетельствование, ему эксперт дает направление в поликлинику по месту жительства на рентген или консультацию специалистов, человек со сломанными, к примеру, ребрами, рукой или ногой вынужден как-то добираться до этой поликлиники, зачастую причиняя себе еще больший вред нахождением в переполненном общественном транспорте, поскольку деньги на такси найдутся далеко не у каждого. И пройдя обследование, он в отделение экспертизы уже не возвращается, потому что мысль о еще одном этапе передвижения по городу приводит в ужас. В лучшем случае потерпевший приедет в отделение и привезет рентгенограмму или заключение специалиста, когда поправится или хотя бы будет лучше себя чувствовать, то есть спустя недели, а то и месяцы. В худшем случае – не приедет вообще, и экспертиза, для завершения которой эти документы необходимы, так и останется незаконченной. Незавершенные экспертизы и исследования скапливались в великом множестве в регистратуре амбулаторного приема и в самих кабинетах экспертов. Иногда документы терялись или приходили в негодность, и это становилось поводом для служебных расследований и организационных выводов. В Северогорске расположение отделения «живого» приема было весьма удачным, однако имело один недостаток: находилось далеко от руководства Бюро, что сильно затрудняло текущий контроль.

До прихода Вихлянцева на амбулаторном приеме работал один врач – молодая сотрудница, кроме того, были два медрегистратора и санитар. Понятно, что с работой был полный завал. Саблин неоднократно пытался перевести на «живой» прием кого-нибудь из танатологов, но желающих не находилось: слишком большой объем работы, напряженный график, необходимость постоянно задерживаться после официального окончания рабочего дня, а ведь именно сокращенный рабочий день и был столь привлекателен для женщин-экспертов, имеющих семьи: танатологи заканчивали работу в 15.00, врачи амбулаторного приема – в 15.45.

Юрий Альбертович полностью оправдал все авансы, выданные ему руководством областного Бюро: был работоспособным, организованным, никогда не жаловался на переработку, хотя задерживался в отделении каждый день как минимум часа на два-три, а то и больше. Сотрудницы амбулаторного приема смотрели ему в рот и выполняли все указания, будто заряженные его позитивной энергией. Одним словом, появление Вихлянцева в качестве завотделением резко повысило производительность и значительно уменьшило сроки производства экспертиз по медицинским документам.

Сергей, который до назначения Вихлянцева раз в неделю в обязательном порядке посещал отделение амбулаторного приема, смог наконец вздохнуть свободно и избавить себя от траты времени на выполнение этой обязанности: Юрий Альбертович сам регулярно приезжал в Бюро, докладывал о состоянии работы и обсуждал с Саблиным сложные случаи и механизмы образования той или иной конкретной травмы. Он не строил из себя всезнайку и никогда не стеснялся признаться в том, что чего-то не знает, и попросить проконсультировать.

Спустя несколько месяцев Вихлянцев настолько расположил к себе сотрудников Бюро, что сначала Изабелла Савельевна, а за ней и секретарь Светлана начали твердить Саблину: лучшей кандидатуры на роль заместителя начальника Бюро ему не найти.

И Сергей решил рискнуть. В мае он уехал в Санкт-Петербург, оставив Вихлянцева исполняющим обязанности начальника Северогорского Бюро судебно-медицинской экспертизы.

* * *

В Санкт-Петербурге именно в мае, когда у Саблина был отпуск, проходил цикл по той проблеме, которая очень интересовала Сергея. И он, не встретив понимания в областном Бюро, решил сам оплатить учебу и пройти трехнедельное повышение квалификации, потратив на это отпуск.

Разумеется, Лена в восторге не была.

– У тебя отпуск в такое замечательное время! – кричала она в телефонную трубку, когда Сергей объявил, что летит не в Москву, а в Петербург. – Мы могли бы поехать куда-нибудь! Дашку можно оставить с моей мамой, а мы с тобой могли бы съездить или на море, или в Париж, например, я давно мечтала…

– Мне нужно пройти обучение, – сухо твердил Сергей, стараясь не взорваться.

– Ну, хорошо, если тебе так приспичило учиться, нашел бы какую-нибудь учебу в Москве, дома бы побыл, с семьей. Дочь уже скоро забудет, как ты выглядишь! У тебя есть жена, между прочим, и дом, о котором нужно заботиться. О ребенке я уже вообще молчу, ты, по-моему, и не помнишь, что он у тебя есть. Ну Сереженька, – она перешла на плаксивый просительный тон, – ну пожалуйста, приезжай домой, а? Поучишься здесь где-нибудь, а мы будем зато ходить вместе в рестораны, погуляем, в гости пойдем. А то все знают, что у меня муж вроде как есть, а никто его никогда не видел. Все уже думают, что я вру и никакого мужа у меня нет. Как раз в конце мая у нас в школе Последний звонок, и традиционно все педагоги собираются на сабантуйчик, и все, между прочим, с мужьями приходят, одна я как не знаю кто… А так мы вместе придем, и все увидят, какой у меня муж! И у подруги моей день рождения как раз в мае, придем с тобой вместе, пусть все обзавидуются.

Он все-таки взорвался.

– Лена, в Санкт-Петербурге проводится учеба по той проблеме, которая важна для моей работы, – с холодной яростью проговорил он. – Если тебе нравится получать от меня каждый месяц деньги, тебе придется терпеть все, что происходит, чтобы я мог эти деньги зарабатывать.